Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические аспекты определения применимого права в сфере регулирования наследственных отношений с иностранным элементом 18
1.1. Понятие и состав наследства. Особенности правового регулирования наследования в праве России и зарубежных стран 18
1.2. Проблема выбора права, подлежащего применению к наследованию с иностранным элементом 31
1.3. Соотношение понятий «право, подлежащее применению» и «наследственный статут» в сфере коллизионного регулирования наследования с иностранным элементом 49
1.4. Раздельная и универсальная системы определения применимого права в сфере регулирования наследственных отношений, осложнённых иностранным элементом 69
Глава 2. Способы и основные проблемы определения применимого права, регулирующего наследственные отношения с иностранным элементом в Российской Федерации и за рубежом 102
2.1. Особенности и проблемы определения применимого права, регулирующего наследственное правопреемство с иностранным элементом в отношении движимого имущества (закон последнего места жительства наследодателя) 102
2.2. Особенности определения применимого права, регулирующего наследственное правопреемство с иностранным элементом в отношении недвижимого имущества (закон местонахождения имущества) 131
Заключение 162
Библиографический список 166
- Понятие и состав наследства. Особенности правового регулирования наследования в праве России и зарубежных стран
- Соотношение понятий «право, подлежащее применению» и «наследственный статут» в сфере коллизионного регулирования наследования с иностранным элементом
- Особенности и проблемы определения применимого права, регулирующего наследственное правопреемство с иностранным элементом в отношении движимого имущества (закон последнего места жительства наследодателя)
- Особенности определения применимого права, регулирующего наследственное правопреемство с иностранным элементом в отношении недвижимого имущества (закон местонахождения имущества)
Введение к работе
Актуальность темы исследования.
Одной из важнейших гарантий права частной собственности является наследование, обеспечивая высокий уровень культуры частного права и демонстрируя тем самым особенности той или иной правовой системы в современном мире. Отсюда во многих современных конституциях признанию права частной собственности сопутствует, как неотъемлемый элемент, признание права наследования. Регулирование наследования нормами национального материального права обеспечивается многими исторически сформировавшимися правовыми институтами, которые от страны к стране отличаются степенью детальности регулирования, конкретным составом институтов и некоторыми другими параметрами.
Высокий уровень мобильности современного человека ставит перед национальными правопорядками задачу выбора наиболее адекватных способов регулирования наследования в тех случаях, когда фактический состав отношений по наследованию осложняется иностранным элементом. Большое разнообразие подходов к определению подлежащего применению к наследованию с иностранным элементом права, что уже само по себе вызывает многочисленные коллизии и проблемы, является одним из ключевых аргументов, определяющих актуальность исследования конкретных моделей коллизионного регулирования наследования с иностранным элементом и отыскания предпосылок универсальных, оправдавших себя на практике способов определения применимого права, регулирующего наследственные отношений, осложнённые иностранным элементом. При этом сильное сдерживающие влияние на процесс унификации подходов в сфере наследования с иностранным элементом оказывают различные факторы, как то консерватизм наследственного права, политические мотивы, различия в содержании и составе институтов, регулирующих наследственные отношения. Одним из наиболее ярких примеров в этом отношении является Гаагская конвенция от 1 августа 1989 г. «О праве, подлежащем применению к наследованию» , которую к настоящему моменту подписали только Аргентина, Люксембург, Нидерланды и Швейцария, при этом только Нидерланды ратифицировали данную Конвенцию, однако она не вступила в настоящее время в силу ни для одной страны.
Актуальность проблемы определения применимого права, регулирующего наследственные отношения, фактический состав которых осложнён иностранным элементом, обусловлена рядом факторов, к которым можно отнести следующие: 1) современное гражданское законодательство России развивается на новой концептуальной основе, формирование которой связано с завершением комплексного обновления Гражданского кодекса РФ, путем последовательного принятия его отдельных частей, отражающих наиболее эффективные и современные идеи и принципы гражданско-правового регулирования, и, среди прочего, призванного обеспечить высокий качественный уровень регулирования гражданско-правовых отношений, осложнённых иностранным элементом; 2) наследственное право в разных правовых системах является одним из наиболее консервативных
1 Convention of 1 August 1989 on the Law Applicable to Succession to the Estates of Deceased Persons II Официальный сайт Постоянного бюро гаагской конференции /
разделов гражданского права, который подвержен значительному влиянию
различных национальных, исторических, политических, экономических факторов,
сложившихся в обществе правовых традиций; 3) конструирование коллизионных
норм гражданского законодательства, регулирующих наследственные отношения,
осложнённые иностранным элементом, осуществляется на основе использования
определённой концептуальной модели, в отечественном ГК - это французская
модель, которая не является основной или доминирующей в мире. В этой связи
возникает вопрос о соотношении различных моделей и выявлении общего и
особенного в коллизионно-правовом регулировании наследования с иностранным
элементом; 4) до настоящего времени не приняты единые международные
стандарты коллизионно-правового регулирования наследственных отношений с
иностранным элементом, несмотря на существование некоторых специальных
институтов и рекомендательных актов, направленных на унификацию
международного наследственного права; 5) коллизионная привязка в нормах международного частного права о наследовании сама по себе не решает задачи регулирования соответствующих отношений. Она лишь отсылает к компетентному правопорядку и в этой связи возникают две ключевые проблемы: а) выбор компетентного правопорядка, что предполагает определить соотношение и взаимовлияние понятий «право, подлежащее применению» и «наследственный статут», соотношение которых по-разному толкуется в отечественной и зарубежной доктрине международного частного права, и б) квалификация правовых понятий, содержащихся в нормах иностранного права, и правильное применение соответствующих норм.
Цель и задачи диссертационного исследования.
Целью диссертационного исследования является выработка теоретических положений и практических рекомендаций, направленных на совершенствование норм международного частного права, регулирующих выбор права, подлежащего применению в случае наследования, осложнённого иностранным элементом.
