Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Историография и источники 18
1.1. Мангазея в историографии русского освоения Крайнею Севера Сибири 18
1.2. Источники: письменные, этнографические, археологические 34
1.3. История археологического исследования Мангазеи 54
Глава 2. Топография Мангазеи как отражение функций русскою северного города 73
2.1. Ландшафтно-климатические условия и этническая ситуация 73
2.2. Планировочная структура города Мангазеи и его окрестностей 80
2.3. Постройки Мангазейского посада но материалам археологических исследований 86 CLASS Глава 3. Хозяйство, быт и верования населения Мангазеи 121 CLASS
3.1. Хозяйство мані азейцев 124
3.1.1. Охота 124
3.1.2. Рыболовство 136
3.1.3. Животноводство 144
3.1.4. Местные ремесла: гончарное, металлообработка, обувное и портняжное, деревообрабо і ка и косторезное 152
3.1.5. Транспортные средства 191
3.2. Привозные товары 199
3.3. Быт, досуг и верования 220
3.3.1. Бытовая культура мангазейцев 220
3.3.2. Игры: шахматы, «зернь», детские игрушки 224
3.3.3. Обрядовая деятельность 239
Заключение 248
Источники и литература 262
- Источники: письменные, этнографические, археологические
- История археологического исследования Мангазеи
- Планировочная структура города Мангазеи и его окрестностей
- Местные ремесла: гончарное, металлообработка, обувное и портняжное, деревообрабо і ка и косторезное
Введение к работе
Крайний Север Западной Сибири — одна из наиболее динамично развивающихся территорий России, благодаря созданию здесь в 70-80-е п. XX в. крупней-шеі о комплекса нефтегазовой промышленности. Учитывая прої нозы специалистов о том, что в обозримом будущем альтернативы уі леводородному топливу не будет, геополитическое значение этого реї иона будет возрастать. С возрастанием значения топливно-энергетических ресурсов в мировой экономике активизируется деятельность великих держав за влияние в этих регионах.
В ход идут не только экономические действия, как, например, претензии китайских, европейских и американских компаний на участие в тендерах по приобретению активов российских нефтяных компаний и права на разработку месторождений газа и нефти, но и политические заявления высших і осударственных деятелей по поводу сибирских месторождений, в которых содержатся мысли о том, что одной стране не могут принадлежать такие огромные природные ресурсы, являющиеся достоянием всею человечества. Еще недавно і осударственные чиновники США не могли позволить себе подобных публичных высказываний о территории СССР и России. Несомненно, что после публикации подобных идей следует ожидать появления научно-публицистических статей зарубежных историков о том, чго Крайний Север Сибири остается неосвоенной территорией на уровне неразвитой колонии, которая только формально является частью Российской Федерации, которой не под силу освоить ее ресурсы. На фоне этой ситуации возрастает роль и значение научных исследований по истории освоения русскими Крайнего Севера Сибири и влиянии русской культуры на аборигенное население.
В конце 80-х - 90-е гг. XX в. политологи, общественные деятели, местные историки и краеведы стали уделять значительно больше внимания истории малочисленных народов Севера, что в целом является положительным явлением. Однако при этом не учитывалось влияние русского населения на формирование культу-
ры местного населения на протяжении более четырех столетий, а исследования но исюрии русской кулыуры на Крайнем Севере почти не проводились.
В связи с тем, что за короткое время освоения нефіеіазовьіх месторождений Западной Сибири произошло многократное превышение численности пришлого населения над местным (русскими старожилами и народами Севера), в обществе сформировалось представление о совсем недавнем появлении в этих мес і ах русскою человека и русской культуры. Основная причина этого — недостаточная разработка и популяризация научной проблематики, объекгивно формирующейся на основе исследований первых русских поселениях Крайнего Севера. Именно эга причина и обусловила актуальность темы настоящеі о исследования.
Тема освоения русскими Крайнего Севера Сибири востребована и для формирования национальной идеи, об отсутствии которой так много писала политическая пресса. Никакая национальная идея не можег сформироваться без героических эпизодов истории этноса и государства. В этом аспекте освоение огромных просторов Крайнеї о Севера Сибири в столь короткий период в условиях похолодания климата (XVII век ученые относят к так называемому «малому ледниковому периоду» [Гриббин, Лэм, 1980, Хантемиров, 2000]) действительно является беспрецедентным героическим эпизодом в отечественной и мировой истории, который очень слабо освещается в обществе.
Освоение русскими Севера Западной Сибири приходится на период позднего средневековья (XV-XVII вв.), который сеюдня является наименее исследованным в археологии данного региона, несмотря на то, что археологические материалы этой эпохи, в сравнении с ранними, наиболее сопоставимы историческими и этнографическими источниками и, соответственно, представляют научный интерес для применения ретроспективного метода в исследовании истории и культуры народов Крайнего Севера. Это относится не только к русским древностям, но и к археологическим памятникам аборигенных культур. Лишь только в последние годы археологи приступили к исследованию памятников этою периода, оставленных аборигенным населением — Надымского, Войкарского, Обдорского городков [Брусницына, 2003; Кардаш, И-1999, И-2004].
Еще более «забытой» темой в археологии Севера Западной Сибири стало изучение памяіников, оствленных первыми русскими поселенцами. «Русская археология» в настоящее время на Севере Западной Сибири почти не является пред-мегом исследований ученых, основное внимание которых в последние десятилетия сосредоточено на культурах аборигенного населения. Заметим, что исследование генезиса аборигенных культур за последние 400-500 лет без привлечения материалов памятников русскої о населения вряд ли правомерно.
«Первый раскопанный сибирский город эпохи великих русских географических открытий» [Белов, Овсянников, Старков, 1980. - С. 128] — городище Манга-зея, как показали новые раскопки, не только содержит недокопанный культурный слой, но требует существенной поправки и дополнений к результатам предыдущих исследований.
В данной работе делается попытка представить культуру русского населения Сибирскою Севера первой половины XVII века по материалам новых исследований археологического памятника — городища Мангазеи.
