Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические основы сингулярного правопреемства в обязательстве. 13
1. Исторический очерк возникновения и развития института сингулярного правопреемства в обязательстве 13
2. Правовая природа сингулярного правопреемства в обязательстве 34
3. Общая характеристика оснований сингулярного правопреемства в обязательстве 53
Глава 2. Практические аспекты правового регулирования сделок по уступке права требования и переводу долга 85
1. Допустимость уступки права требования 85
2. Действие уступки права требования в отношении ее сторон и третьих лиц. 106
3. Уступка обеспечительных и иных связанных с требованием прав 123
4. Уступка недействительного права требования 139
5. Конститутивные особенности перевода долга 155
Заключение 163
Библиографический список 169
- Исторический очерк возникновения и развития института сингулярного правопреемства в обязательстве
- Общая характеристика оснований сингулярного правопреемства в обязательстве
- Допустимость уступки права требования
Введение к работе
Актуальность темы. Одной из основных доминант мирового экономического развития в XX веке явилось повсеместное вовлечение в коммерческий оборот активов, не имеющих материального воплощения и находящих свое отражение исключительно в идеальной оболочке юридических отношений, прежде всего обязательств. В начале этого процесса, предвосхищая его масштабы, И.А. Покровский подчеркивал, что "в деловом обороте все более и более начинают смотреть на обязательство лишь как на некоторую имущественную статью... Превратившись главным образом в имущественное отношение, обязательство вступило на путь циркуляции и само сделалось объектом оборота"1. При постоянно увеличивающейся интенсификации хозяйственных операций ценность указанных активов, способных к быстрому обращению с незначительными организационными издержками, все более возрастала.
Возникшие экономические потребности могли быть удовлетворены только с использованием соответствующих правовых конструкций. Это привело к актуализации положений института сингулярного правопреемства в обязательстве, которые, во многом сформировавшись еще в римском частном праве, долгое время оставались фактически невостребованными. Лишь в новых исторических условиях (приблизительно со второй половины XIX века) принципы и нормы данного института приобрели особое значение для правоприменительной практики, требовавшей всемерного облегчения циркуляции прав требования в целях формирования самостоятельного рынка дебиторских задолженностей. В результате институт сингулярного правопреемства в обязательстве стал универсальным юридическим инструментарием, способствующим решению самых разных задач - от совершения сделок в рамках обычной хозяйственной деятельности до осуществления проектного финансирования (факторинга, секьюритизации и т.д.). Об этом свидетельствует и проведенная в конце XX века унификация международных материально-правовых норм, регламентирующих уступку права требования, в частности, в Конвенции ООН "Об уступке дебиторской задолженности в международной торговле" (12 декабря 2001 г., Нью-Йорк) и соответствующих разделах Принципов европейского договорного права.
1 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права (по изданию 1917 г.). М., 1998. С. 240-241.
К сожалению, на протяжении большей части XX века законодательство и, самое главное, правоприменительная практика России в условиях плановой социалистической экономики были оторваны от описанного выше процесса. Поэтому с изменением в конце 80-х - начале 90-х годов парадигмы общественного устройства они оказались объективно не готовы к восприятию тех идей, которые заложены в конструкциях, опосредующих перемену лиц в обязательстве. При этом инерция правового мышления, не признающая за кредитором права свободно распоряжаться своим требованием к должнику, нашла себе оправдание в различного рода злоупотреблениях, иногда откровенно криминального характера, которые характеризовали в начале 90-х годов многие (но не все) сделки по уступке права требования. Это вызвало вполне ожидаемую реакцию судов, стремившихся максимально ограничить сферу действия указанных сделок.
Конечно, с приобретением российским рынком более или менее цивилизованных черт правоприменительная практика начала меняться. Следует констатировать, что к настоящему времени наиболее одиозные из созданных судами препятствий для циркуляции прав требования полностью устранены. Однако во многом негативное отношение судов к институту сингулярного правопреемства в обязательстве сохраняется, поскольку его применение требует постоянного обращения к сложным и неоднозначным вопросам теории гражданского права. Принимая во внимание последний фактор, можно понять, почему реализация положений института сингулярного правопреемства в обязательстве в российской правовой действительности зачастую носит весьма приблизительный и упрощенный характер, не соответствуя существу регулируемых им отношений. На этом фоне суды, кроме того, колеблются при решении многих общих и частных проблем, связанных с переменой лиц в обязательстве, и вырабатываемые ими подходы к их решению не отличаются единообразием и последовательностью. Поэтому хозяйствующие субъекты, вступая в отношения по уступке права требования или переводу долга, нередко не могут предусмотреть, каким образом в случае возникновения спорной ситуации между ними она будет разрешаться судом. Очевидно, что названные обстоятельства не способствуют стабильности оборота дебиторских задолженностей в Российской Федерации.