Для достижения поставленной цели были поставлены следующие задачи:
- проанализировать понятие наследования и структуру наследственного права в
опыте законодательного регулирования и доктринального толкования в России и
ряде иностранных государств;
рассмотреть выработанные в отечественной и зарубежной науке доктринальные подходы, взгляды и представления о природе и сущности коллизионного регулирования наследования с иностранным элементом;
исследовать законодательные основы и ключевые позиции в судебной практике в России и ряде зарубежных государств относительно различных типов коллизионных привязок в сфере наследования;
исследовать соотношение понятий «право, подлежащее применению к наследованию» и «наследственный статут»;
определить понятие, виды и условия явления расщепления статута наследования, а также место и особенности российского подхода к дифференциации выбора применимого права в сфере наследования, осложнённого иностранным элементом;
провести анализ особенностей определения применимого права, регулирующего наследственные отношения с иностранным элементом, в коллизионных нормах российского международного частного права;
- исследовать ключевые понятия в сфере коллизионного регулирования
наследования с иностранным элементом в российском международном частном
праве, как то «последнее место жительства», «недвижимое имущество» в их
сопоставлении и сравнении с законодательными и доктринальными подходами с
аналогичными и схожими понятиями в ряде иностранных государств, а также в
международных соглашениях в сфере наследования;
выявить роль факторов препятствующих применению иностранного права в отношении наследования, осложнённого иностранным элементом;
разработать предложения по совершенствованию действующего российского законодательства, устанавливающего правила определения применимого права в отношении наследования, осложнённого иностранным элементом.
Объект и предмет исследования.
Объектом исследования являются общественные отношения в сфере наследования, осложнённого иностранным элементом.
Предметом исследования являются нормы наследственного и международного частного права России и ряда зарубежных государств (Германия, Австрия, Франция, Швейцария, Испания, Италия, Англия, США, Венесуэла, Чили, Аргентина, Китай), устанавливающие способы определения применимого права в сфере наследования в случаях, когда фактический состав отношений осложнён иностранным элементом, а также практика и результаты их применения.
Методологические основы исследования.
В процессе работы были использованы общенаучные, частные и специальные методы, в том числе: формально-логический, сравнительный, статистический, анализ и синтез, систематизация и обобщение. Формально-юридический метод позволил уточнить содержание отдельный понятий, определить недостатки в правовом регулировании коллизионных вопросов наследования, осложнённого иностранным элементом и сформулировать предложения о его совершенствовании. Формулирование теоретических положений и обоснование выводов выполнены с использованием апробированных методов, применяемых в науках гражданского и международного частного права.
Степень научной разработанности проблемы.
Научной разработкой проблематики определения применимого права, регулирующего наследственные отношения с иностранным элементом, в отечественной науке занимались различные авторы: Р.И. Виноградова, Д.Д. Гримм, Л.И. Лунц, Д.И. Мейер, К.П. Победоносцев, И.А. Покровский, А.К. Г.Ф. Шершеневич, М.В. Гордон, К.А. Граве, В.К. Дроников, П.С. Никитюк, Т.Е. Новицкая, Е.А. Суханов, Б.Б. Черепахин и др., а тюке иностранные авторы: как Д. Баетге, Р. Бейер, Г. Дёрнер, Г. Кегель, Дж. Кларк, Б. Копп, Д. Лоошелдерс, Т. Маекельт, Дж. Морис, П. Норе, Д. Пари, Л. Розенберг, Э. Рабель, Ю. Самтлебен, А. Тидеман, Р. Хааб, И. Чахин, К. Шурихь, и другие. Однако при этом многие важные аспекты коллизионного правового регулирования наследования остались вне поля зрения исследователей. Значительное внимание в немногочисленных исследованиях современных отечественных авторов уделяется не проблеме коллизионно-правового регулирования наследования с иностранным элементом, а лишь случаям применения к наследованию с иностранным элементом российского наследственного права, что существенно сужает проблематику и уводит, по сути, исследование от ключевых аспектов данной темы, как то - концептуальная основа построения коллизионной нормы о наследовании с иностранным элементом в
отечественном международном частном праве, проблемы толкования используемых при этом понятий, и др. В ходе подготовки диссертации автор провел анализ нормативных актов и правоприменительной практики РФ и зарубежных государств по делам, связанным с наследованием, осложнённым иностранным элементом.
Научная новизна диссертационного исследования определяется поставленными целью и задачами, решение которых направлено на первое в отечественной литературе комплексное сравнительно-правовое исследование концептуальной основы коллизионно-правового регулирования наследования, осложнённого иностранным элементом, в её сравнении и сопоставлении с законодательными и доктринальными подходами в ряде зарубежных правопорядков.
В работе проанализирован ранее не исследовавшийся значительный объем научного, нормативного и статистического материала по теме исследования, рассмотрены дискуссионные теоретические вопросы, учтены особенности современного состояния коллизионного регулирования наследования, осложнённого иностранным элементом. В диссертации впервые определены направления развития коллизионного регулирования наследования, осложнённого иностранным элементом.
Научная новизна работы состоит также в сформулированных автором следующих основных положениях, выносимых на защиту:
Наследование в международном частном праве не регулируется едиными универсальными формулами, а, крайне дифференцировано и нередко определяется политическими мотивами. Проанализированы наиболее распространённые коллизионные привязки в сфере наследования, которыми являются: закон гражданства наследодателя; закон последнего места жительства; закона обычного (основного) места пребывания; закон места нахождения имущества; закон национального режима. Доказано, что ни одна из коллизионных привязок не является универсальной и не обеспечивает единства права, подлежащего применению в отношении наследования, осложнённого иностранным элементом.
Анализ различных подходов к определению состава наследства позволил сделать вывод о том, что в настоящее время сформировалась тенденция к квалификации в составе наследственного имущества также «имущественных элементов личных неимущественных прав» (Германия), расширения состава наследства за счёт включения в него неимущественных прав (Россия), сингуляризация некоторых прав наследодателя и подчинение их иному правовому режиму, как, например, права нанимателя в договоре найма жилья (Франция).
