Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Программы военных целей Великобритании и России
1. От Антанты к Альянсу 32
2. Формирование военных целей Великобритании и России по отношению к Германии (1914 - 1916 гг.) 64
3. Проблема национально-территориального устройства Центральной и Восточной Европы в военных целях Великобритании и России (1914- 1916 гг.) 99
Глава 2. Проблема Константинополя и проливов в военных целях Великобритании и России (1914- 1915 гг.)
1. Позиции Великобритании и России по вопросу о Константинополе и проливам в первый период войны (август 1914 г. - н. 1915 г.) 120
2. Дарданелльская операция союзников и позиция России 156
3. Оформление англо-русского соглашения о Константинополе и проливах (февраль - март 1915 г.) 179
Заключение 197
Список использованных источников и литературы 2
- Формирование военных целей Великобритании и России по отношению к Германии (1914 - 1916 гг.)
- Проблема национально-территориального устройства Центральной и Восточной Европы в военных целях Великобритании и России (1914- 1916 гг.)
- Дарданелльская операция союзников и позиция России
- Оформление англо-русского соглашения о Константинополе и проливах (февраль - март 1915 г.)
Формирование военных целей Великобритании и России по отношению к Германии (1914 - 1916 гг.)
Коллективная монография "Россия и Черноморские проливы. XVIII-. XX столетия" представляет собой первое специальное исследование проблемы проливов во внешней политике России . Глава, по интересующему нас периоду первой мировой войны, написана В.А. Емецем, при этом автор, кроме выяснения эволюции вопроса в правительственной политике и общественном мнении на протяжении войны, не привнес существенно новых подходов в анализе по сравнению с его работой 1977 г. Авторы монографии не рассматривают внешнеполитические влияния на постановку и решение проблемы, сосредотачивая основное внимание на внутриполитических факторах. Не исследовано место проблемы в общей концепции русских военных целей.
"Образ союзника" играл в сознании общества важную роль не только в отношении к внешнему миру, к которому принадлежал союзник,,. не и во внутренней политике. В современной отечественной историографии данная проблема недостаточно разработана применительно к периоду первой мировой войны. При исследовании системы пропаганды, существовавшей как в России, так и в союзнических странах, задач и итогов ее работы, в советской науке преобладали догматические оценки. Сравнительно небольшое внимание в отечественной . историографии уделено проблеме взаимосвязи внешней политики государства и общественного мнения, проблеме формирования внешнеполитических стереотипов. В этом отношении можно назвать работы "Россия и Европа. Дипломатия и культура", "Россия и Запад. Формирование внешнеполитических стереотипов в сознании российского общества первой половины XX века" . При новизне поставленной авторами задачи в работах уделяется мало внимания собственно проблеме влияния общественного мнения на процесс выработки внешнеполитической концепции. Кроме того, авторы уходят от определения понятия "общественное мнение".
В работе А.Н. Зашихина предпринята попытка изучить процесс формирования и эволюции "образа России в общественной мысли Британии" на протяжении второй половины XIX - начала XX вв. Данная проблема исследуется автором через рассмотрение восприятия британскими учеными и публицистами наиболее важных вопросов внутренней жизни России: национально-этнических, духовных, социально-экономических, политических. Но автор не смог избежать описательности, что видимо, связано с слишком широкими хронологическими рамками. В работе практически не уделяется внимание прессе, складывается впечатление, что под "общественным мнением" автор понимает только профессиональных ученых-россиеведов Великобритании. :
Таким образом, в отечественной историографии российская внешняя политика периода первой мировой войны получила всестороннее освещение, Однако позиция России по вопросу о военных целях не стала предметом специального рассмотрения и ей уделено сравнительно мало внимания. Трактовка русских военных целей практически не подверглась изменению за весь период изучения первой мировой войны.
В британской историографии первой мировой войны традиционно выделяются следующие основные направления исследований: внешняя политика и международные отношения Британии; военно-стратегические проблемы; британская имперская политика . При этом, в общем историческом контексте войны, изучается преимущественно позиция Великобритании по вопросам стратегии ведения военных действий и проблема влияния войны на выработку внешнеполитической концепции, английская внешняя политика и состояние английского общества и его политической элиты . Большое внимание зарубежные авторы уделяли изучению международных отношений, внешней политики и стратегии Британии и их взаимосвязи в период первой мировой войны. Можно отметить работы английских исследователей А.Д. Тейлора, К.Д. Лоува и М.Л. Докрилла, Л. Вудворда, П. Гвинна, Д. Стивенсона, К. Роббинса и др. Авторы, в основном, подчеркивают оборонительный характер внешней политики Великобритании, в основе которой лежало стремление сохранить существующий в Европе баланс сил и остановить экспансию России и Германии, которая грозила его уничтожить.
