Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. ПОЛИТИКА ВИЗАНТИЙСКОГО ИМПЕРАТОРА КОНСТАНТИНА V 12
1. Византия в VIII в 12
2. Основные источники первого периода иконоборчества 17
3. Мятеж Артавазда против Константина V: от мятежа Артавазда к военной реформе 21
3. 1. Мятеж Артавазда против Константина V 21
3. 2. Военная реформа Константина V 34
3. 2. 1. Наказание стратега Фракисийской фемы Сисиния 34
3. 2. 2. Разделение фемы Опсикий 37
4. Заговор против императора 766 г 41
ГЛАВА II. ИКОНОБОРЧЕСТВО-ОТ ЛЬВА III К КОНСТАНТИНУ V 52
1. Иконоборчество 52
2. Иконоборческая политика Льва III 58
3. Иконоборческая политика Константина V 64
3. 1. Иконоборческий собор 754 г 64
3. 2. Борьба с монашеством 67
4. Основные проблемы иконоборчества в русской историографии 73
5. Основные проблемы иконоборчества в зарубежной историографии 105
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 126
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ 129
БИБЛИОГРАФИЯ
Введение к работе
Настоящая работа посвящена актуальной и дискуссионной в русском и зарубежном византиноведении проблеме - первому периоду иконоборчества (726-787 гг.), в котором особенно много споров у исследователей вызывает неоднозначная фигура императора Константина V Копронима (741-775 гг.) \
Если на международной арене VIII в. оказался для Византии периодом стабилизации, то внутриполитическую жизнь в течение целого столетия (726-843 гг.) сотрясали внутренние конфликты, связанные с реформами императоров-иконоборцев.
Исследование этого периода в истории Византии осложняется дефицитом информации, содержащейся в источниках по эпохе «темных веков (ок. 650-775 гг.)», что в какой-то мере и определило расхождение мнений историков при оценке личности Константина V и его деятельности как византийского императора.
С одной стороны, Константин V Копроним или Каваллин предстает перед нами как император, который стремился к укреплению центральной власти и проводил активную внешнюю политику. В этом ему некоторые ученые отдают должное, признавая многочисленные военные заслуги как талантливого полководца, прославившегося в военно-иконоборческой среде, и как первого великого Болгаробойца. С другой стороны, в православной исторической и богословской литературе VIII-IX вв. Константин V изображен рьяным иконоборцем, осуществлявшим жестокие гонения на духовенство и монашество. Например, Феофан Исповедник,
Жизнь Константина открывается такими свидетельствами: «В сем году (718 г.) у нечестивого царя Льва III родился нечестивейший сын его Константин» (Theoph., pp. 399-400). По православной легенде о Константине V, он увлечен лошадьми, наездникыми, и пропитан навозом и мочой лошадей (KapaAlivoq). А далее — и сам полон скверны и навоза, настоящий Копроним. И родился полный этой скверны и крешение осквернил тем же (Theoph., pp. 399-400). Сокращения, используемые в диссертации, раскрываются на стр. 129-130 данного тома.
4 который был противником иконоборчества, называет Константина V «тираном» (Theoph., р. 441.), «врагом Церкви» (Theoph., р. 440) и «врагом Богоматери» (Theoph., р. 448), «безумным и нечестивым» (Theoph., р. 436), «предтечей Антихриста» (Theoph., р. 400), «крайне отвратительным» (Theoph., р. 4ІЗ)2.
Подобные уничижительные характеристики императора нередко появляются на страницах сочинений и других сторонников иконопочитания, которые, интерпретируют политику Константина V со своей точки зрения, порой они искажают исторические реалии Византии в эпоху иконоборчества.
Таким образом, известная противоречивость образа Константина V в сочинениях византийских писателей, хотя и сильно затрудняет воссоздание объективной картины его деятельности, но тем не менее позволяет ученым более широко взглянуть на оценку результатов политики этого византийского императора.
