Содержание к диссертации
Введение
РАЗДЕЛ I. ПРЕДДОГОВОРНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ В ЦИВИЛИСТИЧЕСКОЙ ДОКТРИНЕ, ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ И СУДЕБНОЙ ПРАКТИКЕ ГОСУДАРСТВ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ 14
ГЛАВА 1. ДОКТРИНА CULPA IN CONTRAHENDO В УЧЕНИЯХ ПАНДЕКТИСТИКИ 14
1. Учение Рудольфа Иеринга о преддоговорной ответственности 14
2. Доктрина culpa in contrahendo в работах пандектистов 29
3. Восприятие пандектной доктрины culpa in contrahendo судебной практикой и законодательством Германской империи 43
Выводы 48
ГЛАВА 2. ДОКТРИНА CULPA IN CONTRAHENDO В XX — XXI вв 50
1. Развитие концепции преддоговорной ответственности в германии 50
2. Ответственность за culpa in contrahendo в гражданском праве иных европейских государств 74
Выводы 87
РАЗДЕЛ II. ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА CULPA IN CONTRAHENDO В РОССИЙСКОМ ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ 89
ГЛАВА 3. ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ВИНУ ПРИ ЗАКЛЮЧЕНИИ ДОГОВОРА В СИСТЕМЕ ОТЕЧЕСТВЕННОГО ГРАЖДАНСКОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ89
1. Culpa in contrahendo в гражданском законодательстве советского периода 91
2. Случаи ответственности за culpa in contrahendo в действующем гражданском законодательстве 107
3. Недостаточность существующего правового регулирования для удовлетворения потребностей оборота 143
Выводы 158
ГЛАВА 4. ПРИНЦИП ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА CULPA IN CONTRAHENDO В РОССИЙСКОМ ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ 159
Выводы 170
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 173
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА 180
- Учение Рудольфа Иеринга о преддоговорной ответственности
- Culpa in contrahendo в гражданском законодательстве советского периода
- Недостаточность существующего правового регулирования для удовлетворения потребностей оборота
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Ответственность за вину в преддоговорных отношениях {culpa in contrahendo — неосторожность в переговорах, лат.), которая в странах романо-германской правовой системы на сегодня является общепризнанной в доктрине, практике и законодательстве, была предложена германской наукой пандектного права во второй половине XIX в. Согласно основной идее доктрины culpa in contrahendo, заключение договора порождает не только обязанность по его исполнению. В случае если подобный результат исключен в силу какого-либо правового препятствия, возникает договорная обязанность по возмещению вреда, причиненного добросовестной стороне, его заключением. Таким образом, на договорный характер ответственности за преддоговорное нарушение не имеет никакого влияния то обстоятельство, что договор по вине стороны не состоялся.
Эти идеи были всецело поддержаны правоприменительной практикой конца XIX в. и получили нормативное закрепление в Германском гражданском уложении 1896 г. (далее — BGB). В дальнейшем правоприменительной практикой был выработан механизм распространения указанной ответственности на более широкий круг общественных отношений и увеличения ее размера, для чего использовались различные способы расширительного толкования закрепленных в BGB правил. К 30-м гг. XX века доктрина culpa in contrahendo окончательно оформилась в самостоятельный правовой институт договорного права, предполагающий самостоятельное основание ответственности за имевшее место преддоговорное нарушение стороны, и был распространен на все случаи независимо от действительности договора.
Такая обобщенная теория преддоговорной ответственности, основанная на идее защиты добросовестности участников гражданского оборота, получила признание в доктрине и практике большинства государств континентальной Европы. Законодательное закрепление института преддоговорной ответственности в создаваемых на протяжении XX в. кодификациях гражданского права (ст. 197 и 198
4 ГК Греции 1940 г., ст. 1337 и 1338 ГК Италии 1942 г., ч. 2 311 BGB в редакции 2002 г.) явилось закономерным результатом развития доктрины culpa in contrahendo в европейской цивилистической традиции.
Несмотря на это, отечественное гражданское законодательство на протяжении всего XX в. оставалось словно бы исключенным из общеевропейского контекста развития данной доктрины. Разрозненные нормы в разное время действовавших на территории России кодификаций гражданского права предусматривали ответственность за допущенные в ходе переговоров нарушения применительно к некоторым специальным случаям. Вместе с воспринятым российской гражданско-правовой доктриной принципом генерального деликта они могли удовлетворить потребности неразвитого гражданского оборота в условиях плановой экономики. Однако после перехода к рыночной экономике такая модель правового регулирования перестала соответствовать экономическим потребностям общества. Несмотря на закрепление преддоговорной ответственности рядом частных положений действующего законодательства, на сегодняшний день остается под сомнением возможность привлечения к ответственности лиц, ненадлежащим образом участвовавших в переговорах, в тех ситуациях, которые не предусмотрены законодателем expressis verbis, а также допустимость доктринального обоснования такой ответственности.