3. В диссертации доказано, что дифференциация современных типов
коллизионных привязок в области наследования с иностранным элементом
обусловлена конфликтом национальных концепций деления имущества на виды
(движимое и недвижимое, земельная собственность и иное имущество, и т.п. -
преимущественно по признакам социальной значимости и высокой стоимости
имущества) и политико-правовыми целями по сохранению единства национального
правового режима относительно имущества, которое отличается высокой
экономической стоимостью и значительной социальной ценностью.
Универсальность и единство права, подлежащего применению к наследованию,
осложнённому иностранным элементом, обеспечиваются только на уровне
последовательного разграничения имущества на недвижимое и движимое.
4. На основе выявленных существенных расхождений, имеющихся в различных
странах в определении конкретного состава видов имущества и имущественных
прав, включаемых в состав недвижимости, доказана проблематичность применения
нормы, закреплённой в ч. 2 ст. 1205 ГК РФ. Определено, что в ряде стран к
недвижимости относится не только то имущество, которое является «недвижимым»
в физическом смысле, но и некоторые права, тесно связанные с так называемой
«естественной недвижимостью», например, право наследственной аренды, право
застройки, сервитуты, права участника юридического лица на долю в уставном
капитале, особенно в тех случаях, когда в качестве такого вклада выступают
земельные участки, здания, сооружения, жилые помещения и т.п.
5. На основе анализа различных подходов к легальному толкованию понятия
«право, подлежащее применению» в диссертации доказано, что формула толкования
понятия «право, подлежащее применению», содержащаяся в российском
международном частном праве, является одной из наиболее адекватных принципу
справедливости регулирования наследования с иностранным элементом, поскольку
применение иностранного права предполагает обращение к иностранному праву как
наиболее компетентному в данном случае. Автором обосновано, что обратная
отсылка в сфере регулирования наследственных отношений, осложнённых
иностранным элементом, допустима лишь в случае, когда иностранный
правопорядок не содержит соответствующего материального права, поскольку
применение иностранного права предполагает обращение к иностранному праву как
наиболее компетентному в данном случае.
В диссертации обосновывается положение о необходимости исключения из состава понятия наследственного статута смежных элементов (личный статут физического лица, вещный статут и др.), что позволит более точно определить совокупность конкретных норм права, подлежащих применению к наследованию с иностранным элементом в случае обращения к иностранному правопорядку. Автором сформулированы следующие признаки наследственного статута: 1) обусловлен коллизионными нормами определённого правопорядка; 2) охватывает лишь нормы материального права; 3) предметно определяет точный состав норм, подлежащих применению к конкретному случаю наследования, осложнённому иностранным элементом; 4) не имеет устойчивого объёма, так как определяется в конечном итоге на основе норм материального права правопорядка, признанного компетентным в конкретном случае; 5) складывается из норм наследственного права правопорядка, признанного компетентным для разрешения возникшего отношения. Предлагается определение наследственного статута как совокупности норм материального наследственного права определённого государства, которые применяются для регулирования отношений, возникающих в связи с передачей имущества, имущественных прав и обязанностей умершего лица (наследодателя) к другим лицам (наследникам) в порядке универсального правопреемства. Доказано, что понятие «право, подлежащее применению» к отношениям по наследованию включает в себя несколько статутов.
В диссертации доказано, что коллизионное регулирование наследственных отношений с иностранным элементом предполагает определённый тип расщепления статута наследования или сочетание нескольких типов. Расщепление статута наследства и наследования в сфере коллизионного регулирования наследственных отношений, осложнённых иностранным элементом, имеет объективные предпосылки. Российская конструкция коллизионных норм, определяющих выбор
права, применимого к наследованию с иностранным элементом, основывается на последовательном проведении принципа территориального расщепления статута наследования, отражающего объективные потребности в территориальном обособлении режимов наследования движимого и недвижимого имущества. Предлагаемое автором использование механизмов функционального расщепления статута наследования не противоречит принципам гражданско-правового регулирования наследственных отношений в России и будет способствовать совершенствованию правовых средств защиты интересов кредиторов наследодателя, как в случае наследования, когда фактический состав правоотношения осложнён иностранным элементом, так и без такового.
8. В исследовании доказана целесообразность замены понятий «домицилий» и «место жительства» понятием «обычное (основное) место пребывания» при построении коллизионных норм о наследовании движимого имущества, что, во-первых, соответствует международным тенденциям (прежде всего в странах ЕС), а, во-вторых, позволит оптимизировать правоприменительную практику по наследственным делам с иностранным элементом, избавит от трудноконкретизируемых понятий, не имеющих однозначного толкования и осложнённых многочисленными национальными оговорками. В связи с этим предлагается изложить абз. 1 ч. 1 ст. 1224 ГК РФ в следующей редакции: «Отношения по наследованию определяются по праву страны, являвшейся основным местом пребывания наследодателя, если иное не предусмотрено настоящей статьей».
Теоретическая значимость исследования состоит в том, что полученные в ходе исследования результаты вносят определенный вклад в теорию гражданского и международного частного права, направлены на совершенствование правового регулирования наследственных отношений, осложненных иностранным элементом. Сделанные выводы могут служить основой для уточнения отдельных теоретических положений наследственного и международного частного права.
Практическая значимость исследования. Полученные результаты исследования могут быть использованы для решения вопросов, возникающих при практическом применении коллизионных норм в отношении определения права, подлежащего применению к наследованию, осложнённому иностранным элементом. Результаты анализа законодательных и иных нормативных правовых актов, сформулированные выводы и предложения могут быть учтены в процессе правотворчества по вопросам коллизионного регулирования наследования с иностранным элементом. Также они могут быть использованы в учебном процессе для преподавания дисциплин «Наследственное право», «Международное частное право», и в правоприменительной практике.
Апробация и внедрение результатов исследования.