Начало дискуссии по вопросу иконоборчества в истории Византии относится ещё к эпохе Реформации. Дальнейшая разработка этой проблемы шла на протяжении последующих веков вплоть до настоящего времени и труды, как русских, так и зарубежных исследователей, существенно обогатили наше понимание отдельных аспектов иконоборчества. В современной историографии представлен широкий диапазон различных точек зрения и подходов .
В данной работе мы ставим своей задачей прежде всего проследить и эволюцию взглядов ученых на оценку внутренней политики Константина V.
2Theophanis Chronographia. Rec. С. de Boor. Vol. 1, 2. Lipsiae, 1883, 1885 (repr. 1963); The Chronicle of Theophanes Confessor: Byzantine and Near Eastern History AD 284-813 / Ed., tr. and comm. by C. Mango and R. Scott. Oxford, 1997.
3 Об историографии иконоборчества M. Я. Сюзюмов подробно рассматривает его разработку с XVI в. до второй половины XX в.; Сюзюмов М. Я. Основные направления историографии истории Византии иконоборческого периода // ВВ. 1963. Т. 22. С. 199-226.
Актуальность разработки истории внутренней и внешней политики Константина V определяется недостаточностью изученности этой проблемы в современной историографии, хотя на её значимость ещё в начале XX в. указал французский исследователь А. Ломбар в своей монографии «Константин V, император римлян»4, однако, на протяжении всего последующего столетия данная тема практически не изучалась. И только в последнее время эта проблема вновь попала в поле зрения исследователей, в частности, она рассматривается в монографии немецкой исследовательницы И. Роховой5. Благодаря трудам И. Роховой и ряда других исследователей истории Византии VIII в. стало возможно проследить определенные связи между различными историческими событиями эпохи иконоборчества и несколько по-новому поставить вопрос о личности и деятельности императора Константина V.
В связи с этим представляется необходимым показать общее и различное во взглядах русских и зарубежных исследователей по вопросу политики Константина V, проанализировав эволюцию взглядов ученых, особо выявить генетические связи, имеющих хождение в науке концепции об иконоборчестве и обратить внимание на изучение проблем политики Константина V в целом и особенно его иконоборческой политики в русской и зарубежной историографии.
Во-вторых, я намерена проследить эволюцию взглядов русских и зарубежных исследователей на проблему первого периода иконоборчества. В хронологические рамки русской историографии иконоборчества включены труды русских и советских ученых, начиная со второй половины XIX в. до конца XX в.; из зарубежной, в том числе японской историографии, выбраны исследования, вышедшие с 70-х годов XX в. до начала XXI в., когда эта проблема вновь становится остро-дискуссионной, именно в этот период состоялся целый ряд конференций, посвященных
Lombard A. Etudes d'histoire byzantine. Constantin V, empereur des Romains (740-775). Paris, 1902.
5 Rochow I. Kaiser Konstantin V. (741-775): Materialien zu seinen Leben und Nachleben. Frankfurt am Mein, 1994.
проблемам иконоборчества.
Поскольку сведения о русско-японских научных связях и о развитии византиноведческих студии в Японии в русской исторической литературе отсутствуют, и в Японии русское византиноведение в той же научной литературе освещено недостаточно полно, нам представляется целесообразным во вступлении к моей работе выйти за хронологические и проблемные рамки диссертационной работы и дать, хотя бы краткий обзор развития византиноведения в России и в Японии6.
