Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретико-правовой анализ недействительности сделки, нарушающей требования закона или иного правового акта 14
1.1. Понятие и виды сделок, нарушающих требования закона или иного правового акта, по гражданскому законодательству Российской Федерации 14
1.2. Императивная оценка гражданско-правовой сделки. Недействительность и противоправность 55
1.3. Материализация императива недействительности гражданско-правовой сделки в источнике права. Содержание понятия «закон или иной правовой акт» в контексте ст. 168 ГК РФ 78
1.4. Целевое толкование закона или иного правового акта как способ определения юридической судьбы сделки 111
Глава 2. Недействительность сделки, нарушающей запрет, наложенный в судебном или ином установленном законом порядке 132
2.1. Понятие и правовая природа запрета, установленного судом или иным уполномоченным органом 132
2.2. Сделкоспособность в гражданском праве: теория ограничения распорядительной воли и недействительность сделки 143
Заключение 179
Список используемой литературы
- Императивная оценка гражданско-правовой сделки. Недействительность и противоправность
- Материализация императива недействительности гражданско-правовой сделки в источнике права. Содержание понятия «закон или иной правовой акт» в контексте ст. 168 ГК РФ
- Понятие и правовая природа запрета, установленного судом или иным уполномоченным органом
- Сделкоспособность в гражданском праве: теория ограничения распорядительной воли и недействительность сделки
Введение к работе
Актуальность темы. Происходящие в последнее время изменения в экономике, разнообразие совершаемых в гражданском обороте сделок обусловливают значимость проблемы защиты интересов участников гражданско-правовой сделки. Нередко наблюдаются столкновения интересов участников сделки не только между собой, но и с интересами государства и иных участников имущественного оборота. При этом возникающие в связи с этим трудности судебной практики напрямую связанны с несовершенством отдельных норм гражданского законодательства.
Так, несовершенство и содержательная бланкетность правовой нормы ст. 168 ГК РФ привели к ее неприменимости к некоторой категории имущественных отношений. Исходя из этого все большую актуальность приобретает исследование вопросов совершения сделки с нарушением требований закона или иного правового акта. Очевидно, что динамика гражданского оборота и инновационные процессы современности требуют от гражданского законодательства более совершенной формулировки указанной статьи в целях защиты интересов заинтересованных лиц.
Новым импульсом к исследованию данных вопросов послужило принятие указа Президента Российской Федерации от 18 июля 2008 г. № 1108 «О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации», с которого началась реформа современного гражданского законодательства Российской Федерации. В процессе реформы был разработан законопроект № 47538-6 «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации», в котором положения о недействительности сделок претерпели серьезные изменения. Новая редакция ст. 168 ГК РФ вызвала острые дискуссии среди экспертов-разработчиков, а также среди ученых-цивилистов. В итоге 7 мая 2013 г. был принят Федеральный закон № 100-ФЗ «О внесении изменений в подразделы 4 и 5 раздела I части первой и статью 1153 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации», который вступил в силу с 1 сентября 2013 г. и внес ряд существенных новелл в правовое регулирование вопроса о недействительности сделки, нарушающей требования закона или иного правового акта.
В норму ст. 168 ГК РФ включено общее правило об оспоримости гражданско-правовых сделок, а также добавлено понятие сделки, посягающей на публичные интересы либо права и охраняемые законом интересы третьих лиц. Кроме того, в правоприменительной практике существуют ограничения, устанавливаемые судом или иными уполномоченными органами на основании закона в случаях, когда между сторонами существует спорное отношение. Речь идет, прежде всего, об обеспечительных мерах, а также о запретах на осуществление юридически значимых действий, нарушение которых является основанием для самостоятельного требования заинтересованного лица в части недействительности сделки, нарушающей запрет.
Изложенные обстоятельства свидетельствуют об актуальности темы диссертационной работы и подтверждают необходимость комплексного анализа вопросов недействительности сделки, нарушающей требования закона или иного правового акта.
Степень научной разработанности темы. Среди доктринальных источников особо выделяются труды классиков российской цивилистики: в дореволюционной литературе – профессора Г.Ф. Шершеневича, в литературе советского периода – профессора А.В. Венедиктова, в которых большое внимание уделено вопросам юридической судьбы сделки, не соответствующей требованиям закона. В современной цивилистической литературе периода наиболее полно проблематика недействительности сделок исследована в работах О.В. Гутникова.
Некоторые аспекты недействительности сделки, нарушающей требования закона или иного правового акта, наряду с другими цивилистическими проблемами получили освещение в работах С.Н. Братуся, В.В. Залесского, В.П. Мозолина, Н.О. Нерсесова, И.Б. Новицкого, А.П. Сергеева, В.М. Хвостова и других ученых. В зарубежных источниках вопросы сделки, нарушающей требования закона, рассмотрены в трудах Ю. Барона, А. Оноре, Я. Шаппа.
