Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1 Теоретико-методологические основы исследования социального механизма институциональной трансформации хозяйства в монопродуктовом регионе 28
1.1 Институциональная трансформация хозяйства: деятельностно-структурный, институциональный, структурно-функциональный подходы 28
1.2 Реструктуризации отраслей специализации как ключевой фактор институциональной трансформации хозяйственной системы монопродуктового региона 57
1.3 Концепция локализации социального механизма институциональной трансформации хозяйства в монопродуктовом регионе 82
1.3.1 Теоретико-методологические основы изучения локального социального механизма 82
1.3.2 Основные понятия, интерпретация, теоретико-методологические подходы к исследованию и измерению 108
ГЛАВА 2 Трансформация института собственности как основа институциональной трансформации хозяйственной системы региона 124
2.1 Институциональные основы преобразований отношений собственности: отраслевой и региональный уровень анализа 124
2.2 Реальная практика и субъективный фактор трансформации отношений собственности: периодизация процесса 145
2.3 Субъекты модернизации и инновационного развития: вектор доминирующей стратегии развития 169
ГЛАВА 3 Трансформация сферы труда и занятости в монопродуктовом регионе 194
3.1 Институциональные основы преобразования сферы труда и занятости: отраслевой и региональный уровень анализа 194
3.2 Реальная практика трудовых отношений: периодизация процесса 216
3.3 Социальные проблемы и институциональное регулирование сокращения занятости 242
3.4 Развитие малого и среднего предпринимательства как направление расширения занятости в монопродуктовом регионе 267
ГЛАВА 4 Локальный социальный механизм институциональной трансформации хозяйственной системы кемеровской области: характеристика элементов, типы и вектор развития 292
Заключение 328
Список использованных источников 341
- Институциональная трансформация хозяйства: деятельностно-структурный, институциональный, структурно-функциональный подходы
- Институциональные основы преобразований отношений собственности: отраслевой и региональный уровень анализа
- Институциональные основы преобразования сферы труда и занятости: отраслевой и региональный уровень анализа
- Развитие малого и среднего предпринимательства как направление расширения занятости в монопродуктовом регионе
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Согласно Конституции РФ политика социального государства направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека (статья 7). Долговременной основой роста благосостояния населения, человеческого потенциала является конкурентоспособная инновационная экономика. На государственном уровне решению проблем перехода от сырьевой к инновационной модели развития российской экономики, в которой значимое место занимают монопродуктовые регионы с сырьевой экспортно-ориентированной экономикой, уделяется много внимания. Это нашло отражение в официальных документах федерального, регионального, отраслевого значения. Однако реализация принятых программ оказалась малоэффективной. Так, опыт рыночного реформирования хозяйства Кемеровской области с 1991 по 2013 г. свидетельствует о противоречивых результатах. Кризис 1990-х годов сменился в 2000-е годы улучшением показателей экономического роста и повышением уровня жизни населения в условиях благоприятной конъюнктуры мирового рынка на сырьевые товары и продукты первичной переработки сырья. Темпы роста ВРП на душу населения с 2000 по 2005 г. составляли 50 %, с 2006 по 2008 г. 26 %, а рост реальных денежных доходов был в среднем 8 % в год. При этом усилилось социальное неравенство, увеличилась в основных ценах доля в ВРП угольной отрасли. Мировой кризис выявил неустойчивость положительных тенденций и проявил социальные риски сырьевой экономики. В 2009 г. темпы изменения ВРП на душу населения и реальных денежных доходов составили отрицательную величину (-11 и -15,5 %), регистрируемая безработица выросла в 1,5 раза, поступления в консолидированный бюджет области по налогу на прибыль упали на 72,8 %.
Научное осмысление проблем модернизации и инновационного развития российской экономики с целью практического их решения является приоритетным для отечественной науки. В научной литературе подчеркивается связь модернизации и трансформации институтов (их качественного изменения). В экономической социологии изменения в экономике изучаются через исследование социального механизма. Современному этапу исследований свойственна концентрация внимания на изучении социальных механизмов отдельных процессов трансформации российской экономики (распространении неправовых практик, инновационных процессов, адаптации на рынке труда и др.). С этой точки зрения правомерно говорить о СМ институциональной трансформации российской экономики. Вместе с тем, характерная для России межрегиональная экономическая дифференциация проявляется и в региональной дифференциации формирования и функционирования регулирующих хозяйственную деятельность институтов. С позиции императива инновационной экономики результаты развития монопродуктовых (ресурсных) регионов противоречивы. Это актуализирует применение территориального подхода к изучению СМ институциональной трансформации российской экономики, который позволяет получить содержательно новые результаты. В рамках данного подхода учитываются общие принципы построения СМ и выделяются объективные и субъективные предпосылки формирования специфичных особенностей СМ в монопродуктовом регионе, действие которого может создавать как благоприятные условия, так и препятствия для структурных изменений. Поэтому возникает потребность разработки теоретико-методологических основ изучения формирования и функционирования локального СМ институциональной трансформации хозяйства в монопродуктовом регионе как комплементарного в отношении СМ, регулирующего данный процесс в российской экономике. В практическом отношении познание локального СМ ориентирует на поиск решений повышения эффективности его функционирования в соответствии с целями институциональной трансформации. Эти цели обусловлены общественной потребностью в росте благосостояния и качества жизни населения, закреплены в официальных документах, отвечают интересам не только государства на всех уровнях его федеративного устройства, но, прежде всего, населения региона и бизнеса.
Таким образом, актуальность диссертационного исследования обусловлена: а) необходимостью концептуализации локального СМ институциональной трансформации хозяйства в монопродуктовом регионе как не изученного в социологии явления; б) необходимостью решения социально-экономических проблем, обусловленных противоречивыми результатами институциональной трансформации хозяйства в монопродуктовом регионе, которые не соответствуют общественным потребностям и долгосрочным интересам государства, бизнеса и населения региона; в) потребностью в практических рекомендациях по повышению эффективности локального СМ.
В качестве эмпирической единицы исследования выбрана Кемеровская область, один из значимых по уровню вклада в экономику России регионов угольно-металлургического профиля специализации.
Степень научной разработанности проблемы. Изучение трудов классиков, ведущих зарубежных социологов и экономистов М. Вебера, Э. Дюркгейма, О. Конта, К. Маркса, Р. Мертона, Т. Парсонса, М. Арчер, П. Бурдье, Э. Гидденса, П. Штомпки, Д. Норта, М. Оливера, О. Ульямсона и др., в которых анализируются процессы изменения общества, отдельных его сторон, определило теоретико-методологические подходы диссертационной работы.
С начала 1990-х гг. в отечественной науке стала разрабатываться теория социальной трансформации. В работах А. Данилова, Т. Заславской, Н. Лапина, Р. Рывкиной, О. Шкаратана, В. Ядова, а также А. Ахиезера, И. Батанова, О. Бессоновой, С. Кирдиной и др. с позиций различных подходов дается представление о трансформации современного российского общества. Применительно к объекту исследования особое значение представляют работы сторонников деятельностно - структурного подхода Т. Заславской, Р. Рывкиной, В. Ядова.
Процесс перехода к рыночной экономике получил осмысление в различных концепциях российских ученых, которые объединяются общим пониманием хозяйственной сферы как комплекса институтов. Важные для диссертационного исследования концептуальные идеи институциональной трансформации российской экономики представлены в трудах Л. Абалкина, Л. Григорьева, Р. Гринберга, Р. Капелюшникова, Г. Клейнера, Г. Литвинцевой, А. Олейника, Ю. Ольсевича, В. Полтеровича, В. Радаева, А. Радыгина, В. Тамбовцева, А. Шаститко, В. Шабашева и др. Анализ проблем соотношения рыночных реформ с традиционной системой ценностей и объяснение на этой основе отличий рыночной трансформации российской экономики осуществлен в работах Т. Заславской, Н. Лапина, Р. Нуреева, В. Ядова, Е. Ясина, а также О. Бессоновой, С. Кирдиной и др. При многообразии публикаций по широкому кругу проблем российской экономики институциональная трансформация хозяйства в монопродуктовом регионе не стала объектом исследования в экономической социологии.
