Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 ОСНОВАНИЯ ЛИЧНЫХ НЕИМУЩЕСТВЕННЫХ (МОРАЛЬНЫХ) ПРАВ
1. Теоретические воззрения на природу (основания) личных неимущественных прав автора 12
2. Общие основания права на авторство 30
3. Понятие и содержание репутации автора 52
4. Особенности оснований права на неприкосновенность произведения...64
Глава 2 МОРАЛЬНЫЕ ПРАВА АВТОРОВ В СТРАНАХ ОБЩЕГО ПРАВА
1. Основные черты охраны моральных прав авторов в странах общего права 84
2. Способы охраны личных неимущественных интересов автора в странах общего права, альтернативные континентальной доктрине моральных прав 93
3. Содержание моральных прав, закреплённых в статутах стран общего права 105
Глава 3 СОДЕРЖАНИЕ ЛИЧНЫХ НЕИМУЩЕСТВЕННЫХ ПРАВ В ЮРИС- ДИКЦИЯХ КОНТИНЕНТАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ
1. Общие положения 121
2. Право на обнародование и право на отзыв 127
3. Право на имя (право на указание авторства) 145
4. Право на неприкосновенность произведения 156
Заключение 179
Библиографический список использованной литературы 185
- Теоретические воззрения на природу (основания) личных неимущественных прав автора
- Основные черты охраны моральных прав авторов в странах общего права
- Общие положения
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Актуальность выбранной темы исследования определяется четырьмя факторами.
Прежде всего, любое серьёзное обращение к проблемам функционирования институтов интеллектуальной собственности в наше время не может не приобретать, хотя бы в отдельных своих проявлениях, характер исследования фундаментального типа. Возрастающий интерес цивилистов к основаниям охраны прав на интеллектуальный продукт (в чём бы таковые не усматривались — в философских доводах, в социальных закономерностях или в потребностях оборота) обусловлен, в первую очередь, стремительным — на глазах у одного поколения — превращением интеллектуального продукта в главный ресурс жизнедеятельности современного общества, крупнейший хозяйственный актив макроэкономики, важнейшее средство производства, — и, следовательно, в один из самых востребованных объектов гражданского оборота. Сказанное в полной мере относится и к объектам авторского права — произведениям литературы, науки и искусства.
Этот интерес, далее, усиливается тем, что унификация правового режима отношений интеллектуальной собственности, в том числе и авторского права, идёт, пожалуй, более высокими темпами, чем в какой-либо другой отрасль современного права и законодательства в условиях глобализации экономики. Трудно указать другую область интеллектуальной собственности, где бы эти тенденции были более заметны, чем та, в которой находят применение моральные (личные неимущественные) права автора. Это объясняется, главным образом, казавшимися изначально непреодолимыми различиями в их понимании и даже в представлениях о целесообразности их признания между странами общего права и континентальной системы. Показательно, что движение к единообразию правового регулирования осуществляется не только за счёт мер по гармонизации законодательств государств, входящих в различные институциональные образования, в рамках которых обеспечивается охрана объектов интеллектуальной собственности, как, например, ВТО,
ВОИС или ЕС. Наднациональный характер оборота в этой области и его нынешний размах задаёт объективный импульс сближения национальных законодательств, независимо от их участия в международных организациях и союзах. Так, значительное число стран (в том числе и Российская Федерация), не связанных обязательствами по имплементации Директив Европейского Союза, тем не менее последовательно воспроизводят в своих авторских законодательствах положения, содержащиеся в указанных Директивах. В то же время, не следует упускать из виду, что руководство России проводит курс на вступление в ВТО. Становление универсальных доктрин законодательства об интеллектуальной собственности, в том числе унификация конструкции моральных (личных неимущественных) прав автора, образует второй фактор, делающий проведение задуманного исследования актуальным.