Несмотря на то что проблематика недействительности сделок имеет богатую доктринальную историю, в отечественной литературе не рассмотрены вопросы теоретических концепций, положенных в основу правового регулирования недействительности сделки, нарушающей требования закона или иного правового акта. Среди научных источников лишь небольшое количество работ посвящено исследованию цели в гражданском праве, при этом значение цели закона для определения юридической судьбы сделки не выделено в качестве самостоятельного предмета для анализа. В рамках проблематики недействительности сделок не уделяется внимание изучению сделкоспособности как юридической возможности субъекта гражданского оборота совершать сделки путем реализации распорядительной воли. Указанные доводы обусловливают научную актуальность темы диссертационной работы.
Цель исследования – обоснование теоретической концепции недействительности сделки, нарушающей требования закона или иного правового акта.
Достижение цели осуществлялось за счет решения следующих задач:
- анализа правовой нормы ст. 168 ГК РФ с учетом реформирования гражданского законодательства, выявления признаков и формирования дефиниции гражданско-правовой сделки, нарушающей требования закона или иного правового акта;
- изучения юридической техники закрепления в законодательстве положений о недействительности гражданско-правовых сделок, анализа техники формирования нормы ст. 168 ГК РФ и выявления проблемных вопросов ее применения;
- исследования значения нормы о недействительности сделки, нарушающей требования закона или иного правового акта, зафиксированной в ст. 168 ГК РФ, для системы положений гражданского законодательства об отдельных основаниях признания сделок недействительными;
- изучения теоретических представлений по проблеме определения юридической судьбы сделки, нарушающей требования закона или иного правового акта;
- исследования арбитражной практики толкования понятия «закон или иной правовой акт» при определении судом юридических последствий его применения для гражданского оборота;
- анализа понятия «сделка, посягающая на публичные интересы либо права и охраняемые интересы третьих лиц» в контексте признания гражданско-правовой сделки недействительной;
- исследования юридического и методологического аспектов целевого толкования закона или иного правового акта при разрешении спора о последствиях совершения гражданско-правовой сделки;
- анализа правовой природы запрета или ограничения распоряжения имуществом, наложенного судом или иным уполномоченным органом в установленном законом порядке, изучения положений российского и зарубежного законодательства о недействительности сделки, нарушающей запрет;
- обоснования вывода об ограничении запретом, наложенным в судебном или ином установленном законом порядке, сделкоспособности лица, совершающего сделку.
Объектом исследования выступают общественные отношения, возникающие в связи с совершением гражданско-правовых сделок в условиях реформирования гражданского законодательства.
Предметом исследования являются нормы законодательства Российской Федерации и зарубежных стран, материалы судебной практики, доктринальные источники, касающиеся проблематики совершения сделок в гражданском обороте, а также позиции практикующих юристов по вопросам разрешения споров о недействительности сделок.
Методологическую основу исследования составили диалектическая теория познания, а также такие общенаучные и частнонаучные методы исследования, как: анализ и синтез, дедукция и индукция, исторический, логический, системный анализ, моделирование, логико-формальный, описательный и сравнительного правоведения.
Теоретическую основу работы составили труды Т.Е. Абовой, М.М. Агаркова, Ю.С. Гамбарова, О.С. Иоффе, С.Ф. Кечекьяна, С.А. Муромцева, К.П. Победоносцева, Н.В. Рабинович, В.И. Синайского, К.И. Скловского, Е.А. Суханова, Д.О. Тузова, Б.Б. Черепахина и других отечественных ученых.
В качестве основы для исследования из числа зарубежных источников изучены работы У. Бернама, Г. Дернбурга, А. Тона, К. Энгиша.
Значительную базу доктринальных источников составили материалы, опубликованные в периодических изданиях и сборниках статей, изданных по результатам проведения конференций и семинаров, в пределах обозначенной темы исследования посвященные особенностям недействительности сделок в сфере банковского права и кредитных отношений (Д.Г. Алексеева, Л.А. Новоселова, Р. Садыков, Е. Селина, Р. Томкович, Д.В. Черепанов), обращения ценных бумаг (А. Габов, А.В. Савиков, А.Н. Костенко), недвижимого имущества (С. Шункова).
Нормативно-правовую базу диссертации образуют Гражданский кодекс Российской Федерации, Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации, Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации, положения федеральных законов, указы Президента Российской Федерации и постановления Правительства Российской Федерации, включающие в себя нормы о недействительности сделок, а также нормы зарубежного законодательства.
Эмпирическая основа исследования. В правоприменительной практике на настоящий момент существует около 600 актов арбитражных судов разного уровня, затрагивающих отдельные аспекты недействительности сделки, нарушающей требования закона или иного правового акта, которые были изучены в процессе исследования данной проблематики. В работе использованы правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации, постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации по отдельным вопросам судебной практики, постановления Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, постановления федеральных арбитражных судов Московского, Северо-Западного, Поволжского, Западно-Сибирского и других округов, постановления апелляционных арбитражных судов.