Теоретическое осмысление трансформации института собственности в российской экономике реализовано в работах Т. Долгопятовой, Р. Капелюшникова, Г. Клейнера, Н. Кричевского, Г. Литвинцевой, В. Лексина, В. Мау, А. Радыгина, В. Радаева, В. Тамбовцева, В. Шабашева, А. Швецова. Ю. Цыгалова и др. Предметом специального изучения стали проблемы возникновении и трансформации российской бизнес-элиты, отношений власти и бизнеса. В работах О. Крыштановской, Н. Лапиной, В. Радаева, А. Чириковой, Я. Паппэ, А. Яковлева и др. проанализированы модели взаимоотношения власти и бизнеса, рассмотрены проблемы административного принуждения в системе отношений собственности. В исследованиях С. Бирюкова, М. Курбатовой, С. Левина, Ю. Фридмана анализируется модель взаимодействия власти и бизнеса в Кемеровской области, на примере которой раскрывается деформализация правил в региональной экономике. Однако с поведенческих позиций трансформация отношений собственности и выявление на этой основе институциональных препятствий в реализации долгосрочной стратегии развития региона специально не исследовалась.
Проблемы занятости, трудового поведения, гибкости трудовых отношений рассматриваются в работах В. Верховина, М. Вышегородцева, Н. Вишневской, В. Гимпельсона, И. Заславского, Р. Капелюшникова, А. Темницкий и др. Следует выделить работы Р. Капелюшникова, в которых раскрываются причины расхождения нормативной и реальной моделей российского рынка труда. Неформальные институты регулирования договорных отношений, усиливающие их гибкость, анализируются С. Барсуковой, Т. Заславской, М. Курбатовой, М. Шабановой и др. Методология анализа трудовых практик заложена в работах Т. Заславской и М. Шабановой. При этом региональная проекция данной проблематики и ее связь с особенностями рынка труда монопрофильных территорий нуждается в дальнейшем осмыслении.
Реструктуризация угольной отрасли оказала существенное влияние на рынки труда углепромышленных территорий. Понимание проблем формирования и функционирования рынка труда, управления занятостью населения в Кемеровской области заложено в работах И. Поварича. Институциональные особенности регионального рынка труда анализируются Н. Апариной, М. Курбатовой, Е. Каган, О. Лапицкой. В их работах раскрываются проблемы соотношения формальных и неформальных институтов в локальной модели регулирования рынка труда. Проблемы социальной защиты работников, создания новых рабочих мест в условиях массового высвобождения шахтеров, организации социального партнерства представлены в работах П. Бизюкова, А. Гаркавенко, Д. Груня, И. Кожуховского, И. Мохначука, В. Попова, А. Рожкова, А. Тушева и др. При значительном интересе к социальным и институциональным проблемам реструктуризации угольной отрасли Кузбасса данные проблемы применительно к металлургической отрасли остаются малоизученными. Поэтому нерешенными являются вопросы сравнительного анализа в отраслях специализации Кузбасса и выявления на этой основе общих тенденций и отраслевых отличий в трансформации сферы труда и занятости.
Проблемы развития малого и среднего предпринимательства (МСП) в Кемеровской области, его государственной поддержки разрабатываются В. Барыльниковым, Н. Кураковой, А. Рожковым, В. Шустовым и др. Отдельно следует отметить исследовательские проекты Национального института системных исследований проблем предпринимательства. В работах В. Буева, Т. Обыдённовой, А. Чепуренко, Ф. Сайдуллаева, О. Шестоперова и др. отражен значительный опыт исследований МСП в Российской Федерации и ее регионах. Вместе с тем, разработка эффективных мер государственной поддержки МСП требует дополнительного изучения институциональных факторов его развития на основе региональных эмпирических исследований.
Теоретические и прикладные проблемы рыночной трансформации экономики Кемеровской области находятся в центре внимания региональных ученых. Значимый вклад в понимание проблем совершенствования региональной промышленной политики, прогнозирования и стратегического планирования развития территории, структурной перестройки региональной экономики внесен в работах О. Богомоловой, М. Кислюка, В. Копеина, А. Лаврова, Г. Кареева, В. Сурнина, Ю. Фридмана, В. Шабашева и др. В отраслевом аспекте наибольшее внимание уделено исследованию реструктуризации угольной отрасли Кузбасса. В работах В. Попова, А. Рожкова, а также В. Мазикина, Т. Машковской, А. Тулеева и др. раскрыта социальная значимость процесса для всего населения территории и показано его влияние на экономическую, социальную, политическую ситуацию в регионе. Социально-экономические проблемы развития металлургической отрасли в период перехода к рынку рассматриваются в связи с задачами кадрового обеспечения, проблемами банкротства, достижения платежеспособности, антикризисного управления, реструктуризации металлургических предприятий в работах Н. Абакумовой, С. Кулакова, Н. Новикова, И. Степанова, А. Смолянинова, Л. Фоминой и др. Обобщению опыта смягчения социальных последствий реструктуризации металлургической отрасли, становлению системы социального партнерства посвящены работы М. Тарасенко, в которых региональный аспект специально не исследовался.
Вместе с тем, в обширном перечне работ, посвященных многообразной проблематике трансформации российской экономики, проблемы институциональной трансформации хозяйства в монопродуктовом регионе остаются не разработанными в методологическом отношении и не стали предметом эмпирического исследования в рамках экономико-социологического подхода. Это влияет на практическое решение задач долгосрочной стратегии развития региона. В этой связи актуальность проблемы, её недостаточная научная разработанность и практическая значимость обусловили выбор темы, постановку цели и задач, объекта, предмета, методов исследования, а также научные и прикладные результаты диссертационной работы.
Целью исследования является разработка концептуальных основ изучения локального СМ институциональной трансформации хозяйства в монопродуктовом регионе, комплементарного общероссийскому СМ трансформации; выявление закономерностей и оценка эффективности функционирования локального СМ с позиции императива модернизации и инновационного развития российской экономики и хозяйства региона.
Для достижения цели были поставлены и решены следующие задачи:
1. Теоретико-методологические:
1.1. Обосновать теоретико-методологическое применение деятельностно-структурного, институционального и структурно-функционального подходов в изучении институциональной трансформации российской экономики.
1.2. Выявить ключевые объективные и субъективные факторы институциональной трансформации хозяйства в монопродуктовом регионе и раскрыть сущность процесса в региональном аспекте.
1.3. Обосновать закономерный характер формирования с начала 1990-х гг. в административно-территориальных границах монопродуктового региона локальных институтов, дополняющих, компенсирующих несовершенство и противоречивость федерального законодательства в условиях практики реструктуризации отраслей хозяйственной специализации.
1.4.Сформулировать теоретико-методологические основы нового подхода к изучению локального СМ институциональной трансформации хозяйства в монопродуктовом регионе, центральным положением которого является авторская концепция локализации СМ:
- систематизировать основополагающие идеи концепции локализации СМ институциональной трансформации хозяйства в монопродуктовом регионе;
- разработать понятийный аппарат концепции: сконструировать новые понятия, уточнить интерпретацию используемых в научной литературе понятий, раскрывающих предметную область исследования; описать их соотношение и обосновать методологические подходы к исследованию и измерению;
- обосновать классификационные признаки и на их основе идентифицировать типы локального СМ;
- обосновать показатели эффективности функционирования локального СМ;
- разработать аналитическую схему, раскрыть системный характер локального СМ, внутренние и внешние связи его элементов;
- определить методологические ориентиры для разработки комплексной системы оценки институциональной трансформации хозяйства в монопродуктовом регионе, на основании которой в процессе эмпирического исследования идентифицируются типы локального СМ.
2. Методические:
2.1. Разработать и апробировать инструментарий социологических исследований мотивов поведения и взаимодействий социальных акторов трансформационного процесса.
