Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Основные факторы обусловившие создание и развитие в США теории информационного противоборства 28
1.1. Борьба США за лидерство в международных отношениях 29
1.2. Информационная революция и формирование информационного общества 41
1.3. Революция в военном деле и достижение информационного превосходства вооруженными силами Соединенных Штатов Америки 71
Глава 2. Становление американской теории информационных операций и ее современное состояние 92
2.1 Развитие теории и практики информационно-психологической и информационно-технической борьбы в вооруженных силах США (1950-1992гг.) 95
2.2 Анализ подходов к информационному противоборству в 1992 - 1996 гг. 121
2.3 Эволюция взглядов на силы и средства информационной борьбы в 1996-1998гг 153
2.4. Информационные операции как форма информационного противоборства (1998- 2001 гг.) 174
Заключение 210
Библиографический список использованной литературы 229
Список приложений 268
Список сокращений 306
Глоссарий 310
- Борьба США за лидерство в международных отношениях
- Революция в военном деле и достижение информационного превосходства вооруженными силами Соединенных Штатов Америки
- Анализ подходов к информационному противоборству в 1992 - 1996 гг.
- Информационные операции как форма информационного противоборства (1998- 2001 гг.)
Борьба США за лидерство в международных отношениях
Все началось с определения территории большей части Северной Америки как «земли обетованной», а потом идеи «избранности» американской нации. Идеи эти стремились воплотить в жизнь сначала «отцы-пилигримы», которые с этой миссией пришли на просторы недавно открытого континента, а затем «отцы-основатели» американской республики, заявлявшие о мессианском характере американской революции и уникальности американской демократии3. Следует отметить, что с самого начала идея распространения американской модели как образца «самого свободного, самого просвещенного и самого могучего государства на земле», носила наступательный, а часто и экспансионистский характер.
При анализе современного этапа в реализации глобальной миссии США нельзя обойти молчанием исторические корни проводимой ими политики. На сегодняшний день Соединенные Штаты целенаправленно реализуют те глобальные военно-политические постулаты, которые были сформулированы еще на заре американской республики: во-первых, военная сила основное и конечное средство при урегулировании спорных внешнеполитических проблем; во-вторых, главный определяющий фактор внешнеполитического поведения США - так называемый «просвещенный эгоизм»; в-третьих, Соединенные Штаты -государство не обычное, а исключительное, подобного которому еще никогда не существовало в мире, а потому свыше ему предназначена Великая Предначертанная Судьба (Manifest Destiny) . Этот миф со временем стал одним из главных постулатов американской внешней политики. На него была нанизана идея привнесения другим народам и нациям «американского образа жизни» .
На рубеже XIX и XX вв. ядром внешней политики США оставалось «явное предназначение». Эти взгляды не изменились до Второй мировой войны. Вскоре после ее начала видный политический деятель Г. Уоллес - будущий вице-президент США заявил, что "судьба мировой цивилизации, по крайней мере следующей сотни лет, будет зависеть главным образом от Соединенных Штатов"6.
После окончания Второй мировой войны стремление Соединенных Штатов к мировому господству было обусловлено сложившимся балансом сил в результате ее итогов, наличием двух основных центров силы - США и СССР. Тогда же в арсенал американской идеологии и политики прочно вошел миф о советской «военной угрозе». Антикоммунизм, явившийся идеологическим обоснованием политики «холодной войны», стал удобной ширмой, посредством которой американские правящие круги стали прикрывать свои гегемонистские притязания.
Закрепив за собой в этот период господствующее положение в капиталистической системе, Соединенные Штаты полагали, что все страны примут идею "Pax Americana", ибо "другой альтернативы для них - кроме социализма - не мыслилось" . В 1945 г. президент Г.Трумэн открыто провозгласил идею мирового господства Америки: "Хотим мы этого или не хотим, мы обязаны признать, что одержанная нами победа возложила на американский народ бремя ответственности за дальнейшее руководство миром" .