Основные выводы и положения были обсуждены на заседании кафедры гражданского и трудового права Российского университета дружбы народов, результаты исследования докладывались автором и получили одобрение на международных, всероссийских научных, научно-методических конференциях и семинарах: на конференции аспирантов и молодых ученых кафедры гражданского и трудового права Российского университета дружбы народов «Сравнительное право и имущественный оборот: общие черты и особенности правового регулирования в различных правопорядках» (Москва, 2010 г.), X межвузовской научной конференции аспирантов и молодых ученых кафедры гражданского и трудового
права Российского университета дружбы народов «Сравнительное право и проблемы частноправового регулирования» (Москва, 2011 г.), международной научно-практической конференции «Социально-экономические и правовые аспекты развития современного общества» (Воронеж, 2011), а также нашли отражение в статьях, опубликованных в научных изданиях.
Структура диссертации отражает логику исследования, обусловлена поставленной целью и решаемыми задачами, состоит из введения, двух глав, включающих 6 параграфов, заключения и библиографии.
Во введении обоснована актуальность темы, определена степень разработанности проблемы, цель, задачи, объект и предмет исследования, раскрыта научная новизна, сформулированы положения, выносимые на защиту, обоснована теоретическая и практическая значимость, представлены результаты апробации работы.
Понятие и состав наследства. Особенности правового регулирования наследования в праве России и зарубежных стран
Наследование относится к традиционным институтам гражданского права, который известен с древнейших времён. В настоящее время вопросы регулирования наследственных отношений занимают не просто значительное место в структуре гражданского законодательства, но часто образуют в различных правопорядках самостоятельную подотрасль гражданского права. Н.Д. Егоров отмечает в этой связи, что «наследственное право имеет дело с отношениями, опосредующими переход имущества умершего лица к его наследникам. В этой подотрасли используется метод универсального правопреемства на базе общеотраслевого метода юридического равенства сторон».
Отношения, возникающие в связи с наследованием, регулируются в Российской Федерации нормами Раздела V Части 3 Гражданского кодекса. Даже общий анализ норм о наследовании в российском гражданском законодательстве говорит о высокой степени внимания, которое уделяется этому виду гражданско-правовых отношений. Кроме того, следует отметить, что поскольку российское наследственное право, как и в целом гражданское право, функционирует и развивается в настоящее время на новой концептуальной основе, в условиях обновлённых правовых конструкций и использует во многом передовых идей регулирования наследственных отношений.
Аналогичным образом рассматривается место наследственного права в системе гражданского права и в других странах. Так, например, к основным подотраслям гражданского права Германии относятся: обязательственное право, вещное право, семейное право и наследственное право.
В австрийском гражданском уложении наследственное право входит в структуру вещного права. Так, в частности, книги 8-15 Раздела первого вещного права («О вещных правах») Части второй. О вещном праве Гражданского уложения Австрии регулируют отношения по наследованию.
В системе гражданского права Швейцарии наследственному праву также отводится самостоятельное место - это Часть третья Гражданского уложения Швейцарии, которая охватывает почти двести статьей с 457 по 640.
В структуре Гражданского кодекса Франции наследственному праву посвящена самостоятельная часть, охватывающего статьи с 720 по 814.1 в составе Книги III, посвященной «различным способам приобретения собственности».
Английское право регулирует наследственные отношения, как на законодательном уровне, так и с помощью традиционных для него судебных прецедентов. Среди статутов можно назвать Administration of Estates Act 1925 (A.E.A. 1925)16, действующий в редакции, созданной Intestates Estates Act 1952, а также Trustee Act 192517, имеющий значение для регулирования вопросов управления наследственным имуществом, и кроме того, действуют многочисленные Wills Acts, которые содержат определения для наследования по завещанию.
Анализ национальных подходов к регулированию наследственных отношений по таким признакам как детальность, всесторонность и полнота, позволят сделать следующие выводы:
1. Наследственное право является одной из важнейших составных частей гражданского права большинства государства. Эта тенденция проявляется особенно сильно в правовых системах стран континентальной Европы, а также последовавших их правовой традиции странах (например, страны Латинской Америки, провинция Квебек в Канаде), и странах англосаксонской правовой семьи и её бывших колоний. Так, например, наследственное право Китая, сохраняя специфические черты самобытности национального права, сформировалось по-разному в различных административно-правовых областях. Нормы наследственного права Гонконга, в том числе коллизионные нормы о наследовании, осложнённом иностранным элементом, идентичны нормам английского права. Напротив, нормы наследственного права территориального Китая отличаются самостоятельным характером. При этом речь идёт о несколько нетрадиционном для европейского понимания места наследственного права, поскольку оно «представляет собой обособленную отрасль права, не входящую в систему гражданского и семейного права. Нормы наследственного права, носящие комплексный характер, имеют разную отраслевую принадлежность».
2. Нормы наследственного права в их количественном соотношении в разных правопорядках показывают, что от страны к стране законодатели подробный обзор источников английского наследственного права содержится в работе: Parry and Clark [Kerridge, Roger]: The Law of Succession; 10 edition, London 1996. подходят крайне дифференцированно к регламентации наследственных отношений. Так, скажем наиболее «увесистым» является немецкое наследственное право, которое насчитывает 463 статьи в составе Гражданского уложения. Аналогичным образом австрийское наследственное право охватывает 293 статьи, швейцарское наследственное право занимает около 200 статей, во Франции количество норм национального наследственного права немногим превышает 100 статей. Одним из наиболее кратких является наследственное законодательство континентального Китая, включающее 37 статей. В российском законодательстве регулированию наследственных отношений отводится 75 статей. Количественный анализ статей в составе наследственного права не позволяет сделать однозначный вывод об уровне законодательной техники соответствующих норм. Так, действующее гражданское законодательство Австрии и Франции формировалось в начале XIX века, и можно было бы предположить, что обе кодификации отличает преимущественно казуистический способ формулирования правовых норм. В ряде норм наследственного права действительно ярко проявляется именно некоторая архаичность и стремление законодателей описывать диспозиции норм наследственного права казуистическим путём. Однако, при равенстве исторических условий, австрийское и французское наследственное право отличает разность подходов к выражению представлений о лучных и эффективных способах регулирования отношений по поводу наследования.