С учетом недавно инициированной реформы отечественного гражданского законодательства1, а также возросшего в последнее время интереса к вопросам преддоговорной ответственности с точки зрения возможности ее введения в действующий нормативный массив2 представляется весьма важным и своевременным рассмотреть возможную конструкцию общего принципа преддоговорной ответственности, основанием которого послужили бы содержащиеся в действующем гражданском праве отдельные положения, предусматривающие такую ответст-
См.: О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации: Указ Президента РФ от 18.07.2008 г. № 1108 // СЗ РФ. 21.07.2008. № 29 (ч. 1). Ст. 3482.
2 См. выступление А.Л. Маковского на обсуждении Концепции реформирования гражданского законодательства: Стенограмма слушания, посвященного обсуждению Концепции реформирования гражданского законодательства, Санкт-Петербург, Здание Конституционного Суда РФ, 15.05.2009 г. С. 12 // littp://forum.vurclub.ru/index.php?act=Attach&tvpe=post&id=37533. Рецепция от 16.08.2009 г.
5 венность в конкретных случаях.
Степень разработанности темы. Идеи о преддоговорной ответственности не остались незамеченными в отечественной цивилистике. Поначалу российская доктрина гражданского права была несклонна придавать какое-либо юридическое значение переговорам о заключении договора (К.А. Митюков, Г.Ф. Шершеневич, Л.И. Петражицкий), однако уже в дореволюционный период развития отечественной цивилистики появились работы, авторы которых считали уместным и необходимым перенесение идей о преддоговорной ответственности на российскую почву (И.А. Покровский, В.А. Синайский). В годы действия ГК РСФСР 1922 г. утвердилось представление о том, что недобросовестное поведение одной из сторон на стадии заключения договора, выразившееся в отказе от ранее сделанного контрагенту предложения заключить договор, является основанием преддоговорной ответственности. Согласно господствовавшей в советской науке гражданского права точке зрения, недобросовестному контрагенту надлежало возместить потерпевшей1 стороне убытки, которые та понесла в связи с подготовкой к заключению договора (СИ. Вильнянский, И.Б. Новицкий, Ф.И. Гавзе).
Между тем на страницах современных отечественных юридических изданий теме преддоговорной ответственности уделяется недостаточно внимания. Вопросы, связанные с возмещением убытков, вызванных неисполнением обязанностей по надлежащему ведению переговоров, рассматриваются в контексте обсуждения иных проблем (И.В. Бекленищева, В.В. Витрянский, С.Л. Дегтярев, И.В. Елисеев, В.А. Кияшко, О.Н. Садиков, Д.О. Тузов). Немногие российские публикации, специально посвященные проблематике ответственности за culpa in contrahendo, демонстрируют недостаточное знакомство их авторов с историей вопроса и его сравнительно-правовой составляющей. Исследования института преддоговорной ответственности в российском праве ограничиваются, как правило, перечислением положений Гражданского кодекса РФ, предусматривающих обязанность одного из контрагентов возместить другому убытки, возникшие в связи с заключением договора или уклонением от его заключения (А.Н. Кучер, К.Д. Овчинникова). Систематизация случаев преддоговорной ответственности и поиск
общего для них доктринального основания не проводятся. На вопрос о возможности распространения действия принципа ответственности за culpa in contrahendo на сходные, но специально не предусмотренные в законе случаи российские авторы, как правило, дают отрицательный ответ.
Подобная ситуация побуждает обратиться к работам зарубежных исследователей. Наиболее детальная разработка вопросов преддоговорной ответственности проведена немецкими цивилистами в контексте исследования проблематики гражданского права Германии. За полтора столетия существования доктрины culpa in contrahendo в ареале действия германского права было выработано значительное количество концепций, предлагающих догматическое обоснование подобной ответственности, различные конструкции исковых притязаний, вытекающих из преддоговорных нарушений, и характеристики такой ответственности.
