Содержание к диссертации
Введение
Глава I Краткий очерк историографии бронзового и раннего железного веков севера Центральной Азии 14
Глава II Физико-географический очерк и некоторые вопросы палеогеографии севера Центральной Азии
1 Физико-географический очерк 69
2 Некоторые вопросы палеогеографии региона в эпохи неолита, бронзы и раннего железа 78
Глава III Культурно-исторические области эпохи раннего металла. Проблемы культурогенеза 90
1 Культурно-исторические области эпохи раннего металла 93
2 Генезис археологических культур эпохи раннего металла 147
Глава IV Культурно-исторические области эпохи бронзы и раннего железа. Проблемы культурогенеза .
1 Культура плиточных могил и хэнтэйская культура 153
2 Культура херексуров и оленных камней 208
3 Генезис археологических культур эпохи бронзы и раннего железа 272
Глава V Палеоэкономика древнего населения севера Центральной Азии эпохи бронзы и раннего железа
1 Палеоэкономика эпохи раннего металла 298
2 Палеоэкономика эпохи бронзы и раннего железа 313
Глава VI Культурно-исторические процессы в северной части Центральной Азии в эпоху бронзы и раннего железа
1 Некоторые аспекты этнокультурной ситуации и исторического развития населения севера Центральной Азии в эпоху раннего металла 343
2 Этнокультурные процессы в Центральной Азии в эпоху поздней бронзы и раннего железа. Древние миграции, причины и последствия 353
Заключение 388
Литература 396
- Некоторые вопросы палеогеографии региона в эпохи неолита, бронзы и раннего железа
- Генезис археологических культур эпохи раннего металла
- Культура херексуров и оленных камней
- Этнокультурные процессы в Центральной Азии в эпоху поздней бронзы и раннего железа. Древние миграции, причины и последствия
Введение к работе
Центральная Азия представляет особый физико-географический и историко- культурный район земного шара. Она характеризуется комплексом специфи ческих, только ей присущих природных особенностей: аридным климатом, высоким гипсометрическим уровнем над мировым океаном, отдаленностью и отгороженностью от него горными хребтами, безраздельным господством степей разных типов и пустынь, наличием рядом с ними таежных массивов и особых структур высотной поясности.
Древние этнические общности, заселявшие бескрайние просторы Центральной Азии, вырабатывали особые формы адаптации к ним, что проявилось, в конечном итоге, в формировании ярких и своеобразных археологиче- ских культур, существовавших на ее территории в разные периоды древней и
средневековой истории. Здесь существовали условия для достаточно раннего появления мотыжно-палочного земледелия и зарождения скотоводства в период развитого неолита (Окладников, Кириллов, 1980, с. 150-153). С переходом к производящему хозяйству в степях Монголии и Южного Забайкалья, вероятно, раньше чем в других районах Евразии, формируется особая форма ведения экономики - кочевое и полукочевое скотоводство. Произошло это еще в бронзовом веке. С тех пор степи Центральной Азии и Южной Сибири стали местом распространения номадических культур и этнических общностей со своей яр- кой и самобытной историей, которые, к тому же, оказывали огромное влияние на ход культурно-исторических процессов в сопредельных районах Евразии, а в ряде случаев и на мировую историю. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить роль хунну в истории стран Древнего мира, Монгольской империи в истории средневековых стран Азии и Европы и т.д. Очевидно, что не менее важную роль играли центральноазиатские скотоводческие племена и в предшествующие исторические эпохи бронзы и раннего железа.
Актуальность темы. Настоящая работа посвящена изучению истории и культуры древнего населения Монголии и Южного Забайкалья эпохи бронзы и раннего железа. Особенно многое в их изучении было сделано во второй половине XX века в результате работ многочисленных экспедиций. Однако, не смотря на достигнутые успехи, многие проблемы бронзового и раннего железного веков севера Центральной Азии все еще остаются недостаточно изученными. Лишь недавно в конце 1980 гг. завершилась дискуссия о датировке хе-рексуров, до сих пор остается неясной хронологическая позиция культуры плиточных могил, а между тем это памятники двух основных археологических культур эпохи бронзы и раннего железа этого региона. По-прежнему дискуссионна проблема оленных камней - одного из основных памятников этих эпох в Центральной Азии и сопредельных районах Южной Сибири.
Показательно, что предпринятые обобщения по бронзовому и раннему железному векам севера Центральной Азии не носили характера акцентированного исследования именно этих эпох. Они либо входили в качестве отдельных частей в работы по гораздо более обширной тематике, либо осуществля t лись на материалах регионально ограниченных областей в пределах Монголии, Забайкалья, Восточного Забайкалья, или же основывались на одном из типов памятников с привлечением материалов других (см. Диков, 1958; Волков, 1967, 1981, 1990; Наваан, 1975; Гришин, 1975, 1981; Кириллов, 1979, 1981; Новгородова, 1989). В каждом конкретном случае тот или иной подход обуславливался задачами и логикой исследования рассматриваемой в работе темы. Но, тем не менее, приходится констатировать, что до сих пор пока нет специального обобщающего исследования по бронзовому и раннему железному векам Монголии и Забайкалья, основанного на материалах обоих регионов с учетом того, что Южное Забайкалье по физико-географическим и культурно-историческим особенностям является составной частью центральноазиатского региона, его северной окраиной. Если в последние десятилетия в области изу чения памятников бронзового и раннего железного веков Саяно-Алтая, Минусинской котловины, Западной Сибири и Казахстана достигнуты значительные успехи, то на их фоне степи Монголии и Забайкалья выглядят наименее изученными. В свете интенсивных и результативных разработок проблем бронзового и раннего железного веков Тувы, Алтая, Хакасии, Западносибирской степи и лесостепи, а также Казахстана все рельефнее обозначилось отставание в изучении этих периодов в Монголии и Забайкалье. Именно данное обстоятельство определяет актуальность настоящего исследования. Сложившаяся ситуация обусловила наше обращение к сформулированной в диссертации теме.