Научная новизна диссертации заключается в том, что она представляет собой одно из первых комплексных исследований проблематики недействительности гражданско-правовой сделки, нарушающей требования закона или иного правового акта, с учетом новейших положений российского гражданского законодательства, в том числе Федерального закона от 7 мая 2013 г. № 100-ФЗ. Автором внесены предложения по решению вопросов, не получивших разрешения в юридической литературе и судебной практике.
В результате проведенного исследования выявлены факторы, определяющие правовую природу сделки, нарушающей требования закона или иного правового акта, сформулировано ее определение, выявлены признаки, которые можно взять за основу при классификации сделок, предложена авторская позиция о понятии и видах сделок, посягающих на публичные интересы либо права и охраняемые законом интересы третьих лиц. Обоснована точка зрения о значении понятия сделкоспособности для учения о недействительности сделок, выработаны рекомендации в части дополнения инструментария правового анализа практических ситуаций в целях определения юридических последствий совершения сделки.
Положения, выносимые на защиту.
1. Сделка, нарушающая требования закона или иного правового акта, – явление правового бытия, вступающее в противоречие с установленным в норме права императивом и подразумевающее диалектику юридических последствий на основании правовой оценки нарушения и субъективного отношения сторон сделки к указанному императиву.
2. Императив недействительности сделки представляет собой теоретико-методологическое основание возникновения или отрицания правовых последствий сделки, сформировавшееся в рамках познания доктрины недействительности сделок в гражданском праве и развития учения о методах практического использования права. Источником императива является формула, лежащая в основе правотворческой функции государства.
3. Концепция императивной оценки действительности гражданско-правовой сделки включает в себя следующие элементы: а) принципы гражданского права; б) основной императив недействительности сделки – норму гражданского законодательства о недействительности сделки, нарушающей требования закона или иного правового акта (ст. 168 ГК РФ); в) нормы гражданского права, в которых зафиксированы запреты, прописаны правила, процедуры, регулятивные положения; г) нормы права, регулирующие функционирование гражданского оборота; д) средства защиты права в случае порока сделки.
4. Сущность материализации императива недействительности сделки заключается в том, что государство регулирует недействительность сделок непосредственно и опосредованно. Непосредственное регулирование недействительности сделок осуществляется путем регламентации в законе или ином правовом акте положений о ничтожности или оспоримости сделки, нарушающей именно нормы гражданского права. Опосредованное регулирование осуществляется путем закрепления основного императива недействительности сделки, нарушающей публичные интересы либо права и охраняемые законом интересы третьих лиц, и регламентации правовых норм других отраслей права. Подход законодателя к выражению императива и его целевое толкование отражаются в мотивировочной части судебного решения о недействительности сделки.
5. Целевое толкование нормы закона для определения юридической судьбы гражданско-правовой сделки – это изучение объективно существующей правовой ситуации, которая предполагает совершение судом двух юридико-аналитических действий: интерпретации как метода изучения нормы права, толкования императива недействительности сделки и квалификации как метода изучения юридически значимых действий лица, совершающего сделку, на предмет их соответствия императиву. Сочетание этих методов образует единую методологию определения юридической судьбы гражданско-правовой сделки.
6. Публичные интересы для целей применения положений ст. 168 ГК РФ можно понимать в узком и широком смысле. В широком смысле публичные интересы – это обеспечение соблюдения законов, действующих в Российской Федерации, а значит, нарушение сделкой любого закона есть нарушение публичных интересов, в связи с чем сделка будет ничтожной. В узком смысле публичные интересы – установленные в нормах права гарантии и положения, направленные на решение задач, поставленных перед государством Конституцией и федеральным законом. При нарушении сделкой норм гражданского законодательства следует применять узкую трактовку публичных интересов. Такой подход является наиболее целесообразным с точки зрения обеспечения стабильности гражданского оборота.
7. Гражданско-правовая сделка, совершенная с целью, противоречащей цели закона, может быть признана недействительной и является единственным в предложенном контексте случаем пересечения противоправности и недействительности сделки.
8. Установив в предусмотренном законом порядке запрет или ограничение на совершение сделки, суд или иной уполномоченный орган определяет объем сделкоспособности субъектов гражданских правоотношений. Совершение сделки в нарушение запрета создает два повода: для государства применить меру ответственности; для заинтересованного лица обратиться с иском о недействительности сделки. Сделка, совершенная хоть и с нарушением запрета или ограничения, но в пределах сделкоспособности стороны сделки, не должна приводить к ничтожности данной сделки.
