Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Глобализация как фактор развития национальной экономики 11
1.1. Глобализация мировой экономики: тенденции развития мирового рынка и национальных экономик 11
1.2. Глобализационные процессы и современное государство 20
1.3. Глобализация и государственные стратегии развития национальных экономик 32
Глава 2. Стратегия развития и модернизация экономики: связь и взаимовлияние (на примере Японии и Китая) 52
2.1. Государственная стратегия и модернизация экономики Японии 52
2.2. Китайская модель модернизации экономики 74
Глава 3. Трансформационный переход и модернизация экономики России 112
3.1. Трансформационный переход: причины и следствия 112
3.2. Модернизация экономики и необходимость корректировки ориентиров государственной политики 124
3.3. Приоритеты экономической политики и переход к модернизации на основе государственной стратегии 133
Заключение 157
Список литературы 164
Приложения 187
- Глобализационные процессы и современное государство
- Китайская модель модернизации экономики
- Трансформационный переход: причины и следствия
- Приоритеты экономической политики и переход к модернизации на основе государственной стратегии
Глобализационные процессы и современное государство
Перспективы глобализации сегодня по-разному видятся из столиц мировых держав и остальных стран. Это одно из следствий отсутствия убедитель-ных свидетельств о том, что глобализация способствовала обеспечению устойчивого экономического роста на всей планете [45, С.115; 102, С.149], а также того обстоятельства, что глобальные показатели зависят преимущественно от внутренних уеловий и политики экономически наиболее сильных стран. Для вырвавшегося вперёд Запада глобализация до сих пор открывала новые, уникальные возможности, другие же страны она ставила перед более сложным выбором - между зависимостью и борьбой за суверенитет, между изоляцией и экспансией, модернизацией или отсталостью (демодернизацией). При этом под модернизацией принято понимать «процесс совершенствования экономических, политических и иных социальных механизмов развития общества» либо «процесс усвоения наиболее передовых для данного исторического периода промышленных технологий, экономических форм, сопутствующих им социальных и политических институтов, уровня культуры и т.д.» [111, с. 17-18], а также «скоординированные усилия общества по преодолению возникшего отставания в экономической и социальной сферах, чреватого потерей конкурентоспособности и утратой ранее завоёванных страной позиций на международной арене» [207, С.2], то есть, по словам В. Иноземцева, «мобилизационный процесс, который предпринимается в тех или иных странах для сокращения образовавшегося отставания от государств-конкурентов» [93, С.227].
В условиях глобализации возможности большинства государств как регуляторов хозяйственной деятельности национального уровня претерпевают значимые изменения, так как «в мире, где капитал не привязан к определённому месту, а финансовые потоки в значительной степени вне контроля национальных правительств, многие рычаги экономической политики теряют свою жизнеспособность» [106, С.21]. Широко распространяется мысль о том, что национально-государственные формы человеческого бытия теряют своё былое значение - происходит заметное движение в направлении глобального человеческого сообщества, так называемого мегаобщества [45, С.35, 37].
В то же время ключевая проблема текущего этапа глобализации заключается в активном взаимном влиянии и даже борьбе западных институтов и культуры, которые распространяются по всему миру с потоками товаров, капиталов, технологий и образов потребления, и других самобытных культур. Последние стремятся заимствовать западные достижения посредством разных моделей развития и одновременно сохранить свои традиционные институты, найти такие варианты их адаптации к новым условиям, чтобы догнать или опередить Запад, задействовав свои конкурентные преимущества, по крайней мере - накопить силы для дальнейшего развития. В определённом смысле содержание глобализации как раз и состоит в таком взаимопроникновении культур.
По оценкам специалистов, мир сейчас переживает острую фазу цивилиза-ционного противостояния - борьбу культурно-исторических союзов, основанных на различных системах ценностей21, в которой находят непосредственное выражение острейшие вопросы о роли государства как форме политической организации общества и выразителе национальных интересов на международной арене. С учётом тяжёлых последствий миграции капитала и подчас подрыва традиционного уклада жизни некоторых народов мира становится понятно, что нынешняя модель глобализации, снижающая или же вообще отменяющая положительные эффекты от встраивания хозяйств большинства развивающихся стран в международные технологические цепочки, воспринимается этими сообществами как синоним национального упадка и деградации. Очевидно, важнейшей причиной такой ситуации являются радикальные отличия в уровне и особенностях социально-экономического и культурно-политического развития национально-государственных и цивилизационных сообществ.