Цели и задачи. За почти трехсотлетнюю историю изучения археологических памятников бронзового и раннего железного веков Монголии и Южного Забайкалья с 30 гг. XVIII в. до начала 90 гг. XX в. был получен значительный объем материалов. Они оказались разбросанными в разного рода изданиях, а многие из них не введены в научный оборот и хранятся в архивах или музеях. Вследствие этого последние остаются неизвестными научной общественности. Поэтому основные цели заключались в сборе материалов исследований памятников Монголии и Южного Забайкалья рассматриваемых эпох по опубликованным и архивным источникам, музейным собраниям, их систематизации и обобщении, создании историко-культурной схемы развития этих областей Центральной Азии в бронзовом и раннем железном веках.
Для реализации поставленных целей ставилось решение следующих задач: 1. Проанализировать историю исследования бронзового и раннего железного веков севера Центральной Азии; 2. Осуществить сбор материалов по теме исследования в архивных и музейных учреждениях России и Монголии, а также по опубликованным данным; 3. Описать археологические культуры Монголии и Южного Забайкалья эпохи бронзы и раннего железа; 4. Рассмотреть вопросы их датировки; 5. Выяснить вопросы генезиса и преемственности культурных образований бронзового и раннего железного веков; 6. Реконструировать палеоэкономику древнего населения севера Центральной Азии этих эпох;
7. Выяснить особенности культурно-исторических процессов в регионе в рассматриваемые исторические периоды.
Территориальные рамки исследования ограничены Северной (Внешней) Монголией и Южным Забайкальем, которые составляют северную часть Центральной Азии. Некоторые исследователи включают в состав Центральной Азии территории Тувы и Горного Алтая. Однако эти области азиатского материка входят в особую физико-географическую область пояса гор Южной Сибири. Вместе с тем ландшафты и экосистемы центральноазиатского типа имеют распространение в некоторых районах этих областей Южной Сибири. В эпохи бронзы и раннего железа в Туве и Горном Алтае развивались яркие и оригинальные культуры южносибирского типа, а некоторые их районы входили в зону распространения центральноазиатских культур, в частности культуры херексуров и оленных камней. Таким образом на территории Тувы и Горного Алтая происходило соприкосновение южносибирских и центральноазиатских культур. По этим причинам в ходе исследования в некоторых случаях для сопоставительных целей привлекались материалы этих областей Южной Сибири.
Особо отметим основополагающее значение южносибирских материалов для создания хронологической периодизации археологических культур центральноазиатского региона. Инвентарь памятников бронзового и раннего железного веков Монголии и Южного Забайкалья находит бесспорные типологические параллели в южносибирских комплексах, что позволяет, опираясь на них, производить корреляцию культур обеих областей азиатского материка. В конечном итоге имеющаяся на сегодняшний день периодизация древних культур Центральной Азии (и не только эпохи бронзы и раннего железа) была создана на основе южносибирской хроностратиграфии археологических материалов.
Хронологические рамки работы охватывают эпоху бронзы и начальный период раннего железного века от рубежа III - II тыс. до раннескифского времени, примерно VIII-VI вв. до н.э. Нижние границы определяются появлением первых изделий из металла - меди и бронзы, а верхние - концом существования культуры плиточных могил и культуры херексуров и оленных камней, которые сформировались в бронзовом веке, а завершили свое развитие в начальном периоде раннего железного века.
Источники исследования. По эпохе раннего металла это материалы по 33 памятникам (могильникам, поселениям, петроглифам, стоянкам гобийских районов Монголии). Они дополняются суммарной характеристикой серии примерно из 100 погребений этого времени из Восточного Забайкалья (Кириллов О. И., 1994; АрМ, № 161). По культуре плиточных могил использованы материалы раскопок около 600 погребений из более 220 могильников. Из них более 70 могил исследовано автором. Использованы сведения по памятникам этой культуры из Внутренней Монголии и предгорий Нань-Шаня. По культуре херексуров использованы данные раскопок 58 херексуров с 33 памятников на территории Монголии и Южного Забайкалья, в т.ч. более 10 херексуров составляют авторские раскопки. У 9 херексуров в 7 пунктах раскапывались поминально-жертвенные сооружения, но насыпи остались неисследованными. Кроме того аккумулированы краткие сведения информационного плана о раскопках еще около 20 херексуров в западных аймаках Монголии. Использо ваны публикации по оленным камням Монголии, Забайкалья, Тувы, Горного Алтая и Синьцзяна, а также петроглифам эпохи бронзы и раннего железа Монголии и Южного Забайкалья. Учтены и случайные находки рассматриваемого времени. Вещественные находки и полевая документация были изучены по архивным материалам, музейным коллекциям в научных, вузовских и музейных учреждениях Москвы, Санкт-Петербурга, Новосибирска, Улан-Батора, Улан-Удэ, Читы, Иркутска, Кяхты , а также по публикациям в разных изданиях (см.
Список литературы и материалы государственных архивных учреждений). В целях проведения сравнительно-исторического анализа использовались материалы одновременных памятников с сопредельных районов Центральной Азии - Прибайкалья, Тувы, Горного Алтая, прилегающих районов Китая.
Методика исследования. В работе были применены как традиционные методы изучения археологических источников, так и точных и естественных наук: формально-типологический, сравнительно-типологический, планиграфи-ческий, статистический, картографический. Использовались данные палеоантропологии, радиоуглеродного датирования, палеозоологические определения материалов раскопок памятников бронзового и раннего железного веков рассматриваемой территории, сведения по палеогеографии Монголии, Южного Забайкалья и прилегающих к ним районов Прибайкалья и Северного Китая.
