Лужицкий вопрос и Чехословакия в 1918 - 1948 годах Шевченко Кирилл Владимирович

Содержание к диссертации

Историография
Обзор источников -
Глава 1. Чешско-серболужицкие связи в 1918 - 1933 гг. -
Глава 2. Лужицкие сербы и чехи под нацистским гнетом -
Глава 3. Серболужицкое национальное движение и Чехословакия в первые месяцы после освобождения -
Глава 4. Лужицкий вопрос во второй половине 1945 г. -
Глава 5. Развитие серболужицкого национального движения в первой половине
1946 г. -
Глава 6. Эволюция лужицкого вопроса во второй половине 1946 - начале гг
Заключение -
Приложения (документы серболужицкого национального движения в мае-июне
1945 г. ) -

Введение к работе

Первая половина XX века, прежде всего период с 1918 по 1948 гг., ( занимает особое место в истории серболужицкого народа, политическая и культурная жизнь которого в это время была полна драматических поворотов и протекала особенно насыщенно и интенсивно. Именно в этот период времени национальное существование сербов-лужичан преодолевало традиционные границы культурно-языковой сферы, в рамках которой оно большей частью реализовывалось, и переходило в политическую плоскость. Между тем, именно новейшая история лужицких сербов относится к числу наименее изученных сюжетов в отечественном славяноведении, хотя особенности исторического развития сербов-лужичан в XX веке заслуживают самого пристального внимания и представляют большой интерес для исследователя.

Серболужицкий народ, наряду с другими полабскими славянами вовлеченный в орбиту германской государственности более тысячи лет назад, в отличие от своих северных славянских соседей сумел не только сохранить славянский язык, культуру и самосознание, но и дважды в течение XX века предпринять попытку создания собственной государственности и выхода из состава Германии. В силу ряда причин эти попытки оказались неудачными.

Территория Верхней и Нижней Лужицы, исторически входившая в состав |! Саксонии и Пруссии, в 1949 г. стала частью ГДР, а с октября 1990 г. оказалась в составе объединенной Германии. Несмотря на законодательную защиту национальных прав серболужицкого населения и государственную поддержку серболужицкой культуры со стороны властей ГДР, ассимиляция лужицких t сербов, вызванная воздействием разнообразных социально-экономических, внутриполитических, демографических и социокультурных факторов, { продолжалась и в рамках восточногерманского государства. Современное < положение лужицких сербов, ассимиляционные процессы среди которых резко усилились после объединения Германии, вызывает растущую озабоченность специалистов в области социолингвистики, часть которых полагает, что после 2010 г. активное использование серболужицкого* языка в Лужице может фактически прекратиться. По мнению ученых-сорабистов, «за последнее десятилетие у лужицких сербов, прежде всего у молодежи, наблюдается заметное ослабление национальной идентичности, вызванное влиянием растущей глобализации»." Особое звучание и актуальность данной теме придают как заметно, возросшие после объединения Германии темпы, ассимиляции лужицких сербов, так и активизировавшаяся в последнее время политика властей Саксонии, направленная1 на сокращение и без того скромной сферы образования на серболужицком языке, что уже привело к ряду протестов среди серболужицкого населения и в соседней Чехии. Комментируя решение министерства просвещения Саксонии закрыть с 2003 г. вторую ступень (т.е. 5- 10 классы) серболужицкой школы в селе Хросчицы (нем. Кроствиц), представители чешского Общества друзей Лужицы отмечали, что «закрытие школ в Лужице несет угрозу самому существованию серболужицкого меньшинства».4 По мнению специалистов^ в области социолингвистики, языковая ситуация в современной Лужице в свете сокращения образования на серболужицком языке «является критической с точки зрения, сохранения национальной идентичности серболужицкого населения. Лужицкие сербы противостоят сильному ассимиляционному давлению немецкоязычного окружения. Наряду с семьей, именно серболужицкая школа является одним из немногих общественных мест, где сербы-лужичане могут общаться на родном языке».-5 1 Cesko-luzicky vestnik. 2000. Rocnik X. Cislo 1. S. 1.

2 Cesko-luzicky vestnik. 2003. Rocnik XIII. Cislo 2. S. 22.

3 Если до объединения Германии число учащихся, изучавших серболужицкий язык, в среднем составляло около 5.000 человек, то после ликвидации ГДР и объединения Германии их количество снизилось до 1.700 человек. См.: Pawlikec В. Staw wuwica projekta Witaj za rewitalizaciju serbsciny // Питания сорабютики. Prasenja sorabistiki. JIbBiB-Будишин, 2002. C.

4 Pravo. 06.03.2003.

5 Cesko-luzicky vestnik. 2003. Rocnik XIII. Cislo 1. S. 7-8.

История сербов-лужичан как никакого другого славянского народа полна пессимистических предсказаний о времени их окончательной германизации.

j Немецкое общественное мнение нередко рассматривало лужицких сербов как нежизнеспособный этнокультурный анахронизм, дни которого сочтены. Так, во время реформации в Германии М. Лютер был против перевода церковной литературы на серболужицкий язык, объясняя это скорой и неизбежной ассимиляцией лужицких сербов. Убеждая лужицких сербов отказаться от идеи перевода Библии на родной язык, Лютер еще в XVI в. предсказывал, что «через сто лет о лужицком языке не будет и помину».

В середине XIX в. Ф. Энгельс, рассуждая об исторической судьбе земель между Эльбой и Вартой, вообще писал о сербах-лужичанах в прошедшем времени: «Эти славянские области полностью германизированы, дело это уже сделано и не может быть исправлено, разве только панслависты разыщут исчезнувшие сорбский, вендский и ободритский языки и навяжут их жителям Лейпцига, Берлина и Штеттина».7 Между тем, на «исчезнувшем» сорбском' языке в то время говорило около двухсот тысяч жителей Саксонии и Пруссии.

Несмотря на обилие пессимистических прогнозов, лужицкие сербы, сохранились как этнос к началу третьего тысячелетия. XX в. стал самым тяжелым испытанием для сербов-лужичан. Тем не менее; они сумели пережить и две мировые войны, крайне негативно повлиявшие на сам генофонд серболужицкого народа, и жесткую ассимиляционную политику Веймарской Германии, и период нацизма, когда под запретом находилась не только серболужицкая национальная жизнь, но и отрицалось само существование сербов-лужичан, объявленных идеологами нацизма «немцами, говорящими по; вендски». Хотя конец лужицким сербам предрекали давно и часто, до последнего времени эти пророчества не сбывались. Однако нынешние реалии объединенной Германии, а также соседних славянских государств, бывших 6 Цит. по: Моторный В.А., Трофимович К.К. Серболужицкая литература. История, современность, взаимосвязи. Львов, 1987. 22.

7 Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. Т. 6. 297.

ранее опорой лужицким сербам в их борьбе за национальное существование, несут в себе новую очень серьезную угрозу самому существованию славянского населения Лужицы, численность которого продолжает уменьшаться в результате прогрессирующей ассимиляции.

Лужицкие сербы, единственные сохранившиеся до настоящего времени потомки некогда многочисленных полабских славян, уже в X в. были подчинены немецкими завоевателями, вошли в состав германского государственного и социального организма и на протяжении нескольких веков превратились в маленький славянский остров в немецком море, образовавшийся в результате волн немецкой колонизации, которые постепенно отрезали славянскую Лужицу от ее ближайших славянских соседей - Чехии на юге и Польши на востоке. Если в раннее средневековье племена полабских славян населяли обширные территории современной восточной и центральной Германии, достигая низовьев Эльбы и северо-восточной Баварии, то к XX веку область расселения лужицких сербов резко уменьшилась, ограничиваясь лишь частью территории исторических областей Верхней и Нижней Лужицы, входящих в федеральные земли Саксония и Бранденбург нынешней ФРГ. Противодействие германизации, начавшейся сразу после утраты лужицкими сербами политической независимости в X в. и продолжающейся уже более тысячи лет, стало вопросом национального самосохранения серболужицкого народа. В отличие от других полабских славян, полностью онемеченных на протяжении нескольких столетий после германского завоевания, лужицкие сербы сумели противостоять ассимиляции в полностью немецкоязычном окружении, выработав механизм сохранения своего языка, 8 В раннее средневековье серболужицкая языковая область на юге захватывала Йизерские и Лужицкие горы и граничила с чешскими диалектами; на севере достигала Кепеника в районе современного Берлина, гранича с лехитскими говорами других полабских славян; на востоке зона распространения серболужицких диалектов доходила до рек Квиса и Бобр на территории современной юго-западной Польши. На западе серболужицкая языковая область распространялась до реки Солавы (нем. Заале). Хотя западнее Заале компактно проживавшего серболужицкого населения не было, отдельные поселения сербов-лужичан доходили до Майнца и северной Баварии. См.: Stawizny Serbow. Zwjazk I. Wot spocatkow hac do leta 1789. Budysin, 1977. S. 25-26.

культуры и славянского самосознания. Важным фактором национального самосохранения и развития лужицких сербов стала идея славянской взаимности, которая культивировала у сербов-лужичан чувство принадлежности к обширному славянскому миру, усиливала национальное самосознание и часто выступала в качестве эффективного «оружия против ощущения собственной слабости и незначительности».

Исследователи подчеркивают особую важность идей славянской взаимности в процессе национального возрождения и развития славянских народов, не имевших собственной государственно-правовой традиции. Так, по словам Г.В. Рокиной, «теории славянской общности служили в качестве средства обоснования национальных интересов, а у словаков, не имевших собственных национально-правовых институтов в рамках Венгерского королевства, ...эта теория... в начальный период стала основным средством обоснования национальных интересов». В еще большей степени сказанное относится к лужицким сербам, правовое положение которых в Германии было сравнимо с положением словаков в Венгрии до 1918 г., но которые обладали неизмеримо меньшим демографическим и социально-экономическим потенциалом, находясь в то же время в более мощном ассимиляционном окружении, усиленном социально-экономическими условиями динамично развивавшегося в Германии индустриального общества. Серболужицкий народ, «находившийся в экономически более развитом немецкоязычном окружении, балансировал на грани своего национального существования... Развитие средств коммуникации, прежде всего транспортной инфраструктуры и промышленности, оказывало колоссальное ассимиляционное воздействие».11 В силу этого идеи славянской взаимности служили исключительно важным и эффективным средством выражения интересов лужицких сербов не только в 9 Petr J. Luzickosrbska literatura. Praha, 1968. S. 6.

10 Рокина Г.В. Теория и практика славянской взаимности в истории словацко-русских связей в ХГХ в. Казань, 2005. 9-10.

11 Remes F.W. Die Sorbenfrage 1918/1919. Untersuchung einer gescheiterten Autonomiebewegung.

Bautzen, 1993. S. 68.

начальный период их национального возрождения, но и на всем протяжении их национального существования.

Межславянские связи лужицких сербов сыграли огромную роль в противодействии ассимиляции, «на теоретическом уровне представляя собой идеологию сопротивления серболужицкого народа германизации и развивая у лужицких сербов представление о самих себе как о неотъемлемой части славянского мира, что сопутствовало процессу развития серболужицкой идентичности... и национального самосознания».12 Роль межславянских связей была особенно важна в такие переломные в истории лужицких сербов периоды, как эпоха национального возрождения в XIX в., межвоенный период и время после окончания Первой и Второй мировых войн, когда вследствие военного поражения Германии в Лужице возникало национальное движение, добивавшееся создания собственной серболужицкой государственности и выхода из состава Германии. В это время серболужицкое национальное движение преодолевало изначально присущие ему культурно-языковую направленность, политическую пассивность и ограниченность, выдвигало радикальные внешнеполитические цели и распространяло свое влияние на широкие массы серболужицкого населения.

Процесс становления и последующей институализации серболужицкой «высокой культуры» в XIX и XX веках, связанный с кодификацией литературного языка, формированием литературно-языковой традиции и созданием полноценной культурно-национальной инфраструктуры, протекал в крайне неблагоприятных условиях ограниченности собственных материальных, демографических и интеллектуальных ресурсов в неравной' конкуренции с гораздо более мощной и развитой немецкой «высокой культурой», опиравшейся на поддержку собственного государства. Развитию Petr J. Czech-Sorbian Cultural Relations // Language and Culture of the Lusatian Sorbs throughout their History. Berlin, 1987. P. 174.

13 Т.е. стандартизированная, формализированная и кодифицированная культура, передающаяся посредством и в условиях всеобщей грамотности. См.: Gellner Е. Nations and Nationalism. Oxford, 1983. P. 76.

серболужицкого национального движения в XIX в. препятствовал целый ряд объективных факторов, в том числе отсутствие у лужицких сербов традиции собственной государственности, административное разделение лужицких земель между Саксонией и Пруссией, а также отсутствие собственного дворянства. По справедливому замечанию серболужицкого историка М. Каспера, «...вплоть до 1945 г. серболужицкая культура, как культура малого этноса, ограниченного в своих правах, являлась маргинальным социальным феноменом».14 В этих обстоятельствах связи лужицких сербов с чехами и другими славянскими народами в значительной степени минимизировали и смягчали действие многочисленных неблагоприятных факторов, объективно препятствовавших развитию и полноценному существованию серболужицкой «высокой культуры», выступая в качестве важной опоры серболужицкой национальной жизни и в роли катализатора ее развития.

Межвоенный период, окончание Второй мировой войны и первые послевоенные годы представляют собой наиболее значимые вехи в истории серболужицкого народа, который был спасен от неминуемой- гибели в нацистском рейхе только благодаря победе СССР над гитлеровской Германией и приходу Красной' Армии. По словам одного из лидеров серболужицкогонационального движения Павола Недо, сказанным им 27 апреля 1947 г., «если бы не было русской оккупационной власти в Лужице, сегодня не существовало бы и серболужицкого народа».15 Именно в этот период времени лужицкие сербы предприняли наиболее последовательную и энергичную1 попытку обрести собственную государственность и выйти из состава Германии. Шанс, появившийся у лужицких сербов в 1945 г. в результате полной и безоговорочной капитуляции Германии, был намного реальнее, чем аналогичная возможность в 1918-1919 гг., возникшая вследствие поражения Германии в Первой мировой войне. Лужицкий вопрос в 1945-1948 гг. привлек Kasper М. Cultural Identity and Intercultural Relationships in the History of the Lusatian Sorbs // Language and Culture of the Lusatian Sorbs throughout their History. Berlin, 1987. P. 9.