Теоретическая и практическая значимость результатов исследования определяется его новизной. Выводы и предложения, сформулированные в диссертации, могут быть использованы в правотворческой работе при совершенствовании гражданского законодательства, в практической деятельности судов, в учебном процессе при преподавании курсов «Гражданское право», «Гражданское процессуальное право», «Арбитражное процессуальное право», а также при подготовке учебных и методических пособий по юридическим учебным дисциплинам.
Действующая редакция ст. 168 ГК РФ обусловливает не только новые тенденции в судебной практике, но и пути совершенствования гражданского законодательства. В частности, по оспоримым и ничтожным сделкам законом предусмотрены разные сроки исковой давности. В связи с этим одним из инструментов судебной защиты прав контрагента в обороте может стать доказывание ничтожности сделки как посягающей на публичные интересы либо права и охраняемые интересы третьих лиц (согласно п. 2 ст. 168 ГК РФ) в целях применения более длительных сроков исковой давности.
В диссертации обоснована актуальность правовой нормы о недействительности сделки, предлагаемой для включения в законы о реализации инвестиционных проектов и представляющей собой инструмент защиты публичных и частных интересов наряду с расторжением договора и возмещением убытков.
Апробация результатов исследования.
Диссертационная работа подготовлена на кафедре гражданского права ФГБОУ ВПО «Тверской государственный университет», где проводилось ее рецензирование и обсуждение.
Отдельные положения диссертации докладывались автором на всероссийских и международных научно-практических конференциях, в частности на Всероссийской научной конференции «Современные проблемы государственной политики и управления» (Москва, МГУ имени М.В. Ломоносова, 17 октября 2012 г.), XIII Ежегодной международной научно-практической конференции Юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова «Правовая политика: вызовы современности» (Москва, 27-28 ноября 2012 г.), III Международной научно-практической конференции «Право в современном мире: 20 лет Конституции Российской Федерации» (Екатеринбург, Уральский институт РАНХиГС при Президенте Российской Федерации, 5-6 декабря 2013 г.). Предлагаемые автором научные положения опубликованы в специализированной периодической печати.
Результаты настоящего исследования нашли отражение в практической деятельности по правовому обеспечению деятельности компаний ОАО «Федеральная сетевая компания Единой энергетической системы» и ОАО «Электросетьсервис ЕНЭС», что подтверждается соответствующими актами о внедрении результатов исследования. Некоторые теоретические положения диссертации были внедрены в образовательный процесс ФГБОУ ВПО «Тверской государственный университет», что подтверждается соответствующим актом о внедрении от 3 апреля 2013 г.
Структура диссертации обусловлена целью и задачами исследования и отражает его логику. Диссертация состоит из введения, двух глав, включающих шесть параграфов, заключения и списка используемой литературы.
Императивная оценка гражданско-правовой сделки. Недействительность и противоправность
Пороки субъективного момента могут относиться к формированию воли субъекта, которая непроизвольно (из-за ошибки - error) или сознательно (в результате обмана со стороны контрагента — dolus malus или принуждения силой или угрозами - vi metusve causa) оказалась не соответствующей интересу участника правового отношения.
В юридической энциклопедии профессора А. Меркеля омечается, что юридические сделки рассматриваются с точки зрения их фактического состава и их правовых последствий. К фактическому составу относится поведение (деятельность), затрагивающее охраняемые правом интересы третьих лиц или общества ( 229, 230). Пределы последствий юридических сделок находятся в зависимости от общего склада интересов (и этических оценок), получающих свое выражение в праве .
Главное положение по мнению профессора А. Меркеля заключается в следующем: каждый должен, действуя или претерпевая что-либо, осуществлять условия, при которых исходящая от него деятельность согласуется с благом других и при которых право может господствовать и выполнять свою цель ( 243). К этому принципу можно свести всю сущность содержания тех частей права, которые имеют предметом юридические последствия человеческих действий, поскольку такие последствия обращаются против самого . действующего лица и оно является ограниченным в своей свободе. Назначение юридических сделок с точки зрения объективного права заключется в том, чтобы предоставить воле субъектов права возможность оказать влияние на существование и содержание юридических отношений соответственно их целям. Формальности при юридических сделках имеют значение для самих действующих субъектов, давая этим намерениям и их серьезности точное и по возможности предупреждающее будущий спор выражение, при этом одновременно имеют непосредственное значение для общественных интересов. Право обепечивает волю субъектов соответсвующую правовым целям их деятельности лишь постольку, поскольку она согласуется с общесущественными интересами, находящимися под правовой охраной . В противном случае возникают два вида последствий: 1) Когда за действиями, направленными к определенной цели не признается правового значения. В частности, желательным для действующих лиц последствиям отказывается в юридическом признании в виду требований тех или иных публичных интересов (например, несоблюдение предписанной законом формы сделки, 248). 2) Когда с данными действиями оказываются связанными последствия, независящие от цели действующих лиц. Так, с заключением брака связываются важные юридические последствия, независимо от того соответствуют ли они целям вступающих в брак (например, обязанности в отношении возможных потомков).
