Содержание к диссертации
Введение
Глава I. История исследования 10
1.1. История изучения 10
1.2. Историография 18
Глава II. Обзор источников. Вопросы хронологии и культурной принадлежности 37
2.1. Вещественные, письменные, изобразительные и фольклорные источники 37
2.2. Морфология и принципы классификации позднесредневековых предметов защитного вооружения 58
Глава III. Источники поступления предметов защитного вооружения в войска кочевников Центральной Азии XV-XVIII вв 61
3.1. Импортное защитное вооружение 62
3.2. Защитное вооружение местного (централыюазиатского) производства 71
Глава IV. Доспех 85
4.1. Панцири (Защита корпуса) 85
4.2. Шлемы и бармицы (защита головы и шеи) 125
4.3. Дополнительные защитные детали и защита конечностей 153
Глава V. Комплекс защитного вооружения 166
5.1. Эволюция комплекса централыюазиатского защитного вооружения XV - первой половины XVIII в 166
5.2. Тактические возможности применения защитного вооружения позднесредневековым населением Центральной Азии 178
Заключение 184
Библиографический список
- Вещественные, письменные, изобразительные и фольклорные источники
- Импортное защитное вооружение
- Панцири (Защита корпуса)
- Эволюция комплекса централыюазиатского защитного вооружения XV - первой половины XVIII в
Введение к работе
Изучение защитного вооружения является важной составляющей в многоаспектном исследовании военного искусства позднесредневековых кочевников, а также изучении материальной культуры древних и средневековых номадов Евразии. Военное дело и вооружение как и его материальная база являются неотъемлемой и существенной составляющей человеческой культуры. В них отражаются и тесно сплетаются самые передовые достижения материальной культуры, науки, техники. Реконструкция комплекса вооружения позволяет судить не только о технологических процессах изготовления самих предметов вооружения, но и о составе войск, тактике, уровне развития военного искусства того или иного этноса прошлого в целом. По уровню развития военного дела вообще и панцирной паноплии в частности можно судить о многих факторах политической, социально-экономической и даже духовной жизни человеческого общества. У многих древних и средневековых народов оружие являлось объектом поклонения. Предметы вооружения одушевлялись, им давали собственные имена, наделяли особыми «чертами характера». Некоторые предметы вооружения, дошедшие до нас, богато орнаментированы, что указывает как на высокий социальный статус их владельцев, так и на ту роль, которая отводилась оружию в древних обществах. Оружие богатырей подробно описывалось в эпических сказаниях и фиксировалось художниками. Панцири, сабли, шлемы и другие предметы вооружения хранились в семьях на протяжении нескольких поколений и передавались по наследству. От качества вооружения зависела жизнь его владельца, поэтому неудивительно, что в период всей эпохи Средневековья оно продолжало оставаться одним из самых востребованных и перспективных товаров. Это предопределило и стремительное развитие оружейного комплекса, и его способность к быстрому внедрению инноваций (новейших технологий и изобретений). Таким образом, роль вооружения распространялась далеко за рамки чисто боевой практики. Следовательно, изучение вооружения и военного дела столь же необходимо и актуально, как и исследование любой другой области человеческой жизнедеятельности (Горбунов В. В., 2003, с. 4).
Комплекс вооружения включает в себя две основные категории: средства защиты (доспех) и средства нападения (оружие). Их противоборство во многом определяло развитие военного искусства.
Данное исследование посвящено изучению защитного вооружения населения Центральной Азии в эпоху позднего Средневековья и Нового времени (XV - первая половина XVIII в.). Актуальность данного направления обусловлена следующими
моментами. В эпоху позднего Средневековья в Центральной Азии происходили важные политические и социально-экономические процессы, существенно изменившие традиционный расклад сил в регионе. С середины XIII в. вся территория Центральной Азии находилась в зоне политического влияния монгольских государственных образований, одно из которых (Юаньская империя) подчинила себе значительные территории, на которых проживало многочисленное земледельческое население. В 1370 г. борьба китайского народа против монгольской оккупации завершилась победой Минской династии. После разгрома юаньских войск в горном проходе Шэньэрюй (уезд Динси, пров. Ганьсу) монголы были изгнаны почти со всей территории Китая, но сохранили политический контроль над собственно монгольскими степями и землями Саяно-Алтая, а так же обширными территориями современного Казахстана, Синцзяна и Восточной Сибири. В жизни кочевых народов региона начался новый исторический этап. Несмотря на политику ряда монгольских правителей, стремившихся сохранить единство монгольского государства, центробежные тенденции привели к расколу некогда единой державы. Уже в середине XVI в. страна была разделена на Южную, Северную (Халха) и Западную (Джунгария) Монголию, каждая из которых проводила самостоятельную внешнюю политику и боролась за гегемонию в Великой степи. Однако судьбы различных регионов и племен Монголии сложились по-разному. В XVII в. сначала Южная Монголия, а затем и Халха вошли в состав Цинской империи, в то время как Джунгария сама стала центром притяжения для народов Восточного Туркестана, Тибета и Южной Сибири. Политическое и военное противостояние Джунгарского ханства и Цинской империи конца XVII - первой половины XVIII в. определило будущее Центральной Азии на столетия вперед. Длительные ожесточенные войны, в которых различные племена централыюазиатских кочевников оказались в разных враждующих лагерях, увеличили спрос на предметы вооружения, предопределили стремительное развитие оружейного комплекса. Именно к этому периоду относится широкое распространение и начало производства ручного огнестрельного оружия и артиллерии в монгольских степях, повлекшие за собой изменение тактики и самого внешнего облика центральноазиатских войн эпохи позднего Средневековья и Нового времени.