Такая позиция определяет особенность подхода большинства зарубежных исследователей к данной проблеме. Действия и программа Британии были обусловлены стремлением сохранить империю в период, когда страна начала терять свои глобальные позиции и испытывать конкуренцию со стороны растущей Германской империи. Эти мотивы доминировали при отказе от политики "блестящей изоляции", выборе блоковой ориентации и заключении военно-политического союза с Россией. Классической является работа А.Д. Тейлора "Борьба за господство в Европе", которая была первым комплексным исследованием истории международных отношений 1848-1918 гг. 2 Автор рассматривает военные цели союзников, однако он не видит точек соприкосновения Великобритании и России на этой почве. Тейлор не отмечает эволюции в восприятии Россией Германии как своего основного противника.
Проблема национально-территориального устройства Центральной и Восточной Европы в военных целях Великобритании и России (1914- 1916 гг.)
Важную роль в крушении германского стратегического плана сыграли события на восточном фронте. Особо значительными были достижения русских войск на юго-западном направлении против Австро-Венгрии. В течение первых двух месяцев войны войска под командованием генерала Н.И. Иванова нанесли противнику ряд серьезных поражений, захватив всю Восточную Галицию, Поражение: австро-венгерских войск в Галицийской битве, по мнению советского исследователя И.И. Ростунова, поставило их на грань катастрофы .и Войска Юго-Западного фронта развивали успешное наступление и зимой 1914-; 1915 г., захватив в марте 1915 г. крупную крепость Перемышль. Наступление прекратилось к концу марта. Русские армии захватили все стратегически важные перевалы через Карпаты, создав угрозу выхода на Венгерскую равнину, открывавшую дорогу на Вену и Будапешт. Менее успешны для России были военные действия против Германии. Россия потерпела сокрушительное поражение в битве под Танненбергом из-за просчетов командования, к середине сентября 1914 г. войска были вытеснены из Восточной Пруссии. Однако в том же году русские войска вновь ее заняли и потеряли лишь в феврале 1915 г.
В ведении коалиционной войны большое значение имело согласование военных планов и наступательных операций союзников. Механизм военной связи между ними, в частности России и Британии, в первый период войны находился в стадии формирования. Ни одна из сторон не была осведомлена
История первой мировой войны. Т. 1.С. 359. военных планах союзной стороны. Подтверждением этого служат опасения Сазонова и русского верховного главнокомандующего, что Франция и Британия не будут заинтересованы в продолжение борьбы, после того как Германия будет побеждена. Так, 17 сентября 1914г. министр писал А.П. Извольскому о том, что великий князь Николай Николаевич выражал тревогу, что Франция, утомленная войной, не сможет больше продолжать наступление, имея в руках гарантии возвращения утраченных провинций, и будет принуждена к выходу из войны состоянием своей армии, а также настроем общественного мнения . Подозрения подобного рода вызвали беспокойство как в Париже, так и в Лондоне. Т. Делькассе "самым энергичным образом" заявил Извольскому, на основании знания мнения Генштаба, что Франция ни в коем случае не остановит своего наступления ни на линии Рейна, нй на какой другой-линии, и доведет борьбу до конца. Для русского Генштаба ; - было чрезвычайно важно знать, намерен ли генерал Ж. Жоффр только вытеснить немецкую армию за пределы Франции (или Эльзас-Лотарингии) или же преследовать ее вглубь Германии, так как от этого зависели планы русского командования. Последовавший ответ содержал указание на то, что как Франция, так и Англия ставят своей задачей уничтожение сил Германии и Австро-Венгрии2. Подобные сомнения Сазонова и верховного : главнокомандующего проистекали, по мнению русского военного атташе во Франции А.А. Игнатьева, из незнания положения на западном фронте .
Механизм взаимодействия штабов союзников был неразвит. С целью налаживания контакта при них была создана система военных представителей. При Ставке английским представителем являлся Дж. Ханбури-Вильямс, французским - генерал де Лагиш, в их обязанности входило информировать свои Генштабы о военных планах русских. При английском штабе эту миссию выполнял генерал Н.С. Ермолов, которого далее заменил генерал Дессино, при французском - генерал Я.Г. Жилинский. По свидетельству А.А. Игнатьева, тот и другой предпочитали не появляться в местах дислокации английской и французской армий на континенте . Несмотря на наличие представителей при союзных штабах, осведомленность о намерениях союзниц была крайне незначительной. Главнокомандующий великий князь Николай Николаевич указывал Ханбури-Вильямсу, что между военными властями Англии и России нет никакого сотрудничества .