Таким образом, актуальность темы настоящей диссертации заключается в необходимости проведения комплексного научного исследования института сингуляр-
ного правопреемства в обязательстве как особого юридического явления для определения доктринально обоснованных рекомендаций по применению его принципов и норм.
Степень научной разработанности проблемы. В настоящее время наблюдается значительное распространение публикаций, посвященных отдельным аспектам правового регулирования сделок по уступке права требования (цессии1). Имеется и ряд работ, в которых предпринимается попытка комплексного анализа таких сделок2. Наконец, за последние годы было подготовлено несколько диссертаций по этой же проблематике3.
Вместе с тем следует отметить, что общие вопросы сингулярного правопреемства в обязательстве становятся предметом исследования крайне редко. Они последовательно излагаются лишь в книге В.А. Белова4 и частично затрагиваются в труде В.В. Байбака5. Их недостаточная доктринальная разработка создает ложное впечатление, к сожалению, весьма устоявшееся в российской цивилистике, о сугубо схоластической природе таких вопросов, отсутствии их связи с правоприменительной практикой. Представляется, однако, что сделки по уступке права требования как одни из главных инструментов современного гражданского оборота не могут быть рассмотрены в отрыве от того юридического явления - изменения субъектного состава обязательства, основанием которого они выступают, равно как и само это явление не может быть искусственно отделено от своего основания. Поэтому можно утверждать, что в настоящее время назрела необходимость в проведении комплексного исследования общих и частных проблем сингулярного правопреемства в обязательстве в их неразрывном единстве. Только такое исследование, основанное на анализе классического наследия отечественной и зарубежной цивилистики, а также последних доктри-
В диссертационном исследовании понятия уступки права требования и цессии рассматриваются как равнозначные.
2 См., прежде всего: Новоселова Л.А. Сделки уступки права (требования) в коммерческой практике. Факторинг. М, 2004; Почуйкин В.В. Уступка права требования: основные проблемы применения в современном гражданском праве России. М., 2004.
3 Бессарабов М.С. Проблема реализации норм Гражданского кодекса Российской Федерации об уступке прав: Дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2003; Керимова М.А. Уступка права требования в гражданском законодательстве России: Дис. ... канд. юрид. наук. Ставрополь, 2002; Колесников О.А. Переход обязательственного права в цессионном правоотношении: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2000; Почуйкин В.В. Основные проблемы уступки права требования в современном гражданском праве России: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2003; Шестаков В.А. Цессия в российском гражданском праве: Дис.... канд. юрид. наук. Волгоград, 2003.
4 Белов В.А. Сингулярное правопреемство в обязательстве. М., 2002.
5 Байбак В.В. Обязательственное требование как объект гражданского оборота. М., 2005.
6 нальных разработок, позволит решить или наметить пути решения основополагающих вопросов перемены лиц в обязательстве по российскому гражданскому праву.
Объект и предмет исследования. Объектом исследования в настоящей диссертации являются общественные отношения, складывающиеся при изменении субъектного состава обязательства как на активной (кредитор), так и на пассивной (должник) стороне.
Предметом исследования выступают положения российских, зарубежных и международных нормативных правовых актов, российской и зарубежной теории гражданского права, материалы российской судебно-арбитражной практики, которые в своей совокупности регулируют общественные отношения, складывающиеся при изменении субъектного состава обязательства как на активной (кредитор), так и на пассивной (должник) стороне.
Цель диссертационного исследования - комплексное изучение института сингулярного правопреемства в обязательстве как с позиции действующего законодательства, так и с позиции правоприменительной практики и доктрины для обеспечения эффективной реализации его положений.