Комплекс вооружения позднесредневекового населения Центральной Азии ни разу не становился объектом специального исследования в отечественной и зарубежной историографии. Описания тактики и вооружения позднесредневековых монголов и енисейских кыргызов приводились в ряде общеисторических работ советских и российских исследователей. Практически все они построены на основании анализа русскоязычных письменных источников XVII-XVIII вв. Отдельные элементы защитного и
наступательного вооружения, отнесенные к эпохе позднего Средневековья, рассматривались в контексте военного дела кочевников в обозримый исторический период. Анализ комплекса вооружения в данных работах проводился на узкой источниковой базе, и уровень знаний о нем был явно недостаточен. Таким образом, военное дело и оружейный комплекс центральпоазиатских кочевников XV-XVIII вв. на сегодняшний день является одной из наименее изученных тем в военной истории номадов Евразии. Неудивительно, что в отечественной и зарубежной историографии продолжает бытовать мнение, что период позднего Средневековья в истории азиатских народов -время застоя и деградации оружейного комплекса и военного искусства в целом.
Особый интерес в этой связи представляет панцирная паноплия, являющаяся одним из самых трудоемких элементов в оружейном комплексе центральпоазиатских кочевников. Согласно распространенному в научной литературе мнению, внедрение в традиционный оружейный комплекс огнестрельного оружия привело к быстрому и повсеместному исчезновению панцирного вооружения. Однако в Европе практически полному исчезновению доспеха предшествовал период его стремительного развития, когда мастера-оружейники пытались защитить воина от пуль с помощью увеличения толщины броневого покрытия и повышения качества предметов защитного вооружения (Бехайм В., 1995, с. 120-127). К этому относительно кратковременному периоду относится большая часть шедевров европейских доспешников, создавших уникальные образцы панцирного вооружения, ставших для потомков эталоном средневекового рыцарского панцирного комплекса. Зафиксировать этот процесс на азиатских материалах не представляется возможным в связи с отсутствием специальных работ по центральноазиатскому позднесредневековому доспеху. Отсутствие систематизированных материалов по данной теме также не позволяет датировать предметы вооружения из числа случайных находок и старых музейных коллекций, рассмотреть особенности эволюции панцирного комплекса номадов в заключительный период существования военного искусства кочевников как самостоятельного военно-исторического феномена, оценить вклад позднесредневековых жителей Центральной Азии в развитие военного дела оседлых земледельческих народов на границе Средневековья и Нового времени.
Современное состояние источников по защитному вооружению с территории Центральной Азии позволяет систематизировать материал по периоду XV-XVIII вв. и подвергнуть его научному анализу в необходимом объеме. Такая работа открывает возможности для определения хронологии основных видов и типов позднесредневекового доспеха, выявления в их изготовлении различных этнокультурных традиций, реконструкции состава войск и тактики. Цельное представление о центральноазиатском
позднесредневековом доспехе будет способствовать оценке его роли и места среди комплексов защитного вооружения других территорий и поможет решению многих проблем, связанных с изучением развития защитного вооружения в этих регионах.
Актуальность данного исследования заключается не только в оружиеведческом аспекте. Изучение защитного вооружения кочевников Центральной Азии имеет широкие возможности: уточнение хронологии археологических памятников, выявление основных направлений эволюционного развития защитного вооружения, сравнение вещественных источников с иконографическими и письменными материалами. На основе системного анализа различных видов источников возможна реконструкция панцирных комплексов позднесредневековых кочевников, изучение эволюции защитного вооружения и определение этнокультурных контактов позднесредневекового населения.
Объектом исследования в данной работе является защитное вооружение центральноазиатских кочевников XV - первой половины XVIII вв.
В качестве предмета исследования рассматриваются следующие аспекты: систематизация изучаемых предметов защитного вооружения, выявление основных направлений эволюционных изменений предметов защитного вооружения, реконструкция комплексов защитного вооружения.
Цели и задачи
Основной целью работы является научно-историческая реконструкция комплекса защитного вооружения центральноазиатских кочевников XV — первой половине XVIII вв.
Для достижения поставленной цели предполагается решить следующие рабочие задачи:
Провести обзор работ, посвященных анализу и интерпретации монгольского позднесредневекового доспеха, чтобы оценить степень его изученности.
Рассмотреть и проанализировать источники поступления предметов защитного вооружения в армии центральноазиатских кочевников XV-XVIII вв., а также производственные возможности монгольских государств, по изготовлению предметов защитного вооружения, рассмотреть и оценить уровень оснащенности ими монгольских воинов этого периода.
Осуществить на основе систематизации материала типологию доспеха, выявив хронологические рамки существования конкретных типов, их происхождение и развитие.
Рассмотреть основные этапы эволюции защитной паноплии номадов XV-XVIII вв.
На основе комплексного анализа вещественных, изобразительных и письменных источников реконструировать устройство различных видов защитного вооружения,
тактические возможности их применения и состав войск у населения монгольских государств в XVII - первой половине XVIII вв.