Немецкоязычную литературу вопроса можно классифицировать на следующие категории. Во-первых, в ходе исследования были использованы сочинения представителей германской пандектистики (Р. Иеринга, Г. Дернбурга, Ф. Моммзена, О. Бэра, Б. Виндшейда, К.А. Вангерова и др.), с помощью которых можно реконструировать контекст зарождения учения о преддоговорной ответственности. Потребность оборота во введении юридического механизма, позволяющего обеспечить возмещение вреда, причиненного вследствие недобросовестного поведения одного из контрагентов на стадии заключения договора, демонстрирует аргументация пандектистов. Так, в науке пандектного права в общем и целом признавалась правомерность концепции culpa in contrahendo, хотя одновременно с этим многие авторы констатировали, что подобная ответственность была чуждой правопорядку Древнего Рима3. Благодаря пандектистам преддоговорная ответственность при заключении недействительного договора приобрела свойства неотъемлемой части системы частного права Германии. Вместе с тем, сочинения пандектистов имеют на сегодняшний день не только историческое зна-
Надо иметь в виду, что для пандектистов римское право было субсидиарно действующим позитивным правом Германии, и обоснование ими существования института, отсутствующего в римском праве, было для пандектного права явлением весьма нечастым, с м.: Coing Н. German "Pandektistik" in its relationship to the former "Ius Commune" II The American Journal of Comparative Law. N 37(1). 1989. P. 9 - 15.
7 чение. Они способны оказать существенную помощь в установлении правовой природы преддоговорной ответственности и в выработке оптимальной конструкции для ее включения в действующее российское гражданское законодательство.
Вторую группу немецких работ образуют исследования первой половины XX в., то есть уже в период действия BGB (произведения Ф. Леонгарда, Г. Зибера, А. Тура, П. Эртманна, Г. Штолля, Г. Гаупта, Г. Дёлле, К. Баллерштедта, К. Ларен-ца и др.). Результатом этих научных изысканий явилось распространение сферы применения преддоговорной ответственности на все случаи преддоговорных нарушений независимо от действительности заключенного договора и факта его заключения, а также выявление общего основания такой ответственности. С точки зрения исследователя современного российского права, эта группа сочинений представляет значительный интерес для выявления доступных способов трансплантации преддоговорной ответственности в систему действующего права.
Наконец, современные исследования о culpa in contrahendo (Т. Гьяро, К. Никель, М. Борер, В. Кюппер, Р. Нирк) показывают весь спектр типичных ситуаций, при которых возмещение причиненного контрагенту вреда иными, чем иск из преддоговорной вины, способами оказывается невозможным либо существенным образом затруднено.
Характеристика преддоговорной ответственности в иных правопорядках была бы неполной без привлечения соответствующей литературы, изданной преимущественно на английском языке. Эта работа также проведена при подготовке диссертационного исследования, и нашла отражение в тексте диссертации.
Ответственность за culpa in contrahendo по российскому законодательству была предметом рассмотрения как отечественных, так и зарубежных авторов. Следует, однако, учитывать, что в исследованиях иностранных ученых вопросам регламентации российским законодательством возмещения убытков, возникших вследствие недобросовестного поведения контрагента на стадии переговоров, не отводилась ведущая роль. В связи с этим высказанные в них мнения могут быть интересны большей частью для определения места отечественной модели правового регулирования этих отношений в общем контексте европейской цивилисти-
8 ческой традиции. Напротив, посвященные данной проблематике немногочисленные работы российских юристов, как правило, не отличаются достаточным вниманием к теоретико-догматической проработке поднимаемых в них вопросов. В связи с этим установление характеристик преддоговорной ответственности в российском гражданском праве, а также возможности генерализации отдельных правовых предписаний, содержащихся в действующем законодательстве и предусматривающих конкретные основания и размеры преддоговорной ответственности в отдельных случаях, в общий принцип ответственности за недобросовестное поведение на стадии переговоров осуществляется в настоящем исследовании "с чистого листа" — на основе тех выводов, которые были сделаны в рамках исследования правопорядков и доктрины стран Западной Европы.
В имеющейся литературе вопроса исследование сущности и характеристик института преддоговорной ответственности проводилось, за редким исключением, в рамках какого-то одного нормативного контекста, охватывающего правопорядок конкретной страны. Большинство публикаций западных авторов по данной проблематике (помимо работ Р. Нирка4 и П. Гиликер5) не содержит в себе компаративного анализа интересующей нас проблематики.
Таким образом, основными источниками диссертационного исследования выступают иностранные работы, посвященные вопросам преддоговорной ответственности в европейских правопорядках, и зарубежная судебная практика. При исследовании преддоговорной ответственности в правопорядках государств ро-мано-германской правовой системы использовались оригинальные тексты источников действующего права либо их переводы на немецкий или английский языки.