В Проекте Гражданского Уложения, разработанном Высочайше Учрежденной Редакционной комиссией (1905 год) была предусмотрена глава VII «Законная сила сделок». В соответсвии с положениями ст. 94 указанного Проекта недействительны сделки, противные закону, добрым нравам или общественному порядку. Сделка признается противозаконной, когда она клонится к достижению цели, законом воспрещенной. В российском дореволюционном законодательстве проблематика недействительности гражданско-правовой сделки, нарушающей требования закона, зачастую раскрывается через понятие законности договора, которая ставится в зависимость главным образом, от цели для достижения которой заключается договор. Нормативные положения анализируются в доктринальных источниках данного исторического периода. При ссылке на первоисточник нами частично сохранена терминология и стиль написания отдельных комментариев.
В комментариях В.Л. Исаченко и В.В. Исаченко отмечается, что цель договора должна быть непротивна закону. Но противным закону может быть не только все то, что таковым признано в законе, но и все то, что противно государственному строю, благоустройству, общественному порядку, безопасности, доброй нравственности, что нарушает общественное спокойствие. Поэтому, если известное действие прямо не запрещено законом, но оно явно противно ему и потому совершение его не может быть допускаемо, то не может быть допускаемо соглашение, по которому одна сторона принимает на себя обязанность совершить такое действие .
Совершенно иное представляют договоры, заключенные в противность велениям закона, противозаконные договоры. Эти договоры не только не пользуются покровительством закона, не только не стоят под его защитой, но считаются ничтожными с момента их возникновения и потому не имеющими никакой силы и значения, вследсвтвие чего могут быть уничтожены во всякое время, хотя не всегда по инициативе общественной власти. Дело в том, что закон запрещает совершать известные договоры с различными целями: одни для защиты публичных интересов, интересов государства и общественного строя; другие - наоборот, для защиты интересов частных лиц.
В разъяснениях Правительствующего Сената прямо указывается: «Договоры, заключенные в противность закона, охраняющего общественные интересы, не пользуются покровительством закона и должны быть уничтожаемы по собственному усмотрению суда (85 № 102, 88 № 39); если же противозаконным договором нарушаются права частного лица, то только по требованию этого лица он может быть уничтожен (84 № 143, 85 № 102), причем требование это может исходить как от всякого постороннего лица, чьи права нарушены договорным соглашением двух лиц (72 № 1215), так и от каждого из
Таким образом, в данном разъяснении определяются не только правовые последствия совершения сделки, нарушающей закон, но и устанавливается общий принцип участия государства в регулировании имущественных отношений. Во-первых, общественная власть не может содействовать осуществлению прав по такому договору, который по своей цели противен закону и исполнением которого будут нарушены интересы государства. Во-вторых, общественная власть не может содействовать осуществлению права, приобретенного по такому договору, которым явно нарушены интересы третьего лица, если лицо требует уничтожения этого договора. В-третьих, общественная власть не может содействовать осуществлению противозаконного договора, которым нарушается право одного из контрагентов, когда другой уклоняется от исполнения принятой на себя обязанности, ибо понуждение его к этому было бы ни чем иным как обязание совершить запрещенное законом действие.
В комментарии профессора И.М. Тютрюмова отмечается, что в тех случаях, когда сделки заключаются в обход, в нарушение законов, охраняющих не гражданские права частных лиц, а общегосударственные интересы, когда эти сделки ничтожны по самой природе своей и не могут пользоваться покровительством закона - правило это не может иметь применение. В каком бы порядке (исковом или охранительном) ни поступали такого рода сделки на рассмотрение суда, последний не только вправе, но и обязан собственной властью возбудить вопрос о недействительности таких сделок и отказать в защите выводимых из них прав. К законам, изданным в интересах публичного права, принадлежат и законы, ограничивающие гражданские права известных лиц ввиду их состояния или происхождения
Материализация императива недействительности гражданско-правовой сделки в источнике права. Содержание понятия «закон или иной правовой акт» в контексте ст. 168 ГК РФ
Для целей изучения вопросов недействительности гражданско-правовых сделок, нарушающих требования закона или иного правового акта, ключевое значение имеет именно внутренняя теоретическая основа правового регулирования.
Указанная теоретическая основа представляется нами как теория императивов, которая, используя терминологию философии права, представляет собой дух закона о действительности гражданско-правовых сделок. Безусловно, императивы, запреты, предписания, ответственность и даже санкции в гражданском праве исследуются в литературе различных исторических периодов и научной направленности, однако при этом императивы не сводятся в единую систему для целей объяснения правовых явлений.
