Содержание к диссертации
Введение
Глава I. РЕФОРМАВДОНШЕ ДВИЖЕНИЯ В ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКИХ ЗЕМЛЯХ РЕЧИ ПОСПОЛИТОЙ В 50-е - 60-е ГОДЫ 32
1. Предпосылки, генезис и складывание реформационных движений в восточнославянских землях Речи Посполитой в 50-е годы 32
2. Реформационные движения в восточнославянских землях Речи Посполитой в 60-е гг. в 53
Глава II. РЕФОРМАЦИОННЫЕ ДВИЖЕНИЯ В ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКИХ ЗЕМЛЯХ РЕЧИ ПОСПОЛИТОЙ В 70-е ГОДН ХУІ - СЕРЕДИНЕ ХVII вв 73
1. Реформационные движения в 70-е - начале 90-х годов 73
2. Судьбы реформационных движений в конце - первой половине ХIII века 102
Глава III. ИДЕОЛОГИЯ РЕФОНВДИОННЫХ ДВИЖЕНИЙ В ВОСТОЧНО СЛАВЯНСКИХ ЗЕМЛЯХ РЕЧИ ПОСПОЛИТОЙ 126
1. Религиозная программа восточнославянских реформаторов 126
2. Рационалистические и гуманистические идеи в восточнославянских реформационных движениях второй половины ХVI - первой поло вины ХIII вв 138
3. Социальный идеал восточнославянских реформационных движений второй половины ХVI - первой половины ХVII вв. 152
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 162
ПРИЛОЖЕНИЯ:
Примечания 170
Библиография 284
Список сокращений 320
- Предпосылки, генезис и складывание реформационных движений в восточнославянских землях Речи Посполитой в 50-е годы
- Реформационные движения в 70-е - начале 90-х годов
- Религиозная программа восточнославянских реформаторов
Введение к работе
§ I. Постановка проблемы и определение задач исследования
Реформация была широким, СЛОЕНЫМ И разнородным по составу участников социально-политическим и идеологическим движением, охватившим в ХУІ веке большинство стран Западной, Центральной и, отчасти, Восточной Европы. Самые общие, глубинные причины, вызвавшие Реформацию в Западной Европе, были связаны с разложением феодального способа производства и зарождением в недрах феодализма новых, капиталистических по природе отношений, с обострением в этих условиях социальных, классовых противоречий. В силу религиозного характера средневековой идеологии Реформация была направлена еще не непосредственно против феодального государства и политической надстройки феодального общества, а против ее главного религиозного института - церкви, выступавшей "... в качестве наиболее общего синтеза и наиболее общей санкции существующего феодального строя". Религиозная форма этого движения была вызвана к жизни и тем, что "для того, чтобы возможно было нападать на существующие общественные отношения, нужно было сорвать с них ореол святости" .
Основы современной марксистской историографии рефорлации заложены трудами К.Маркса и Ф.Энгельса, составляющими методологическую основу данной работы. Классики марксизма-ленинизма всемерно подчеркивали социальное значение реформационного движения и его глубокое влияние на развитие духовной культуры Европы в Новое время. Их оценка реформации как духовной революции, которая "началась в мозгу монаха" , служит отправной точкой современной марксистской концепции реформации. В "Тезисах о М.Лютере", подготовленных историками Ш5 к юбилею реформатора, говорится, что "М. Лютер создал теологические основы для формирования такой ре-формационной идеологии, которая в тогдашних общественных условиях сыграла революционную роль. Реформация являлась не только реформой церкви, но и более или менее далеко идущим преобразованием общества." . Реформация, Возрождение, гуманизм - были явлениями одного ряда, знаками, ознаменовавшими коренную ломку европейской культуры и революционный перелом в развитии общественной мысли.
Конкретно-историческим выражением идеологического переворота, совершенного реформацией, было, во-первых, становление нового типа религиозности, который блестяще и глубоко охарактеризован К.Марксом в его известном высказывании о М.Лютере: "Лютер победил рабство по набожности только тем, что поставил на его место рабство по убеждению. Он разбил веру в авторитет, восстановив авторитет веры. Он превратил попов в мирян, превратив мирян в попов. Он освободил человека от внешней религиозности, сделав религиозность внутренним миром человека. Он эманципировал плоть от оков, наложив оковы на сердце человека"4 . Вторым важнейшим следствием реформации было формирование таких течений общественной мысли, которые тяготели к выходу за пределы религиозной формы общественного сознания, вели в исторической перспективе к секуляризации духовной культуры. К.Маркс писал об этом: "Философия сначала вырабатывается в пределах религиозной формы сознания и этим, с одной стороны, уничтожает религию как таковую, а, с другой стороны, по своему положительному содержанию сама движется еще только в этой идеализированной, переведенной на язык мыслей религиозной сфере" .
Пристальное внимание марксистской историографии к реформации определяется громадным значением реформационной эпохи в исто рий европейского общества и культуры. Этим обусловлена и научно-идеологическая актуальность данной проблематики.
Реформация была явлением всеевропейским. Ф.Энгельс не только оценивал ее как революцию, но и отмечал, что эта революция "была более европейской, чем английская, и распространилась по Европе гораздо быстрее, чем французская"6/. Одним из театров ре-формационного движения стала Восточная Европа, в частности, Речь Посполитая. Здесь реформационная идеология стала находить приверженцев уже вскоре после выступления Лютера в 1517 г. - первоначально среди немецкоязычного бюргерства, позднее и в более широких слоях населения. К середине ХУІ в. реформационное движение в Речи Посполитой достигло значительного размаха. Оно совпало по времени с подъемом т.н. "экзекуционистского" движения шляхты, которая стала основной социальной опорой Реформации в Польше и достигло своего апогея во второй половине 50-х - начале 60-х годов ХУІ в., когда было приостановлено действие церковной юридикции, отменена выплата аннат и десятин, реформационные общины получили гарантии легального существования. Временем наибольших успехов реформации в Речи Посполитой была третья четверть ХУІ в. Уже в конце столетия набравшая силы католическая контрреформация развернула активное контрнаступление и к середине ХУЛ в. фактически 7/ восстановила монополию католицизма в стране .
Существеннейшей особенностью религиозно-общественной ситуации в Речи Посполитой было существование рядом с католической церковью многомиллионной массы последователей православия, составлявших подавляющее большинство населения украинско-белорусских земель Речи Посполитой8 . В какой степени православное население Речи Посполитой было втянуто в реформационное движение и в чем состояли его локальные особенности - вот тот основной вопрос, на который мы должны ответить и которому посвящена настоящая работа. Предмет нашего исследования - религиозно оформленная идейная оппозиция православию и православной церкви в восточнославянских землях Речи Посполитой во второй половине ХУІ - первой половине ХУЛ вв. Сразу отметим, что носителями этой оппозиции наряду с местными вольнодумцами выступали участники польско-литовского ре-формационного движения, выросшего в недрах католицизма и против него в первую очередь направленного. Встает закономерный вопрос: как разграничить реформационную оппозицию, выросшую внутри православия и собственно польский протестантизм? В сущности, строгое различение здесь невозможно уже хотя бы потому, что конфессиональный барьер, отделявший католиков от православных, не являлся преградой ни для польско-литовских, ни дая восточнославянских реформаторов. Основным критерием дифференциации восточнославянских и польско-литовских, то есть антиправославных и антикатолических, реформационных движений является поэтому язык памятников, зафиксировавших антиклерикальные идейные выступления. Потому, говоря о восточнославянских реформационных движениях и используя для реконструкции их истории полемические произведения, написанные на церковнославянском и тогдашнем украинско-белорусском языке, мы исходим из того, что зафиксированное в данном восточнославянском памятнике явление общественного сознания было принадлежностью восточнославянского идейного обихода и относилось к истории восточнославянской же общественной мысли вне зависимости от того каков его генезис. Естественно, что такая проблема возникает при обращении лишь к анонимным произведениям религиозной полемики.