Территориальные рамки работы. В работе использованы материалы, происходящие с территории Центральной Азии и Саяно-Алтая. Под Центральной Азией понимается территория, охватывающая внутриматериковую Азию в пределах современного Китая и Монголии (Гоби, Алашань, Ордос, Джунгарская и Таримская равнины), разделенные или обрамленные высокими хребтами Тянь-Шаня, Куньлуня, Наньшаня, Каракорума, Гандисышаня и др. (Большой энциклопедический словарь», 2002, с. 278). В работе так же привлекаются материалы с территории Южной Сибири, Восточного Туркестана, Тибета и Забайкалья, которые в рассматриваемый период входили в состав монгольских государственных образований Центральной Азии или была связаны с ними теснейшими политическими, социально-экономическими и культурными узами. К анализу центральноазиатского защитного вооружения привлекаются данные по доспеху волжских калмыков XVII в., являвшихся носителями центральноазиатской военной традиции в Восточной Европе.
Хронологические рамки исследования охватывают период с XV до середины XVIII в., который традиционно определяется исследователями как период позднего Средневековья и Нового времени. Выбор нижней границы исследования обусловлен распадом Юаньской империи, изгнанием номадов из Китая в монгольские степи и воссозданием собственно кочевых государственных образований, что уже в начале XV в. повлекло за собой серьезные изменения в материальном производстве кочевников, в том числе и в области производства предметов защитного вооружения. Верхняя граница исследования связана с подчинением Джунгарского ханства Цинской империи и завершением существования военного искусства центральноазиатских кочевников, как самостоятельного исторического феномена.
Исследование построено на анализе нескольких групп источников:
1. Вещественные материалы из погребальных и поселенческих комплексов, случайные находки, а также предметы вооружения из старых оружейных коллекций. В связи со слабой изученностью позднесредневековых археологических памятников предметы вооружения из старых оружейных коллекций играют исключительно важную роль при анализе всего защитного комплекса центральноазиатских кочевников. Надежно датированные и хорошо сохранившиеся предметы защитного вооружения из старых оружейных коллекций являются эталоном при выделении позднесредневековых панцирей, шлемов и дополнительных защитных деталей из числа случайных находок, а в ряде случаев и из археологических памятников. В работе анализируется 542 экз. защитного
вооружения из числа археологических памятников и 219 предметов и элементов защитного вооружения из старых оружейных коллекций.
2. Изобразительные материалы из произведений китайских, маньчжурских, русских и
монгольских мастеров XIV—XIX вв., представлены скульптурами монгольских воинов XIV—
XV вв. из юаньских и минских погребений и иконографическими памятниками XV-ХГХ вв.
3. Данные письменных источников, содержащие сведения по защитному
вооружению кочевых народов Центральной Азии, извлеченные из переводов и
публикаций русских, китайских, среднеазиатских, монгольских нарративных памятников
(Материалы по источникам русско-монгольских отношений (МРМО), 1959, 1996, 2000;
Халха Джирум..., 1965; Их Цааз; 1981; Алтан Тобчи; 1973; Жамцарано Ц. Ж, 1936; Шара
Туджи, 1957; Златкин И. Я., 1983; Владимирцев Б. Я., 2002 и др.)
4. Материалы централыюазиатского средневекового фольклора (Монголо-ойратский
героический эпос, 1923; Козин С. А., 1947; Гребнев Л. В., 1960; Липец Р. С, 1984;
Гесер, 1988; Джангар, 1990; Абай Гэсэр..., 1995; Джангар..., 1999). В качестве аналогий
приводятся материалы среднеазиатского эпоса, в котором, достаточно часто основным
противником выступают западные монголы - «калмаки» (Кобланды-батыр..., 1975;
Манас, 1995).
Методология и методика исследования
Главным методологическим основанием диссертации является системный подход, состоящий в целостном рассмотрении совокупности объектов, при котором выясняется, что их взаимосвязь приводит к появлению новых интегративных свойств системы. Отдельные элементы защитного вооружения, а также панцирные комплексы изучаются как обособленное и развивающееся целое, состоящее из согласованных элементов, каждый из которых обладает способностью к самостоятельному развитию при сохранении целостных характеристик системы. Практическое отражение идей системного подхода — в работах Ю. С. Худякова (1980), А. Н. Кирпичникова (1973), В. В. Горбунова (2003).
Методика обработки источников определялась задачами исследования. На этапе анализа материалов применялись классификационный и типологический методы, метод датированных аналогий, реставрация, верификация и корреляция полученных результатов. В классификационных построениях использованы некоторые принципы и терминологический аппарат, разработанные Г. А. Федоровым-Давыдовым (1966), Ю. С. Худяковым (1980), М. В. Гореликом (1993), В. В. Горбуновым (2003). На этапе реконструкции устройства и применения защитного вооружения задействован комплексный подход, основанный на сопоставлении вещественных, изобразительных,
письменных и фольклорных данных, а также сведениях по сохранившимся этнографическим доспехам и по экспериментальному моделированию защитных средств.
Научная новизна. Впервые в отечественной и зарубежной историографии на основании анализа вещественных, изобразительных, письменных и фольклорных источников реконструирован комплекс защитного вооружения, тактика, роль панцирной конницы в военном искусстве кочевников Центральной Азии XV - первой половины XVIII в. В работе рассмотрены основные этапы эволюции позднесредневекового защитного вооружения номадов, выявлены источники поступления в монгольские степи предметов защитного вооружения и материалов для их изготовления. Впервые представлены научно-исторические реконструкции комплексов защитного вооружения номадов региона в эпоху позднего Средневековья и Нового времени.
