Содержание к диссертации
Введение
Часть 1. Теоретические основания исследования неформальной экономики 20
Глава 1. Неформальная экономика: понятие, сегментация, традиции изучения 20
1. От открытия неформального сектора к изучению неформальной экономики 20
2. Сегментация неформальной экономики 33
Глава 2. Неформальная экономика: причины развития и модели объяснения 43
1. Причины развития неформальной экономики: мировой опыт 43
2. Модели объяснения неформальной экономики: идеологические различия 57
Глава 3. Неформальная экономика: структурно-институциональный анализ 71
1. Структура и институты неформальной экономики 71
2. Природа и механизм формирования доверия сетевого взаимодействия 86
Глава 4. Неформальная экономика в России: происхождение, пространственная специфика, социокультурные основания 99
1. Историческая преемственность "второй" экономики СССР и теневой экономики современной России 99
2. Специфика неформальной экономики узловых центров и внеузлового пространства в России 115
3. Ценностная приемлемость неформальной экономики россиянами. 129
Часть 2. Экономика "вопреки" закону 142
Глава 5. Теневое и криминальное предпринимательство в России 142
1. Теневизация бизнеса в контексте теории трансакционных издержек 143
2. Государство и бизнес: история институционального компромисса 156
3. Криминальная экономика: производство и реализация контрафактной продукции 174
Глава 6. Теневой рынок труда 183
1. Теневой и фиктивный рынки труда: баланс рисков и выгод их участников 183
2. Теневая занятость: проблемы легализации 195
3. Причины устного найма в современной России 210
4. Формальное и неформальное трудоустройство: парадоксальное сходство на фоне очевидного различия 216
Глава 7. Методы оценки теневой экономики: критический анализ 229
1. Прямые методы оценки теневой экономики 229
2. Косвенные методы оценки теневой экономики 235
Часть 3. Экономика "вне" закона 247
Глава 8. Сетевая взаимопомощь домохозяйств: теория и практика реципрокности 247
1. Реципрокные взаимодействия: сущность, функции, специфика .. 248
2. Подходы к изучению сетевой взаимопомощи 258
3. Эмпирический портрет реципрокных взаимодействий российских домохозяйств 265
Глава 9. Домашняя экономика 283
1. Сущность и функции домашней экономики, способы измерения домашнего труда 283
2. Экономические и социологические теории ролевой дифференциации в домашней экономике 294
Заключение 307
Библиография
- От открытия неформального сектора к изучению неформальной экономики
- Причины развития неформальной экономики: мировой опыт
- Теневизация бизнеса в контексте теории трансакционных издержек
- Реципрокные взаимодействия: сущность, функции, специфика
Введение к работе
Экономическая деятельность в современных обществах регулируется формальными институтами, подчиняться которым заставляет система санкций, поддерживаемая государством. Иной регулятивный принцип заложен в системе социальных норм, культурных традиций, легитимных образцов поведения, профессиональных кодексов чести и т.д. На их основе достигаются договоренности, выполнение которых не нуждается в формальной системе санкций. Такие договоренности выполняются ввиду социального принуждения (потеря доверия, снижение авторитета, социальная изоляция, снижение престижа в рамках профессионального сообщества и т.д.).
Таким образом, регулирование экономической сферы может существовать как неформальный механизм, порождаемый социальными нормами и социальным принуждением, или как механизм, спроектированный и реализуемый государством или от его имени, а также поддерживаемый силой государства. Речь идет о двух различных принципах регулирования экономических процессов. В категориальной паре "государство - общество" государство создает формальные экономические нормы и механизмы регулирования и контроля, а общество - неформальные.
К числу формальных институтов относятся законы и контракты, а неформальные институты представлены социальными нормами и договоренностями (в зависимости от всеобщего или локального действия соответственно). И то, и другое - регулирование. Реальная экономическая практика - это результат взаимодействия двух регулирующих систем. При этом какие-то экономические процессы уклоняются от формального регулирования, а какие-то им не охвачены, поскольку не представляют интереса для субъектов управления, что лежит в основе сегментации неформальной экономики.
Отличие формальной экономики от неформальной состоит в том, что регулирующие механизмы и нормы формальной экономики поддерживаются системой публичного права (действие которого корректируется социально-культурными нормами общества), а неформальной — обычным правом, основанным на традициях и социальных нормах (что не исключает использование формальных норм как средства достижения неформального баланса интересов). При таком понимании неформальная экономика — это не отклонение от норм, это -другой комплекс норм. Например, криминальная экономика регулируется неформальными институтами в том смысле, что у преступников определенная система ценностей, отличная от ценностей законопослушных граждан, определенная структура доверия (соответственно - недоверия), определенные представления о солидарности, что делает возможным устойчивые договоренности между ними.
Актуальность темы.
Неформальная экономика объединяет качественно разнородные виды деятельности, полностью или частично не подчиненные формальным институтам
хозяйствования, не подкрепленные формальными контрактами и не фиксируемые статистическим учетом. Поскольку в современном мире, и в России в частности, значительная часть хозяйственной практики, безусловно, удовлетворяет этому определению, становится понятными масштаб и значимость неформальной экономики. Развитие сетевых форм предпринимательства и жизнеобеспечения как характеристика сетевого общества постиндустриального типа усиливает потенциал и перспективы неформальной экономики.
Состав неформальной экономики довольно разнороден и включает в себя теневую и криминальную экономическую активность, домашний труд по самообеспечению семей и сетевые обмены между домохозяйствами на нерыночной основе. Из этого следует, что даже при существенном снижении теневой составляющей неформальная экономика сохранит свои позиции за счет других сегментов и видов деятельности, но с изменением последствий для социально-экономического развития в целом. Этим обусловлено внимание к неформальной экономике современной социальной мысли.
Для России эта тема особенно актуальна. Социально-экономические условия России 1990-х годов, специфика которых вызвана демонтажом механизма централизованного планирования, существенно повлияли на распространенность неформального хозяйствования. В российской неформальной экономике проявились и глубокие исторические корни (традиция коллективистской солидарности, отношение к семье как основе миропорядка), и современные социально-экономические коллизии (падение жизненного уровня, безработица, непредсказуемость реформаторской логики). Это делает актуальным интегрирование социального знания о закономерностях развития неформальной экономики и российской практики.
Неформальная экономика - явление не только (а может быть и не столько) экономическое, но и социо-культурное, что требует расширения поля используемых для ее анализа исследовательских подходов: Но для этого надо, как минимум, учитывать мировой опыт изучения неформальной экономики, каталогизировать походы и содержательные выводы, касающиеся природы и механизма функционирования этого феномена. Потребность осмысления неформальной экономики в многообразии ее проявлений, с использованием широкого спектра исследовательских подходов обусловливает актуальность темы диссертационного исследования.
Разработанность проблемы.
Долгое время экономическая и социальная мысль мало интересовалась неформальной экономикой. Но со временем игнорировать ее стало недопустимым. Слишком многие вопросы оставались без ответов. Как выживают жители нищих стран? Почему не сбываются прогнозы голодных бунтов? Как сосуществуют очевидный расцвет предпринимательства и массовое, согласно статистике, балансирование предприятий на грани банкротства? Почему хозяйствующие
субъекты уходят в "тень", жертвуя при этом очевидными преимуществами легального положения? Эти и другие вопросы были поставлены прежде всего применительно к развивающимся странам, где неформальная экономика играла роль не вспомогательного и латентного, а основного и очевидного элемента социально-экономического порядка. Неформальный сектор развивающихся стран проблематизировали Дж.Бойк, К.Гиртц, Д.Мид, К.Моррисон и др. Особую роль в этой связи сыграли исследования, поддерживаемые МОТ, в частности знаменитое исследование занятости в Гане К.Харта, которому приписывают введение термина "неформальный сектор".