2.2. Определить эмпирические границы и разработать инструментарий мониторинга социальной эффективности малого и среднего предпринимательства в условиях реструктуризации угольной и металлургической отраслей промышленности Кемеровской области.
2.3. Сформировать контексты включенного наблюдения для содержательной интерпретации результатов, полученных формализованными методами.
3. Содержательные:
3.1. Раскрыть взаимосвязь между меняющейся нормативно-правовой системой институтов, формируемых на федеральном и региональном уровнях, и действиями, взаимодействиями социальных субъектов в условиях реструктуризации отраслей хозяйственной специализации региона.
3.2. Описать и проанализировать с начала 1990-х гг. социальные практики бизнеса и региональной власти в сфере трансформации отношений собственности; бизнеса, региональной власти и работников предприятий в сфере труда и занятости; предпринимателей и региональной (местной) власти в сфере МСП; региональной власти в сфере государственно-управленческой деятельности.
3.3. Выявить и оценить роль регионального лидера в формировании локальных норм и правил, социальных практик, формирующих в совокупности с формальными институтами федерального значения локальную институциональную среду хозяйственной деятельности в регионе.
3.4. Проанализировать с начала 1990-х гг. социальные и экономические результаты институциональной трансформации хозяйства региона, на основании которых идентифицировать типы локального СМ и выявить этапы его эволюции в изучаемый период времени.
3.5. Проанализировать эффективность функционирования локального СМ, на этой основе выявить институциональные препятствия для долгосрочной стратегии развития региона и обосновать рекомендации, направленные на повышение его эффективности.
Объект исследования – институциональная трансформация хозяйства в монопродуктовом (угольно-металлургическом) регионе.
Предмет исследования – социальные практики формирования и функционирования локального СМ, регулирующего процессы институциональной трансформации хозяйства в монопродуктовом регионе, и их эволюция.
Гипотезы исследования.
Общая гипотеза исследования состоит в предположении о том, что сложившийся в Кузбассе локальный СМ не адекватен задачам модернизации и инновационного развития российской и региональной экономики. Первоисточником неадекватности является сформированная в советский период архаичная структура правил, административно-командных инструментов осуществления государственной власти, которая фактически воспроизводится в сегодняшних социальных практиках. И хотя эта архаичная структура обеспечивает достижение политической и социальной стабильности, она одновременно создает и укрепляет институциональные препятствия (барьеры) для модернизации экономики региона на основе развития человеческого потенциала.
Частными гипотезами являются следующие:
1. СМ институциональной трансформации с начала рыночных реформ приобрел локальные особенности в административно-территориальных границах монопродуктового региона, так как условия институциональной трансформации российской экономики в 1990-х годах не только допускали, но и делали необходимым локальное институциональное проектирование (корректирование) реформ региональной властью с целью решения преимущественно актуальных и текущих, а не стратегических социально-экономических проблем в условиях практики реструктуризации отраслей хозяйственной специализации.
2. Формирование локальной институциональной среды осуществлялось преимущественно методами государственного администрирования, закрепляющими локальные нормы и практики, поскольку советская традиция административной централизации управления воспроизводилась региональными органами власти и соответствовала ожиданиям основной массы работников предприятий и населения территории в целом. Характер локализации в этих условиях создавал институциональные препятствия для реализации общественной потребности в инновационной экономике, а региональная политика соответствовала и продолжает соответствовать не стратегическим, а текущим социально-экономическим задачам развития региона. Потребность в модернизации и инновационном развитии актуализирует необходимость системных изменений локального СМ институционального, мотивационного и поведенческого характера.
3. Стартовое несовершенство нормативно-правовой базы реформ и привычный в советский период пассивный стиль поведения населения и чиновников определили особую роль регионального лидера в качестве ключевого субъекта институциональных трансформаций, так как только лидер, обладающий достаточными ресурсами для реализации идеологии и основных направлений проводимой им политики, может оказывать влияние не только на региональные институциональные структуры, но на макроструктурные правила и социально-политический консенсус в регионе.
Теоретико-методологические основы исследования. В качестве методологической основы диссертационного исследования используется деятельностно-структурная концепция СМ трансформационного процесса Т. Заславской. Ведущими в работе являются деятельностно-структурный (М. Арчер, П. Бурдье, Э. Гидденс, П. Штомпка, Т. Заславская, В. Ядов и др.), институциональный (Д. Норт, М. Олсон, О. Уильямсон, О. Бессонова, Р. Капелюшников, С. Кирдина, Я. Кузьминов, Г. Литвинцева, Р. Нуреев, В. Полтерович, В. Радаев, А. Яковлев, Е. Ясин и др.); структурно-функциональный (Э. Дюркгейм, Р. Мертон, Т. Парсонс) подходы. Методологические подходы к исследованию социальных механизмов предложены в Новосибирской экономико-социологической школе (Т. Заславская, З. Калугина, Л. Корель, Л. Косалс, Р. Рывкина и др.), разрабатываются в Белорусской (Г. Соколова, О. Кобяк и др.) и представлены в Саратовской школе (О. Голуб, В. Кривошеева, Л. Логинова и др.).
Комплексный характер исследования определил обоснованность принципа политеоретичности, то есть обращения к исследованиям целого ряда научных направлений, в совокупности составивших теоретическую основу работы. Теоретические обобщения и интерпретации строились на основе экономико-социологических, экономических концепций российских учёных: переходной экономики, экономики физических лиц, раздаточной экономики, институциональных матриц, выращивания институтов, институциональной ловушки, российской модели рынка труда, модернизации российской экономики и др. (Л. Абалкин, О. Бессонова, Л. Григорьев, Р. Капелюшников, С. Кирдина, Г. Клейнер, Я. Кузьминов, В. Полтерович, В. Радаев, В. Тамбовцев, А. Шаститко, Е. Ясин и др.).
Определяющее значение для работы имеет методология системного подхода, в основе которого лежат фундаментальные принципы системности и историзма. В работе применялись общенаучные (сравнительный, моделирование, построение классификаций, прогнозирование) и общелогические методы исследования (анализ и синтез; обобщение, индукция и дедукция, исследование причинно-следственных связей). В качестве социологических были использованы количественные и качественные методы исследования. Применялись анализ документов, анкетный опрос, формализованное и неформализованное интервью, наблюдение, экспертный опрос, монографический метод. Обработка данных, полученных путем массовых опросов, осуществлялась в программе детерминационного анализа «Да-система». При анализе эмпирического материала применялись методы статистического анализа: простые и комбинационные группировки, расчет коэффициентов корреляции, индексов и др.
Эмпирический объект исследования – деятельность и условия деятельности в Кузбассе работников, представителей руководства угольных и металлургических предприятий, представителей исполнительной, законодательной власти, предпринимателей, руководителей и работников малых предприятий, студентов, населения моногородов в период с начала 1990-х гг. по настоящее время.
Информационную базу исследования составили законодательные и иные нормативно-правовые акты Российской Федерации и субъекта РФ, регулирующие институциональные реформы, социально-экономическое развитие в отраслевом, региональном аспектах; отраслевые, территориальные соглашения, принятые в рамках социального партнерства; данные Федеральной службы государственной статистики; данные статистики ФГБУ «Соцуголь», Национального института системных исследований проблем предпринимательства; материалы, опубликованные в монографиях, специализированных научных журналах, в центральной и местной периодической печати, в сети Интернет, материалы научных конференций и другие источники.
Использовались данные социологических опросов, проведенных автором в период 1991–2011 гг. по проблемам занятости населения; по социальным проблемам горнодобывающих предприятий в условиях реструктуризации угольной отрасли: шахта «Полосухинская» (г. Новокузнецк, 1991 г.); шахта «Капитальная» (г. Осинники, 2000 г.); шахта «Зенковская» (г. Прокопьевск, 2001 г.); результаты мониторинга социальной ситуации в период банкротства на предприятиях черной металлургии ОАО «КМК» и ОАО «ЗСМК» (г. Новокузнецк, 1998–2000 гг.); результаты мониторинга МСП в рамках социально-экономического мониторинга последствий реструктуризации угольной отрасли на углепромышленных территориях (Новокузнецк, 2000–2005 гг.); инновационного потенциала предприятий МСП (Новокузнецк, 2011 г.). В общей сложности при участии или под руководством автора с начала 90-х годов было проведено 17 исследований. Дополнительным источником информации послужили опубликованные в открытой печати данные социологических опросов в 2005–2006 гг. по социальной ситуации на шахтах угольных компаний (руководитель Н. Апарина); интервью с предпринимателями в Кемеровской области в 2004–2008 гг. (руководитель М. Курбатова).