Апробация. Основные положения и идеи нашего исследования прошли предварительную апробацию. Они докладывались на конференциях, проходивших в Новосибирске, Барнауле, Омске, Ашхабаде, и были опубликованы в 18 работах.
Научно-теоретическая и практическая значимость исследования. Результаты настоящего исследования могут иметь следующее применение: написание обобщающих трудов по археологии, военной и политической истории Центральной Азии, работ методического и методологического характера; оборудование музейных экспозиций с помощью реконструированных материалов; разработка спецкурсов в русле данной тематики для прочтения в вузах, дальнейшее практическое внедрение разработанной методики для других эпох и культур.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, первая, вторая и третья из которых разделены на два, а четвертая - на три раздела, заключения, библиографического списка. Приложение работы включает 80 иллюстраций, демонстрирующих основные положения и результаты работы.
Вещественные, письменные, изобразительные и фольклорные источники
Вещественные источники представлены археологическими материалами с территориии Монголии и Саяно-Алтая, а также предметами вооружения из старых оружейных коллекций. Археологический материал по интересующей нас теме был получен в ходе раскопок В. В. Радлова, И. П. Кузнецова, А. В. Адрианова, О. Б. Згерского-Струмилло, А. Д. Грача, Ю. С. Худякова, С. Г. Скобелева и др. Эти археологические материалы (значительная часть которых до сих пор не опубликована) хранятся в фондах российских и иностранных музеев. Однако большая часть археологических артефактов представляет собой случайные находки, датированные на основании типологического анализа и сопоставления с надежно датированными предметами вооружения из старых оружейных коллекций. Автором были осмотрены предметы вооружения, хранящиеся в фондах Оружейной Палаты Московского Кремля (ОПМК), Государственном Эрмитаже (ГЭ), Государственном Историческом музее (ГИМ), Красноярском краеведческом музее, Историческом музее г. Енисейск, Краеведческом музее г. Ачинск, Краеведческом музее г. Канска, Минусинском историко-краеведческом музее им. Мартьянова, музеях Китайской Народной республики (КНР) и республики Казахстан (РК).
Отличительной особенностью процесса изучения позднесредневековых панцирных комплексов является относительно небольшое количество предметов вооружения, полученных в ходе целенаправленных археологических раскопок. Большая часть рассматриваемых в работе целых доспехов и их элементов происходит из числа случайных находок (утерянных вещей и кладов), а также из старых оружейных коллекций. Всестороннее изучение вооружения центральноазиатских кочевников XVII-XVIII вв. исключительно по археологическим материалам невозможно в настоящее время и вряд ли будет возможно в будущем. Это обусловлено рядом субъективных и объективных причин. К числу последних относится смена духовной и культурной традиции в Монголии в эпоху позднего Средневековья. В течение XVI-XVII вв. большая часть населения Монголии приняла буддизм в его ламаистской форме. Ламаистский обряд погребения часто мог не предусматривать положения трупа в могилу; умершие оставались на поверхности земли или в скальных пещерах без сопроводительного инвентаря (Борисенко А. Ю., Худяков Ю. С, 2005, с. 115). В эпоху раннего и развитого Средневековья основная масса предметов защитного вооружения происходит из погребений знатных и состоятельных воинов. Учитывая тот факт, что ламаизм был принят в первую очередь представителями централыюазиатской аристократии, вероятность находок предметов защитного вооружения в монгольских погребениях XVII-XVIII вв., даже выполненных в рамках «языческой» традиции, исключительно мала.
Слабо изучены и археологические памятники Центральной Азии и Южной Сибири датируемые XV-XVI вв. Еще в 60-е гг. XX в. российские археологи указывали на слабую изученность позднесредневековых памятников Южной Сибири и Центральной Азии по сравнению с другими историческими периодами. В 1969 г. А. Д. Грач подчеркивал необходимость «преодолеть серьезное отставание в поиске и исследовании погребальных комплексов XI-XVI вв.» на территории Тувы, хотя, по мнению ученого, «это отставание характерно сейчас как для сопредельных с Тувой Алтая, Монголии и Минусинской котловины, так и для более отдаленных территорий» (Грач А. Д., 1969, с. 57). Однако за последующие 30 лет серьезного прорыва в изучении позднесредневековых памятников Сибири и Центральной Азии так и не произошло. Еще в начале 90-х гг. XX в. «изучение поздних археологических памятников (XVII-XVIII вв.) в их связи с конкретными этносами, известными по данным письменных источников, а также поиски позднесредневековых памятников» находились «в самой начальной стадии» (Скобелев С. Г., 1991, с. 141). По мнению исследовавшего позднесредневековые памятники Южной Сибири С. Г. Скобелева, «в настоящее время в археологии юга Средней Сибири (т. е. фактически юга Приенисейского края), как и большинства других территорий Северной Азии, наиболее неизученной исторической эпохой остается время с начала подчинения данного региона власти монгольской империи (XIII в.) и до прихода сюда русских людей (XVII - начало XVIII в.)» (Там же, с. 166). Слабая изученность позднесредневековых памятников региона XV-XVI вв. обусловлена «почти полным отсутствием письменных источников» (для Сибири) и «малым числом раскопанных археологических памятников, уверенно датируемых поздним Средневековьем» (для Сибири и Центральной Азии). В распоряжении исследователей вплоть до последних лет имелись лишь материалы единичных, обычно случайно раскопанных погребальных объектов этого периода. При этом «целенаправленные поиски их для проведения раскопочных работ, предпринятые некоторыми археологами, были малоуспешны в связи с незначительной степенью внешней заметности указанных объектов из-за небольших размеров погребальных сооружений и специфических условий использования особенностей каждой конкретной местности» (Скобелев С. Г., 2000, с. 166). На слабую изученность эпохи позднего Средневековья по материалам археологических раскопок влияет и относительно небольшое количество разведанных позднесредневековых захоронений. Если к началу 90-х гг. XX в. было известно несколько сотен археологических объектов домонгольского времени, то памятники XIV-XVI вв. «исчисляются единицами» (Скобелев С. Г., 1991, с. 141). Резкое сокращение числа захоронений в период позднего Средневековья исследователи связывают с угоном населения с мест традиционного проживания на новые территории в монгольскую эпоху (Там же, с. 141). Исследования позднесредневековых памятников (в первую очередь этнокультурное и хронологическое определение памятников) осложняются наличием на изучаемой территрии смешанного или разноэтнического населения, использовавшего различные погребальные обряды (трупоположение, трупосожжение или трупообожжение, захоронение на деревьях), а также отсутствием предметов, позволяющих точно датировать погребение, например китайских монет (Скобелев С. Г., 2000, с. 166-167).