Таким образом, стремление руководить послевоенным миром определяло всю внешнеполитическую стратегию США. Фундаментом же этой стратегии являлись давние устремления американских монополистов к установлению в мире неоспоримого первенства доллара за счет неограниченной экономической экспансии в духе доктрины «открытых дверей». Глобальная миссия США и после 40-х годов неизменно присутствовала и развивалась во всех внешнеполитических программах и доктринах. Развитие средств вооруженной борьбы привело не только к изменению способов их ведения, но и к радикальному изменению военно-стратегических концепций США во второй половине XX века. Она находила свое отражение и в содержании военно-стратегических концепций второй половины XX в., что привело к коренным изменениям и в средствах, и в способах ведения вооруженной борьбы.
Безусловно, полному претворению в жизнь американских планов сильно мешало существование главного политического и военного конкурента - Советского Союза. Оставляя за рамками диссертации проблему противоборства между США и СССР и в дальнейшем рассматривая ее в части, касающейся предмета исследования, автор намерен выделить лишь основной момент во взаимоотношениях двух сверхдержав: их стремление к тому, чтобы упредить вероятного противника в разработке более совершенных средств борьбы, более эффективных форм и способов их применения с тем, чтобы постоянно сохранять за собой инициативу, иметь политическое, идеологическое, военно-техническое и стратегическое преимущества.
Что касается современных концепций глобального лидерства Соединенных Штатов, это можно с уверенностью констатировать, что в обобщенном смысле это одна и та же концепция. Ее цель - так сконструировать американскую внешнюю политику, чтобы обеспечить укрепление позиции США как мирового лидера, продвижение американских интересов в самых выгодных для страны условиях, предотвратить такой ход мирового развития, при котором американскому, преимущественному лидирующему положению мог быть нанесен ущерб. Для достижения этой цели и выбираются соответствующие инструменты национальной мощи.
При этом за ненадобностью отброшена и так называемая идея «равноправного партнерства». Так, бывший советник президента США по национальной безопасности З.Бжезинский, по сути выражая позицию американского правительства, заявил: «Американского партнерства с Россией не существует, да и существовать не может. Россия не является партнером США, Россия - клиент США; она не может претендовать на роль сверждержавы, она была побеждена Соединенными Штатами. Когда мы используем выражение «партнерство», мы имеем ввиду равенство. Россия же теперь побежденная страна... После 70 лет коммунизма она была повержена в титанической схватке, и сказать что это был Советский Союз, а не Россия, который был повержен, не что иное, как бегство от политической реальности. Советский Союз был исторической Россией, называемое Советским Союзом. Россия бросила вызов США и была побеждена.
Теперь Россия может существовать только как клиент США. Претензия на что-либо иное является беспочвенной иллюзией»9.
Анализ мировоззрений внешнеполитической элиты США за два последних десятилетия позволяет выделить три их основных концептуальных подхода к американскому мировому господству: концепция откровенной гегемонии, основанной на примате Соединенных Штатов в политической, военной и экономической областях, в которой сильна идея геостратегического влияния США вплоть до подавления всех существующих и возникающих центров силы в мире; концепция «рыхлой» гегемонии, в которой сочетаются элементы единоличного лидерства и коллективизма, но при значительной степени подчиненности второго компонента первому; концепция реалистического либерализма, в основе которой лежит идея встроенности США в многополюсный мир, в «концерт» ведущих мировых держав при сохранении и демократическом использовании своего особого положения в мире.
Концепция откровенной (агрессивной) гегемонии вовсю реализовыва-лась в деятельности президентов Р.Рейгана и Дж. Буша-старшего, придерживается ее и нынешний президент США - Дж. Буш-младший. Более того, события в США 11 сентября 2001г. подтолкнули его на более радикальные меры, необходимые для достижения мирового лидерства.