Хронологические рамки. Город Мангазея, по историческим данным, просуществовал с 1601 до 1672 гг. Наиболее датированные предметы раскопа 2001-2004 гг., происходят из нижних слоев, не подвергшихся раскопкам в 1968-1973 і г., гам же сохранились в непотревоженном виде и останки деревянных зданий, построенных с 1608 по 1637 гг. Этот период — с 1608 г. до конца 30-х гг. XVII в. в истории Мангазеи был временем процветания, когда юрод был обустроен (построены кремль, церковь, административные здания) и в мангазейском посаде кипела активная торговая и ремесленная жизнь. Но уже с начала 1640-х гг. начался период заката, приведшего город к запустению [Буцинский, 1999. - С. 7, 63, 68; Бахрушин, 1955 - С 298-299, 339; Побережников, 2005 - С. 29]. Поэтому хронологические рамки данной работы объективно ограничиваются началом застройки посада — го есть первыми годами XVII в. и рубежом 30-40 гг. XVII в. столетия, когда существовали самые поздние раскопанные нами постройки. Часть археолої ических материалов второй половины XVII в. также использованы в работе. Добавим, что мате-
риалы по русской археолої ии XVII в. на территории Европейской России тоже немногочисленны в сравнении с более древними эпохами.
Географические рамки. Основная тематика работы ограничена одним объек-юм исследований — городищем Машазея, расположенным на северо-востоке Западной Сибири, в среднем течении реки Таз, на территории Красноселькупского района Ямало-Ненецкого автономного округа Тюменской области {Прил. III -Карты 1,2).
Тем не менее, сравнительный анализ охватывает исследованные памятники, расположенные в средней и северной часіях Западной Сибири и на Крайнем Севере Восточной Европы. Наибольшее внимание уделено области Обского Севера в границах Березовского и Мангазейского уездов XVII в. непашенной зоны, то есть территории к северу от городов Ханты-Мансийска и Сургута. По географическим характеристикам, это северная часть Западно-Сибирской равнины, Нижнее При-обье с бассейнами рек Пур и Таз {Прил. III. - Карш 3, 4). По растительности, эта территория находится в подзонах северной тайги, лесотундры и тундры. В современном административном делении — северная часть Ханты-Мансийского автономного округа и Ямало-Ненецкий автономный округ Тюменской области.
Объектом исследования является культура населения русского города Ман-газея, существовавшего в XVII веке на крайнем северо-востоке Западной Сибири, в среднем течении реки Таз.
Город Мангазея, как известно по историческим данным, был основан в 1601 году воеводами князем Мироном Шаховским и Данилой Хрииуновым. Он стал административным центром одноименного уезда и просуществовал более 70 лет. В 1672 году город был оставлен жителями в связи с переносом административного и делового центра на Енисей, в бывшее Туруханское ясачное зимовье — город Туру-ханск, который имел второе название — Новая Мангазея {Прил. III. - Карта 5). Несмотря на то, что город был оставлен, его территория в XVIII в. продолжала быть местом собраний ясачных инородцев, а до начала XX в. среди развалин еще сгояли часовня Василия Мангазейского и жилье священнослужителя при ней {Прил. VI -Фото 15).
Значение археолої ических исследований Мангазеи в изучении темы русско-ю освоения Севера Сибири трудно переоценить. Как археологический источник город Мангазея обладает рядом признаков, не свойс і венных другим объектам:
Памяїник расположен в зоне мерзлоты, благодаря которой предметы сохраняются в идеальном состоянии.
Мангазея — это единственный юрод, который существовал только в XVII веке, поэтому его археологическая коллекция является эталонной для этого периода.
После прекращения существования Мангазеи на этом месте не появилось крупного постоянного поселения, что способствовало сохранению культурного слоя.
В Российском государственном архиве древних актов сохранилось сравнительно большое количество документов, касающихся Мангазеи.
Мангазея, по историческим данным, была городом — уездным центром, а не острогом, слободой, заставой, зимовьем или друїим менее значительным поселением [Ямал, 2004 Т 2. - С. 137].
В 1968-1970, 1973 гг. на месте города Мангазеи проводились широкомасштабные археологические раскопки Арктическим и Антарктическим научно-исследовательским институтом [Овсянников, И-1968; Овсянников, И-1969; Старков, И-1970, Старков, И-1973]. После этих раскопок объекты «русской археологии» на Севере Западной Сибири долгое время не являлись предметом углубленных исследований ученых, основное внимание которых в последние десятилетия было в основном сосредоточено на археологии аборигенных культур более ранних периодов, чем позднее средневековье. Исключением являются разведочные археолог ические работы на Ляпинском остроге [Курлаев, И-1981, И-1993; Жирных, И-2004] и архитектурные исследования Юильскою острога [Крадин, 1988] в Ханты-Мансийском автономном округе.
Предметом исследования являются материалы, полученные автором в ре-зультате археологических исследований юродища Машазеи в 1999-2005 гг. В ис-юрической науке после исследований экспедиции ААНИИ, проведенных под руководством М.И. Белова при участии археологов О.В. Овсянникова и В.Ф. Старкова в конце 1960-х - начале 1970-х і г., сформировалось мнение, что археологические исследования Мангазеи в основном завершены, и новые исследования дадут материал, являющийся всего лишь повторением уже полученной ранее информации, с незначительным уточнением полученных данных. Однако раскопанный как бы «полностью» опорный памятник русского средневековья Сибири — юродище Мангазея, как показали современные исследования, содержит значительный по площади и по мощности неисследованный культурный слой. В связи с этим появилась необходимость внести существенные дополнения и поправки к результатам предыдущих исследований.
С 1999 г. ежегодно под руководством автора проводятся археологические исследования на территории раскопов прошлых лет (раскопки В.Ф. Старкова 1970 и 1973 гг.), культурный слой которых был изучен предшественниками поверхностно и выборочно. В настоящей работе использовался материал, полученный только при раскопках в 2000-2004 гг., а материалы предыдущих раскопок используются только в качестве подтверждений и обобщающих выводов. Участок, исследованный в 2001-2004 гг., является единственной полносіью раскопанной территорией городского посада. Здесь были выявлены развалины построек, с которыми были соотнесены все найденные предметы и сделаны аналитические выводы по полученной информации. Материалы предыдущих раскопок не были использованы при статистической обработке наших материалов, по причине отсутствия таковых данных и невозможности соотнести находки с конкретными объектами по иубликаци-
В государственном списке памятников истории и культуры Мангазея значится как городище, хотя являлась в полном смысле городом XVII века, в котором имелись кремль и посад Мы используем этот термин городище в значении места бывшего города. Например, так же называется место разрушенного в 1237 году города Рязани - Городище Старая Рязань
ям и отчетам прежних исследователей. По результатам раскопанных объектов была сделана графическая реконструкция построек.