Впрочем, вскоре стало очевидно, что экономика развитых стран также несвободна от неформальной составляющей. Развивается целый спектр направлений исследований и, как следствие, принципиально расширяется понятие неформальной экономики, выходящей за рамки неформального сектора.
В исследованиях, посвященных количественной оценке теневой экономики, лидировали американские ученые. Разрабатывались монетарные методы (П.Гутман, В.Танзи, Э.Фейг), "обнаруживающие" теневую экономику в уровне финансовых трансакций, а также немонетарные методы и подходы (А.Дилнот, К.Моррис). Прорабатывались варианты изменения системы национальных счетов с целью более полного учета теневого сектора (М.О Хиггинс, К.Макафи).
Концептуализируется тема домашней экономики, не опосредованной финансовыми трансакциями и нацеленной на удовлетворение потребностей членов семей. Анализ неформальной экономики в контексте социальных взаимодействий внутри домохозяйств и между ними на бесплатной основе занимает ключевое место в работах С.Генри, Дж.Гершуни, Р.Пала и др.
Отдельной группой стоят исследования неформальной экономики в странах социалистической ориентации. "Вторая экономика" СССР была представлена Западу преимущественно в работах Г.Гроссмана и Ф.Фелдбрага, а неформальная экономика венгерского социализма исследовалась, в частности, в работах И.Габора и П.Галаши. Межсемейную взаимопомощь венгерских домохозяйств исследовал А.Шик. Ему же принадлежат исследования теневого рынка труда Венгрии трансформационного периода, а также теневая экономика венгерских предприятий (в соавторстве с Я.Тотом). Обмены между домохозяйствами в Болгарии, их сравнение с социалистическим периодом представлены в исследованиях Т.Чавдаровой.
Среди авторов, изучавших неформальные формы занятости, нельзя не отметить исследования "нерегулярной занятости" Э.Мингиони, а также специфические формы занятости, порождаемые сетевизацией производственного процесса, исследуемые М.Кастельсом. Особое место в этом ряду занимают неформалы в представлении Э.де Сото, показавшем на примере Перу (г.Лима), что соотношении цены подчинения закону и цены избегания закона порождает неформальную деятельность.
Неформальную экономику крестьянских сообществ представляют концепции "моральной экономики" Дж. Скотта и "эксполярной экономики" Т.Шанина.
Но неформальную экономику можно трактовать не как ограниченный сегмент реальности, а как характер экономических отношений, в разной степени и в разных формах проявляющийся во всех без исключения формах хозяйствования. Такой постановки проблемы придерживается М.Грановеттер, изучая роль социальных сетей в функционировании рынка труда, Л.Тевено, автор идеи множественных порядков обоснования ценностей, К.Поланьи, рассматривающий реципрокность как форму социальной интеграции общества наряду с товарным обменом и централизованным перераспределением. В этом же ряду стоят исследования Р.Патмана и А.Портеса социального капитала и доверия как ресурса многообразных социальных процессов, от политической деятельности до этнического предпринимательства.
В российской науке интерес в неформальной экономике значителен. Среди российских исследователей, продолжающих традицию статистического учета неформальной экономики, выделяются Н.Бокун, И.Кулибаба, П.Ореховский, А.Пономаренко и др.
Необходимо отметить исследование российского неформального сектора В.Гимпельсона и Е.Синдяшкиной. Неформальную занятость изучает И.Перова, О.Синявская, Л.Хахулина, а неформальные коррективы формального рынка труда -П.Кудюкин, А.Чепуренко и Т.Четвернина. Неправовым практикам в сфере занятости посвящают проект Т.И.Заславская и М.А.Шабанова. Неформальные каналы заполнения рабочих мест выявляет В.Якубович.
Но не только вопросы занятости привлекают исследователей. Теневая экономика предприятий представлена в схемах бартера А.Леденевой, в схемах неучтенного наличного оборота А.Яковлевым, в раскладах трансакционных издержек В.Радаевым, в моделях хозяйствования реального сектора Т.Долгопятовой, в сетевых структурах современного российского бизнеса С.Авдашевой. Процессы теневизации экономики ВПК и силовых ведомств изучаются Р.Рывкиной и Л.Косалсом, а медицинской сферы - И.Козиной. Неформальный аспект трудовых отношений на постсоветских предприятиях выявляют С.Алашеев, В.Кабалина, С.Кларк, П.Романов и др. Тенденции развития теневой и криминальной экономик в контексте процесса глобализации исследует С.Глинкина.
Неформальная экономика - не только экономика предприятий. Это еще и экономика повседневности для миллионов россиян. Еще в советские времена изучались сети блата (А.Леденева). В нынешних условиях тема неформального выживания стала особенно популярной. Роль неформальной экономической деятельности в повседневности петербуржцев раскрывается в исследованиях под руководством В.Воронкова, а неформальное хозяйствование российских крестьян
изучают в центре крестьяноведения под руководством Т.Шанина (В.Виноградский, Е.Ковалев, А.Никулин, О.Фадеева, И.Штейнберг и др.). Сетевые обмены между домохозяйствами исследовали О.Лылова, А.Пиховский и В.Столбов. Исследования неформальной экономики с точки зрения тендерного распределения ролей представлены И.Тартаковской, З.Хоткиной, а домашней экономики -И.Калабихиной, Е.Мезенцевой, и др.
Особенно многочисленны исследования, фокусирующие внимание на неформальных взаимоотношениях с институтами власти. Формы теневого диалога с властью как населения, так и предпринимателей представлены в исследованиях А.Аузана, Л.Бляхера, И.Клямкина, Л.Косалса, Э.Панеях, В.Радаева, Р.Рывкиной, Г.Сатарова, Л.Тимофеева и др.
Криминальная экономика России также не осталась незамеченной исследователями. Это, прежде всего, работы Л.Тимофеева (наркобизнес), В.Радаева (контрафактная продукция), В.Волкова (организованная преступность).
Систематизация исследований отечественных и зарубежных ученых в области неформальной экономики представлена в работах Ю.Латова и В.Радаева.
Приведенный выше обзор исследований, посвященных неформальной экономике, показывает, что абсолютно "белых пятен" в ее изучении практически нет. Каждый из сегментов неформальной экономики - будь то теневое или криминальное предпринимательство, домашний труд или сетевые обмены между домохозяйствами - привлекает внимание исследователей. Иного и быть не может, учитывая масштабность явления и значимость его социально-экономических последствий. Однако мозаика рефлексий не складывается в целостную картину. Представление о неформальной экономике не сводится к механической сумме отдельных работ, нужны общие парадигмальные договоренности и методологические рамки анализа. К тому же каждая научная дисциплина вправе актуализировать различные проявления неформальной экономики и механизмы, ее порождающие.
Особенностью данного диссертационного исследования является, во-первых, попытка комплексного анализа различных сегментов неформальной экономики, субъектами которых являются индивиды, домохозяйства и предприятия, и, во-вторых, рассмотрение неформальной экономики с позиций экономической социологии, трактуя экономическое действие как действие социальное. Другими словами, у данной диссертации есть тематическая и методологическая специфика. Тематическая специфика проявляется, во-первых, в расширении проблематики, системном анализе различных сегментов неформальной экономики, во-вторых, в ее анализе как мирового явления и как российского феномена. Методологическая специфика состоит в сужении, конкретизации методологических рамок анализа, предпочтению экономико-социологического подхода.
Цель и задачи исследования.
Цель диссертационного исследования состоит в проведении экономико-социологического анализа неформальной экономики, а именно системном описании природы феномена, его структурно-институциональной основы и характера функционирования сегментов.
Для достижения данной цели предполагается решить следующие задачи:
1. Проследить эволюцию исторических и методологических основ исследования неформальной экономики.
2. Систематизировать методологические подходы к изучению сущности, сегментного строения, причин и последствий развития неформальной экономики.
3. Выявить идеологическую специфику различных подходов к объяснению природы неформальной экономики.
4. Определить структуру и институты неформальной экономики, их сегментную спецификацию.