Неоспорим вклад, сделанный русскими учеными в области изучения истории, искусства и культуры Византии7. Научная традиция изучения византинистики в России восходит ещё к первой половине XIX в., когда на базе целого ряда университетов в Казани, Харькове, Юрьеве, Вильнюсе, Киеве, в Петербурге были открыты историко-филологические факультеты. В 1837 г. была учреждена Археографическая комиссия, а в 1846 г. -Императорское Археологическое общество с тремя группами (2-я -классическо-византийская), ставшее важным центром научной и издательской деятельности8. Тщательное комплексное изучение истории Византии (политической, экономической, социологической) было продолжено во второй половине XIX в. В 1895 г. был открыт Русский
60 византиноведении в Японии см.: Накатани К. Новое направление в японском византиноведении // Ориент (Orient). 2003. Т. 42-2. С. 163-177 (на яп. языке); Касатани Т. Изучение русского византиноведения в Японии // Тезисы докладов Международной конференции «Россия и Япония»: к 150-летию установления дипломатических отношений между Россией и Японией. СПб., 2006. С. 123-127.
См. о русском византиноведении: Мир русской византинистики / Под ред. Медведева И. П СПб., 2004; Медведев И. П Из истории петербургского византиноведения. Истоки и становление // ВВ. 2003. Т. 62. С. 97-113; Архивы русских византинистов в Санкт Петербурге / Под ред. И. П. Медведева И. П. СПб., 1995. В библиотеках Российской Академии Наук и Россйской Национальной, Российском Государственном Историческом Архиве хранятся богатые фонды византийских материалов. В Эрмитаже хранится более 560 памятников византийской и поствизантийской живописи.
Курбатов Г. Л. История Византии: историография. Л., 1975. С. 74.
7 Археологический институт в Константинополе , благодаря деятельности которого стали активно исследоваться монументальные памятники византийской архитектуры и искусства. Ученые, работавшие в университетах, в Археографической комиссии, в Русском Археологическом институте в Константинополе внесли ощутимый вклад в развитие русского и мирового византиноведения.
В 1894 г. вышел в свет первый том периодического академического издания «Византийский временник». В стенах Санкт-Петербургского университета сложилась школа отечественного византиноведения под руководством академика В. Г. Васильевского. Вместе с ним, такие ученые, как Ф. И. Успенский, А. А. Васильев, Н. П. Лихачев, Н. П. Кондаков, В. В. Латышев и др. составили славу русского византиноведения1 .
После 1917 г. советское византиноведение развивалось в рамках марксистской методологии, основу которой составляло изучение социально-экономических формаций и классовой борьбы. Ориентация японских исследователей сначала на русскую, а затем на советскую византиноведческую традицию привело к широкому распространению марскисткого подхода в Японии в период после Второй мировой войны Здесь следует отметить труды К. Ватанабе из университета Хитоцубаси", который изучал труды Г. А. Острогорского и А. П. Каждана еще до эмиграции последнего в США. Влияние трудов А. П. Каждана и ряда
В 1914 г. закончилась деятельность Русского Археологического института в Константинополе, после того, как Турция вступила в Первую мировую войну, сотрудники института были высланы в Россию.
2004 г. был юбилейным. Стодесятилетие основания «Византийского временника» и стодесятилетие открытия Русского Археологического института в Константинополе. В 1994 г. юбилейная международная конференция была посвящена столетию Византийского временника (Санкт Петербург); См. об этой конференции: Чеснокова Н. П. Международная конференция, посвященная 100-летию «Византийского временника» и 100-летию Русского Археологического института в Константинополе // ВВ. 1997. Т. 57. С. 341-342.
1 Следует отметить, что в библиотеках университета Хитоцубаси и университета города Осака хранятся многочисленные фонды, относящиеся к истории Византии.
8 других советских византинистов определило сферу интересов и методику исследований К. Ватанабе, в частности, при изучении социальной и экономической истории Византии, генезиса феодализма , которые также находились в центре внимания советского византиноведения. В течение долгого времени вопросы социальной структуры оставались также одними из наиболее актуальных и остро-дискуссионных в японском византиноведении. Таким образом, заслуга К. Ватанабе заключалась не только в том, что он познакомил японских исследователей с советской методологией исследования, но также и заложил основы представлений о социальной структуре византийского государства1 . В целом надо признать, что советская историография оказала большое влияние на дальнейшее
развитие японского византиноведения .