Научная новизна исследования определяется следующими факторами. В работе впервые в отечественной и зарубежной историографии рассмотрены материалы бронзового и раннего железного веков севера Центральной Азии как единого региона без традиционного разделения на Монголию и Южное Забайкалье. Это позволило преодолеть региональную направленность исследований, которая существенно ограничивала источниковую базу предшествующих работ и препятствовала созданию целостной картины исторического развития северной части Центральной Азии в рассматриваемые эпохи. Созданная достаточно обстоятельная источниковая база позволила дать подробное описание археологических культур и культурных областей (памятники, материальная культура, погребальный обряд, датировка, культурогенез, палеоэко-номика населения) разных ландшафтных зон региона по хронологическим периодам бронзового и раннего железного веков. В результате культурные области Монголии и Южного Забайкалья этих эпох, ранее обозначенные на уровне предположений или описанные в общих чертах, получили подробную характеристику. В конечном итоге была предложена реконструкция культурно-исторической ситуации в северной части Центральной Азии по хронологи ческим периодам эпохи раннего металла, бронзового и раннего железного веков. В результате использования системного подхода, предусматривающего взаимосвязь исторической ситуации с уровнем развития экономики, демографической обстановкой и состоянием окружающей природной среды, были прослежены изменения в ней во времени и пространстве, выявлены причины и охарактеризовано содержание происходивших культурно-исторических процессов.
В работе предложены новые варианты и уточнения относительной и абсолютной датировки памятников бронзового и раннего железного веков северной части Центральной Азии (погребений эпохи раннего металла, плиточных могил, херексуров, оленных камней монголо-забайкальского типа, памятников горно-таежных областей региона). Рассмотрены дискуссионные вопросы культурно-хронологического соотношения погребений дворцовского типа и плиточных могил восточной культурной области, херексуров и памятников мон-гун-тайгинского типа западной культурной области севера Центральной Азии. Сделан вывод о принадлежность первых к культуре плиточных могил, а последних - к культуре херексуров.
На основе сравнительного анализа палеоэкономики населения эпохи раннего металла и позднего бронзового века, привлечения данных палеогеографии обосновывается возможность формирования подвижных форм скотоводства (кочевого и полукочевого) в степях Монголии и Южного Забайкалья в период развитой бронзы. Изменения в хозяйственной сфере могли привести к смене культур эпохи раннего металла культурами скотоводческого типа - плиточных могил и херексуров.
Картографирование ареалов плиточных могил и херексуров выявило факт обоюдных крупномасштабных миграций населения позднебронзовых культур на территории друг друга. Авторские раскопки серии наложений кладок плиточных могил, херексуров и курганов саяно-алтайского типа на могильниках Улзыт VI, Баин-Улан II, Старая Капчеранка I, Тэмэ-хад II, Жаргаланта позволили обосновать сосуществование их носителей в пределах контактной зоны на территории Центральной, Северной Монголии и Южной Бурятии. Были намечены этапы взаимоотношений местного и пришлого населения - открытого противостояния, нормализации отношений и этнического смешения. Приведены дополнительные аргументы в пользу принадлежности оленных камней монголо-забайкальского типа к культуре херексуров, выяснены причины и характер их вторичного использования носителями культуры плиточных могил в начальный период вторжения населения культуры херексуров на их территорию, когда взаимоотношения местного и пришлого населения были откровенно враждебными.
Выдвинуто положение о постепенном плавном переходе от бронзового к раннему железному веку в степях Монголии и Южного Забайкалья, когда изменения происходили в рамках культуры позднего бронзового века. Наиболее ярко это проявилось в материалах плиточных могил. Очень своеобразной культурно-исторической эволюцией отличались памятники обитателей горнотаежных районов Хэнтэй-Чикойского нагорья, где на протяжении эпохи бронзы и, по-видимому, всего периода раннего железного века развивалась одна археологическая культура, которую можно назвать хэнтэйской.
В целом результаты проведенного исследования позволили достаточно подробно и обстоятельно охарактеризовать культурно-историческую ситуацию на севере Центральной Азии на заре бронзового века и выявили принципиально новую историческую и этнокультурную ситуацию в эпоху поздней бронзы и раннего железа. Выработана концепция развития и смены культур на протяжении бронзового и начального периода раннего железного веков в пределах рассматриваемого региона, выявлены общие и особенные для разных районов региона тенденции культурно-исторического развития их населения.
Практическая ценность. Материалы и выводы исследования могут быть использованы при написании обобщающих работ по археологии Центральной Азии и сопредельных территорий, энциклопедий, учебников и учебных пособий, научно-популярных изданий, чтении специальных курсов по археологии и древней истории Монголии и Забайкалья, Южной Сибири, создании музей ных экспозиций, каталогизации музейных коллекций, паспортизации археологических памятников, создании свода памятников истории и культуры Бурятии, Читинской области и Монголии. В частности они используются автором и его коллегами в учебном процессе в вузах Улан-Удэ, Иркутска, Читы и Улан-Батора (Монголия), нашли отражение в «Энциклопедии Читинской области» (Энциклопедия Читинской области, 2000, с. 138-140), «Историко-культурном атласе Бурятии» (Историко-культурный атлас Бурятии, 2001, с. 102-111), специальном выпуске-приложении «Сокровища культуры Бурятии» к журналу «Наследие народов Российской Федерации» (Сокровища культуры Бурятии, 2002, с. 25-29) и других изданиях.