В-третьих, такая востребованность результатов творческой деятельности неизбежно приводит к тому, что отношения, возникающие в связи с их использованием, приобретают всё более утилитарный характер. Наблюдается эффект коммодификации гражданских прав (вытеснения из их содержания элементов, отражающих интерес лица, отчуждающего блага, в сохранении за собой той или иной меры правового влияния на их дальнейшую судьбу) и, соответственно, трансформации права в средство обеспечения интереса в получении встречного удовлетворения. Применительно к отношениям с участием авторов описываемое явление выражается, с одной стороны, в поступательном захвате копирайтом — сферой имущественных прав автора — всё новых областей использования произведения, бытования его в культуре и общественной среде, а с другой — в сужении объёма и/или большей оборо-тоспособности (допущении отчуждаемости) прав, отнесённых в России к общецивилистической категории «личных неимущественных», а в зарубежных системах известных как «моральные права автора»1. Именно эти правомочия, независимо от причин, побуждающих к их закреплению законодате-
1 Так, нельзя не отметить, что Соглашение TRIPs, подписание которого является необходимым условием членства в ВТО, освобождает участников этой международной организации от обязательств по соблюдению ст. б-bis Бернской Конвенции, закрепляющей охрану моральных прав.
лей, позволяют автору сохранить за собой возможность определять способ использования произведения даже после того, как он передал — путём уступки или выдачи разрешения — само право на использование произведения контрагенту. При этом в рамках традиционных подходов к авторскому праву вряд ли может найтись место для сомнения в том, что моральные права автора, будучи юридическими гарантиями неразрывности связи между автором и созданным им произведением, создают необходимые условия для гражданского оборота на рынке продуктов интеллектуального творчества. Трудно представить себе существование этого рынка, если бы объекты авторского права могли использоваться независимо от степени их завершённости, без указания имени их создателей, и в том виде, в каком это было бы угодно пользователям. Таким образом, если видеть в моральных правах род обременения, ложащегося на контрагентов автора и последующих цессионариев, то раскрепощение товарооборота от их сдерживающего воздействия в любом случае не должно переходить некоторую черту, за которой сам товарооборот уже потеряет смысл. Для того, чтобы установить, где эта черта пролегает, что в свою очередь позволит приблизиться к представлению об оптимальном, с точки зрения интересов рынка, содержании личных неимущественных прав автора, требуется проведение исследования их оснований. В нынешних условиях бурно развивающегося оборота, глобализации рынков объектов интеллектуальной собственности, в том числе и авторского права, и, как следствие, очевидной тенденции к единообразию правового регулирования отношений, возникающих в связи с их использованием, решение этой задачи как никогда актуально, пожалуй, для любой правовой системы, где эта категория прав признаётся.
И наконец, для России значение такого рода исследования усиливается в силу следующих обстоятельств. Прежде всего, в нашей стране, в силу понятных исторических причин, ещё не сложились зрелые представления о правовых условиях существования в рыночной среде произведений литературы, науки и искусства, в том числе и о характере личных неимуществен-
6 ных прав автора на произведение, ставшим объектом рыночных отношений. Ситуация усложняется тем, что советское авторское законодательство признавало за автором едва ли не самые широкие по объёму личные неимущественные права и устанавливало едва ли не самый строгий режим их неотчуждаемости среди всех известных нам правовых систем. В то же время, положения нынешнего российского законодательства о моральных правах, так же, как и авторское законодательство в целом, представляют собой некритичное заимствование внешнего источника — так наз. Тунисского Модельного закона ВОИС об авторском праве для развивающихся стран, на наш взгляд, крайне примитивного, зияющего огромными юридическими лакунами документа, рассчитанного на страну с неразвитой системой отношений в сфере культуры и подчинение этой системы диктату глобалистской неолиберальной экономики1. Реформированию, наряду с очевидными, отжившими свой век анахронизмами, были подвергнуты и те доктрины советского авторского законодательства, которые в новых экономических условиях могли быть весьма полезны для участников рынка искусства и литературы. Недостаточная разработка принципов построения этих правовых конструкций в условиях рыночной экономики стоит, по-видимому, и за парадоксальными суждениями, которые имеют место при рассмотрении соответствующих споров судами и при проведении научных исследований в этой области. Между тем, эффективность правового регулирования в любой области общественных отношений зависит от того, насколько оно отражает подлинные нужды участников оборота. С этой точки зрения, для появления фундаментального исследования природы личных неимущественных прав автора трудно определить момент времени более подходящий, чем период работы над частью IV Гражданского Кодекса Российской Федерации, в которую должны войти положения, регулирующие отношения в сфере интеллектуальной собственности.