В 1984 г. было создано Общество византиноведческих исследований в Осакском городском университете под руководством профессора К. Иноуэ15. Он специально занимался проблемой комниновского клана аристократических фамилий в XI-XII вв. и изучал труд Анны Комнины, а также составил жизнеописание византийских императриц в различные исторические периоды1 .
Ватанабе К. Изучение социально-экономической истории в Византии (Видзанцу сякаи кеидзаи си кенкю). Токио, 1968 (на яп. языке); Watanabe К. Ein Beitrage zum welte weltgeschichtlichen Bild des Fruhmittelalters II Античная древность и средние века. Вып. 10. Екатеринбург, 1973. С. 56-59. 13 Именно проф. Ватанабе К. глубоко изучал труды немецких византинистов, в частности, исследование византиниста X. Г. Бека, он перевел его труды на японский язык.
4 Профессор университета Тоукаи Сёдзю К. тоже внес большой вклад в развитие японского византиноведения. Он в Японию внес методику французского византиноведения. В 1999 г. Сёдзю К. подробно написал очерки по истории Византии - Сёдзю К. История Византийской империи (Видзанцу теикоку си). Токио, 1999. (на яп. языке)
15 В данный момент он является ведущим византинистом в Японии и
крупным исследователем в области византиноведения. Он известен как
специалист по трудам А. П. Каждана.
16 Иноуэ К. Биографии византийских императриц (Видзанцу кохи рецуден).
Токио, 1996. (на яп. языке).
В своих исследованиях К. Иноуэ стремится рассматривать историю Византии во всей ее полноте, учитывая политические, экономические, социальные, и культурные аспекты17. Преподавательская и научная деятельность К. Иноуэ поставили изучение Византии в Японии на прочную научную основу, что способствовало расширению круга интересов и внедрению новых методик исследования японских византинистов.
В советском византиноведении особенно большое внимание уделялось вопросам перехода от античности к средневековью, генезису феодализма и проблеме византийского города. Эти же темы поднимались и среди японских ученых благодаря знакомству с трудами Г. А. Острогорского 18, А. А. Васильева 19 , Ф. И. Успенского 20 , М. В. Левченко , М. Я. Сюзюмова , А. П. Каждана , Г. Л. Курбатова и Г.Е.Лебедевой25. Кроме того, первоначально, японские византинисты пользовались русскими переводами византийских источников26.
Иноуэ К. Византийская империя (Видзанцу теикоку). Токио, 1982; Иноуэ К., Криудзава Т. Византия и славянские государства (Видзанцу то Сулаву). Токио, 1998. (на яп. языке).
18 Ostrogorsky G. Geschichte des byzantinischen Staates. 3. Aufl. Munchen,
1963. В 2001 г. X. Вада, профессор университета Цукуба, перевел этот труд
Г. Острогорского на японский язык - Вада Хиросин. Видзанцу кокка си.
Токио, 1999.
19 Vasiliev A. A. History of the Byzantine Empire (324-1453). Vol. 1,2.
Madison, 1952.
20 Успенский Ф. И. История Византийской империи. Т. I-III. СПб.-М.-Л.,
1913-1948.
Левченко М. В. История Византии: краткий очерк. М., 1940. 22 Сюзюмов М. Я. Византийская книга Эпарха. М., 1962.
Каждан А. П. Социальный состав господствующего класса Византии XI-XII вв. М., 1974.
24 Курбатов Г. Л. История Византии: от античности к феодализму. М., 1984.
25 Лебедева Г. Е. Социальная структура ранневизантийского общества. Л.,
1980.
26 Например: Труды В. Г. Васильевского. Т. I-IV. СПб., 1908-1930. Лопарев
Хр. Греческие жития святых VIII-IX вв. // ВВ. 1910-1912. Т. 17-19.
Чичуров И. С. Византийские исторические сочинения: «Хронография»
Феофана, «Бревиарий» Никифора. М., 1980 и др.