Анализ возможности включения института преддоговорной ответственности в систему отечественного гражданского права основывается на исследовании действующих и ранее действовавших на территории России нормативных правовых актов и выявлении особенностей российской цивилистической традиции
4 Nirk R. Rechtsvergleichendes zur Haftung Шг culpa in contrahendo II Zeitschrift fur auslandisches und
intemationales Privatrecht (Rabels Zeitschrift, RabelsZ). Bd. 18. 1953. S. 310 -355.
5 Giliker P. Pre-contractual Liability in English and French Law. Hague, 2002.
применительно к проблематике преддоговорной ответственности. Исследованная судебная практика демонстрирует настоятельную потребность оборота во введении правил о преддоговорной ответственности в систему действующего гражданского права и невозможность соблюдения принципа добросовестности при разрешении споров, связанных с нарушением преддоговорных обязанностей,,исключительно на основании действующего позитивного права.
Предмет и метод исследования. Диссертационное исследование посвящено изучению вопросов правового регулирования преддоговорной ответственности в различных правопорядках. Временные рамки исследования определяются возникновением соответствующей доктрины в пандектном праве Германии. В работе проводится анализ как истории формирования института ответственности за culpa in contrahendo, так и его современного состояния в развитых правовых системах, оказывающих влияние на формирование современной российской гражданско-правовой доктрины. Вместе с тем, с учетом того, что предметом исследования пандектистики выступали источники римского права, в работе предпринимается анализ положений римского права, послуживших нормативным основанием пандектной концепции ответственности за culpa in contrahendo.
Таким образом, объектом настоящей работы выступает не только гражданское право современной России, но и римское (пандектное) право, и гражданское законодательство европейских государств, а также положения цивилистической доктрины этих стран. Ее предмет составляют правовые нормы, определяющие ответственность контрагента за возникновение убытков у его делового партнера вследствие ненадлежащего исполнения им своих обязанностей на стадии переговоров, трансформация во времени указанных норм и их восприятие цивилистической мыслью прошлого и настоящего, воплощение данных норм и теоретических воззрений в правоприменительной практике.
Понятие преддоговорной ответственности, или ответственности за culpa in contrahendo, используется в работе в традиционном для европейской цивилистической доктрины значении — как ответственности за виновное нарушение обязанностей по добросовестному ведению переговоров о заключении договора
10 (включая обязанность позитивного информирования контрагента об обстоятельствах, исключающих действительность или снижающих выгодность заключаемого договора, и о своих сомнениях в твердости намерений заключить договор), совершаемое, как правило, неумышленно. Ответственность за умышленный обман на стадии переговоров, dolus in contrahendo, традиционно не входит в учение о преддоговорной ответственности. Не входят в понятие ответственности за culpa in contrahendo и такие случаи, в которых предоставление защиты потерпевшей стороне связано с иными, чем ненадлежащее ведение переговоров, мотивами.
Методология настоящей работы предопределяется ее предметом и включает в себя исторический, догматико-правовой и сравнительно-правовой методы, теоретической основой для применения которых выступает системный подход, предполагающий установление смысла предписаний правовых норм и соответствующих учений в общем нормативном контексте и в контексте конкретной эпохи их возникновения и применения. Поэтому при исследовании исторически обусловленных изменений в нормативном материале, а также в понимании и интерпретации определенных юридических текстов использованы методологические разработки таких научно-исследовательских программ современности, как феноменология (прежде всего феноменология жизненного мира, в основе которой лежит творчество позднего Э. Гуссерля, развитое А. Шюцем, П. Бергером и Т. Лук-маном)6 и герменевтика (герменевтика права основана на трудах М. Хайдеггера, Г. Гадамера и П. Рикера) . Исследование текстов источников права предполагает следование принципам филологической критики и их исторического анализа, а также применение лингвистического анализа.
Научная новизна работы состоит в том, что она является первым исследованием проблематики преддоговорной ответственности по российскому гражданскому праву, в котором на материале, относящемся к истории возникновения и практике реализации доктрины culpa in contrahendo в правопорядках стран Запад-
6 Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М.,
1995.
7 Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М., 1995; Гадаліер Г.-Х. Истина и метод.
Основы философской герменевтики. М., 1988.