5. Провести сравнительный анализ сегментов неформальной экономики с точки зрения их функций, причин возникновения и социально-экономических последствий развития.
6. Проанализировать эволюцию, пространственную специфику и ценностную приемлемость неформальной экономики в России.
7. Описать характер функционирования российской неформальной экономики в разрезе ее сегментов.
Эмпирическая база диссертационного исследования.
В данном диссертационном исследовании скорее доминируют логические схемы, нежели эмпирические расчеты. Вместе с тем в работе представлены результаты прикладных исследований, выполненных автором в рамках индивидуальных проектов и в составе исследовательских групп с 1998 по 2004 годы:
• индивидуальный проект "Трансакционные издержки вхождения на рынок предприятий малого бизнеса" (Московский общественный научный фонд, 1998
г.);
• коллективный проект "Реструктурирование сетей межсемейного обмена городских и сельских домохозяйств", рук. Т.Шанин и В.Радаев (INTAS, 1999-2001 гг.);
• коллективный проект "Неправовые трудовые практики и социальные трансформации в России", рук. Т.И.Заславская (Независимый институт социальной политики при поддержке Фонда Форда, 2000 г.);
• коллективный проект "Акторы и интерпретаторы: модели легитимации новых социо-культурных практик в современной России", рук. В.Качкин (Институт перспективных российских исследований им. Кенана, 2002 г.);
• коллективные проекты "Издержки легализации в сфере электробытовой техники", "Конкурентная ситуация и развитие рынков потребительских
товаров", "Масштабы серого импорта и контрафактной продукции на российском рынке потребительских товаров", рук. В.Радаев (Институт "Общественный договор", бизнес-ассоциации РАТЭК, АКОРТ и Содружество Русбрэнд, 2001-2003 гг.); • коллективный проект "Неформальные каналы регулирования трудовых отношений как ресурс управления в современных российских организациях", рук. С.Барсукова (Российский гуманитарный научный фонд, 2003-2004 гг.). Систематизация результатов этих проектов стала возможной благодаря финансовой и организационной поддержке Национального Фонда подготовки кадров (НФПК).
Теоретические и методологические основы диссертации. В диссертации представлен анализ неформальной экономики с позиции экономической социологии. Приверженность экономико-социологическому подходу неверно понимать как простое обращение социолога к экономической проблематике, или как пересказ экономических рассуждений на языке социологических категорий, или же, что часто случается, как перевод доказательств в плоскость эмпирических опросных данных. Экономико-социологический анализ означает специфический подход к интерпретации природы неформальной экономики.
Это важное замечание, так как факторы, порождающие неформальную реальность, сводятся к психо-индивидуальным, историко-структурным, экономико-рациональным и социально-поведенческим уровням осознания проблемы, что определяет множественность подходов к анализу неформальной экономики. И все они имеют непререкаемые достоинства. Так, психологический подход к неформальной экономике абсолютно верно акцентирует потребность в приватности как реакцию на расширение зоны публичности. Историки предлагают интереснейшие интерпретации прошлого как код для расшифровки настоящего, показывая корни институциональной структуры общества и того места, которое исторически было закреплено за неформальными регуляторами. Экономисты, безусловно, правы в претензиях на калькулируемость выбора между формальным и неформальным экономическим порядком, уподобляя хозяйствующего субъекта оптимизирующему эгоисту целерационального толка. Социологи, напротив, подчеркивают широкий контекст хозяйственной оптимизации, включая в реестр ограничений ценности, традиции, условия социализации, социальную структуру общества, тем самым расширяя мотивационную палитру "неформала". И все правы в рамках методологических координат своего научного подхода. И все грешат упрощением действительности, что является неизбежной платой за верность научной школе.
Выход из данной ситуации в виде обращения к междисциплинарности не кажется правильным. Зачастую междисциплинарность понимается довольно вульгарно - как смешение научных жанров, расплывчатость методологического
ядра анализа, что несет в себе ряд опасностей. Во-первых, размывается корпус профессиональных критиков, призванных обеспечить "организованный скептицизм" (Р.Мертон) по поводу нового знания. Во-вторых, открываются шлюзы для прихода в науку непрофессионалов, пусть и высоко эрудированных, тогда как энциклопедичность знаний не означает посвященность в профессию. В-третьих, размываются методологические рамки анализа, что делает неясным границы релевантности получаемого знания. По сути, наука — это совокупность аксиоматики и процедуры получения вывода. И у разных наук аксиомы, понимаемые как базовые предположения и допущения, различаются. Очень заманчиво выкроить новую сетку аксиом из совокупности научных подходов, но получить нечто содержательное путем их механического смешения вряд ли удастся.
На наш взгляд, методологическое ядро экономической социологии наиболее адекватно задаче изучения неформальной экономики, так как позволяет встроить экономическое действие в контекст социальной обусловленности поведения. Развитие методологического ядра экономической социологии наиболее полно из отечественных ученых описал В.В.Радаев. Понимание экономического выбора между формальным и неформальным порядком как формы социального действия, т.е. субъективно мотивированного и ориентированного на окружающих, представляется наиболее широким полем для содержательного анализа. В этом случае мы уходим и от крайностей упования на "человеческую натуру" (сводящую неформальность к порочности человека как такового), и от абсолютизации эгоизма как движущей силы экономики (что ограничивает интерес сравнением цены подчинения закону и избегания от него), и от исторической предзаданности будущего прошлым (с соответствующей апелляцией к исторической роли неформальных институтов в России), и от автоматизма "человека пересоциализированного" (не утруждающего себя выбором стратегии в пространстве формальных и неформальных возможностей).
Интерпретация экономической реальности как продукта встроенности субъектов в социальные общности (сети, организации, группы) позволяет совмещать традиции экономического и социологического анализа. Эти подходы не механически приближены, а методологически продлены навстречу друг другу, что, по сути, и составило основу экономической социологии. В результате мы имеем возможность увидеть в участнике неформальной экономике не паталогическую личность, не калькулирующий автомат и не послушного транслятора вековых традиций. Скорее, речь идет о целой галерее типажей, чьи мотивы укоренены в социальном порядке, но не игнорируют и индивидуальные интересы, чьи действия подтверждают не только связь времен, но и способность обучаться на настоящем, чьи стратегии сознательны, но в рамках социальных ограничений их реализации. Таким образом, диссертационное исследование выполнено в рамках экономико социологического анализа, что не означает игнорирования теорий и методологии экономической школы.
В рамках экономической традиции изучения неформальной экономики особо отметим неоинституционализм (Д.Норт, О.Уильямсон), включая теорию трансакционных издержек, в т.ч. брачных отношений (Р.Полак), сетевой подход в экономической теории, а также неоклассическую теорию рационального выбора, включая "новую домашнюю экономику" (Г.Беккер). Социологическая традиция анализа неформальной экономики представлена множеством работ, теоретические и методологические основы которых разработаны в рамках социологии рационального выбора (Дж.Коулмен), теории домохозяйственных стратегий (Дж.Гершуни), субстантивистской социологии (К.Поланьи), теории социального капитала и сетевого доверия (А.Портес), концепции сетевой организации пространства (М.Кастельс), исследований нерегулярной занятости (Э.Мингиони), нелегальной деятельности (Э.де Сото) и эксполярной экономики (Т.Шанин), а также новой парадигмы роли государства в экономике (Ф.Блок).
Научная новизна работы.
Научная новизна отражена в следующих положениях:
1. Разработана оригинальная сегментная схема неформальной экономики, включающая теневую, криминальную и домашнюю экономическую активность, а также реципрокные отношения обмена между домохозяйствами. Показана логика сегментирования неформальной экономики, основанная на диспозиции по отношению к формальным экономическим институтам: деятельность, осуществляемая с нарушениями формальных институтов хозяйствования (экономика "вопреки"), и деятельность, не предполагающая формальное регулирование (экономика "вне"). \
2. Показаны социально-экономические основы проблематизации неформальной экономики как объекта исследования (индустриальная экспансия западного капитала в страны с дешевой рабочей силой, обострение гуманитарных проблем и постиндустриальная сетевизация производства в развитых странах Запада). Выделены этапы изучения неформальной экономики - от неформального сектора развивающихся стран до неформальной экономики как совокупности хозяйственных форм, регулируемых неформальными институтами.