Задачами исследования являются:
определение правовой природы и механизма сингулярного правопреемства в обязательстве;
установление существенных признаков юридических фактов для изменения субъектного состава обязательства, в том числе распорядительных сделок по отчуждению прав требования и долгов в их соотношении с обязательственными сделками, лежащими в их основании;
исследование российского законодательства, судебно-арбитражной практики и доктрины в сфере правового регулирования сделок по уступке права требования и переводу долга;
проведение сравнительно-правового анализа иностранного законодательства и доктрины в той же сфере;
5) формулирование рекомендаций по решению основополагающих проблем
института сингулярного правопреемства с точки зрения возможности их эффективно
го использования в правоприменительной практике.
Методологическая основа данной работы включает в себя исторический, лингвистический, логический, формально-юридический, систематический и сравнительно-правовой методы научного исследования. Использование указанных методов в их совокупности было направлено на создание условий для объективного и всестороннего анализа проблем института сингулярного правопреемства в обязательстве.
Теоретическую основу диссертационного исследования составляют труды российских ученых М.М. Агаркова, В.В. Байбака, В.А. Белова, М.И. Брагинского, В.В. Витрянского, О.С. Иоффе, Е.А. Крашенинникова, Л.А. Лунца, Д.И. Мейера, И.Б. Новицкого, Л.А. Новоселовой, И.А. Покровского, В.В. Почуйкина, К.И. Скловского, Е.А. Суханова, Б.Б. Черепахина, Г.Ф. Шершеневича и др. Существенное влияние на результаты настоящего диссертационного исследования оказали работы Е. Годэме, Г. Дернбурга, Р. Саватье, К. Цвайгерта и X. Кетца, Л. Эннекцеруса и других иностранных ученых, а также ряд не переведенных на русский язык статей, размещенных в сети Интернет, таких авторов, как Г. Луке, М. Рейне и Г. Уонг, Л. Фуллер и М. Айсен-берг, и др.
Эмпирическую основу исследования составляют опубликованные или размещенные в электронных правовых базах материалы судебно-арбитражной практики Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, а также федеральных арбитражных судов округов (Московского, Северо-Западного, Центрального и др.).
Научная новизна диссертации заключается в том, что она представляет собой одно из первых исследований монографического характера, в котором на основе анализа общих и частных проблем сингулярного правопреемства в обязательстве как единого целого предлагаются решения основополагающих вопросов, возникающих при перемене лиц в обязательстве как на теоретическом, так и на практическом уровне. Одним из первых в науке гражданского права диссертантом определяется правовая природа сингулярного правопреемства в обязательстве и классифицируются юридические факты, обусловливающие изменение субъектного состава обязательства. Кроме того, обосновывается и последовательно проводится принципиально важное разграничение распорядительной сделки цессии и обязательственной сделки, выступающей ее основанием. Данный подход служит теоретической основой для решения актуальных с практической точки зрения вопросов о допустимости уступки будущих
прав требования, последствий уступки недействительного права требования и т.д. С учетом накопленного в зарубежных правопорядках опыта, который целесообразно учитывать в российских условиях, предлагаются решения сложных проблем, связанных с конкуренцией цессионариев между собой при "дублирующих" уступках одного и того же права требования, уступки выручки (поступлений) по банковской гарантии и т.д. Наконец, при написании настоящей диссертации были впервые в науке российского гражданского права введены в научный оборот отдельные зарубежные источники как законодательного, так и доктринального характера. В частности, на основе исследования Принципов европейского договорного права, положения которых подвергнуты в настоящей диссертации детальному сравнительно-правовому анализу, были выявлены наиболее современные тенденции развития института сингулярного правопреемства в обязательстве.
С учетом изложенного на защиту выносятся следующие основные положения:
Аргументируется вывод о том, что сингулярное правопреемство в обязательстве сводится к идее придания динамической характеристики такому структурному элементу обязательства, как его субъектный состав, но не содержание, что позволяет использовать ее для обеспечения оборота прав требования и долгов без какого бы то ни было влияния этого оборота на содержание обязательства. Тем самым сингулярное правопреемство в обязательстве занимает место среди других юридических явлений, связанных с изменением существующих правоотношений. При этом понятия "переход", "передача", "перевод" права требования и долга отражают лишь экономическую направленность действий третьего лица на приобретение той имущественной ценности, которая заключена в содержании обязательства. Однако юридически гражданский оборот прав требования и долгов не связан с их непосредственным отчуждением; они циркулируют в нем опосредованно - через изменение личности кредитора или должника в обязательстве, содержанием которого они являются.