Кроме археолоїических находок, в работе использованы результаты эколо-іическою анализа многочисленных образцов, взятых из культурного слоя. Площадь раскопок 2001-2004 гг. в десятки раз меньше площади, раскопанной в 1968— 1969, 1970 и 1973 п., однако по количеству и составу обе коллекции находок между собой сопоставимы, что является следствием разной методики полевых работ.
Цель и задачи исследования. Основной целью данной работы является реконструкция культуры русскою населения на Севере Западной Сибири в XVII веке по результатам комплексных исследований городища Мангазеи с привлечением исторических и этнологических материалов, а также данных палеоэкологических исследований. Для достижения этой цели в работе были поставлены следующие задачи:
изучение, обобщение и классификация материалов, полученных в ходе проведения автором археологических исследований опорного русского поселения XVII века — Мангазеи;
освещение результатов изучения ландшафтно-географических характеристик местности, натурного обследования территории памятника и историко-архитектурных исследований;
проведение комплексного анализа материалов Мангазеи в сравнении с материалами раскопок других поселений Севера Западной Сибири;
соотнесение данных, полученных по результатам комплексных исследований Мангазеи, с письменными и этнографическими источниками;
соотнесение новейших и известных ранее результатов комплексных исследований Мангазеи;
историко-культурная интерпретация конкретных категорий археологических материалов, фактов и явлений, полученных и установленных в ходе новых исследований Мангазеи (напр. анализ костных остатков как пищевых отходов в целях уточнения состава животного стада, роли охоты и рыболовства в культуре жизнеобеспечения, особенностей пищи и т. д.;
- историческое моделирование культуры русского населения Западно-Сибирского Севера по результатам комплексных исследований.
Методология и методы исследования. В основе методологии диссертации
находиіся ноняше кулыуры в археологической науке — «любая человеческая дея
тельность, представленная артефактами» [Брей, Трамп, 1990 - С. 128]. Русские
средневековые і орода и русские і орода нової о времени являлись поселениями, где
сосредотачивалась жизнь общества во всей ее полноте — торгово-ремесленная, ад
министративно-хозяйственная, общественно-нолишческая, релиі иозно-
идеолоїическая деятельность [Колчин, Куза, 1985. - С. 45].
Исходя из этого, историческое исследование города должно носить комплексный характер, при котором проявления человеческой деятельности и индивидуума, и общества исследуются во всех проявлениях. Соответственно, выявленные артефакты должны изучаться не только индивидуально, но и во взаимных связях, обусловленных объективными свойствами памятника как системно-структурного явления. Например, найденные предметы, конструкции постройки и слой мусора должны рассматриваться не изолированно, а в совокупности между собой и в системе планировки и топографии города с учетом результатов экологических анализов и материалов этнографических и исторических источников. При гаком комплексном историческом исследовании города понятие культуры рассматривается как « ..специфический, характерный для людей способ деятельности и объективированный в различных продуктах результат этой деятельности, обнимающий собой систему внебиологических выработанных средств и механизмов, благодаря которым мотивируется, направляется, координируется, реализуется и обеспечивается человеческая деятельность» [Корчагин, 2001 - С. 31].
Таким образом, в основе работы лежит методологический подход комплексного исследования обозначенной проблематики. В процессе ее источниковедческой разработки комплексные исследования заключались в анализе материалов археологических раскопок, письменных источников, данных этнографии, результатов палеоэкологических исследований, дендрохронологии, спектрального анализа неорганических материалов.
Применение исюрических методов в данной работе обусловлено наличием и использованием самых различных каїеюрий исторических источников (архивных материалов, исторических публикаций, этнологических и археологических материалов). В числе исторических методов в диссертации привлечены историко-сравнительный, ретроспективный, метод исторического моделирования. В частности, историко-сравнительный метод, дающий возможносіь рассмотрения сущности изучаемых явлений по сходству и различию присущих им свойств, а также сравнения в пространстве и во времени, оказался продуктивным при проведении сравнительного анализа новых материалов с предшествующими, полученных на раско-ночных площадях Мангазеи, и с материалами сопредельных памятников.
Археологические методы — формально-типологический, стратиграфический; планиграфический — применялись как в нолевых, так и в камеральных условиях изучения. В исследовании археологических материалов Мангазеи мы опирались на фундаментальные работы по традиционной русской культуре [Древняя Русь Быт и культура, 1997] и культуре поморов — русскою населения европейского Севера [Ясински, Овсянников, 1998; Власова, 2004; Базарова, Бицадзе, Окороков, Селезнева, Черносвитов, 2005]. Традиционную русскую культуру на протяжении столетий формировал хозяйственно-культурный тип оседлых земледельцев, в котором придомное скотоводство сочеталось с охотой и рыболовством. Культура поморов и жителей Мангазеи адаптировалась к северным условиям, изменялся хозяйственно-культурный тип — вместо земледелия большее значение приобрели звероловные и рыболовные промыслы, ремесла, торговля с народами Севера.
В данной работе учитывался и первый опыт комплексної о подхода к исследованию города Мангазеи, примененного М.И. Беловым, О.В. Овсянниковым и В.Ф. Старковым. Комплексное исследование вышеназванных авторов представляло собой параллельное изучение исторических документов и археологических материалов с применением метода дендрохронологии [Белов, Овсянников, Старков, 1980 -С. 8, 128].
В наших исследованиях Мангазеи учитывался положительный и боїатьій опыт использования этих методов в изучении Великого Нові орода и Старой Ладоги, культурный слой которых по сохранности и насыщенности находками очень
близок мангазейскому. Образцами методики являются исследования усадьбы художника Олисея Гречина в Новгороде, которая была полностью раскопана [Колчин, Хорошев, Янин, 1981], а также средневековых объектов в Старой Ладоге [Кирпичников, Сарабьянов, 2003].