После эмиграции А. П. Каждана в США, он стал работать в институте одного из лучших центров византиноведения «Дамбартон Оукс», где в 1989 г. также трудился и японский византинист К. Иноуэ. Идеи А. П. Каждана, изучавшего социальную микро- и макро структуру византийского общества, оказались в центре внимания русских, японских и других зарубежных исследователей на XVIII Международном конгрессе
византинистов в Москве (1991 г.) .
В последней четверти XX в. в Японии продолжалось изучение
социальных и государственных структур, в том числе проблемы
централизации и децентрализации власти в различные периоды
существования Византии. Особый интерес для японских византинистов
представляла проблема соотношения императорской власти и
государственных институтов. Важно отметить, что в этот же период
японские византинисты для своих исследований стали широко привлекать
просопографический, археологический, сигиллографичекский,
нумизматический, эпиграфический, и рукописные материалы. К тому же, в 1991 г. по инициативе профессора университета Осака С. Цудзи была создана Группа по исследованию византийских памятников ликийской территории на острове Гемилер (Турция), где до настоящего времени ведутся ежегодные археологические раскопки и исследуются памятники архитектуры и искусства.
В 2003 г. в Японии учреждён филиал Международной Ассоциации византиноведческих исследований и основана Ассоциация японских византинистов в университете Хитоцубаси (представитель проф. Я. Оцуки) на базе бывшего Общества византиноведческих исследований; кроме того исследования ведутся в Осакском городском университете (проф. К. Иноуэ), университетах Канадзава (проф. Ю. Недзу), Досися (преп.
О XVIII Международном конгрессе византинистов (1991г.) см. ниже; Резюме собщений и пленарные доклады. Оргкомитет XVIII Международного конгресса византинистов. М., 1991. См. о последнем XX Международном конгрессе византинистов в Париже: Хроника, Обозрение итогов XX Международного конгресса византиноведческих исследований (Париж, 19-25 августа 2001 г.) // ВВ. 2003. Т. 62. С. 201-223.
X. Адати), Шиболд-Нагасаки (доц. Р. Такебе), Квансей-Гакуин (проф. К. Накатани) и Тояма (доц. И. Кобаяси). Работа этих групп и университетов, широкое привлечение документальных материалов и научных исследований ученых из других стран способствуют дальнейшему развитию византиноведения в Японии. В настоящее время японские византинисты начали активно изучать работы ученых разных стран.
Таким образом, если первоначально японское византиноведение сложилось на базе дореволюционной русской и советской историографии и её методик, то в настоящее время японские ученые, проводя собственные научные исследования, все более активно используют труды американских, английских, немецких и французских византинистов. Но в целом, работам японских исследователей, особенно в сравнении с трудами их русских коллег, все ещё недостает комплексного подхода к изучению истории Византии.
Большинство японских ученых рассматривали внутреннюю политику Византии, опираясь на труды русских ученых, в которых мало внимание уделяется непосредственно иконоборческой политике Константина V.
В западной историографии эта проблема также не нашла широкого освещения, поэтому в задачу моей работы входит попытаться восполнить этот пробел, и сделать это можно, на наш взгляд, только сконцентрировав внимание на основных проблемах первого периода иконоборчества.
Византия в VIII в
Внешнеполитическое положение Византийской империи в VIII в. было непростым . На востоке Византии угрожали арабы, которые ставили своей целью покорение всей Малой Азией и готовились к захвату Константинополя. В 717 г. сильной арабской армией под командованием Масламы, с суши и моря, была начата осада Константинополя, длившаяся больше года29. Стратиг фемы Анатолик Лев, основатель Исаврийской династии, происходивший из сирийского города Германикии, возглавил власть в момент острейшей внешней опасности.