15 Luzickosrbsky vestnik. 1947. RocnikXXII. Cfslo 6-7. S. 71.

внимание практически всех славянских государств и в определенной степени стал вопросом международным.

Судьба славянской Лужицы в первые послевоенные годы вызывала огромный интерес и сочувствие общественности и официальных кругов всех славянских стран. Однако отношение* к лужицкому вопросу в сфере реальной политики высветило как сильные пролужицкие настроения славянской общественности, оказывавшей большую моральную и материальную поддержку лужицким сербам, так и прагматизм лидеров славянских государств, отдававших безусловный приоритет национальным интересам собственных стран, в жертву которым приносились славянские сентименты и романтические идеи славянского братства, столь популярные после 1945 г.

Политика Советского Союза и других великих держав, особенности развития внутриполитической ситуации в советской оккупационной зоне в Восточной Германии, а также позиция славянских соседей Лужицы - Чехословакии и Польши - оказали решающее влияние на решение лужицкого вопроса после Второй мировой войны.

Особенно важное место в новой и новейшей истории лужицких сербов занимают чешско-серболужицкие связи, выделяющиеся не только своей интенсивностью, глубиной, многообразием и длительной исторической традицией, но и теми впечатляющими результатами, которые они принесли.

Длительное время именно «Прага являлась одним из самых главных центров серболужицкой национальной жизни».16 По словам известного серболужицкого ученого-сорабиста, председателя Серболужицкой Матицы М. Фелкеля, «контакты между чехами и лужицкими сербами, с честью оправдывающие свое историческое предназначение, имеют особую значимость для самого существования сербов-лужичан».17 Предпосылки интенсивных контактов между чехами и лужицкими сербами заключались в географической и Kaleta P. Slovo uvodem // Praha a Luzicti Srbove. Sbornik z mezinarodni vedecke konference ke 140. vyroci narozeni Adolfa Cerneho. Praha, 2005. S. 13.

17 Volkel M. Serbsko-ceske kulturne kontakty // Ibidem. S. 18.

этнокультурной близости славянского населения Чехии и Лужицы, а также в длительном вхождении Лужицы в состав земель Короны Чешской в период средневековья.18 В отличие от чехов, «лужицкие сербы вступали в XIX в. в значительно более трудном- положении, не имея традиции собственного государства; их развитие полностью протекало в рамках немецкой истории; они. были разделены между несколькими государственными образованиями' и не имели собственной аристократии. В: количественном отношении сербов-лужичан было значительно меньше, чем чехов; их экономический и культурный уровень был также ниже чешского...» Чешско-серболужицкие связи объективно выступали как фактор, способствующий формированию, сохранению и развитию национального самосознания сербов-лужичан, противостоящий их ассимиляции и определяющий вектор их внешнеполитической ориентации. Это явление отчетливо прослеживается уже в эпоху национального возрождения в XIX1' веке, когда серболужицкие национальные деятели испытали мощное культурное влияние соседней Чехии, получая оттуда весомую.* организационную и интеллектуальную поддержку и заимствуя у чехов формы и методы национальной работы. Так, колоссальное влияние на мировоззрение старшего поколения серболужицкой интеллигенции оказала концепция славянской взаимности Я. Коллара.

В первой половине XX в. интенсивность, формы и глубина взаимных контактов резко возросли, что отчетливо проявилось после образованиянезависимой Чехословакии в 1918 г. Помощь со стороны чехов в межвоенный период имела особенно важное значение, поскольку, несмотря- на декларируемую Германией готовность соблюдать права национальных меньшинств, официальный Берлин отказывал лужицким сербам в признании за 18 Kaleta P. Cesi о Luzickych Srbech. Cesky vedecky, publicisticky a umelecky zajem о Luzicke Srby v 19. stoleti a sorabisticke dilo Adolfa Cerneho. Praha, 2006. S. 7.

19 Ibidem. S. 7.

ними прав национального меньшинства, ссылаясь на отсутствие у сербовлужичан собственного государства за пределами Германии.

По меткому замечанию русского ученого-слависта Ф. Зигеля, чешский народ, поставленный «с самой ранней молодости в самые затруднительные условия, ...не только сумел сохранить свою индивидуальность, но и повлиять благотворно на все остальные славянские народы в смысле укрепления в них славянского самосознания...».20 Сказанное имеет прямое отношение к связям между чехами и лужицкими сербами в XIX — первой половине XX века, весьма удачно характеризуя их суть, облик и направленность.

Чешско-серболужицкие отношения в межвоенный период и особенно в первые годы после окончания Второй мировой войны представляют собой одну из самых насыщенных, интересных и одновременно наименее изученных страниц в богатой книге межславянских связей.

Объектом данного исследования являются межславянские связи как социокультурное явление. Предмет исследования — связи между чехами илужицкими сербами; их сущность и значение для серболужицкого национального движения. Цель данной работы заключается в исследовании содержания, конкретных форм и эволюции связей между Чехословакией и лужицкими сербами в межвоенный период и в 1945-1948 гг., а также их влияния на серболужицкое национальное движение.

Задачи исследования состоят в анализе чешско-серболужицких связей и их взаимовлияния в 1918-1919 гг.; в рассмотрении динамики отношений между Чехословакией и лужицкими сербами в межвоенный период и их роли после прихода к власти в Германии национал-социалистов; в анализе характера 1 пролужицкого движения в Чехословакии в 1945-1948 гг. и его , взаимоотношений с серболужицким национальным движением и чехословацкими официальными кругами; а также в выявлении сущности лужицкого вопроса в 1945-1948 гг. и роли различных факторов в его решении.

2 0 Literarni Archiv Pamatniku Narodniho Pisemnictvi (LA PNP), fond Jaromir Celakovsky.

Письмо Ф. Зигеля Я. Челаковскому от 28 ноября /11 декабря 1902 г. из Варшавы.

Особое внимание в работе уделено исследованию различных аспектов чешско-серболужицких отношений в первые годы после Первой и Второй мировых войн, когда серболужицкое национальное движение достигало своего пика, а его лидеры, апеллируя прежде всего к соседней Чехословакии, ставили вопрос о создании серболужицкой государственности и об отделении Лужицы от Германии.

Хронологические рамки работы охватывают период с 1918 по 1948 гг., т.е.

время с момента образования независимого чехословацкого государства до принятия «Серболужицкого закона» саксонским ландтагом и прихода к власти в Чехословакии коммунистов. Данный выбор обусловлен как наибольшим размахом чешско-серболужицких контактов именно в это время, так и цельностью, внутренним континуитетом и логической последовательностью, присущей этому временному отрезку с точки зрения развития пролужицкого движения в Чехословакии, серболужицкой политики официальной Праги, а также эволюции серболужицкого национального движения в Лужице," важнейшей вехой в развитии которого стало принятие «Серболужицкого закона» парламентом Саксонии в марте 1948 г. С приходом к власти в - Чехословакии коммунистов и с образованием ГДР происходит существенная трансформация чешско-серболужицких связей, которые постепенно теряют динамизм и общественную значимость в связи с исчезновением объективных предпосылок для своего развития, а также вследствие ограничений идеологического и внешнеполитического характера.

Современное положение лужицких сербов в Германии следует рассматривать в контексте положения других малых славянских народов Центральной и Восточной Европы, не имеющих собственной государственности. Заметно возросший динамизм и активность этих народов, получивших после смены политических режимов в Восточной Европе большее пространство для реализации своих культурно-национальных запросов и занимающих все более заметное место на этноязыковой карте современной Восточной Европы, контрастирует с положением лужицких сербов. В отличие от других малых славянских народов, не имеющих собственной государственности (русины в Словакии, Польше и на Украине, кашубы в Польше и др.), но получивших более благоприятные возможности для своего этнокультурного развития в постсоциалистический период, сербы-лужичане, наоборот, подвергаются возросшему ассимиляционному давлению после объединения Германии, что уже привело к усилению их германизации.

Нивелирующее воздействие ассимиляционных факторов на серболужицкое население связано не только с ростом социальной мобильности, интернационализацией всех сфер жизни и экспансией электронных СМИ, характерных для эпохи глобализации, но и с целенаправленной политикой немецких властей, демонстрирующих все меньшее желание учитывать специфические проблемы серболужицкого национального меньшинства в ФРГ, вопрос национального самосохранения которого становится поэтому все более злободневным.

ИСТОРИОГРАФИЯ Изучение лужицких сербов в России имеет богатую историю и давние традиции. Интерес к самому малому славянскому народу в России был особенно велик до 1917 г. Русские ученые-слависты XIX и начала XX вв. И.И. Срезневский, О.М. Бодянский, А.Ф. Гильфердинг, А.Н. Пыпин, В.А. Францев, Т.Д. Флоринский внесли огромный вклад в изучение лужицких сербов и развитие сорабистики." Особое место среди русских славистов занимает И.И. Срезневский, который «открыл лужицких сербов не только для русских, но и для других славян»."" / Специфика исторической эволюции лужицких сербов, не имевших традиции собственной государственности и развивавшихся в составе германского политического организма, обусловила то обстоятельство, чтоначальный этап развития отчественной сорабистики был в большей степени" ориентирован на изучение серболужицких языков и литературы.

Серболужицкие диалекты входили в сферу ранних научных интересов^ выдающегося русского лингвиста, основателя Ленинградской фонологической школы академика Л.В. Щербы, который исследовал проблему взаимного влияния двух языков у носителей этих языков на примере лужицких сербов, выбрав их в качестве носителей активного двуязычия." Один из ранних научных трудов Щербы был посвящен описанию восточнолужицкого Срезневский И.И. Исторический очерк сербо-лужицкой литературы // Журнал Министерства Народного просвещения (ЖМНП), 1844. Часть 43.

Гильфердинг А.Ф. Народное возрождение сербов-лужичан в Саксонии // Собрание сочинений. Т. 2. Москва, 1868.

Пыпин А.Н. Сербы лужицкие // История славянских литератур. Т. 2. Спб, 1881.

Францев В.А. Матица Сербская в Будишине // ЖМНП, 1897. Часть 311.

Флоринский Т.Д. Сербская Матица в Будишине // Известия Санкт-Петербургского Славянского Благотворительного Общества, 1884. N.9.

2 2 Lapteva L.P. Connections between Russian and Sorbian Culture and Science in the 19th. and early 20th. Centuries (until 1914) // Language and Culture of the Lusatian Sorbs throughout their History. Berlin, 1987. P. 130.

23 См. Лаптева Л.П. Серболужицкий национальный деятель Арношт Мука (1854-1932) и его связи с русскими учеными // Славяноведение. 2005. №4. 80-81;
(мужаковского) наречия, который он изучал в ходе своих поездок в Лужицу в 1907 и в 1908 годах.24 Существенный вклад в развитие науки о лужицких сербах внес профессор Московского университета О.М. Бодянский, занявший кафедру истории и литературььславянских наречий в Московском университете после смерти М.Т. Каченовского в 1842 году. Во время своего пребывания в Лужице в мае — июне 1842 года Бодянский установил тесные контакты с одним из ведущих представителей серболужицкого возрождения Я.А. Смолером. Сближению Бодянского со Смолером «...способствовал их общий интерес к славянским языкам и... к судьбам славянства. Смолер впоследствии вспоминал, что особенно усовершенствовался в русском правописании как раз в связи с пребыванием в Лужице Бодянского, который, в свою очередь, благодаря общению со Смолером... овладел живым серболужицким языком»." Позднее в процессе своей педагогической деятельности Бодянский уделял серьезное внимание лужицким сербам, знакомя своих студентов с серболужицкими языками и литературой. Один из учеников Бодянского- Е.П. Новиков, ставший впоследствии известным благодаря своей монографии «Гус и Лютер», в своей магистерской диссертации «О важнейших особенностях лужицких наречий», опубликованной в 1849 г., высказал оригинальные и передовые для своего времени идеи. Как отмечает Л.П. Лаптева, «сочинение Новикова об особенностях сербо-лужицких наречий было первым в истории языкознания трудом о положении этих наречий среди славянских. Однако выводы его, недостаточно научно обоснованные, не получили признания ни в XIX, ни даже в XX вв. «Лишь в новейшее время, - как отмечает... современный специалист по сорабистике Г. Шустер-Шевц, - комплекс вопросов, затронутых Е.П. Новиковым, вновь начинает входить в поле зрения- славистической компаративистики... При этом современные исследователи частично приходят 2 4 Щерба Л.В. Восточнолужицкое наречие. П., 1915.

2 5 Лаптева Л.П. Славяноведение в Московском университете в XIX - начале XX века.

Издательство Московского Университета, 1997. 49.

к выводам, напоминающим те, которые сформулировал уже Новиков — правда, в весьма упрощенной и даже противоречивой форме».26 После Октябрьской революции внимание к сербам-лужичанам заметно ослабело. В первые десятилетия после революции в СССР было опубликовано лишь несколько статей по серболужицкой проблематике, посвященных в основном крупному серболужицкому ученому А. Муке и его связям с русскими учеными." Специальный раздел, посвященный серболужицким языкам, был включен в книгу A.M. Селищева «Славянское языкознание», опубликованную в 1941 году.28 С окончанием Великой Отечественной войны в СССР «стал постепенно возрастать интерес к лужицким сербам. Не последнюю роль сыграл в этом и факт освобождения Восточной Германии от нацизма Советской Армией...

Организация послевоенных порядков в Восточной Германии осуществлялась военным руководством Советской Армии, - отмечает Л.П. Лаптева, - и российские офицеры... в процессе налаживания мирной жизни в этом регионе," познакомившись со славянским населением Германии, должны были вникать в его образ жизни, знакомиться с территорией и историей лужицких сербов.

Первые в России послевоенные сведения о лужицких сербах исходят именно от лиц, которые служили в советской администрации, контактировали с серболужицкими антифашистами и вообще с теми сербами, которые лояльно относились к Советской Армии».29 В послевоенный период в СССР активное развитие получило изучение серболужицкой филологии, опиравшееся на богатые традиции дореволюционной русской сорабистики, в результате чего появилось значительное количество научных трудов, посвященных серболужицким 26 Там же.