Ввиду синхронизации многих сторон экономической жизни (в том числе кризисных явлений28), перспектив протестных и протекционистских настроений в мире и того обстоятельства, что глобальные проблемы «не фигурируют в калькуляциях эффективности глобального рынка» [45, С. 172], становится особенно настоятельной потребность в улучшении основ системы международных действий, в том числе выработка подходов к решению глобальных проблем, основанных на учёте интересов всего мирового сообщества и способствующих обузданию «стихийных сил» глобализации на каждом конкретном участке мировой экономики. Отсюда видно, что, несмотря на многочисленные противоречия глобализации, ключевым вопросом нынешнего этапа международных отношении является вопрос о роли государства в развитии страны29.
Эволюция роли государства в экономике тесно связана с общеисторическим процессом, а все касающиеся этого перемены в теории и практике - от концепций «невидимой руки» и «экономического человека» до расширения государственного сектора, политики перераспределения доходов и производства общественных благ, от политики фритредерства до патерналистской политики - исторически обусловлены и закономерны. Для современного капитализма как доминирующего в мире строя характерно активное государственное регулирование экономических процессов, которое, в зависимости от национальных моделей организации хозяйства, имеет больший или меньший масштаб и сводится в основном к реализации функции стимулирования экономического роста и структурных преобразований и функции стабилизации социально-экономического развития30. В странах с современной экономикой (смешанного типа) с помощью государственных средств регулирования обеспечивается законный характер отношений между экономическими субъектами и формируются благоприятные условия функционирования хозяйственного механизма -происходит совершенствование экономической системы, в том числе смягчение «провалов» рынка, который не является идеальным инструментом31. При этом под государственным регулированием понимаетея «процесс воздействия государства на хозяйственную жизнь общества и связанные с ней социальные процессы, в ходе которого реализуется экономическая и социальная политика государства, основанная на определённой доктрине (концепции)» [120, С.550].
Под «государством», в зависимости от контекста, здесь и далее понимается либо устойчивое общественно-территориальное образование, как синоним «страны», либо (как в последнем случае) система управления общественными процессами в пределах страны, как синоним «госаппарата», «государственного механизма».
Широкий круг функций государства в социально-экономической сфере говорит о том, что роль государства крайне важна, а потому решение важнейших задач развития в современных условиях невозможно без сильного, эффективно действующего государства32. В то же время большое количество потенциальных и реальных проблем, связанных с участием государства в социальных и экономических процессах - в первую очередь с неправильным употреблением полномочий и ресурсов, говорит о невозможности абсолютного доминирования государства в экономической деятельности в стране [293, С.51-53, 57-58].
По оценке Л. Абалкина, «государство сейчас играет качественно новую, непривычную роль в социальной сфере, и прежде всего в занятости, образовании и культуре. Пришло оно к этому не сразу, пришло через моря пролитой крови, через столкновения, борьбу, раздел собственности. Пришло путём выстраданного осознания, что у каждого народа есть нечто, стоящее выше классов и индивидуальных интересов» [126, С.7]. Несомненно, этим «нечто» являются национальные интересы, которые позволяют стране быть единой, устойчивой системой и связывают её прошлое, настоящее и будущее33. Потому согласование и защита национальных интересов представляют собой сущностную сторону развития страны, находящую своё формальное отражение в государственных документах: конституции, доктрине безопасности, планах развития т.д.
Качество согласованности национальных интересов непосредственно сказывается на перспективах страны. В частности, такой заметный в экономике процесс как формирование конкурентоспособности - активное создание преимуществ в конкурентной борьбе, происходит тем успешнее, чем выше уровень согласованности действий экономических агентов данной страны. Такой под Ход, получивший название концепции системной конкурентоспособности, рассматривает национальную экономику не как механическое объединение эконо-мических субъектов, но как единую систему [130, С.81-88]. Согласно этой концепции, конкурентоспособность национальных компаний разного профиля возможна только в условиях системной конкурентоспособности страны: в условиях глобализации на мировом рынке конкурируют не децентрализованные предприятия, а промышленные кластеры, для обеспечения устойчивого развития которых необходимы создание промышленных территорий и тесные контакты с некоммерческими организациями34. И наоборот, успехи на пути развития конкурентоспособности экономики страны определяются развитием конкурентоспособности продукции отечественных производителей, конкурентоспособностью национальных компаний.