Исследование истории антиправославной религиозной оппозиции в восточнославянских землях Речи Посполитая во второй половине ХУІ - первой половине ХЛІ вв. требует:
- продемонстрировать существование реформационных движений в восточнославянских землях Речи Посполитой в указанный период;
- установить, под воздействием каких факторов шло складывание реформационной оппозиции;
- определить основные этапы развития реформационных движений;
- проследить связи реформационных движений в восточнославянских землях Речи Посполитой с еретическими движениями в пределах Русского государства;
- показать, в чем состояла специфика реформационных движений в восточнославянских землях Речи Посполитой;
- уяснить, какое место занимали реформационные движения в социально-политических и культурно-идеологических процессах второй половины ХУІ - первой половины ХУЛ вв. и каково было их влияние на развитие восточнославянской общественной мысли.
Хронологические рамки исследования обусловлены, с одной стороны, временем возникновения реформационных движения в восточнославянских землях Речи Посполитой (середина ХП в.), с другой национально-освободительной войной 1648-1654 гг., положившей начало новому этапу белорусско-украинской истории.
Ограничение предмета нашего исследования преимущественно идеологическими аспектами истории реформационного движения вызвано узостью существующего фонда источников, представленных в основном полемическими произведениями. Это, в свою очередь, объясняется тем, что реформационные движения в восточнославянских землях Речи Посполитой не приняли, как мы увидим, строгих и замкнутых организационных форм, но выражались прежде всего в реформационной проповеди, в идейном протесте против господствующего провославно-го вероучения и, соответственно, представляют наибольший интерес в плане истории общественной мысли восточнославянских народов.
§ 2. Историография проблемы
История реформационных движений в восточнославянских землях Речи Поеполнтой изучена крайне неравномерно. Всесторонне исследована история протестантских антикатолических по своей ориентации реформационных движений и практически не начато изучение оппозиционных православию религиозных движений, составляющих предмет нашей работы. Это объясняется в первую очередь характером привлекавшихся источников - сочинений православных, католических и православных полемистов, которые в один голос уверяли, что реформа-ционные движения в православной среде представляют собой не что иное, как продолжение западноевропейской и польско-литовской реформации, захватившей своим влиянием и православный вероисповедный ареал . Немалое значение для укоренения аналогичного представления в домарксистской историографии имели неверные исходные методологические посылки, которые всю проблему генезиса реформа-ционной идеологии сводили к вопросу о том или ином идейном влиянии. Историко-материалистическая методология не приемлет такого подхода и требует выводить идейные процессы из конкретно-исторических потребностей данного этапа развития общества, не сбрасывая, конечно, со счетов и возможности культурных заимствований, но отнюдь не им отводя решающую роль в объяснении возникновения данной идейной системы. Даже в том случае, если в восточнославянских землях Речи Посполитой усваивались собственно протестантские религиозные идеи, принцип марксистского историзма не позволяет видеть в этом исключительно факт филиации идей, но рассматривает такое явление как проявление и удовлетворение соответствующей общественной потребности. Недооценка этого обстоятельства привела к тому, что старая дворянско-буржуазная и церковная историограф, некритически истолковывая источники, видела в восточнославянских реформационных движениях следствие влияния западноевропейской реформации, лишала их социально-классового значения, а саму исследовательскую проблему формулировала как проблему отношения протестантизма к православию и борьбы последнего с первым. Мнение чаще всего расходились не по существу, а лишь в оценке степени влияния протестантской (кальвинистской, лютеранской и антитрини-тарской) пропаганды на православное население Речи Посполитой и Русского государства .
Безоговорочному принятию такой концепции препятствовало лишь одно обстоятельство— существование в пределах Ясского государства в конце U - начале ХУІ в. ереси "жидовствущих", явственно связанной с антиправославной оппозицией в восточнославянских землях Великого княжества Литовского. Очевидна была и связь между ересью "жидовствующих" и "новым учением" Феодосия Косого, сформировавшимся в середине ХУІ в. и оказавшим, как уже тогда было ясно, определенное влияние на возникновение реформационных движений в восточнославянских землях Речи Посполитой . Поэтому некоторые церковные историки готовы были признать наличие автономной, независимой от польско-литовского протестантизма традиции антицерковной оппозиции в восточнославянских землях Речи Посполитой во второй половине ХУТ в. Наиболее полно проблема влияния польско-литовского протестантизма в белорусско-украинских землях во второй половине ХУІ -первой половине ХУЛ в. была рассмотрена в трудах И.И.Малышевско-го и 0.Левицкого. Внимание первого было сосредоточено на вопросе об авторстве и истолковании содержания "Письма половца Ивана Смеры" - важнейшего памятника реформационной идеологии в восточ ноолэ&шских землях Речи Поспиш /. Вида в нем продукт сотворчества польско-литовских реформаторов и русских еретиков, Малы-шевский И.И. усматривал в последних эпигонов польского протестантизма, хотя и признавал, что первоначальные импульсы реформацион-ному движению в восточнославянских землях Речи ЇЇОСПОЛИТОЙ МОГЛИ быть приданы московскими и белорусско-украинскими еретиками-"жи-довствующими" конца ХУ - начала ХУІ вв. и их позднейшими наследниками6 . Касаясь вопроса о глубине проникновения реформационной идеологии в православную среду во второй половине ХУІ - первой половине ХУЛ вв. И.И.Малышевский признавал, что "реформационное движение проникло в древнерусские области, особенно Белоруссию ... также и Волынь и Галицию", но подчеркивал, что реформационные идеи имели успех прежде всего среди окатоличенных или ополяченных русских панов"7/. Однако самостоятельного значения реформационные движения в православной среде, по мнению И.И.Малышевского, не имели и их влияние быстро падало по мере того как росла опасность унии . Работа 0.Левицкого была основана на введенных им в оборот богатых архивных материалах, касагацих истории антитринитарских общин на Украине в конце ХУІ - первой половине ХУП вв. Л В основном, речь шла о деятельности польско-литовских социниан на Волыни, но в то же время было подчеркнуто, что уже в ХУІ в. в литовско-русских землях существовало свое, местное антитринитарианство, продолжавшее новгородскую ересь конца ХУ в. Идеологические аспекты реформационных движений, их влияние на развитие восточнославянской общественной мысли в ХУІ-ХУП вв. 0.Левицким не рассматривались • .
Исследованию О.Левицкого свойственна широта взгляда на рефор-мационную проблематику и отчетливое понимание того факта, что без учета истории реформационных движений невозможно ни правильно по нять генезис Брестской унии, ни верно оценить идейно-культурные сдвиги в существенной жизни восточнославянских земель Речи Пос-политой во второй половине ХУІ - первой половине ХУЛ вв. Такой же подход был близок представителю демократического лагеря М.П.Драгоманову, который, не предпринимая, правда, специальных исследований, постулировал тезис о том, что братское движение в украинско-белорусских землях во второй половине ХУІ - первой половине ХУЛ вв. был "началом своего рода Реформации" . Другие исследователи отмечали, что вне реформационного контекста нельзя рассматривать ни развитие белорусско-украинской письменности этого периода, ни историю унии и борьбы с него13 .