2 7 Ляпунов Б.М. Доктор Карл Эрнст Юрьевич Мука // Труды Института Славяноведения АН СССР. Т. 2. Ленинград, 1934; Кораблев В.Н. Э. Ю. Мука в его письмах к русским ученым // Там же; Пушкаревич К. А. «Записка» ученых сербов Серболужицкой Матицы // Там же.

2 8 Селищев A.M. Лужицкие сербы (серболужичане) // Селищев A.M. Славянское языкознание. Т.1. Западнославянские языки. Москва, 1941.

2 9 Лаптева Л.П. Сведения о лужицких сербах в СССР в первые послевоенные годы: 1945- 1955 // Питания сорабютики. Prasenja sorabistiki. Льв1в-Будишин, 2002. 95.

языкам и литературе. Большой вклад в изучение языков и литературы лужицких сербов внесли Л.И. Ройзензон, С Б . Бернштейн, М.И. Ермакова, А.А. Гугнин, К.К. Трофимович и В.А. Моторный. Серьезным достижением отечественной сорабистики стало издание верхнелужицко-русского словаря, автором которого являлся известный львовский филолог-славист К.К. Трофимович.31 Несмотря на рост интереса к серболужицкой проблематике в послевоенный период, чешско-серболужицкие связи в XX веке не стали объектом специального исследования в отечественной историографии, хотя роль межславянских связей в национальном развитии лужицких сербов в XIX веке была всесторонне проанализирована Л.П. Лаптевой, которая сделала важный концептуальный вывод о том, что «главную роль как в причинах возрождения, так и в создании условий для его успеха играли факторы внешние... Внешним фактором развития серболужицкой национальной культуры являлся идейный пример и материальная помощь со стороны других ' славянских народов... Свое идейное вооружение серболужицкое возрождение черпало прежде всего из Чехии. Оттуда пришла не только идея славянской ' взаимности, но и вполне конкретная помощь, выразившаяся в подготовке кадров национальной культуры». " Если идеологическая поддержка серболужицкого возрождения пришла из Чехии, то материальная помощь - главным образом из России, поскольку «...именно русские славянские деятели Ройзензон Л.И. Материалы по истории послевоенной серболужицкой литературы // Славянский сборник. Самарканд, 1963; Бернштейн СБ. Русское славяноведение о серболужичанах // Серболужицкий лингвистический сборник. Москва, 1963; Трофимович К.К., Моторний В.А. Нариси з icTopi'i серболужицькоТ лггератури. Лыпв, 1970; Трофимович К.К. Развитие верхнелужицкого литературного языка в середине XIX века // Национальное возрождение и формирование славянских литературных языков. Москва, 1978; Моторный В.А., Трофимович К.К.. Серболужицкая литература. История, современность, взаимосвязи.

Львов, 1987; Ermakova М. Problems of Development of the Sorbian Language in Context with the Specific Character of the Historical Development of the Sorbs // Language and Culture of the Lusatian Sorbs throughout their History. Berlin, 1987; Гугнин А.А. Серболужицкая литература XX века в славяно-германском контексте. Москва, 2001.

31 Трофимович К.К. Верхнелужицко-русский словарь. Москва - Баутцен, 1974.

3 2 Лаптева Л.П. О национальном возрождении у лужицких сербов // Вопросы первоначального накопления капитала и национальные движения в славянских странах.

Москва, 1972. 100-101.

финансировали почти все главные мероприятия, поддерживавшие и развивавшие серболужицкую национальную культуру».33 Подобную точку зрения разделяют как серболужицкие, так и чешские исследователи. Так, крупный чешский сорабист Я. Петр указывал на важную роль межславянских связей сербов-лужичан, в первую очередь чешскосерболужицких отношений, в процессе формирования серболужицкой национальной идентичности и идеологии.34 Исключительно важное значение Чехии в истории сербов-лужичан отмечают и серболужицкие ученые. По словам Л. Гайнец, «с духовно-исторической точки зрения, Прага открывала нам, лужицким сербам, путь в славянский мир, формировала и поддерживала нашу волю и стремление к сохранению и развитию собственной идентичности».35 М. Фелкель, замечая, что чешско-серболужицкие связи носили временами ярко выраженный «асимметричный характер», подчеркивает их особую значимость для национального существования сербовлужичан.36 ЛИ. Лаптевой принадлежит большое количество работ по истории лужицких сербов в XIX — начале XX веках,37 в значительной мере; Там же.

3 4 См. Petr J. Czech-Sorbian Cultural Relations // Language and Culture of the Lusatian Sorbs throughout their History. Berlin, 1987.

3 5 Hajnec L. Duchovne dejinny svet Prahy a Luzicti Srbove // Praha a Luzicti Srbove. Sbornik z mezinarodni vedecke konference ke 140. vyroci narozeni Adolfa Cerneho. Praha, 2005. S. 123.

3 6 Dr. Volkel M. Serbsko-ceske kulturne kontakty // Praha a Luzicti Srbove. Sbornik z mezinarodni vedecke konference ke 140. vyroci narozeni Adolfa Cerneho. Praha, 2005. S. 18.

3 7 Lapteva L.P. Das Sorbenbild in der Russischen vorrevolutionaren Geschichtsschreibung // Letopis. Reihe B. 12, 1965; ОНА ЖЕ. Die Beziehungen des Russischen Slawisten V. A. Francev zu Arnost Muka anhand seiner Briefe // Letopis. Reihe B. 14/1, 1967; ОНА ЖЕ. Siedlungsgebiet und social-ekonomischen Lage der Sorben wahrend des 19. und zu Beginn des 20. Jahrhunderts im Lichte von Moskauer und Leningrader Archivalien // Letopis. Reihe B. 20/2, 1973; ОНА ЖЕ. История и этнография лужицких сербов в русской дореволюционной литературе // Общественно-политические движения в Центральной Европе ХГХ — начала XX века. Москва, 1974; ОНА ЖЕ. Обобщающий труд по истории лужицких сербов // Вопросы истории. 1980.

№3; ОНА ЖЕ. Русский путешественник о лужицких сербах начала XIX века // Вопросы истории. 1986. №1; ОНА ЖЕ. Connections between Russian and Sorbian Culture in the 19th and early 20th centuries (until 1914) // Language and Culture of the Lusatian Sorbs throughout their History. Berlin, 1987; ОНА ЖЕ. Сведения о лужицких сербах в СССР в первые послевоенные годы: 1945-1955 // Питания сорабютики. Prasenja sorabistiki. Лымв-Будишин, 2002; ОНА ЖЕ. Связи Адольфа Черного с русской интеллигенцией // Praha a Luzicti Srbove. Sbornik z компенсирующих тот дисбаланс между объемом исторических и литературнофилологических сорабистических исследований в пользу филологии, который длительное время оставался отличительной чертой отечественной сорабистики.

Ведущее место в исследованиях Л.П. Лаптевой занимают русские сюжеты межславянских связей лужицких сербов. Среди многочисленных работ на эту тему выделяется единственная подобного рода крупная монография, посвященная русско-серболужицким научным и культурным связям в XIX и начале XX века. Полностью построенная на обширном архивном материале, включающем переписку крупнейших серболужицких будителей с русскими славянскими деятелями, работа демонстрирует огромную положительную роль внешнего фактора - в данном случае русской помощи - в сохранении и развитии серболужицкой культуры. «...Вплоть до освобождения немецкой земли от фашизма лужицкосербское национальное меньшинство подвергалось жестокой дискриминации со стороны господствующих слоев тех германских государств, на территории которых оно жило..., - констатирует Л.П. Лаптева. — - Понятна прослеживающаяся на протяжении веков тяга лужицких сербов к родственным им по языку и происхождению славянским народам, в том числе,, к русскому, представители которого десятилетиями оказывали малочисленному этнику посильную, подчас весьма существенную и даже решающую помощь в деле сохранения самобытности».3 Если положение лужицких сербов и их связи с другими славянскими народами в межвоенный период не вызывали интереса российских исследователей, то национальное движение в Лужице в первые годы после окончания Второй мировой войны привлекло внимание некоторых отечественных историков. Самое непосредственное отношение к рассматриваемой теме имеет научно-популярная работа М.И. Семиряги mezinarodm vedecke konference ke 140. vyroci narozeni Adolfa Cerneho. Praha, 2005; ОНА ЖЕ. Серболужицкий национальный деятель Арношт Мука (1854-1932) и его связи с русскими учеными // Славяноведение. 2005. №4.

Лаптева Л.П. Русско-серболужицкие научные и культурные связи с начала XIX в. до первой мировой войны (1914 года). Москва, 2000.

3 9 Там же. 3.

«Лужичане»40, которая представляла первую в советской историографии попытку «дать систематическое изложение истории, материальной и духовной культуры, а также современного положения лужицких сербов».41 Большую ценность для нас, в том числе и в качестве источника, представляет третья глава книги М.И. Семиряги, посвященная положению в Лужице после ее освобождения в 1945 г., поскольку содержащийся тут материал был «собран и обработан автором самостоятельно, на основании имевшихся в его распоряжении документов и личного опыта - как сотрудника советской администрации в Восточной Германии».42 Давая оценку планам серболужицких политиков, направленных на выход Лужицы из состава Германии и на ее присоединение к Чехословакии, М.И. Семиряга особенно отмечал возможные негативные последствия этого шага для межнациональных и межгосударственных отношений в этой части Европы. «Сепаратистские требования ряда лужицких деятелей не могли служить интересам трудящихся лужичан, - писал М.И. Семиряга. - Требования лужицких сепаратистов несостоятельны потому, что присоединение Лужицы, населенной преимущественно немцами, к Чехословакии дало бы повод немецким реваншистам для нового разжигания ненависти' между чехами и немцами:, которая и без того культивировалась на протяжении веков... Это нанесло бы вред как народам Чехословакии, так и немецкому и лужицкому народам...»43 Столь же отрицательно оценивал М.И. Семиряга и план создания независимого серболужицкого государства, выдвинутый серболужицкими политиками после неудачных попыток объединиться с Чехословакией: «Что касается предложения об образовании самостоятельной! Лужицы, то. и при таком условии национальный вопрос вней остался бы нерешенным. ...Нигде на территории Лужицы, особенно в послевоенные годы с прибытием сюда Семиряга М.И. Лужичане. Москва-Ленинград, 1955.

41 Лаптева Л.П. Сведения о лужицких сербах в СССР в первые послевоенные годы: 1945- 1955 // Питания сорабютики. Prasenja sorabistiki. Льв1в-Будишин, 2002. 98.

4 2 Там же. 101.

43 Семиряга М.И. Лужичане. Москва-Ленинград, 1955. 55-56.

значительного количества немецких переселенцев, лужичане не составляли и не составляют подавляющего большинства населения. ...Лужицкому народу могут быть предоставлены возможности для его свободного развития только в рамках единой, независимой, демократической Германии, так как хозяйство и культура населения Лужицы неразрывно связаны с экономикой и культурной жизнью всей Германии».

М.И. Семиряга одним из первых указал на немецких переселенцев из Чехословакии и Польши как на фактор, препятствующий реализации амбициозных планов серболужицких национальных деятелей. Примечательно, что основные мысли и выводы Семиряги, сделанные им около пятидесяти лет назад, созвучны с выводами современных серболужицких историков, признающих нереалистичность и утопизм планов присоединения Лужицы к Чехословакии или образования независимого серболужицкого государства.

Подобное сходство взглядов советского историка, труд которого' был опубликован еще в 1955 г., и современных серболужицких исследователей темболее ценно, что Семиряга пришел к своим выводам, основываясь главным образом на своем собственном опыте сотрудника советской военной, администрации в Германии и на анализе внутриполитических факторов, в то время как современные серболужицкие историки опираются на значительно более широкий круг источников, учитывая особенности внешнеполитической ситуации, на фоне которой развивалось серболужицкое национальное движение. Так, современный серболужицкий исследователь П. Тиман, аргументируя свою точку зрения о нереальности планов отделения Лужицы от Германии и ее присоединения к Чехословакии после войны, подчеркивал незаинтересованность СССР в дальнейшем уменьшении оккупационных территорий, с которых платились репарации, и в дальнейшем ослаблении Там же. 56.

Германии, что объективно противопоставляло интересы советского руководства и радикально настроенных серболужицких политиков.45 В то же время, роль Чехословакии в серболужицком национальном движении в первые послевоенные годы трактовалась М.И. Семирягой весьма схематично и упрощенно. В частности, мысль автора о том, что «...возня лужицких буржуазных националистов вокруг плана присоединения к Чехословакии, а затем вокруг самостоятельности Лужицы, поддерживалась чешской буржуазией»,4 нуждается в серьезной корректировке, поскольку отношение к лужицкому вопросу в политических и общественных кругах Чехословакии было значительно более сложным и неоднозначным. Так, некоторые современные чешские исследователи высказывают прямо противоположную точку зрения в этом вопросе, подчеркивая незаинтересованность чехословацкого политического руководства в присоединении Лужицы к Чехословакии и констатируя, что у официальной Праги «желание услышать лужицких сербов отсутствовало. Их стремлений не хотело поддержать ни чехословацкое правительство, ...ни Советский Союз».47 Как будет показано в работе, данный вывод подтверждается большим количеством источников и представляется достаточно обоснованным.

Большой интерес представляет монография М.И. Семиряги «Как мы управляли Германией», написанная автором на основании ранее недоступных ценных архивных материалов. Работа подробно анализирует «сущность оккупационной политики СССР» и «формы и методы ее осуществления органами Советской военной администрации в Германии»,48 что имеет особую ценность с точки зрения воссоздания исторического контекста, обстановки и общественно-политических условий, в которых развивалось серболужицкое национальное движение в первые послевоенные годы.

4 5 Thiemann P. Be pfizamknjenje tuzicy k Ceskosiowakskej 1945 realne zadanje Serbow? // Rozhlad45. 1995. Co. 7/8. S. 255.

4 6 Семиряга М.И. Лужичане. 54.

47 Zahradnik J. Ceskoslovensko a Luzice 1945-1948 // Cesko-luzicky vestnik. Rocnik XV. Cislo 5.

2005. S. 34.

4 8 Семиряга М.И. Как мы управляли Германией. Москва, 1995. 13.