В процессе исследования привлекались и естественнонаучные методы — дендрохронологический, палеозколої ический, методы архшекгурной реконструкции, спектрального анализа. Прекрасная сохранность разнообразных органических остатков позволила применить дендрохронологический и палеозколої ический ме-юды. Для определения и подтверждения места изготовления керамики был применен метод спектральної о анализа.
Применение названных выше методов было дополнено использованием методов общенаучных: анализа и синтеза, классификации, стагистического и др. Так применение статистического метода позволило охарактеризовать интенсивность распространения категорий вещевою комплекса в кулыуре жизнеобеспечения русского населения Крайнего Севера Западной Сибири на примере Мангазеи.
Научная новизна исследования заключается в практической систематизации и обобщении всей совокупности известных и возможных для археологического памятника русского времени источников, введении в научный оборот новых материалов.
Впервые проведены комплексные исследования на единственном полностью раскопанном участке культурного слоя города Маніазеи, на основании чею были внесены существенные коррективы в планиграфию и стратиірафию объектов предыдущих раскопок этой части города. По результатам работ была предложена новая реконструкция исследованных построек.
Впервые при раскопках и последующей кабинетной обработке проведена полная статистика находок Мангазеи, которая заставила пересмотреть некоторые выводы предшественников. Тщательная фиксация находок выявила следы проведенных ритуальных действий, имеющих параллели в этнографических материалах. Описаны новые категории вещей, выявлены новые типы предметов. Материалы
предыдущих исследований использовались только в качесіве подтверждений и обобщающих выводов.
Впервые при исследовании Мані азеи были использованы разнообразные па-леозколоіические методы и меюд спектрального анализа находок. Мангазеи и многих других русских городов. Резульгагы применения этих методов дали основания для ряда новых выводов о бы re и хозяйстве жителей юрода.
В работе впервые вводятся в научный оборот материалы этнологических исследований, в том числе авторских, полученные среди русскої о, селькупского, ненецкою, хантыйского населения в Ханты-Мансийском и Ямало-Ненецком автономных округах.
Теоретическая значимость диссертации заключается в осмыслении места и роли первого русского города Мані азеи в истории присоединения и освоения русскими северо-восточных земель в границах Российского государства XVII в. Разработка данной темы важна и для изучения истории развития материальной культуры как русских, так и коренных народов Сибири, ее трансформации в условиях пребывания населения в составе Русского государства.
Практическая значимость работы состоит в том, что содержательные материалы проведенного комплексного исследования Мангазеи могут быть широко использованы специалистами в научно-исследовательской деятельности в области истории, археологии и этнографии Сибири. Они уже неоднократно использовались и будут использоваться в научных и учебных изданиях, особенно при характеристике хозяйства и быта первых русских поселений Крайнего Севера Сибири. В истории Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого автономных округов Мангазея занимает значительное место. За последние годы в этих динамично развивающихся автономных округах появилось немало новых музеев, которые испытывают острую нехватку экспозиционных материалов, особенно по истории периода русскої о освоения края. Археологические коллекции, собранные при раскопках Мангазеи, по численности и разнообразию значительно превышают коллекции предметов XVII в., полученные при масштабных раскопках подобных городов — Томска и Верхотурья. Они составят представительную коллекцию в окружном музее ЯНАО и
краеведческом музее Красноселькупскою района. Классификация, типология и определение археологических предметов, выполненные в настоящей работе, будут использованы для создания музейных экспозиций.
Результаты исследования могут быть использованы при разработке общих и специальных курсов но истории России и Сибири в системе высшего образования.
Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации стали темами 11-ти публикаций и 13-ти докладов на научных форумах, в том числе:
на III Сибирском симпозиуме «Культурное наследие народов Западной Сибири» в 2000 г. в Тобольске по іеме: «Машазея: состояние памятника и перспективы изучения русской материальной культуры XVII века в Сибири»;
на I международном Северном археологическом конгрессе в 2002 г. в Ханты-Мансийске по теме: «Игоіи и перспективы новых археологических исследований Мангазеи»;
на научно-практической конференции «Обдория: история, культура и современность» в 2002 г. в Салехарде по теме: «Итоги археологических раскопок Мангазеи в 2001 г.»;
на научно-практической конференции «Обдория: история, культура и современность» в 2003 г. в Салехарде по теме «Керамика Мангазеи по материалам раскопок 2001-2002 гг.»;
на научно-практической конференции «Обдория: история, культура и современность» в 2004 г. в Салехарде по теме: «Результаты археологических исследований Мангазеи в 2000-2003 гг.»;
на научно-практической конференции «Обдория: история, культура и современность» в 2004 г. в Салехарде по теме: «Иготи и перспективы исследований археологических памятников русского освоения Крайнего Севера Западной Сибири»,
на VII Западно-Сибирском симпозиуме «Культурное наследие народов Западной Сибири. Русские» в 2004 г. в Тобольске по теме: «Русское посадское домостроение на Севере Западной Сибири в 17 веке по материалам новых исследований
Маніазеи»; там же по теме: «Магические строительные обряды в Маніазее»; іам же по теме: «Историко-экологические исследования в Маніазее»;
на заседании сек юра славяно-финской археологии Института материальной культуры РАН в 2004 г. в Санкт-Петербурге но іеме: «Результаты новых комплексных археолої ических исследований Мангазеи»;
на Урало-Сибирской конференции «Культура русских в археологических исследованиях» в 2005 г. в Омске по теме: «Хозяйство и занятия посадского населения Маніазеи»; гам же но геме: «Шахматы Мангазеи»; там же по теме: «Истори-ко-экологические исследования в Мангазее»;
на 13-й Западно-Сибирской археолоїо-этнографической конференции в 2005 г. в Томске по теме: «Новые археологические исследования Мангазеи»;
С 2005 года Департаментом информации и общественных связей Ямало-Ненецкою авюномною округа организованы научные работы по написанию фундаментальной монографии «История Ямала» в 4-х томах, в которой будут использованы и результаты настоящих исследований.
Структура работы. Работа состоит из двух томов. Первый включает основной текст и состоит из введения, трех глав и заключения, списка литературы и источников, списка сокращений. Второй — из текстовых приложений и иллюстративного материала.