3. Раскрыта сравнительная специфика моделей объяснения неформального экономического поведения в рамках различных идеологических парадигм. Социальная роль участника теневой экономики редуцируется к персонификации рыночной свободы (либерализм), нарушению социальных конвенций (консерватизм), разрушению государственной монополии на предпринимательство (социализм). Продемонстрирована дифференциация практических действий по регулированию неформальной экономики в зависимости от идеологической позиции власти: от возведения неформальной практики в ранг закона до жестких репрессивных мер.
4. Выявлена структурная основа неформальной экономики в разрезе ее сегментов, специфицированных типом организаций, связей и капиталов: домашняя экономика представлена домохозяйствами, внутренние связи которых определяются культурным капиталом домочадцев; реципрокная экономика возникает в родственных и дружеских сетях, позволяющих накапливать социальный капитал; теневая экономика воспроизводится на основе административного капитала и представлена фирмами, составляющими деловые сети; криминальная экономика существует в виде преступных сообществ, мафиозно-клановые связи которых позволяют оперировать криминальным капиталом.
5. Определена институциональная основа неформальной экономики. Институты рыночной неформальной экономики (теневой и криминальной) создают альтернативу формальным институтам прав собственности, управленческих схем и правил обмена, либо восполняют отсутствие формальных правил. Институты нерыночной неформальной экономики - домашней и реципрокной -определяют правила выбора партнеров, формирования ресурсной базы (способов и ролевой специфики ресурсообразования), экономического взаимодействия (совместной деятельности, обмена, дотационного иждивенчества) и легитимации привилегий (возрастных, тендерных, событийных).
6. Проведен сравнительный анализ российской неформальной экономики узловых центров и внеузлового пространства. Показано различие целей и средств теневой экономики: от уклонения от закона во внеузловом пространстве до теневого участия в создании формальных правил в узловых центрах. Проанализировано различие целей и средств домашней экономики, которые варьируют от обеспечения базовых потребностей за счет натурализации быта и вынужденного увеличения продолжительности домашнего труда во внеузловом пространстве до индивидуализации потребления при достатке денежных средств в узловых центрах.
7. Показана адекватность ценностной системы россиян нормам неформального хозяйствования. Теоретические подходы к анализу ценностной системы выделены с точки зрения природы детерминирующих факторов (геоклиматический, религиозный, исторический факторы).
8. На основе методики case-study определен репертуар действий участников теневой таможенной практики. Ретроспективно выделены этапы процесса создания неформальных договоренностей государственных органов и бизнеса в связи с изменениями формальных институтов таможенной политики. Рассмотрены задачи, условия введения и результаты таможенного эксперимента как компромисса формальных и неформальных институтов регулирования бизнеса.
9. Выявлена сравнительная специфика форм фиктивного и теневого рынка труда с точки зрения мотивации и рисков его участников. Определен механизм воспроизводства устного найма как взаимодействие государственной политики, российской экономической культуры и индивидуального опыта работников.
10. Проведен сравнительный анализ альтернативных вариантов трудового кодекса с точки зрения использования мер прямого и косвенного воздействия на теневую занятость, что позволило трактовать профсоюзную логику легализации как прямую, а правительственную как косвенную. Обнаружено расхождение проекта власти и ожиданий работников относительно движущих сил и мер легализации. Эмпирически показана дифференцированная поддержка репрессивных и рыночных мер легализации промышленными рабочими и бюджетниками, с одной стороны, и работниками малого бизнеса и бесконтракными работниками, с другой.
11. Раскрыта сущность и функции реципрокной экономики как нерыночного обмена дарами в рамках горизонтальной сети домохозяйств. Проведено сравнение реципрокности с товарным обменом и патрон-клиентскими отношениями с точки зрения статуса контрагентов, структурной основы и цели взаимодействия, формы капитала и механизма принуждения.
На эмпирических данных показана неэквивалентность сетевого обмена российских домохозяйств, а также материально-возрастная детерминация положения домохозяйств в континууме "донор - реципиент". Определена качественная специфика сетевого обмена дарами (приоритет родственных связей, преимущества родственников жены, дифференцированная кредитная политика в зависимости от статуса контрагента, сезонные колебания сетевого обмена, соотношение видов сетевых трансфертов). Выявлена и объяснена ограниченность количественного анализа экономики дара.
12. Выделены функции и характеристики домашней экономики в плановой, рыночной и переходной макроэкономических системах, характеризуемых дефицитом товаров, недостатком их индивидуализации и нехваткой средств у населения соответственно. Систематизированы способы измерения домашнего труда. Сопоставлены экономический и социологический подходы к объяснению ролевой дифференциации в домашней экономике.
Практическая значимость исследования.
Полученные в диссертации результаты могут быть использованы для дальнейшего развития теоретических и эмпирических исследований неформальной экономики, а также в учебном процессе при преподавании дисциплин, тематически пересекающихся с проблемными областями неформальной экономики. Отдельные положения диссертации могут использоваться для выработки общих основ современной российской социально-экономической политики.
Апробация результатов исследования.
Результаты диссертационного исследования нашли отражение в монографии (27 п.л.) и более 40 научных статей общим объемом свыше 44 п.л.
Промежуточные результаты диссертационного исследования были опубликованы в журналах: "Вопросы статистики", "Журнал социологии и социальной антропологии", "Мир России", "Общество и экономика", "Политические исследования", "Проблемы прогнозирования", "Проблемы теории и практики управления", "Pro et Contra", "Свободная мысль", "Социологические исследования", "Экономика и организация промышленного производства", а также в интернет-журнале "Экономическая социология".
По материалам диссертационного исследования были сделаны доклады на конференциях и дискуссионных семинарах:
ситуационный анализ "Какой Трудовой кодекс нужен России?" (Фонд Либеральная миссия, Москва, 4 мая 2001 г.);
• конференция "Современная российская социология: преемственность и новаторство" (Институт социологии РАН, Москва, 15 октября 2001 г.)
• международный симпозиум Интерцентра "Куда идет Россия?" (Москва, 17-18 января 2001 г.; 18-19 января 2002 г.)
• международный семинар "Неформальная экономика в постсоветском пространстве: возможности исследования и регулирования" (Центр независимых социологических исследований, Санкт-Петербург, 31 октября — 1 ноября 2002 г.);
• семинар серии "Социология рынков" (ГУ ВШЭ, Москва, 18 марта 2004 г.);
• международная научная конференция "Конкурентоспособность и модернизация экономики" (ГУ ВШЭ, Москва, 6-8 апреля 2004 г.).
Содержащиеся в диссертации материалы неоднократно апробировались в рамках учебного процесса - в лекционном курсе "Социальные аспекты неформальной экономики", прочитанном автором в 1999-2003 гг. для экономистов (магистратура) и социологов (бакалавриат) в Государственном университете -Высшей школе экономике (г.Москва), а также в Западно-Сибирском гуманитарном институте (г.Надым).
Статьи, посвященные проблемам неформальной экономики, признаны в числе лучших статей журнала "Социологические исследования" в 1999 и 2003 годах.
Логика работы.
Диссертационное исследование состоит их трех частей. Различие частей не в том, что первая посвящена теории, а вторая и третья - эмпирическим результатам исследования (хотя отчасти это так). Логика разделения частей иная: первая часть рассматривает неформальную экономику в целом, а вторая и третья части посвящены соответственно деятельности, осуществляемой вопреки формальным экономическим институтам или вне их. Это различие не просто разводит объект на два блока - теневая и криминальная экономика (часть 2), домашняя и реципрокная
(часть 3), - но формирует разную основу неформального регулирования в этих сферах, поскольку восходит к разделению неформальной экономики на рыночную и нерыночную составляющие (схема 1).