Положение лужицких сербов после Второй мировой войны и позиция СССР в лужицком вопросе в 1945-1948 гг. стали предметом исследований современного украинского историка-слависта А.С. Проневича, который, изучив целый ряд новых архивных материалов, пришел к выводу об утопизме и необоснованности многих требований Серболужицкого национального комитета, тем самым солидаризировавшись с мнением Семиряги и серболужицких историков. Что касается политики СССР по отношению к лужицким сербам в первые послевоенные годы, то, по мнению А.С. Проневича, подкрепленному анализом многочисленных ценных архивных документов из Архива внешней политики России, «Советский Союз с самого начала занял в лужицком вопросе прагматичную позицию, не поддавшись эмоциональному влиянию сторонников идеи создания серболужицкого государства...» Общее отношение чехов к славянской проблематике и их славянская политика в целом с самого начала были отмечены доминированием голого политического расчета и ярко выраженного прагматизма. По словам : современного чешского историка В. Доубека, славянская взаимность интерпретировалась чешскими политиками «исключительно с точки зрения > политической целесообразности и должна была служить только в чешских интересах... прежде всего в качестве инструмента давления на Вену....»50 В то же время, наряду с прагматизмом и расчетливостью, чешское отношение к славянским сюжетам нередко приобретало сильную эмоциональную окраску, которая во многом определялась перипетиями постоянного чешско-немецкого соперничества. «Чешская.политика, пребывая в состоянии ежедневной конфронтации с немецким элементом в Чехии и Австрии, тяжело переносила культурное, экономическое и прочее превосходство, демонстративно проявляемое немецкими националистами, - полагает В. Доубек, анализируя психологические корни этого явления. - Pronjewic A. Stejisco ZSSR pfi rozrisanju serbskeho narodneho prasenja po 2. swetowej wojnje //Rozhlad. 1995. Co. 7-8. S. 278.

5 0 Doubek V. T.G.Masaryk a ceska slovanska politika 1882-1910. Praha, 1999. S. 72.

Подобный травмирующий опыт слабого и подчиненного партнера компенсировался в ...отношениях с остальными, еще более слабыми и культурно менее развитыми народами монархии. Кичась ореолом признанного центра славянства в Австро-Венгерской монархии, чешские политики время от времени проявляли чувство превосходства в отношении своих потенциальных славянских союзников». Подобный общественно-политический климат сказался и на становлении и последующем развитии чешского славяноведения.

Чешские сорабистические исследования, интенсивность и широта которых были традиционно выше, чем в других славянских странах, удачно сочетают в себе как работы общего, обзорного характера, ** так и узкотематические труды,53 многие из которых посвящены чешскосерболужицким связям в XIX и XX веках.

Интерес чехов- к лужицким сербам был традиционно устойчивым, разносторонним и глубоким, что объяснялось не только естественным вниманием к этнически и исторически близкому славянскому соседу, но и ' контекстом все более обострявшихся чешско-немецких взаимоотношений.

Немалую роль в этом интересе играли и чисто практические соображения, - которые проявлялись в тенденции со стороны чехов рассматривать лужицких 51 Ibidem. S. 73.

52 Cerny A. Luzice a Luzicti Srbove. V Praze, 1912.

Pata J. Luzice. V Praze, 1919.

Pata J. Luzice. V Praze, 1948.

Frinta A. Luzicti Srbove ajejich pisemnictvi. Praha, 1955.

Zmeskal V. Luzicti Srbove. V Praze, 1962.

Petr J. Nastin politickych a kulturnich dejin Luzickych Srbu. Praha, 1972.

53 Cerny A. Prvni luzicky casopis ajeho redaktor // Zlata Praha. V. 1888.

Cerny A. Dr. Jan Petr Jordan // Zlata Praha. VIII. 1891.

Cerny A. Matice Dolnoluzicka // Slovansky pfehled. 1906.

Cerny. A. Vlastni zivotopis J.A. Smolera// Slovansky pfehled. 1909.

Cerny A. Narodni ruch luzickosrbsky v 1. 1848-1849 //Nase doba. 1918. RocnikXXV.

Pata J. Handrij Zejler // Ceskoluzicky vestnik. 1922.

Pata J. Uvod do studia luzickosrbskeho pisemnictvi. V Praze, 1925.

Pata J. Josef Dobrovsky a Luzice. V Praze, 1929: Pata J. Luzicke stati. V Praze, 1937.

Pata J. K. H. Macha a Luzice // Machuv sbornik. Praha, 1937.

Pata J. J. Kollar a Luzicti Srbove // Slovanska vzajemnost 1836-1936. Praha, 1938.

Mudra J. Kontakty J. Paty ze Serbami // Rozhlad 28. 1978. 12.

Petr J., Tylova M. Josef Pata. Praha, 1990.

сербов как дополнительный инструмент в противостоянии немецкому влиянию и как своего рода негативный пример, на ошибках которого надо учиться.

Изрядный налет утилитаризма в отношении к серболужицкой проблематике продемонстрировал уже прагматичный Масарик, который посетил Лужицу в 1884 г. и которого интересовали конкретные проявления механизма германизации в Лужице и результаты влияния «немецкого духа на лужицких славян».54 В письме основоположнику чешской сорабистики А. Черному Масарик, делясь своими соображениями по поводу прошлого и настоящего лужицких сербов, писал: «До сих пор привычкой у нас было лишь оплакивание {германизированных подабских славян - прим. К.Ш.) ...Однако сейчас необходимо ставить вопрос о том, почему наш славянский сосед погиб, поскольку, познав причину его смерти, мы сможем избежать подобной же болезни. Если бы мы познали действительное течение лужицкой истории, ...мы бы многому научились. Но - простите! - как нам могут помочь постоянныеутверждения о том, что немцы были жестоки, если мы не слышим, насколько слабы были сами лужичане, насколько мало о них заботились чехи и поляки -,< „братья"! и т. д. ...Пришло время „реалистически" познавать положение вещей и не полагаться на эмоции там, где необходим разум».55 По признанию самого Черного, эти слова Масарика оказали большое влияние на формирование его критического мировоззрения. Черны вспоминал, что ему «... было не суждено стать учеником Масарика в университете - я стал им благодаря- переписке и личным встречам... Возможно, что именно это косвенное влияние на меня, - заключал Черны, - было глубже, чем, на многих из тех, кому посчастливилось быть его непосредственными учениками».56 Лужицкие сюжеты нередко давали о себе знать в* чешской политическойпублицистике. Чешскую общественную мысль крайне беспокоила перспектива См. Luzickosrbsky vestnik. 1947. RocnikXXII. Cislo. 3.

Cerny A. Masaryk a moje slavisticke pocatky // Slovansky pfehled. 1930. S. 84.

того, что славянское население Чехии, подобно Лужице, могло оказаться географически отрезанным от других славянских народов и превратиться в славянский остров в немецкоязычном окружении в результате продолжавшейся германизации Чехии. В 1888 г. популярный в среде чешских интеллектуалов «Час» опубликовал статью об опасности германизации Моравии, где немецкий элемент был довольно силен и отличался высокой активностью. «Час» призывал противостоять германизации, которая грозит тем, что «...если мы потеряем Моравию, Чехия будет отрезана от славянского мира и превратится в маленький остров, окруженный немецким морем».57 В 1904 г. «Час» предупреждал об угрозе германизации тешинской Силезии, отмечая, что «...область Тешина уже разделена в результате немецкой оккупации. Тем самым между нами и поляками возникнет немецкий клин и падет последний мост, который нас со славянами непосредственно связывает, а мы станем одиноким островом в германском море, поскольку связь со словаками затруднена Карпатами...»58 Ситуация в Тешине осложнялась и не менее ожесточенным чешскопольским противоборством, которое, по словам «Часа», уже стало «невыносимым» и пользу от которого «извлекает только немец, руководствующийся старым проверенным принципом „разделяй и властвуй"...

Поляк здесь не противостоит германизации так, как чех, - утверждал «Час». - Скорее наоборот, польские радикалы даже провозглашают, что им лучше действовать вместе с немцами, поскольку чехи якобы во много раз более опасные враги польского народа, чем немцы! Наша борьба против несправедливых требований поляков является - что трагично - и борьбой против германизации...»59 Во время своего пребывания в эмиграции Масарик, руководствуясь принципом чешских исторических границ и стремлением максимально Cas. 1.5.1888.

Cas. 4.2.1904.

ослабить Германию, высказывал мысли о возможности присоединения Лужицы к Чехословакии после окончания Первой мировой войны. В процессе становления независимого чехословацкого государства лужицкие сербы и их национальное движение в 1918 - 1919 гг. воспринимались Масариком и его окружением как удобный инструмент достижения внешнеполитических целей и объект политического торга с Германией. В своем письме Бенешу в ноябре 1918 г. Масарик, имея в виду сепаратизм судетских немцев, не желавших входить в состав новорожденной Чехословакии, и возможную поддержку их f позиции со стороны Берлина, рассуждал о возможности «оставить им \ лужичан», получив взамен согласие Германии на вхождение судетских немцев i в состав чехословацкой республики.

Стремление извлечь полезные уроки из поучительной истории лужицких , сербов было постоянно присуще чехам. Уже после образования независимой Чехословакии Масарик в своих мемуарах призывал чешского читателя «не забывать о том, что в раннем средневековье славяне занимали обширную" область вплоть до Заале и северной Эльбы, - и для того, чтобы избежать их печального опыта, по мнению Масарика, - ...необходимо постоянно настойчиво, стремиться к увеличению нашей внутренней силы, как это формулировал Гавличек...»61 i Похожее отношение к лужицким сербам занимали и крупные чехословацкие сорабисты. Патриарх чехословацкой сорабистики Йозеф Пата писал в тридцатые годы, что «История- Лужицы является историей > тысячелетней борьбы порабощенного Славянина с превосходящими немецкими силами. Начиная с шестого века, когда появились первые | исторические сведения о полабских славянах, здесь продолжается упорный д бой, в котором решается вопрос жизни не только этих славян, но и всех I соседних славянских народов, чехословаков и поляков. Лужицкие сербы...

, 6 0 См. Hajkova D. T.G. Masaryk a Luzice // Praha a Luzicti Srbove. Sbornik z mezinarodni vedecke s, konference ke 140. vyroci narozeni Adolfa Cerneho. Praha, 2005. S. 22.

1 61 Masaryk T.G. Svetovd revoluce. Za valky a ve valce 1914-1918. Praha, 1925. S. 511.

являются живой совестью нынешней Европы, ее открытой раной и одновременно мощным предупреждением всем остальным славянам, которые хотя и свободны, но раздроблены и все более поддаются немецкому влиянию».62 И. Пата, как и многие другие представители чехословацкого пролужицкого движения, рассматривал лужицкий вопрос в контексте глобального германо-славянского противостояния и считал Лужицу проблемой скорее чехославянской, нежели чехословацкой, поскольку «охраняя Лужицу, мы ослабляем германскую опасность и усиливаем позиции славянства...

Лужичане — наш северный славянский форпост. Гибель Лужицы будет началом гибели других западных славян».

Эйфория, вызванная становлением независимых славянских государств после Первой мировой войны, вселила в А. Черного, Й. Пату и их многочисленных последователей уверенность в реальность существования независимого лужицкого государства или в возможность присоединенияЛужицы к Чехословакии. Лидеры чехословацкого пролужицкого движения в 1918-1919 гг. особенно активно выступали за присоединение Лужицы к ЧСР, полагая, что это позволило бы усилить славянский этнический элемент в Лужице, покончив с угрозой германизации, и что этот шаг был бы в геополитических интересах обоих народов. Романтическая пелена стала спадать с глаз лидеров чехословацкого пролужицкого движения лишь в 1930-е годы, когда Й. Пата, проанализировав причины неудач серболужицкого национального движения после Первой)мировой войны, был вынужден сделать вывод о том, что «чешский лев не мог освободить Лужицу, поскольку имел множество собственных забот».

Для* лужицких сербов отношения с чехами занимали ведущее место среди всех межславянских связей. Приоритетный характер чешско-серболужицких '- Pata J. Luzicke stati. V Praze, 1937. S. 9.

'3 Pata J. Luzice. V Praze, 1919. S. 77.

'4 Pata J. Luzice, Ceskoslovensko a Slovanstvo. V Praze, 1935. S. 10.

связей, отличавшихся давними традициями, глубиной и разносторонностью, был следствием «их продолжительности, интенсивности и тех результатов, которые они принесли обеим народам. ...Они начались в эпоху феодализма, когда филологи обеих народов обнаружили родство чешского и серболужицкого языков... и возможность понимать языки друг друга. Этому способствовали путешествия за границу, военная служба, использование чешских книг во время Реформации в Лужице и... исход в Лужицу чешских эмигрантов после битвы у Белой Горы... Малый католический анклав в западной части Верхней Лужицы поддерживал отношения с Прагой, тогда как протестантское движение в Лужице развивало контакты с чешскими антикатолическими кругами».65 Связи чехов и лужицких сербов достигли наибольшего размаха в XIX веке в эпоху национального возрождения, когда богатый опыт чешских будителей активно перенимался и творчески использовался серболужицкими национальными деятелями. Новым толчком в развитии чешско-серболужицких отношений стало образование в 1907 г. в Праге чешско-лужицкого общества «Адольф Черны», переименованного позднее в Общество друзей Лужицы, которое развернуло активную деятельность после образования независимой Чехословакии.

Вопрос о том, насколько велико было влияние чехов на лужицких сербов и в какой мере оно способствовало сохранению серболужицкого этноса, всегда был одним из основных для чешских исследователей. В целом чешские ученые-сорабисты довольно скептически оценивают влияние Чехии на Лужицу в эпоху средневековья, признавая в то же время резкое усиление этого влияния и его благотворные последствия для лужицких сербов в эпоху национального возрождения в XIX веке.

Серболужицкое национальное движение и его связи с Чехословакией в межвоенный период не стали предметом специального исследования и в чешской историографии, хотя, в рамках обзорных работ данный этап 6 5PetrJ.Op. cit. S. 175.

6 6 Cerny A. Luzice a Luzicti Srbove. V Praze, 1912. S. 40.

серболужицкой истории в той или иной степени затрагивался. Один из самых авторитетных ученых-сорабистов социалистической Чехословакии Я. Петр в своих оценках чешско-серболужицких связей в межвоенный период выделял 1918-1919 гг., когда в Лужице возникло национальное движение за отделение от Германии, период Веймарской республики и время нацистского господства.