Объектом диссертационного исследования являются закономерно-
1 Автор настоящего исследования разделяет оценку этого закона, которая неоднократно высказывалась В. А. Дозорцевым. См., напр., его раб. Система законодательства об интеллектуальных правах /в кн.: Интеллектуальные права. Понятие. Система. Задачи кодификации. М.: Статут, 2003.
сти правового регулирования неимущественных общественных отношений, возникающих в связи с использованием произведений искусства и литературы.
Предмет диссертационного исследования — неимущественные интересы авторов, лежащие в основании правоотношений по использованию объектов авторского права, и содержание личных неимущественных прав автора, каким оно представлено в законодательстве, доктринах судебной практики и академической юриспруденции стран континентальной системы и общего права.
Цель и основные задачи исследования. Цель работы заключается в исследовании оснований моральных (личных неимущественных) прав автора, а также подробное раскрытие содержания названных правомочий так, как оно явствует из законодательства, судебной практики и положений юридической науки стран континентальной системы и общего права. Постановка этой цели задаётся единством природы неимущественных отношений, возникающих при обороте объектов авторских прав и, как следствие, крайне высокой степенью унификации правового регулирования этих отношений в мировом масштабе, которая выражается и в близком соответствии положений российского законодательства легальным режимам и доктринам личных неимущественных прав в актах международного права, зарубежных законодательствах и юрисдикциях.
Достижение поставленной цели потребует постановки и выполнения следующих научно-исследовательских задач:
раскрыть понятия основания, сущности и содержания гражданских прав, категории интереса в цивилистике;
провести исследование теоретических оснований личных неимущественных прав автора — философских, легальных и других концепций, объясняющих мотивы и причины введения охраны этой категории прав;
уяснить исторические причины возникновения авторских правоотношений;
— установить основания личных неимущественных прав автора через
выявление первичных форм авторско-правовых отношений;
исследовать развитие представлений о произведении — уникальном интерактивном продукте — как объекте гражданских прав;
проследить становление авторской репутации — личного неимущественного блага, охраняемого нормами авторского права;
— выявить специфику интересов, охраняемых отдельными личными
неимущественными правами — правом на имя и на неприкосновенность;
— установить общие характерные признаки охраны моральных прав в
странах общего права;
проанализировать альтернативные континентальным доктринам способы обеспечения неимущественных интересов авторов, выработанные в юрисдикциях общего права и дать оценку их эффективности;
провести исследование статутных режимов моральных прав в странах общего права и охарактеризовать их сильные и слабые стороны;
установить общие характерные признаки охраны личных неимущественных прав автора в странах континентальной системы;
выявить содержание личных неимущественных прав автора на обнародование, на отзыв, на имя и на неприкосновенность произведения в ходе исследования положений континентального законодательства и доктрин судебной практики.
Теоретическая и методологическая основа диссертационного исследования.
Исследование опирается на широкий круг теоретических источников, среди которых научные труды М. М. Агаркова, Дж. Гинзбург, Л. Бентли, М. Вудманси, Ф. Гегеля, В. А. Дозорцева, В. О. Калятина, А. Дитца, Р. Дюма, Р. Куэлл, С. В. Михайлова, М. Б. Ниммера, И. Канта, Я. М. Канторовича, И. Колера, Т. Коттера, Ф. Кригсмен, К. П. Победоносцева, И. А. Покровского, М. Прайс, М. Сантилли, А. П. Сергеева, В. И. Серебровского, Ю. К. Толстого, И. Я. Хейфеца, Г. Хансманна, Б Шермана, П. Яси и мн. др..
Использованы общие и частные методы научного познания; особое место занимают методы аналитической юриспруденции, позволяющие устанавливать содержание правовых норм.
Нормативную базу исследования составили положения права, закреплённые в законодательстве и правотворческих решениях судебной практики зарубежных стран.