К началу XX века относится первая попытка обобщенного рассмотрения истории реформационных движений в восточнославянских землях Речи Посполитой. Она была предпринята крупным буржуазным историком М.С.Грушевским, посвятившим Реформации на Украине специальный раздел своей многотомной истории Украины. В противоположность О.Левицкому и Й.И.Малышевскому М.С.Грушевский не признавал за реформацией сколько-нибудь значительной роли в истории украинских земель. По его мнению, "великое культурное и религиозное европейское движение ХУІ в. само по себе мало затронуло украинское общество". Реформация не вышла за ограду шляхетских имений, а указания современников на распространение реформационных настроений "страдают полемическим гиперболизмом". Влияние реформации на украинскую письменность и общественную мысль было самым поверхностным, прогрессивные же культурные тенденции развивались вне зависимости от реформации. При этом М.С.Грушевский противопоставлял Украину Белоруссии, где влияние реформации, по его мнению, было более ощутимьиг" . Позднее М.С.Грушевский внес некоторые коррективы в свою концепцию. В "Истории украинской литерату рн", не признавая по-прежнему большой роли реформации в истории украинских земель, он отметил, что наблюдения над духовной жизнью Украины ХУ - ХУІ вв. заставляют считаться с реформацией как с фактом весьма серьезньшг5 . В другой работе 20-х годов XX в. он указывал на близкие реформации элементы в жизни братств и украинской духовной культуре в целом Л Шводы М.С.Грушевского были приняты последующей историографией лишь отчасти17 . Так, А.Савич, вопреки мнению М.С.Грушевского утверждал, что "в культурной жизни белорусско-украинских земель польско-литовского государства протестантизм сыграл весьма важную роль"18 . Е.Ф.Карский, М.Возняк и другие филологи отмечали, что реформационіше влияния оставили весьма заметный след в истории украинско-белорусской литературы и письменности в целом . В первой трети XX в. были введены в научный оборот новые полемические памятники, порожденные реформационной борьбой в восточнославянских землях Речи Посполитой .
Польская буржуазная историография довоенного периода, посвя-тив несколько работ истории православной церкви в Речи Посполитой , редко обращалась к истории реформации в восточнославянских землях польско-литовского государства. Впервые факты, указывающие на распространение реформационных учений среди православной шляхты, были собраны И.Лукашевичем , а в начале XX в. дополнены Г.Мерчингом 3Л А. Брюкнер одним из первых, обратившийся к истории радикально-реформационных движений, указал на возможное участие русских еретиков в пропаганде реформационных идей в восточных землях Речи Посполитой . А.Коссовский написал очерк истории протестантизма на Волыни, опираясь на уже известные документы 5 . В 1935 г. К.Гартлеб констатировал неизученность реформационных движений в восточнославянских землях Речи Посполитой и пред положил, что они носили поверхностный характер . Я.Яновым в нескольких небольших работах были названы новые каналы проникновения реформационных идей из Польши в украинско-белорусские зем В целом, первоначальная концепция, берущая истоки в клерикальной историографии и видевшая в восточнославянских реформационных движениях лишь влияние протестантизма, не была пересмотрена. Фактически не ставился вопрос об идеологическом содержании реформационных учений, которые подводились под одну из рубрик протестантской вероучительной системы.
Марксистская советская историография отказалась от прежнего представления о восточнославянских реформационных движениях как о привнесенных в православную среду извне и со всей определенностью подчеркнула, что они были порождены местными социально-экономическими и социально-политическими условиями и отношениями Л Вместе с тем, специальных исследований в этой области не предпринималось и единая концепция истории реформационных движений в украинско-белорусских землях не сложилась.
В одних изданиях всемерно подчеркивается их прогрессивное значение и позитивное влияние на развитие восточнославянской культуры . В других внимание акцентируется на том, что распространявшийся среди православного населения Речи Посполитой протестантизм был орудием денационализации белоруссов и украинцев в руках правящего класса . В некоторых работах выдвигается положение о существовании местной, "православной" реформации32/, в других -подчеркивается ее связь с польским протестантизмом . Историки этой проблемой практически не занимаются , а в трудах философов и литературоведов конкретно-исторические пропорции очень часто нарушаются . Рассматривая историю украинско-белорусских рефор мационных движений, наука оперирует теш не фактами и документа-ми, какие были в распоряжении прежних исследователей.
Современная польская историография ограничивается изучением движения Польских братьев в украинских землях и констатацией необходимости исследования взаимных контактов восточнославянских еретических движений и польско-литовского протестантизма и ариа-низма .
Нынешняя буржуазная и буржуазно-клерикальная историография по-прежнему видит в восточнославянских реформационных движениях (в том числе и русских) лишь отголосок западноевропейской реформации и специально этой проблемой не интересуется38/.
Поэтому задача изучения истории реформационных движений в восточнославянских землях Речи Посполитой остается весьма насущной. Ее решение облегчается тем, что в последние десятилетия разносторонне исследована история русских еретических движений конца ХУ-ХУІ вв., тесно связанных с аналогичными реформационными движениями в восточнославянских регионах Речи Посполитой39/. Более того, в одном из последних трудов А.И.Юшбанова предпринята попытка проследить судьбу русских еретиков за русским рубежом и их влияние на развертывание антиправославной реформационной проповеди в белорусско-украинских землях . Исследователь отметил, что "ересь Феодосия Косого была прямым фактом участия православного населения в белорусско-литовской реформации" и пришел к выводу о тесной близости и зачастую идентичности реформационной программы Феодосия Косого и его последователей, с одной стороны, и белорусско-литовских антитринитариев - с другой . По мнению А.й.Клибанова это позволяет рассматривать восточнославянские ре-формационные движения в общем контексте восточноевропейской реформации . Такая установка, предполагающая изучение в первую очередь взаимных связей русского, белорусско -украинского и польско-литовского реформационных движении, и, с другой стороны, выявление специфики антиправославных религиозно-общественных движений, представляется весьма плодотворной и может быть принята за исходную точку в дальнейших разысканиях. Следует также отметить, что упомянутая и другие работы А.И.Кпибанова имеют большое методологическое значение как примеры последовательно марксистского анализа сложных.феноменов религиозно детерминированного общественного сознания православного средневековья.
Ставя вопрос о единстве восточнославянских и польско-литовских реформационных движений, А.И.Юшбанов опирался во многом на результаты исследования С.А.Подокшина, один из разделов которого непосредственно соответствует предмету настоящей работы. С.А.По-докшин на примере деятельности и мировоззрения братьев Зизаниев рассматривает вопрос о реформационных движениях, выросших в недрах православия в конце ХУІ в. и приходит к выводу о том, что в конце ХУІ в. и позднее в белорусских землях существовала реформа-ционная оппозиция православию43/, йавод этот имеет принципиальное значение и для нашей работы, хотя нуждается, как кажется, в некоторых уточнениях .
Таким образом, вопрос о реформационных движениях в восточнославянских землях Речи Посполитой остается научно актуальным,и нуждается в дальнейшем изучении.
§ 3. Обзор источников
Основным источником для написания работы послужили памятники религиозно-полемической литературы второй половины ХУІ - первой половины ХУЛ вв. Значительное их число было опубликовано во второй половине XIX - начале XX века, некоторые из них вошли в состав старопечатных изданий, но многие до сих пор не введены в научный оборот и хранятся в рукописных собраниях СССР .