Применение византийцами «греческого огня», измена части экипажа арабского флота, набранного среди египетских христиан, суровая зима, а также выступление по просьбе императора болгарского войска (союз с ханом Тервелем был заключен в 716 г.30), заставили Масламу 15 августа 718 г. снять осаду города. В результате арабская армия потерпела серьезное поражение: в их лагере свирепствовала чума, флот был сожжен «греческим огнем», а потери составили около 150 тысяч человек .
Лев III Исавр (717-741 гг.) был прославлен подданными как спаситель империи: победа над арабской армией укрепила положение правительства и дала Льву III возможность провести ряд неотложных мероприятий по ликвидации анархии и усилению военной мощи страны. Он оставил большой след в византийской истории не только победами в сражениях, но и в значительной степени благодаря своей внутренней политике. Фемной строй при нем получили дальнейшее развитие.
Фемы возникли в VII в. и представляли собой военные подразделения, возглавляемые стратегами, которые были расквартированы в провинциях. Первоначально вся территория Малой Азии была разделена на три фемы: Анатолик, Армениак и Опсикий. О возникновении фемного строя, опираясь на труд Г. Острогорског , подробно пишет Г. Г. Литаврин: «Фемный строй утверждался постепенно - первоначально в качестве локальных мер по упрочению власти столицы в провинциях. Полномочный глава воинского контингента из наемников или из пограничных военных поселенцев, стратиг отряда-фемы, был обязан обеспечить безопасность вверенной ему территории, функционирование на ней имперских властей и поступление налогов, наладить набор из местных крестьян, составив списки стратиотов, обучать новобранцев и возглавлять их в воинских предприятиях. Стратиоты, рекрутируемые из свободных крестьян и варваров-поселенцев, получали от государства за несение воинской службы земельные участки, которые передавались по наследству. И термин «фема» стал означать не только отряд, но саму провинцию».
Фемы, которые в конце VII в. выступали как основные силы децентрализации, постепенно были преобразованы. Прежде всего, они подверглись дроблению. В начале VIII в. одна из наиболее опасных для Константинополя фем - Анатолик - была разделена на две части и из нее выделилась Фракисийская фема. Образовалось несколько так называемых морских фем, прежде всего фема Кивирреоты и область Эгейского моря, затем распавшаяся на ряд более мелких фем. Не позднее 767 г. из состава фемы Опсикий выделилась уже фема Вукелларии35. Таким образом, фема превратилась в послушный механизм государственного аппарата.
Но арабские вторжения на территорию империи не прекратились. Через десять лет арабы вновь собрали огромную армию для крупного вторжения, и в 739 г. они вторглись в пределы империи. В 740 г. Лев III и его сын Константин одержали блестящую победу над арабами у Акроина во Фригии . Эта победа явилась переломным моментом в арабо-византийских отношениях. С этого времени византийское фемное войско стало в свою очередь вести постепенное наступление на арабов.
Константин V удачно продолжил борьбу с арабами. В 746 г. ему удалось захватить Германикию в подвластной арабам Сирии , в 747 г. уничтожить арабский флот у Кипра , в 751-752 гг. разрушить Мелитину и Феодосиуполь40 и упрочить владения империи в Малой Азии и Архипелаге. Эти победы имели весьма важное значение для византийской истории. После разгрома при Акроине в Дамасском халифате начались смуты, которые привели к падению династию Омейядов и воцарению в 750 г. Аббассидов. После 762 г. халиф аль-Мансур перенес столицу державы арабов из Дамаска в Багдад41, и на этом угроза арабского нападения на Византию перестала существовать.