Критически оценивая внешнеполитические перспективы серболужицкого национального движения в 1918-1919 годах и позицию Чехословакии в это время, Я. Петр, в отличие от серболужицких историков, подчеркивал, что «иллюзии о возможном присоединении Лужицы к ЧСР исходили прежде всего из Праги». Я. Петр критиковал Прагу за «недостаток реалистичного понимания подлинных интересов серболужицкого народа» и за иллюзорную веру в то, что лужицкий вопрос может быть решен в отрыве от процессов, происходящих в немецком обществе. В своих, во многом справедливых оценках лужицкой политики Праги, Я. Петр недостаточно четко разделял позицию официальных кругов и чехословацкого пролужицкого движения, • зачастую приписывая официальной Праге, отличавшейся известным прагматизмом, взгляды лидеров чехословацкого пролужицкого движения,1 стремившихся к радикальному решению лужицкого вопроса.

Скептицизм в вопросе о возможности вхождения Лужицы в состав Чехословакии после Первой мировой войны ранее высказывал и известный британский славист Р. Сетон-Уотсон, который, в отличие от А. Черного и Й. Паты, с самого начала считал невозможным присоединение Лужицы к Чехословакии и критически относился к позиции чехословацкого правительства, которое, по его мнению, «пошло на поводу у славянских энтузиастов в Праге, поставив серболужицкий вопрос на конференции в* Париже».69 Тем самым Сетон-Уотсон солидаризировался с мнением Ф: Пероутки, обоснованно полагавшим, что «присоединение еще большей 67 Petr J. Nastin politickych a kulturnich dejin Luzickych Srbu. Praha, 1972. S. 222.

68 Petr J. Czech-Sorbian Cultural Relations // Language and Culture of the Lusatian Sorbs throughout their History. Berlin, 1987. P. 184.

69 Seton-Watson R. A History of the Czechs and Slovaks. London, 1943. P. 327.

территории с еще большим количеством национальных меньшинств поставило бы под угрозу политическое равновесие государства и ведущее положение в нем чехословацкого народа».

Вопрос о роли чешско-серболужицких связей в 1918-1919 гг. вызывал интерес и у серболужицких историков, которые трактуют лужицкий вопрос прежде всего как один из инструментов, использовавшихся Прагой для достижения своих внешнеполитических целей. М. Каспер и Ф. Метшк подчеркивали, что лужицкий вопрос был лишь средством в руках чехословацкой дипломатии, использовавшей его в качестве противовеса судетонемецкому вопросу в политической игре, «истинная цель которой заключалась в международном признании северных границ ЧСР».71 По их мнению, переговоры серболужицких лидеров в 1919 г. о возможности присоединения Лужицы к ЧСР объяснялись их надеждой «избежать угнетения со стороны немецкого империализма и обеспечить свободное национальное развитие своего народа под руководством чешской буржуазии. В этом, - пишут серболужицкие историки, - они ошибались. Чешская буржуазия не имела по тактическим и классовым соображениям никакой заинтересованности в том, чтобы Лужица была присоединена к ЧСР». " О лужицком вопросе как о благоприятном объекте компенсации для Праги писал и Я. Шолта.73 Архивные материалы позволяют существенно скорректировать эту точку зрения, страдающую излишним схематизмом — так, активная деятельность влиятельного в межвоенной республике общества «Адольф Черны», среди членов которого были высокопоставленные государственные чиновники, банкиры и предприниматели, свидетельствует, что определенные круги чешской элиты стремились к радикальному решению лужицкого вопроса.

Что касается 1920-х и особенно 1930-х гг. XX века, то как чешские, так и серболужицкие исследователи однозначно положительно оценивают роль
70PeroutkaF. Budovani statu 1918-1923. Praha, 1998. S. 105.

71 Stawizny Serbow. Zwjazk 3, Budysin, 1976. S. 26.

7 2 Ibidem.

7 3 Solta J. Abriss der Sorbischen Geschichte. Bautzen, 1976. S. 150.

межславянских связей и славянской взаимности для сохранения национальной самобытности лужицких сербов. М. Каспер констатирует, что «после провозглашения Германии буржуазно-демократической республикой лужицкие сербы стремились к тому, чтобы преодолеть последствия угнетения в кайзеровском рейхе... Они искали опоры в славянской взаимности... Если в возникших после 1918 г. славянских государствах идея славянской взаимности была вскоре превращена в инструмент классовой политики. . . и в значительной степени утратила прогрессивное значение, то у лужицких сербов, - утверждает Каспер, - она развивалась как противовес идеологии господствующего класса.

Борьба против политической реакции, усиливавшей национальное угнетение, сопровождалась укреплением культурных контактов с другими славянскими народами». Факт неравноправного положения лужицких сербов в Веймарской республике и важность поддержки сербов-лужичан со стороны чехов подчеркивается и в последних работах серболужицких исследователей. Я. Малинк пишет, что, несмотря на провозглашенный в Веймарской республике принцип свободного развития ненемецких народов, «возможность реализации этого права отсутствовала, поскольку не было выработано соответствующих законов».

Еще большее значение серболужицкие и чешские исследователи придают межславянским связям лужицких сербов после прихода к власти нацистов. М. Каспер полагает, что одна из главных причин перехода нацистских властей от первоначальной политики открытых репрессий против серболужицких активистов к более умеренной политике в серболужицком вопросе в 1934-1936 гг. заключалась в массовых протестах, прокатившихся по славянским странам, прежде всего по Чехословакии, весной и летом 1933 г. Я. Малинк также Каспер М. Борьба лужицких сербов за национальное равноправие в 1919-1932 // Советское славяноведение. 1976. № 6. 26.

7 5 Mahling J. Zur politischen und kulturellen Geschichte der Sorben // Die Sorben in Deutschland.

Bautzen, 1991; Pastor T. Die Rechtliche Stellung der Sorben in Deutschland. Bautzen, 1997.

7 6 Mahling J. Zur politischen und kulturellen Geschichte der Sorben... S. 14.

7 7 Kasper M. Nekotre zwonkownopolitiske aspekty serbskeho prasenja // Rozhlad. 1968.18. 4. S.

утверждает, что «протесты в славянском зарубежье и необходимость считаться с положением немецких меньшинств за границей вынудили руководство НСДАП перейти к более гибкой политике в отношении лужицких сербов с 1934 по 1936 гг.».78 Аналогичные мысли высказывал ведущий чехословацкий сорабист Я. Петр, отмечая большое положительное значение чешско-серболужицких связей в период Веймарской республики и особенно после прихода к власти в Германии Гитлера для поддержания серболужицкой национальной жизни. Я. Петр подчеркивал важность культурной, финансовой и идеологической поддержки лужицких сербов со стороны чехов прежде всего в 1930-е годы, когда чешские друзья Лужицы «на массовых митингах показывали истинное лицо фашизма... и предупреждали народы Европы о его истинных целях.

Антифашистская деятельность Общества друзей Лужицы, - констатирует Я. Петр, - приобрела политический характер».

Несмотря на исключительную важность первых лет после окончания' Второй мировой войны в истории лужицких сербов, по-настоящему серьезное внимание серболужицких и чешских историков этот период начал привлекать • лишь в последние годы. История лужицких сербов после 1945 г. вообще представляет собой наиболее противоречивый, дискуссионный и изобилующий разнообразными «белыми пятнами» отрезок времени. Дефицит внимания к данной проблематике был характерен не только для историографии ФРГ, но и для восточногерманских историков, хотя в целом в ГДР проводились довольно интенсивные сорабистические исследования. Периферийность серболужицкой проблематики в немецких исторических исследованиях отражает общую тенденцию германской историографии, не проявляющей, по мнению современного серболужицкого историка Э. Пеха, особого интереса к истории 7 8 Mahling J. Op. cit.

7 9 Petr J; Czech-Sorbian Cultural Relations // Language and Culture of the Lusatian Sorbs throughout their History. P. 184.

лужицких сербов и других национальных меньшинств.80 Сказанное в полной мере относится и к серболужицкому национальному движению в 1945-1948 гг., изучение которого длительное время было осложнено и ярко выраженными идеологическими мотивами, которые по-разному проявлялись как у историков ГДР, так и ФРГ. Если серболужицкая марксистская историография, развивавшаяся в рамках исторической науки ГДР, имела «преимущественно пропагандистский характер», замалчивала «неудобные темы и факты» и в качестве своей основной цели стремилась «к обоснованию господствующего положения СЕПТ в ГДР» , сделав «серболужицкую культуру инструментом пропаганды СЕПТ» , то немногочисленные западногерманские публикации имели «антикоммунистическое звучание» и преследовали цель «дискредитации восточногерманского государства и его политики по отношению к лужицким сербам».

Что касается развития сорабистики в условиях социалистической ЧССР, то оно осложнялось определенной настороженностью чехословацких властей к^ изучению чешско-серболужицких связей после 1945 г., поскольку это подразумевало актуализацию некоторых весьма «неудобных» сюжетов. • Внимание к национальному движению лужицких сербов, направленному на выход из состава Германии и апеллировавшему прежде всего к Чехословакии, могло бросить тень на отношения между социалистическими ГДР и ЧССР; кроме того, чехословацкие коммунистические власти находились под влиянием своих восточногерманских коллег, которые негласно трактовали лужицких сербов как консервативный и чрезмерно религиозный народ, препятствующий индустриализации и коллективизации ГДР.' Данные обстоятельства, а также технические и организационные препятствия не позволили воплотить в жизнь 8 0 См. Pech Е. Die Sorbenpolitik der DDR 1949-1970. Anspruch und Wirklichkeit. Budysin, 1999.

81 Malink J. Mjez spechowanjom, spjecowanjom a pfescehowanjom. Serbske stawizny 1945-1960 // Serbja pod staliniskim socializmom (1945-1960). Budysin, 1992. S. 18.

82 Remes F.W. Die Sorbenfrage 1918/1919. Untersuchung einer gescheiterten Autonomiebewegung.

Bautzen, 1993. S. 19.

83 Pech E. Op. cit. S. 13.

некоторые перспективные научные проекты, самым значительным из которых было намеченное чехословацкими и серболужицкими историками издание сборника архивных документов по истории лужицких сербов и чешскосерболужицких отношений в 1918-1945 гг. Этот план, активно обсуждавшийся представителями Чехословацкой Академии Наук и Института Серболужицкого Народоведения Академии Наук ГДР в конце 1967 - начале 1968 гг., так и не был реализован.

В практической плоскости взгляд на послевоенную ситуацию в Лужице сквозь призму марксистско-ленинской идеологии, привел серболужицкую и чехословацкую марксистскую историографию к трактовке послевоенного серболужицкого национального движения как явления сепаратистского, мелкобуржуазного и противоречащего интересам рабочего класса.

Серболужицкий национальный комитет, выступавший за отделение Лужицы от Германии, критиковался за свою «крайне националистическую позицию» и за связь с «наиболее правыми кругами чехословацкой буржуазии»/ ориентированными на Запад.

Аналогичных взглядов придерживался и чешский сорабист Я. Петр,- который полагал, что политическая деятельность СНК и Серболужицкой народной рады, ориентировавшихся на Чехословакию, «сыграла негативную роль в Лужице и ввела в заблуждение целый ряд простых людей».85 Подобно серболужицким историкам, Я. Петр усматривал слабые стороны деятельности СНК и народной рады, в том, что они «не учитывали условий, изменившихся на территории Лужицы после Второй мировой войны; ...осуждали сотрудничество „Домовины" с демократическими силами Германии и с советскими властями» и «не учитывали, что область исторической Лужицы населяют граждане как немецкой, так и серболужицкой национальности, из которых первые имеют значительное численное превосходство над вторыми...»86 См.: Sotta J. Zarys serbskich stawiznow. Budysin, 1976. S. 182.

Petr J. Nastin politickych a kulturmch dejin Luzickych Srbu. S. 288.

Еще ранее подобные оценки высказывал один из непосредственных участников и ведущих представителей чехословацкого пролужицкого движения Владимир Змешкал, который в своей обзорной работе о лужицких сербах, оценивая серболужицкое национальное движение после Второй мировой войны, также писал, что «Серболужицкая народная рада действовала чересчур самостоятельно, не учитывала конкретных условий, не принимала во внимание общую политическую ситуацию в мире и приход к власти немецких трудящихся». Змешкал возлагал часть ответственности за подобное поведение серболужицких политиков на доктора Ф. Сташека, главу Центральной Школьной Матицы в Праге, которая наряду с Обществом друзей Лужицы в Чехословакии оказывала большую помощь лужицким сербам.

Змешкал подчеркивал, что пражское отделение СНК полностью переориентировалось на сотрудничество с Центральной Школьной Матицей, резко сократив контакты с Обществом друзей Лужицы, которое в то время возглавлял он сам. По словам Змешкала, Общество друзей Лужицы не-' вмешивалось во внутренние дела Лужицы и ограничивало свою помощь лужицким сербам только экономической и информационной деятельностью.; Позиция. Сташека и Школьной Матицы в серболужицком вопросе была полностью самостоятельной и не зависела от чехословацкого правительства.

В то же время, Змешкал отдавал должное Центральной Школьной Матице за создание серболужицкой реальной гимназии в Чешской Липе и Варнсдорфе, что имело большое значение в воспитании послевоенного поколения серболужицкой интеллигенции. „Чехословакия с самого начала занимала в лужицком вопросе ясную позицию, - писал В. Змешкал. - Мы желали обновления серболужицкой национальной жизни. Правительство возрожденной Чехословакии хотело только свои исторические границы и не стремилось к расширению за счет новых земель..." Zmeskal V. Luzicti Srbove. V Praze, 1962. S. 32.

Ibidem. S. 34-36.

Серболужицкая историография ГДР четко следовала черно-белому клише в своей трактовке серболужицкого национального движения после войны. Все то, что выходило за рамки этой схемы, превратилось в табу. Так, по идеологическим мотивам авторам 4 тома «Истории серболужицкого народа» не было разрешено уделить большее внимание деятельности Серболужицкого национального комитета, выступавшего за отделение Лужицы от Германии.