Апробация основных положений диссертации осуществлялась на международных, всероссийских и региональных конференциях в Иркутске, Улан-Удэ, Барнауле, Омске, Новосибирске, Санкт-Петербурге в 1986-2002 гг. Результаты исследования опубликованы автором в двух монографиях, «Историко-культурном атласе Бурятии» и более чем 40 других научных работах.
Структура работы. Цели и задачи, поставленные в диссертации, предопредели ее структуру. Она состоит из введения, шести глав, заключения, списков литературы, материалов государственных архивных учреждений Российской Федерации и Монголии, сокращений и альбома иллюстраций. Первая глава, посвященная историографии бронзового и раннего железного веков Центральной Азии, позволила подвести итоги исследованиям нескольких поколений отечественных и зарубежных специалистов по заявленной теме, определить достоинства и выявить существующие недостатки в ее изучении, наметить стратегию реализации поставленных задач. Вторая глава, включающая физико-географическую характеристику и палеогеографический очерк севера Центральной Азии, была необходима для понимания природных особенностей среды обитания древнего населения эпохи бронзы и раннего железа и обоснования особенностей хозяйственно-культурного типа носителей археологических культур Центральной Азии. Не требует комментариев общеизвестный факт огромного влияния окружающей среды на формирование форм ведения
хозяйства, особенностей материальной и духовной культуры и другие стороны
жизни древних обществ. Третья и четвертая главы были уделены характеристике археологических памятников, культур и культурных областей, определению их места во времени и пространстве, проблемам генезиса - как основополагающим частям процедуры любого археологического исследования. Пятая глава была посвящена реконструкции палеоэкономики древнего населения севера Центральной Азии эпохи бронзы и раннего железа. В конечном итоге проведенный автором анализ позволил осуществить в шестой главе реконструкцию культурно-исторических и этнокультурных процессов, происходивших на территории Монголии и Южного Забайкалья на протяжении бронзового и раннего железного веков.
Некоторые вопросы палеогеографии региона в эпохи неолита, бронзы и раннего железа
Современные ландшафтно-климатические условия Центральной Азии сложились в ходе изменений в природе, происходивших на протяжении голоценово-го времени. Однако палеогеография голоцена севера Центральной Азии до недавнего времени представляла белое пятно на палеогеографической карте Евразии. Лишь с середины 1970 гг., когда появились первые специальные работы палеогеографического характера по голоцену Монголии, ситуация начала изменяться, однако объемы проведенных работ все еще незначительны. Они могут быть дополнены материалами по палеогеографии прилегающих районов Забайкалья и особенно Прибайкалья, где в 1980-90 гг. работы в этом направлении носили систематический характер.
Реконструкции растительности, истории степных экосистем, ландшафтно-климатических изменений Монголии голоценового времени посвящены работы П. Б. Виппера, Н. И. Дорофеюк, Е. П. Метельцевой, В. Т. Соколовской, К. С. Шулия, Л. В. Голубевой, Л. Г. Динесман, Н. К. Киселевой, А. В. Князева. Они проводились на основе комплексного исследования донных осадков пресных озер, погребенных почв, изучения долговременных убежищ млекопитающих и привлечения археологических данных. Благодаря им намечены общие контуры климатических изменений на территории Монголии на протяжении голоцена (Виппер и др., 1976, 1978, 1981, 1989; Динесман и др., 1989; Го-лубева, 1976; 1978). Однако, как отмечают сами исследователи, вырисовывающаяся картина динамики климата нуждается в подтверждении более обширным материалом и поэтому не может претендовать на абсолютную точность (Динесман и др., 1989, с. 199; Виппер и др., 1989, с. 160). Тем не менее полученные результаты нашли отклик у специалистов и используются при разработке общих проблем голоцена Евразии (Хотинский, 1989).
Хронологически конец неолита, эпоха бронзы и раннего железа (III тыс.-III в. до н.э.) совпадают с суббореальным и началом субатлантического периодов голоцена, концом среднего и первой половиной верхнего его периодов. По мнению П. Б. Виппера, Н. И. Дорофеюк, Е. П. Метельцевой, В. Т. Соколовской среднеголоценовое время (8000 - 4000 л.т.н.) в Монголии характеризуется прохладным и наиболее влажным на протяжении голоцена климатом. В это время происходит обводнение озер, затопление их берегов. В горах Центральной Монголии в Хангае начинается быстрое распространение лесов, захватывающих площади, ранее покрытые злаковыми степями. Лесные ландшафты приобретают таежный характер. В ландшафтном отношении господствуют горные лесостепи. В Монгольском Алтае на северных склонах увеличивается облесенность. В ландшафтах господствуют полынно-злаковые степи. На северо-востоке Монголии широко распространяются сосново-лиственничные леса с примесью ели и пихты в горах Хэнтэя, а в долину р. Улдза с востока проникает дуб. Даже безлесные ныне территории равнин Восточной Монголии в то время могли быть, по их мнению, в значительной степени облесены. Степи Монголии носили луговой характер. В котловине Больших озер пустыни сменяются полупустынями, увеличивается остепненность. Таким образом на этот период приходится климатический оптимум голоцена в Монголии (Виппер и др., 1989, с. 164-165; 1978, с. 21-22; 1981).