Основные источники первого периода иконоборчества
Период с 726 г. по 784 г. приходится на так называемые «тёмные века» византийской истории47. Такое название этот период получил потому, что в результате непрекращающихся арабских вторжений на протяжении VII-VIII вв. культура Византия лишилась былой цельности: оказались утраченными древние культурные центры и территории. Исторические сочинения византийских авторов иконоборческого периода демонстрируют явный разрыв с античными традициями, которых придерживались историки IV-VI вв., а также снижение культурного и политического кругозора. В противоположность историкам ранневизантийского периода, которые по большей части были светскими лицами, историографию иконоборческого периода представляли монахи и лица из духовенства. Кроме этого, существенной причиной дефицита современных знаний об эпохе иконоборчества является фрагментарность дошедших до нас сочинений, которые бы принадлежали не победившим впоследствии иконопочитателям, а их противникам - иконоборцам, труды которых были почти полностью уничтожены. Главным трудом эпохи иконоборчества является «Хронография» Феофана Исповедника (ок. 760-818 гг.)48, которая охватывает период от 284 до 813 гг.
Нам известно, что Феофан родился около 755-760 гг. в Константинополе, являлся противником иконоборческого движения, был за это сослан Львом V Армянин (813-820 гг.) на остров Самофракию, где впоследствии и скончался в 818г. Основной труд Феофана -«Хронография» была завершена им в конце 814 г.
«Хронография» была составлена Феофаном как продолжение оставшейся незавершенной всемирной хроники его святочтимого друга и учителя Георгия Синкелла49. Рассказ в «Хронографии» начинается с того момента, на котором прерывается повествование Георгия Синкелла, с правления Диоклетиана, и доходит до времени вступления на престол Льва V. Феофан хорошо знаком с историей Арабского халифата, франков, Северного Причерноморья. И хотя рассказывая о политической борьбе периода иконоборчества, Феофан бывает достаточно тенденциозен, его сочинение, безусловно, является ценным источником для изучения истории Византии в VII-VIII столетиях, периода укрепления государства, упорной борьбы империи с арабами, болгарами и также сведения о первом периоде иконоборчества.
Другим источником этой же эпохи является «Бревиарий» константинопольского патриарха Никифора, который охватывает период от 602 г. до 769 г.51. Сочинение, написанное между 775 и 787 гг., также содержит ряд сведений по истории Византии и её войн с арабами, хазарами и болгарами, которые порой отсутствуют в «Хронографии» Феофана. Возможно оба автора ориентировались на какой-то общий источник, хотя принципы и методы исторического описания мира у них совершенно различны. Кроме этих сочинений Феофана и Никифора у нас имеется церковная литература, посвященная богословским спорам об иконопочитании - письма и проповеди константинопольского патриарха Германа (715-730 гг.), более 550 писем Феодора Студита (759-826 гг.) , а также сочинения Иоанна Дамаскина (ок. 675-754 гг.), который подобно Феофану Исповеднику отстаивал свою позицию как иконопочитателя (Источник знания: «Диалектика», «О ересях», «Точное изложение православной веры»)53.
Известна и обширная агиографическая литература, посвященная событиям VIII-IX вв. Субъективность, свойственная авторам житийной литературы в передаче устных преданий, сильно затрудняет использование агиографии как источника по истории иконоборчества.
Например, к ним относится «Житие св. Стефана Нового» 5.
Написанное его тезкой Стефаном Диаконом после второго Вселенского собора 787 г., на котором иконопочитание было восстановлено в столице. «Житие св. Стефана Нового» является первой биографией иконопочитателеи и по характеру считается чисто константинопольским произведением, о чем может свидетельствовать, в частности, хорошее знание автора константинопольской топографии. В «Житии св. Стефана Нового», рассказывающем о столкновении святых и императоров-иконоборцев, автор выступает в защиту иконопочитания, субъективно отражая внутреннюю борьбу с императорами-иконоборцами.
Как отмечает И. С. Чичуров, развитие подобной церковно-полемической литературы стимулировалось спорами иконоборцев и иконопочитателеи, а также разногласиями между константинопольским и римским престолами55.
Иконоборчество
С этой фразы в «Хронографии» Феофана начинается рассказ о начале эпохи иконоборчества в Византийской империи . Иконоборчество было периодом борьбы с иконопочитанием и монашеством. Иконы подлежали уничтожению, а монахи подвергались все возможным притеснениям со стороны императоров-иконоборцев. Было уничтожено множество памятников иконописного искусства, большие жертвы понесло и духовенство, ряды которого представили многих подвижников и мучеников.