Научная новизна исследования усматривается в следующем. Прежде всего, данная работа представляет собой хронологически первое в цивилистике фундаментальное исследование оснований личных неимущественных прав автора. Новым, по крайней мере, для отечественной цивилистики, является и поиск оснований личных неимущественных прав авторов в области интересов участников гражданского правоотношения, возникающего в связи использованием объекта авторских прав. Научная новизна также свойственна подходу к решению задачи раскрытия и формулирования понятия объекта авторских прав — уникального произведения. Данное положение работы является необходимым условием для построения её центрального компонента — теории уникальной авторской репутации как единого основания личных неимущественных прав автора. Опыт построения такого рода теории не имеет прецедентов в цивилистической литературе. Неизвестны российской цивилистике и попытки систематического углублённого анализа содержания личных неимущественных прав зарубежных стран.
В диссертационном исследовании сформулированы следующие выводы и положения, которые выносятся на защиту:
1. Закрепление института авторства и личных неимущественных прав в законодательстве было объективным и неизбежным следствием распространения устойчивого и широкого спроса на уникальное произведение, как особый объект гражданских прав. Этот спрос задавался представлением о произведении как интеллектуальном продукте, который мог быть создан только уникальным — этим, и только этим автором. С возникновением фигуры автора и уникального авторства появляется и уникальная авторская репутация —
неимущественное благо, охраны которой требуют интересы автора. В судебной доктрине, а позднее в законодательстве начинают складываться личные неимущественные права автора, которые представляют собой различные стороны этой охраны.
Уникальность авторской репутации предполагает и «тождество авторства» — т.е. тождества между лицом, создавшим произведение, и автором, чья уникальная авторская репутация приписывается создателю произведения. Данное тождество должно иметь место при совершении каждой сделки по передаче прав на использование произведения; любое искажение тождества уникального творения и авторства в сознании цессионария или пользователя означало бы устранение из будущего относительного правоотношения по использованию произведения его предмета, тем самым ликвидируя и само правоотношение.
Авторская репутация, как и любой другой вид репутации, — благо, по своему характеру вполне способное превратиться в имущественный актив в виде фактора, стимулирующего спрос на любую исходящую от обладателя репутации продукцию. Однако заинтересованность автора в созидании авторской репутации нетождественна репутационному интересу товаропроизводителя. Авторская репутация — это некая сумма, а также итог, представлений об авторе и о его произведениях как об уникальном авторе уникальных произведений. В закреплении в сознании публики этого именно комплекса представлений и состоит интерес, который призваны охранять личные неимущественные права.
4. Статутификация (закрепление в законодательстве) стран общего
права личных неимущественных (моральных) прав была следствием полити
ческого решения, в первую очередь — кардинальной смены политической
установки правящих кругов США относительно соблюдения международных
стандартов охраны интеллектуальной собственности, которая оформилась к
началу 80-х годов прошлого века. Тем не менее, в недрах общего права выра
ботаны органичные для него способы охраны неимущественных интересов
11 автора. В соответствии с проведённой в работе классификацией и системати-зациейи эти доктрин по источнику их образования, они распадаются на те, что закреплены на статутном уровне; возникли вследствие выработанных судами принципов толкования авторских договоров; представляют собой иски из диффамации. Особую роль в защите неимущественных интересов авторов играет доктрина passing-off (а также reverse passing-off), признающая за обладателем средства индивидуализации участника рынка право требовать запрета на «ложное указание происхождения» и на введение в заблуждение путём описания или показа товара или услуги, что создаёт основания для успешного противодействия ложной атрибуции произведения или представлению его публике в искажённом виде, а также для требований об указании имени автора. Учёт репутационных интересов автора, который и в целом характерен для общего права, одновременно является и сильной, и слабой стороной этой доктрины ввиду несоответствия защиты права на товарный знак природе неимущественной авторской репутации.
Подробное исследование содержания личных неимущественных прав автора в континентальной системе, в основном проведённое по материалам французской судебной практики, показывает, что интересы репутации автора оказывают лишь косвенное влияние на режим этих правомочий в континентальной доктрине, которая в целом придерживается последовательно патерналистской их интерпретации.