Отсутствие информации о планах России сильно беспокоило британское правительство и Генеральный штаб. Для Китченера такое положение было неприемлемо. 4 октября он писал послу в России Дж. Бьюкенену: "Мы должны быть хорошо информированы о действительном положении на Восточном фронте. От этого зависит, пошлем ли мы наши войска за границу или оставим дома" . Китченер опасался, что в случае разгрома России немцы предпримут ! выСадку на Британские острова, поэтому он не спешил с отправкой во Францию 29 дивизии. Кроме того, в соответствии с концепцией "парового катка", английский Генштаб внимательно следил за тем, чтобы на Восточном фронте не переходили к обороне, а постоянно поддерживали наступление. Обеспокоенность слухами о предполагаемом переходе русских войск к обороне выразилась в обращении Китченера, изложенном в памятной записке к верховному главнокомандующему великому князю1 Николаю Николаевичу от 29/9 декабря 1914 г. 4 Английский Генеральный штаб стремился получить как можно более полное представление об общих планах русского командования, при этом сохраняя конфиденциальность своих5. Медлительность, с точки зрения англичан, развертывания русских наступательных операций наталкивала их на мысль о переходе к позиционной войне на восточном фронте, что существенным образом осложнило бы положение Франции. В Военном кабинете высказывалось мнение, что "или наш военный атташе оказался не очень компетентным, или русские не позволяют ему передавать то, что он знает. Мы находимся в полном неведении о том, что происходит, то же чувствуют и французы" . Поэтому, кроме запросов в Ставку для получения информации о фактических планах русского командования, англичане стремились самостоятельно получать сведения о положении на Восточном фронте. Китченер отправил в Россию своего представителя - сэра Артура Пэджета, который должен был выяснить эти моменты . В результате, военные усилия России были признаны "недостаточными", а визиты Пэджета стали редкими.
Поражения русских армий в Восточной Пруссии в августе-сентябре 1914 г. стали первым поводом для британского командования задуматься, насколько справедлива концепция "парового катка". Процесс переосмысления роли России в войне во Франции начался позднее - осенью 1915 г., и как писал в своём дневнике посол Британии во франции лорд Берти, в сентябре 1915 г., "Делькассе наконец потерял веру в русских" . 21 декабря 1914 г. военный атташе Британии в; России предоставил Военному кабинету доклад, оценивающий военное состояние страны. В нем говорилось о нехватке боеприпасов, о слабой военной подготовке высшего начальствующего состава, о катастрофичном состоянии армии, об искаженном понимании царским правительством военной ситуации4. Доклад произвел сильное впечатление на членов кабинета. Боязнь того, что Россия потерпит поражение, стала почти всеобщей. Асквит стал возлагать основные надежды на вступление в войну Италии и Румынии. Их присоединение к Антанте, по мнению премьер-министра, положило бы конец сопротивлению Австро-Венгрии5. Китченер более всего опасался концентрации сил России против более слабого противника - Австро-Венгрии, что позволило бы Германии сосредоточиться на Франции.
Дарданелльская операция союзников и позиция России
Национально-территориальный вопрос в Восточной Европе и. на Балканах был одной из самых острых проблем в международных отношениях предвоенного периода. От разрешения этой проблемы зависело определение послевоенных границ Австро-Венгрии, Германии и Турции. Славянский вопрос касался не только проблемы компенсаций для Сербии, Румынии, Италии и Греции, но и политического устройства Восточной Европы, создания новых независимых государств на основе выделения их из состава Австро-Венгрии. Славянский вопрос был частью более общей проблемы - восточного вопроса, в который входило определение статуса Черноморских проливов и раздела Османской империи. В целом, от его решения зависела роль России в Восточной Европе и в мире. Для России с ним была связана также польская проблема, находившаяся в прямой зависимости от устройства границ с Германией, и, одновременно, являясь внутренней, затрагивала определение статуса Польши в составе империи.
Польский вопрос в восприятии русского общества был связан и с проблемой Черноморских проливов, что стало очевидно в XIX в. после польского восстания 1863 г. и русско-турецкой войны 1877-1878 гг. В России возобладало мнение, что успешная ближневосточная политика возможна только при поддержке славянских и христианских народов Балкан. Но такую политику было невозможно осуществить без определения статуса Польши в рамках империи. Так, Сазонов видел источник внешнеполитической слабости в нерешенности польского вопроса, не случайно в канун войны он предлагал царю даровать Польше ограниченное самоуправление и национально-культурную автономию. Князь Е.Н. Трубецкой писал в 1913 г., что преодоление русско-польского антагонизма является истинным ключом к обладанию проливами и решению всего ближневосточного вопроса .