Область исследования. Исследование выполнено по специальности 22.00.03–Экономическая социология и демография Паспорта специальностей ВАК (социологические науки) в соответствии с п. 1 «Социальные закономерности экономического развития»; п. 3 «Мотивация экономической деятельности»; п. 10 «Социальные проблемы занятости»; п. 12 «Социальная защита в системе экономических отношений»; п. 13 «Социология собственности и распределения»; п. 19 «Человеческий фактор в экономике».
Достоверность и обоснованность результатов исследования базируется на применении теории и методологии социологической и экономической наук, и, главным образом, концепций экономической социологии. Основные положения и выводы диссертационного исследования не противоречат существующим в современной науке положениям, основаны на использовании большого массива государственной, отраслевой статистики, нормативных документов, регулирующих социально-экономические отношения, данных репрезентативных социологических опросов. Достоверность и надежность научных результатов и практических рекомендаций, сформулированных в работе, определяется применением разнообразных методов сбора данных, методов социологического и статистического анализа, подтверждается их внедрением и детальной апробацией работы.
Научная новизна исследования заключается в решении научной проблемы, имеющей важное социально-экономическое значение: разработаны концептуальные основы изучения локального СМ институциональной трансформации хозяйства в монопродуктовом регионе, функционирование которого может создавать как благоприятные условия, так и препятствия для реализации долгосрочных целей институциональной трансформации российской экономики. Выявлены факторы, определяющие эффективность функционирования локального СМ; предложены направления и разработаны рекомендации повышения эффективности его функционирования.
Новыми результатами исследования являются:
3. Разработан методологический подход к выделению типообразующих признаков локального СМ (неэффективного, переходного, эффективного). Раскрыты сущность, качественные отличия выделенных типов, определяемые характером отношений социальных субъектов и взаимодействием органов региональной власти с другими социальными субъектами, выражающиеся в доминирующих методах управления в координации действий субъектов по достижению текущих и долгосрочных целей институциональной трансформации.
4. Применительно к монопродуктовому региону сформулированы методологические основы комплексной системы оценки институциональной трансформации, которая учитывает системный характер процесса в диалектическом единстве изменения формальных и неформальных правил, массовых образцов поведения (социальных практик), а также социальных и экономических результатов институциональной трансформации. Данная система оценки используется для мониторинга институциональной трансформации хозяйства Кемеровской области, на основании которого выявляются институциональные препятствия в реализации долгосрочной стратегии развития региона.
5. Проведен комплексный анализ локального СМ, регулирующего процесс институциональной трансформации хозяйства Кемеровской области с начала 1990-х гг., на основе которого:
1) обосновано, что с начала 1990-х гг. в регионе по объективным и субъективным причинам формируются специфические характеристики локального СМ, как комлементарного, которые сохранятся в обозримой перспективе;
2) обоснована роль регионального лидера как главного субъекта институциональной трансформации и административно-командных методов в создании, утверждении частично формализованных норм, правил, социальных практик, в совокупности определяющих субъективное основание локализации институциональной среды хозяйственной деятельности в регионе;
3) выявлены социальные практики институциональной трансформации и их динамика с начала 1990-х гг. в сферах отношений собственности, труда и занятости, малого и среднего предпринимательства, государственного (регионального) управления и подтвержден деформализованный характер локальной институциональной среды;
4) выявлены периоды и их взаимосвязь в трансформации отношений собственности, социально-трудовых отношений, занятости в условиях реструктуризации угольной и металлургической отраслей промышленности;
5) обоснована неэффективность МСП в решении проблем занятости высвобождаемых работников, диверсификации хозяйства региона; систематизированы институциональные препятствия развития МСП и выработаны рекомендации повышения эффективности государственной поддержки МСП;
6) на основе разработанной комплексной системы оценки институциональной трансформации осуществлена эмпирическая идентификация типов локального СМ, установлен характер его развития от неэффективного к переходному и обоснована неадекватность переходного типа задачам модернизации и инновационного развития;
7) установлены институциональные препятствия для реализации долгосрочной стратегии развития региона как основы роста благосостояния, качества жизни и развития человека, устранение которых определяется целевым ориентиром для разработки направлений и рекомендаций повышения эффективности функционирования локального СМ.
Положения, выносимые на защиту.
1. Ключевым фактором институциональной трансформации хозяйства в монопродуктовом регионе является реструктуризация отраслей хозяйственной специализации. С начала 1990-х гг. последствия реструктуризации определяли и определяют социально-экономические проблемы региона, решение которых находится в сфере институциональных изменений. Именно институциональные результаты трансформации отношений собственности в отраслях специализации монопродуктового региона формируют как предпосылки, так и барьеры для реализации долгосрочной стратегии развития региона.
2. Институциональная трансформация хозяйства в монопродуктовом регионе с начала 1990-х гг. как продукт противоречий, обусловленных социально-экономическими последствиями реструктуризации, представляет собой процесс образования и укоренения специфичной конфигурации формальных и локальных неформальных, а также частично формализованных институтов, воспроизводимой и поддерживаемой специфическими социальными практиками. Локальные нормы и практики в совокупности с формальными (федеральными) институтами формируют локальную институциональную среду хозяйственной деятельности, жизнедеятельности в регионе. Данная среда может создавать как стимулы, так и препятствия для реализации долгосрочной стратегии развития региона.
3. Под локальным СМ институциональной трансформации хозяйства в монопродуктовом регионе понимается система действий и взаимодействий социальных субъектов, обусловленная реальной практикой реструктуризации, по поводу применения, реформирования формальных норм федерального значения, регулирующих процесс реструктуризации; а также формирования, применения, изменения локальных (формальных и неформальных) институтов, дополняющих, компенсирующих несовершенство и противоречивость федеральных норм. Институциональную основу регулирования отношений субъектов составляют, без сомнения, федеральные нормативно-правовые институты. При этом существенное значение имеют локальные неформальные нормы и практики, деформализующие формальные институты. Решающую роль в создании и поддержании устойчивости локальных неформальных институтов играют органы региональной власти, деятельность которых подвержена значительному влиянию регионального лидера. В системе локальных институтов важное место занимает, исторически сформированная в советский период архаичная структура правил, которая воспроизводится в социальных практиках, имеющих специфичность в конкретном регионе.
4. В условиях юридической детализации рыночных правил в российской экономике в 2000-е гг. функционирование локального СМ определяется не этими правилами, а устойчивостью деформализованной системы институтов, которая обеспечивает на региональном уровне достижение социально-приемлемого для сторон отношений баланса текущих интересов, политическую и социальную стабильность в регионе, а также баланс интересов региона и федерального центра.
5. Эффективность функционирования локального СМ оценивается на основе целевых ориентиров институциональной трансформации через систему взаимосвязанных показателей экономической и социальной результативности: а) структурные изменения в экономике региона (состояние основных фондов, ассортимент продукции, производительность труда, инновационность хозяйства региона, структура занятости и др.); б) качество институтов и институциональной среды (соотношение нормативной и реальной модели, соответствие результатов функционирования института его функциональной необходимости, масштабы и укорененность неправовых практик); в) социальные показатели (уровень жизни, условия труда, объемы социальных инвестиций, состояние экологии, индекс развития человеческого потенциала, качество работников, социальная стабильность и др.).