Для реконструкции истории и идеологии реформационных движений в восточнославянских землях Речи Посполитой первостепенное значение имеют, естественно, памятники, вышедшие из-под пера самих рефорлаторов. Но в отличие от истории польско-литовской реформации, которая отразилась и в произведениях ее деятелей и имела собственных историографов уже в ХУІ и ХУЛ веках, история антиправославных религиозно-общественных движений чаще всего анонимна, а памятники, созданные в реформационных кругах и дошедшие до наших дней - буквально единичны. Это - "Письмо половца Ивана Смеры к великому князю Владимиру овятому", сборник толково-учительных слов на евангельские чтения из собрания Ю.А.Яворского в отделе рукописей ШБ им. М.Е.Салтыкова-Щедрина, остававшийся неизвестным современным исследователям, заметки на полях т.н. Креховского апостола, маргинальные записи на полях экземпляра Острожской библии 1581 г. К ним примыкают некоторые другие памятники, не являющиеся непосредственными декларациями реформационного движения, но возникшие под влиянием реформационной идеологии. Это Няговские поучения, произведения Стефана Зизания и некоторых других полемистов конца ХУІ - начала ХУЛ вв.
Несравненно более обширную группу источников составляют религиозно-полемические сочинения, направленные против реформационных движений. Среди них особую ценность имеют те, которые полемизируют не с общими принципами реформационной идеологии, а воспроизводят отдельные фрагменты еретических учений или сообщают конкретные факты истории реформационной проповеди в восточнославянских землях Речи Посполитой. Тут следует назвать "Послание многословное", сочинения Зиновия Отенского, анонимное "Списание против люторов", послания Артемия, сочинение "Против повести нынешних безбожных еретиков", книги "О образех" и "О Троице", полемические проуниатские и антиуниатские сочинения и др.
Помимо полемической литературы нами привлечены актовые материалы, касающиеся истории реформационных движении в восточнославянских землях Речи Посполитой во второй половине ХУІ и первой половине Ш. вв., истории православных братств, состояния православной церкви, а также некоторые сочинения польско-литовских реформаторов, их переписка, историографические компендиумы, протоколы синодов реформированных общин, отдельные памятники иного рода, доставляющие информацию о религиозной оппозиции православию в восточнославянских землях Польско-литовского государства.
Охарактеризуем наиболее значительные памятники каждой категории.
"Письмо половца Ивана Смеры к великому князю Владимиру Святому" было впервые напечатано в сочинении антитринитарского историка Хр. Сандиуса "Ядро церковной истории", впоследствии перепечатано в приложении к "Четырем книгам о славянской реформации" протестанта Андрея Венгерского . Согласно изложенной Х.Сандиусом и повторенной А.Венгерским версии, "Письмо" было написано около 990 г. в Александрии "Иваном Смерой, половцом, врачом, ученым, достойным человеком", который в свое время был послан в Византию великим князем Владимиром для "ознакомления с христианской церковью в Греции". Письмо это, якобы, было найдено в Спасском монастыре в Перемышльской земле и переведено Андреем Колодынским из Витебска в 1567 г. сначала на русский, а затем и на польский языки . И.И.Малышевский доказал очевидную подложность "Письма" и установил, что его автором был сам Андрей, он же Козьма Колодынс-кий, один из последователей Феодосия Косого в Белоруссии . Со гласно реконструкции И.И.Малышевского, А.Колодынский был православным дьяконом в Витебске, после контактов с феодосианами стал их последователем, был вынужден покинуть Витебск, но в 1562-63гг. вернулся туда с целью вести реформационную пропаганду. Возможно, он участвовал в Ланцутском и Скшиннском синодах Польских братьев в 1567 г.; кончил свою жизнь проповедником в имении одного из польских шляхтичей .
Выводы И.И.Малышевского были приняты другими исследователями, и лишь И.Франко усомнился в принадлежности "Письма" Андрею (Козьме) Колодынскому и предположил в авторе первого историографа польской реформации Ст.Будзщьского6 . Однако, гипотеза И.Франко о принадлежности "Письма Ивана Смеры" Ст.Будзиньскому, на наш взгляд, не убедительна с фактической стороны /, а сверх того не удовлетворяет требованию простоты и нарушает презумпцию текста источника, который связывает появление "переводов" письма с именем А.Колодынского - наиболее вероятного автора этого сочинения.
Важнейшим памятником реформационной мысли и реформационной пропаганды в восточнославянских землях Речи Посполитой является рукописный сборник толково-учительных слов на евангельские и апос-толькие чтения из собрания Ю.А.Яворского . Уже нашедший сборник определял его содержание как протестантское. Однако описывавший состав памятника И.И.Фетисов упустил из виду эту важнейшую особенность его содержания; . Видимо, поэтому сборник и оставался до сих пор не введенным в научный оборот.
По структуре и содержанию сборник близок так называемым учительным евангелиям второй половины ХП в. Несомненно, что он связан с возникшими в начале 60-х годов ХУІ в. первшли редакциями переводов "Постылли" М.Рея . Но в отличие от других памятников этого класса, сборник Ю.А.Яворского представляет собой переработ ку "Постылли" в последовательно реформационном и демократическом (а по временам и антифеодальном!) духе . Большинство его поучений оригинальны . Радикализм заключенных в них антиклерикальных и социальных идей позволяет предполагать, что автором сочинения был один из восточнославянских еретиков 60-х годов Ш в., возможно, связанный с кругом Феодосия Косого 4 .
Интереснейшим памятником реформационного вольнодумства первой половины ХУЛ в. являются приписки на полях одного из экземпляров Острокской Библии .
К памятникам, вышедшим из реформационных кругов можно отнести и восточнославянские переводы протестантских печатных изданий, в том числе польских протестантских переводов текстов священного писания. Это Пересопницкое евангелие I556-I56I гг. перевод Евангелия В.Нєгалевского , восточнославянский перевод Псалтыри из Радзивилловской Библии, выполненный во второй половине ХУІ в. { переведенные на белорусский язык протестантские духовные ПЄСНЕГ , Креховский апостол 0/\ Креховский апостол особенно интересен своими маргинальными приписками, часть из которых сделана восточнославянским вольнодумцем второй половины ХУІ в., и включенным в состав книги апокрифическим посланием апостола Павла к Лаодикий-цам21/.