Л. Г. Динесман приводит более детальные сведения о климате среднего голоцена в Монголии. По его мнению первая его половина была сухой (8 -примерно 6 тыс. л.т.н.), а начало и середина второй половины (6150 - 4400 л.т.н.) атлантического периода были повышенно влажными. Конец атлантического периода был сухим и теплым. Конец же III тыс. и начало II тыс. до н.э. характеризовались сухим холодным климатом (Динесман и др., 1989, с. 198-199, рис. 1.7). Интересны данные о формировании погребенных черноземо-видных почв в ныне засушливых районах Восточной Монголии. Возраст их по радиоуглероду составил 6150±70 - 5350±130 л.т.н. и 5290±300 - 4450±120 л.т.н. (Динесман и др., 1989, с. 194). Абсолютные датировки этих почв указывают на их неолитический по археологической периодизации возраст. В Го-бийском Алтае на равнине Гурван-Сайхана нижняя погребенная почва 4713±114 л.т.н. была перекрыта песчано-щебнистым оглиненным наносом. На склоне Халга-Улы еще одна почва с хорошо развитым, гумусовым горизонтом была погребена 3570±167 л.т.н. (Динесман и др., 1989, с. 196-197). Нижняя почва Гурван-Сайхана и теоретически почва Халга-Улы могут также датироваться неолитическим временем.
Установленное специалистами естественных наук время наибольшего увлажнения климата в Монголии в период среднего голоцена имеет большое значение для изучения некоторых сторон хозяйственной жизни неолитического населения Центральной Азии и датировки развеянных стоянок этой эпохи. Еще в конце 1940 - середине 60 гг. А. П. Окладников, В. В. Волков, А. П. Де-ревянко и другие археологи, основываясь на стратиграфических наблюдениях над характером залегания погребенных почв, расположении многих поселений эпохи неолита - ранней бронзы по берегам высохших рек и озер и находках орудий труда земледельческого характера на стоянках гобийской зоны и отчасти Восточной Монголии, высказывали предположения о более влажном климате в ныне засушливых районах страны в эти периоды, что способствовало раннему зарождению здесь земледелия (Окладников, 1951 а, 1962; Окладников, Деревянко, 1970; Волков, 1967; Деревянко, Окладников, 1969; Дорж, 1971; Новгородова, 1989). Эти наблюдения археологов ныне перешли, благодаря исследованиям палеогеографического характера, в твердо установленный факт. Вместе с тем палеогеографические датировки позволяют определять возраст многих стоянок Южной и Восточной Монголии с инвентарем земледельческого характера в хорошо гумусированных слоях среднеголоценовым периодом, соответствующим времени развитого неолита. В Монголии граница между средним и верхним голоценом проходит около 4000 л.т.н. (Виппер и др., 1989, с. 165; Динесман и др., 1989, с. 198-199, рис.1.7). Таким образом, эпоха бронзы и раннего железа приходится на субборе альный период. По мнению П. Б. Виппера, Н. И. Дорофеюк, Е. П. Метельце-вой, В. Т. Соколовской верхнеголоценовое время не поддается четкой дифференциации ввиду сложности и неоднородности изменений природной среды, однако в целом характеризуется усилением континентальности климата. Причем направленность этого процесса сохраняется на протяжении последних 4000 лет вплоть до наших дней (Виппер и др., 1989, с. 165-166).
Генезис археологических культур эпохи раннего металла
Вопросы генезиса археологических культур Монголии и Южного Забайкалья эпохи раннего металла уже привлекали внимание исследователей. Данный аспект наиболее разработан относительно восточных районов северной части Центральной Азии. Здесь достаточно хорошо изучены памятники предшествующей неолитической эпохи. Это позволило исследователям аргументировано рассмотреть вопросы генезиса культурных традиций, памятники которых мы предложили объединить в селенгинско-даурскую и хэнтэйскую культуры. И. И. Кириллов и О. И. Кириллов связывают происхождение памятников эпохи раннего металла степных районов Восточного Забайкалья с памятниками предшествующей неолитической эпохи. Об этом свидетельствует преемственность в обработке камня и производстве из него различного инвентаря, в изготовлении керамики, погребальном обряде (Кириллов, 1979, с. 48-49; 1981, с. 33; Кириллов О.И., 1994, с. 9).
Происхождение культуры населения Хэнтэй-Чикойского нагорья ранне-бронзового времени, по мнению Л. В. Семиной, связано с культурой населения эпохи неолита. После анализа всей совокупности имеющихся материалов она сформулировала итоговый вывод следующим образом. «Прослеживаются устойчивые компоненты этой культуры, переходящие от этапа к этапу на протяжении всего неолита-бронзы. Традиционные компоненты культуры проявляются в технологии расщепления и обработки камня, орудийном наборе, керамическом производстве, основных видах хозяйственной деятельности» (Семина, 1986, с. 13). В неолитическую эпоху уходит и происхождение монголоидного антропологического типа населения эпохи бронзы (Алексеев и др., 1987, с. 226; Гохман, 1980, с. 20, 23; Тумэн, 1985, с. 4). Таким образом для памятников восточных культурных областей времени раннего металла (как степных, так и таежных районов) прослеживается их преемственность с памятниками предшествующего неолитического времени. Таким образом можно отметить местное автохтонное происхождение селенгинско-даурской и хэнтэйской культур. Это предполагает стабильность общей этнокультурной ситуации на востоке Центральной Азии в периоды позднего неолита и вступления южноза байкальско-монгольского населения в эпоху металла.
Совершенно иная ситуация сложилась в западных районах севера Центральной Азии. Если об энеолите Западной Монголии в нашем распоряжении имеется определенный объем материалов, то предшествующее ему время неолита нам почти неизвестно. В силу этого весьма сложно судить и о происхождении монгольского варианта афанасьевской культуры. Традиционно принято считать, что афанасьевская культура Южной Сибири своим происхождением связана с миграцией древнеямного населения из степей Восточной Европы. Эта точка зрения была сформулирована А. П. Окладниковым и СВ. Киселевым, более подробно обоснована Э. Б. Вадецкой, С. В. Цыбом и наиболее детально проработана А. В. Фрибусом (Окладников, 1941; Киселев, 1949; Вадец-кая, 1979; Цыб, 1980; 1984, с. 15-16; Фрибус, 1998, с. 19-25). Развивая эту гипотезу, В. А. Семенов предположил, что пришлое население могло проникнуть еще далее на восток в Туву и Монголию (Семенов, 1987, 1993): Несколько позже Д. Г. Савинов в рамках той же миграционной теории высказал предположение о возможности проникновения афанасьевцев в Туву и Монголию более южным путем по северным предгорьям горных систем Центральной Азии (Савинов, 1994 а, с. 135).