6. В условиях реструктуризации угольной и металлургической отраслей промышленности Кузбасса в трансформации отношений собственности с начала 1990-х гг. выделяются периоды асоциального собственника и собственника с активной социальной политикой (с начала 2000-х гг.). При этом выявлена тенденция углубления сырьевой специализации экономики региона и обоснована укоренность неправовых трудовых практик. Это свидетельствует о незавершенности институциональных преобразований в сфере отношений собственности, целью которых является формирование эффективного собственника. Эффективный собственник, руководствуясь мотивами эффективности, конкурентоспособности и социальной ответственности, обеспечивает прибыльное и устойчивое развитие предприятия в длительной перспективе на основе использования передовых технологий, внедрения инноваций и развития человеческого потенциала.
7. Установлена взаимосвязь между изменениями в отношениях собственности и развитием трудовых отношений. Периоду асоциального собственника соответствует асоциальный период в трудовых отношениях (неправовой характер отношений), периоду собственника с активной социальной политикой – период социально-приемлемого компромисса сторон трудовых отношений на основе роста заработной платы и социальных льгот. При этом сохраняется несоответствие между нормативной и реальной практикой трудовых отношений. Правонарушения и нарушения социокультурных норм в сфере труда и занятости как неправовые трудовые практики имеют устойчивый характер с начала 1990-х гг. и тенденцию к расширению в условиях кризиса. Неправовые трудовые практики ограничивают инвестиции в человека и не совместимы с задачами модернизации и инновационного развития, но они не нарушают социальную стабильность.
8. Масштабное (более 50 %) сокращение занятости в отраслях специализации Кузбасса в соответствии с рыночными принципами эффективности и роста производительности труда с начала 1990-х гг. имеет отраслевые различия. Эти различия, как установлено, характеризуются институциональными особенностями, периодами, влиянием процесса сокращения занятости на состояние рынка труда и социальную стабильность в регионе. При этом сформированные в 1990-е гг. локальные институты и действующие административные методы регулирования рынка труда и поддержания занятости свидетельствуют о незавершенности институциональных преобразований, предусматривающих переход от планово-административного к рыночному регулированию занятости, где доминирующими являются нормы права, договорные институты, конкурентоспособность, обеспечивающие достижение эффективной занятости.
9. Основные тенденции развития МСП свидетельствуют, что без изменения институциональной среды МСП не превратится в значимый фактор диверсификации экономики и расширения занятости, уровень которой в подавляющем большинстве моногородов области оценивается как небольшой (в среднем 12,8 % в настоящее время). Изменение институциональной среды связано с замещением неформальных практик и неформальных норм во взаимоотношениях власти и бизнеса, бизнеса и наемных работников формализованными договорными отношениями; привлечением в МСП квалифицированных кадров как на уровне субъекта предпринимательской деятельности, так и наемной рабочей силы.
10. Со второй половины 1990-х гг. в Кузбассе ключевым субъектом институциональной трансформации стал региональный лидер. Губернатор персонально стал оказывать и оказывает решающее влияние на формирование локальных правил и норм, социальных практик, с одной стороны, стимулирующих социальную направленность институциональных реформ в регионе, с другой – усиливающих административную централизацию управления и деформализацию локальной институциональной среды. Следствием этого становится сохранение и упрочение политического и административного монополизма, проявляющегося в административно-командном воздействии региональной власти на систему рыночных отношений, монополизация регионального рынка на основе административного ресурса, что не соответствует дальнейшему развитию институтов рынка, главным из которых является конкуренция.
11. Локальный СМ, регулирующий институциональную трансформацию хозяйства Кемеровской области, в настоящее время не адекватен задачам долгосрочной стратегии региона, что не соответствует долгосрочным интересам власти, бизнеса и населения региона. Во-первых, углубление сырьевой специализации снижает потенциал долгосрочного устойчивого развития и повышает социальные риски. Во-вторых, локальная институциональная среда содержит институциональные препятствия для модернизации и инновационного развития. В-третьих, в условиях сырьевой экономики позитивная тенденция роста благосостояния не создает устойчивую основу для повышения качества жизни и роста человеческого потенциала. При этом локальные институты и административно-командные методы в управлении, усиливающие социальную ответственность бизнеса и социальную защиту населения, соответствуют в целом текущим интересам населения и продолжают оставаться относительно результативными, особенно в кризис.
Теоретическая и практическая значимость работы. Разработанный концептуальный подход к изучению СМ способствует более глубокому пониманию процесса институциональной трансформации в аспекте монопродуктового региона, объясняет формирование территориальных институциональных моделей реформирования экономики. В рамках данного подхода раскрываются факторы и роль социальных субъектов в институциональной трансформации, выявляются ее неформальные механизмы, барьеры в реализации целей, что позволяет подойти к обоснованию сценариев регионального развития. Методологические подходы и концептуальные идеи автора могут быть использованы в качестве теоретической основы для региональных исследований по широкому кругу институциональных проблем.
Результаты исследования имеют практическое значение в следующих направлениях: при разработке и реализации целевых программ регионального развития, комплексных инвестиционных планов развития моногородов, инструментов и направлений региональной политики на краткосрочную, среднесрочную и долгосрочную перспективу; при формировании корпоративных социальных программ, при подготовке коллективно-договорных соглашений различного уровня. Для этих целей к наиболее существенным результатам следует отнести разработку показателей и оценку эффективности функционирования локального СМ, систематизацию институциональных препятствий для модернизации и инновационного развития. Знание характеристик и особенностей функционирования локального СМ позволяет обеспечить адресность и эффективность проводимых на федеральном уровне институциональных преобразований в регионе, которые содействуют активизации процессов модернизации на основе инновационного развития.
Кроме того, результаты работы имеют применение в учебном процессе, в системе дополнительного профессионального образования и переподготовки, а также при проведении научных исследований социально-экономического развития Кемеровской области
Апробация работы. Основные научные положения, результаты и выводы, сформулированные в диссертации, докладывались на международных и всероссийских научных конференциях: «Антикризисное управление: производственные и территориальные аспекты» (Новокузнецк, 2003, 2005, 2007, 2012 гг.); «Сибирское общество в период социальных трансформаций XX в.» (Томск, 2005); «Россия XXI века: пути и перспективы развития» (Москва, 2007); «Динамика социально-территориальной структуры современного российского общества» (Волгоград, 2008); «Институциональные изменения в экономике, праве и образовании современного российского общества» (Новокузнецк, 2009), «Наукоемкие технологии разработки и использования минеральных ресурсов» (Новокузнецк, 2011); «Перспективы развития технологий переработки вторичных ресурсов в Кузбассе. Экологические, экономические и социальные аспекты» (Новокузнецк, 2012); «Россия и мировое сообщество в контексте посткризисного развития»; «Россия и мировое сообщество перед вызовами нестабильности экономических и правовых систем» (Москва, 2011, 2012 гг.) и др.
Результаты исследований использовались Центром занятости населения, Администрацией, Советом народных депутатов г. Новокузнецка, администрацией Кемеровской области при подготовке и актуализации целевых региональных и муниципальных программ развития; руководством территориального отделения отраслевого профсоюза при подготовке коллективного договора и др. Положения и выводы диссертации используются в образовательном процессе.
Публикации. Основные результаты исследования опубликованы в 55 работах (авт. объем 72,2 п. л.), в том числе в 17 статьях в изданиях, рекомендованных ВАК (11,1 п.л., вклад автора 10,7 п.л.), в 2-х монографиях (44,1 п.л.), 3-х коллективных монографиях (57,0 п.л., вклад автора 6,3 п.л.). Материалы исследований опубликованы на сайтах Национального института системных исследований проблем предпринимательства () и Ресурсного центра малого предпринимательства ().
Структура и объем диссертации. Диссертация включает два тома. Первый том общим объемом 393 страницы состоит из введения, четырех глав, одиннадцати параграфов, заключения, 17 таблиц, 7 рисунков и библиографического списка из 535 источников. Второй том (приложения к диссертации) объемом 89 страниц включает 14 приложений, в которых представлены результаты социологических исследований (линейные, парные распределения, расчет индексов и др.), статистические таблицы. Работа имеет следующую структуру:
Институциональная трансформация хозяйства: деятельностно-структурный, институциональный, структурно-функциональный подходы
На рубеже 1990-х гг. прошлого века российское общество вступило в период радикальных перемен всех сфер жизнедеятельности, включая повседневную жизнь человека. Эти перемены сразу же привлекли внимание отечественных ученых. Для осмысления процесса становления новой реальности потребовались адекватные теоретико-методологические подходы и новые понятия. Главным стало понятие «трансформация», которое получило важное интерпретационное значение для раскрытия сущности и содержания объекта диссертационного исследования.