3. При детальном анализе приведенных выше примеров национальных законодательств оказывается, что количественные различия в составе норм наследственного права проистекают из наличия в некоторых кодификациях специфических институтов, не известных другим правопорядкам, из специфики детальной регламентации ряда традиционных элементов наследственного права и т.п. Так, например, в немецком гражданском законодательстве вопросу об ответственности по долгам наследодателя посвящено несколько глав, в частности, титул 2 раздела 2 Книги 5 «Наследственное право», включающий в себя 5 подтитутов и охватывающий 50 статей. В него включаются такие аспекты ответственности по долгам наследодателя, как то понятие и состав долговых обязательств, порядок и условия призвания кредиторов наследодателя, различные формулы ограничения ответственности наследников, вопросы оставления инвентарной описи наследственного имущества и случаи неограниченной ответственности наследников, условия и порядок принесения возражений наследниками по уплате долгов наследодателя. Вопрос об ответственности наследников по долгам наследодателя является одним из основных элементов всего наследственного права Германии. Напротив, в составе наследственного права в России вопросу об ответственности наследников по долгам наследодателя посвящена только одна статья - 1175 ГК РФ. При этом нормы ст. 1175 ГК РФ сформулированы преимущественно отсылочным способом, т.е. обращают правоприменителя к общим нормам гражданского законодательства, например, по вопросу об определении солидарной ответственности наследников по долгам наследодателя, в отношении сроков исковой давности для предъявления требований кредиторами наследодателя.
Соотношение понятий «право, подлежащее применению» и «наследственный статут» в сфере коллизионного регулирования наследования с иностранным элементом
Одной из ключевых проблем в сфере наследования, осложнённого иностранным элементом, является определение понятия «право, подлежащее применению». Это обусловлено тем, что разные страны по-разному толкуют данное понятие, что приводит к искажению принципов регулирования наследования в международном частном праве. Если при этом речь идёт о применении к наследованию, осложнённому иностранным элементом, национального права, то проблема снимается как таковая. Однако, в тех случаях, когда возникает необходимость применения иностранного права, то необходимо установить не только то право, которое подлежит применению, но и объём права, подлежащего применению. Охватывает ли данное понятие всё национальное право иностранного государства или только определённую его часть? Понимаются под «правом, подлежащим применению» нормы материального и коллизионного права иностранного государства или только одного из них? Каково соотношение понятий «право, подлежащее применению» и «наследственный статут» при коллизионном регулировании наследования с иностранным элементом? Каков конкретный состав подлежащего применению «наследственного статута»?
Поставленные вопросы, как правило, не имеют однозначных ответов, несмотря на то, что имеют большое значение для решения задачи по определению права, применимого к наследованию с иностранным элементом.
В понятие «применимое право» или «право, подлежащее применению» вкладывается в разных правопорядках не одинаковое содержание. Это обусловлено действием различных факторов, среди которых важную роль играет политико-правовая установка законодателя на приоритет национального права в максимально возможном количестве случаев или использование прямой формулы обращения к компетентному иностранному правопорядку с целью применить именно иностранное право как наиболее компетентное в данном случае. Если задачи обращения к компетентному иностранному правопорядку, что вытекает из самой постановки вопроса о возможности применения иностранного права, состоит в том, чтобы применить к данному конкретному случаю иностранное право, как наиболее адекватное природе и сущности наследственного случая, где доминирующим является иностранный компонент, то очевидно, что «применение права» предполагает, прежде всего, использование соответствующих материальных норм, поскольку в противном случае речь будет идти не о применении права, а лишь о применении одной конкретной коллизионной нормы того или иного права. Отсюда обращение правопорядка к иностранной коллизионной норме под эгидой «применение иностранного права» является как минимум большим преувеличением. Правопорядок, отсылающий к коллизионным нормам другого государства, должен корректно употреблять соответствующее понятие, т.е. понятие «применимое право». В том случае, если коллизионная норма иностранного права всё же санкционирует применение национального материального права этого же государства, то лишь в этом случае понятие «применимое право» выполнит свою функциональную нагрузку. Практически же ситуация является ещё более неоднозначной, поскольку даже те правопорядки, которые понимают под понятием «применимое право» или «право, подлежащее применению» отсылку к коллизионным нормам иностранного государства, в случае обратной отсылки к первоначальному праву толкуют понятие «применимое право» уже как отсылку к материальному праву. Такая ситуация не имеет ничего общего с задачей применить наиболее компетентный правопорядок. Напротив, речь идёт лишь о протекционизме национального права и расширении максимального числа случаев, к которым будет применяться национальное право соответствующего государства. Если же оба государства будут отсылать лишь в первую очередь к коллизионным нормам, то эта игра не имеет логического завершения, лишь путём принудительного выбора решения, уже без учёта сущности отсылки. Таким образом, ключевой вопрос при толковании коллизионных норм - это установление содержания понятия «применимое право» или «право, подлежащее применению». Российское международное частное право использует понятие «право, подлежащее применению» (ст. 1186, 1224 ГК РФ и другие). При этом в ст. 1190 ГК РФ разъясняется, что любая отсылка к иностранному праву в соответствии с правилами настоящего раздела должна рассматриваться как отсылка к материальному (курсив наш.), а не к коллизионному праву соответствующей страны, за исключением случаев, предусмотренных пунктом 2 настоящей статьи.
Согласно ч. 2 данной статьи обратная отсылка иностранного права может приниматься в случаях отсылки к российскому праву, определяющему правовое положение физического лица (статьи 1195-1200).