Причиной этого запрета было то обстоятельство, что «Серболужицкий национальный комитет в 1945 г. получал помощь не только от буржуазных сил, но и от чешских коммунистов..., что не соответствовало официальной исторической картине. Высказывать сомнения как в ведущей роли рабочего класса, так и в прямом и прогрессивном пути коммунистической партии было нельзя...»89 Идеологические ограничения привели к ряду «белых пятен» в серболужицкой историографии до 1989 г. Например, марксистская серболужицкая историография отстаивала тезис о том, что послевоенный серболужицкий сепаратизм имел свои корни исключительно в политике Серболужицкого национального комитета (СНК), хотя первоначально цели СНК и «Домовины» были идентичны. Руководство «Домовины», реагируя на 4 том «Истории серболужицкого народа», где этот тезис был сформулирован в наиболее полном виде, еще в 1973 г. указывало на неправомерность обвинения в сепаратизме только СНК и доказывало сходство изначальных позиций СНК и «Домовины», что, впрочем, не изменило позицию официальной историографии Если планы СНК и Серболужицкой народной рады, которые варьировались от выхода из состава Германии и присоединения к Чехословакии до образования независимого серболужицкого государства, негативно оценивались историографией ГДР в основном по идеологическим соображениям, то современные серболужицкие историки усматривают в этих 8 9 Surman P. Luzicti Srbove v roce osvobozeni 1945 - uvahy po pulstoleti // Cesko-luzicky vestnik.

1995. Rocm'k V. Cislo 10. S. 75.

намерениях недостаток реализма и игнорирование конкретных политических и социально-экономических условий, сложившихся в послевоенной Лужице. По мнению Э. Пеха, «не все ожидания» серболужицких политиков «соответствовали объективной реальности» и «единственный реалистичный путь заключался в том, чтобы оставить лужицких сербов в рамках немецкой государственности, но с законодательными гарантиями соблюдения прав нацменьшинств».

Говоря о недостатке реализма со стороны серболужицких политиков - сторонников отделения Лужицы от Германии, серболужицкие историки обращают особое внимание на то, что они неверно оценивали интересы СССР в вопросе о возможном присоединении Лужицы к Чехословакии. «Самым очевидным фактом, который сталкивал интересы Серболужицкого национального комитета и интересы СССР, - полагает П. Тиман, - было то, что территории, с которых после войны платились репарации СССР, могли еще раз уменьшиться. ...Размер оккупационных территорий и так уменьшился в результате присоединения к Польше территорий до Одера и Нейсе... Ожидание того, что ради лужицких сербов будут вестись новые переговоры об изменении • границ Германии, было абсурдным. Кроме того, советская политика в это время (равно как и британская) не была заинтересована в дальнейшем ослаблении Германии...»92 Возможные последствия гипотетического присоединения Лужицы к Чехословакии серболужицкие историки также оценивают критически. П. Тиман вспоминает в этой связи известное высказывание лидера СНК священника Яна Цыжа о том, что у сербов-лужичан есть только две возможности: вечно жить в составе Чехословакии или погибнуть под гнетом германства, о чем Цыж писал руководству Чехословакии в мае 1945 г. Тиман проводит параллель между этой мыслью Цыжа и современностью, когда 9 1 Pech Е. Die Sorbenpolitik der DDR 1949-1970. Anspruch und Wirklichkeit. S. 11.

9 2 Thiemann P. Be pfizamknjenje Luzicy k Ceskoslowakskej 1945 realne zadanje Serbow? // Rozhlad. 1995. Co. 7/8. S. 255.

Чехословакия уже не существует, а лужицкие сербы продолжают жить в составе объединенной Германии, хотя и подвергаясь усиливающейся ассимиляции. В этом, полагает историк, отразилась нереалистичность планов присоединения Лужицы к Чехословакии и проявилась своеобразная ирония истории.93 По мнению Тимана, вхождение в состав Чехословакии имело бы негативные последствия для сербов-лужичан, поскольку у Бенеша, который «не хотел признавать словаков как отдельный народ, были сильны чешсконационалистические настроения, не оставлявшие места культурному многообразию».

В то же время, признавая нереалистичность радикальных планов серболужицких политиков, направленных на выход из состава Германии, серболужицкие историки отмечают, что многолетняя национальная дискриминация лужицких сербов со стороны немцев, достигшая апогея во время национал-социализма, породила сильные антинемецкие настроения и недоверие ко всему немецкому, что приобрело массовый характер. Возникший в этих условиях лозунг «Прочь от Германии» был вполне естественным.95 Исследователь из ФРГ Вальтер Раух еще в 1950-е годы писал, что, «преследование со стороны национал-социалистического режима радикализировало даже осторожных и осмотрительных лужицких сербов и вынудило их искать политическую поддержку в Польше и Чехии. Так, например, уже в конце 1930-х годов редактор Я. Скала заявлял, что Польше следовало бы расширить свои западные границы до Одера и Нейсе, чтобы не допустить .гибели серболужицкого народа и его культуры...»96 Самое непосредственное отношение к исследуемой проблеме имеет монография серболужицкого историка П. Шурмана «Серболужицкое движение Ji Ibidem.

9 4 Ibidem. S. 256.

i 95 Surman P. К metodiskim prasenjam serbskeho stawiznopisa po 1945 // Serbja pod staliniskim socializmom (1945-1960). Budysin, 1992. S. 14.

9 6 Rauch W. Presse und Volkstum der Lausitzer Sorben. Wiirzburg, 1959.' S. 150.

1945 - 1948 между самоутверждением и признанием»97, рассматривающая послевоенный антинемецкий радикализм серболужицких деятелей как закономерную' реакцию на политику нацистских преследований и подробно анализирующая различные аспекты серболужицкого национального движения в первые послевоенные годы. Положение в послевоенной Лужице и деятельность двух основных центров серболужицкого движения в лице «Домовины» и Серболужицкого национального комитета автор рассматривает в контексте сложных политических и социально-экономических проблем Восточной Германии, преодолевая традиционную схему серболужицкой марксистской историографии, противопоставлявшей «прогрессивную» «Домовину» «реакционному» СЗНК. Касаясь взаимоотношений серболужицких лидеров с Чехословакией, П. Шурман подчеркивает, что первоначально лужицкие сербы отдавали предпочтение присоединению к Чехословакии, однако в процессе интеграции «Домовины» в политическую и административную жизнь Восточной Германии ' происходила ее постепенная и вполне естественная, переориентация в.

направлении сотрудничества с немецкими антифашистскими партиями.••< Отмечая важность, выработки сбалансированного отношения серболужицких деятелей как к немецкому большинству в Лужице, так и к органам советской военной администрации в Германии, автор выделяет особые заслуги председателя «Домовины» П. Недо в проведении реалистичной политики в сложившихся после Потсдама условиях.

Новый подъем интереса чехов к лужицким сербам наступил после «бархатной революции» и падения социализма в Чехословакии в 1989* г.; причем, особое внимание чешских исследователей привлекли ранее табуизированные сюжеты, прежде всего чешско-серболужицкие отношения в 1945-1948. В Праге было образовано чешско-лужицкое общество, См. Schurmann P. Die Sorbische Bewegung 1945-1948 zwischen Selbstbehauptung und Anerkennung. Bautzen, 1998.

9 8 Ibidem.

объединившее всех интересующихся лужицкими сербами и всех желающих развивать чешско-лужицкую взаимность. Общество, значительную часть которого составляет студенческая молодежь, опирается на богатые традиции чешско-лужицких связей и старается развивать их в новых условиях.

Появившиеся на волне этого интереса чешские публикации, в той или иной мере затрагивающие историю лужицких сербов после 1945 г., первоначально носили в основном популярно-публицистический характер и нередко содержали довольно экстравагантные и порой курьезные идеи.

Один из современных чешских авторов всерьез высказал мысль о том, что в рамках международной конференции «четыре плюс два» в сентябре 1990 г. в Москве, где решался вопрос о механизме объединения Германии, чехословацкое руководство «могло предъявить требование о присоединении Верхней Лужицы к Чехословакии» и что существовали «определенные предпосылки» для успешного решения этого вопроса. В числе этих предпосылок автор называл «старые чешские права на Лужицу, которые по - мнению некоторых еще не утратили силу», тот факт, что Чехословакия была единственной страной-победительницей, потерявшей после Второй мировой войны часть своей территории (Подкарпатскую Русь) и, в отличие от Польши, не получившей компенсации, а также то обстоятельство, что после «бархатной революции» Чехословакия и ее тогдашний президент Гавел были «любимцами - 100 сзападных демократии», которые поэтому могли бы пойти навстречу пожеланиям Чехословакии. Фантастичность подобных мыслей особенно ярко проявляется на фоне того, что спустя несколько лет после объединения Германии в январе 1993 г. Чехословакия распалась, продемонстрировав свою полную нежизнеспособность в изменившихся условиях.

Провал радикальных послевоенных планов серболужицких деятелей, направленных на присоединение Лужицы к Чехословакии, современные 9 9 Mairovsky S. Mirova konference v roce 1990 a luzicka otazka // Cesko-luzicky vestnik. 2001.

RocnikXI. Cislol.S.6.

100 Ibidem. S. 6.

чешские сорабисты склонны объяснять в первую очередь «неблагоприятной политической ситуацией и давлением Советского Союза во главе со Сталиным».101 То обстоятельство, что среди слагаемых «неблагоприятной политической ситуации», помимо давления со стороны СССР, была еще и политика соседних славянских государств, в первую очередь Чехословакии, не вызывало особого интереса чешских сорабистов.

Новые работы чешских историков, посвященные серболужицкому национальному движению после 1945 г. и его отношениям с Чехословакией, отличаются меньшей публицистичностью и демонстрируют более взвешенный, сбалансированный и критический взгляд на изучаемые события, которые рассматриваются в широком международном контексте.

Особенно пристальное внимание современные чешские исследователи уделяют отношению к лужицкому вопросу со стороны ведущих чехословацких политиков. Так, Й. Заградник в своей статье «Чехословакия и Лужица в 1945- 1948 гг.», написанной на основе материалов пражского Центрального "* государственного архива, убедительно показывает отсутствие интереса у высшего чехословацкого руководства, включая президента Бенеша, к •'> присоединению Лужицы. «Желание услышать лужицких сербов отсутствовало... Их стремлений не хотело поддержать ни чехословацкое правительство, ни тем более Советский Союз, - констатирует чешский исследователь. - Для полного понимания данной тематики необходимо учитывать все факторы..., включая амбиции и требования французов, отношения между Чехословакией, Польшей и СССР,1 а также отношения самих лужицких сербов с данными государствами и с немцами».102 Еще более критическую оценку политике Чехословакии и других славянских стран в лужицком вопросе дает Я. Шула, изучивший большой пласт ценных архивных материалов. В своей статье, посвященной борьбе лужицких 101 Valenta Z. Serbja w sewjemej Ceskej // Sprawy luzyckie w ich stowianskich kontekstach.

Warszawa, 1996. S. 183.

102 Zahradnik J. Ceskoslovensko a Luzice 1945 - 1948 // Cesko-luzicky vestnik. 2005. Rocnik XV.

Cislo 5. S. 34.

сербов за собственную государственность после 1945 г., Шула аргументировано обвиняет чехословацкую дипломатию в «лицемерии» по отношению к лужицким сербам, отмечая, что чехословацкое руководство, полностью отказавшись от планов присоединения Лужицы еще 20 июня 1945 г., тем не менее, продолжало длительное время имитировать заинтересованность в лужицком вопросе и стремление к его «благоприятному решению»,103 что, по мнению автора, сыграло контрпродуктивную роль в послевоенной истории серболужицкого народа.

Самым крупным достижением чешской сорабистики стала опубликованная в 2006 г. фундаментальная монография чешского историкаслависта П. Калеты «Чехи о лужицких сербах. Чешский научный, публицистический и художественный интерес к лужицким сербам в XIX в. и сорабистические труды Адольфа Черного».104 В монографии детально прослеживается и анализируется развитие чешско-серболужицких контактов и становление чешской сорабистики на протяжении XIX в. Основное внимание * автор уделяет научной и публицистической деятельности основоположника чешской сорабистики А. Черного в конце XIX - начале XX вв. По*' обоснованному мнению П. Калеты, «оживленные контакты чехов с лужицкими сербами в конце XIX - начале XX вв. привели к усилению серболужицкого национального движения, обогащению серболужицкой литературы и просвещения, но какие-либо политические успехи достигнуты не были».105 Наряду с чешской, весьма успешно и динамично развивается в последние годы и польская сорабистика, достижения которой нашли свое выражение в 103 Sula J. Z dejin boju о luzickosrbsky narodni stat: interpelace Jana Cyze a dr. Miklawse Krjecmara ze dne 14 cervence 1945 // Cesko-luzicky vestnfk. 2005. Rocnik XV. Cislo 7-8. S. 53- 104 Kaleta P. Cesi о Luzickych Srbech. Cesky vedecky, publicisticky a umelecky zajem о Luzicke Srby v 19. stoleti a sorabisticke dilo Adolfa Ceraeho. Praha, 2006.

105 Ibidem. S. 260.

ряде статей и в двух серьезных монографических исследованиях, посвященных различным аспектам польско-серболужицких отношений.106 Серболужицкое национальное движение после Второй мировой войны и его межславянские связи привлекали особое внимание целого ряда современных польских исследователей, которые, признавая приоритетность чешско-серболужицких связей над польско-серболужицкими, также скептически оценивали возможность существования независимого лужицкого государства.

Так, Г. Выдер обращала внимание на то, что лужицкие сербы не были единым народом ни в политическом отношении (Верхняя Лужица в составе Саксонии, часть Верхней и Нижняя Лужица в составе Пруссии), ни в языковом отношении (наличие верхнелужицкого и нижнелужицкого литературных
языков), ни в конфессиональной области (католичество в меньшей части Верхней и протестантизм в большей части Верхней и в Нижней Лужице). По мнению польской сорабистки, «создание на территории Германии славянского государства создало бы дополнительные проблемы», поскольку «новообразованное государство не было бы способно к нормальному существованию по причине недостатка подготовленных кадров, а также недостатка экономических и административных структур». Кроме того, создание независимой Лужицы было бы связано с выселением немецкого населения с территории Лужицы, что «привело бы к росту недовольства в немецком обществе, поддержка которого была нужна Сталину для реализации его планов».

Аналогичные мысли высказывает и польская исследовательница М. Мечковска, по мнению которой, «Сталин негативно относился к пожеланиям сербов-лужичан, считая, что эта проблема была искусственно создана 106 Mieczkowska М. Miedzy koncepcj^a praktyka^ Polska wobec tuzyc w latach 1945 - 1990.