По иному обосновал направление миграционной гипотезы Ю. Ф. Кирю-шин. Он в качестве исходной территории, общей как для древнеямного населения Европы, так и афанасьевского населения Южной Сибири, предложил считать один из районов древних цивилизаций Ближнего Востока. Оттуда одна группа могла мигрировать в северо-западном направлении в южнорусские степи, а вторая на северо-восток в районы Алтая и Южной Сибири (Кирюшин Ю. Ф., Кирюшин А.Ю., 1997, с. 63-64). Однако для обоснования такого аспекта миграционной гипотезы необходимо выявить исходный район в области распространения древних цивилизаций Ближнего Востока, в котором комплекс черт афанасьевской и древнеямной культур был бы представлен в памятниках более раннего или хотя бы синхронного времени, т.е. V-IV тыс. до н.э.
Гипотезу о среднеазиатском происхождении древнеямной и афанасьевской культур в результате переселения древнего иранского народа туров из Юго-Восточного Прикаспия, с одной стороны, в южнорусские степи, а с другой - в Южную Сибирь и далее в Монголию высказал И. Н. Хлопин. Для ее обоснования он привел ряд археологических материалов, сведения из письменных источников, данные лингвистики, топонимики (Хлопин, 1999). Гипотеза И. Н. Хлопина безусловно заслуживает внимания, но начало движения туров он датирует временем около середины III тыс. до н.э. (Хлопин, 1999, с. 76), в то время как начало существования афанасьевской культуры в Южной Сибири определяется временем не позже конца IV тыс. до н.э.
Противоположную миграционной теории гипотезу высказал В. И. Молодий. Опираясь на стратифицированные слои стоянки Тоора-Даш в Саянском каньоне Енисея в Туве, где афанасьевский слой генетически был, по его мнению, связан с неолитическим, некоторые особенности изготовления и орнаментации керамики, каменной индустрии, а также некоторые общие положения, он высказал гипотезу о местном автохтонном происхождении афанасьевской культуры в Центральной Азии - в северной части территории Монголии и Туве. Ее формирование происходило на основе местной неолитической культуры. Из Центральной Азии афанасьевцы двумя потоками продвинулись на север в Горный Алтай и Минусинскую котловину, в результате чего сложилось два локальных варианта: восточный - минусинский и западный - горноалтайский (Молодин, 1992, с. 27; 2002, с. 118-124; Деревянко и др., 1994, с. 7; Molodin, 2001, s. 18-22). Причины сходства отдельных черт инвентаря и погребальной обрядности афанасьевской и древнеямной культур В. И. Молодин видит в их конвергентном развитии у культур эпохи раннего металла на обширных пространствах от восточноевропейских степей до Южной и Западной Сибири (Молодин, 2002, с. 121-122).
Какая из существующих гипотез о происхождении афанасьевской культуры в Центральной Азии окажется правомерной, покажут будущие исследования неолита на обширных пространствах Западной Монголии и Восточного Туркестана. Пока же ни одна из гипотез не имеет под собой неоспоримых аргументов. В связи с этим отметим, что очень осторожно к проблеме происхождения афанасьевской культуры относился М. П. Грязнов. По его мнению она может быть успешно решена лишь при рассмотрении всей совокупности вопросов сложения и развития степных скотоводческих культур энеолитического времени от Южной Сибири до степей Восточной Европы (Грязнов, 1999, с. 51 -54), с чем нельзя не согласиться.
Культура херексуров и оленных камней
Ее характеризуют памятники культуры херексуров и оленных камней (рис. 3, 6). Прежде чем перейти к ее характеристике, хотелось бы оговорить обстоятельства, которые в последующем могут вызвать недопонимание. Первое касается вопроса о том, какие археологические памятники мы понимаем под названием «херексуры». Еще Г. И. Боровко в середине 1920-х гг. отметил, что монголы термином «хиргис-ур» (киргизские могилы), звучащим в русском произношении как «херексур», называют все типы каменных насыпей: 1) могилы с оградами из поставленных на ребро каменных плит; 2) курганы с каменными насыпями; 3) могилы «с центральной каменной кучей и каменными же выкладками вокруг них, состоящих из обрамления в виде квадрата или круга и системы отдельных каменных куч и других сооружений». Исходя из разнохарактерности и явной разновременности всех трех групп погребальных памятников, он предложил назвать первые «плиточными погребениями», вторые - курганами, а за третьей группой памятников оставить название «херексур» (Боровко, 1927, с. 54-55). С тех пор установилась точка зрения, что херексуры - это памятники сложной конструкции, состоящие из каменной курганной насыпи, заключенной в ограду разных форм (в виде круга, квадрата, прямоугольника, трапеции), и поминально-жертвенных сооружений, расположенных вокруг ограды. У некоторых херек-суров центральная насыпь соединяется с оградой каменными вымостками, дорожками и т.д. (типы раскопанных херексуров см. на рис. 98). Иногда под хе-рексурами понимают только те каменные курганы с оградами, у которых насыпь и ограда соединены различного рода перемычками и вымостками, что не совсем соответствует действительности.