Концепция «рыхлой» гегемонии, разрабатываемая представителями демократической партии, весьма уязвима для критиков внутри страны и за ее пределами в силу того, что наблюдается существенный разрыв между идейным оформлением политики США и реальными действиями. Причем идею гегемонизма приглушают моралистскими рассуждения о необходимости лидерства США для поддержания стабильности мирового развития, обеспечения безопасности США и государств, принадлежащих к демократическому миру, для расширения сферы демократии и свободной экономики.
Во втором подходе так же, как и в первом, прослеживается четкая историческая преемственность с американским внешнеполитическим наследием: по сути реализуются установка на глобальное лидерство США на основе идей мессианства и избранности. Всячески подчеркивается, что американская модель демократии и экономики доказала и свой универсальный характер и свою жизнеспособность. Об этом убедительно говорят результаты международного развития после окончания эпохи биполярности.
Данная концепция была положена в основу государственной политики, проводившейся администрацией президента Клинтона. Бывший президент и его окружение приложили немало усилий для того, чтобы доказать жизнеспособность избранной модели. Аналитические «изыски» отдельных ученых из известных научных центров США были направлены на то, чтобы представить действия Соединенных Штатов как стремление защитить интересы международного сообщества.
Третья концепция строится в основном на критике первых двух вариантов глобального лидерства США. Ее основное положение состоит в том, что в развитии мирового сообщества многополярность не является чем-то аномальным и не следует утрировать опасности существования различных полюсов силы. Да и Соединенные Штаты могут сделать гораздо больше для укрепления своей национальной безопасности и международной стабильности, участвуя в многостороннем процессе не в качестве гегемона, а в качестве основного игрока.
Революция в военном деле и достижение информационного превосходства вооруженными силами Соединенных Штатов Америки
В середине 80-х годов наряду с высокими темпами общего наращивания затрат на военные цели сохранялась и другая важнейшая тенденция, присущая военно-политическому курсу администрации Рейгана, а именно ставка на форсирование военно-технического состязания, на качественную гонку вооружений с СССР. В Приложении 11 отражен опережающий (по сравнению с другими направлениями военных приготовлений и военной программой в целом) рост затрат на вооружение и военную технику. Как следует из него, особенно резкий скачок на военные затраты НИОКР наблюдался в бюджете США 1984-1985 финансового го да." Ассигнования на эти цели увеличивались сразу на 30 процентов.
Если проанализировать, историю разработки в начале 80-х годов таких военных программ, как «Стратегическая оборонная инициатива» и «Стратегическая компьютерная инициатива», можно сделать вывод о чрезвычайной важности их влияния на военную и национальную безопасность США. Воплощая в жизнь свои весьма амбициозные военные программы, американское правительство сделало тем не менее огромный задел в новейших компьютерных, информационных, коммуникационных и прочих высокотехнологичных технологиях. Эти и другие программны позволили не только осуществить колоссальный отрыв в военной сфере, но и сделать высококонкурентной национальную промышленность и науку.
На рубеже XX и XXI вв. США - самая мощная в военном отношении держава мира. «В системе безопасности от наших дней до 2015 г., — утверждает У. Коэн, министр обороны США, - вряд ли объявится мощный в военном отношении соперник, способный на глобальном уровне бросить вызов США, как это делал Советский Союз в годы «холодной войны»... США, сегодня - единственная сверхдержава и, похоже, останется таковой вплоть до 2015 г.»69. Существующее положение представляет собой результат глобальных геополитических изменений, происшедших в 80—90-х годах XX в. «Холодная война» и военно-политическое соперничество двух систем канули в Лету. Произошло кардинальное изменение приоритетов США в сфере военной безопасности. «Сегодня возможность конфликта между США и СССР, пожалуй, так низка, какой она никогда не была за весь послевоенный период», писали еще в 1989 г. авторы известного издания Пентагона «Советская военная мощь»70. Лишившись в начале 90-х годов своего основного потенциального военного противника, США оказались в положении державы, которая обладая самой мощной в мире военной структурой, не имела, по существу, сколь-нибудь рациональных оснований для ее сохранения в неизменном виде в силу отсутствия внешней угрозы.