14 августа 1914 г. великий князь Николай Николаевич обратился к полякам с воззванием, которое призывало их "объединиться под скипетром российского императора" и обещало свободу в вере, самоуправлении и языке 2. Фактически манифест представлял намерение присоединить к Царству Польскому польские земли, входящие в состав Австро-Венгрии (Галицию) и Германии (Познань и Силезию). В случае попытки заключения компромиссного мира это требование представляло собой непреодолимое препятствие, такое же, как возврат Эльзас-Лотарингии Франции.
С началом войны целью России было укрепление западных границ империи, которое Сазонов предполагал осуществить за счет польской территории, присоединив к Царству Польскому восточную часть Познани, Силезию и западную часть Галиции 3. Также предусматривалось включение в состав территорию по нижнему течению Немана и восточной Галиции. Так должно было быть воссоздано единство польских земель. Английские политики считали, что Россия может получить польские провинции Пруссии и Австрии, но при условии, что она будет в своей политике по отношению к этим провинциям руководствоваться манифестом великого князя, обещавшего предоставление автономии польским землям после войны.
В период первой мировой войны особо актуальной стала проблема политического устройства восстановленной Польши. О важности этого вопроса говорит тот факт, что он часто обсуждался в Совете министров, а для получения наиболее полной информации были запрошены мнения министерства иностранных и внутренних дел, Ставки, Варшавского генерал-губернаторства, представителей Польского коло (фракция в Государственной Думе) и Государственного совета, некоторых видных польских деятелей. В октябре-ноябре 1914 г. Совет министров пришел к выводу, что Польша как отдельная территория компактного проживания этнически однородного населения должна иметь особый политический статус в Российской империи. В марте 1915 г. было решено, что вооруженные силы, внешняя политика, финансы и транспорт должны находиться в ведении имперского правительства, а остальные вопросы в ведении польского генерал-губернатора.
Шагом в направлении решения польского вопроса стало учреждение Особого совещания по Польше под председательством главы Совета министров И.Л. Горемыкина и его заместителя СЕ. Крыжановского, в составе равного числа русских и польских представителей, образованного при Совете министров 29 мая 1915 г. Цель его деятельности состояла в разработке мероприятий, вытекавших из воззвания к полякам великого князя Николая Николаевича. Создание данного органа стало следствием обращения к Горемыкину ряда представителей Царства Польского. Совет министров вынес решение "ввиду намеченных в воззвании... у казаний... на преобразования в управлении польским краем", для обсуждения и "установления...оснований предстоящего преобразования", учредить Особое совещание из равного числа представителей русских и польских общественных кругов \ Это решение было утверждено царем 6 июня 1915 г. Хотя, при выборе кандидатур российских представителей главным принципом была способность идти на компромисс, результаты работы совещания были более чем скромные. Выступая с правительственным заявлением на сессии Думы 19 июля 1915 г., Горемыкин заявил, что польский вопрос во всей своей полноте может быть решен только после войны, но в соответствие с воззванием великого князя . Таким образом, Россия не торопилась с разработкой проектов будущего польского устройства. Попытка Сазонова в июле 1915 г., во время отступления русских армий с польских территорий, склонить Совет министров к согласию обещать Польше широкую автономию после войны, встретила единодушный протест кабинета. Это предложение было расценено, как "акт трусости", а предлагаемый манифест, как "не достойный великодержавия и царя" .
В памятной записке Щегловитова, Маклакова и Таубе, представленной в ноябре 1915 г., задача воссоединения Польши под властью России считалась второстепенной, так как не были ясны условия, на которых придется заключать мир. Они считали, что только в случае полного разгрома и распада Германии, при фактической невозможности тогда обойти разрешение польского вопроса, можно говорить об объединении. При ином исходе войны, в том числе значительном ослаблении Германии, авторы документа считали, что в интересах России оставить поляков под властью Пруссии, потому что "оставление в германских границах враждебного Германии и ненавидящего его славянского элемента" послужит ее ослаблению .
Оформление англо-русского соглашения о Константинополе и проливах (февраль - март 1915 г.)