В немецком международном частном праве (ч. 1 ст. 25 Вводного закона к ГУГ) в отношении наследования с иностранным элементом говорится о «праве, которому подлежит правопреемство». При этом однако согласно ч. 1 ст. 4 того же Закона устанавливается, что если отсылка совершается в пользу права другого государства, то следует применять и его международное частное право, если это не противоречит смыслу отсылки. В этом положение предполагается по мысли немецкого законодателя максимально полный объём понятия «право другого государства». Однако же уже во втором предложении той же ч. 1 ст. 4 ВЗ ГУГ говорится о том, что если право другого государства отсылает обратно к немецкому праву, то в этом случае понятие «право» приобретает уже ограниченное содержание и предполагает только материальное право Германии. Последнее обстоятельство способствует прекращению возможной бесконечной отсылки правопорядков друг к другу, но такую «бесконечность» порождает как раз именно первоначальная формула отсылки не к материальному праву иностранного государства, а к его коллизионным нормам. Если скажем, международное частное право Германии предусматривало бы отсылку не к коллизионному, а сразу же к материальному праву иностранного государства, то немецкие компетентные органы применил бы наследственное материальное право соответствующего государства и на этом вопрос был бы исчерпан. Понятие «право, подлежащее применению» к наследованию имеет в немецком международном частному праве разное содержание, определяемое с точки зрения национальных интересов этой страны. В литературе встречается неверная оценка правила об обратной ссылке в Германии, когда она зачисляется в группу стран содержащих специальные «принципиальные условия», необходимые для её применения. J Немецкое международное частное право принимает обратную отсылку в полном объёме, без каких специальных условий.
Несколько иная конструкция содержится в международном частном Швейцарии, однако она ведёт к тем же результатам. В швейцарском международном частном праве в отношении наследования говорится о «подлежащем применению права». При этом Швейцария заявляет о своей приверженности принципу отсыпки к материальному праву другого государства, если иное не установлено прямо законодательством о международном частном праве. Однако при этом предусматривается большое количество исключений, которые, например, в сфере наследования с иностранным элементом придают данному принципу противоположное содержание. Так, в частности, согласно ст. 13 Закона о международном частном праве Швейцарии «отсылка настоящего Закона к иностранному праву охватывает все положения, которые согласно этому праву применимы к обстоятельствам дела». Из этого положения можно заключить, что швейцарское международное частное право отсылает не только к нормам материального права другого государства, но и к коллизионным нормам. Однако далее международное частное право Швейцарии говорит о том, что обратную отсылку оно принимает только, если это прямо предусмотрено швейцарским законодательством. В ч. 2 ст. 14 Закона о МЧП Швейцарии такими случаями признаются вопросы правового статуса физического лица и его семейного состояния. Согласно ч. 1 ст. 91 Закона о МЧП Швейцарии наследство лица с последним местом жительства за рубежом, подчиняется право, на которое ссылаются коллизионные нормы государства по последнему месту жительства. Отсюда следует вывод, что если наследство открывается в Швейцарии, а наследодатель имел последнее место жительства в России, то согласно российскому законодательству - ст. 1224 ГК РФ - в данном случае отсылка делается в пользу швейцарского права только в отношении недвижимости, находящейся в Швейцарии. По смыслу ст. 91 Закона о МЧП Швейцарии швейцарское право принимает такую отсылку. Если же в качестве иностранного государства в данном случае выступала бы Германия, придерживающаяся принципа гражданства наследодателя, то при условии, что наследодатель являлся гражданином Швейцарии, швейцарское право приняло бы отсылку как в отношении движимого, так и в отношении недвижимого имущества.
Часть 1 28 Закона о международном частном праве Австрии в отношении определения права, подлежащего применению к наследованию с иностранным элементом, использует понятие «личный статут наследодателя». При этом под личным статутом физического лица понимается «право государства, которому лицо принадлежит» (ч. 1 9). Согласно ч. 1 5 Закона о МЧП Австрии отсылка к иностранному правопорядку охватывает также его коллизионные нормы. При этом в ч. 2 того параграфа говорится, что всякая дальнейшая отсылка иностранного правопорядка к другому толкуется в первую очередь, как отсылка к коллизионным нормам соответствующего правопорядка, однако обратная отсылка к австрийскому правопорядку охватывает в понятии «правопорядок» только материальное право Австрии.
Особенности и проблемы определения применимого права, регулирующего наследственное правопреемство с иностранным элементом в отношении движимого имущества (закон последнего места жительства наследодателя)
Согласно ч. 1 ст. 1224 ГК РФ выбор права, подлежащего применению к отношениям по наследованию, обусловлен законом последнего места жительства наследодателя, за исключениями, установленными данной статьёй. Общей формулой коллизионной привязки согласно российскому гражданскому законодательству является, таким образом, один из вариантов проявления личного закона наследодателя, а именно «закон последнего места жительства наследодателя».
Проблематика толкования понятия «последнее место жительства» в литературе по международному частному праву не получила достаточного развития, хотя значение правильного истолкования данного понятия является ключевым моментом для выбора компетентного правопорядка, призываемого для регулирования наследственных отношений, осложнённых иностранным элементом. Кроме того, решение проблемы определения понятия «последнее место жительства» при квалификации наследственных отношений, осложнённых иностранным элементом, осложняется отсутствием единых международных стандартов в этом вопросе. Существующие результаты унификации правовых понятий, используемых в практике международных частноправовых отношений, не получили общего признания, и более того, признаны очень небольшим количеством государств128.
Анализ различных подходов к определению понятия «последнее место жительства» ставит ряд вопросов, имеющих важное теоретическое и практическое значение, которые пока не разработаны в достаточной мере в науке международного частного права. Речь идёт в частности о таких, как: а) является ли понятие «место жительства» общим для международного наследственного права зарубежных правопорядков? б) Что означает определение «постоянный», применительно к понятию «место жительство» и каковы критерии определения «постоянного места жительства»? в) Как соотносятся понятия «место жительства» и «место пребывания» в сфере регулирования частноправовых отношений, осложнённых иностранным элементом? г) Можно ли приобрести новое место жительства не отказываясь от прежнего? д) Достаточно ли для определения «постоянного места жительства» лишь продолжительности проживания в определённом месте или должны использоваться какие-либо иные критерии, как-то воля лица выбрать данное место в качества места жительства, социальные, семейные или экономические связи лица и Т.П.? е) Определяется ли место жительства проживанием в определённом населённом пункте или таковым может признаваться переезд из одного места в другое в пределах определённой области?