Источники: письменные, этнографические, археологические
Недолгую историю существования Маніазеи историкам удалось довольно неплохо воссоздать благодаря сохранившимся письменным источникам. В видовом отношении эти письменные источники ограничены летописями и делопроизводственными документами приказного управления XVII в. Краткие сведения о Мангазее (в основном о времени правления воевод) содержатся в созданном в конце XVII в. Сибирском летописном своде [ПСЛ. Т. 36. Ч. 1: Группа Есиповской летописи, 1987\Дворецкая, 1984]. Уникальное известие о промысловой экспедиции из Поморья на Таз на рубеже XVI-XVII вв. сохранил так называемый Пинежский летописец [Копанев, 1972 - С. 80].
Однако история заполярного города базируется на сохранившейся документации учреждений управления: машазейской съезжей (приказной) избы и Сибир-скої о приказа, который был образован в 1637 г. и унаследовал документы приказа Казанского дворца, управлявшею до эюю сибирскими территориями. Если бы не усилия Г.-Ф. Миллера, П.Н. Буцинского, СВ. Бахрушина и других исследоваїелей по выявлению и обработке делопроизводс і венных материалов, і о история заброшенного города так и осталась бы «белым пятном». Историческая память потомков бывших жителей Мангазеи, переехавших в 1672 г. в Туруханск, не отличалась глубиной. Можно привести весьма красноречивый пример. В топографическом описании Тобольскою наместничества, завершенном к 1790 г., в разделе «О городе Ту-руханске» сказано следующее: «Город Туруханск посгроен в 7153-м (1644/45) году и назывался Мангазеей, по указу великаю юсударя царя Алексея Михайловича» [Описание Тобольского наместничества, 1982 - С. 230]. Очевидно, чго месшый канцелярист или землемер, который отвечал на вопросы анкеты (ответы на них с мест и составили описание і ородов и уездов наместничества), не расиолаї ал никакими достоверными сведениями об истории Мангазеи и Туруханска (последний был основан около 1607 г.).
При характеристике письменных источников необходимо сказать об истории сохранившихся комплексов документов. Помимо машазейской съезжей избы и центрального приказа в Москве, некоторые документы по истории Мангазеи отложились в приказной избе Тобольска, поскольку Мангазейский уезд входил в состав Тобольского разряда (административно-военная единица в XVII в). В 1626 г. в Москве сгорел приказ Казанскою дворца со всей документацией Сибирского стола. После этого в сибирские города было послано распоряжение о снятии и присылке в Москву копий с воеводских наказов, указных грамот и документации фискального учета прошлых лет. Распоряжение было выполнено, и благодаря этому сохранилась очень ценная переписка между Москвой и тобольскими воеводами о запрещении Мангазейскої о морского хода. Подлинники же переписки вместе с друїими документами погибли при пожаре Тобольской приказной избы в 1629 г. Эти утраты мог бы в значительной мере компенсировать мангазейский архив, однако и ог него до нас дошла лишь малая часть. Летом 1739 г. в Туруханск прибыл Г.-Ф. Миллер и провел гам ровно месяц. Нам не извес і но, в каком виде он застал архив Маніазеи, перевезенный в Туруханск. С сохранившихся материалов Г.-Ф. Миллер и его помощники сняли копии 146-ти документов. В насюящее время эти копии хранятся в СПб филиале Архива РАН в Санкг-Пеїербуріе, 32 из них в разное время опубликованы [Миллер, 1995 Т 2 - С. 159-166]. А сам мангазейский архив разделил судьбу мноіих местных архивов Сибири. К концу XIX в., коїда впервые после Г.-Ф. Миллера появились серьезные исследования по русской колонизации Сибири, мангазейского архива уже не существовало. Время и обстоятельства его гибели нам не известны. Таким образом, Машазея времен своею расцвета (1-я греть XVII в.) меньше всего обеспечена документальной источниковой базой.
В связи с этим особое значение приобретают документы, сохранившиеся в Сибирском приказе после пожара 1626 г. Это ясачные, окладные, таможенные книги и книги десятинного сбора; наказы мангазейским воеводам; переписка между приказом и воеводами; челобишые жителей Маніазеи и абориіенною населения. Однако если копии Миллера хранятся в компактном виде, то документация Сибирского приказа (РГАДА. Ф. 214), относящаяся к Мангазее, разбросана но книіам и столбцам этого огромного фонда. До сих пор самой полной, но далекой от совершенства описью фонда Сибирского приказа является опубликованное в конце XIX в. Н.Н. Оглоблиным «Обозрение столбцов и книг Сибирскої о приказа» (в 4-х частях) [Оглоблин, 1895-1901]. Поэтому вызывает некоторое удивление утверждение М.И. Белова, что документы о Мангазее содержатся в 225 столбцах Сибирского приказа, из которых ученый просмотрел 117 [Белов и dp, 1980. - С. 30]. Между тем, один столбец может содержать десятки документов, относящихся к совершенно разным городам и регионам Сибири. Среди сотен листов столбца «мангазей-ские» документы часто занимают всего лишь несколько листов. Ввиду отсутствия подробных описей столбцов найти такие документы можно лишь путем сплошного просмотра или случайно. Поэтому на данный момент невозможно точно сказать, все ли документы по Мангазее выявлены (фонд Сибирского приказа содержит около 10 тыс. единиц хранения). С одной стороны, такое положение дел сильно затрудняет архивный поиск, с другой — оставляет надежду на открытие новых документов.
История археологического исследования Мангазеи
Историю археологических исследований Мангазеи можно разделить на три этапа. Первый этап (1735-1947 гг.) — рекогносцировочные исследования, которые представляли собой натурное обследование места і ородища.
По имеющимся сведениям, первым в 1735 г. побывал на Мангазее ученик геодезии Федор Прянишников, которого в сопровождении 12 казаков отправил в г. Туруханск через реку Таз лейгенант флот Д.Л. Овцын — руководитель одного из отрядов Великой Северной экспедиции. Прянишников застал на месте города пустое Тазовское зимовье, куда лишь периодически приезжали сборщики ясака [Вершинин, 2001 - С. 98]. К сожалению, отчет и записи по этим изысканиям пока не известны.