Классифицируются основания (юридические факты) для изменения субъектного состава обязательства и выявляются их существенные признаки. В рамках проведенной классификации доказывается, что сингулярное правопреемство в обязательстве, осуществляемое на основании сложного юридического состава (ст. 387 ПС РФ), имеет своей целью защиту или гарантирование законных интересов нового кредитора
(должника) по обязательству и происходит помимо воли (а иногда и вопреки таковой) первоначального кредитора (должника) по обязательству. В то же время сингулярное правопреемство в обязательстве, осуществляемое на основании сделок (уступки права требования и перевода долга), направлено на приобретение новым кредитором (должником) имущественной ценности, заключенной в праве требования (долге), как таковой и предполагает обязательное волеизъявление первоначального кредитора (должника) по обязательству на отчуждение такой ценности.
Аргументируются разграничение распорядительной сделки цессии и обязательственной сделки - ее основания, а также последствия такого разграничения. Подчеркивается, что если указанные обязательственные сделки устанавливают характер правовой связи между цедентом и цессионарием, то сама по себе цессия определяет в большей степени механизм и последствия перехода прав требования в отношениях между цедентом и должником, а также между цессионарием и должником. Выявляются теоретические особенности конструкции абстрактной цессии, обособляющей саму цессию от юридических пороков ее основания, и практические последствия ее закрепления в различных правопорядках, которые заключаются в том, что данная конструкция, в наибольшей степени обеспечивая стабильность циркуляции прав требования, одновременно, в силу своей излишней категоричности, создает риски злоупотреблений со стороны недобросовестных участников оборота.
Обосновывается вывод о допустимости уступки права требования во взаимных обязательствах. При этом для защиты прав должника предлагается исходить из того, что для целей правового регулирования цессии всякие возражения должника, правовым основанием которых выступает двусторонне обязывающий (синаллагмати-ческий) договор, считаются возникшими у должника уже в силу заключения такого договора, а не в силу его нарушения цедентом.
На основе подходов, выработанных в зарубеленых правопорядках и международных актах, предлагается решение вопроса о конкуренции цессионариев и надлежащем исполнении при "дублирующих" уступках одного и того же права требования, который может приобрести значительную актуальность в России с интенсификацией рынка дебиторских задолженностей. Последовательно проводя принцип недопустимости ухудшения положения должника в результате совершения цессии, диссертант указывает, в частности, что при получении должником нескольких уведомле-
ний об уступке одного и того же требования к нему, связанного с передачей кредитору денег или ценных бумаг, он вправе исполнить соответствующее обязательство в депозит нотариуса или суда, сняв с себя бремя установления приоритета цессионариев.
Обосновывается позиция о дифференцированном решении вопроса о юридической судьбе обеспечительных и других дополнительных прав при уступке основного требования и допустимости их изолированной (самостоятельной) уступки в зависимости от природы таких прав. Подчеркивается, что правило ст. 384 ГК РФ о неразрывной связи основного и дополнительных требований в силу исключений, вытекающих из закона, не охватывает: право требования взыскания неустойки и уплаты охранительных процентов с момента нарушения основного обязательства, за которое данные санкции установлены; право требования регулятивных процентов с наступившим сроком исполнения; права по банковской гарантии. Отчуждение таких прав осуществляется независимо от распоряжения основным правом требования. Кроме того, во избежание многих проблем, возникающих при уступке права требования по обязательству, исполнение которого обеспечено банковской гарантией, предлагается использовать находящую отражение в международных правовых актах конструкцию так называемой уступки выручки (поступлений) по гарантии, в силу которой цедент (бенефициар) в соответствии с заключенным им соглашением с цессионарием (кредитором по основному обязательству) обязуется при наступлении условий, предусмотренных банковской гарантией для исполнения по ней, дать гаранту поручение об осуществлении платежа в пользу цессионария.