Импортное защитное вооружение
Под импортом мы понимает поставки защитного вооружения в Монголию из оседлых земледельческих государств, а также народов, проживавших на территориях хотя и входивших в состав центральноазиатских ханств, но проживавших вне границ монгольских степей в других географо-климатических и социально-экономических условиях (народы Восточного Туркестана и жители Северного Алтая).
Основными импортерами железа и железных предметов вооружения в монгольские степи в рассматриваемый период были племена Саяно-Алтая, народы Восточного Туркестана и Средней Азии, а так же китайцы и маньчжуры.
Одним из основных поставщиков железа и железных изделий в Джунгарию и северо-монгольское государство Алтын-ханов в эпоху позднего Средневековья стали племена алтайских шорцев и кыштымы енисейских кыргызов из подтаежных районов Хонгорая. Экспансия монгольских государств на эти земли началась еще в эпоху развитого Средневековья. В начале XIII в. Алтай был включен в состав Великой Монгольской империи, а после ее распада сделался причиной конфликта чагатайских и юаньских монголов. В 1293 г. Саяно-Алтайский регион подвергся нападению юаньских войск под командованием полководца Тутухоя. Вместе с монголами в военной экспедиции принимали участие крупные контингенты кыргызских и кипчакских воинов (Худяков Ю. С, 1997, с. 56). В 1309 г. кипчакские и монгольские воины экспедиционного корпуса Юаньской империи устроили на Алтае военные поселения. В XVI-XVII вв. дань железными изделиями с жителей Саяно-Алтая собирали Алтын-ханы Северной Монголии и обитавшие по Енисею кыргызские князья (Потапов Л. П., 1953, с. 165). По мере ослабления власти потомков чингизидов Алтай «остался в сфере влияния ойратов» (Худяков Ю. С, 1998, с. 123).
Широкая добыча железа на Алтае началась еще в эпоху раннего Средневековья (Потапов Л. П., 1936, с. 102). В эпоху позднего Средневековья сибирские мастера считались искусными плавильщиками железа далеко за пределами своих земель. В начале XVII в. кузнечное дело, «соединенное с умением получать железо из руды» было широко распространено среди жителей Саяно-Алтая (Там же, с. 101). Вместе с тем искусство добычи железа и изготовления из него предметов защитного и наступательного вооружения являлось наряду с охотой главным занятием северных алтайцев (шорцев, челканцев, тубалар), в то время как южные алтайцы (собственно алтайцы и теленгиты) занимались в основном скотоводством (Потапов А. П., 1953, с. 121-123). Несмотря на большую популярность «железного дела» среди шорцев, последние не превратили его в удел узкого круга специалистов-мастеров, а продолжили развивать в качестве домашнего промысла. Обычно кузнецы даже не имели специальных мастерских, а работали непосредственно в юрте (Потапов Л. П., 1936, с. 101), также поступали и оружейники Хонгорая. Плавильные печи «хура» сооружались внутри зимних жилищ, железную руду очень мелко толкли в ступах, а затем небольшими порциями сыпали в небольшое верхнее отверстие печи. Двумя мехами постоянно нагнетали воздух и поддерживали высокую температуру горения. За одну плавку получали до полутора килограммов железа (Бутанаев В. Я., Худяков Ю. С, 2000, с. 160). Подробное описание процесса получения железа жителями Северной Шории оставил И. Г. Георги в своем «Описании народов»: «Плавилье их заведение - едва ли может быть простее. Плавильная печь делается в зимней хижине и состоит в гемисферическом на пядень углубления глинистого пола в избе, у которого находится на одной стороне для действования двумя мехами небольшое отверстие. Яма покрывается круглою горбатою вьюшкою из глины, у которой в самом верху есть отверстие пространством дюйма в два. Когда плавят, то наполняют печь такими мелкими угольями, какие только сквозь отверстие проходить могут, и оные поджигают. А как они совсем разгорятся, то при безпрестанном раздувании мехами бросают попеременно сквозь отверстие в печь то уголье, то по небольшому количеству изтолченной мелко руды. Часа в полтора выходит руды около трех фунтов. Вскрывши печь, очищают они переплавленную руду от огарков биением оной деревянными поленьями. Из выплавленного таким образом железа куют они на каменных наковальнях железными молотами железцы (наконечники. - Л. П.) к стрелам и заступы (мотыги. - Л. /7.); больше же продают невыделанного железа российским кузнецам» (Потапов Л. П., 1936, с. 104). Исследовавший развитие кузнечного дела на Алтае Л. П. Потапов подчеркивает, что отличительной чертой железоделательного производства на этих территориях было использование