До 1990-х годов в советской социологии понятие «трансформация» 8 практически не использовалось, а социальные изменения отражались в таких понятиях как «развитие», «эволюция», «революция», «реформа». Объяснение этому факту А.Н. Данилов видит в том, что понятие «трансформация» имеет отношение, прежде всего, к процессам преобразования в бывших социалистических странах, которые перешли к новой социально-экономической политике при использовании рыночных механизмов9. Выделяя отличия трансформации от перечисленных изменений, И.А. Батанов подчеркивает ее отчетливо качественный, комплексный, в большинстве случаев необратимый характер, приводящий к принципиально новым свойствам системы10. По определению Н.И. Лапина, «…трансформация есть комплексное, преимущественно эволюционное преобразование общества как социокультурной системы: присущего ей типа социетального соответствия или конкретно-исторической ее формы».11 Комплексность преобразования означает, что трансформационный процесс охватывает все основные структуры и процессы системы. В качестве объекта трансформации определяются объекты социума, подвергающиеся процессу перемен: общество, его основные подсистемы, их структурные образования (социальные группы, институты, территориальные образования, отрасли народного хозяйства и пр.). Поэтому трансформация представляется как совокупность преобразовательных процессов во всех сферах общества и их структурных образованиях, где осуществляются перемены. По мнению В.А. Ядова, суть происходящего в России преобразовательного процесса наиболее точно выражается понятием «трансформация» по сравнению, например, с понятиями «модернизация» или «переход», так как в нем учитываются факторы субъектности. То есть усиление возможности влияния социальных субъектов на процессы изменений, что может приводить к неожиданным, незапланированным результатам. Поэтому, подчеркивает В.А. Ядов, понятие «трансформация» свободно от «векторной нагруз-ки».12 Причем, как отмечает Н.И. Лапин: «вектор трансформации тем менее определен, чем радикальнее ее характер и чем на более ранней стадии она находится».13 В этом же ключе специфику трансформации как радикального и относительно быстрого изменения социетального типа общества, не связанного со сменой элит, определяет Т.И. Заславская. К главным отличительным особенностям социальной трансформации она относит: постепенность; относительно мирный характер; направленность на изменение сущностных черт общества; зависимость хода и результатов процесса от деятельности и поведения массовых общественных групп; несформированность институциональной среды; значительная роль стихийных факторов; слабая управляемость и непредрешенность итогов трансформации.14
В работах российских исследователей трансформация и вызвавший ее системный кризис социалистического (советского) общества тесно пересекаются в со циальном пространстве. Это указывает на закономерный характер трансформации. Главным критерием оценки ее результатов определяются гуманитарные цели: развитие человеческого потенциала, рост благосостояния, качества жизни населения, широта и надежность прав и свобод человека, увеличение возможностей для инновационной деятельности субъектов, сглаживание социальных различий и др.15
Таким образом, «трансформация» выступает понятием, отражающим качественные изменения. Сущность трансформации как процесса социальных изменений, имеющих вариативный характер развития, заключается в смене социетального типа общества, содержанием которого, по утверждению А. Н. Данилова, является рыночный характер возникающей системы.16 Именно преобразования в экономике являются «жизненным нервом» социальной трансформации, 17 «первотолчком», запустившим механизмы перемен в обществе.18 Действительно, переход от планово-распределительной к рыночной экономике, в границах которого также осуществляются изменения политической системы, меняется социальная структура, формируются структуры гражданского общества, новые ценности и многое другое, выступает системообразующим процессом в формировании нового типа общества. Вместе с тем, переход к рынку в значительной степени зависит от социального контекста: ценностей, традиций, интересов, ресурсов, отношений действующих в хозяйственной сфере социальных субъектов. Без взаимосвязи социальных и экономических факторов сам по себе он не может быть системообразующим процессом. Поэтому трансформация российской экономики стала объектом экономико-социологических исследований, предметом которых являются взаимодействия индивидов и групп, правила и механизмы взаимодействий, ресурсы, промежуточные, конечные результаты, эффективность взаимодействий.19 Общепризнано, что трансформация экономики (общества в целом) связаны с изменением институциональной структуры. Как подчеркивает Р.И. Капелюшни-ков, системная трансформация немыслима без обновления «правил игры», регулирующих различные сферы жизнедеятельности общества. 20 Т.И. Заславская акцентирует внимание, что институты выступают наиболее доступным объектом целевой реформаторской деятельности, в первую очередь, те из них, которые определяют социетальный тип общества (институты власти, собственности, гражданского общества, прав и свобод человека). Поэтому важнейшим объектом трансформации является институциональная структура общества, применительно к которой следует оценивать ее итоги, а институциональная трансформация по своему содержанию является частью системной трансформации, которая охватывает все элементы общественной системы и предстает как совокупность трансформационных процессов. 21 В этом смысле институциональная трансформация выступает как относительно самостоятельный процесс.
Институциональные основы преобразований отношений собственности: отраслевой и региональный уровень анализа
Ключ к пониманию трансформации отношений собственности в российском обществе, начало которой де-юре было положено принятием законодательных и других нормативных документов, определивших изменение прав собственности, дает раскрытие понятия «собственность». Собственность выступает, с одной стороны, как экономическая, с другой - как правовая категория. Термином «собственность», отмечает Р. Капелюшников, обозначаются не какие-то материальные или нематериальные объекты (здания, станки, земельные участки, научные открытия и т. п.), а определенные наборы прав. Не ресурс сам по себе является собственностью; пучок или доля прав по использованию ресурса — вот что составляет собственность.190 В этом смысле отношения собственности – это отношения между людьми по поводу прав собственности. В научной литературе система прав собственности рассматривается как сумма экономических и социальных отношений относительно редких (ограниченных) ресурсов, вступив в которые отдельные члены общества противостоят другим. Отношения собственности признаются как система исключений из доступа к материальным и нематериальным ресурсам, а обеспечение прав собственности как исключение других из числа пользователей ограниченных ресурсов, относительно которых неизбежно возникновение конфликтов по поводу их использования.191
С точки зрения социальной функции права собственности предстают как определенные «правила игры», санкционированные поведенческие нормы, регулирующие взаимоотношения между людьми по поводу редких ресурсов. Права собственности действуют как своеобразные экономические стимулы, увеличивая издержки одних способов поведения экономических агентов и повышая привлекательность других. Отношение собственности всегда содержит как минимум три составляющих: «собственник – предмет собственности – не собственник». Поэтому система исключений из доступа к имеющимся в обществе ограниченным ресурсам как бы содержит в свернутом виде все способы потенциальных взаимодействий между экономическими агентами по поводу их использования.192
С точки зрения внутреннего содержания права собственности состоит из набора правомочий: права владения, пользования, распоряжения (управления), право на доход, остаточную стоимость и т. д. Та или иная концентрация прав дает носителю возможность влияния на процессы производства, распределения, обмена и потребления материальных благ и услуг. Пучки правомочий влияют на выбор и характер использования ресурсов. Реальные права собственности находят отражение в законодательно установленных нормах права. Определение точного содержания прав собственности (спецификация прав собственности) считается важнейшим условием эффективного функционирования экономики. В правовых формах фактически реализуются экономические отношения собственности. Вместе с тем, права собственности могут закрепляться не только в виде законов, но и в форме неписанных правил, традиций, обычаев и т. п.