Определяются критерии для квалификации недействительных прав требования. По мнению диссертанта, право требования является недействительным, если на момент его уступки первоначальный кредитор не обладает этим правом требования или у должника имеются возражения, вследствие которых он вправе не исполнять это право требования полностью или частично. Последовательно критикуется преобладающая в судебно-арбитражной практике точка зрения, согласно которой недействительность уступаемого права требования влечет за собой недействительность самой цессии. Напротив, на взгляд диссертанта, недействительность уступаемого права требования приводит к установлению охранительного правоотношения между первоначальным и новым кредитором вследствие нарушения первоначальным кредитором
11 обязанности по уступке права требования, предусмотренной обязательственной сделкой - основанием цессии.
8. Аргументируется, что распорядительная сделка по переводу долга, оформленная соглашением первоначального и нового должника, является до ее одобрения кредитором совершенной под отлагательным условием. Выражение кредитором несогласия на перевод долга или отсутствие его ответа в течение определенного ему либо разумного срока обусловливает прекращение распорядительной сделки по переводу долга. Наступающие при этом последствия могут различаться в зависимости от намерений сторон (первоначального и нового должника), заключивших указанное соглашение.
Теоретическая и практическая значимость диссертации заключается в возможности использования сформулированных в ней выводов и рекомендаций при решении основополагающих вопросов перемены лиц в обязательстве по российскому гражданскому праву.
Так как эмпирической базой исследования являются материалы судебно-арбитражной практики, то предлагаемые диссертантом подходы могут служить целям обеспечения единообразия в толковании и применении судами принципов и норм института сингулярного правопреемства в обязательстве.
Результаты диссертационного исследования могут быть также использованы при проведении последующих научных работ в рассматриваемой сфере, преподавании курсов гражданского и предпринимательского права в высших учебных заведениях юридического профиля, чтении соответствующих спецкурсов по проблемам перемены лиц в обязательстве.
Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждена и одобрена на заседании кафедры гражданского и предпринимательского права юридического факультета Московского института экономики, политики и права. Ее основные положения используются в учебном процессе данного института и в практической деятельности Адвокатского бюро "Резник, Гагарин, Абушахмин и партнеры". Все ключевые выводы, к которым пришел диссертант в настоящем исследовании, нашли свое отражение в опубликованных научных статьях общим объемом 1,1 п.л.
12 Структура и содержание работы обусловлены целями и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, разделенных на восемь параграфов, заключения и списка использованной литературы.
Исторический очерк возникновения и развития института сингулярного правопреемства в обязательстве
1. Современное состояние всякого гражданско-правового института тесным образом связано с историей его возникновения и развития. В этом отношении не является исключением и институт сингулярного правопреемства в обязательстве. Более того, его эволюция заслуживает самого пристального внимания с точки зрения последовательного формирования тех гражданско-правовых идей, которые способствовали всемерному облегчению оборота имущественных прав. Именно в стремлении показать постепенное становление этих идей и состоит основная цель предпринимаемого нами экскурса в историю института сингулярного правопреемства в обязательстве.
Как известно, на ранних стадиях своего развития римское частное право признавало обязательство строго личным отношением кредитора и должника. Вытекав-шая из такого признания неподвижность древнеримского обязательства обусловливала и недопустимость изменения его субъектного состава1. Особенность архаичного правового мышления, отрицающего идеальные категории и стремящегося материализовать, "овеществить" их, долгое время исключала какое-либо вмешательство со стороны третьих лиц в обязательство, которое мыслилось как юридическая связь, даже "юридические узы" ("vinculum iuris"2) кредитора и должника.
Показательно, что уже на первых этапах римское частное право не воспрещало переход обязательственных прав и обязанностей в порядке универсального правопреемства при наследовании, поскольку "на наследников отца смотрели как на продолжателей его личности"3. Кроме того, в хозяйственной жизни значительное распространение получила уступка прав требования при так называемой продаже наследственной массы. Однако сам характер этой продажи свидетельствовал о сохранявшейся неподвижности древнеримского обязательства.