Китайская модель модернизации экономики
Китай в настоящее время относится по большинству удельных показателей к развивающимся странам, но по многим валовым показателям экономического развития он занимает первые места в мире. Так, в списке стран по объёму ВВП, измеренному по ППС, в 2010 г. Китай с 10,2 трлн долл. (13,3% мирового производства) занимал 2-е место (у США - 14,6 трлн, у находившейся на 3-м месте Японии - 4,3 трлн долл.)124. С 2009 г. Китай стал занимать 2-е место в мире по абсолютному объёму промышленного производства. По данным Всемирного банка, в 2008 г. на первичный сектор китайской экономики приходилось 11% ВВП (20% в 1995 г.), на вторичный - 49% (47%), на третичный - 40% (33%) [331, р.230]. Это характеризует Китай как главным образом индустриальную экономику, недаром за ним по аналогии с Великобританией XIX в. закрепилось звание «мастерской мира». ВНП на душу населения в 2006-2010 гг. вырос с 2,1 до 4,4 тыс. долл, в текущих ценах (с 4,8 до 7,6 тыс. долл, в паритетных ценах), что относит Китай начиная с 2010 г. к странам с доходами выше среднего уровня [336; 337]. В рейтинге стран по развитию человеческого потенциала в 2010 г. Китай занимал 89-е место (с 1980 г. значение ИРЧП для страны увеличилось с 0,368 до 0,663, позволив КНР только за 2005-2010 гг. переместиться на 8 позиций вверх и войти в число лидеров по росту данного показателя за 1970-2010 гг.) [313, С.27-29, 144, 149]. По уровню глобальной конкурентоспособности Китаю в 2010 г. принадлежало 27-е место из 139-ти (в 2007-м - 34-е из 131-го) [325,р.10;326,р.15].
Значительный вклад в динамичное развитие Китая на протяжении последних десятилетий, вносит весомый по международным меркам природно-ресурсный и человеческий потенциал. Китайская Народная Республика (КНР) является третьей по размерам территории страной мира, располагает почти всеми видами полезных ископаемых (по запасам некоторых из них занимая первое место, а по суммарным запасам минерального сырья - 3-е место в мире) и обладает самыми крупными в мире гидроэнергетическими ресурсами. Китай отличается также богатыми земельными ресурсами и большим разнообразием климата, в целом благоприятного для хозяйственной деятельности125. Обилию природных ресурсов под стать численность населения: в 2009 г. в Китае - самой многонаселённой стране мира - насчитывалось 1 млрд 331,5 млн жителей, или около 19,7% населения Земли. Число трудоспособных в 2008 г. достигло в Китае 776,9 млн человек (1/4 всех трудовых ресурсов мира, что на 55% больше, чем экономически активное население развитых стран) [328; 331, р.66, 68].
Тем не менее успешному преодолению отсталости и недавних масштабных испытаний (азиатского кризиса конца 1990-х гг., финансово-экономического кризиса последних лет), а также приглашению Соединёнными Штатами к сотрудничеству в формате «Большой двойки» (02) содействовало нечто большее, чем просто наличие существенных ресурсов, - умение распорядиться этими ресурсами. Эта способность отличает современный Китай от большинства других развивающихся стран126.
Многочисленные достижения на пути социально-экономического развития Китая последних десятилетий позволяют уверенно говорить о феномене китайского «экономического чуда». Однако, как и в любой другой стране, оценка модернизации и стратегии развития КНР в прошлом и на будущее должна производиться с учётом противоречий и диспропорций в развитии. Говоря о Китае, необходимо воздерживаться от крайностей, так как история последних десятилетий в Китае даёт основания для самых противоречивых суждений. Задача оценки стратегического управления в Китае, выявления его преимуществ и недостатков, а также перспектив страны упирается в следующий вопрос: есть ли вообще в Китае управление экономикой с опорой на долгосрочные цели? И как связана государственная стратегия, если она есть, с развитием страны?