Собственность как экономическая категория – это сложная система экономических отношений, складывающая по поводу присвоения средств производства, которым предопределяется присвоение потребительских благ и услуг.193 Собственность тесно связана с экономической властью, с управлением производством, с социально-экономическими отношениями, определяя характер этих отношений, поведение людей. Собственность как экономическая категория характеризует субъект собственности, его различные возможности по распоряжению принадлежащими ему объектами собственности, побуждает его к действиям по управлению собственностью, хозяйствованию, установлению системы заработной платы и пр. Поскольку целью всякой хозяйственной деятельности является достижение определенного эффекта при производстве и реализации товаров и услуг, то анализ новых форм частной собственности фокусируется на экономической эффективности, которая выступает результатом деятельности собственника. Организация, планирование хозяйственной деятельности на длительную перспективу невозможна без утверждения формальных норм и правил федерального, регионального и отраслевого уровней, регулирующих, координирующих, контролирующих эту деятельность, центральное звено в которых занимает право собственности. Формальные институты трансформации прав собственности оказывают существенное влияние на их реализацию.
В переходные периоды на формирование новой нормативно-правовой базы, зафиксированной в законодательных и иных нормативных актах, институциональных структурах, производящих и обеспечивающих обязательное выполнение правил всеми «игроками», решающее влияние оказывают социальные факторы, в число последних входят факторы двоякого рода: поведенческие и ментальные.194 Одним из источников институциональных изменений, как отмечает Д. Норт, является идеология, понимаемая как субъективные модели, через призму которых люди осмысливают и оценивают окружающий мир, под воздействием которых формируется структура предпочтений людей. 195
Реформы российского общества опирались на теоретические представления, разделяемые учеными, политиками, что юридически закрепленное изменение отношений собственности должно было привести к изменению экономических отношений, а приватизация являлась достаточным условием для формирования эффективного собственника. Поэтому с начала рыночных реформ преобразованию подвергалась только юридическая сторона собственности, которая сводилась к изменению правовых отношений. С Закона РСФСР от 3 июля 1991 г. № 1531-1
«О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР» де-юре начинается российская приватизация как процесс перераспределения государственной собственности в «частные руки». С целью ускорения перехода к рыночной экономике требовалось быстро провести акционирование и приватизацию крупных предприятий. Не случайно механизм массовой приватизации создавали Указы Президента, подготовка которых, как правило, носила «закрытый» характер, а сама приватизация в организационном плане осуществлялась форсированными темпами. До 1 ноября 1992 года в обязательном порядке преобразованию в акционерные общества подлежали средние и крупные государственные предпри-ятия.196 В соответствии с идеологией приватизации в лице работников должен был появиться хозяин предприятия, поэтому приватизация обеспечивала приоритет трудового коллектива в акционировании, которому при продаже акций предоставлялось три варианта льгот. 197 Так, за период 1992–1993 годов в Кемеровской области акционировались все 126 наиболее крупных предприятий (свыше 1000 работающих). Основным вариантом акционирования стал второй, предусматривавший право покупки 51 % акций работниками предприятия. 198
Институциональные основы преобразования сферы труда и занятости: отраслевой и региональный уровень анализа
Трудовое законодательство и законодательные нормы в других отраслях права, как базовая часть нормативной системы социально-трудовых отношений, было недостаточным для регулирования социальных процессов в условиях реструктуризации имеющих градообразующий характер отраслей промышленности. Требовалось создание в рамках территориально-отраслевого подхода институтов социальной защиты высвобождаемых работников; обеспечения их занятости в условиях массового сокращения; а также институтов социального партнерства, призванного сбалансировать интересы всех групп населения территории с монопрофессиональным типом занятости. В этом плане особенности структурной политики государства определили специфику институционального регулирования социальных процессов в условиях реструктуризации угольной промышленности.
Идеология реструктуризации угольной отрасли, определившая ее социальное содержание, заключалась в снижении доли угля в ТЭК и закрытии нерентабельных шахт, что обозначало целенаправленное высвобождение работников отрасли. Программа реструктуризации отрасли учитывала социальные последствия высвобождения работников закрываемых предприятий и предусматривала создание системы социальной защиты шахтеров. Вместе с тем, нормативно-правовая база, регламентировавшая механизмы социальной защиты и принципы ее финансирования, которая формировалась в рамках противоположных подходов к принципам социальной защиты высвобождаемых работников, оказала прямое влияние на социальные последствия реструктуризации в территориальном плане.
Научно-методологическое и нормативно-правовое обоснование реструктуризации разрабатывалось в ГП «Росуголь», руководители которого были сторонниками ограниченного участия государства в смягчении социальных последствий реструктуризации, а под социальной защитой понималось лишь предоставление высвобождаемым шахтерам законодательно предусмотренных выплат. Между тем, в соответствии с действовавшим законодательством, которое не учитывало специфические для угольной отрасли факторы и условия (выплата регрессных, обеспечение бесплатным углем, дополнительное пенсионное обеспечение и др.), финансирование выходных пособий и ряда других выплат было обязанностью работодателя и осуществлялось за счет собственных средств предприятия. Это означало, что функции социальной защиты сохранялись за руководителями угольных компаний. При этом механизм, при котором средства господдержки без нормативов направлялись «Росуглем» напрямую угольным компаниям, создавал основу для их нецелевого использования. В итоге бюджетные дотации на социальную защиту высвобождаемых шахтеров руководителями угольных компаний выделялись по остаточному принципу, а объем финансирования не обеспечивал комплекс необходимых мероприятий. Так, на цели социальной защиты из средств государственной поддержки в 1994 г. было направлено менее 5 %, в 1995 году – 5–10 % от запланированного. Фактически социальная защита выражалась в получении пособий по безработице, выплачиваемых службой занятости. 387
В рамках Минэкономики РФ разрабатывалась политика реструктуризации на принципах социального партнерства с приоритетным использованием выделяемых бюджетных средств на социальную защиту, имеющей адресный характера. Акценты ставились на формирование механизмов регионального развития и развития местного самоуправления шахтерских городов. В этом плане для институционального оформления социального партнерства распоряжением Председателя Правительства РФ от 10.11.1993 г. была создана Межведомственная комиссия по социально-экономическим проблемам угледобывающих регионов (МВК), просуществовавшая до 2004 года, и региональные МВК, в рамках которых было организовано постоянное взаимодействие профсоюзов, городских администраций, руководителей угольных компаний и влиятельных общественных деятелей. Однако развитие социального партнерства ограничивалось недостаточной правовой базой, которая начала формироваться в начале 1990-х годов, 388 а также неготовностью сторон к новым формам отношений.
Первостепенное значение имела проблема обеспечения занятости высвобождаемых работников на основе создания бездотационных рабочих мест. Разработанная «Росуглем» программа диверсификации производства и создания новых рабочих мест в 1995–1996 гг., в рамках которой была утверждена разработанная корпорацией «Кузбассинвестуголь»389 инвестиционная программа по созданию в Кузбассе 3000 рабочих мест на долевом участии с другими инвесторами, не включала финансовые механизмы реализации. Создаваемые рабочие места в непрофильных производствах оказались невостребованными и убыточными, а отраслевая диверсификация не была реализована.390 Для нормализации положения в социальной сфере был принят федеральный закон от 20.06.1996 № 81-ФЗ «О государственном регулировании в области добычи и использования угля, об особенностях социальной защиты работников организаций угольной промышленности», в котором были заложены правовые основы социальной защиты, установлены социальные гарантии для работающих и высвобождаемых шахтеров, определен перечень направлений использования средств государственной поддержки. В Закон введена статья, предусматривающая льготное кредитование предпринимателей, создающих новые рабочие места, и приоритетное право высвобождаемым работникам на приобретение или аренду производственных помещений ликвидируемых организаций. В то же время принципы и объемы финансирования социальной защиты не обеспечивали комплекс социально-ориентированных мероприятий, прозрачность прохождения средств и их целевое использование. РезульAтатом стали длительные задержки выплат заработной, компенсационных выплат высвобожденным шахтерам, отставание в создании новых рабочих мест от количества высвобождаемых, резкое ухудшение условий жизни в монопрофильных городах угледобывающих регионов. В итоге самый высокий уровень забастовочного движения в России наблюдался в Кузбассе. Дальнейший процесс реструктуризации невозможен был без создания эффективных механизмов социальной защиты и содействия региональному развитию.