ной Европы, определяется теоретическая обоснованность и практическая необходимость наличия в системе права самостоятельного правового института, устанавливающего правовые последствия ненадлежащего поведения одной из сторон на стадии заключения договора. Ориентация на достижения европейской цивили-стической доктрины и правоприменительной практики, сопряженная с критической оценкой любых решений, выработанных вне нормативного контекста России, позволяет избежать опрометчивых суждений и необоснованных выводов, сделанных немногочисленными предшественниками. Диссертационное исследование является к настоящему моменту единственной работой, в которой анализу правового регулирования преддоговорной ответственности в российском гражданском праве и характеристикам института culpa in contrahendo в системах права ведущих европейских стран уделено равное внимание, и единственной работой на русском языке, в которой дана полная сравнительно-правовая характеристика применяемых в Европе юридических конструкций, обеспечивающих контрагенту возмещение вреда, возникшего у него вследствие недобросовестных действий его делового партнера при заключении договора.
Практическая значимость исследования состоит в том, что в нем, помимо установления принципиальной потребности российского оборота в нормативном закреплении принципа ответственности за culpa in contrahendo, предлагается способ восполнения законодательного пробела путем аналогии права. Полученный таким образом правовой институт преддоговорной ответственности, сформированный на теоретической основе принципа добросовестности с учетом достижений европейской цивилистической доктрины и положений российского гражданского законодательства, предусматривающих основания и условия преддоговорной ответственности за отдельные виды нарушений преддоговорных обязанностей, вполне вписывается в существующий нормативный контекст. Данное решение не требует внесения каких-либо изменений в текст действующего ГК РФ и позволяет использовать сделанные в работе выводы уже сегодня. Кроме того, в работе содержатся предложения по совершенствованию законодательства, направленные на устранение изъянов в выработанном на основе действующих
12 правовых норм институте преддоговорной ответственности, которые обусловлены необходимостью соотнесения ее догматической конструкции с положениями позитивного права. Реализация этих предложений позволит удовлетворить потребность гражданского оборота в регулировании последствий преддоговорной вины и гармонизировать отечественное законодательство с выработанными европейской цивилистической доктриной и применяемыми на практике правилами о последствиях недобросовестного поведения при заключении договора.
Целью диссертационного исследования выступает выявление правил об ответственности за ненадлежащее поведение при заключении договора в гражданском праве России, определение необходимости введения в систему отечественного гражданского права института преддоговорной ответственности, а также выработка общих правил об ответственности за culpa in contrahendo примени^ тельно к российскому правопорядку и устранение пробелов и противоречий отечественного гражданского законодательства в данном вопросе. Указанная цель конкретизируется в следующих задачах, которые ставит перед собой автор:
проследить историю возникновения и развития института преддоговорной ответственности, выявить его существенные характеристики;
определить способы преодоления пробелов и неполноты позитивного права в части регулирования последствий преддоговорной вины, использовавшиеся и используемые в различных правопорядках;
определить оптимальные способы преодоления пробелов и неполноты действующего российского гражданского законодательства в установлении последствий нарушения принципа добросовестности на стадии переговоров о заключении договора;
выявить возможность и способы использования содержащихся в российском законодательстве норм, предусматривающих ответственность за culpa in contrahendo в частных случаях ее проявления, при формировании общего принципа преддоговорной ответственности;
определить правовую природу преддоговорной ответственности по российскому гражданскому праву.
13 Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседаниях кафедры гражданского права юридического факультета Санкт-Петербургского университета. Результаты исследований докладывались в выступлениях на научных конференциях и семинарах: на международной научной конференции "Римское частное и публичное право: многовековой опыт развития европейского права" (24 — 30 июня 2006 г., Москва — Иваново), на научном Семинаре стипендиатов Германской службы академических обменов Seminar "Michail Lomonosov / Immanuel Kant" (2 — 4 ноября 2007 г., Бонн, ФРГ), на научном семинаре "Developing Russian Law II" (9 — 10 июня 2008 г., Хельсинки, Финляндия).
Структура работы предопределена ее предметом и используемой методологией. Диссертация состоит из введения, двух разделов, разделенных на главы и параграфы, заключения и списка литературы. Первый раздел работы посвящен исследованию возникновения доктрины culpa in contrahendo в науке пандектного права, ее восприятию судебной практикой и законодательством Германской империи и ее творческому развитию. Здесь также исследуются проблемы выработки общего института преддоговорной ответственности в ареале действия BGB и анализируется экспансия этой идеи в другие европейские правопорядки. Второй раздел посвящен изучению феномена преддоговорной ответственности в российском гражданском праве.
Написание данной работы стало возможным благодаря предпринятому автором в октябре 2007 — марте 2008 г. исследованию проблематики преддоговорной ответственности, проведенному в Институте истории европейского права им. Макса Планка (Франкфурт-на-Майне, ФРГ) в рамках научно-исследовательской стажировки на средства научно-исследовательской стипендии по совместной стипендиальной программе Германской службы академических обменов (DAAD) и Министерства образования и науки РФ "Иммануил Кант". Автор выражает глубокую признательность за неоценимую помощь в организации научных исследований директору Института истории европейского права им. Макса Планка профессору Мари Терез Фёген.