Так, в случае, когда наследник продавал наследственную массу до принятия наследства, ее покупатель в силу установившейся фикции сам становился наследником, приобретая все права и обязанности наследодателя, в том числе по обязательствам, в которых последний участвовал. В то же время в случае, когда наследник продавал наследственную массу после принятия наследства, наследником оставался продавец, и именно он отвечал по обязательствам наследодателя, составлявшим пассив наследственной массы. Что же касается ее активов, то в их отношении происходило своеобразное расщепление: вещи переходили к покупателю наследственной массы, как если бы каждая в отдельности была ему передана, а права требования, принадлежавшие наследодателю, погашались1. Во втором случае продажи наследственной массы наглядно проявлялся тот факт, что первоначально в римском частном праве свойством оборотоспособности наделялись только отдельные вещи (res corporales), но не отдельные права требования и долги в обязательстве (res incorporales). Данное обстоятельство служит ещё одним свидетельством недопустимости сингулярного правопреемства в древнеримском обязательстве.
Безусловно, с расширением древнеримского государства, сопровождающегося интенсификацией торговли на вновь присоединённых территориях, неподвижность обязательства всё чаще выступала фактором, сдерживающим развитие экономических отношений. Поэтому юридическая практика настойчиво изыскивала различные способы преодоления рудиментарных представлений о строго личном характере отношений кредитора и должника.
Одним из таких способов стало использование института новации для изменения субъектного состава обязательства.
Как известно, новация представляет собой одно из оснований прекращения обязательства путем его замены новым обязательством между теми же сторонами, но и с иным предметом или способом исполнения. Вместе с тем в римском частном праве была выработана специальная разновидность новации, именуемая делегацией.
Сущность делегации состояла в прекращении обязательства путем установления нового обязательства с тем же содержанием, но с иным субъектным составом (другим кредитором или должником). В зависимости от того, происходила ли при делегации замена кредитора или должника в обязательстве, различалась соответственно активная и пассивная делегация1.
Поскольку возникновение конструкции делегации было вызвано объективной потребностью в закреплении юридической возможности перехода от одного лица к другому, прежде всего, прав требования, обладающих определенной экономической ценностью, то особое значение для гражданского оборота приобретала, конечно, активная делегация. Однако институт активной делегации имел существенные правовые недостатки, препятствовавшие его широкому применению.
Во-первых, активная делегация, будучи разновидностью новации, представляла собой соглашение между первоначальным кредитором и должником о прекращении обязательства между ними и об установлении обязательства с тем же содержанием между новым кредитором и должником. Для заключения такого соглашения требовалось волеизъявление должника. Поэтому необходимым условием совершения активной делегации выступало согласие должника, в зависимость от получения которого и было поставлено наступление правовых последствий активной делегации - замены кредитора в обязательстве. Очевидно, данное обстоятельство значительно ограничивало сферу практического использования активной делегации. Во-вторых, при прекращении совершением активной делегации, как и всякой новации, основного обязательства между первоначальным кредитором и должником прекращались также акцессорные обязательства, обеспечивающие исполнение указанного основного обязательства. Следовательно, объем прав, приобретаемых новым кредитором, оказывался меньшим, чем у первоначального кредитора; юридические гарантии получения новым кредитором исполнения по обязательству были меньшими, чем у первоначального кредитора.
Общая характеристика оснований сингулярного правопреемства в обязательстве
Возможность перевода прав кредитора, а точнее, перевода прав и обязанностей стороны по определенному договору, на другое лицо по решению суда установлена действующим гражданским законодательством применительно к тем ситуациям, когда права и обязанности стороны по указанному договору приобретены с нарушением преимущественного права на их приобретение другим лицом. В результате последнее получает право требовать перевода этих прав и обязанностей на себя по решению суда. В частности, подобное право предоставляется участнику долевой собственности (п. 3 ст. 250 ГК РФ); арендатору (абз. 3 п. 1 ст. 621 ГК РФ); акционеру закрытого акционерного общества и (или) самому обществу, если последнее прямо наделено этим правом в уставе общества (абз. 4 п. 7 ст. 7 Федерального закона от 26 декабря 1995 года № 208-ФЗ "Об акционерных обществах"1); участнику общества с ограниченной ответственностью и (или) самому обществу, если последнее прямо наделено этим правом в уставе общества (абз. 4 п. 4 ст. 21 Федерального закона от 8 февраля 1998 года№ 14-ФЗ "Об обществах с ограниченной ответственностью"2).
При закреплении института преимущественного права законодатель стремится, как правило, обеспечить интересы участников общей собственности или общего дела, которым небезразлична личность других таких участников3. В связи с этим участникам общей собственности или общего дела предоставляется привилегия, при прочих равных условиях, на приобретение доли (иной идеальной конструкции, оформляющей участие) другого участника общей собственности или общего дела.