Многое из текущих событий способны адекватно объяснить события прошлые. Это особенно верно применительно к Китаю как одной из древнейших цивилизаций мира, которая традиционно опирается в понимании сегодняшних событий и в планировании будущего на летопись прошлого, воспринимаемого как цепочка циклически повторяющихся процессов [155, С.25]. Летопись прошлого в китайской историографии - очень длинная127. По итогам опиумных войн, ставших центральными событиями XIX в., «Китай de facto перестал су-ществовать как субъект международных отношений, а судьба его внутренней и внешней политики решалась на европейском и североамериканском континентах» [380]. Свержение последней династии императоров (1912) стало прологом к «новодемократической революции» (1919-1949), завершившейся образованием Китайской Народной Республики. Этим событием была подведена черта под длительной - более столетия - смутой в Китае, принявшей форму циви-лизационного кризиса и выявившей острую потребность в модернизации .
В 1949 г. началась новая эпоха в истории Китая. До 1976 г. перемены в стране были напрямую связаны с именем Мао Дзэдуна, «вождя китайской революции». За первые 25 послевоенных лет экономический рост в стране был более высоким, чем за весь «смутный период» 1820-1949 гг., но в то же время динамика развития до начала 1980-х гг. была крайне неравномерной: «среднегодовые темпы прироста ВВП в 1953-1979 гг. составляли 6,5%, при этом в 1959-1962 гг. произошло сокращение производства ВВП на 37%, в 1966-1969 гг. - на 20%, в 1975-1976 гг. - на 10,3%» [320, С.542]. Скачкообразный рост хозяйства (среднегодовой прирост 5,3% в 1951-1960 гг. сменился 0,6% в 1961-1970 гг. и 3,1% в 1971-1980 гг. [315, С.508]) отражал колебания экономического и политического курса китайского руководства. Особенностью этого курса с самого начала был плановый характер хозяйственной деятельности129. Другими характерными чертами развития Китая в 1950-х - 1970-х гг. были:
стратегическая цель - «перегнать Англию и догнать Америку»;
политика «опоры на собственные силы», особенно усилившаяся после ухудшения отношений с Советским Союзом в конце 1950-х - начале 1960-х гг.;
ориентация на приоритетное развитие тяжёлой промышленности и ВПК, эффект «ножниц цен» в развитии промышленности и сельского хозяйства;
политика «высокого накопления и низкого потребления», ставка на тотальное импортозамещение;
попытки построения «чистого социализма» за счёт обобществления экономики и ликвидации частной собственности [124, С.14-15].
Период нахождения у власти Мао Дзэдуна можно разделить на несколько значимых этапов. Первый из них - восстановление хозяйства и начало социалистических преобразований (1949-1952)130. Второй этап (1953-1956) связан с реализацией первого пятилетнего плана развития и проведением аграрной реформы, в результате чего общественный сектор занял господствующее место в народном хозяйстве и была заложена основа индустриализации страны - создан целый ряд базовых отраслей промышленности (машиностроение, металлургия), а также улучшилось материальное положение населения и повысился его культурный уровень. Следующий этап (1957-1966) продолжил «социалистическое строительство» 31, однако увлечение идеологической борьбой и чрезмерным администрированием в погоне за быстрыми результатами привели к спаду в экономике и большим социальным потерям («большой скачок» 1958-1960 гг.), к необходимости вносить срочные поправки в курс преобразований (меры по «урегулированию») [63, С.366-367; 314, С.38-39]. Заключительный этап правления Мао Дзэдуна (1966-1976) принято называть «культурной революцией», в ходе которой была дезорганизована общественно-политическая жизнь страны и серьёзно пострадала система образования; тем не менее были достигнуты значимые успехи в народном хозяйстве, в сфере науки и техники [23, С.405, 407-409, 412; 83, С.216, 312-314; 314, С.42]. На этот же промежуток времени выпали смена внешнеполитических ориентиров (сближение с Западом), восстановление КНР в правах члена ООН (1972) и формулирование в 1975 г. тезиса о «четырёх модернизациях» (в сельском хозяйстве, промышленности, вооружённых силах, в образовании и науке), который вошёл в текст новой конституции (1978).
С 1976 г. в Китае начался новый период преобразований - «экономических реформ и открытости», воплотившихся в политике «социалистической модернизации с китайской спецификой», проводимой обновлённым руководством Коммунистической партии Китая (КПК), в первое время - во главе с Дэн Сяопином. Преобразования, толчок которым был дан на III пленуме ЦК КПК 11-го созыва (1978), были призваны изменить экономическую и политическую систему Китая, в том числе ускорить модернизацию, создать условия для достижения к середине XXI в. уровня среднеразвитой страны [314, С.42; 320, С.542-543].