Учение Рудольфа Иеринга о преддоговорной ответственности
Установление ответственности за вину, допущенную при заключении договора, было предложено Р. Иерингом, с именем которого связано возникновение доктрины ответственности за вину в преддоговорных отношениях {"culpa in contrahendo") . Он полагал, что на culpa in contrahendo может быть основано договорное притязание, с которым Р. Иеринг стремился связать последствия недействительности ничтожного договора. По его мнению, "заключение контракта порождает не только обязанность по его исполнению, но также, если подобный результат исключен в силу какого-либо правового препятствия, при известных условиях и обязанность по возмещению вреда; выражение "ничтожность" контракта обозначает... лишь отсутствие такого результата, но не отсутствие всех последст-вий [договора] вообще" . Согласно концепции Иеринга, ответственность за culpa in contrahendo имеет договорный характер, несмотря на то, что в результате виновных действий одной из сторон переговоры не привели к заключению юридически действительного договора3.
Основанием преддоговорной ответственности в доктрине Иеринга выступает причинение вреда, ее условием — "виновность" ответчика. При этом Иеринг отмечает, что "если закон... обязывает продавца к возмещению вреда, то он тем самым делает ему упрек: ты вовсе не обязан был заключать договор, поэтому ты должен был знать препятствующие этому обстоятельства, и это из-за твоего незнания партнер потерпел убытки... То, что продавец должен нести ответственность... не только несомненно ввиду указаний источников, но... соответствует справедливости... Если речь идет о том, кто из двух — он или покупатель — должен страдать от последствий его незнания, то ответ на этот вопрос будет однозначным" . Автор особо подчеркивает, что "требование договорной diligentia распространяется как на установленные, так и на находящиеся в процессе становления договорные отношения; нарушение ее и там, и здесь служит основанием договорного иска о возмещении вреда". Следовательно, "culpa in contrahendo представляет собой не что иное, как договорную culpa в частном ее выражении" .
Сочинение Иеринга было первой попыткой теоретического осмысления ответственности за вред, причиненный контрагенту при заключении договора. Тема преддоговорной ответственности находилась вне сферы интересов античной юриспруденции. В персонифицированном обороте, складывавшемся по преимуществу между присутствующими лицами, фаза переговоров имела относительно небольшое значение. Иски из договора мены как иски доброй совести (bonaefidei iudicia) давались на основании принципа добросовестности. В остальном же римская юриспруденция довольствовалась понятием злого умысла {dolus) и не испытывала потребности во введении понятия "culpa" для квалификации нарушений, возникших при заключении договора6. "Потребность в ее открытии пандектисти-кой покоилась на одновременной гипертрофии обязательственно-правовой догмы о воле сторон, которая зачастую приводила к недействительности договоров, и на атрофии урегулированной римской lex Aquilia относительно повреждения имущества деликтной ответственности, которая применялась не к одному только мате-риальному ущербу" . Дело в том, что римский закон Аквилия, который, сообразно его дословному смыслу, предусматривал ответственность исключительно за причинение материального ущерба (первоначально существенное значение имел и способ причинения такого ущерба — телесное воздействие на телесную вещь), в средневековом ius commune был распространен на все случаи причинения экономического ущерба, а также на случаи причинения неимущественного вреда, который в чистом римском праве возмещался только по иску из іпіигіа. Пандектисти-ка, отказавшись от опыта ius commune, вернулась к чистому римскому праву8.
Однако в кодификациях Нового времени встречается договорная ответственность за невыполнение преддоговорной обязанности давать другой стороне разъяснения9. Прусское земское уложение 1794 г. (Прусский ландрехт, ALR) в 284 титула V части I закрепило правило, распространившее последствия ненадлежащего исполнения договора на случай, когда сторона при заключении договора пренебрегает возложенными на нее обязанностями10. Здесь речь идет о вытекающих из норм положительного права обязанностях стороны предоставить контрагенту информацию о препятствиях к возникновению правоотношения, то есть предупредить возможную существенную ошибку контрагента11.