Суды континентальных юрисдикции, прежде всего Франции, в целом исходят из жёсткой модели неотчуждаемости моральных прав, однако допускают временный отказ от осуществления права, нередко трактуя отзыв автором своего волеизъявления, затрагивающего сферу действия морального права, как правомерное, но шиканоизное действие, что создаёт условия для нормального функционирования рынков произведений искусства и литературы.
Интересы, лежащие в основании права на отзыв, принципиально отличаются от тех, что детерминируют содержание прочих моральных прав;
право на отзыв не защищает авторскую репутацию и потому не может быть отнесено к категории личных неимущественных прав автора в точном смысле этого понятия.
Теоретическая значимость исследования состоит в том, что полученные результаты способны расширить цивилистическое учение о личных неимущественных правах автора и повлиять на рекомендации науки гражданского права, обращенные к законодателю и судебной практике, по конструированию системы и содержания этих правомочий.
Практическая значимость результатов исследования, их апробация. Проведённое исследование, прежде всего, рассчитано на практическое применение, непосредственное или косвенное, через влияние на цивилисти-ческую доктрину, в работе над новыми положениями законодательства, регулирующего авторские правоотношения, а также в правоприменительной деятельности судов. Кроме того, полученные результаты могут быть широко использованы участниками гражданского оборота и практикующими юристами на стадии подготовки авторского договора и обсуждения его условий, а также в процессе его исполнения. Материалы исследования могут быть полезны для сторон судебного разбирательства и для их представителей по делам, вытекающим из авторских правоотношений.
Полученные в ходе и по итогам исследования результаты прошли разнообразную апробацию. Знание и понимание положений общего права в части охраны моральных прав оказали значительное влияние на работу автора исследования над договорами с британским правообладателем — издательством Oxford University Press о приобретении прав на перевод, воспроизведение на русском языке и распространение произведений британских авторов («Intellectual Property Law» Лайонела Бентли и Бреда Шермана, «Judges» и «Advocates» Дэвида Пенника). Благодаря универсальному характеру режимов личных неимущественных прав в странах континентальной системы, важнейшие положения цивилистического учения об этих правах неоднократно использовались при заключении авторских договоров с российскими из-
дательствами и при участии в качестве стороны судебного разбирательства в спорах об авторском праве. Выводы исследования нашли самое широкое применение в работе над переводом и написанием комментариев к многотомной монографии «Право интеллектуальной собственности» Л. Бентли и Б. Шермана на русский язык, над предисловием к указанным произведениям Д. Пенника в части раскрытия системы общего права. Апробация результатов работы над диссертацией имеет место в преподавательской деятельности автора исследования при чтении лекций и проведении семинарских занятий по дисциплине «Право интеллектуальной собственности» в Санкт-Петербургском Институте права им. принца П. Г. Ольденбургского.
Структура диссертационного исследования определяется его целями и задачами. Работа состоит из введения, трёх глав, одиннадцати параграфов, заключения и библиографического списка использованных источников.
Теоретические воззрения на природу (основания) личных неимущественных прав автора
Регулятивная ценность частного права прямо пропорциональна той мере, в какой оно сумело, во-первых, отразить, а во-вторых, гармонизировать действительные интересы участников гражданского оборота. Эта мера показывает эффективность, действенность и оправданность частного права. Автор диссертационного исследования солидарен с главной мыслью недавней монографии С. В. Михайлова: объективное право объективно постольку, поскольку объективны лежащие в его основании интересы. «Поэтому в качестве ориентира правового регулирования законодатель должен иметь объективные интересы, а не волевые усилия отдельных социальных субъектов (в том числе государства)...»1.
Таким образом, понятие интереса относится автором работы к категории оснований гражданского права и тем самым выводится за рамки характеристики его содержания2.
Вопрос природе любого права, в конечном счёте, должен сводиться к вопросу о его основаниях — к интересу или потребности, каковые это право призвано защищать: без понимания основания юридическая сущность права никогда не может быть полно раскрыта.