собственной «сырьевой базы» (Там же, с. 102). Этот факт зафиксировали и русские служилые люди. В наказе кузнецкому воеводе Е. Баскакову от 1622 г. говорится: «А около Кузнецкого острогу на Кондоме и на Брассе (Мрассе. —Л. Б.) реке стоят горы каменные великие и в тех горах емлют кузнецкие ясачные люди каменья, да то каменье разжигают на дровах и разбивают молотами намелко, а разбив, сеют решетом, а просеяв, сыплют понемногу в горн, и в том сливается железо...» (Там же, с. 122). Основные центры по производству железных изделий располагались в верхнем течении р. Томь, Мрасса, Кондома, Бия и среднем течении Енисея (Там же, с. 166). Несмотря на то, что железоделательная промышленность шорцев в техническом отношении «была примитивна и носила домашний характер» (Там же), в силу широкого распространения этого надомного промысла производственные возможности оружейников «Кузнецкой земли» были достаточно велики. Когда в 1657 г. Алтын-хан Лоджан потребовал от своих кондомских кыштымов единовременно «...сделать ему, Лоуджану, 1000 куяков, а на Мрассе б сделали 1000 куяков» современники восприняли это требование со всей серьезностью. Претензии последнего из рода Алтын-ханов, вероятно, основывались на реальных производственных возможностях мастеров Северного Алтая, известных не только жителям централыюазиатского региона, но и русским служилым людям, которые дотошно зафиксировали, что, например, в начале 40-х гг. «ясачные люди кондомские и мрасские приготовили на продажу черным и белым калмыкам больше двух тысяч куяков и шапок железных против того же» (Потапов А. П., 1953, с. 125).
Согласно данным письменных источников, племена Саяно-Алтая продолжали активно плавить железо и в XVIII в. В этот период промыслом славились племена сойонов и бельтиров, кочевавших по р. Абакану и у которых «издревле ведутся кузнецы, которые плавят и куют железо», абинцев (Северная Шория), плавящих «железные руды, которые находят они в поверхности гор слоями или в болотах своих под дерном» и др. (Потапов Л. П., 1936, с. 104).
Широкое распространение железоделательного производства у жителей Саяно-Алтая настолько отличало их от других сибирских племен, что русские землепроходцы назвали их «народом кузнецов», или просто «кузнецами»: «Кузнецы же слывут потому, что ясачные люди государские там... берут и жгут и плавят железо и куют вместо наковален на камени..., а железо кузнецкое и уклад велми добр, лучше свейского железа, и мято железа, аки свинец. Соболями, железом в казну ясак платят» (Там же, с. 103-104). Неудивительно, что политический и военный контроль над жителями Саяно-Алтая в эпоху позднего Средневековья стал рассматриваться монгольскими правителями как один из важнейших приоритетов внешней политики.
Джунгарами использовались различные способы изъятия железной руды и готовых предметов защитного вооружения у местных племен. Самым популярным и малозатратным способом было получение железа и железных изделий через взимание дани («алмана») с вассальных территорий или в ходе торгового обмена. Алтайские шорцы платили «алман» «соболями и железом всяким деланным», южные алтайцы — железом, пушниной и скотом, кумандинцы, тубалары и челканцы уплачивали «алман» «железом и пушниной», кондомчане «железом и кожами красными» (Потапов Л. П., 1953, с. 143). Повышенный интерес джунгар и их соседей к железному сырью из «Кузнецкой земли» был обусловлен высоким качеством металла выплавленного шорцами. По мнению русских служилых людей, «кузнецкое железо» было «лучше свейского» (Потапов Л. П., 1936, с. 104).
Панцири (Защита корпуса)
Основное предназначение панциря заключается в защите корпуса воина. Как минимум панцирь прикрывает его грудь, как максимум — весь корпус включая руки и ноги (Горелик М. В., 1993, с. 32).
В археологических памятниках Центральной Азии XV — первой половины XVIII вв. обнаружено 17 остатков панцирей. Среди старых оружейных коллекций нами зафиксированы семь поздиесредневековых цснтральноазиатских панцирей (пять кольчуг, один пластинчато-нашивной, один кольчато-пластинчатый доспех).
Вещественные остатки панцирей представлены панцирными пластинами (679 экз.) и кольчугами (двенадцать целых панцирей). Сохранность и состав обнаруженных комплексов различны. Преобладают целиком сохранившиеся панцирные пластины, реже фрагменты пластин. В девяти памятниках обнаружены целые пластинчатые и кольчатые панцири. Из двенадцати рассматриваемых в работе кольчуг, девять практически не носят следов повреждения, три кольчуги имеют разрывы на подоле и на нагрудной части.