Culpa in contrahendo в гражданском законодательстве советского периода
Несмотря на неослабевающее внимание европейской цивилистической науки к вопросам преддоговорной ответственности, можно констатировать, что в российском гражданском законодательстве данный институт не получил должного развития и нормативного закрепления. Хотя начало дискуссиям о culpa in contrahendo было положено еще в дореволюционный период, советские цивилисты ограничивались исключительно вопросами допустимости такой ответственности с точки зрения ее соответствия общим началам гражданского права и не занимались ее обоснованием исходя из предписаний позитивного права. Это объясняется отсутствием практической потребности в подобном институте в условиях неразвитого оборота в социалистическую эпоху, но не указывает на наличие в отечественном законодательстве иных средств, пригодных для достижения целей, которым в других правопорядках служит ответственность за culpa in contrahendo.
Уже в годы действия ГК РСФСР 1922 г. было признано, что недобросовестность при заключении договора, выразившаяся в отказе от оферты, является основанием преддоговорной ответственности, даже если закон допускает ее отзыв.
По мнению И.Б. Новицкого, если оферент неправомерно отменяет оферту, либо до истечения срока на ее акцептацию заключает с иным лицом договор о том же предмете, ранее сделанное волеизъявление теряет силу и не соответствует более воле оферента. Акцептация оферты первым контрагентом не дает ему права требовать исполнения, поскольку договор не был заключен. Но "оферта связывает своего автора как акт его односторонней воли. Нарушая свое обязательство не отступать от предложения в течение определенного срока, сделавший предложение тем самым препятствует заключению [иного] договора с тем контрагентом, которому было сделано предложение. Вследствие этого обстоятельства договора в таком случае нет, и, следовательно, нельзя говорить ни об исполнении предполагавшегося договора в натуре, ни о возмещении положительного ущерба, причиненного нарушением договора. Лицо, сделавшее предложение и незаконно нарушившее свое обязательство не отступать от предложения в пределах известного срока, обязано лишь возместить другой стороне ущерб, понесенный ею от того, что предполагалось заключение договора. Другими словами, лицо, сделавшее предложение и отступившее неправомерно от своего предложения, должно поставить лицо, которому было сделано предложение и которое положилось на него, в такое имущественное положение, как если бы предложение не было сделано". Однако виновное лицо "не обязано возмещать положительный договорный интерес, то есть ущерб, причиняемый неисполнением договора и выражающийся в хозяйственной выгоде, которую представляет собой для данного лица самое содержание договора" (выделено мной. — КГ.) .
И.Б. Новицкий рассматривал ответственность за разрыв переговоров в общем контексте учения Иеринга о culpa in contrahendo. Ее основание он видел в неисполнении обязательств, возникших при направлении оферты, и ограничивал ее размер негативным интересом. Из германской доктрины автор заимствует подход к определению размера убытков, предусматривающий восстановление состояния, которое существовало бы, если бы не возникло основание для возмещения вреда. Эта методика, основанная на германской теории интересов и закрепленная в 249 BGB, вступала в явное противоречие с основополагающими канонами советской цивилистики, согласно которым возмещением вреда признается восстановление положения, предшествовавшего правонарушению9.
Автор конструирует преддоговорную ответственность по модели ответственности договорной, что сближает данную концепцию с германским подходом: основанием ответственности у И.Б. Новицкого выступает нарушение обязанности, покоящейся на оферте — "акте односторонней воли", то есть обязанности из односторонней сделки. Сделочная природа нарушенной обязанности предопределяет и "сделочную" природу ответственности за ее нарушение. Это позволяет рассматривать преддоговорную ответственность в общем контексте учения о договорной ответственности и исключает применение норм о деликтах.
СИ. Вильнянский отмечал, что направление оферты не означает заключения договора и, следовательно, оферент может отказаться от своего предложения заключить договор и после получения оферты контрагентом. Но тогда "оферент обязан возместить другой стороне ущерб, причиненный таким отказом от своего предложения... Возмещению подлежат... убытки, которые произошли вследствие того, что договор оказался незаключенным по вине предложившего (так называемый "отрицательный договорный интерес")10. Ту же идею применительно к ГК РСФСР 1964 г. повторял Ф.И. Гавзе11.
Таким образом, подход советской цивилистики требовал возместить потерпевшему убытки, понесенные им в связи с подготовкой к заключению договора, то есть отрицательный договорный интерес. Преддоговорная ответственность рассматривалась как ответственность за виновный срыв переговоров. Отказом от заключения договора признавался отзыв оферты, причинивший убытки добросовестному контрагенту. Все действия сторон до направления оферты были юридически иррелевантными. Вследствие этого прекращение переговоров до формирования собственно оферты как такого предложения заключить договор, которое бы включало в себя все существенные с точки зрения закона и оферента условия,
Недостаточность существующего правового регулирования для удовлетворения потребностей оборота
Наличие в ГК РФ положений о преддоговорной ответственности, не охватывающих все возможные варианты нарушения доверия на стадии переговоров, заставляет задуматься о возможности восполнения пробелов в законодательном регулировании вопросов преддоговорной ответственности наиболее простым путем — посредством применения по аналогии содержащихся в законодательстве норм о последствиях нарушения доверия контрагента при заключении договора, а также правил об ответственности за ненадлежащее исполнение обязательств.