В свете такого подхода сущность правового института выступает как идеальное отражение в правовой материи действительных (а не навязанных извне) интересов участников сложившегося отношения; при этом, как и всякое описание во внешней, по отношению к описываемому явлению, системе понятийных координат, раскрытие сущности субъективного права (описание в юридических терминах социального феномена) предполагает категоризацию, включение в описание указания на некую ячейку понятийной системы, в которой находит место отражение.
Между тем, далеко не всегда юриспруденция или даже цивилистика проявляли готовность говорить о сущности правовых конструкций с точки зрения интереса участников правоотношения. И нет, возможно, области юридического знания в этом смысле более показательной, чем та, которая избрана предметом нашего исследования: именно в научном дискурсе, связанным с авторским правом, и особенно применительно к личным неимущественным правам, чрезвычайно распространены аргументы, которые условно можно именовать юридической метафизикой, ибо речь идёт о доводах, обосновывающих существование реальности на спекулятивных, не связанных с этой реальностью умозаключениях1.
Было бы, однако, ошибкой уклониться от хотя бы краткого обзора этих воззрений в исследовании, призванном проследить генезис авторско-правовой доктрины. Дело в том, что теории, увязывающие авторское право с посторонними соответствующим отношениям детерминантами, оказали настолько сильное влияние на склад юридического мышления в исследуемой области, что сами по себе уже стали основаниями интересующих нас правомочий и продолжают в значительной мере определять позицию законодателя и судов.
Представляется, что всё многообразие теорий, постулирующих необходимость юридического признания личных неимущественных прав автора, по критерию их происхождения распадается на две группы. Теории одной группы, условно говоря, восходят к патерналистскому корню, теории другой группы — к корню инструменталистскому.
Последняя группа теорий, в конечном счёте, несмотря на кратковременный успех в конце XIX — нач. XX веков, не смогла завоевать себе признания в среде юристов; как следствие, влияние её на законодательство и юриспруденцию невелико . Эта традиция — как в континентальной цивилистике, так и в странах общего права, — связывает необходимость охраны личных неимущественных прав с прагматическими установками публичной политики. Сторонники инструменталистской доктрины общего права полагают, что подлинным источником авторского права является простое желание государства поощрить художественное творчество, а также распространение его результатов, т. е. принимается за верное посылка, что несоблюдение неимущественных интересов автора в охране имени, определении момента обнародования и неприкосновенности произведения отрицательно сказалось бы на создании и распространении произведений.
Для континентальных юристов со схожими воззрениями показательна концепция Гербера, сводившего неправомерность контрафакции исключительно к предписаниям уголовного закона. Однако публичный запрет действует там, где имеет место общественный интерес, нуждающийся в охране. Так генерируется особая категория монопольных прав, зиждящихся на публичном основании. Для Клостермана «умственная собственность» — это то же самое, что «регальная» привилегия (Gerechtigkeiten) или промысловые права (Gewerbeberechtigungen). В этом же ряду — воззрения Шефле и Иол-ли, которые видели в авторском праве исключение, вытекающее из позитив-ного права . Французский юрист Роген объединяет эти монопольные права в общую рубрику monopoles de droit privees: их сущность заключается не в возможности пользования предметом права, но в воспрепятствовании пользования им третьими лицами.
Основные черты охраны моральных прав авторов в странах общего права
Основания правомочий, являющихся предметом нашего изучения, также, как и теоретические воззрения на их природу, были подробно рассмотрены в первой главе работы1. Вторая и третья главы диссертационного исследования будет посвящена выявлению содержания личных неимущественных («моральных») прав автора в зарубежных правовых системах.
При этом под содержанием субъективного права мы будем понимать юридически закреплённые возможности управомоченного субъекта правоотношения обеспечить определённое поведение обязанных лиц в целях защиты интереса, воплощённого в данном праве2.