Схема 1. Неформальная экономика как объект исследования (часть 1)
(часть 2) (часть 3)
теневое и криминальное теневой нерыночные обмены нерыночное домашнее
предпринимательство рынок труда домохозяйств производство
(гл.5) (гл.6) (гл.8) (гл.9)
В предельной форме можно утверждать, что неформальные договоренности участников теневой и криминальной деятельности строятся на балансе интересов, отстаиваемых в меру ресурсной обеспеченности. Калькулируемое соизмерение цены подчинения закону и избегания законопослушия мотивирует неформалов. Иная ситуация в домашней и реципрокной экономиках, где неформальные договоренности основаны на традициях и культурных нормах. Неформальность является не результатом сознательного выбора, а безальтернативной нормой поведения (схема 2).
Соответственно возникают разные исследовательские вопросы. Применительно к теневой и криминальной экономике: каковы интересы участников? почему они не реализуются в формальном пространстве? как достигается институциональный компромисс формального и неформального регулирования? Эмпирический анализ охватывает две сферы: теневое (криминальное) предпринимательство и теневой рынок труда. Поскольку теневая занятость тесно связана с характером трудового законодательства, то рассматривается логика его реформирования, анализируется потенциал легализации рынка труда, заложенный в конкурирующих законопроектах. Применительно к домашней и реципрокной экономикам ставятся вопросы: в чем специфика и каковы функции этих видов неформальной активности? какие регулирующие нормы и санкции определяют их устойчивость и бесконфликтность? Реципрокные обмены между домохозяйств ами рассматриваются на данных социологического исследования, выявляющего характер функционирования родственных и дружеских сетей. В ходе проверки гипотез определяются количественные и качественные параметры сетевых договоренностей, что крайне важно ввиду неочевидного характера этих договоренностей для обыденного наблюдения. В домашней экономике ситуация иная: характер договоренностей очевиден (доминирование женского труда). Соответственно вопрос не в том, какие неформальные договоренности лежат в
основе домашней экономики, а почему они таковы. Различие ответов прослеживается между экономической и социологической традициями анализа, а также внутри их.
Схема 2.
договоренности в неформальной экономике
договоренности
на основе баланса интересов
договоренности договоренности
на основе тендерных норм на основе норм взаимности
теневая и криминальная экономика домашняя экономика
реципрокная экономика
Договоренности, являющиеся основным институциональным элементом неформальной экономики, различаются по сегментам. Различия касаются предмета договора, состава участников, временных рамок, методов контроля за соблюдением, а также интересов, реализуемых за счет таких договоренностей. Немаловажно различие и по степени конфронтации с действующими формальными нормами. В силу этого при исследовании договорной основы неформальной экономики использованы разные методы исследования, а именно:
Область неформальных договоренностей Методы исследования
Договоренности в теневом бизнесе Анкетный опрос предпринимателей, интервью(гл.5,§1)Этнографическое исследование - case-study (гл.5,§2)
Договоренности на теневом рынке труда Анкетный опрос работников (гл.6, §2-§4)
Договоренности в реципрокной экономике Бюджетное обследование домохозяйств, интервью (гл.8, §3)
Договоренности в домашней экономике Систематизация социологических и экономических моделей объяснения ролевой дифференциации (гл.9, §2)
Неформальная экономика рассматривается в работе как мировой феномен и как российское явление, что проявляется в следующей структуре:
Часть1 Часть2 ЧастьЗ
Неформальная экономика как мировое явление Гл.1 Гл.2 Гл.З Гл.7 Гл.8 (§1, §2) Гл.9
Неформальная экономика в России Гл.4 Гл.5 Гл.6 Гл.8 (§3)
Структура работы
Диссертация состоит из введения, девяти глав, заключения и библиографии. Девять глав представляют три части диссертационного исследования.
Первая часть посвящена теоретико-методологическим основаниям исследований неформальной экономики. История проблематизации неформальной
экономики как объекта исследования, внутренняя сегментация (гл.1) дают основания для неоднозначной интерпретации причин развития и природы этого феномена (гл.2), его структурно-институциональной основы (гл.З). Анализ пространственно-временной эволюции российской неформальной экономики, а также ее ценностной основы (гл.4) завершает выявление особенностей развития этого явления как целого.
Глава первая знакомит с историческими условиями и тематическим разнообразием исследований неформальной экономики, ретроспективно анализирует проблематизацию неформальной экономики как объекта исследования (§1). Неоднородность неформальной экономики проявляется в ее сегментном строении (§2). Вторая глава обобщает анализ причин неформальной экономики (§1), показывает неоднозначность моделей объяснения природы и перспектив неформальной экономики в зависимости от идеологических воззрений ученых, представляющих различные научные направления (§2). В третьей главе анализируются структура и институты неформальной экономики в разрезе ее сегментов (§1), особое внимание уделяется важнейшему институциональному элементу — доверию, благодаря которому становятся возможны неформальные договоренности (§2). Три первые главы, посвященные мировому опыту, не фокусируют внимания на России. Четвертая глава посвящена неформальной экономике России. Обсуждаются история ее развития (§1) и пространственная специфика (§2), а также ценностная приемлемость неформальной экономики россиянами (§3).
Во второй части представлена экономика "вне" закона, т.е. сознательно нарушающая формальные институты хозяйствования. Обсуждаются теневые процессы в бизнесе (гл.5) и на рынке труда (гл.6), а также способы измерения "тени" (гл.7).
Глава пятая, посвященная теневому и криминальному предпринимательству в России, рассматривает причины теневизации в контексте теории трансакционных издержек (§1). Институциональный компромисс формального и неформального регулирования рассматривается на примере постсоветской таможенной практики (§2). Криминальная экономика представлена производством и реализацией контрафактной продукции (§3). Глава шестая посвящена природе и условиям развития теневого рынка труда и состоит из четырех параграфов. Первый параграф представляет теневой и фиктивные рынки труда как баланс интересов и рисков их участников. Три последующих параграфа написаны на базе специального социологического опроса, посвященного неправовым практикам в сфере занятости. Используя данные опроса, мы определим возможности блокирования теневой занятости законодательными мерами (§2), выявим причины устойчивости теневого рынка труда (§3), сравним формальный и неформальный найм с точки зрения потерь и приобретений
работников (§4). В главе седьмой систематизированы прямые (§1) и косвенные (§2) методы оценки теневой экономики.
Третья часть посвящена неформальной экономике, которая характеризуется не игнорированием формальных норм, а их изначальным отсутствием - экономике домохозяйственных обменов (гл.8) и домашней экономике (гл.9).
В восьмой главе представлен анализ реципрокных сетевых обменов домохозяйств как особого вида социальной интеграции общества. Сообщество устойчиво контактирующих субъектов формирует сеть, служащую социальным амортизатором в ситуации недостаточности иных механизмов поддержки. Глава включает теоретический (§1) и эмпирический (§3) портрет реципрокных взаимодействий, а также обзор подходов к изучению сетевого обмена дарами (§2). Глава девятая обращена к домашней экономике. Рассмотрены сущность домашней экономики, ее функции, а также количественные методы оценки домашнего труда (§1). Проанализированы принципы распределения трудовой нагрузки и ролевая дифференциация супругов с позиции экономических и социологических теорий
(§2).
В заключении подведены итоги работы. Библиографический список включает 409 источников.
От открытия неформального сектора к изучению неформальной экономики
Первоначально неформальную экономику исследовали применительно к развивающимся странам. И сделано это было в контексте изучения неформального сектора. Введение термина было связано с наличием в этих странах значительных групп людей, не вовлеченных в организованный рынок труда, но при этом создавших собственную систему занятости, подчиненную идее выживания. Это проявлялось как в форме самозанятости, так и небольших семейных предприятий. Хрестоматийный образ капиталистической фирмы слабо соответствовал тем принципам организации деятельности, которые демонстрировали такие предприятия. Понятие "неформальный сектор" объединило многообразные формы занятости, опирающиеся на неформальные, персонифицированные отношения с потребителями, наемными работниками и кредиторами. Заметим, что на этой стадии неформальный сектор был синонимом неформальной экономики.