В зарубежном праве существуют исторически сложившиеся теории императивов, при этом наиболее разработанной является немецкая доктрина, основоположником которой является Август Тон. В 2010 г. в Вестнике гражданского права опубликован перевод первой части его книги «Правовая норма и субъективное право»", в результате чего современное российское научное сообщество получило более широкий доступ к тезисам немецкого доктринального исследования теории императивов.
Изучая труды советских, а также современных цивилистов, мы неизбежно находим элементы исследования теории императивов. Ссылки на немецких императивистов мы встречаем, в частности, у М.М. Агаркова , М.М. Бруна4, Н.Л. Дювернуа5, Ю.С. Гамбарова1, С.Ф. Кечекьяна", СВ. Пахмана3, В.К. Райхера4, Г.Ф. Шершеневича5 и др. По нашему мнению, существенным является следующее обстоятельство. Профессор М.М. Агарков является основоположником значительного числа теоретических конструкций в области гражданско-правовых сделок (например, конструкция секундарной сделки), кроме того, отдельные труды профессора М.М. Агаркова посвящены исследованию юридических поступков, их сущности и правовой квалификации. Научные изыскания профессора С.Ф. Кечекьяна в значительной степени направлены на изучение теории воли и волеизъявления, причем многие теоретические концепции выработаны на основании критики положений немецкой доктрины. Тот факт, что теория императивов является предметом анализа ведущих ученых цивилистики в рамках проблематики гражданско-правовых сделок, позволяет говорить о том, что основой установления правил недействительности сделок является концепция императивности, которая и служит методологической базой для оценки юридически значимых действий в имущественном обороте.
Корни теории императивов восходят к теории немецкого философского пессимизма6. Философский пессимизм исследует природу желания с той точки зрения, что желание лица не заключается в субъективной воле на совершение неких позитивных действий, а заключается лишь в не наступлении не желаемого. Подобная негативная сущность субъективной воли лица при перенесении на правовую почву позволяет по-другому взглянуть иа природу субъективного права, которое является наиболее точным юридическим отражением немецкого философского понятия «желание».
Как пишет К. Энгиш, субъективное гражданское право в юриспруденции, будучи рассмотрено через призму философских пессимистических теорий, кардинально меняется. Оно уже не направлено на предоставление материального или нематериального блага, оно больше не заключено в совершении либо не совершении позитивных действий со стороны должника в пользу кредитора1. По мнению указанного автора, в субъективном праве отражено лишь стремление лица предотвратить нежелаемое нарушение его права.
Таким образом, в основу немецкой теории императивов был положен субъективный критерий оценки действий участников гражданского оборота.
Отечественную науку волновали вопросы не столько субъективной воли и области ее реального осуществления, сколько вопросы взаимосвязей юридических конструкций субъективного права и юридической обязанности. В отечественной цивилистике, как отмечает профессор СВ. Третьяков, складывается презумпция конструкции правоотношения над конструкцией субъективного права". Субъективное право рассматривается как один из элементов конструкции правоотношения.
Профессор Ю.С. Гамбаров указывает, что субъективное право в последовательно проведенной теории императивов, в конечном счете, отрицает само себя3. Самоотрицание субъективного права, на что указывает профессор Ю.С. Гамбаров, есть результат того, что субъективное право как элемент правоотношения, которому корреспондирует юридическая обязанность, не может быть выражено в теории императивов. Профессор М.М. Агарков отмечает несостоятельность немецкой теории императивов в связи с неверным пониманием объекта права: «Право, принадлежащее субъекту (субъективное право), является господством субъекта над чем-то, вне его находящимся» . Представляется, что такое господство реализуется посредством совершения юридически значимых действий, вступления в правоотношения с участниками гражданского оборота, которые являются предметом императивной
Понятие и правовая природа запрета, установленного судом или иным уполномоченным органом
Ст. 53 АПК РФ устанавливает правила обращения в защиту публичных интересов и прав и законных интересов третьих лиц. Для целей настоящего исследования заслуживает внимание норма части 3 ст. 53 АПК РФ, согласно которой заявитель самостоятельно указывает в чем заключается нарушение публичных интересов или прав и (или) законных интересов других лиц, послужившее основанием для обращения в арбитражный суд. Исходя из содержания данной статьи, очевиден подход законодателя о том, кто является субъектом, выступающим в защиту, в частности, публичных интересов. Представляется, что такой подход применим к п. 2 ст. 168 ГК РФ. К примеру, за органами местного самоуправления в практике арбитражных судов признавалось право предъявлять требования о признании недействительными нарушающих права местного самоуправления актов органов государственной власти и государственных должностных лиц, заявления о признании незаконными действий государственных органов, нарушающих имущественные права и интересы