В 1863 г. обдорский заседатель Ю.И. Кушелевский, будучи начальником экспедиции красноярского промышленника М.К. Сидорова, проводил поиски рентабельного пути для транспортировки графита с прииска на р. Курейке (правый приток Енисея) через реку Таз на Обь и дальше на уральские заводы. Ю.И. Кушелевский осмотрел остатки поселения, а также выписал легенду о Василии Манга-зейском из рукописи в Троицком монастыре на Енисее. Он отметил, чго следы зданий города еще хорошо заметны, а в разрушающемся обрыве берега обнажилось дощатое сооружение в виде очень большого гроба [Кушелевский, 1864. - С. 45]. Во время экспедиции 1862-1864 гг. им была составлена карта Тазовской и Обской губ с основными впадающими в них реками. На этой карте отмечена часовня Василия Убиенного (Мангазейского) на месте города Мангазеи. Часовня по неясной причине на карте помещена на большом острове напротив устья реки Святой (современ ное название — Панча). В этом месте действительно есть небольшой намывной остров, но юрода Мангазеи и часовни здесь никоіда не было (Прил III. - Карта 2).
В 1899-1900 п. путешественник от Императорскою русского географическою общества (ИРГО) В.О. Маркіраф, совершая поездку но рекам Енисей, Таз, Пур, Обь, побывал на Мангазее. В своем письме и докладной записке в ИРГО В.О. Маркграф отметил, что в разрушаемом рекой берегу обнажаются бревна подвальных построек и жители находят здесь металлические предметы [Колье, 1930. - С. 27]. Он же первым указал на ошибку карты Кушелевскою в месте расположения часовни и городища. По итогам путешествия Маркграфом был сделан эскиз карты с маршрутом.
В 1914 году памятник обследовал ученый-биолог из Омска И.Н. Шухов во время работы Таз-Тунгусской экспедиции зоологического музея Императорской академии наук. И.Н. Шухов сделал описание сохранившегося сруба как части башни и сравнил ее с башней Юильского (Казымского) остроіа [Шухов, 1915 - С. 9]. Им же была подробно описана часовня Василия Мангазейского, ее убранство, икона, сделаны фотографии часовни и иконы (Прил. VI. - Фото 14, 15). И.Н. Шуховым была составлена карта маршрута поездки по реке Таз через волок но реке Турухан до Старотуруханска, на которой было исправлено место расположения часовни и города Мангазеи. Помимо тою, карта содержала много забытых названий рек и озер (Прил III - Карта 3). И.Н. Шухов первым попытался произвести археолої иче-ские раскопки культурного слоя города, но из-за мерзлоты прокопать удалось до ЪА аршина (около 50 см). К сожалению, место его раскопок не известно. Описание стратиграфии — «наносный слой, обгоревшие куски дерева, угли, далее мерзлота».
В 1926-1927 и. во время работ Тазовской экспедиции государственною Русского географического общества Р.Е. Колье осмотрел городище и достаточно подробно описал его состояние. Он отметил, что в обрыве берега видны венцы, у которых остались стены, удаленные от берега, а ближние уже емьпы рекой. Р.Е. Колье поставил под сомнение вывод Н.И. Шухова о том, что сохранившиеся три стены сруба являются остатками башни. Также им было описано состояние заброшенной часовни Василия Мангазейского и приведена информация о строителе часовни [Колье, 1930 - С. 27-29]. Р.Е. Колье выяснил ненецкое название места городища — тахараеы-харад (разрушенный город). Результатом работы экспедиции стало издание агласа нижнею іечения реки Таз or Хальмер-седэ — ныне п. Тазов-ский до Сидоровской пристани — ныне почти заброшенный и. Сидоровск.
Собственно археолої ические исследования города Мангазеи были начаты в 1946 г. Мангазейской экспедицией Ленинградскої о аркгического научно-исследовательского института (ЛАНИИ) под руководством В.Н. Чернецова. Экспедицией планировалось провес і и стационарные археологические раскопки, однако из-за несвоевременного получения денег и сложностей с транспортом исследователи вынуждены были провести раскопки в Салехарде. На Мангазею группа прибыла уже в сентябре, когда времени на раскопки не оставалось [Чернецов, И-1946]. В.Н. Чернецов произвел съемку топографическою плана, собрал подъемный материал в обрыве береї а, обследовал окрестности и снял ситуационный план местности. Особую ценность в его работе предсіавляет профессионально снятый план памятника и его описание [Чернецов, 1947 - С. 159-162]. Ко времени появления следующих исследователей Мангазеи памятник был серьезно разрушен рекой — не стало двух крепостных башен и нескольких объектов посада. Сегодня полный план кремля, Зубцовскую и Давыдовскую башни можно видеть только на съемке В.Н. Чернецова (Прил. IV. - Чертеж 1).
Предположение Н.И. Шухова о том, что единственный относительно сохранившийся сруб с отверстием типа бойницы является сторожевой башней, по мнению В.Н. Чернецова, являлось ошибочным; внутри сруба им отмечена куча обожженных камней. Ученый первым попытался выяснить планировку города: провел основные линии домов параллельно реке Таз и взвозу, определил место взвоза от р. Осетровки к воротам Спасской башни, предположил места горювых рядов, двух церквей и кладбища на территории города и еще одного кладбища на противоположном берегу Осетровки. И хотя последующие раскопки не подгвердили наличие церкви к северу о г взвоза, а место основного кладбища до сих пор не найдено, съемка В.Н. Чернецова до сих пор является очень информативной. Его топографический план значительно совершеннее и более близок к реальности, чем более поздний план, сделанный Р.И. Юнак в экспедиции М.И. Белова {Прил IV. - Чертеж 2).
Планировочная структура города Мангазеи и его окрестностей
Если в целом выбор территории расположения Мангазеи понятен и объясним, то по поводу выбора конкретного места для поселения остаются сомнения. Так, например, трудно объяснить, почему для размещения і орода не выбран высокий береговой мыс в устье Панчи, который отличается и высотой, и наличием ложка для обороны кремля, и большим по протяженности редколесьем. Склон мыса к затопляемой пойме более крутой, чем на Машазее, но достаточно пологий для постоянного поселения. На террасе коренного берега имеются песчаные участки, которые значительно удобнее для длительного проживания, чем пшнистые. И, наконец, основное удобство — это наличие рядом богатой рыбой реки Панчи. Эта река имеет и еще одно преимущество перед Мангазейкой — в нее можно завести на затон корабли даже в малую воду. Для зимнего отстоя кораблей имеется безопасное от ледохода место — глубокая старица Панчи.