Иконоборческий период в Византийской империи продолжался с 726 г. по 843 г. - это так называемые «темные века» византийской истории. Сведения об истории иконоборческого движения в источниках представлены чрезвычайно скудно, потому что после восстановления иконопочитания началось последовательное уничтожение иконоборческой литературы, а до нас в основном дошли сочинения, написанные с точки зрения иконопочитателей. Об оскудении источниковедческой базы говорит тот факт, что до нас не дошло практически ни одного акта иконоборческой деятельности.
Вот почему исследователи обращают внимание на сложность и многогранность изучения проблем иконоборчества.
Византийская икона как бы продолжала традиции и дух византийского изобразительного искусства VI в. с его остатками античного мировосприятия, особого отношения к религии, а также к традиционному культу императоров. Неудивительно, что в VIII в. распространение икон и иконопочитания представлялось как усиление языческих традиций и как начало возврата к языческому идолопоклонству, с которым столь ожесточённо боролась христианская церковь в IV-V вв.122.
К тому времени икона в Византийской империи была основным предметом искусства и религии, она занимала главное место в византийской культуре, теологии и эстетической теории.
Вопрос об иконах рассматривается в трудах известного византийского богослова, философа и поэта Иоанна Дамаскина (ок. 675-754 гг.) . Иоанн ибн-Мансур Дамасский является самым знаменитым писателем VIII в. Он был активным противником иконоборческой политики Льва III и Константина V. Иоанн Дамаскин дает следующее определение образа: «Итак, образ есть и подобие, и парадигма, и изображение чего-нибудь, показывающее то, что на нем изображено. Не во всем же совершенно образ подобен первообразу, т. е. изображаемому, но одно есть образ, а другое -изображенное, и различие их совершенно ясно, хотя и то и другое представляют одно и то же»124.
Иконы - это живописные изображения Иисуса Христа, Богоматери и христианских святых, имеющие священный характер и служащие предметами религиозного почитания 125 . Эти образы позволяют сконцентрировать мысли и чувства молящихся по отношению к святому. Происхождение икон восходит к началу христианства. По преданию записанному церковным историком Евсевием Кесарийским, сам Иисус Христос представил свой образ эдесскому царю Авгари. Евангелист Лука, будучи живописцем, написал несколько икон Божьей Матери. О существовании икон в церкви за первые три века свидетельствуют упоминания о них Тертуллиана, Минуция Феликса, Климента Александрийского, Мефодия Тирского, Оригена, а также вещественные памятники, найденные в катакомбах. Однако стоит отметить, что в эти века гонений на христианство иконопись имела по преимуществу символический характер. Со времени Константина Великого иконы входят во всеобщее открытое употребление в храмах и домах, и со времени VII Вселенского собора 787 г. иконы становятся обязательной принадлежностью христианского культа. В то же время обширное развитие получает иконопись.
Икона - особый символ . Вознося дух человека в духовные сферы, она не только обозначает и выражает их, но и реально являет изображаемое в нашем эмпирическом мире. Это сакральный или литургический символ, наделенный силой, энергией, святостью изображенного на иконе святого или священного события. Благодатная сила иконы кроется и в самом подобии, сходстве образа с архетипом, и в наименовании, в имени иконы. Икона в сущности своей, как и ее божественный архетип, антиномична. В иконе раскрылись древние архетипы зеркала, как реально являющего прообраз, и имени как носителя сущности именуемого. Итак, икона реально являет свой прообраз. Отсюда поклонная и чудотворная функции иконы. Верующий любит икону как сам архетип, целует её, поклоняется ей, как живому изображенному лицу, и получает от иконы духовную помощь, как от самого первообраза. Поэтому икона - моленный образ.