Второе обстоятельство касается вопроса о связи херексуров и оленных камней. Как и ряд других исследователей - В. В. Волков, Э. А. Новгородова, Ю. С. Худяков, Д. Г. Савинов и др., мы признаем наличие между этими памятниками самых непосредственных связей. При этом с культурой населения, оставившего херексуры, с нашей точки зрения, могут быть соотнесены оленные камни монголо-забайкальского типа (Цыбиктаров, Данилов, 2000). Принципиален и очень важен вопрос о датировке культуры, к которой относятся херексуры, о чем подробно будет сказано ниже. Мы будем пользоваться для обозначения культуры, с которой связаны эти памятники, термином «культура хе рексуров и оленных камней» или, для удобства, его сокращенным вариантом «культура херексуров». Данное название предложено Ю. С. Худяковым (Худяков, 1987, с. 156). Нам представляется, что оно хорошо отражает специфику культуры, поэтому нет оснований вводить другое наименование. Вместе с тем, как станет понятно из последующего изложения, нами внесены определенные корректировки в ее содержание.
Характеристика культуры херексуров представлена по материалам раскопок 58 объектов с 33 памятников на территории Монголии и Южного Забайкалья. Еще у 9 херексуров в 7 пунктах раскапывались поминально-жертвенные сооружения. Это раскопки Ю. Д. Талько-Грынцевича, Г. И. Боровко, Г. П. Со-сновского, Д. Д. Букинича, СВ. Киселева, А. П. Окладникова, X. Пэрлээ, Ц. Доржсурена, И. А. Ефремова, В. В. Волкова, М. В. Константинова, А. Д. Цы-биктарова, П. Б. Коновалова, Д. Наваана, С. В. Данилова. Д. Эрдэнэбаатара, И. Торбата, У. Эрдэнэбата, Ч. Амартувшина, 3. Батсайхана, Л. Билэгта. Кроме того имеются краткие сведения о раскопках еще около 20 херексуров в западных аймаках Монголии. Источниковая база по оленным камням в настоящее время благодаря, прежде всего, монографии В. В. Волкова представлена, сравнительно с херексурами, гораздо обстоятельней и полней. Результаты раскопок херексуров на территории Тувы и Горного Алтая привлекаются в качестве сопоставительных материалов.
Территория распространения. Херексуры имеют очень широкое территориальное распространение. Они протянулись как бы огромной дугой от Алтая через Туву и Северо-Западную Монголию до Южной Бурятии и Восточной Монголии (рис. 3). Ареал их распространения представляется в следующих границах. Крайние западные его пределы находятся в горах Монгольского и Российского Алтая (Волков, 1967, 1981; Кубарев, 1979; Новгородова, 1989). Херексуры известны во всех районах Тувы, за исключением горнотаежной Тоджи (Грач, 1960, 1960 а, 1980; Кызласов, 1958, 1979; Маннай-оол, 1970 и др.). Судя по находкам оленных камней монголо-забайкальского типа в китайской части Монгольского Алтая в уездах Цинхэ и Фуюнь (Варенов, 1998, с. 66 67, рис. 4 - /, 2) в ареал распространения херексуров на западе следует включить, видимо, и эти районы Китая. Есть упоминания о наличии курганов с кольцевой и квадратной оградой в Восточном Казахстане и Киргизии (Адрианов, 1916, с. 49). По данным 3. С. Самашева в Восточном Казахстане известны находки оленных камней монголо-забайкальского типа (Савинов, 1994, с. 47-48). Возможно, что некоторые районы Восточного Казахстана вошли в ареал культуры херексуров во время наибольшего распространения её носителей в западном направлении от Монголии в конце бронзового века.
Крайние восточные пределы распространения херексуров в Южном Забайкалье находятся на границе Бурятии и Читинской области в Альбитуе и Нарыне в бассейне среднего течения р. Чикоя (Филимонова и др., 1990, с. 185; Дробушенко, Мамкин, 2000, с. 99). В степных же районах юга Читинской области, в отличие от Южной Бурятии, они неизвестны. В Монголии, по данным Н. Сэр-Оджава, А. П. Окладникова и В. Е. Ларичева, самыми восточными пунктами местонахождения херексуров являются местность Хангаин Цаган-нур Аржалгалант сомона (Сэр-Оджав, 1964, с. 99) и безымянная местность в 70 км от железнодорожного переезда на пути из Соловьевска в Чойбалсан в Восточном аймаке (Окладников, Ларичев, 1969, е. 111). Однако в публикациях отсутствуют описания курганов. Поэтому нет уверенности в том, что их авторы имеют в виду именно херексуры, а не вообще каменные курганы, которые могут и не иметь к ним отношения. Более точные сведения дают материалы недавних исследований монгольско-корейской экспедиции в Восточной Монголии. На плане могильника в местности Устын амны Цэнхэр манд ал сомона в Хэнтэйском аймаке, где ее участники раскопали плиточную могилу, был зафиксирован херексур с круглой оградой вместе с несколькими плиточными могилами (Монгол-солонгосын эрдэмтднийн хамтарсан ..., 1993, рис. 1, 2). По-видимому, это местонахождение относится к одному из крайних восточных пунктов распространения памятников данного типа.
Этнокультурные процессы в Центральной Азии в эпоху поздней бронзы и раннего железа. Древние миграции, причины и последствия
К эпохе поздней бронзы в этнокультурной ситуации на территории севера Центральной Азии происходят существенные изменения (рис. 2, 3, 5, 6). Во-первых, к этому времени в степной и лесостепной зонах сформировались две совершенно новые археологические культуры. Место селенгинско-даурской культуры в восточной части Монголии и в Южном Забайкалье заняла культура плиточных могил, а на территории монгольского варианта афанасьевской общности в западной части Монголии распространилась культура херексуров. В южных гобийских районах Монголии пока не выявлено каких-либо оригинальных археологических памятников времени развитой - поздней бронзы и раннего железа, которые свидетельствовали бы о сохранении культурного своеобразия ее населения, характерного для эпохи раннего металла. Однако там известны плиточные могилы, а чуть севернее Гоби в Баян-Хонгорском аймаке - херексуры. Таким образом восточная часть южной культурной зоны предшествующей эпохи скорее всего вошла в область распространения памятников культуры плиточных могил, а западная ее часть, возможно, в зону распространения памятников культуры херексуров. Это указывает, вероятно, на то, что население рассматриваемой части Центральной Азии утратило своеобразие культурного облика, подвергшись воздействию со стороны населения степных культур, или вообще по каким-то причинам покинуло места своего обитания. Лишь таежные районы Хэнтэй-Чикойского нагорья были заселены, как и в период ранней бронзы, носителями хэнтэйской культуры.