Первоначально строительство острога в устье Осетровки можно объяснить возможной поспешностью во время сложною и трудного похода князей Мирона Шиховского и Данилы Хрипунова в 1600-1601 гг. в зимнее время, когда трудно достоверно определить размеры речек — притоков Таза. Но как объяснить расположение здесь более раннего Тазовского городка, построенного поморами, существование которого доказывает М.И. Белов [Белов и др, 1980. - С. 33-35]? Строителей этого поселения никто не торопил с выбором места. М.И. Белов по результатам раскопок экспедиции ААНИИ выделяет остатки построек, относящиеся к Тазов скому і ородку — поселению поморов, и датирует их по методу дендрохронологи-ческого анализа 1572-16001 г. [Белов и др., 1980. - С. 30, 33].
Позднее О.В. Овсянниковым было подмечено, что имеются всего лишь пять образцов, дагируемых концом XVI в., и то от объектов, разбросанных по всему памятнику, а один из этих образцов — от дерева, которое усохло на корню [Ясински, Овсянников, 2003. - С. 182-183]. От себя добавим, что в таблице результатов денд-рохронологических анализов, выполненных С.Г. Шиятовым [Белов и dp, 1980 - С. 95-105], только один образец — № 188 — полноценный (дата — 1593 і.). По образцам № 52, 182, 221 записано, что они имели узкие последние кольца и в них отмечены ходы короедов, что тоже свидегельсгвует о том, что деревья могли усохнуть на корню и использоваться в строительстве позднее полученной даты. Таким образом, факт существования поселения поморов на месте Мангазеи в конце XVI века выглядит весьма сомнительным.
Как уже говорилось, раскопки, проводимые под руководством М.И. Белова, исследовали культурный слой избирательно и не на всю ілубину, поэтому утверждение о наличии или отсутствии более раннего русского поселения можно будет сделать после проведения новых исследований в недокопанном культурном слое на месте предполагаемого острога. В раскопе 2001-2004 юдов образцов объекгов, дагируемых XVI в., не выявлено.
На поверхности памятника хорошо заметна гроиа о г ложка — взвоза (как определил его В.Н. Чернецов в 1946 г.), ведущая к старице реки Панчи и отибаю-щая ее. Эта дороіа упоминается М.И. Беловым [Белов, 1980 - С. 53]. Тропу можно было бы принять за лосиную или оленью, если бы не ее прямое направление через участок тундры. Известно, что олени и лоси ходят по одной тропе через лес и вдоль рек, а на открытых участках болот и тундр — разбредаются. Кроме того, протоптанная оленями и лосями тропа проходит вдоль старицы Панчи и далее вверх по реке Таз мимо памятника по бечевнику. При внимательном осмотре видно, что тропа была значительно шире и частично заросла багульником, черничником, карликовой березой (Прил VI - Фото 12). Ее истинные размеры просматриваются по лишайникам и образованию торфяного слоя, которые растут и накапливаются в лесотундре очень медленно. Скорее всего, тропа в прошлом была дорогой (конной, оленьей и пешей) к старице Панчи и ее руслу и использовалась позднее уже как нар генная вило і ь до недавнего времени. Как сказано выше, река Панча явно занимала важное место в рыболовном промысле жителей города, и к ней должна была быть постоянная дорога.
Также наезженная дорога могла образоваться, если старицу Панчи использовали как затон для кочей на время зимовки. Конечно, в качестве затона для кочей было ближе всего и надежнее использовать р. Осегровку (Мангазейку), как это показано на рисунке О.В. Овсянниковым [Ясипски Пустозерск, 2003 - С. 166; рис. 7]. Очевидно, что так оно и было. Однако заводь в усгье Мангазейки очень тесная, а в период низкой воды речка вообще превращается в ручей. Известно, что в Ман-газею за год приходило до 30 и более государственных и частных кочей [Вершинин, 2003. - С. 89-90]. Все они вряд ли могли поместиться в узкой речушке. Оставлять кочи на рейде вдоль береіа на Тазе было очень опасно. Так, весной 1640 г. из-за известной войны между воеводами Палицыным и Кокоревым суда, зимовавшие на льду Таза, не успели обколоть и завести по заберегам в оттаявшую речку Осет-ровку, в результате чего кочи, как свидетельствует архивный документ, поломало весенним льдом [РГАДА Ф. 214. Стб. 13. Л. 201-218: по Белов и dp, 1980 - С. 122]. Несомненно, что не вмещавшиеся в Осетровку кочи, безопаснее было оставлять на зиму где-нибудь поблизости от юрода. Расстояние по дороге-тропе от города до старицы реки Панчи составляет не более 600 м, что делает эгу старицу удобным местом для дополнительного затона.
Интересен вопрос о том, как решалась проблема обороны города. Как известно, на самой высокой отметке берега Таза у Ратиловскою ложка находилась небольшая по размерам крепость-кремль с пятью башнями. Рва и вала у крепостных стен не было, также отсутствовала острожная стена, защищающая посад — городскую застройку за кремлевскими стенами. Никаких внешних признаков частокола или другой стены на границе между посадом и тундрой не отмечено. Можно предположить, что за ложком на северо-восточной окраине города могло быть построено сооружение типа башни или бастиона. Тогда напольная сторона посада отлично бы простреливалась из крепости и из башни-бастиона. Кроме тої о, под контролем была бы и долина Осетровки, связанная с тундрой.
Местные ремесла: гончарное, металлообработка, обувное и портняжное, деревообрабо і ка и косторезное
Судя но материалам раскопок 1968-1973 гг. и 2000-2004 п., на мангазей-ском посаде были развиты мної ие ремесла, продукция которых поступала на местный рынок [2 Визгалов 2006 а, С 218-220].
Гончарное производство.