Правда, изначально для обозначения того, что впоследствии будет названо неформальным сектором, использовали иные термины. Сначала Дж. Бойк в начале 50-х годов отметил феномен "дуальной экономики" [Воеке, 1953]. Спустя десятилетие К.Гиртц ввел разделение на так наз. "базарную" и "ориентированную на фирменное устройство" экономику ("bazaar-economy" и "firm-centred economy") [Geertz, 1963]. Экономика фирм описывалась как более эффективная, капиталоемкая, с более высокой производительностью труда. "Базарная" экономика, наоборот, трудоемка, низкопроизводительна, маломасштабна, низкодоходна.
Настоящим прорывом в изучении неформального сектора стали эмпирические исследования, проводимые под эгидой Международной организации труда (МОТ) и Мирового Банка. Наибольшую известность получила работа К.Харта, посвященная изучению структуры занятости в Гане [Hart, 1973]. Введение в научный оборот термина "неформальный сектор" связывают с именем Кита Харта, отмечавшего, что "отверженные структурой формальных возможностей, люди из низов городского пролетариата ищут неформальные способы, чтобы увеличить свои доходы" [Харт, 1999, с.533]. Подобные исследования проводились в Колумбии (1970), Шри-Ланке (1971), Кении (1972) и др. странах третьего мира. Эти проекты должны были ответить на вопрос о степени применимости к рынку труда развивающихся стран концепции безработицы, принятой в развитых странах Запада. Фактически, речь шла об исследованиях, имеющих явное прикладное значение - уточнение программ помощи развивающимся странам. В результате неформальный сектор был терминологически узаконен и эмпирически описан.
Особо отметим, что в исследованиях МОТ неформальная экономика трактовалась не как прибежище маргиналов, реанимирующих докапиталистический этап развития, а как амортизатор социально-экономических потрясений, инкубатор предпринимательского слоя, спасение от бедности широких масс населения. Как отмечал Р.Бромли, "интеллектуальная валидность концепции была для многих людей вторична по сравнению с ее политической направленностью" [Bromley, 1978, р.1036]. Политическая корректность суждения об этом феномене, созвучная интенциям внешней политики развитых стран по отношению к третьему миру, в немалой степени способствовала вхождению этого понятия в социально-политический дискурс ученых и политиков. Концепция неформального сектора создавала рациональную основу для рекомендации странам третьего мира, не провоцируя в них социальный взрыв1.
Так что же такое неформальный сектор? В качестве ответа на этот вопрос исследователи предпочитали перечислять характеристики этого сектора, а не концептуализировать понятие. Специфика неформального сектора представлена в табл.1 [Fidler, Webster, 1996, р.6].
Фактически, регулярное использование этого термина применительно к странам третьего мира было положено на конвенцию о примерно равном понимании смысла ("common-sense notion"). Но такой подход был явно ущербен, поскольку операционализация каждого признака формировала разные совокупности эмпирических объектов.
Показательно в этом смысле совместное исследование американского экономиста Д.Мида и французского экономиста К.Моррисона, посвященное малому бизнесу стран третьего мира [Mead, Morrisson, 1996]. Изучая 2200 предприятий из семи стран Латинской Америки, Африки и Азии, ученые пришли к выводу, что основные признаки неформального сектора - небольшое число рабочих мест, слабое соблюдение законодательства, низкая капиталоемкость - не имеют жесткой взаимосвязи. Эти признаки далеко не всегда встречаются одновременно и, более того, степень их корреляции варьирует от страны к стране. Это затрудняет выработку унифицированного определения неформального сектора.
Со временем к исследованиям неформального сектора помимо экономистов подключились социологи, антропологи, политологи. По мере развития исследований обозначилось два подхода к концептуализации этого понятия.
Согласно первому подходу акцент делается на характере взаимодействий предприятий неформального сектора друг с другом, с потребителями, с кредиторами и пр. Природа неформального сектора связывается с глобальными процессами децентрализации и реорганизации производства и трудового процесса. "Горизонтальные сети, а не вертикальная бюрократия, становятся новыми моделями эффективных организаций" [Castells, Portes, 1989, p.ll]. Растущая конкуренция вынуждает предприятия искать пути выживания. Выжить можно, повышая гибкость и снижая издержки, в том числе связанные с привлечением труда. Таким образом, неформальность порождается потребностью в экономии издержек, актуализированной выходом конкуренции на новый, глобальный уровень. Подобное объяснение неформального сектора представлено в работах М.Кастельса и А.Портеса [Castells, Portes, 1989], В.Токмана [Tokman, 1989]. Деформализация трактуется как универсальная экономическая потребность любого хозяйствующего субъекта. Однако возможности удовлетворения этой потребности значительно выше у малых, семейных, недокорпорированных предприятий, чем у крупных2. Поэтому за малыми предприятиями закрепляется понятие "неформальный сектор", хотя далеко не все такие предприятия тотально или частично нелегальны. Есть и абсолютно соответствующие формальным требованиям. Нелегальность (полная или частичная) не является при таком подходе конституирующим элементом неформального сектора.
Причины развития неформальной экономики: мировой опыт
Аналитические работы, в которых рассматриваются причины, условия развития и исторические рамки существования неформальной экономики, восходят к разным интеллектуальным традициям. Однако многие из них объединены интенцией свести неформальность к свойствам экономического и социального порядка стран третьего мира, бедность и нищета которых, интенсивность миграционных потоков, а также неразвитость гражданского и правового сознания являются благодатной почвой для развития неформальной экономической деятельности. Отсюда следует вполне очевидный вывод о неминуемом упразднении неформальной экономики по мере роста темпов индустриального развития. Это утверждение может напрямую не присутствовать, но оно является логическим продолжением отождествления неформальной экономики со спецификой стран третьего мира, к которым все чаще причисляют и Россию.
Насколько оправдана эта точка зрения? Не противоречит ли она фактам? В какой мере тезис о несовместимости индустриального общества и неформальной экономики согласуется с фактическими данными? В данном параграфе мы ответим на эти вопросы, а также обсудим альтернативные точки зрения на причины существования неформальной экономики1. Что касается России, то неопределенность итогов дискуссии о правомочности ее отнесения к третьему миру делает допустимым тестирование на российском материале гипотез, относящихся как к развитым, так и к развивающимся странам. Причины существования неформальной экономики в развивающихся странах
Исследования неформальной экономики, исторически начавшиеся в странах третьего мира, привели к устойчивому восприятию неформальной экономики как некой дисфункции, основания у которой тем обширнее, чем менее развита страна. Вариантом было также признание неформальной экономики остаточным явлением доиндустриального этапа развития, что также прочно увязывало ее существование с экономической и социальной неразвитостью стран третьего мира. Это формировало ожидания упразднения неформальной экономики (или, по крайней мере, уменьшения ее масштабов) по мере развития этих стран - индустриализации экономики и демократизации управления.
Жизнеспособность неформальной экономики побуждает нас критически осмыслить распространенные версии причин ее существования в странах третьего мира. А именно: 1) неформальная экономика - атрибут слаборазвитых стран; 2) неформальная экономика - свойство экономической периферии (что, по сути, есть перевод прежнего утверждения на язык географических терминов); 3) неформальная экономика - бегство от бедности той части населения, социально-демографические характеристики и квалификационный уровень которого не адекватен запросам формального рынка труда. Примем вышеизложенное в качестве гипотез и проведем их эмпирическое тестирование.