Изображения 38 центральноазиатских воинов в панцирях в маньчжурской, китайской, монгольской и русской иконографии XV-XIX вв. выполнены в реалистичной манере, что позволяет привлекать их для реконструкции вариантов покроя предметов защитного вооружения эпохи позднего Средневековья и Нового времени.
При системном анализе панцирей нашей серии использовались две классификации: одна - для железных панцирных пластин и колец, вторая — для самих панцирей. Такая методика обусловлена тем, что развитие составляющего единого целого может иметь свои особенности, непосредственно не связанные с общей формой. Так, панцирным пластинам (кольцам кольчуги) как деталям, из которых собирается панцирь, присущи самостоятельные закономерности изменения во времени и пространстве, как правило, не зависящие напрямую от покроя панциря. Это, прежде всего система расположения отверстий в пластинах и их форма, система оформления и кленки колец (Горбунов В. В., 2003, с. 32).
Всего нами учтено 491 экз. пластин и нескольких тысяч колец от десяти пластинчато-нашивных, одного кольчато-пластинчатого и двенадцати кольчатых панцирей. К анализу не привлекались пластины, вшитые в органическую основу центральноазиатского пластинчато-нашивного панциря из ГЭ. Наличие органической подкладки и внешнего тканевого покрытия не позволило провести типологический анализ панцирных пластин этого доспеха. Пластины от панцирей из музеев Северного Китая также не включены в классификацию, так как вопрос о месте их изготовления остается открытым.
Для классификации использовано 434 экз. пластин от десяти пластинчато-нашивных и 57 пластин от кольчато-пластинчатого панцирей. Серию составляют пластины от целых панцирей, их частей, отдельные пластины или фрагменты.
Для системного описания панцирных пластин признаки разбиты на 4 уровня: класс, отдел, группа, тип, вариант. Класс выделяется по материалу изготовления, отдел — по системе соединения пластин (колец) между собой и (или) органической основой (если таковая присутствовала), группа определяет сечение, тип фиксируется формой пластины (кольца) и пропорциями (длиной и шириной), вариант уточняет оформление поверхности пластины (кольца) и наличие дополнительных элементов.
Расположение отверстий и заклепок на поверхности пластины зависело от замысла мастера-оружейника. Особое значение этот факт имеет для панцирей с пластинчато-нашивной (пластинчато-клепаной) системой бронирования. Представляется возможным выделить два основных принципа размещения заклепок на поверхности пластины:
1. Функциональный. Заклепки и отверстия для фиксации пластины и органической основы расположены по всей поверхности пластины. Расположение заклепок и отверстий обусловлено местом, которое занимает пластина в составе панциря, при этом жесткая универсальная фиксация расположения отверстий отсутствует. Дополнительные отверстия и заклепки добавлялись в связи с необходимостью увеличить жесткость соединения пластин между собой и (или) органической основой, а при необходимости уменьшить жесткость соединения - заклепки просто вынимались из гнезд. Как видно на целиком сохранившихся до нашего времени цинских пластинчато-нашивных панцирях, в одном доспехе на пластинах, занимающих одинаковое положение в составе панциря (например, на наплечниках), могло быть разное число заклепок. Вместе с тем необходимо отметить, что в подавляющем большинстве случаев отверстия на таких пластинах располагались не в центре пластины, а по ее периметру.
2. Функционально-декоративный. При данном подходе расположение заклепок и отверстий на поверхности пластины диктуется не только функциональной необходимостью, но и стремлением украсить поверхность панциря, декоративно его оформить. Этот эффект достигался двумя основными способами: декоративным оформлением самой заклепки (фигурные заклепки) и особой системой расположения простых заклепок (фигурно расположенные заклепки).
Фигурные заклепки оформлялись в виде плоских металлических многолучевых прорезных «звезд» или «цветков». Как правило, пластины, оформленные таким образом, фиксировались только одной фигурной заклепкой, расположенной по центру, на углу, реже у края пластины.
Фигурно расположенные заклепки располагались на пластине в виде геометрической фигуры — креста (пять заклепок), ромба (четыре заклепки), круга (пять-девять заклепок). Группы фигурно расположенных заклепок обычно располагались мастерами в центральной части пластины.
Промежуточным вариантом расположения заклепок на поверхности пластины являются группы заклепок, расположенных треугольником. В этом случае в оформлении пластины совмещались как сугубо функциональные, так и декоративные элементы. Пластинами с заклепками, расположенными треугольником обычно бронировали нагрудник и наспинник пластинчато-нашивной кирасы.
Эволюция комплекса централыюазиатского защитного вооружения XV - первой половины XVIII в
Фиксируются по иконографическим материалам XV-XVIII вв. Выгнутые узкие пластины — полосы из железа или твердой кожи - нашивались или приклепывались (рис. 67, 8) к органической основе панциря горизонтально, так, чтобы их верхний (нижний) край немного перекрывал плоскость соседней пластины. Для предохранения пластин от сырости поверх наруча одевался тканевый или кожаный чехол. Иногда он мог иметь декоративные отверстия с вырезным краем, в которых можно было видеть пластинчатое бронирование наруча (рис. 67,5—6, 9).