Закон места жительства лица часто обозначается в международном частном праве как lex domocilii. Он получил совершенно неоднозначное истолкование и до настоящего времени не существует единства в определении данного варианта проявления личного в международном частном праве. Л.А. Лунц подчёркивал в этой связи, что «даже в пределах одной и той же страны понятие это (домицилий - доб. нами) многозначно (например, «налоговый домицилий» не совпадает с домицилием в области гражданского права)».
В той же работе - «Курс международного частного права» - Л.А. Лунц определяет понятие «lex domocilii», как «закон государства, на территории которого данное лицо считается имеющим постоянное местожительства («оседлость»)» 30. Аналогичная точка зрения высказывается представителям Московской государственной юридической академии, так в частности, Г.К. Дмитриева понимает под понятием «domocilii» «применение права того государства, на территории которого участник частноправового отношения проживает» 31.
Определение, данное понятию «домицилий» Л.А. Лунцем, воспроизводит в неизменном виде Б.А. Куркин в своём курсе международного частного права13 . Как «закон места жительства» толкуется понятие домицилий в курсе международного частного права под ред. Н.И. Марышевой .
В диссертационном исследовании Г.Б. Базаева, посвященного проблеме толкования и применения личного закона физического лица в международном частном праве, проблематика толкования понятия «lex domocilii» оказалась, к сожалению, совершенно не затронутой, несмотря на то обстоятельство, что высокий интерес многочисленных исследователей, прежде всего, в иностранной литературе по вопросам международного частного права, демонстрируется уже на протяжении 40 лет, правда без того, чтобы получить какие-либо обще принимаемые результаты исследований и унификационной работы, поскольку решение проблемы единообразного определения понятия домицилия обусловлено сдерживающим сильным влиянием национальных интересов участников международного правового общения. Автор придерживается традиционного для отечественной науки международного частного права тенденции толкования закона домицилий, как закона места жительства.
В настоящее время обозначилась даже тенденция, по нашему мнению, достаточно негативная, как попытка перевода латинского обозначения «lex domicilii», принятого в международной практике уже несколько веков, через английское написание слова «domicilii», которое соответственно в английском языке обозначается, как «domicil», и в русском языке оно предстаёт в совершенно неприемлемом ни с правовой, ни с филологической точки зрения варианте, как «домицилъ»135. Аналогичным образом поступили и переводчики книги немецких авторов X. Коха, У. Магнуса, П. Винклера ф. Моренфельса «Международное частное право и сравнительное правоведение», которые переводят буквально немецкое обозначение домицилия «Domizil» и соответственно появляется вместо закона домицилия, имеющего исторические корни и международно принятое латинское обозначение, некий «закон домициля»136. Такая практика недопустима, поскольку не только неверно отражает профессиональный термин, но и, при многозначности содержания понятия, обозначаемого этим термином, создаёт дополнительные трудности для его точного восприятия и осознания.
Проблематика толкования понятия «lex domicilii» в иностранной литературе не является однозначной. Большинство исследователей проводят разграничение между законом (принципом) домицилия и законом места жительства.
Так, немецкий исследователь М. Ивенс, проводя различие между законом домицилия и законом места жительства, относит к странам, ориентированным на применение в сфере наследственных отношений, осложнённых иностранным элементом, закона домицилия, такие как: Франция, Бельгия, Люксембург, государства, входящие в состав англо-американской правовой семьи. Напротив, к странам, в которых определяющим в сфере наследования с иностранным элементом является закон места жительства, автор относит Данию, Швейцарию.
Английские авторы Г. Чешир и П. Норс определяют домицилий, как принадлежность лица к определённой правовой сфере (правопорядку).138 При этом они подчёркивают, что данное понятие не совпадает с понятиями места жительства или длительного пребывания. Домицилий может применяться лишь в отношении страны или правопорядка в целом, т.е. нельзя быть домицилированным в Лондоне или в Берлине, речь может идти лишь о том, что лицо имеет домицилий соответственно в Англии или в Гермaнии.
Ряд английских авторов, такие как Дж. Г. Колиер, А. Дисей, Дж. Морис, определяют закон домицилия, как «легальное понятие», используемое для того, чтобы определить принадлежность лица к определенной стране.140 При этом подчёркивается, что цель использования данного понятия состоит как раз в том, что обозначить отношение лица к определенной правовой системе или правому порядку, как то Англия, Германия, Франция и т.д.141, а не к определённому месту.
Особенности определения применимого права, регулирующего наследственное правопреемство с иностранным элементом в отношении недвижимого имущества (закон местонахождения имущества)
Наследование недвижимого имущества определяется по праву страны, где находится это имущество, а наследование недвижимого имущества, которое внесено в государственный реестр в Российской Федерации, - по российскому праву. Одной из основных проблем в сфере применения норм ст. 1224 ГК РФ, определяющей особенности определения права, регулирующего наследственные отношения, осложнённые иностранным элементом, является квалификация понятий «движимое имущество» и «недвижимое имущество». От её решения зависит не только правильный выбор компетентного правопорядка, но также и решение вопросов, связанных с применением норм иностранного права в российской правоприменительной практике.
Значение деления имущества на движимое и недвижимое подчёркивается многими исследователями. В.А. Лапач пишет в этой связи: «Среди многих известных классификаций вещей принципиальное значение имеет проводимое законом деление их на недвижимые и движимые вещи»180. Безусловно, важная посылка для исследования проблемы классификация вещей на движимые и недвижимые, приводит, однако, при использовании сравнительно-правового метода к далеко неоднозначным выводам. И это, прежде всего, потому, что не во всех странах, как нередко утверждается в литературе, следуют традиции различения вещей на движимые и недвижимые. Существуют примеры, когда понятие «недвижимое имущество» оказывается вовсе неизвестным гражданскому законодательству (например, в Германии). В тех странах, где не используется классификация вещей на движимые и недвижимые, существуют иные способы классификации имущества, которые лишь по аналогии допускают применение к некоторым их них привычных для других стран делений имущества на движимое и недвижимое. Речь идёт не только об отсутствии терминологических совпадений в гражданском законодательстве, но и об отсутствии соответствующей правовой темы в научных исследованиях, в данном случае - понятие и признаки недвижимого имущества. В таком отношении весьма недостоверными выглядят утверждения, что «понятие «недвижимость» известно практически каждой правовой системе мира»181 или «в современных развитых континентальных странах нет такой гражданской кодификации, которая не включала бы хотя бы одну статью, посвященную понятию «недвижимость»»182. Такие выводы существенно искажают реальную правовую действительность и практически совершенно непригодны для разрешения вопросов определения права, подлежащего применению к отношениям, осложнённым иностранным элементом.