Особую и весьма специфическую группу источников по истории реформационных движений в восточнославянских землях Речи Посполи-той составляют так называемые учительные евангелия, списки которых, восходящие к нескольким редакциям, широко распространились в последней четверти ХУІ - первой половине ХУІ вв. в восточнославянских землях Речи Посполитой. Написанные максимально приближенным к народному языком, они имели мало общего со ставшими каноническими учительными евангелиями, приписываемыми константинопольс кому патриарху Филофею , и предназначались не столько для церковной проповеди, сколько для домашнего чтения. На своеобразный характер этих памятников, их большую популярность и значение для истории белорусского и украинского языка обращали внимание И.Франко, В.Н.Перетц, Ю.А.Тиховский и др. , но их призыв заняться специальным изучением учительных ввангелий (недавно повторенный ЕД.Немировским) 4 нашел отклик лишь в работах польского лингвиста Я.Янова, который, изучив более 20 евангелий из библиотеки греко-католической перемышльского капитула и несколько аналогичных рукописей Львова, обнаружил, что многие из них содержат обширные заимствования из кальвинисткой "Постылли" М.Рея, впервые изданной в Кракове в январе 1557 г. и переиздававшейся в 1560, 1566гг. и позднее, и выделил несколько их редакций . Судьба этих заимствований в восточнославянской рукописной традиции отчасти парадоксальна: они использовались как еретиками для реформационной проповеди /например, в упомянутом сборнике Ю.А.Яворского, так и их противниками - православными идеологами - в интересах противоре-формационной полемики. Первое легко объяснимо, второе - не вызовет удивления, если мы вспомним, что позднее православными полемистами и проповедниками перерабатывались не только протестантские произведения (как, например, произведения З.Любберта перерабатывались Стефаном Зизанием), но даже проповеди и жития святых, написанные заклятым врагом православной церкви П.Скаргой26 . Однако и в том, и в другом случае данный вид источников имеет самое непосредственное отношение к истории реформации в восточнославянских землях Речи Посполитой, потому что, во-первых, включенные в учительные евангелия проповеди были живыми откликами на реформа-ционную пропаганду вольнодумцев, а иногда и сами грешили религиозным вольномыслием; во-вторых, они отразили порожденные реформаци ей сдвиги в общественном сознании, зафиксировали вызванные религиозно-общественной борьбой перемены в традиционном типе религиозности и потому заслуживают самого пристального внимания с точки зрения не только истории языка, но и как памятники общественной мысли .
Наблюдения Я.Янова тлеют большую ценность. Но в одном нельзя согласиться с польским исследователем: он считает, что переписывая тексты, восходящие к "Постыллям" М.Рея, восточнославянские книжники в силу своей необразованности, не замечали их антиклерикальной направленности и потому часто включали в копируемые тексты выпады против местных и польских реформаторов . Думается, что это - упрощение. Даже тогда, когда переписчики учительных евангелий ставили целью защиту официального православного вероучения, использование ими неканонических по содержанию текстов не было бессознательным, но, наоборот, удовлетворяло сформированную реформационным климатом потребность в религиозных концепциях нового типа. Более того, сборник J5 22 из собрания Ю.А.Яворского, типологически связанный с учительными евангелиями и "Постыллей" М.Рея, являет пример диаметрально противополошіого использования текста - переработки его в последовательно реформационном духе с выдвижением радикальных социальных принципов . Поэтому часто бывает трудно определить, к какой категории памятников следует отнести то или иное учительное евангелие - к реформационным или про-тивореформационным. Например, Няговские поучения, найденные и изданные А.Л.Петровым, рассматриваются им как пример восточнославянского кальвинистского произведения °/, несмотря на то, что в них не ставится под сомнение православный культ и догматические принципы. Учительные евангелия второй половины ХУІ - первой половины ХУЛ вв. - сложные по идейному содержанию памятники, дальней шее изучение которых обещает быть плодотворным и, возможно, приведет к обнаружению новых произведений восточнославянской рефор-мационной мысли .
Среди памятников противореформационной восточнославянской полемики первое шсто, бесспорно, принадлежит анонимному "Посланию многословному" и сочинениям Зиновия Отенского, поскольку именно в них дана развернутая характеристика "нового учения" Феодосия Косого и его сподвижников и сообщено многое об их деятельности как в русских землях, так и за их границами. С этой точки зрения особенно важно "Послание многословное"3 , ибо взгляды оппонентов воспроизводятся в нем не только в ходе самой полемики, но и отдельно, в виде цитат или подробного пересказа присланной из Великого княжества Литовского грамоты, в которой местные православные жители просят вынести суждение о программе пришедших из русских земель и развернувших проповедь в Белоруссии русских реформаторов.
Долгое время в науке господствовал взгляд, что автором "Послания многословного" является Зиновий Отенский . Сравнительно недавно Л.Е.Морозова, вернувшись к вопросу об атрибуции этого памятника, выдвинула веские доводы против авторства Зиновия и предположила в "Послании многословном" произведение неизвестного нам автора - белозерского монаха-публициста середины ХУІ в. Нуждается в пересмотре и дата написания "Послания многословного". В современных исследованиях по недоразумению укрепилось утверждение, что "Послание" написано в конце 50-х годов ХУІ в. (около 1558 г.) , хотя источники ясно указывают на 1565-ббгг. Поскольку воспроизведенная в "Послании многословном" грамота литовских православных отражает не только то, в каком виде учение Феодосия Косого и его последователей существовало в московский период их деятельности, но и характер реформационной проповеди фе одосиян за русским рубежом, мы считаем возможным привлечь материалы этого памятника для реконструкции идейного содержания еретических движений в восточнославянских землях Речи Посполитой во второй половине 50-х - начале 60-х годов ХУІ в. " .
То же самое можно сказать и о произведении бесспорно принадлежащем перу Зинвия Отенского - "Истины показании к вопросившим о новом учении", написанном в 1565-66 гг. . В историографии оно используется преимущественно для характеристики учения Феодосия Косого до его бегства из Москвы. На наш взгляд, такой подход сужает информативные возможности этого памятника. Ведь он представляет собой не запоздалый ответ на появившуюся в начале 50-х годов ХУІ в. ересь, а остро-актуальный документ середины 60-х годов ХУТ в., когда Феодосии Косой стал известен не только как русский еретик, но и как лидер реформационного движения, развивавшегося в восточнославянских землях Речи Посполитой. Ведь именно так представляют учение Феодосия крылошане Спасова монастыря, пришедшие на диспут к Зиновию, якобы, сомневающиеся в вопросах веры, а в дискуссии отстаивающие мнения феодосиан. Сам Зиновий полемизирует с Феодосией Косым как с эмигрантом, подчеркивая, что его учением "развращена" Литва Л Принимая во внимание эти факты, мы должны использовать сочинение Зиновия как источник по истории не только русского еретичества середины ХУІ в., но и всего восточнославянского реформационного движения во второй половине ХУІ в.
В 60-е годы ХУТ в. Зиновий создал и три других небольших противоеретических полемических сочинения. Одно из них, "слово похвальное об Ипатии, епископе Гангрском", опубликовано В.И.Ко-рецким , два других - "0 Никите новгородском" и "Об Ионе Новгородском" содержат мало оригинальных сведений и важны прежде всего как свидетельства распространения ереси феодосиан в новго 41/ родских землях .
Большое значение для характеристики идейной программы феодо-сиан имеет книга "О святой Троице" Ермолая Еразма, изданная А.Поповым4 , который, правда, усматривал в этом произведении полемику против иудеев и мусульман43 , исходя, видимо, из того, что к противнику Ермолай Еразм обращается со словами "иноверный еретик". Но такое обращение вполне могло относиться к Феодосию или какому-либо его последователю, которых Зиновий, например, называл безбожными и обвинял в отпадении в иудаизм. Кроме того, если мы присмотримся к содержанию опровергаемого Ермолаем Еразмом учения, то антифеодосианская направленность этого трактата не будет вызывать сомнения44/. Отметим также, что сочинение Еразма датировано В.Ф.Ржигой концом 50-х - началом 60-х годов ХУІ в., т.е. именно тем временем, когда восточнославянская реформация стала приобретать репутацию антитринитарской . К "Книге о Троице" близка по содержанию и так называемая "Малая трилогия", обнаруженная В.Ф. Ржигой. Она состоит из трех сочинений: "Слова на еретики", "Слова на жиды и еретики" и "Краткой молитвы Троице". Второй слово носит резко полемический характер: в нем отстаивается необходимость почитания икон, креста, соблюдения церковных праздников 6 Поэтому и это произведение Еразма можно поставить в ряд полемических противореформационных восточнославянских памятников. Помимо произведений Зиновия Отенского и Ермолая Еразма нами привлечены и некоторые другие полемические памятники русского происхождения, позволяющие пролить свет на проблему генезиса восточнославянской реформации второй половины ХУІ в., реконструировать ее программу и проследить связи реформационных движений в восточнославянских землях Речи Посполитой с русскими ересями середины ХП в.