муниципального образования, в том числе его экономические интересы3. Согласно п. 3 информационного письма Президиума ВАС РФ от 9 декабря 2010 г. № 143 «Обзор судебной практики по некоторым вопросам применения арбитражными судами ст. 222 Гражданского кодекса Российской Федерации» орган, осуществляющий строительный надзор, вправе в защиту публичных интересов обратиться в арбитражный суд с иском о сносе самовольной постройки, созданной без получения необходимых разрешений или с существенным нарушением градостроительных и строительных норм и правил. Кроме того, за налоговыми органами признается право на обращение в арбитражный суд с исками о признании сделок недействительными . Изменения правового регулирования логически ведут к изменениям в практике применения правовых норм и разрешения судами споров, однако тенденции правоприменения в настоящий момент в большинстве случаев могут имеют лишь предположительный характер. Приведем следующий пример. Профессор Н.В. Козлова указывает, что выдача лицензии не влияет на правоспособность юридического лица". В подтверждение данной точки зрения указанный автор отмечает: «...даже банковские сделки, совершенные юридическим лицом, не имеющим лицензии на осуществление банковской деятельности, па основании ст. 168, 173 ГК РФ следует признать оспоримыми»3. Положения ст. 173 ГК РФ в предыдущей редакции до вступления в силу Федерального закона от 7 мая 2013 г. № 100-ФЗ, согласно которому сделки юридического лица, совершенные при отсутствии лицензии, относятся к оспоримым, подвергались критике со стороны ученых-цивилистов. Так, В.В. Кванина отмечает, что данные сделки нарушают, прежде всего, публичный интерес и по логике вещей должны относиться к ничтожным . Ст. 173 ГК РФ в действующей редакции к числу оспоримых не относит сделки, совершенные юридическим лицом без лицензии. Представляется, что в дальнейшем вопрос о действительности таких сделок будет решаться на основании п. 2 ст. 168 ГК РФ. К слову, в судебной практике имеются единичные случаи признания сделок, совершенных юридическими лицами без лицензии, ничтожными на основании ст. 168 ГК РФ, например, сделки, совершенные членами СРО без соответствующей лицензии (или допуска к соответствующим работам как не соответствующие требованиям ст. 422 ГК РФ, ст. 48 ГрК РФ5.
Поскольку практика применения п. 2 ст. 168 ГК РФ еще не сформировалась, в настоящей работе предложена авторская позиция о видах сделок, нарушающих закон или иной правовой акт и посягающих на права и охраняемые законом интересы третьих лиц. 1) Сделки, совершенные с нарушением положений законодательства о закупках товаров, работ, услуг. В Российской Федерации действует Федеральный закон от 21 июля 2005 г. № 94-ФЗ «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд»1 и Федеральный закон от 18 июля 2011 г. № 223-ФЗ «О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц» . Одной из основных задач данных нормативных актов является обеспечение конкуренции в гражданском обороте. В Российской Федерации гарантируются единство экономического пространства, свободное перемещение товаров, услуг и финансовых средств, поддержка конкуренции, свобода экономической деятельности (ст. 8 Конституции Российской Федерации). Пункт 1 ст. 10 ГК РФ закрепляет недопустимость использования гражданских прав в целях ограничения конкуренции, а также злоупотребление доминирующим положением на рынке.
В разделе 1 Стратегии развития конкуренции и антимонопольного регулирования в Российской Федерации на период 2013 - 2024 гг. утвержденной Президиумом Федеральной Антимонопольной Службы России 3 июля 2013 г. закреплено положение, что конкуренция - это основа поступательного развития страны, она обеспечивает постоянное и динамичное внедрение инновационных технологий, является главным движущим фактором эволюционного развития общества, порождает разнообразие и обеспечивает максимально эффективное распределение ресурсов. Именно поэтому защита и развитие конкуренции является одним из главных приоритетов государственной политики3. При этом, раздел 5 Стратегии декларирует создание условий для эффективной конкуренции при размещении
Сделкоспособность в гражданском праве: теория ограничения распорядительной воли и недействительность сделки
Постановлением судебный пристав-исполнитель запретил любым компетентным государственным и коммерческим организациям осуществлять регистрацию сделок, направленных на отчуждение или любое иное изменение статуса вышеуказанного имущества, а также запретил должнику совершать любые действия, связанные с обременением вышеуказанного имущества.
Таким образом, постановлением о наложении ареста ограничены права нескольких субъектов, обладающих разными правомочиями в отношении этого имущества. Рассматривая данный спор, арбитражный суд первой инстанции указал, что в соответствии со ст. 94 Федерального закона «Об исполнительном производстве» в случае отсутствия у должника-организации денежных средств, достаточных для погашения задолженности, взыскание обращается па иное имущество, принадлежащее ему на праве собственности, праве хозяйственного ведения или праве оперативного управления (за исключением имущества, изъятого из оборота либо ограниченного в обороте), независимо от того, где и в чьем фактическом пользовании оно находится.