Класс И. Органические материалы (кожа, ткань) Отдел V. Створчатые наручи из органических материалов с ременным соединением Группа I. Овальные Тип 5. Створчатые наручи из органических материалов, усиленные металлическими накладками
Помимо железных наручей в Центральной Азии и на Дальнем Востоке традиционно использовалась защита рук из органических материалов. Енисейские кыргызы использовали деревянные накладки (Бобров Л. А., 2001, с. 106), воины империи Сун кожаные наручи с металлическими усилителями (Чжун гво гу..., 1990, с. 214, рис. 9-56). В позднем Средневековье у корейцев были популярны наручи из плотной ткани. Они прикрывали руку от локтя одо костяшек» (Асмолов К. В., 2002, с. 22), такие же наручи фиксируются и у маньчжуров XVIII в. (Чжун гво гу..., 1990, с. 275, рис. 12-65). На ряде изображений монгольских и китайских воинов XV-XIX вв. можно предполагать наручи из кожи или плотной толстой ткани, уложенной в несколько рядов. Поверх таких наручей нашивались ряды ламеллярных или ламинарных пластинок или металлических накладок вырезной формы.
Всего выделено: два класса, одна группа, пять отделов и пять типов позднесредневековых централыюазиатских наручей.
Судя по форме одностворчатого наруча из Монголии, форме и особенностям оформления двухстворчатых «калмыцких» (ойратских) наручей из ОПМК, их ковали мастера, работавшие в рамках среднеазиатской традиции, которая, в свою очередь, восходила к переднеазиатским образцам. На это указывает характерная форма наруча (с ровным нижним и полукруглым верхним краем), система соединения створок между собой и кожаной подкладкой, наличие бортика по периметру и желобков на «калмыцких» наручах. Все эти элементы фиксируются на среднеазиатском материале, но практически не известны на Дальнем Востоке. В Средней Азии железные створчатые наручи, иногда снабженные панцирными перчатками (рис. 67, 12-13) и рукавицами, использовались исключительно широко. Их носили воины тяжелой и средней конницы, конные лучники и даже отдельные пехотинцы городского ополчения (Бобров Л. А., Худяков Ю. С, 2002, с. 133, 142). Судя по бухарским и самаркандским миниатюрам XVI-XVII вв. и дошедшим до нас реальным образцам, среднеазиатские наручи состояли из 2-3 пластин, соединенных ремнями или кольчужным плетением (рис. 67, 14-20). Верхняя кромка могла выковываться в форме полукружья или острого угла, выходившего за пределы локтевого сустава, и выполнять и защитную, и декоративную функцию. Поверхность наруча покрывалась гравировкой и желобками (рис. 67,16-19). В целом среднеазиатские наручи почти в точности повторяют формы, существовавшие на Ближнем Востоке, в Северной Африке и Восточной Европе. Связывать появление таких наручей в Монголии следует с влиянием Средней Азии вообще и Кашгарским Моголистаном в частности.
Наручи из органических материалов с нашитыми поверх органической основы металлическими накладками и пластинками, а также ламеллярные и ламинарные наручи мы связываем с дальневосточной традицией системы защиты рук, восходящей к оружейному комплексу Сунского Китая XI в. и чжурчжэньской империи Цзинь XII -начала XIII в. (Бобров Л. А., Худяков Ю. С, 2003 в, с. 169, табл. 1, рис. 7, 9, с. 171, табл. 2, рис. 8). Употребление подобных наручей монгольскими воинами является следствием влияния дальневосточного оружейного комплекса.
В XVII в. створчатые железные наручи среднеазиатского типа вытеснили все остальные виды наручей с территории Западной и Северной Монголии. Возвращение «мягких» наручей в центральноазиатские степи в XVIII в. мы связываем с подчинением этих территорий Цинской империи, воинами и офицерами которой такие наручи продолжали употребляться вплоть до конца XVIII в.
Характерным элементом позднесредневекового центральнеазиатского и дальневосточного доспеха бьши длинные «нарукавники», прикрывавшие руку от плеча до запястья или костяшек пальцев. Позднесредневековые нарукавья из твердых материалов состояли из выпуклых наплечников и ламинарных нарукавников.
В археологических памятниках Центральной Азии остатки нарукавий обнаружены лишь однажды, ряд элементов позднесрсдпевековых нарукавников происходит из частных оружейных коллекций, десятки их изображений встречаются в минской, цинской и среднеазиатской иконографии XV-XVIII вв.
Вещественные остатки позднесрсдпевековых нарукавников представлены полусферическими наплечниками с ребрами жесткости и ламинарными выгнутыми пластинами, прикрывавшими руку от предплечья до локтя или запястья. Рассмотрим каждый из двух элементов в отдельности. 1) Наплечники Класс I. Наплечники, изготовленные из железа Отдел I. Клепаные Группа I. Полусферические Тин 1. Выпуклая железная пластина с ребром жесткости
Вариант 1. Выпуклая железная пластина полусферической формы с вертикальным ребром жесткости, пряжкой и отверстиями для крепления ламинарных нарукавий. Включает два экз. из тайника Ийи-Кулак в Бий-Хемском районе Тувы.
Вариант 2. Выпуклая железная вороненая пластина полусферической формы с вертикальным ребром жесткости, украшенная золотой и серебряной насечкой, изображающей мифического зверя Ци Линя (рис. 65, 8). Наплечник был приобретен исследователем Роджером Фандом и передан на хранение в музей Метрополитен (США) в 1998 г. (LaRocca D., 1999, s. 117).