Если в странах континентальной системы объективный интерес участника гражданского правоотношения воплощается в правовой норме, установленной законодательной властью, то в странах общего права, наряду со статутным нормированием общественных отношений, правовое регулирование осуществляется также путём судебного нормотворчества. И хотя норма права, в её классическом понимании как правила поведения, рассчитанного на неопределённый круг лиц и подлежащего неоднократному применению, не вполне есть то, что суды общего права, при разрешении конкретного гражданского спора, конструируют в виде так наз. rule of law3, не подлежит сомнению, что rule of law образует механизм правового воздействия, регулирующий те самые отношения, которые в континентальной системе нормируются с помощью актов «позитивного права». Очевидно при этом, что раскрытие содержания нормы, закрепляющей соответствующее правомочие, будь то акт власти судебной или законодательной, предполагает аналитические усилия юристов по её толкованию, итог которых у них неизбежно бывает неоднороден. Таким образом, исследования в области содержания субъективного права всегда должны включать в себя изучение различных точек зрения. Эта, казалась бы, самоочевидная констатация, уместна здесь по следующим важным соображениям.
Во-первых, при анализе содержания правомочия, бытующего в иной правовой системе (юрисдикции), чем та, к которой, в силу своего образования и опыта, принадлежит автор исследования, эта задача, по-видимому, должна как раз и ограничиваться выявлением наличного толкования, т. е. таких доктрин, которые уже сложились в данной правовой системе, — будь то легальное толкование, судебная интерпретация разбираемого правомочия или суждения, высказанные в научной литературе. Исследователь в такой ситуации должен по мере возможности воздерживаться от попыток предложить собственное толкование права, которое сформировалось и обрело жизнь в чужой по отношению к этому исследователю правовой реальности. Такой подход опирается на известный принцип международного коллизионного права — презумпцию некомпетентности юриста в зарубежной правовой системе. Исходя из этих соображений, автор настоящего исследования будет избегать критики утверждений, которые по характеру своему относятся к внутринациональному правовому дискурсу, касаются анализа, оценки, конструирования тех или иных моделей внутренней правовой реальности.
Во-вторых, вклад академической юриспруденции стран общего права в аналитику, относящуюся к установлению содержания права, несоизмеримо более скромен, чем в странах континентальной системы. Не пытаясь излагать здесь причины этого явления, ограничимся констатацией того, что юридическая наука в странах общего права тяготеет к фундаментальным исследованиям, оставляя прерогативу по толкованию права судебной практике.
Как уже неоднократно отмечалось выше, до конца XX столетия в странах общего права личные неимущественные («моральные») права автора пользовались, в лучшем случае, половинчатым признанием судебной практики. Собственно, института под таким названием ни статутное, ни общее право не знало вовсе; суды изредка прибегали к другим правовым инструментам для защиты соответствующих интересов автора, которые мы намерены рассмотреть отдельно, причём академическая юриспруденция находила такое положение в целом вполне приемлемым1.
Более того, страны общего права сохранили в неприкосновенности правовые механизмы, способные весьма эффективно парализовать попытку художника отстоять (удержать) эти права после отчуждения своих имущест-венных правомочий . Так, вплоть до 1976 г. американские суды следовали одиозной даже для того времени, когда она была произведена на свет, «доктрине Пушмена»3, состоящей в презумпции утраты автором произведения изобразительного искусства всех без исключения прав в отношении такого произведения после отчуждения его материального носителя4. Руководствуясь этой доктриной, суд оставил без удовлетворения иск художника, который требовал удалить слой краски, наложенный ответчиком на ранее заказанные у истца фрески5. Тот же подход предопределил решение не в пользу истца по делу знаменитого авангардиста Александера Кольдера.