Наряду с совершенствованием традиционных средств поражения на земле, в воздушном и морском пространствах, в США особое значение приобретают средства ведения информационной борьбы. «Мы должны обладать информационным превосходством, - говорится в документе Комитета начальников штабов «Единая перспектива 2010», - то есть способностью к сбору, обработке и распространению непрерывного потока информации» . Как считают американские военные руководители, технический уровень информационных систем должен обеспечить США превосходство в будущих военных конфликтах любой интенсивности и любого уровня.
С окончанием эры военно-идеологического противостояния и снижением вероятности мировой войны особое значение в военной политике США приобретают вопросы, связанные с реализацией эффективного «проецирования» силы в районы особых американских интересов.
В начале XXI в. вооруженные силы США, как лидер мирового военно-технического прогресса, фундамента НАТО - характеризуются такими чертами, как развитие систем управления войсками, связи, компьютерного обеспечения, разведки и наблюдения, высокой мобильностью войск и сил, постоянным насыщением всех видов новейшей военной техникой и оружием основанных на технологических достижениях, а также высокой профессиональной подготовкой военнослужащих.
То есть с середины 80-х годов характер вооруженных сил США стал резко меняться, и столь быстрое их изменение обусловила информационная революция. Эти преобразования информационного века американские авторы определили такими понятиями, как «революция в военном деле» (Revolution in искусство .
Основой «военно-технической революции» некоторые исследователи считали динамичное развитие средств спутникового наблюдения, коммуникаций, технологий обработки информации, которые насыщают информационную составляющую войны с беспрецедентной скоростью и точностью для достижения информационного господства (Information Dominance) над противником76. Идею о военно-технической революции военные лидеры стали развивать после того как, заместитель министра обороны США У.Перри заявил в связи с завершением операции «Буря в пустыне», что Америка достигла революционного прогресса в военных возможностях . Под «военно-технической революцией» подразумевалось влияние новых технологий и техники на развитие техники и вооружения непосредственно для армии, авиации и флота. Однако на практике еще широко использовался термин «революция в военных отношениях»: в середине 90-х годов в него вкладывали идею прогрессивного развития военных знаний и технологий на взаимосвязанной основе.
Время показало, что слияние социальных, политических, экономических и технологических сил в американском обществе и вооруженных силах приводит к значительному прогрессу в сфере обеспечения национальных интересов. Революция в военном деле стала преобразовывать средства вооруженной борь-бы, а в конечном счете характер планирования и ведения военных действий.
К середине 90-х годов стало очевидным, что информационное доминирование на базе достижений революции в военных отношениях имеет не менее важное значение и как средство, усиливающее эффект американской дипломатии, в том числе как инструмент «мягкой силы»("( softpower")19 - использование привлекательности американской демократии и свободного рынка. Соединенные Штаты стали все очевиднее использовать информационные ресурсы для оказания своего влияния на государства с целью лоббирования желательной для Америки политики. Было официально признано, что имеющееся у Америки информационное преимущество способно помешать занимающим независимую позицию на международной арене государствам, таким как Ливия, Иран, Ирак развивать свои экономические, военные и политические возможности. При этом отрабатывались технологии функционирования организаций, формирующих мировое общественное мнение, в целях реализации национальных интересов США.
Используя свои информационные технологии под предлогом борьбы с международной преступностью, терроризмом, наркобизнесом, распространением оружия массового уничтожения и прочими бедами современности, США принялись укреплять свре лидерство, чтобы фактически управлять и контролировать развивающуюся глобализованную экономику.
Эта тенденция указывает на изменения в характере и содержании войн и вооруженных конфликтов. Благодаря этому информационные технологии стали расширять место конфликта - от традиционного «поля боя» до компьютерных сетей, электронных баз данных, телевизионных экранов и т.д.