Трансформационный переход: причины и следствия
Россия в мировой экономике занимает особое положение - как правопреемница Союза Советских Социалистических Республик. Советский Союз обладал уникальным опытом преобразований в экономике: по внедрению плановых методов в управление хозяйством, проведению индустриализации, выведшей экономику страны на первые позиции в Европе и мире и позволившей одержать победу во Второй мировой войне, по восстановлению в кратчайшие сроки разрушенного войной хозяйства и повторному выходу на передовые позиции в мире. В 1930-е - 1950-е гг. темпы роста советской экономики превышали показатели развитых стран и средние по миру в 1,5-2 раза [315, С.507-508]. В 1990 г. СССР был 3-й экономикой в мире после США и Японии по текущим ценам и 4-й - по паритетным (рис. 28), а по ИРЧП занимал 26-е место [343, р.111].
Источник: составлено автором на основании The World Economy; А Millennial Perspective (Organisation for Economic Co-operation and Development).
На Россию в 2010 г. приходилось 2,1% населения планеты (141,8 млн человек) и 3,7% мирового ВВП (2,8 трлн долл, по ППС, или 6-е место в мире).
ВВП на душу населения в 2006-2010 гг. колебался в пределах 7-12 тыс. долл, в текущих ценах (15-20 тыс. долл, в измерении по ППС, или около 150-190% среднемирового показателя). Доля первичного сектора экономики в 2010 г. составляла 4% ВВП (в 1990-м - 17%), вторичного - 37 (48), а третичного - 59% (35%) [336]. Но в отличие от развитых стран, скажем, США или ФРГ, снижение доли промышленности в экономике начиная с 1990 г. было не только относительным, но и абсолютным (рис. 29). При этом экономика в целом, как показывают темпы роста, развивалась крайне неустойчиво (рис. 30).
Несмотря на рост ИРЧП в 1990-2010 гг. с 0,692 до 0,719, Россия переместилась в соответствующем рейтинге на 65-е место среди стран мира [313, С. 149]. Значительный экономический потенциал России находит слабое отражение в динамике показателей развития167. По конкурентоспособности в 2007-2010 гг. Россия занимала 51-63-е места в мире [325, р.10; 326, р.286].
Накопление острых проблем в развитии экономики и общества в целом в последние два десятилетия приводит к поиску новых путей развития России. Всё чаще речь заходит о модернизации национальной экономики, ощущается всё большая потребность в стратегическом подходе к управлению развитием: на фоне дискуссий о роли планирования в управлении, в частности о внедрении пятилетних планов развития экономики (опыт их осуществления только в Советском Союзе составлял более 60 лет), появляются и обновляются отраслевые и региональные стратегии развития, продолжается процесс доработки Концепции долгосрочного развития. Однако самое главное - это то, что потребность в модернизации экономики за счёт осуществления государственной стратегии развития вызвана самой жизнью168. При этом мнение российских учёных о положительном вкладе стратегического управления в развитие национальной экономики можно назвать консенсусным169. Это мнение разделяют некоторые представители власти; «главный вызов развития не в размере дефицита и государственного вмешательства в экономику, а в качестве управления, в способности не только к тактическим, но и к взвешенным стратегическим решениям и действиям... Российской экономике нужна не только “невидимая рука рынка” или хорошая “инвестиционная погода”, а вполне видимый профессиональный интеллект» [201, С.52]. Новый этап в развитии системы государственного регулирования экономики России, связанный со стратегическим управлением развитием, объективно необходим. И потребность эта возникла далеко не сегодня.
В силу ограниченного объёма исследования мы вынуждены оставить за его рамками долгосрочные тенденции развития России (СССР) до реформ конца 1980-х - начала 1990-х гг., то есть заняться новейшим периодом истории России. Потому основное внимание будет уделено ключевым проблемам экономики, выявлению и обозначению приоритетов той стратегии развития, которая позволит произвести успешную модернизацию в условиях глобализации.