В публикациях и отчетах предыдущих исследований в 1946, 1968-1970, 1973 гг., к сожалению, отсутствует точная статистика найденной и обработанной керамики. Исследователи 1968-1970, 1973 і г. сделали вывод об отсутствии местною производства на основе мнимой малочисленности мангазейской керамики: «несколько сот черепков примерно от 186 сосудов» с огромной раскопанной площади [Белов и dp, 1981 - С. 37]. Что же касается новых исследований на Мангазее, то раскопки 2001-2004 гг. показали достаточно большую насыщенность керамикой культурного слоя — только на площади 259 кв. м был собран 4361 фрагмент, среди которых 561 венчик, 124 днища и 3676 стенок от 388 сосудов. Керамика была в очень фрагментированном виде, не найдено ни одного полного развала сосуда, поэтому в обработке использовано только 2460 крупных и средних фрагментов. Такое количество посуды, использовавшееся в городе, не могло быть полностью завезенным из европейской России. Значительную часть ее жители должны были изготавливать на месте.
В основу анализа в процессе научной обработки керамики были положены технологический и морфологический принципы. При описании керамики нами не использовалась классификация по цвету сосудов, предложенная М.Г. Рабиновичем [Рабинович, 1949 - С. 59], так как еще И.А. Бойцовым достаточно аріуменіирова-но было доказано, что цвет керамики является слишком относительным признаком и отражает лишь температуру обжига. Тем более, что при дальнейшем использовании сосудов, их цвет может изменяться [Бойцов, 1991. - С. 34-35]. Гораздо более показательными признаками являются морфологические признаки и технология изготовления. Результаты морфологического анализа показали, что посуда сильно фрагментирована: полностью не сохранился ни один сосуд, имеющиеся венчики и днища дают представление лишь о верхней (в основном, до верхней части тулова) и придонной частях сосудов. Тем не менее, имеющийся материал пригоден для формально-типологического анализа, при проведении которого основное внимание уделялось формам венчиков.
По функциональному назначению новая коллекция маніазейской керамики представлена тремя категориями: кухонной, столовой и канцелярской.
Кухонная посуда представлена двумя формами — горшками и сковородами. Судя по венчикам из собранных фрагментов керамики, было не менее 364 горшков. Из них около 73% принадлежало кухонной посуде, в которой приготавливалась пища. Это было определено по наличию нагара на поверхности венчиков.
Горшки по форме венчиков и верхней части тулова делятся на три типа:
1-й тип — 9,3% (Прил VII - Рис. 16а). Венчики короткие, высотой 1-2 см, прямые, слегка наклоненные внутрь или наружу, гулово сильно раздутое, плечики высокие, почти горизонтальные;
2-й тип — 7,3% (Прил VII - Рис. 166). Венчики короткие (1-2 см), наклоненные внутрь или наружу (иногда круто оюінутьі), плавно (под уїлом около 45) переходят в сильно раздутое тулово. Плечики покатые, высокие;
3-й тип — 17,4% (Прил VII - Рис. 16а). Венчики короткие, прямые, вертикальные или слегка отклоненные наружу и внутрь, тулово слабо раздутое.
К кухонной посуде (по наличию нагара) относится подавляющая часть горшков 1-го и 2-го типов и лишь несколько экземпляров 3-го типа. В каждом из этих типов можно выделить по два подтипа: 1 — с закругленным плечом; 2 — с ребром или уступом на плече. Ребро или уступ на плечиках наиболее час і о встречаются на горшках 1-го типа (54%), реже — среди горшков 2-го типа (22%) и крайне редко — среди горшков 3-го гипа (ок. 9%) (1 — с закругленным плечом; 2 — с ребром или уступом на плече). Ребро или уступ на плечиках наиболее часто встречаются на горшках 1-го типа (54%), реже — среди горшков 2-ю типа (22%) и крайне редко — среди горшков 3-го типа (около 9%) (Прил. VI. - Фото 134, 135).
По оформлению торцов венчики юршков встречаются в 12 вариантах: 1 — с закругленным юрцом — 21,0%; 2 — с окруїльш воротничком снаружи — 16,6%; 3 — с прямым горизонтальным или скошенным наружу срезом — 17,6%; 4 — с приостренным торцом — 10,2%; 5 — с раздвоенным торцом (с кольцевой канавкой) — 9,8%; 6 — с подгреуюльным горцом и наружным воротничком — 9,4%; 7 — с подтреугольным наружным воротничком — 6,8%; 8 — с округло-приостренным торцом и наружным валиком — 3,2%; 9 — трапециевидный с прямым срезом — 3,2%; 10 — с прямоугольным наружным воротничком — 1,1%; 11 — с прямым расплющенным торцом, образующим двусторонний карнизик — 0,7%; 12 — с овальным воротничком, заінутьім наружу и внутрь — 0,4% (Прил. VII. - Рис. 16 г). Таким образом, преобладают венчики 1-6 подтипов, а типы 10-12 выглядят исключениями.
Полностью размеры сосудов не реконсгруируюгся, но у большинства юршков удалось определить диаметры по срезу венчиков, которые по размерам условно делятся на четыре варианта: 1) очень большие (диаметр — от 21 до 32 см) — 47%; 2) большие (диаметр — от 16 см до 20 см) — 34%; 3) средние (диаметр — от 11 см до 15 см) — 14%; 4) малые (диаметр — 6-Ю см) — 5%.
Днища разделены по размерам на три варианта: большие (16-23 см) — 13%; средние (10-15 см) — 80%; малые (6-8 см) — 7% (Прил VI. - Фого 137).
В целом результаты типолої ическої о анализа новой коллекции машазей-ской керамической посуды показали преобладание горшков. Сопоставление форм наиболее полно сохранившихся экземпляров с данными о диаметрах венчиков и днищ позволяет характеризовать мангазейские юршки как приземистые, преимущественно широкогорлые, с короткими венчиками, едва намеченными шейками, высокими плечиками и раздутыми гуловами. Диаметры днищ уступали диаметрам венчиков. Типологическое разнообразие форм венчиков горшков отмечено и при анализе коллекции 1968-1973 гг. [Белов и dp, 1981. - С. 37-39; табл. 35, 36, 38].
Похожие диссертации на Мангазея - первый русский город в Сибирском Заполярье : по материалам новых археологических исследований