Во-вторых, если в предшествующее время территориальные границы культурных областей отличались стабильностью и нигде не накладывались друг на друга, то в эпоху поздней бронзы и начала раннего железа образовались большие контактные зоны, в пределах которых сосуществовали этнические группы степного населения культуры плиточных могил и культуры херексуров. Вместе с тем обе культуры датируются одним и тем же временем. Поэтому наложение их ареалов может означать только одно - в это время происходят взаимные миграции населения обеих культур на территорию друг друга. В результате такого «встречного» движения образуется огромная контактная зона. Она протянулась почти на 1300 км с востока на запад и около 600 км с севера на юг, включая всю Центральную Монголию, часть Восточной и Западной Монголии, все степные и лесостепные районы Южной Бурятии, заходя в юго-западную часть Читинской области (рис. 3). Отдельные херексуры известны в Восточном аймаке Монголии, а редкие плиточные могилы распространены западнее Котловины Больших озер на западе Монголии в Баян-Улэгэйском аймаке почти на границе с Юго-Восточным Алтаем. Территориальные рамки контактной зоны обеих степных культур бронзового века Центральной Азии, весьма впечатляющие даже по современным меркам, свидетельствуют не об эпизодических проникновениях разнокультурных групп населения на соседние территории, что нередко случается в обыденной жизни, а крупномасштабных - исторических - миграциях больших масс населения.
Отмеченные обстоятельства свидетельствуют о существенных изменениях в этнокультурной ситуации на территории Центральной Азии. Стабильность и устойчивость в размещении древних этнических общностей сменилась формированием новых отношений между ними. В результате взаимных мобильных перемещений групп населения, оставивших плиточные могилы и хе-рексуры, территориальные границы степных позднебронзовых культур становятся неустойчивыми. Они изменялись в зависимости от характера и направления миграций на территорию смежных культур. В результате на место ограниченным культурным связям и контактам, имевшим место в эпоху раннего металла, пришли процессы прямого этнического соприкосновения. В силу скотоводческого характера хозяйства населения культуры плиточных могил и культуры херексуров и необходимости проживания в экологических условиях одних и тех же ландшафтных зон их миграции на территорию друг друга должны были вызывать далеко неоднозначные последствия. Появление населения со схожим типом экономики затрагивало жизненно важные хозяйственные интересы. Таким образом в эпоху поздней бронзы и раннего железа в Центральной Азии сложилась принципиально новая культурно-историческая и этнокультурная ситуация.
Встает закономерный вопрос о причинах сложения данной ситуации и возникновения столь мощных миграционных движений на севере Центральной Азии в бронзовом веке. Для получения ответа на этот вопрос необходимо рассмотреть уклад жизни скотоводов, среду их обитания и попытаться смоделировать сложившуюся «расстановку сил». Выше нами уже было обосновано положение о том, что к середине II тыс. до н.э. в степях Монголии и Южного Забайкалья произошло формирование кочевого скотоводства, поэтому население обеих культур - плиточных могил и херексуров вело подвижный образ жизни, совершая сезонные перекочевки разной протяженности в зависимости от условий окружающей природной обстановки. Те и другие сообщества были мобильны и привычны к регулярным перемещениям, мобильны и привычны к регулярным перемещениям, связанным со сменой пастбищных угодий. Земледелие, охота и другие занятия играли сравнительно небольшую роль по сравнению со скотоводством в обеспечении степняков продуктами питания и необходимым сырьем для разных видов домашнего производства.
Благосостояние и обеспеченность населения как культуры плиточных могил, так и культуры херексуров почти целиком и полностью зависели от разводимого ими скота, а значит и обеспеченности пастбищ кормами и источниками водопоя для животных. Пастбищный травостой, водоносность рек и озер в степной зоне Монголии и Южного Забайкалья зависят от количества атмосферных осадков, увлажненности климата. В обильные атмосферными осадками годы происходит буйный рост степной растительности, реки и озера полны водой, грунтовые воды подходят близко к поверхности. В такие годы животные сыты, хорошо нагуливают вес, растет их продуктивность, а люди обеспечены продукцией животноводства, мясом, молоком, шерстью, кожей и другим сырьем. Сезонные кочевки совершаются реже и на меньшие расстояния. Почвы хорошо увлажнены, и небольшие посевы урожайны. В степях много диких животных - объектов охоты, а в водоемах - рыбы.
В засушливые годы ситуация изменяется в прямо противоположную сторону. Продуктивность пастбищ падает, травостой редкий и низкий, скоту не хватает корма. Он теряет в весе, падает его продуктивность. Перекочевки приходится совершать чаще и на большие расстояния. Уровень воды в степных реках и озерах понижается. Соответственно грунтовые воды уходят, скоту не хватает воды, а некоторые источники вообще пересыхают. В чрезмерно засушливые периоды, когда засуха растягивается на многие годы, ситуация усугубляется до такой степени, что часть скотоводческого населения вынуждена уходить с обжитых мест на другие территории в поисках новых пастбищ и лучших жизненных условий.