Szczecin, 2002; Kuberski L., Palys P. Od inkorporacji do autonomii kulturalnej. Kontakty polsko- serboluzyckie w latach 1945-1950. Opole, 2005.

107 Wyder G. Koncepcje niepodleglosciowe Luzyczan po II Wojnie swiatowej // Luzyce w nowozytnych i najnowszych dziejach Europy srodkowej. Zielona Gora, 1995. S. 154-155.

серболужицкими интеллигентами, не имевшими общественной поддержки.

Другие факторы, препятствовавшие серболужицкой самостоятельности, состояли в экономической слабости региона, в характере расселения сербовлужичан вперемешку с немцами, в наплыве на территорию Лужиц немцев, выселенных из Польши и Чехословакии, а также в недостатке кадров...

Важным фактором было враждебное отношение немецких коммунистических деятелей к тому, что трактовалось ими как нежелательный политический сепаратизм».

Автором интересных работ по истории лужицких сербов в послевоенный период, рассматривающих положение в Лужице в контексте сложных польскосерболужицких и польско-чехословацких отношений является современный польский исследователь и активный участник пролужицкого движения в Польше П. Палые.110 Исследования Палыса посвящены прежде всего анализу отношения польской общественности и польской прессы к Лужице и к серболужицкому национальному движению в первые послевоенные годы, которое во многом перекликалось с настроениями, господствовавшими в то время в чехословацком обществе.

Последняя монография П. Палыса, написанная им в соавторстве с Л. Куберским, посвящена исследованию польско-серболужицких контактов в 1945-1950 гг., который, по мнению авторов, представляет собой «особый период в тысячелетней истории связей между поляками и лужицкими сербами», когда «трагический опыт войны подтолкнул польское обществе к поддержке стремления лужицких сербов вырвать Лужицу из-под «немецкого ярма».111 Работа П. Палыса и Л. Куберского содержит всесторонний анализ польско-серболужицких отношений в это время, включая польские концепции Mieczkowska М. Mi^ dzy koncepcjq,a praktykq. Polska wobec Luzyc w latach 1945 - 1990. S.

110 CM. Palys P. Klodzko, Raciborz, Glubczyce w stosunkach polsko - czechoslowackich w latach 1945 - 1947. Opole, 1997; Он же. Problem serboluzycki w prasie opolskiej w latach 1946 - 1947 // Zeszyty Luzyckie, Nr. 11, Warszawa, 1994.

111 Kuberski L., Palys P. Od inkorporacji do autonomii kulturalnej. Kontakty polsko-serboluzyckie w latach 1945-1950. Opole, 2005. S. 9.

политического устройства Лужицы во время Второй мировой войны, политику официальной Варшавы в отношении Лужицы, а также польское пролужицкое движение в первые послевоенные годы.

ОБЗОР ИСТОЧНИКОВ Источниковая база работы, значительную часть которой составляют ранее не использовавшиеся архивные документы, впервые вводимые в научный оборот, позволяет внести существенные коррективы, уточнения и дополнения в ранее высказывавшиеся в историографии мысли и оценки.

Все использовавшиеся в работе источники можно условно разделить на три части. К первой, наиболее ценной и важной части, относятся разнообразные материалы архивов Чехии и ФРГ; вторая часть включает материалы чехословацкой, серболужицкой и немецкой периодической печати, как специализированной, так и рассчитанной на массового читателя; третья часть состоит из мемуарной литературы и устных воспоминаний участников и очевидцев описываемых событий.

Наиболее весомый компонент источниковой базы работы представляют различные материалы Литературного архива памятников национальной - письменности Чехии112, Военно-исторического архива Чехии113, Архива министерства иностранных дел Чехии114, а также Серболужицкого культурного *.

архива115 в г. Баутцен (серболуж. Будишин) в ФРГ. Литературный архив памятников национальной письменности в Праге содержит большой пласт ценных материалов по истории лужицких сербов и чешско-серболужицких связей в конце XIX - первой половине XX века, который сосредоточен в трех основных фондах — «Общество Адольф Черны», «Йозеф Пата» и «Владимир Змешкал». Все фондообразователи были видными славистами, сорабистами и общественными деятелями Чехословакии, внесшими большой вклад в развитие науки о лужицких сербах и чешскосерболужицких контактов. А. Черны, известный ученый-славист, публицист, основатель и многолетний редактор журнала «Словански пршеглед», являлся 1 1 2 Literarni Archiv Pamatniku Narodniho Pisemnictvi ( LA PNP).

1 1 3 Vqjensky Historicky Archiv (VHA).

1 1 4 Archiv Ministerstva Zahranicnich Veci (AMZV).

1 1 5 Serbski Kulturny Archiw (SKA).

одним из основоположников чешской сорабистики, начав изучать лужицких сербов и заниматься развитием чешско-серболужицких связей еще с конца XIX века. Впоследствии Черны стал преподавателем серболужицкого языка в пражском Карловом университете. Его именем было названо чешско-лужицкое общество, образованное в 1907 г. в Праге, у истоков которого стоял Йозеф Пата, крупнейший ученый-сорабист межвоенной Чехословакии, с 1933 г.

возглавивший кафедру сорабистики в Карловом университете. Владимир Змешкал, один из организаторов и активнейших участников чехословацкого пролужицкого движения, возглавлял чешско-лужицкое общество с середины 1920-х годов до 1939 года. В июне 1945 г. после освобождения Чехословакии от нацистской оккупации Змешкал встал во главе возрожденного Общества друзей Лужицы и в этом качестве внес огромный вклад в развитие, чехословацкого пролужицкого движения в послевоенный период, определяя его организационные формы и облик.

Змешкал, поддерживавший тесные контакты как с представителямисерболужицкого национального движения, так и с чехословацкими официальными лицами, включая высшее политическое руководство, был-* весьма заметной фигурой общественной жизни послевоенной Чехословакии.

Он продолжал активно и плодотворно заниматься сорабистикой и развитием чешско-серболужицких связей и в условиях социалистической ЧССР, возглавляя секцию по изучению серболужицкой культуры при Обществе Национального музея в Праге.

Фонды «Общество Адольф Черны» и «Владимир Змешкал» Литературного архива памятников национальной письменности содержат широкий спектр разнообразных материалов, включая переписку участников чехословацкого пролужицкого движения друг с другом; их корреспонденцию с чехословацкими политическими деятелями и с представителями серболужицкого национального движения, а также различные документы, отражающие многостороннюю деятельность Общества друзей Лужицы в течение всего межвоенного периода.

Период 1918-1919 гг., в течение которого решалась политическая судьба Лужицы, а также 1920-е годы межвоенного периода нашли свое отражение в материалах фонда «Общество Адольф Черны», где сохранилась текущая деловая документация общества «Адольф Черны», среди которой выделяются протоколы заседаний общества, копии документов, направленных руководителями общества в канцелярию президента республики, в различные министерства, банки, общественные организации и другие учреждения межвоенной республики, а также афиши, объявления и личная переписка.

Эти материалы свидетельствуют о том, что пролужицкое движение в Чехословакии в двадцатые годы не было ограничено узким кругом энтузиастов, распространяясь на самые широкие общественные слои, включая правительственные круги. Архивные материалы позволяют получить довольно полное представление о таких сторонах деятельности чешско-лужицкого общества, которые его руководители по ряду причин предпочитали не афишировать. Некоторые протоколы заседаний общества, например, проливают свет на отношение его руководителей к позиции Серболужицкого - национального комитета, который в начале января 1919 г. провозгласил своей целью образование независимого серболужицкого государства. Это отношение не было столь однозначно позитивным, как это может показаться на основании выступлений руководителей общества в чехословацкой прессе; в действительности лидеры общества и его рядовые члены с гораздо большей симпатией относились к перспективе присоединения Лужицы к Чехословакии.

О том, что общество активно действовало в этом направлении, свидетельствует переданный президенту Масарику 21 января 1919 г. конфиденциальный документ, в котором руководители чешско-лужицкого общества излагали политический план отделения Лужицы от Германии, создания в ней самоуправляющейся административной единицы под чехословацким контролем и последующего занятия территории Лужицы армией Антанты.116 Копии обращений чешско-лужицкого общества в МИД ЧСР и лично к министру иностранных дел Бенешу содержали призывы к чехословацкой делегации на мирной конференции в Париже поддержать позицию лужицких сербов.

Большое количество различных финансовых документов, сохранившихся в фонде «Общество Адольф Черны», позволяет лучше понять место чешскосерболужицкого общества в политической системе межвоенной республики и одновременно механизм его взаимодействия с чехословацкими государственными и общественными структурами и с серболужицкими организациями. Так, найденное в архиве распоряжение МИД ЧСР о выплате чешско-лужицкому обществу «Адольф Черны» двух тысяч крон на выпуск пропагандистской брошюры о Лужице и карты расселения лужицких сербов117 позволяет утверждать, что правительственные круги не только симпатизировали, но и оказывали весомую финансовую поддержку пролужицкому движению в Чехословакии.. Активное участие в финансировании чешско-лужицкого общества принимало и министерство просвещения Чехословакии — официальное письмо этого министерства, отправленное 31 декабря 1919 г. на имя И. Паты, сообщало, что министерство просвещения приняло решение выделить десять тысяч крон на развитие чешско-серболужицких культурных связей.

Существуют и материалы серболужицкого происхождения, свидетельствующие о финансовой поддержке серболужицких экономических структур со стороны чешских банков - так, письмо дирекции Серболужицкого Народного банка, направленное руководителям общества «Адольф Черны», сообщало о том, что почти половина уставного капитала этого банка принадлежала Пражскому кредитному банку.119 Общество «Адольф Черны» LA PNP, sign. 4 - 1/87, fond Adolf Cerny - spolek.

тоже использовало значительную долю своих средств на поддержку различных серболужицких инициатив и отдельных лиц.

Материалы фонда «Владимир Змешкал», включающие текущую деловую документацию чешско-лужицкого общества и переписку его руководителей в 1930-е годы, содержат не только ценную информацию о различных сторонах чешско-серболужицких контактов в межвоенный период и о всесторонней поддержке чехами лужицких сербов, важность которой особенно возросла после прихода к власти в Германии нацистов, но и о влиянии политической конъюнктуры на отношение официальной Праги к лужицкому вопросу.

Так, некоторые архивные документы свидетельствуют о том, что уже в 1933 г. чехословацкие власти обнаруживали стремление ограничить пролужицкую деятельность в Чехословакии, опасаясь, что это может быть использовано Берлином для оказания давления на Прагу. Близкий к чехословацкому политическому руководству профессор Капрас в письме руководителю Общества друзей Лужицы Змешкалу 6 мая 1933 г. объяснял нецелесообразность акции в поддержку сербов-лужичан в чехословацком парламенте тем, что это может послужить Берлину предлогом для; вмешательства во внутренние дела Чехословакии, тем более, что «поведение инонациональных меньшинств и... словаков дает для этого достаточно поводов».

В целом материалы фонда «Владимир Змешкал» несут на себе зримый отпечаток тех изменений в чешско-серболужицких контактах, которые были вызваны приходом к власти в Германии нацистов. В условиях возросшей национальной дискриминации сербов-лужичан в нацистском рейхе чехословацкая помощь лужицким сербам стала более адресной, целенаправленной и одновременно менее афишируемой. Это иллюстрирует переписка членов Общества друзей Лужицы (так стало называться общество «Адольф Черны» с начала 1930-х гг.), планы и отчеты о финансовой помощи изгнанным с работы представителям серболужицкой интеллигенции, а также 120 LA PNP, fond Vladimir Zmeskal, sign. 2-H/106, karton 4.

протесты против дискриминации серболужицкого народа, которые направлялись в различные международные организации, в том числе в Лигу нации.

Большую важность для анализа состояния чешско-серболужицких связей в межвоенный период представляют и материалы фонда «Акты и материалы серболужицкого национального движения» Серболужицкого культурного архива в Будишине (нем. Баутцен). Сохранившиеся здесь документы, в первую очередь листовки и прокламации Серболужицкого национального комитета, обращенные к славянскому населению Лужицы, позволяют не только судить о намерениях, пропагандистских акциях и фактических действиях серболужицких лидеров, но и дают прекрасный слепок особенностей их менталитета, что, в свою очередь, многое проясняет в их отношении к Чехословакии.

Большую важность для нас представляют и показания И. Паты пражскому гестапо, сохранившиеся в, фонде «Наследие И. Паты» Серболужицкого" культурного архива. Трехстраничный документ на немецком языке, написанный И. Патой от первого лица, содержит ценные детали о различных.', сторонах деятельности общества «Адольф Черны» (в 1930-е годы - Общество друзей Лужицы) на протяжении всего межвоенного периода. Разумеется, Й. Пата мог скрывать определенную информацию, касавшуюся лиц серболужицкой национальности и их связей с Чехословакией, поскольку это могло причинить, данным лицам серьезный вред. Но таким сюжетам, как, например, материальная помощь лужицким сербам со стороны Чехословакии в 1919 г., а также общим аспектам взаимоотношений чехословацких властей и чешско-лужицкого общества в течение всего межвоенного периода, о чем Пата говорит весьма подробно,^ отмечая попытки чехословацких властей ограничить Serbski Kulturny Archiv (SKA), MS XIX, IB, Akty a materialije Serbskeho narodneho hibanja.

активность пролужицкого движения в Чехословакии после прихода к власти в Германии нацистов,12 есть все основания доверять.

Насыщенные событиями первые годы после окончания Второй мировой войны, когда в Лужице возникло национальное движение, добивавшееся отделения от Германии и присоединения к Чехословакии, получили свое отражение в многочисленных архивных материалах Военно-исторического архива Чехии, Архива министерства иностранных дел Чехии, а также Серболужицкого Культурного архива.

Большую ценность для анализа чешско-серболужицких взаимоотношений в 1945-1948 гг. представляют материалы Военно-исторического архива Чехии, в. первую очередь документы фонда «Главный штаб - 1 отделение 1945 г.», проливающие свет на непосредственную вовлеченность министерства обороны Чехословакии в выработку лужицкой политики чехословацкого руководства и на практическую заинтересованность чехословацких военных в Лужице. Хотя ведущие чехословацкие политики не поддерживали присоединение Лужицы,' руководство министерства обороны Чехословакии серьезно анализировало возможности подобного развития событий.