Первая гипотеза сводит причины неформальной экономики к экономической отсталости страны. Значительный вклад в обоснование этой гипотезы внесла марксистская теория, согласно которой рыночные отношения по мере своего развития подтачивают основания докапиталистических форм хозяйствования, в результате чего происходит поляризация мира Труда и Капитала. Соответственно, по мере исчезновения мелкого товарного производства и возведения принципа контрактности между пролетарием и буржуа во всеобщий принцип трудовой деятельности, неминуемо сокращается неформальная занятость, определяемая рядом авторов в терминах размытости границ и внеконтрактности отношений между трудом и капиталом [Moser, 1978; Portes, Benton, 1984]. Этот подход не стал достоянием истории. Вновь и вновь появляются работы, солидаризирующиеся с марксизмом в описании современности как усугубляющейся "пролетаризации" мировой системы [Wallerstein, 1974].
Между тем на языке сухой статистики дело обстоит следующим образом: за период с 1950 по 1980 годы доля самозанятых в странах Латинской Америки практически не изменилась, составляя не многим менее трети занятого населения. В целом же доля работников неформальной сектора2 сократилась за 30 лет всего на 4 % (с 46% в 1950 г. до 42% в 1980 г.) [Portes, Sassen-Koob, 1987, р. З 4]. Может быть, это были годы затянувшейся стагнации, годы тридцатилетней консервации региона? За эти годы валовой национальный продукт стран Латинской Америки увеличился почти в 4 раза, а средний темп экономического роста составил 5,5% в год [Брисеньо-Леон, 2003, с.122]. Однако размер неформального сектора претерпел минимальные изменения. Более того, есть оценки, что в 80-е и 90-е годы занятость в городском неформальном секторе стран Латинской Америки начинает возрастать, при чем довольно существенно. Так, занятость в неформальном секторе Бразилии выросла за 1981-1985 гг. с 17% до 30%, а в Аргентине с 14% до 24% [Thomas, 1992, р.68]. И хотя степень экономических успехов различалась по странам, ни одна из стран этого региона не опровергла общую логику этих цифр. В результате работники неформального сектора всей Латинской Америки составили 59% городских занятых в 1998 г., в сравнении с 40 % в 1980-м [Брисеньо-Леон, 2003, с. 123].
Итак, страны третьего мира сохраняют обороты неформальной экономики не вместо, а наряду с ускоренной индустриализацией. Успехи в построении технологически совершенного рыночного хозяйства не отрицают неформальную экономику, а сочетаются с ней. Что касается современной России, то, несмотря на явные признаки индустриальной деградации последнего десятилетия, вряд ли можно отрицать ее высокий промышленный потенциал и научно-технические возможности. Это касается таких важнейших отраслей, как авиационная промышленность, космические разработки, уцелевшие от конверсии сегменты ВПК и т.д. Вместе с тем впечатляющие масштабы неформальной экономики в России никто не отрицает. От теневой экономики осуществился переход к теневому обществу, материально-технические основания которого по-прежнему защищены результатом индустриального рывка прошлых десятилетий. Таким образом, эмпирические факты противоречат версии исключительной ответственности экономической неразвитости, стагнации и индустриальной несостоятельности в развитии неформальной экономики.
Теневизация бизнеса в контексте теории трансакционных издержек
Наиболее востребованной экономической теорией в объяснении причин теневизации бизнеса является теория трансакционных издержек. Суть этой логики довольно проста: степень теневизации бизнеса определяется сравнением величины и эффективности легальных и нелегальных трансакционных издержек, обеспечивающих развитие фирмы. Этот подход, развиваемый неоинституциональной экономикой (в отличие от экономико-социологической традиции), сводит поведение агента к оптимизации трансакционных издержек, игнорируя природу и силу принуждения, а также социальные нормы, создающие базу деловой этики. Впрочем, сугубый экономизм отчасти оправдывается тем, что в некотором приближении принуждение и социальные нормы определяют критерии выбора конкретной формы трансакционных издержек, и таким образом отражаются в них. В данном параграфе анализируются трансакционные издержки, обеспечивающие преодоление барьеров входа на рынок с точки зрения их видового разнообразия и динамики1.
Информационная база. В декабре 1997 года Центр политических технологий (рук. - И.М.Бунин) по заказу Center for Independent Private Enterprise (СІРЕ) провел опрос руководителей российских предприятий (рук. проекта В.В.Радаев). В результате была создана уникальная информационная база, сочетающая количественные и качественные данные. Количественные данные получены путем опроса по формализованной анкете 227 предпринимателей, представляющих 21 город России. Качественные данные представляют 87 интервью с предпринимателями. Критериями отбора респондентов являлись: а) принадлежность к сфере малого бизнеса; б) создание предприятия "с нуля", а не через приватизацию государственного объекта; в) представительство различных отраслей, сроков пребывания на рынке, разной степени успешности бизнеса (от лидеров до аутсайдеров).
Трансакционные издержки «хода на рынок Развитие рыночных отношений резко актуализировало тематику барьеров входа на рынок хозяйствующих субъектов. Но что значит войти на рынок? Достаточно ли для этого пройти процедуру формальной регистрации? Если нет, то каковы дополнительные условия преодоления барьеров входа? Эти и подобные им вопросы носят практический характер, поскольку высота и конфигурация барьеров входа являются лимитирующими факторами развития бизнеса, что в свою очередь влияет на степень легальности, конкурентности рыночной среды, качество товаров и их ценовую доступность для потребителей.
Принципиальная позиция автора состоит в том, что процесс преодоления барьеров входа является не столько набором стандартных организационных действий начального этапа жизни предприятия, сколько образным названием стратегии по расширению и модификации горизонтов предпринимательской деятельности. Вход на рынок — это процедура налаживания и поддержания в рабочем состоянии партнерских отношений (как формальных, так и неформальных) с основными контрагентами рыночного взаимодействия. При таком понимании проблема барьеров входа актуальна и для тех, кто предпринимает первые шаги в бизнесе, и для предпринимателей со стажем. Для обозначения издержек, связанных с доступом к ресурсам, а также передачей, спецификацией и защитой прав собственности, используют термин трансакционных издержек. "Трансакционные издержки связаны в основном не с платой за сами ресурсы (например, за аренду помещений), а с платой за получение права на их использование (например, взятка за предоставление помещений в аренду)" [Радаев, 1998а, с. 16]. Аренда помещения означает установление партнерства с арендодателем. И стоимость этого партнерства не ограничивается арендной платой.
Преодоление барьеров входа на рынок означает ресурсную способность хозяйствующего субъекта помимо затрат непосредственно на производство товаров или услуг (трансформационные издержки) нести издержки, связанные с налаживанием и функционированием контрактных отношений со всеми контрагентами во внешней и внутренней среде бизнес-организации. Факт контрактности во внешней и внутренней среде предприятия говорит о наличии трансакционных издержек. "Любая деятельность, которая может быть прямо или косвенно описана как контрактная, должна исследоваться в терминах трансакционных затрат" [Williamson, 1983, p.IX].
Контрагентами во внешней среде бизнес-организации являются органы государственной и местной власти, предприятия-партнеры и предприятия-конкуренты, объекты рыночной инфраструктуры, масс-медиа, потребители и др. Субъекты контрактных отношений во внутренней среде хозяйственной организации — наемные работники и хозяйственные подразделения. Установление взаимоприемлемых условий взаимодействия со всеми группами интересов во внешней и внутренней среде бизнес-организации — ресурсозатратная процедура. Ее цена — трансакционные издержки.
Проблематика трансакционных издержек вызревала в работах неоинституционалистов. В чем суть этого подхода как антитезы моделям классического экономического анализа? В рамках этой теории экономическая деятельность предполагает два рода затрат: трансформационные издержки, связанные с превращением входных потоков в конечный продукт (transformation costs), и трансакционные издержки, обусловленные необходимостью устанавливать контрактные отношения с группами интересов во внешней и внутренней среде бизнес-организации (transaction costs). С этих позиций, неформальная экономическая деятельность - это способ сокращения издержек хозяйствующего субъекта (трансформационных и трансакционных) за счет отказа от формальных правил хозяйствования. Экономические агенты, чьи действия подчинены законодательно установленным правилам игры, действуют в рамках формального сектора экономики. И наоборот, отказ от этих правил (с последующим отказом от защиты со стороны соответствующих институтов) приводит экономического агента в поле неформальной экономики.