Кроме того суть проблемы состоит в том, что в разных правовых системах по-разному оценивается объём и содержание понятий «движимое имущество» и «недвижимое имущество». Например, в случае, когда в наследственную массу входит имущество, которое рассматривается российским законодательством как движимое, согласно ч. 1 ст. 1224 ГК РФ применяться к регулированию соответствующих отношений будет право страны по последнему месту жительства наследодателя, однако в стране, чьё право будет применяться в данном случае, имущество может признаваться недвижимым. в соответствии со ст. 1205 ГК РФ, устанавливающей общие положения о праве, подлежащем применению к вещным правам, принадлежность имущества к недвижимым или движимым вещам определяется по праву страны, где это имущество находится. Следовательно, последовательность применения норм международного частного права о наследовании в данном случае будет такой: во-первых, согласно ст. 1205 ГК РФ правоприменитель должен определить признаётся ли данная вещь движимым или недвижимым имуществом, что он может это сделать, руководствуясь положениями законодательства страны, где это имущество находится. Если имущество находится в России, то применяются правила отечественного законодательства, которые позволяют достаточно дифференцированно и ясно подойти к вопросу о различении имущества на движимое и недвижимое. Если же имущество находится на территории другого государства, то квалификации его правового режима должна производиться согласно праву страны, где имущество находится. Во-вторых, правильная квалификация имущества позволяет также верно выбрать соответствующий правопорядок, который будет определять правовые условия возникновения, изменения, прекращения прав на то или иное имущество.
Так, к наследованию имущества гражданина России, имевшего последнее место жительство в Германии, когда в состав наследственной массы входит право наследственной аренды, будет применяться немецкое право, как в силу того, что он имел там последнее место жительства (ч. 1 ст. 1224 ГК РФ), так и в силу того, что согласно немецкой правовой доктрине в данном случае наследственное право аренды рассматривается как недвижимое имущество и соответственно к наследованию этого имущества, по правилам коллизионного регулирования наследственных отношений, осложнённых иностранным элементом (абз. 2 ч. 1 ст. 1224 ГК РФ), будет применяться право страны, где это имущество находится, в данном случае - Германия.
В случае же, если наследодатель являлся гр. России и имел последнее место жительство в РФ, имел имущество в Германии, в состав которого входит земельный сервитут, то, согласно требованиям ч. 2 ст. 1205 и абз. 2 ч. 1 ст. 1224 ГК РФ, в отношении земельного сервитута российский нотариус должен будет руководствоваться немецким правом.
Несколько иная ситуация складывается в случае, если, например, гр. России, наследует право наследственной аренды в отношении имущества находящегося в Германии, а сам при этом проживает в Австрии. Российский нотариус, руководствуясь требованиями ст. 1205 ГК РФ, должен квалифицировать имущество, как движимое или недвижимое, по праву страны, где это имущество находится. Поскольку наследственное право аренды является, согласно немецкому праву, ограниченным вещным правом, тесно связанным с самим объектом, в отношении которого оно признаётся (например, земельный участок) и при этом в соответствии с немецкой гражданско-правовой наукой, как правило, признаётся недвижимым имуществом (unbewegliches Vermgen), российский правоприменитель должен будет руководствоваться немецким правом, так согласно абз. 2 ч. 1 ст. 1224 ГК РФ к наследованию недвижимого имущества применяется право, страны, где это имущество находится.
В отношении квалификации имущества, как движимого или недвижимого можно выделить две ключевые проблемы:
1) отсутствие единых подходов к использованию понятия «недвижимое имущество». Так, например, немецкому гражданскому законодательству такое понятие неизвестно в принципе;
2) наличие разных подходов к определению состава видов имущества и имущественных прав, относимых к недвижимому имуществу. Надо сказать, что даже в тех странах, где законодательно не проводится различение имущества на движимое и недвижимое, существуют достаточно разработанные доктринальные толкования рассматриваемых понятий. Здесь можно выделить два типа толкований понятия «недвижимое имущество»: узкое, обусловленное свойством физической неперемещаемости объекта в пространстве, и широкое, включающее в рассматриваемое понятие также и ограниченные вещные права, вытекающие из «естественной» недвижимости, а также недвижимости в силу так называемой «высокой стоимости вещи».
Правильная оценка соответствующих правовых понятий является чрезвычайно важным условием для эффективного и не нарушающего интересы участников гражданских правоотношений, осложнённых иностранным элементом, выбора и применения права.
В отечественной науке гражданского права по вопросу о понятии и видах недвижимости в опыте зарубежных стран, прежде всего в отношении Германии, правовая система которой исторически представляет существенный интерес для российских исследователей, сформировалась ошибочная тенденция. Суть её состоит в том, что многими исследователями, которые при этом правда не ссылаются на работы немецких авторов и гражданское законодательство Германии, утверждается, что понятие «недвижимость» традиционно используется в гражданском законодательстве стран Европы, в том числе и Германии, при этом приводятся якобы известные законодательству виды недвижимого имущества и т.п. С практической точки зрения, такие выводы дают основания для предположения, что в случае необходимости применения немецкого права для квалификации недвижимого имущества, в данном случае в сфере наследования, осложнённого иностранным элементом, у правоприменителя не возникнет никаких особых сложностей в том, чтобы разобраться в нормах немецкого гражданского законодательства и применить их к отношениям по наследованию, поскольку немецкому гражданскому праву известны те же правовые понятия, в частности «движимое имущество» и «недвижимое имущество». Данное предположение ошибочно по следующим основаниям.