Несмотря на то, что вооруженные силы оставались и остаются основным инструментом достижения целей государственных интересов, они вынуждены действовать с учетом новых научно-технических достижений, прежде всего информационных, разрабатывать новые принципы, формы и способы действий в мирное и военное время.
Революция в военном деле во многом затронула проблемы вооруженной борьбы в информационном измерении. В документе ВС США «Единая перспектива 2010», изданном в 1996 г. и являющемся концептуальной основой ведения в будущем совместных операций и боевых действий, было определено понятие «информационного превосходства» (Information Superiority). Под ним стали понимать способность к сбору, обработке и распространению непрерывного потока исчерпывающей и достоверной информации, одновременно затрудняя или воспрещая аналогичные действия противника . Оно должно достигаться при ведении военных действий, при осуществлении всех видов оперативного (боевого), технического и тылового обеспечения и решать задачи надежной защиты от воздействия противника.
Как следует из Приложения 12, информационное превосходство, а также техническое превосходство стало пониматься как составная часть американской концепции «Всеохватывающего господства».
Анализ подходов к информационному противоборству в 1992 - 1996 гг.
После окончания "холодной войны" Соединенные Штаты стали претендовать на руководящую роль в мире. Это было закреплено в официальных документах: президентской "Стратегии национальной безопасности" (National Security Strategy), ежегодных докладах министра обороны президенту страны и конгрессу - "Направление оборонного планирования" (Defense Planning Guidance) и "Национальная военная стратегия" 1992г. (The National Military Strategy) Комитета начальников штабов США" . В преамбуле к последнему документу Председатель КНШ Колин Пауэлл открыто заявил: "Сегодняшняя реальность такова, что Соединенные Штаты стремятся к руководящей роли в мире" .
В начале 1990-х г. весь опыт информационно-психологической и информационно-технической борьбы, накопленный в локальных войнах и вооруженных конфликтах прошлого, был творчески осмыслен и сделанные при этом выводы стали увязываться с задачами вооруженных сил США. Тогда американским командованием также стали активно разрабатываться взгляды на использования сил и средств информационной борьбы, как в военное, так и в мирное время, что нашло свое отражение в ряде новых видовых уставов и наставлений, а с середины 1990-х гг. - в объединенных доктринах КНШ: о проведения психологических операций; введении противника в заблуждение; противодействии разведке противника; радиоэлектронной борьбе; системах боевого управления, связи, компьютерных системах; системах боевого управления, связи, разведки и других.
Непосредственно в военных доктринах США понятие "информационная борьба"(«Information warfare») появилось в начале 1990-х годов. До этого времени в силу ряда причин такого термина не существовало, а составные части современного понимания информационной борьбы описывали другими и более узкими понятиями31. Однако американские теоретики и разработчики отмечают, что первенство в формулировании данного термина принадлежит Т.Рону32, сотруднику корпорации «Боинг», который в 1976 г. написал доклад под названием «Системы вооружения и информационная война». В нем Рона отмечал, что появляющаяся информационная инфраструктура становится ключевым компонентом американской экономики и вместе с тем - уязвимой целью как в военное, так и в мирное время33.
Поэтому при изучении американских материалов по информационной борьбе следует отметить трудности, которые были связаны с использованием понятийного аппарата, раскрывающего проблемы информационного противоборства, как комплексного явления. Эти трудности были очевидны. Общую дискуссию исследователей информационной войны с начала 90-х гг. до 1996 г. можно разделить на два направления:
первое - об информации в военных действиях («information in warfare»), которая используется как традиционное понятие обеспечения процесса принятия решений при ведении боевых действий;
второе - об информационной борьбе («information warfare»), которая использует информацию как оружие в войне.
Информация исследовалась как средство, с чьей помощью можно достигать целей войны. При этом выделялась та составляющая вооруженной борьбы, которая больше всего влияет на способность противника к борьбе. В рамках той же дискуссии обсуждалась тема информационного оружия. При этом информация рассматривалась буквально как высокотехнологичная "серебряная пуля", способная добиться победы над врагом без применения традиционных форм боевых действий.