Действующее гражданское законодательство предусматривает определенный порядок реализации преимущественного права, заключающийся в том, что в предусмотренных законом случаях одно лицо обязано уведомить другое лицо (управомоченное лицо) о своем намерении заключить с третьим лицом договор1, на заключение которого у управомоченного лица имеется преимущественное право, после чего управомочепному лицу предоставляется срок для заключения указанного договора на условиях предложения третьему лицу (например, п. 2 ст. 250 ГК РФ, абз. 5 и 6 п. 7 ст. 7 Федерального закона от 26 декабря 1995 года № 208-ФЗ "Об акционерных обществах"). Нарушение данного порядка приводит к возникновению у управомоченного лица права потребовать по суду перевода на себя прав и обязанностей по договору, заключенному с нарушением его преимущественного права, в течение соответствующего срока исковой давности2. При этом подобный способ защиты преимущественного права, направленный на осуществление сингулярного правопреемства в обязательствах по указанному договору, имеет следующие особенности.
Иск о переводе прав и обязанностей представляет собой специфическое средство правовой защиты, не затрагивающее действительности того договора, о переводе прав и обязанностей по которому просит истец. Несоответствие этого договора закону не обусловливает его недействительности, а влечет за собой, как это установлено ст. 168 ГК РФ, иные последствия - возможность перевода прав и обязанностей по такому договору на лицо, преимущественное право которого на его заключение было нарушено. Данный договор, будучи действительным1, вызывает наступление тех юридических последствий, на достижение которых он направлен.
Действительность договора, заключенного с нарушением преимущественного права другого лица, означает, в том числе, что приобретение прав по такому договору само по себе не является юридическим препятствием к отчуждению этих прав. Законодатель не предоставляет возможности оспорить отчуждение указанных прав только на том основании, что они ранее были приобретены с нарушением преимущественного права другого лица на их приобретение. Лицо, чье преимущественное право на приобретение таких прав было нарушено, не вправе предъявлять какие-либо требования к последующим законным приобретателям этих прав, которые не являются стороной в договоре, заключенном с нарушением преимущественного права. Например, подобные требования не могут быть предъявлены к акционеру закрытого акционерного общества, который, будучи его акционером, приобрел акции этого общества у лица, получившего их с нарушением преимущественного права акционеров данного общества на их приобретение2. Следовательно, иск о переводе прав и обязанностей по своей природе носит исключительно личный (обязательственный) характер и может быть адресован лишь той стороне договора, которая приобрела по нему права и обязанности с нарушением преимущественного права на их приобретение другим лицом3.
При этом в рамках отношений с указанной стороной договора необходимо обратить внимание на специфику преобразующего действия иска о переводе права и обязанностей по договору, заключенному с нарушением преимущественного права. Дело в том, что по буквальному смыслу положений действующего законодательства иск о переводе прав и обязанностей по данному договору допускается при существовании самих обязательств, порожденных этим договором. Поэтому формально с момента прекращения таких обязательств, допустим, их надлежащим исполнением, утрачивается и сам предмет иска о переводе прав и обязанностей.
Допустимость уступки права требования
1. В науке гражданского права неоднократно отмечалось, что структура простого обязательства (субъект, объект и содержание) зачастую осложняется различными элементами (множественностью лиц на стороне кредитора или должника, наличием акцессорных обязательств, обеспечивающих исполнение основного обязательства и т.д.)1. В настоящее время особое значение для практики разрешения споров, связанных с цессией, приобрели такие осложняющие структуру простого обязательства элементы, как наличие у кредитора встречных обязанностей перед должником (наличие взаимного обязательства) и длящийся характер отношений между кредитором и должником (наличие длящегося обязательства). Их влияние на допустимость уступки права требования мы и рассмотрим ниже.