С целью привлечения дополнительных средств для смягчения социальных последствий реструктуризации в 1996 году Правительством РФ была достигнута договоренность с МБРР391 о предоставлении первого угольного займа (500 млн дол. США), условием получения которого стали социальные и приватизационные обязательства российской стороны. С конца 1997 г. начала формироваться новая социально-ориентированная система социальной защиты работников угольной отрасли. В октябре 1997 г. был реализован механизм целевого расходования средств государственной поддержки и адресной социальной защиты через казначейскую систему, когда для каждого конечного получателя открывался лицевой счет. В ноябре 1997 г. Указом Президента РФ был ликвидирован «Росуголь» с передачей функций по управлению Минтопэнерго России и созданы два государственных учреждения. ГУРШ - по вопросам реорганизации и ликвидации нерентабельных шахт и разрезов. «Соцуголь» – по разработке и реализации комплексной системы регулирования и оптимизации социальных последствий реструктуризации, в том числе ее нормативно-методического обеспечения. Принципиально важным стало решение об изменении подхода к реструктуризации с отраслевого на территориально-отраслевой. В рамках нового подхода был разработан и внедрен социально ориентированный механизм программ местного развития и обеспечения занятости населения жителей шахтерских городов и поселков (ПМР). ПМР регламентировались нормативными документами, соответствующими
Прим.: Международный банк развития и реконструкции. статьями федеральных законов, постановлениями Правительства.392 Основными направления ПМР стали: оказание предувольнительных консультаций; организация общественных работ; поддержка развития малого бизнеса; содействие созданию новых рабочих мест; переселению из неперспективных шахтерских городов и поселков Крайнего Севера и приравненных к ним территорий.
Развитие малого и среднего предпринимательства как направление расширения занятости в монопродуктовом регионе
Мировая практика реструктуризации угольной отрасли (Германия, Франция, Великобритания, США и др.), опыт реализации рыночных реформ в странах с переходной экономикой показывают, что развитие предпринимательства в сфере малого бизнеса (МБ) является важным фактором решения проблем занятости высвобождаемых работников и способствует последующему экономическому росту монопрофильных территорий.
С 1990-х годов направлением государственной политики в сфере занятости всегда определялась поддержка и развитие МБ. Формальные предпосылки для развития малого предпринимательства (МП) были созданы в середине 1990-х гг. и связаны с принятием от 14.06.1995г. № 88-ФЗ «О государственной поддержке малого предпринимательства в Российской Федерации», определившим критерии и субъектов МП, 552 государственной программы поддержки и формированием инфраструктуры развития МП. В Кузбассе программные мероприятия по государственной поддержке МБ, которая была направлена, в первую очередь, на рост социальной эффективности в сфере занятости, с середины 1990-х годов реализовыва-лись по двум направлениям. Первое – господдержка МБ субъектом РФ в соответствии с ФЗ № 88 от 14.06.1995г. Второе – господдержка МБ в условиях реструктуризации угольной отрасли в период 1998–2004 гг. в рамках программ местного развития и обеспечения занятости шахтерских городов и поселков (ПМР). В соответствии с нормативными документами реструктуризации финансированию подлежали реализация инвестиционных проектов по содействию МП для трудоустройства высвобождаемых работников с угольных предприятий; предоставление кредитов, безвозмездных целевых субсидий; реализация инвестиционных проектов по созданию инфраструктуры МБ (бизнес-инкубаторы, учебные центры и др.); обучение основам предпринимательства; содействие в подготовке бизнес-планов; содействие органам местного самоуправления шахтерских городов в разработке стратегических планов развития территории, включая поддержку МБ.553 За указанный период в 12 шахтерских городах Кузбасса в общей сложности было реализовано 499 проектов в традиционных для МБ сферах деятельности (торговля, услуги, общественное питание), предоставлено 500 микрокредитов и безвозмездных целевых субсидий будущим предпринимателям; оказано содействие 1500 будущим предпринимателям в их переобучении и подготовке бизнес-планов; реализовано 57 инвестиционных проектов по созданию инфраструктуры МБ и его поддержке.554 Стоимость создания одного рабочего места при софинансировании государством проектов субъектов МП составляла в Кемеровской области 45,6 тыс. руб.555 В целом на поддержку МБ и на трудоустройство 1,35 тыс. чел. на новых рабочих местах в рамках ПМР было направлено 96,43 млн руб.556
Приведенные данные свидетельствуют, что практика реализации ПМР не оказала существенного влияния на развитие МБ в регионе, но были апробированы в целях решения отраслевых проблем занятости механизмы поддержки МБ, используемые в дальнейшем в общей практике господдержки МБ.
С 1997 года региональные и муниципальные целевые программы стали главными инструментами региональной политики в сфере МБ, а с 2007 года в целях выравнивания потенциала развития МБ в городах и районах Кемеровской области, повышения его роли в реализации инновационной модели развития начал действовать региональный национальный проект «Малый бизнес». С учетом вступившего в силу с января 2008 г. ФЗ от 24.07.2007 г. № 209 «О развитии малого и среднего предпринимательства в Российской Федерации» принят закон Кемеровской области от 27.12.2007 г. №187-03 «О развитии малого и среднего предпринимательства» (МСП). С 1 января 2009 г. вступил в действие пакет законов, закрепляющий меры поддержки реального сектора экономики, поддержки инвестиционной, инновационной деятельности, в том числе в МСП. В 2009–2010 годах приняты комплексные инвестиционные планы модернизации моногородов Кемеровской области на период до 2025 г., в которых важное значение в преодолении монопрофильности придается МСП. В 2010 г. утверждена долгосрочная Концепция развития МСП на период до 2025 года. Поставлена комплексная цель ускоренного развития эффективного, конкурентоспособного сектора МСП.557 Всего в Кузбассе принято более 30 основных законов и нормативно-правовых актов, гарантирующих те или иные виды поддержки МП и действует 22 меры поддержки. Согласно принятым документам разработаны механизмы финансовой, имущественной поддержки МП.558 Создана интегрированная инфраструктура поддержки МП, представленная Департаментом потребительского рынка и предпринимательства, областным, 24 муниципальными фондами поддержки МП, 4 бизнес-инкубаторами и др. Целенаправленно финансируются программные мероприятия. В 2010 году на поддержку МБ за счет бюджетов всех уровней было затрачено более 488 млн р., в том числе 306 млн р. – из федерального, 97 млн р. – из областного бюджета, 85 млн р. – из местных бюджетов.559 В 2011г. на развитие МСП было выделено из федерального, областного и местных бюджетов более 399 млн. р. 560 В 2012 году доля продукции малых предприятий в ВРП достигла 11,6 %.561
Вместе с тем, динамика развития МБ в регионе свидетельствует, что господдержка оказывает лишь косвенное влияние на рост социальной эффективности МБ в сфере занятости, понимаемой как реальный вклад МБ в создание новых рабочих мест, в количественном и качественном отношении содействующих занятости и самозанятости работников и отвечающих требованиям модернизации и инновационного развития. Источником количественных показателей оценки социальной эффективности МП выступают данные статистики, характеризующие прирост / сокращение количества МП; увеличение / сокращение среднесписочной численности занятых на МП (без внешних совместителей); доля среднесписочной численности работников МП в общей среднесписочной численности занятых; количество МП на 100 тыс. жителей и др. Согласно нормам ФЗ № 209 от 24.07.2007 г. с 2008 г. определен принципиально новый подход к критериям выделения субъектов МСП, который принципиально изменяет порядок ведения статистических на-блюдений.562 Поэтому динамику социальной эффективности МСП в Кемеровской области целесообразно представить в двух таблицах (таблица 15, 16). Следует иметь в виду также неполноту статистических данных, так как часть зарегистрированных предприятий не осуществляют деятельность. Таблица 15 – Социальная эффективность МБ в 1997–2007 гг.563