Для начала отметим, что реформы периода 1985-1991 гг., продолженные в 1990-е гг. в России и других странах бывшего СССР, были коренными (расширялись границы хозяйственной самостоятельности и перестраивался централизованный механизм управления экономикой, узаконивалось частное предпринимательство и сотрудничество с зарубежными компаниями, объявлялся курс на улучшение отношений с Западом и т.д.) и сопровождались ростом кризисных процессов в экономике и политике (вплоть до межнациональных столкновений). С 1990 г. происходит отход от идей «совершенствования социализма» к построению демократии и рыночной экономики капиталистического типа, а политика «нового мышления» на международной арене сводится к односторонним уступкам западным странам. Итогом данных преобразований стало крушение Советского Союза в 1991 г. «Курс, основанный на идее перестройки и ускорения социально-экономического развития страны, обновления всех сфер жизни общества», запущенный «механизмом торможения социально-экономического развития» предыдущих лет и требовавший «гарантии необратимости начавшихся процессов», как формулировал замысел реформ М. Горбачёв [42, С.4, 13, 27], потерпел крах. Целевые установки реформ и методы их реализации не соответствовали требованиям успешной модернизации - задачи, которая, по сути, была объявлена содержанием перестройки170.
Этап рыночной трансформации в России, начавшийся в период перестройки и в 1990-е гг. оформленный действиями правительства по либерализации цен и внешней торговли и приватизации государственной собственности, свидетельствует, что непоследовательная либерализация несовместима с интересами страны и приводит к огромным социально-экономическим потерям: «цена форсированного внедрения в России рыночных устоев оказалась фатальной для её научно-технологического и производственного потенциалов. Трансформационная рецессия “съела” больше половины всей российской индустрии. Наиболее глубокий спад охватил высокотехнологичные отрасли обрабатывающей промышленности и военно-промышленный комплекс с его наукоёмкими производствами мирового класса... Сегодня Россия вплотную приблизилась к утрате собственной технологической базы машиностроения и индустрии народного потребления» [160, С.21]. Огромными были потери экономики и с точки зрения её международных позиций171. «В 90-е годы Россия пережила рекордный по глубине и длительности ... экономический и социально-политический кризис, усугублённый распадом СССР, обвальной демилитаризацией и неолиберальной установкой на уход государства из экономики и развязывание рыноч ноЙ стихии. Технологическая и структурная деградация отбросила экономику на десятилетия назад» [62, С.37-38]. При этом нельзя не отметить, что активную роль в проведении реформ в России играли зарубежные специалисты172. Их вклад в развитие событий того периода оценивается как однозначно негативный173. Нельзя, наконец, списывать со счетов геополитическое противостояние России и западных стран во главе с США, которое не завершилось с крушением социалистического блока государств и Советского Союза174. Недаром Й. Шумпетер заметил: «российская проблема состоит не в том, что Россия -социалистическая страна, а в том, что она - Россия» [119, С.823].
Реформы 1990-х гг. в России сопровождались утратой экономического и политического суверенитета, замещением национальных интересов интересами внешних акторов. Участие иностранных государств в российских преобразованиях, в отличие от примеров модернизации в Японии и Китае, не содействовало развитию национальной экономики. Это подтверждает вывод о необходимости учёта при выработке плана модернизации характера связей с внешним миром и позволяет оценить модернизацию как процесс, сопровождающийся ростом суверенитета и улучшением геополитического положения страны.
Пример реформирования российской экономики в постсоветский период даёт основание утверждать, что связь роли государства в экономике, государственной стратегии развития, состояния общества и результатов хозяйственной деятельности - самая непосредственная. Уход государства из экономики в ходе либерализации, утрата или существенная деградация значительной части промышленного комплекса страны, снижение обороноспособности страны, падение уровня жизни большей части населения и рост социально-экономической дифференциации, острая демографическая ситуация, пренебрежение развитием села и удалённых территорий Севера и Востока страны, консервация сырьевой направленности экономики, а также чрезмерный интерес властей к дальнейшей интеграции России в мировое хозяйство - не случайные совпадения, но сопутствующие процессы175. Так, например, «после финансового кризиса в августе 1998 г. ... начали усиливаться неокейнсианские элементы в экономической политике. Однако последующее улучшение экономической ситуации (экономический рост, повышение мировых цен на основные товары российского экспорта) вновь усилило неолиберальные позиции в российской экономической политике, что зафиксировано в разработанной в 2001 г. Стратегии развития Российской Федерации до 2010 года» [320, С.21]. Потому сохранение или усугубление проблем, которые были видны уже в начале 1990-х гг., говорит не столько об их сложности, сколько о необходимости перемен в системе управления развитием176. Об этом можно судить также по показателю ошибочности государственного управления экономикой в России и зарубежных странах (рис. 31 и 32).