При этом американские исследователи обращались к Клаузевицу, который исследовал многие аспекты войны с различных точек зрения (истории, политической науки, психологии, военной стратегии и тактики). Рассматривая его взгляды на войну как явление, исследователи обращали внимание на то, что понятие информации органично сочетается с целями войны. Следовательно, можно говорить об информационной войне. Одним из исходных тезисов в этом плане является емкое определение Клаузевица: «Война есть продолжение политики иными средствами». Он заключает, что цель войны состоит в том, чтобы уничтожить желание и способность врага бороться, а оружие - это инструмент, который позволяет достичь данную цель. Концепция Клаузевица укоренилась в сознании военных должностных лиц и получила отражение доктринах34. Таким образом, положительный ответ на вопрос, способствует ли использование информации достижению цели войны, дает также ответ на вопрос, является ли информация оружием35.
По поводу роли учения Клаузевица участники дискуссии высказывали неоднозначные мнения.
Информационная революция приведет к росту значения информационной борьбы, средств программно-математического воздействия (network warfare), в процессе которых преимущество получает сторона, владеющая большим объемом информации о противнике36.
Для достижения политических и военных целей, военно-политическое руководство должно использовать инструменты информационной борьбы в сочетании с традиционным вооружением.
Если вчера информация была дополнением к оружию, завтра она будет сама оружием и целью.
В процессе разработки стало очевидным, что концепция «информация как оружие» является уникальной для современного мира и потенциально может изменить основные военные теории и доктрины. Эта концепция описывает информационную борьбу: как дешевую и высокоэффективную; как использующую средства, позволяющие наладить тесное взаимодействие с партнерами по коалиции и внести раскол в коалицию противника; как использующие средства, позволяющие США разрешать политические и военные проблемы и достигать быстрых и бескровных побед.38
В некоторых публикациях этого периода информационное оружие рассматривается как процесс, который при использовании информации способен изменить вражеское восприятие действительности, подобно психологическим операциям. Однако большинство исследователей рассматривают информацию как инструмент, приравнивая его к «высокоточному управляемому оружию» («ultimate precision guided weapon»). Оружие рассматривается как средство или устройство, чтобы навязать противнику свою волю39.
Применение в войне в Персидском заливе всего спектра новейших, в том числе и экспериментальных, вооружений наполнило это понятие новым содержанием, продемонстрировав мощнейший потенциал информационного противоборства США для обеспечения своих национальных интересов.
Эта концепция «информационной борьбы» была представлена как важнейший компонент революции в военном деле, которая за короткий срок позволила реализовать инвестиции в соответствующие технологии, применять их на практике и внедрять в повседневную жизнь вооруженных сил самого информационно развитого4 государства мира. При этом военные выполняли поставленную перед ними задачу не отстать от уровня высоких технологий, применяемых в государстве, то есть быть на острие прогресса.
Одним из основных дискуссионных вопросов было содержание понятия «информационная борьба» как элемента, сопутствующего вооруженной борьбе. Как уже отмечалось, интерес к проблеме информационного противоборства возник в конце 70-х годов, но понимание, что информация может рассматриваться и как оружие, и как цель, наступило только в середине 90-х годов.
После войны в Персидском заливе и последующего анализа ее результатов авторы подавляющего большинства основополагающих докладов по вопросам национальной безопасности стали указывать на рост зависимость вооруженных сил от наличия информации и информационных технологий. Военно-политическое руководство США пришло к выводу, что внимание к информационным технологиям, Поддержанное достаточными ресурсами - единственный путь, который может гарантировать адекватную защиту с учетом неизбежности витка информационной борьбы40.
Информационные операции как форма информационного противоборства (1998- 2001 гг.)