Аналогия закона, обращение к которой при регулировании гражданских правоотношений допускается пунктом 1 ст. 6 ГК РФ, является наиболее действенным средством преодоления пробелов в позитивном праве. Оно восстанавливает состояние правовой определенности и снижает риск возможных ошибок правоприменителя, избавленного от необходимости определения прав и обязанностей участников правоотношения исходя из общих принципов гражданского законодательства при использовании аналогии права. Однако допустимость применения нормы закона по аналогии должна определяться исходя из одновре 144 менного выполнения следующих трех условий: 1) сходство отношения, урегулированного нормой закона, и общественного отношения, нуждающегося в правовом регулировании; 2) соответствие применяемого по аналогии правила существу подлежащего урегулированию отношения; 3) безальтернативность аналогии, то есть отсутствие конфликта (разночтений, коллизий, конкуренции норм) в правовом регулировании сходных отношений, принимаемом при аналогии закона за образец.
В ряде случаев можно ожидать соответствия предлагаемого восполнения пробела в законодательном регулировании первым двум критериям. Однако ввиду принципиальной неоднородности законодательных решений, отсутствия четко прослеживаемого в законе правила о размере ответственности и условиях ее наступления возникают серьезные сомнения в том, что попытки реализации преддоговорной ответственности на основании аналогии закона не обернутся формированием непоследовательной и противоречивой судебной практики и фактическим установлением в регулировании данной сферы общественных отношений бесконтрольного судейского усмотрения и в конечном итоге — произвола правоприменителей. Напомним, что законодательно установленные последствия идентичных нарушений преддоговорной обязанности добросовестного ведения переговоров, приведших к одному результату — заключению невыгодного для добросовестной стороны договора, различны и зависят от вида договора, заключенного сторонами. Пестрое регулирование преддоговорной ответственности, реализация которой в одних случаях зависит от отказа стороны от исполнения договора (при розничной купле-продаже) или его расторжения (при несообщении контрагенту о юридических недостатках вещи, являющейся объектом договора аренды или ссуды), в других случаях возможна безотносительно к судьбе самого договора (по договорам аренды или ссуды при фактических недостатках вещи), в третьих — осуществляется по нормам деликтного права (при договорах дарения и хранения), в четвертых — исключается (при заключении любого договора купли-продажи, кроме розничной), не позволяет определить общий порядок ее реализации.
Не меньшие сложности связаны с определением правила о значении вины недобросовестного контрагента. Закон содержит как формулировки, допускающие преддоговорную ответственность независимо от вины (ст. 178 и ст. 612 ГК РФ), так и правила, рассматривающие вину как ее непременное основание. В некоторых случаях имеет значение и форма вины (умысел и грубая неосторожность — ст. 693 ГК РФ). Исключение преддоговорной ответственности при простой неосторожности контрагента применительно к договору ссуды указывает на общее правило, что такая форма вины недостаточна для наступления ответственности, когда она проявлена при заключении безвозмездного договора лицом, намеревавшимся произвести по нему предоставление. Однако значение вины в переговорах о заключении возмездных договоров остается невыясненным.
Ограничительное регулирование вопросов преддоговорной ответственности по действующему ГК РФ распространяется лишь на поименованный в законе перечень нарушений преддоговорных обязанностей, допущенных указанным в законе субъектом. Проблемы с применением закона по аналогии возникают уже в случае, когда нарушения допускает либо иной, чем указан в законе, субъект либо когда данное нарушение преддоговорной обязанности не входит в установленный в соответствующей статье ГК РФ перечень наказуемых деяний.
Установленные в законе меры ответственности и условия ее реализации не всегда могут удовлетворить потребности оборота даже при условии, что они применяются непосредственно к урегулированным соответствующими правилами общественным отношениям. В ряде случаев закон связывает наступление преддоговорной ответственности с отказом от исполнения договора или его расторжением. Помимо приведенного выше примера с не повлиявшим на действительность договора нарушением преддоговорных обязанностей розничным продавцом бытовой техники, когда реализация предписанной Законом о защите прав потребителей или ст. 495 ГК РФ процедуры способна причинить потерпевшему еще больший вред, следует иметь в виду,