Общие положения
В первой главе, в ходе исследования общетеоретических оснований личных неимущественных прав в их континентальной версии, было выявлено единое концептуальное начало континентальных теорий, которое мы характеризовали как патернализм. При этом были выделены две главные линии в континентальных доктринах: первая, восходящая к Гегелю и Колеру, и воспринятая французским дуализмом, и другая — черпающая истоки в философии Канта, которая в конечном счёте получила развитие в германском законодательстве. Именно через французское и германское начало обе линии нашли воплощение в других континентальных системах. Так, принято считать, что дуализм авторского права (дихотомия неотчуждаемых «личных» прав авторов и собственно копирайта) прижился в романской среде, тогда как его монистическая, кантианская трактовка, полагающая все авторские правомочия особой разновидностью личных прав, получила закрепление в законодательствах Северной Европы, а также и Квебека1. В то же время представляется, что данное теоретическое деление является скорее традиционным, и в современных условиях, особенно с учётом гармонизации авторского права в рамках ЕС и построения законодательства стран «третьего мира» на основании другого единого стандарта, а именно «тунисского» модельного закона ЮНЕСКО и ВОИС «Об авторском праве для развивающихся стран», постепенно утрачивает значение. Кроме того, как видно из сказанного, данное деление в большой степени характеризует концепцию и структуру авторского права в целом2, нежели содержательные отличия личных неимущественных прав в той и в другой подсистеме континентальной семьи, которые, безусловно, имеют место, но объясняются в большей степени внутренними особенностями национального права. Что же касается интересующих нас правомочий, то они и во французской, «колеровской» версии, и в кантианской традиции понимаются как личные, неотъемлемые права автора, чьё существование и судьба немыслимы вне личности создателя произведения. Не игнорируя прочих расхождений1, можно сказать, что с этой точки зрения интерпретация моральных прав в обеих подсистемах континентального авторского права выглядит практически тождественной . Тем не менее, фундаментальные концептуальные отличия, предопределяющие не только характер легальных доктрин, но и восприятие исследуемого института правовой мен-тальностью, даже и в этом случае не следует считать незаслуживающими внимания. Поэтому в ходе исследования, предпринятого в этой главе, будут фиксироваться как проявления монистической и дуалистической традиции, так и, в подлежащих случаях, отсутствие их влияния там, где оно, как можно предположить из отправных постулатов обеих теорий, могло бы иметь место. В параграфе втором и третьем первой главы работы были выявлены, охарактеризованы и раскрыты процессы, управляющие тенденциями к постепенному сжатию сферы действия личных неимущественных прав; теперь нам предстоит рассмотреть действие этих причин применительно к отдельным правомочиям в некоторых континентальных системах, что задаёт ещё одну координату контекста предстоящего исследования. «Цитаделью» охраны личных неимущественных прав авторов принято считать Францию. По мнению большинства комментаторов, именно в правовой системе этой страны впервые оформилось юридическое признание стоящих за этими правами интересов, именно французские суды, а затем законодательство внесли наибольший вклад в конструирование моральных прав как самостоятельного института1; наконец, именно Франция, с традиционной точки зрения, предоставляет самую полную защиту неимущественным интересам авторов. Опуская пока за ненужностью, для целей работы, обсуждение корректности некоторых суждений, представляющих французские droits moraux как некое абсолютное табу на неприкосновенность произведения и интересов его автора, мы в то же время полагаем красноречивым подтверждением этого тезиса подход Кассационного суда Франции к решению дела 0 создании цветной версии чёрно-белой киноленты «Асфальтовые джунгли», не санкционированном её создателями, гражданами США. До рассмотрения спора по существу необходимо было разрешить вопрос международного пра ва о подлежащем применению законодательстве, что в свою очередь могло иметь принципиальное значение для исхода дела, т. к. американское законо дательство вообще не признаёт режиссёра «автором». Кассационный суд, од нако, уклонился от выбора коллизионной привязки, воспользовавшись ого воркой о публичном порядке, важным элементом которого, по утверждению суда, является признание Францией моральных прав авторов2. В свете ска занного исследование содержания моральных прав в континентальной сис теме представляется необходимым связывать прежде всего с положениями французского права. Такой подход предопределяется не столько интересом к функционированию правового режима, предоставляющего наиболее высокий стандарт охраны среди прочих национальных подсистем континентального права, сколько высочайшим уровнем развития французской доктрины мо ральных прав, достигнутым, прежде всего усилиями судебной практики. По- видимому, ценность любой сложившейся и устойчивой практики заключает ся, прежде всего, в точности определения содержания права, на котором ос новываются требования истца, и баланса интересов сторон. С этой точки зрения, филигранность и, следовательно, высокая степень предсказуемости положений французского права предпочтительнее для ответчика, нежели нечёткость и шаткость судебных постановлений в юрисдикции, для которой характерен не столь высокий, как во Франции, стандарт охраны моральных прав.