Приоритеты экономической политики и переход к модернизации на основе государственной стратегии
В последнее годы всё более актуальными становятся интеграционные процессы - в частности, создание Таможенного союза России, Белоруссии и Казахстана. Данная инициатива, призванная создать единую таможенную территорию указанных стран и закреплённая договором 2007 г. [3], уже обретает реальные черты (Таможенный союз начал действовать 1 января 2010 г., а с 1 июля 2011 г. таможенный контроль был перенесён на внешние границы Союза, что «в правительстве называют это самым значимым событием на территории бывшего СССР после его крушения» [375]), но в то же время ещё находится в стадии согласования условий (переходный период по части соглашений заканчивается только в 2013 г.) [375; 398; 399]. Это важнейшее начинание планируется закрепить созданием на территории стран - участниц Таможенного союза интеграционного объединения более высокого порядка - Единого экономического пространства (общего рынка). В то же время риски продолжения этой интеграционной линии внешнеэкономической политики состоят главным образом в низком уровне взаимодействия экономик (рис. 34) и их высокой зависимости от сырьевого сектора (притом что «интеграция стран с высокой долей сырьевых секторов не ведёт к серьёзным преимуществам для стран-участниц» [196, С.20]). Создание устойчивого интеграционного объединения требует существенных перемен в структуре прежде всего российской экономики - как самой крупной и без которой интеграция на постсоветском пространстве невозможна.
По гем же причинам, что и усиление интеграционных процессов, противоречивым представляется и план создания международного финансового центра (МФЦ) в России (в Москве), появившийся в 2008 г. и утверждённый в 2009 г. [9; 372]. Успешное осуществление данной инициативы отличается ещё большей сложностью, чем слаженная работа Таможенного союза, так как оно может быть только результатом успешного решения других задач, более высокого норядка, - усиления финансовой системы за счёт собственных ресурсов, развития инфраструктуры и укрепления промышленной базы198.
Опора в создании МФЦ на финансовые потоки, формируемые в доминирующем в России сырьевом секторе, бесперспективна, так как этот сектор находится в зависимости от не контролируемых Россией внешних факторов. Недостаточное развитие финансовой системы (формирование денежной базы в зависимости от объёма экспортной выручки и других каналов притока иностранного капитала; отсутствие либо малый объём «длинных» и «дешёвых» капиталов российского происхождения, доступных для финансирования отечественного производства; отсутствие значимых объёмов внешней торговли в рублях и рублёвых резервов в зарубежных странах) в условиях низкой конкурентоспособности российской готовой продукции также делает МФЦ продуктом необоснованного планирования. Даже попытка изменить описанную ситуацию только для Москвы контрпродуктивна, так как она усилит и без того сильные отличия между столицей и регионами, но главное - фундаментальное изменение финансовой системы требуется в масштабах всей страны.
Игнорирование данных требований делает инициативу создания МФЦ пустой или даже опасной, если она создаст дополнительный рычаг одностороннего воздействия мировой экономики на экономику российскую199. 1ем временем движение идёт именно в неконструктивном направлении; «дополнительное размещение акций Сбербанка планируется в этом году одновременно в Москве и в Лондоне», а главная задача «эффективного финансового центра» видится в том, «чтобы инвесторам, эмитентам и финансовым посредникам было комфортно работать в России» [203, С.46; 282, С.42-43]. Такой подход, тем не менее, вполне соответствует заявлениям главы государства: «в российской экономике должны доминировать частное предпринимательство и частные инвесторы. Государство должно защищать выбор и собственность тех, кто сознательно рискует своими деньгами и репутацией» [350].
Другим ключевым направлением модернизации властями объявлено создание инновационной системы200. И это оправданно, ведь способность разрабатывать и применять новые технологии и продукты, в чём проявляется уровень развития и качество взаимодействия науки, образования, промышленности и других сфер общественной деятельности, является передним краем модернизации. Однако эффективность уже предпринятых действий невелика; «выделено большое количество бюджетных денег, созданы многочисленные институты... Но структура экономики остаётся прежней, спрос на инновации в реальном секторе практически отсутствует, а прорывные технологические бизнесы вынуждены искать поддержки за рубежом» [204, С.56].