Перечень вещных прав, на которые может быть наложен арест, закреплен в ст. 94 Федерального закона от 2 октября 2007 г. № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве». Право постоянного (бессрочного) пользования в нем отсутствует. Согласно п. 1 ст. 216 ГК РФ право постоянного (бессрочного) пользования земельным участком относится к вещным правам лиц, не являющихся собственниками. В соответствии с п. 4 ст. 20 ЗК РФ граждане или юридические лица, обладающие земельными участками на праве постоянного (бессрочного) пользования, не вправе распоряжаться этими земельными участками. Таким образом, суд правомерно указал, что право постоянного (бессрочного) пользования не может быть реализовано, поскольку согласно ч. 1 ст. 20 ЗК РФ установлено, что в постоянное (бессрочное) пользование земельные участки предоставляются государственным и муниципальным учреждениям, федеральным казенным предприятиям, а также органам государственной власти и органам местного самоуправления.
В силу п. 10 ст. 3 ЗК РФ распоряжение земельными участками в субъектах Российской Федерации — городах федерального значения Москве и Санкт-Петербурге осуществляется органами исполнительной власти указанных субъектов Российской Федерации, если их законами не установлено, что данные полномочия осуществляются органами местного самоуправления внутригородских муниципальных образований городов федерального значения. Суд обоснованно посчитал, что оспариваемым постановлением ограничиваются права города Москвы на распоряжение земельными участками.
Поскольку право, на которое наложен арест, не может быть реализовано, отсутствует сама цель наложения такого ареста. Судебный пристав-исполнитель не доказал, каким образом принятые им меры по обеспечению сохранности имущества должника могут обеспечить исполнение должником требования исполнительного документа.
При этом п. 2 оспариваемого постановления, запрещающий государственным и коммерческим организациям осуществлять регистрацию сделок, направленных на отчуждение пли иное изменение статуса земельного участка, затрагивает права третьих лиц и никак не относится к самому должнику, поскольку должник в силу ст. 20 ЗК РФ не вправе им распоряжаться.
Пункт 3 оспариваемого постановления, запрещающий должнику совершать любые действия, связанные с обременением земельного участка, также не направлен на обеспечение исполнения должником требования исполнительного документа, а лишь препятствует этому, поскольку передача в установленном законом порядке земельного участка в аренду предполагает получение прибыли, которая могла бы обеспечить погашение задолженности.
Приведенный пример из арбитражной практики, по нашему мнению, позволяет еще более сузить понимание запрета, установленного судом или административным органом. Запрет является инструментом воздействия на волеизъявление должника путем ограничения возникновения определенных правовых последствий. Необязательно речь должна идти об ограничении воли или запрете действий, так как применение запрета может выражаться лишь в необходимости некоего согласования сделок с компетентным органом. Такой подход выглядит обоснованным с той позиции, что запрет в литературе не признается в полной мере самодостаточной мерой. Помимо применения запрета на отчуждение в постановлении суда могут указываться запреты на совершение определенных действий.
Таким образом, запрет на отчуждение как мера воздействия на участников гражданского оборота с учетом теоретических доводов немецких и некоторых отечественных цивилистов может быть воспринят как инструмент ограничения способности совершения правовых сделок. Вместе с тем идея сделкоспособности и ограничения запретом распорядительной воли с научной точки зрения имеет противника в виде теории ограничения судебным запретом одного или нескольких правомочий собственника. В литературе встречается достаточное количество позиций, анализ которых позволяет рассматривать запрет как исключение одного пли нескольких правомочии должника в отношении спорной вещи, прежде всего, правомочия распоряжения. Необходимо отмстить, что обоснованность такого подхода характеризуется двумя противоположными по утверждению доводами. Во-первых, теория триады (владение, пользование, распоряжение) жестко критикуется в цивилистической науке в контексте содержания абсолютного права собственности1. Соответственно концепции, сформулированные на ее основе, также подлежат критике. Во-вторых, понимание ареста вещи (как разновидность судебного запрета) с точки зрения исключения какого-либо правомочия должника в отношении этой вещи имеет богатую доктринальную сущность и критикуется, в том числе, дореволюционными классиками.
Для целей настоящего исследования в данном разделе осуществляется обзор высказанных в литературе подходов к анализу конструкции запрета на отчуждение с точки зрения теории триады.
Под триадой обычно понимают правомочия владения, пользования, распоряжения. Право владения означает возможность фактического обладания вещью, удержания ее в своей власти; право пользования вещью и извлечения из нее полезных свойств - это возможность эксплуатации вещи и получения от нее плодов и доходов; право распоряжения вещью - возможность собственника по своему усмотрению совершать действия, определяющие юридическую судьбу вещи: продавать, закладывать и т.д. Право распоряжения включает и право уничтожения вещи.