Но особо важное значение имеют для нашей темы, конечно, те полемические сочинения, которые бытовали в белорусских и украинских землях. Некоторые из них заслуживают специальной характеристики.
Самым ранним западнорусским противореформационным памятником было, вероятно, сочинение "Против повести нинешних безбожных еретиков", написанное в начале второй половины ХУІ в. в ответ на не дошедшее до нас белорусское еретическое сочинение, которое автор называет "блазной епистолией"48 .
Одним из основных источников для характеристики учения и деятельности восточнославянских еретиков в 60-е годы ХУІ в. служат послания старца Артемия, до своего бегства в Литву бывшего учителем русских вольнодумцев (в том числе Феодосия Косого), а в литовской эмиграции перешедшего на позиции официального православия и вместе с другими православными полемистами ведшего упорную борьбу с распространением реформационной идеологии. Не исключено, что Артемий был связан с Острогом, достоверно известно, что он был хорошо знаком с А. Курбским. Из 14 дошедших до нас его посланий 9 были написаны в Белоруссии, и все они посвящены реформационной проблематике. Большинство из них относится к первой половине 60-х годов 2УІ.В. Значение посланий как источника возрастает в связи с тем, что Артемий был связан с еретиками, обращался с посланиями к Феодосию Косому и Ш.Будному, был в курсе современной ему религиозно-идеологической борьбы, примыкая в своих убеждениях к нестяжателям, менее предвзято, чем другие полемисты, оценивал опровергаемые идейные программы49 .
По мнению некоторых авторов, послания Артемия послужили источником для другого ванного памятника реформационной борьбы в восточнославянских землях Речи Посполитой - "Списания против лю торов" . На наш взгляд, послания Артемия служили в данном случае не просто источником, но преимущественно образцом полемики, давая ту схему и основной набор аргументов, которые соединились с новым содержанием, отражавшим развитие реформационной идеологии в 60-е - 70-е годы ХУІ в. Л Важно, что "Списание против лю-торов" входило в состав обширного полемического сборника, созданного в Супрасльском монастыре в 1578-80 гг. . Некоторые разделы этого сборника позже перешли в состав других полемических проти-воеретических сочинений53/.
Важными памятниками восточнославянской противоеретической полемики 80-х годов ХУІ - начала ХУЛ является "Катехизис албо визнане веры святое", 1600 г., опубликованный С.Т.Голубевым54/ и "Пчела" Иова Почаевского Л
Среди изданных в конце ХУІ - первой половине ХУЇЇ вв. проти-вореформационных полемических сочинений в первую очередь следует отметить "Книгу о вере единой" Захарии Копыстенского . Она представляла собой перепечатку двух более ранних виленских изданий -книг "О образех"5"/ и "О пресвятей Троице" , дополненных З.Ко-пыстенским новыми статьями59/.
Ранее, характеризуя эти сочинения как противопротестантские, исследователи видели в них реакцию на западноевропейский и польский протестантизм" . Это правильно лишь отчасти, ибо проблематика данных трактатов, расстановка акцентов, равно как и сформулированные там тезисы еретических учений и доводы, их долженствующие опровергнуть, - полностью соответствуют тем дискуссионным пунктам, аргументам и контраргументам, которые составили содержание конфронтации восточнославянской реформационной идеологии и официального церковно-православного вероучения61 . Идеологическая функция этих памятников была двойственной: критикуя протестантст вб они цблюш в виступавших против православной цорш еретиков, а в них, в свою очередь, видели продолжателей "лготоровой ереси". Русский перевод сочинений "О образех" и "О Троице" в сопровождении иных статей, отстаивавших православную обрядность и вероучение, был положен в основу "Изложения на злоименитые люторы" - широко распространившегося в русских землях в первой половине ХУЛ в. памятника религиозной полемики .
Непосредственно против реформации направлены и некоторые другие старопечатные издания или отдельные их разделы. Так, в книге Василия Суражского (Василия Андреевича Малющицкого) "О единой истинной православной вере" две небольшие главы посвящены критике реформационного учения . Даже те старопечатные книги, которые по своему характеру не были связаны с идейными коллизиями эпохи Реформации, обычно сопровождались предисловиями, так или иначе откликавшимися на современные идейные процессы . Старопечатные издания содержат богатый материал и для изучения влияния реформации - прямого или косвенного - на развитие общественной мысли восточнославянского региона Речи Посполитой в ХУІ - ХУЛ вв.
Дореволюционные ученые выявили и опубликовали большое количество противореформационных восточнославянских сочинений, но отнюдь не исчерпали - как показали разыскания в архивохранилищах и библиотеках - всего наличного фонда рукописных полемических памятников. Значительное число статей, критикующих реформационное учение, вошло в состав рукописных сборников второй половины ХУІ -первой половины ХУЛ вв. Правда, содержание этих статей чаще всего однообразно, полемика ведется анонимно, тезисы еретиков формулируются в самом общем виде и очень часто для их опровержения используются материалы святоотеческих слов (Афанасия Великого, Иоанна Златоуста, Василия Великого и др.). Такой прием обычен для средневековой письменности, и использования авторитета старины в борьбе с. реформацией вовсе не свидетельствует о чисто кабинетном интересе к вопросам вероучения, хотя и затрудняет восстановление оригинальных черт реформационной идеологии второй пол. ХУІ -перв. пол. ХУЛ вв. Иногда сами авторы экстраполируют опыт религиозной борьбы первых веков существования христианской церкви на современную им эпоху, по временам о полемической направленности тех или иных статей свидетельствует тенденциозный набор материалов и стремление представить учение древних еретиков тождественным ре-формационным доктринам Ш в. Сопоставление данных этих памятников с текстами открыто противоеретических сочинений позволяет использовать такие материалы для определения масштаба религиозно-общественной борьбы в восточнославянских землях Речи Посполитои в ХУІ - ХУЛ вв.65/.
Большое значение для изучения истории и идейного содержания реформационных движений в восточнославянских землях Речи Посполитои имеет и полемическая литература, порожденная Брестской унией 1596 г. - как православная, так и униатско-католическая66 . Православные авторы часто выступали наследниками реформационных учений и использовали выработанные ими принципы в борьбе против католицизма и унии - как, например, Ст. Зизаний , или автор "Апокриси-са" Мартин Броневский68 . В других случаях реформационная традиция выявляла себя не так открыто, но накладывала тем не менее заметный отпечаток на антиуниатскую программу (например, в произведениях М.Смотрицкого6 , "Перестроге" ). С другой стороны, и католические публицисты вступали в полемику с реформационными идеями, сообщая дополнительные сведения об их распространении и содержании.