2. Как известно, под взаимными обязательствами понимаются "те, в которых каждая из участвующих сторон обязывается совершить в пользу другой какое-либо действие, так что каждая сторона представляется в одно и то же время, только по отношению к другому действию, и верителем (то есть кредитором - К.С.) и должни-ком" . Конструкция взаимного обязательства является порождением цивилистической теории, поскольку законодатель, как правило, оперирует лишь понятием одностороннего обязательства (см., например, п. 1 ст. 307 и другие статьи ГК РФ3). Вместе с тем законодатель, конечно же, учитывает наличие у кредитора встречных обязанностей перед должником по связывающему их гражданско-правовому договору (см., например, статью 328 ГК РФ). Но препятствует ли уступке кредитором своего права требования наличие у кредитора встречных обязанностей перед должником?
Для ответа на этот вопрос обратимся, прежде всего, к судебно-арбитражной практике. Так, по одному делу Президиум ВАС РФ признал недействительным соглашение об уступке права требования в связи с тем, что "предметом уступки может служить право требования кредитора в обязательстве при отсутствии у него каких-либо обязанностей перед другой стороной в данном обязательстве"1. Тем самым Президиум ВАС РФ указал, что если в силу договора исполнение обязательства одной из сторон обусловлено исполнением своего обязательства другой стороной, то уступка права требования по одному из таких обязательств допускается лишь после надлежащего исполнения другого обязательства. В противном случае цессия признаётся ничтожной. Однако, придя к подобному заключению, Президиум ВАС РФ фактически создал прецедент, не находящий себе опоры в действующем гражданском законодательстве. Более того, подобное решение высшего судебного органа в системе арбитражных судов Российской Федерации способствовало формированию определённой тенденции в разрешении гражданско-правовых споров, связанных с цессией. В частности, по другому известному делу Президиум ВАС РФ, изменяя свое отношение к проблеме уступки права требования в так называемых длящихся обязательствах (см. ниже), тем не менее, отметил, что "уступка требования, возникшего в рамках длящегося договорного обязательства, возможна при условии, если уступаемое требования ... не обусловлено встречным исполнением (выделено мною - К.С.)" . В дальнейшем Президиум ВАС РФ артикулировал данный вывод и применительно к взаимным обязательствам, указав, что "уступка требования, возникшего в рамках двустороннего договора, предусматривающего взаимные обязательства сторон, возможна при условии, если уступаемое право ... не обусловлено встречным исполнением (выделено мною - К.С.)"3.
Обозначенная позиция Президиума ВАС РФ была воспринята и федеральными арбитражными судами округов, о чем свидетельствуют многие принятые ими судебные акты4.
Таким образом, существующая судебно-арбитражная практика исходит из недопустимости уступки права требования при наличии у первоначального кредитора встречных обязанностей перед должником. В чём же заключаются причины, подвигнувшие Президиум ВАС РФ и другие арбитражные суды на создание подобной прецедентной практики?
По нашему мнению, возможно дать следующий ответ на этот вопрос. Представим себе, что кредитор (продавец), имеющий встречные обязанности по передаче товара перед должником (покупателем) по связывающему их договору купли-продажи, уступает своё право требования покупной цены, о чём должник уведомляется. После получения должником уведомления об уступке права требования покупной цены продавец не исполняет либо ненадлежащим образом исполняет свою обязанность по передаче товара. Если бы субъектом уступленного права требования продолжал оставаться продавец (первоначальный кредитор), то неисполнение либо ненадлежащее исполнение им его встречных обязанностей могло бы быть противопоставлено ему должником в качестве возражения (допустим, по ст. 328 или 475 ГК РФ). Например, при неисполнении продавцом обязанности по передаче товара покупатель имел бы право приостановить исполнение своей обязанности по уплате покупной цены, а при передаче товара ненадлежащего качества - потребовать соразмерного уменьшения покупной цены. Но обладает ли покупатель такими правами и в отношении нового кредитора? По буквальному смыслу ст. 386 ГК РФ, нет, так как должник вправе выдвигать против требования нового кредитора только те возражения, которые он имел против первоначального кредитора к моменту получения уведомления о переходе прав по обязательству к новому кредитору. Таким образом, в описываемой нами ситуации уступка права требования может ухудшать правовое положение должника, не участвующего в её совершении . Несомненно, это противоречит одному из общепризнанных начал гражданского права — свободе самообременения собственной волей, одно из проявлений которого состоит в том, что "любое обременение других лиц, если они не изъявили на то воли, будет заведомо ничтожным"2. По-видимому, осознавая опасность ухудшения правового положения должника в обязательстве без его согласия.