К числу самых важных и интересных документов, найденных в фондах Военно-исторического архива, относится подробный протокол встречи представителей чехословацкого министерства обороны во главе с генералом А. Ресселем с серболужицкими лидерами и руководителями Общества друзей Лужицы, которая состоялась 13 июня 1945 г. в министерстве обороны Чехословакии. В ходе встречи представители чехословацкого министерства обороны отметили важность военно-стратегического положения Лужицы для Чехословакии, подчеркнули справедливость требований лужицких сербов, о присоединении к Чехословакии, но при этом высказали сомнение в возможности присоединить Лужицу в ее исторических или даже этнографических границах. В то же время, чехословацкие военные представители проявили пристальный интерес к социально-экономическому и 123 SKA, MS XLII, I В, Wo wuprajetijach J. Paty pfed Gestapo w Praze.

коммуникационному потенциалу Лужицы, к особенностям ее географического положения и ландшафта, а также к этноязыковому составу ее населения, на что получили исчерпывающие ответы от участвовавших во встрече лужицких сербов.124 В заключение представитель чехословацкого министерства обороны отметил справедливость требований лужицких сербов и возможность отстаивать эти требования на международной арене в том случае, если они будут сформулированы «в разумном объеме».

Среди других важных документов Военно-исторического архива выделяется обращение Серболужицкого национального комитета (СЗНК) к правительству Чехословакии от 14 июля 1945 г., подписанное членом СЗНК М. Кречмаром, с подробной характеристикой положения в послевоенной Лужице и с критикой нерешительных действий Чехословакии в лужицком вопросе, свидетельствовавшей о растущем разочаровании* серболужицких деятелей " т-т 125 позицией Праги.

Большой интерес представляет обращение чешского национального комитета в Житаве (нем. Циттау) к чехословацкому правительству с просьбой о присоединении к Чехословакии от 12 февраля 1946 г., а также подробное донесение представителей чехословацкого министерства обороны о переговорах чехословацкой и советской военных делегаций 3 мая 1946 г. в Берлине по поводу механизма депортации судетских немцев из Чехословакии в советскую зону оккупации в Восточной Германии.

В> ходе переговоров' главной задачей чехословацких официальных лиц было добиться согласия советской стороны на как можно более быструю депортацию максимального количества, судетских немцев; при этом, чехи ни разу не вспомнили о Лужице, тем самым полностью'проигнорировав-интересы лужицких сербов, выступавших против переселения, судетских немцев на территорию Лужицы, что свидетельствовало о прагматизме чехословацкой Vojensky Historicity Archiv (VHA), fond Hlavni Stab - 1. oddeleni 1945, c. j . 12362, karton 27.

VHA, fond Ufad Statniho tajemnika -1945, c.j. 105180, karton 10.

стороны, преследовавшей прежде всего собственные национальные интересы.

Материалы Архива министерства иностранных дел Чехословакии, главным образом фонд «Генеральный секретариат 1945 -1954»^ где хранятся делопроизводственные документы правительственной:; комиссии по вопросам измененияь границ, в том числе'протоколы заседаний; этой комиссии, содержат ценную* информацию^ о международном и внутриполитическом контексте; влиявшем на восприятие серболужицкого движения Прагой, о некоторых скрытых пружинах внутриправительственных разногласий по вопросу границ, а также о действительном отношении чехословацкого официального руководства к лужицкому вопросу, которое во: многом противоречило публичным заявлениям чехословацких политиков;. Это отношение было .

намного сдержаннее, прагматичнее:и критичнее; чем декларировавшаяся;через, СМИ: и рассчитанная: на;, пропагандистский эффект поддержка: требований серболужицких. лидеров; о- присоединении к Чехословакии. Так, протокол • заседания: правительственной комиссии по вопросам о границах, состоявшегося 20 •< июня; 1945 г., ясно свидетельствует о том, что уже в< то время;.; вопреки; публичной пролужицкош риторике, идеяг присоединения Лужицы к Чехословакии не рассматривалась всерьез и не пользовалась, поддержкой; официальной Праги, дляг которой главным вопросом было максимально быстрое выселение судетонемецкого меньшинства и разрешение территориальных противоречий с: Польшей:127 Большую; ценность, для: нас: представляет конфиденциальное донесение одного из руководителей Общества друзей Лужицы, профессора А?. Фринты министерству иностранных• дел Чехословакии!•••о встрече руководства (Общества друзей Лужицы с лидерами серболужицкого движения: Я: Цыжем и Ж Недо, которая состоялась 7-8 июля? 1945 г. в, городке Румбурк BiСеверной; Чехии. В 126 VHA, fond РКМ - 1945;с. j . 2654, karton 7.

127 Archiv Ministerstva Zahranicnich Veci (AMZV), fond Generalni Sekretariat (GS), karton 84.

Protokol о schuzi ministerske komise pro otazky hranic konane 20 cervna 1945.

своем донесении Фринта, ссылаясь на своих серболужицких информаторов, дает очень подробную характеристику сложного социально-экономического и внутриполитического положения в Лужице, отмечает сильные прочехословацкие настроения серболужицкого населения, констатирует сложность и напряженность серболужицко-немецких отношений и сообщает руководству чехословацкого МИДа о недоумении серболужицких лидеров «медлительностью и нерешительностью» Чехословакии в лужицком вопросе.128 Документы Архива министерства иностранных дел Чехии позволяют лучше понять логику и скрытые пружины серболужицкой политики чехословацкого руководства, а также механизм взаимодействия чехословацких официальных органов с серболужицкими организациями и политическими деятелями, обращения которых к чехословацкому руководству летом 1945 г.

свидетельствовали о нараставшем разочаровании серболужицких лидеров политикой Праги в отношении Лужицы.

Позиция серболужицкой стороны в первые послевоенные годьг достаточно подробно отражена в материалах Серболужицкого культурного архива, среди которых выделяется переписка серболужицких деятелей, обращения к советским административным органам и чехословацким правительственным и общественным организациям, протоколы различных мероприятий и другие документы. Ценность материалов Серболужицкого культурного архива состоит в том, что они отражают главным образом взаимоотношения между представителями двух различных центров в серболужицком национальном движении - «Домовины» и Серболужицкого национального комитета, а также их контакты с чехословацкими и советскими официальными лицами.

Особый интерес представляют документы фонда «Акты и материалы серболужицкого национального движения», отражающие наиболее важные события в национальной жизни лужицких сербов после окончания Второй 1 2 8 AMZV, fond Generalni Sekretaridt (GS), karton 84. Zprava prof. Dr. Frinty о konferenci s Luzickymi Srby v Rumburku 7. a 8. cervence 1945.

мировой войны и позволяющие проследить эволюцию серболужицкого движения в первые послевоенные годы. К числу самых любопытных документов Серболужицкого культурного архива относится корреспонденция лидеров двух соперничающих организаций — «Домовины» и Серболужицкого национального комитета, а также донесения эмиссара Серболужицкого национального комитета Ю. Ренча из Югославии, где ему в марте — апреле 1946 г. удалось встретиться с высшими представителями югославского руководства, включая И. Броз Тито, и изложить им взгляды Серболужицкого национального комитета на решение лужицкого вопроса.129 Материалы чешских архивов и Серболужицкого культурного архива удачно дополняют друг друга и содержат ценную и разнообразную информацию, отражающую самые разные аспекты чешско-серболужицких связей и позволяющую получить достаточно полную картину политики Чехословакии в лужицком вопросе в межвоенный период и в первые послевоенные годы.

Вторым важным компонентом источниковой базы работы являются материалы периодической печати. Серболужицкая проблематика была широко, представлена на страницах чехословацкой прессы как в межвоенный период, так и в первые послевоенные годы, отражая всплеск интереса чехословацкой общественности к Лужице. Особое место принадлежит журналам «Словански пршеглед», «Ческо-лужицкий вестник» и «Лужицкосербский вестник»130, которые пристально наблюдали за развитием событий в Лужице и предоставляли своим читателям подробную, достаточно надежную, хотя зачастую чрезмерно эмоционально окрашенную.информацию.

«Словански пршеглед», многолетним редактором которого вплоть до начала 1930-х годов был А. Черны, посвятил лужицким сербам, отдельную постоянную рубрику под названием «Славянский народ в чужом государстве», 1 2 9 SKA, MS. XIX, 15 G, L. 20, Akty a Materialije Serbskeho Narodneho Hibanja. Akty Serbskeje Narodneje Rady wo konfliktach z Domowinu 1946 - 1948. . • 130 Slovansky pfehled; Cesko-luzicky vestnik; Luzickosrbsky vestnik.

в которой находили отражение самые важные события политической, общественной и культурной жизни лужицких сербов в межвоенный период. А. Черны, часто бывавший в Лужице и имевший широкие контакты с серболужицкой интеллигенцией, имел возможность получать от своих серболужицких коллег надежную, своевременную и качественную информацию.

«Ческо-лужицкий вестник», который с 1946 г. издавался под названием «Лужицкосербский вестник», являлся официальным печатным органом Обществе друзей Лужицы и был полностью ориентирован на освещение различных сторон деятельности общества, положения в Лужице и чешсколужицкой взаимности вообще. Наряду с научно-популярными материалами, посвященными отдельным сюжетам чешско-серболужицких связей, «Вестник» уделял большое место освещению текущих событий, представляя детальную картину положения в Лужице.

«Лужицкосербский вестник» имеет особую ценность в качестве источника по истории Лужицы в первые послевоенные годы, когда на Лужицу, входившую в советскую оккупационную зону в Восточной Германии,/ распространялись все ограничения в сфере СМИ и в области общественной жизни, что создавало серьезный дефицит информации о серболужицком движении и о положении в Лужице. Главное внимание на страницах «Лужицкосербского вестника» уделялось серболужицкому национальному движению, политике Чехословакии и других славянских государств в лужицком вопросе, а также отношениям лужицких сербов с немцами и с органами советской военной администрации. Безусловная информационная ценность сведений «Вестника», имевшего надежные источники как среди чехословацкого руководства, так и среди лидеров серболужицкого движения; нередко сочетается с идеологической заданностью, чрезмерной эмоциональностью, славянским романтизмом, этноцентризмом и явной антинемецкой тенденциозностью ряда материалов. Эту особенность материалов «Вестника», вполне естественную для чехов во время пика антинемецких настроений в первые годы после освобождения Чехословакии от нацистской оккупации, необходимо учитывать при анализе публикаций данного издания.

Наряду с вышеперечисленными специализированными изданиями, в работе использовались и материалы чехословацкой печати, как центральной, так и региональной, рассчитанной на массового читателя.131 Публикации о положении лужицких сербов и серболужицком национальном» движении после войны часто появлялись на страницах популярной чехословацкой1 прессы, что являлось надежным индикатором того важного места, которое занимала Лужица в общественном сознании Чехословакии в первые послевоенные годы.

Помимо чехословацкой прессы, эпизодически использовались также материалы немецкой и серболужицкой периодической печати, главным образом при анализе чешско-серболужицких контактов в межвоенный период.

К третьей группе источников относятся мемуарная литература и устные" воспоминания участников и очевидцев изучаемых событий. Особое значение имеют мемуары одного из видных представителей серболужицкого - национального движения Яна Цыжа,133 в первой половине 1920-х гг. жившего и учившегося в Праге, которые содержат интересные сведения о положении в Лужице, о взаимоотношениях немцев и лужицких сербов, о связях руководителей чехословацкого пролужицкого движения с лужицкими сербами и о разных сторонах их сотрудничества. Будучи особенно хорошо информированным в области экономических отношений (с 1926- г. Цыж занимал одну из руководящих должностей, в, Сербском Народном- банке), Цыж приводит ряд важных сведений из области^ чешско-серболужицкого экономического сотрудничества. Информация Я: Цыжа:, дополненная некоторыми, архивными, материалами, рисует убедительную картину весьма 131 Jablonecka pravda; Narodni obroda; Lidova demokracie; Narodni politika, Prace; Pravo lidu; Svet v obrazech и пр.

132 Bautzener Nachrichten; Bautzener Tageblatt; Serbske Nowiny; Serbske Slowo.

133 Cyz J. Hdyz so mlody na puc podas. Budysin, 1983; Он же. W tlamje jecibjela. Budysin, 1984.

объемной экономической помощи, которую серболужицкие организации получали из Чехословакии в межвоенный период.

Представляют интерес воспоминания известного серболужицкого писателя П. Гройлиха,134 в 1920-е гг. XX века работавшего в серболужицкой.

типографии Смолера в Баутцене и принимавшего активное участие в сокольском движении на территории Лужицы. Два тома его воспоминаний содержат любопытные наблюдения из повседневной жизни в Лужице в межвоенный период и позволяют воссоздать некоторые черты господствовавшей в то время, общественной атмосферы. Полезными при написании работы были и воспоминания некоторых чешских друзей Лужицы135, помогающие понять психологические особенности восприятия Лужицы и лужицких сербов чехами.

Устные воспоминания участников и свидетелей описываемых событий, относящиеся главным образом ко Второй мировой войне и первым послевоенным годам, при их неизбежной фрагментарности, избирательности, субъективизме и часто проявляющейся эмоционально-личностной окраске, нередко содержат уникальные сведения И' оригинальные мнения, многие из « которых до сих пор не нашли своего адекватного отражения в литературе.

Беседы с чешским историком профессором Ч. Амортом, который во время немецкой оккупации участвовал в чехословацком антифашистском подполье и одновременно поддерживал контакты с представителями чехословацкого пролужицкого движения! А. Фринтой и В. Змешкалом, пролили дополнительный свет на чешско-серболужицкие контакты и на деятельность лужицких сербовв Праге вовремя оккупации, а также на особенности развития чехословацкой сорабистики в, послевоенный период в условиях социалистической ЧССР. Кроме того, профессор Аморт сообщил любопытныесведения о заинтересованности лужицкими сербами со- стороны, советской 134 Grojlich P. Mlode leta wjesneho holca. Budysin, 1986; Он же. Leta cmy a nadzije. Budysin, 135 См. напр. Kuba L. Cteni о Luzici. V Praze, 1925; Frantisek Maly. Luzicke vzpominky. V Praze, разведгруппы, действовавшей весной 1945 г. на территории Северной Моравии и поддерживавшей связи с чехословацкими антифашистами, в том числе с самим Амортом. Очень полезным и плодотворным было также общение с ветераном чехословацкого пролужицкого движения, славистом и сорабистом И. Мудрой.