Вспомогательную роль в нашей работе играли актовые документы (материалы московских соборов "на еретики", источники, отложившиеся в результате деятельности православных церковных братств, записи в земских и гродских книгах, изданные советскими и дореволюционными историографами) и эпистолярные материалы,по временам эффективно дополняющие данные других источниковЛ
Поскольку реформационные движения в восточнославянских землях Речи Посполитои были тесно связаны с польско-литовским антикатолическим реформационным движением, источники, касащиеся истории последнего, нередко приносят информацию об антиправославной религиозной оппозиции. Помимо этого, выявление судеб и особенностей восточнославянского реформационного учения было бы немыслимо без учета аналогичных явлений в польских и литовских землях католического ареала. Этим обусловлена необходимость привлечения актовых, публицистических, эпистолярных и других памятников, относящихся к истории кальвинизма и антитринитаризма в польской реформации. Для нашей проблематики большое значение имеет "История славянской реформации" А.Венгерского , некоторые протоколы польских реформированных церквей"4/, реляции папских нунциев о религиозно-политической ситуации в Речи Посполитои во второй половине ХН - первой половине ХУЛ вв. , переписка польских и швейцарских реформаторов , мемориал Г. Вейгеля "О беспорядках в виленс-кой общине и некоторые другие отдельные материалы.
В целом в настоящее время мы обладаем довольно широким кругом достаточно репрезентативных источников, которые позволяют реконструировать историю реформационных движений в восточнославянских землях Речи Посполитои во второй пол. ХН - перв. пол. ХУЛ в. Специфика вышеохарактеризованного фонда памятников предполагает, однако, восстановление облика этих движений прежде всего как явле ний идеологических, принадлежавших истории общественной мысли данных регионов, поскольку отсутствуют материалы, которые позволили бы представить историю восточнославянской антиклерикальной оппозиции в достоверной фактической полноте, хотя, разумеется, дальнейшие архивные разыскания могут расширить фронт исследований.
Предпосылки, генезис и складывание реформационных движений в восточнославянских землях Речи Посполитой в 50-е годы
Зарождение и развитие реформационных движений в восточнославянских землях Речи Посполитой было вызвано общими сдвигами социально-экономического, социально-политического и культурно-идеологического характера, происходившими в большинстве восточноевропейских стран в ХУІ в. Общность глубинных общественных процессов, охвативших Восточную Европу на рубеже Нового времени отражалась, в частности, и в общности реформационных движений как движений, выражавших в специфической религиозной форме столкновение социально-политических интересов и стремлений различных классов и социальных групп общества.
В трудах советских историков с полным основанием подчеркивается, что Реформация в белорусских, украинских и русских землях была не отголоском западноевропейских религиозно-общественных движений, а вызывалась обострением социально-экономических и политических противоречий, развитием и ростом значения городов, усилением классовой борьбы в восточнославянских землях . Успехи советской историографии в изучении экономических, политических процессов, классовой борьбы и общественной мысли восточнославянских народов позволяют конкретизировать это положение и выделить ряд частных причин регионально ограниченного масштаба, подготавливавших рождение реформационных, а вслед за тем и радикально-реформа-ционных движений в восточнославянских землях Речи Посполитой.
Как и повсюду в Европе, в восточнославянских землях Речи Пос-политой к ХУІ в, церковь стала одной из самых косных и реакционных сил, стоявших на пути прогрессивных тенденций общественного развития.
Противоречие между церковью как одним из главных оплотов феодальных отношений и новыми потребностями общественного развития усугублялось и тем, что сами церковные институты и духовное сословие находились в состоянии глубочайшего кризиса. Современники в один голос указывали на нравственный упадок духовенства, жалкое состояние церковной организации, распространение мздоимства среди иерархии и иные многочисленные "нестроения" в церковной жизни2 . Актовый материал красноречиво подтверждает эти мнения . При этом церковь оставалась крупнейшим феодалом , и высшее духовенство, рекрутировавшееся большей частью из привилигированных сословий, использовало церковные имущества в первую очередь для личного обогащения. Например, в Киево-Печерском монастыре с 1494 по 1574 гг. сменилось 35 архимандритов, поведение которых не имело ничего общего с монашеским аскетизмом, а монастырские владения в их руках превращались в источник огромных личных доходов . Такое положение, естественно, вызвало нарекания в самых различных общественных слоях и порождало стремление вырвать земельные богатства и имущественные привилегии из рук церковников. Реформацион-ные лозунги оправдывали это стремление, как бы признавая его законность и справедливость. И все же следует отметить, что, хотя в этом отношении ситуация внутри восточнославянского православия мало отличалась от западноевропейской, имущественный конфликт не мог здесь приобрести такой остроты как на Западе - в силу наличии большого фонда свободных земель и того, что церковные владения, значительные сами по себе, меркли на фоне гигантских латифундай православных магнатов, а их удельный вес в системе феодального землевладения был несравним с местом, занимаемым католической церковью в ряду европейских феодалов .
Другой существенной особенностью положения православной церкви в восточнославянских землях Речи Посполитой, имевшей немалое значение для истории реформационных движений в данном регионе, было, во-первых, традиционно сложившееся активное участие мирян в церковных делах, во-вторых, такая черта юридических отношений как право патроната7 . В европейских католических странах в определенном смысле и то и другое было целью и плодом ре-формационной борьбы: в протестантских государствах восторжествовал принцип e /« bcfi Oj eica lUi frio , церковная община была поставлена в ощутимую зависимость от светских властей, а духовенство - от мирян. В условиях православия подобные принципы осуществлялись без разрыва с предшествующей церковно-правовой традицией, что должно было ослаблять накал реформационных выступлений.
Понятно, что разбитая внутренним кризисом церковь, ставшая объектом постоянных атак со стороны разных социальных групп, была не в состоянии удовлетворить растущие идеологические и куль-турные потребности общества, хотя всячески цеплялась за свою монополию в области образования и идейной жизни, а ее имущественные привилегии и земельные богатства не могли не вызвать зависти светских феодалов и мещанства и, как следствия, стремления отнять у церкви часть ее владений. Конфликты из-за земельных имуществ между светскими феодалами и мещанами, с одной стороны, и церковью, с другой, стали типичнейшим явлением в ХУІ - начале ХУЛ вв., а восточнославянская шляхта активно включилась в экзекуцио-нистское движение, одним из лозунгов которого была конфискация церковных вотчин8/.
Реформационные движения в 70-е - начале 90-х годов
С конца 60-х - начала 70-х годов ХУТ в. реформационное движение в Речи Посполитои вследствие активного наступления Контррефор-мации, ослабления заинтересованности шляхты в реформационном движении, общими переменами в политической ситуации в Речи Посполитои пошло на убыль. Реформационный лагерь от наступления перешел к обороне. Знаком изменения соотношения сил стало заключение в 1570 г. Сандомирского соглашения между всеми реформированными церквями за исключением ариан в целях противостояния напору иезуитов и сохранения завоеваний реформационной борьбы. В 1570 г. был подписан акт так называемой Варшавской конфедерации, призванной законодательно оформить множественность вероисповеданий в Речи Посполитои и гарантировать соблюдение принципов веротерпимости. Новые условия требовали существенного пересмотра программы реформапион-ного движения и выработки принципов, способных обеспечить мирное сожительство различных религиозных направлений. В этой ситуации в 70-е годы ХУТ в. социально-политическая доктрина польско-литовской радикальной реформации претерпела глубокие изменения, выразившие-ся прежде всего в отказе от антифеодальных лозунгов середины и второй половины 60-х годов ХУІ в. и одновременном углублении философского и этического аспектов реформапионных учений .