В правящих кругах Греции, непосредственной соседки и соперницы Турции, также господствовало подобное убеждение. Оно нашло отражение в переписке главы правительства Венизелоса с греческим консулом в Лондоне Ставриди. В письме от 5 марта 1915 г. (времени окончания переговоров между Англией, Францией и Россией о Константинополе) греческий консул считал, что если Франция и Англия возьмут Константинополь, то они, скорее всего, сделают город интернациональным. Для Греции это было бы намного выгоднее, чем видеть его в руках России 2.
Оппозиция правительственному курсу существовала и в британском обществе. В конце 1914 г. появились статьи членов Союза демократического контроля, в которых проводилась мысль, что Германия может пойти на заключение почетного мира. Б. Рассел считал, что после битвы на Марне Германия готова освободить захваченные северо-восточные департа--менты Франции, Бельгию и пойти на соглашение с Россией по Балканам . Но союзники не предлагали Германии никаких условий для начала переговоров, что навело членов Союза на мысль, что Антанта продолжает войну ради того, чтобы Россия получила Константинополь.Ч. Тревильян, выступая в палате общин в феврале 1915 г., спросил, согласна ли Британия продолжать войну ради того, чтобы Россия получила Константинополь, зная, что Германия, возможно, готова уйти из Бельгии, и захваченные департаменты Франции? Депутат из Южной Африки Аутвейт высказался в антирусском духе: "Эта война - сражение, главным образом, за то, чтобы Россия обладала Константинополем. Если наша цель состоит в том, чтобы вытеснить Германию из Франции и Бельгии и заставить ее компенсировать. потери народам этих стран, то эта цель, возможно, уже достигнута". В ноябре 1915 г. один из членов Союза демократического контроля Брейлсфорд развил эту идею: "Если мы не собираемся удерживать Россию дальше от Турции, то можно наоборот отдать ее Германии. Германская Турция не будет для мира большей угрозой, чем Британская Индия". Если, по мысли представителя Союза, наряду с экономическим и политическим контролем над Турцией, предоставить Германии контроль над балканской железнодорожной сетью, то тем самым можно решить австрийский, сербский, польский вопросы в соответствии с принципом национальностей \ Когда стало известно о заключении союзниками договора о признании за Россией прав на Константинополь и проливы, председатель Союза демократического контроля Э.Д Морел писал, что союзники сражаются с Германией, чтобы "сделать Россию хозяйкой на Ближнем Востоке, отдать ей Константинополь и расширить ее территории в Европе. Во имя этой цели призываются в армию наши сыновья" .
При доброжелательном отношении британского правительства к стремлению России решить задачи, "завещанные дедами", оно все же допускало, в крайнем случае, нейтрализацию и интернационализацию проливов 3. Русское правительство, напротив, считало это абсолютно невозможным. Сазонов отмечал, что "из всех возможных решений вопроса о проливах нейтрализация является, с точки зрения интересов России, худшим" . Обосновывалось это соображениями безопасности: нейтрализация была бы неэффективной, так как зависела от воли наиболее сильной морской державы. Отрицательное отношение к подобному режиму российская сторона объясняла и тем, что он таил в себе возможность трений между союзни 146 кам, которые могли привести к "опасным столкновениям, последствия которых трудно было предучесть" .
Мнение русского руководства по поводу возможного переустройства Европы после победы над Германией и статуса проливов озвучил Сазонов в беседе с послами в ноябре 1914 г., заявив, что при заключении мира России должна быть гарантирована свобода прохода через проливы, "на Босфоре должна быть создана русская военно-морская база", при сохранении в Константинополе и его окрестностях власти Турции. Как отмечали в своих донесениях Бьюкенен и Палеолог, слова Сазонова произвели впе-чатление принятого решения, а не просто проекта . Таким образом, в ноябре 1914 г. русские военные цели включали установления контроля России над проливами и не содержали требования присоединения ни проливов, ни Константинополя.
В российском дипломатическом ведомстве обсуждались различные способы выполнения поставленной задачи. Государственные и военные деятели сомневались в возможности достижения цели только дипломатическими средствами, в МИДе это считали "едва ли осуществимым" 3. Большое значение МИД придавал договоренности с союзниками и подписанию соглашения по признанию за Россией проливов. В случае победы над Германией ставилась задача самостоятельно заняться вопросом завое- вания проливов и Константинополя, "которые подчинятся лишь силе", так как объединяющий мотив для совместной борьбы после победы исчезнет, а Британия и Франция будут заняты обеспечением своих интересов. Исходя из этих рассуждений, в аналитической записке МИДа был сделан вывод о необходимости рассмотрения дела с военной точки зрения .