В рамках неоинституциональной теории акцент был сделан, во-первых, на коалиционость действий рыночных субъектов, во-вторых, на контрактность как основу рыночного взаимодействия. Из первого следовало, что реальный рыночный субъект имеет дело не с множеством разрозненных агентов рынка, а с группами консолидированных интересов; из второго — поддержание контрактных отношений сопряжено с затратами, не учитываемыми в схемах неоклассических моделей. При этом размер и форма таких затрат, получивших название трансакционных издержек, зависят от степени консолидации группы на основе общности интересов, а также от ее роли в конкретной социально-политической обстановке. По сути, этот шаг вписывался в генеральную тенденцию развития экономической теории в сторону уменьшения ее абстрактности и более полного учета экономических реалий, игнорируемых классическими моделями как "шум".
Реципрокные взаимодействия: сущность, функции, специфика
В последнее время термин "реципрокность" используется все чаще. Откуда такое странное слово? Это ничто иное, как простая транскрипция с англоязычного reciprocity. Затруднения в поиске русского эквивалента привело к необходимости сохранить термин в неизменности. Конечно, каждый автор волен давать свой перевод термина, но при этом неизбежно теряется какой-то нюанс или сдвигаются смысловые акценты. Фактически, адекватный перевод понятия "реципрокность" требует многосложных объяснений, которые никак не укладываются в дефиницию. Мы воздержимся от попыток перевода, тем более что в российской социологии вполне прижились и естественно воспринимаются многие термины, представляющие транскрипцию с англоязычных аналогов.
Первый параграф выявляет сущность, функции и специфику реципрокности, под которой понимается взаимообмен дарами между членами социальной горизонтальной сети. Мы рассмотрим реципрокность как тип социального взаимодействия, существенно отличный от товарного обмена и патрон-клиентских отношений. Так что же такое реципрокность?
Наиболее четко и аргументировано идею альтернативных рынку принципов экономической организации и социальной интеграции общества высказал К.Поланьи. Исследования антропологов убедительно доказали возможность и устойчивость обществ, в которых социальные нормы не являются производной экономического интереса, понимаемого в духе максимизации прибыли. Эти идеи К.Поланьи развил в книге "Великая трансформация" (1944 г.), в которой анализируется история становления рыночных отношений в западных обществах [Поланьи, 2002а].
В этой работе было показано, что доминирование рыночной логики над социальными нормами возникло сравнительно недавно. В докапиталистическую эпоху рыночные отношения были "встроены" в социальный каркас дозволенности. "Регулярный процесс производства и распределения обеспечивался через множество самых разнообразных индивидуальных мотивов, которые, в свою очередь, регламентировались общими нормами поведения. Мотив же прибыли не играл здесь заметной роли" [Поланьи, 2002а, с.67]. И лишь в XIX столетии социальные нормы стали вытесняться экономической целесообразностью, а социальный статус человека зависеть от его капитала: "Как только рыночная система организации хозяйственной жизни достигла преобладания, все прочие институциональные сферы были подчинены этой модели и дух социального конструирования превратился в бесприютного скитальца" [Поланьи, 2002а, с. 137] .
Какие же принципы хозяйствования доминировали в период подчиненной роли рыночного механизма? К.Полани приводит три таких принципа: реципрокность, перераспределение и домашнее хозяйство. Сущностью домашнего хозяйства является производство для потребления — в отличие от производства ради прибыли. Т.е. принцип домашнего хозяйства состоит в производстве для удовлетворения потребностей замкнутой группы (семьи, поселения или феодального поместья). Перераспределение основано на концентрации ресурсов в едином центре с последующим распределением по неким критериям, принятым в данном сообществе. Реципрокность, или взаимность, предполагает передачу продуктов или вещей в дар, подчиняясь заведенному порядку, в результате чего регулируемый социальными нормами дарообмен становится основным распределительным механизмом сообщества. К.Поланьи подчеркивает, что эти социально-экономические принципы характерны далеко не только для простейших хозяйственных процедур или небольших общин. В качестве примера сложнейшей торговой системы, основанной на принципе взаимности, он приводит "кольцо Кула" в Западной Меланезии1. А примером экономики, основанной на принципе перераспределения, является Вавилонское царство Хаммурапи и Египет эпохи Нового Царства.
Три названных принципа экономической организации требуют для своей реализации определенных институциональных моделей. Принципу взаимности соответсвует институциональная модель симметрии, а перераспределению - модель центричности. Домашнее хозяйство основано на институциональной автаркии хозяйствующего субъекта. "Все известные нам экономические системы, вплоть до эпохи заката феодализма в Западной Европе, строились либо на одном из перечисленных выше принципов - взаимности, перераспределения или домашнего хозяйства, - либо на определенном их сочетании. Эти принципы институционализировались с помощью социальной организации, использовавшей, среди прочего, модели симметрии, центричности и автаркии" [Поланьи, 2002а, с.67].
Между кем возникают отношения реципрокности? К.Поланьи утверждает, что "чем более близкими друг другу чувствуют себя члены крупного сообщества, тем более они будут склонны переводить на реципрокную основу конкретные отношения... Родство, соседство, тотем являются наиболее постоянными и полными группами, внутри которых добровольные и полудобровольные объединения ... создают условия для формирования симметричных групп, члены которых связаны теми или иными взаимными узами" [Поланьи, 20026, с.70]. И было бы ошибкой думать, что реципрокность - достояние древних обществ. Выделенные Поланьи формы интеграции — реципрокность, перераспределение и обмен — не отражают стадии развития, принятые в традиционном марксизме. "Формы интеграции не отражают никакой последовательности во времени" [Поланьи, 20026, с.73]. Реципрокность доминирует каждый раз, когда мотив прибыли или концентрация ресурсов в центре утрачивает актуальность. "Например, в XX столетии во время войны этот принцип был введен вновь и широко использовался под название ленд-лиза" [Поланьи, 20026, с.73]. Анализ К.Поланьи касается макроуровня. Мы же попытаемся рассмотреть реципрокность на микроуровне.
Реципрокность — обмен дарами на нерыночной основе. Но бесплатность эта весьма лукавая. Ведь в ответ ожидается встречная помощь, по крайней мере, появляется моральное право на ее ожидание. Сроки ответного дара, как правило, не оговариваются, а форма ответного хода почти всегда произвольна. "Идеальный дар в неформальных экономиках должен быть как можно более щедрым по ценности, как можно более неопределенным по времени. Он подразумевает такой же щедрый, неожиданный и неопределенный ответ. ...Этот обмен дарами порой перерастает в настоящую "гонку вооружений", в которой обе стороны несут крест взаимного жертвоприношения ради сохранения и развития своих человеческих взаимоотношений" [Никулин, 1998, с.74].
Блага, курсирующие по сетям межсемейной поддержки, не приобретают форму товара, а вступают в мир обмена в статусе дара, образуя иную реальность — так называемую экономику дара (gift-based economy). Соответственно, суть обмена существенно трансформируется. Если товары предполагают рыночный обмен, то дары формируют паутину реципрокности, под которой понимается взаимообмен дарами между членами социальной горизонтальной сети, объединяющей представителей одного или разных социокультурных полей.
Противопоставление реципрокности рыночному обмену прочно укоренено в социологической литературе. Так, А.Шик, изучая трудовые трансферты венгерских семей, пишет: "Под реципрокным обменом трудом я понимаю такие трансакции, в ходе которых экономические субъекты обмениваются трудом на основе "нерыночного" принципа" [Sik, 1985, р.180].