Поскольку в 60-е годы судьбы восточнославянской и польско-литовской реформации, как мы видели, тесно переплелись и оба движения слились в единый поток, естественно ожидать, что и восточнославянские вольнодумцы проделывали эволюцию подобную эволюции их польско-литовских единомышленников и союзников. Зависимость восточнославянской реформации от хода религиозно-общественной борьбы в Польше усиливалась и потому, что в пределах веского государства в 70-е годы ХУІ в. еретическое движение было фактически сведено на нет как религиозными преследованиями, так и режимом опричного террора. Поэтому, рассматривая восточнославянскую реформацию как органическую часть всего реформационного движения в Речи Посполитой мы можем при помощи аналогий восполнить недостающие звенья в информации источников, правильнее истолковать их скупые обмолвки об антиправославных движениях и, следовательно, лучше уяснить судьбы восточнославянского реформационного движения в 70-е - начале 90-х годов ХП в.
В первую очередь это касается давно известного свидетельства князя Курбского о Феодосии и Игнатии. В письме от 21 марта 1575 г. он сообщал, что Феодосии и Игнатий осели при дворе зажиточного Волынского шляхтича Кадиана Чашшча и продолжали проповедь реформаци-онных идей. Игнатия рбский назвал "истинным самочинником, иже по апостольским уставам и наместников отчих обещался был чистоту хранити и нестяжание, и паки возвратился в мир ко широкому и пространному пути, и жену поял". Он не может научить ничему кроме извращения священных текстов. Про Феодосия Іфрбский сообщал, что тот "арианином стал, яже развращен ачима и душею бысть". Учение еретиков, по словам І урбского, широко распространилось среди волынской шляхты, обсуждалось на шляхетских съездах и пирах, в школах. Одним из острых предметов спора был вопрос о богатстве епископов и "мно-гостяжетельных мнихех" .
Предшествующая историография использовала это сообщение исключительно для установления того факта, что Косой был жив и продолжал свою проповедь3 , в то время как слова Курбского ясно указывают на существеннейшие перемены в характере реформационной деятельности русских и украинско-белорусских еретиков. Ведь они проповедуют теперь не "на распутиах и в домах худых", как было ранее4 , а в имениях зажиточных шляхтерских семей, заинтересованных новыми религиозными веяниями. В условиях наступавшей контрреформации, роста удельного веса и влияния шляхты в реформационном движении, спада еретических движений в землях Русского государства, восточнославянские реформаторы вслед за польско-литовскими должны были приспосабливаться к требованиям и настроениям своих шляхетских покровителей. Поэтому нет ничего неожиданного в том, что Курбский называет Косого "арианином", ставит его в один ряд с другими польско-литовскими антитринитариями и обвиняет в идейном конформизме: "сим же последуя ныне пан Феодосии и пан Игнатий не так ради учений, яко запных для своих паней, не согласуют им (кальвинистам - М.Д.)"5 .
Религиозная программа восточнославянских реформаторов
Анализируя на примере учения Феодосия Косого религиозно-философскую и социальную программу восточнославянской реформации, советские исследователи подчеркивают, во-первых, ее социально-классовый, антифеодальный смысл, во-вторых, элементы рационалистического и гуманистического свободомыслия в идеях реформаторов1 . И то, и другое вполне оправданно, но, на наш взгляд недостаточно, ибо подобный подход раскрывает прежде всего объективное значение выдвигавшихся лозунгов, совершенно не доступное, по условиям того времени, пониманию самих реформаторов ж полноценно раскрывшееся лишь в далекой исторической перспективе. Для конкретно-исторического исследования не менее важно вскрыть не только логику и потенцию реформационной программы, но и показать ее субъективную сторону, культурно-идеологическое звучание в условиях того времени, ее историческую плоть.
Православная церковь, ее вероучение, культ, организация, общественные функции были подвергнуты восточнославянскими реформаторами последовательной и всесторонней критике. Памятники религиозной полемики второй пол. ХУІ - первой половины ХУЛ вв. позволяют выделить те основные направления, по которым велось наступление на идейные позиции православия и восстановить структуру выдвигавшейся реформационной программы. Бросается в глаза, что центральное место в реформационной критике православия занимало отрицание церковной обрядности и таких культовых- предписаний как поклонение иконам, молитва святым, пост, праздники, почитание мощей и реликвий. Особенно много внимания привлекала проблема шсонопочитания, отказ от которого составлял непременный пункт всякой еретической восточнославянской доктрины и в первую же очередь отстаивался православными церковниками. В антикатолическом реформационном движении этот вопрос никогда не занимал того места, какое ему оказалось отведено в восточнославянской реформации. На наш взгляд, объясняется это конфессиональной и конкретно-исторической спецификой православия и православного типа религиозности. Богослужение в целом и "иконное поклонение" в особенности составляли, по наблюдениям современников и историков, сердцевину всего православного религиозного быта, в иконопочитании концентрировалось наиболее полно религиозные переживания православных верующих того времени2 . Поэтому, подобно тому, как в Западной Европе и Польше логическим центром развернувшейся религиозной борьбы стал вопрос об оправдении и искуплении грехов, что отражало специфику исторической традиции католицизма, в восточнославянских странах, в соответствии с традицией православного благочестия, средоточием споров-стала проблема иконопочитания. Бее это важно отметить потому, что как икона значила в восточнославянском регионе больше, чем в католических странах, так и отрицание культа икон означало более глубокий разрыв с предшествующей традицией, чем аналогичное выступление на Западе отвергалось восточнославянскими вольнодумцами на том основании, что "и иконы тож делъ рук человеческъ ... такоже яко же и идоли... И по писанию идоли суть иконы и в евангелии несть писано о иконах" . В этом тезисе сформулированы два основных аргумента против иконопочитания: иконы суть языческие идолы, отвергнутые евангелием; иконы - человеческое изобретение, а не божественное установление. Эти аргументы по временам дополнялись и третьим: йконопочитание есть почитание мертвых, а бог истинной религии - это "бог живых" . Общим для всех этих доводов было то, что реформаторы отказывались видеть в иконе главный канал связи потустороннего и посюстороннего, мира божественного, сверхъестественного и мира человеческого, природного. А ведь именно представление о том, что икона овеществляет связь между миром материальным и надприродними силами, лежало в основании ортодоксально-православного обоснования иконопочитания. Таким образом, спор об иконопочитанш по существу своему был борьбой за освобождение человеческого мира от господства в нем трансцендентных, навязанных извне, порабощающих волю человека представлений и установлений, то есть борьбой за эмансипацию человека в его отношении к миру.
Иконопочитаяие рассматривалось еретиками как одно из главных заблуздений, принесенных в первоначальное христианство "человеческим преданием". Само же понятие "человеческого предания", "людского вымысла" было значительно более широким. В него входили и пост, и молитва за умерших и вообще обращение в молитвах к святым и мученикам, церковные праздники, авторитет церковного предания, существования специально построенных святилищ, наличие церковной иерархии и слоя священнослужителей в целом, особенно монашества6 . Иными шювами, вольнодумцы отказывались от всех сколько-нибудь существенных компонентов прежней религиозной жизни. Они не удовлетворяли их как проявления внешнего, мнимого, по их определению, благочестия, и отвергались в пользу благочестия внутреннего, подлинного. Например, одним из наиболее важных элементов старых культовых действий была молитва. Восточнославянские реформаторы отказались от нее, ибо "несть потребы молитвы творити, молитва оное едино, еже от неправды отступити, и яко бог сердца чиста токмо истязуеть, а не молитвы. И в евангелии писано, духом и истиною кланятися а не телесне кланятися, или на землю падати и поклонятися"7 . Главная заповедь Христа -"аще любите друг друга", единственная "ныне жерьтва богу - духъ съкрушен"8 .