Сегодня в центре внимания инновационной политики находится проект «Сколково» [4]. Идея создания инновационного центра в «чистом поле» как одного из способов, по словам В. Суркова, «выйти на другую ступень цивилизации» и «построить новую Россию с новой экономикой» представляется в высшей степени спорной: не только потому, что практика работы подобных центров в мире свидетельствует не в её пользу (основой таких центров являются состоявшиеся исследовательские и образовательные институты и их тесное сотрудничество с заказчиками) [252, С.60; 254, С.91, 92], но и вследствие того, что потребность в новом уровне развития испытывает вся научно-техническая система России (поддержка уже имеющихся структур - действительно приоритетная задача201). Таким образом, создать (воссоздать) инновационную систему России через строительство «анклавов» (или, как говорится в распоряжении президента о проекте «Сколково», «обособленного комплекса для развития исследований») нельзя. Необходимо сохранять и развивать традиционные научные школы и требующиеся для их работы производственные комплексы. По меньшей мере для этого придётся решить проблему финансирования202.
Потребность в развитии научно-технической и промышленной политики гоеударства с опорой на стратегическое планирование203 оказывается особенно острой с учётом того, что в основе социально-экономического развития страны в современном мире лежит обеспечение государством перехода экономики с одного технологического уклада на другой, более высокий, благодаря развитию образования и науки, ресурсной и производственной базы [40, С.55, 78]. Ключевая в этом отношении и одновременно наиболее просто решаемая проблема -финансирование. Расходы на НИОКР в России с 1996 г. не превышают достигнутой в 2003 г. величины - 1,28% ВВП (в 2006-2008 гг. они составляли 1,03-1,12%, что гораздо ниже рекомендуемого развивающимся странам уровня в 1,5% и в 4-5 раз ниже, чем в позднесоветский период204), тогда как в ФРГ этот показатель в 2007 г. был равен 2,54%, в США - 2,72, в Южной Корее - 3,21, в Японии - 3,44, в Швеции - 3,61, в Израиле - 4,76% (рис. 35).
Роль государства в России в развитии инновационной системы в силу историко-культурных причин первостепенна - государство обязано принять на себя ответственность по стимулированию и координации инновационной деятельности: «в промышленно развитых экономиках в среднем на каждого изобретателя приходится примерно семь инноваторов, тогда как в России всё с точностью до наоборот: на одного инноватора около десяти изобретателей. То есть при прочих равных лишь 10% от общего объёма предложений со стороны изобретателей в состоянии найти внутренний спрос» [253, С.62]. Другая причина такова: России в силу её экономического потенциала и геополитического положения требуется высокоразвитая инновационная система и крупные по международным меркам национальные компании, однако создать компанию мирового уровня, как показывает международный опыт инновационной деятельности, можно только «искусственно», то есть с помощью государства205.
Источник: составлено автором на основании World Development Indicators (World Bank). Другой императив необходимой в условиях России инновационной политики - ставка на укрепление собственной базы фундаментальных и прикладных исследований: полный или частичный отказ от собственных разработок в сфере промышленности (особенно её обрабатывающих отраслей) приводит к деградации научного потенциала, когда не помогают и импортные технологии, и вследствие этого - к хроническому отставанию национальных производителей от их зарубежных конкурентов, в том числе по кадровой составляющей . «оа время реформ уехало около 5 млн специалистов - это больше, чем во время и после Гражданской войны... По экспертным оценкам, с 1989 по 2002 г. Россию покинуло более 20 тыс. учёных и около 30 тысяч работают за границей по временным контрактам... Уехавшие являются, как правило, наиболее конкурентоспособными учёными, находящимися в самом продуктивном возрасте» [40, С. 109-П0, 116]. Отток специалистов вполне объясним с экономической точки зрения. Как показывают расчёты (рис. 36), затраты в расчёте на одного занятого в сфере исследований и разработок в России в несколько раз меньше, чем в развитых странах: по отношению к Китаю данный показатель составлял в 2007 г. 87%, к Республике Корея - 21, к Японии - 15, к Германии - 10, к Швеции - 9%.