Как уже отмечалось, длительный и сложный путь развития в США концепции информационной борьбы привел к принятию в октябре 1998 г. «Объединенной доктрины информационных операций» (ОДИО) (Joint Publication 3-13,»Joint Doctrine for Information Operations») . В ней был обобщен опыт информационного противоборства в войнах и военных конфликтах XX в., а также в мирное время при обеспечении американских интересов национальной безопасности (national security interests), но самое главное, в доктрине нашли отражение общие для всех видов вооруженных сил подходы к проведению информационных операций.
После принятия «Объединенной доктрины информационных операций» начался четвертый этап в развитии теории информационных операций -достижение информационного доминирования в мирное и военное время через интеграцию информационных воздействий в общую стратегию национальной безопасности. Американские эксперты признали необходимым разработку единой концепции информационных операций, включающей военный, финансовый, торговый, психологический, юридический и другие аспекты. То, что проблемы информационной борьбы должны определяться на национальном уровне, нашло свое отражение в документах касающихся стратегии национальной безопасности. В одном из них указывалось: «Мы также сталкиваемся с рисками которые угрожают нашей безопасности, и они не только военные по своей природе... Угроза вторжения в наши военные и коммерческие информационные системы подвергает значительному риску нашу национальную безопасность».
В «Объединенной доктрине информационных операций» раскрываются их принципы, наступательные и оборонительные компоненты, порядок их планирования и осуществления на стратегическом, оперативном и тактическом уровнях. Не оставлены без внимания и подробно описаны способы их разведывательного обеспечения, раскрываются порядок организации и поддержания взаимодействия в рамках министерства обороны и между правительственными департаментами и учреждениями, а также вопросы обучения и подготовки личного состава к ним.
Доктрина явилась базой для разработки и уточнения документов по информационным операциям в видах вооруженных сил США.
С учетом опыта военных конфликтов и миротворческих операций последнего десятилетия XX в., детально изложена проблема взаимодействия в рамках многонациональных и коалиционных операций, а также при ведении совместных действий видов вооруженных сил и осуществлении посреднических акций124. В этих случаях командующие группировками войск США должны руководствоваться многонациональными доктринами и документами, ратифицированными США. При этом американское командование обязано отдавать приоритет доктринам многонационального командования, подчиняя им свои действия. Однако, в случае возникновения противоречий между объединенной доктриной и видовыми американскими документами, определяющими проведение информационных операций, первая утрачивает свой приоритет, но только лишь при условии, когда Председатель комитета начальников штабов вместе с другими его членами обеспечит более эффективное и точное руководство. Данное положение следует отнести к недостаткам «Объединенной доктрины информационных операций», так как эффективность и точность руководства зависит от многих факторов, причем не только объективных, но и субъективных. Отсутствие неоспоримых критериев момента передачи полномочий от одного органа управления другому может привести к нарушению взаимодействия между ними, потере времени, а в результате - к утрате инициативы в действи Напрашивается вывод, что при ведении информационных операций главный акцент делается на конкретные лица принимающие решения, а не на активное воздействие на информационные системы и средства вооружения, Влияние на сознание именно этих лиц связано с меньшими экономическими затратами и потерями времени. Навязав нужное восприятие политической и военной элите противника, можно более активно и эффективно воздействовать и на массовое сознание населения противостоящей стороны. Такие действия мо-гут быть наиболее эффективными в мирное время и на начальных этапах военного конфликта, что полностью согласуется с основными целями политики национальной безопасности США.
Исходя из этого был принят постулат, что в мирное время информационные операции, проводятся прежде всего для формирования общественного мнения через СМИ, осуществления пропагандистского воздействия на политическое руководство и население противоборствующей стороны, отдельных политических лидеров, а в угрожаемый период - для информирования войск и населения противника о причинах конфликта и истинных целях сторон в нем.
Обращает на себя внимание и то, что в «Объединенной доктрине информационных операций» при изложении обязанностей командиров всех уровней особо подчеркивается важность разграничения их функций для достижения целей командующего объединенными силами (КОС) (joint force commander(JFС)). Следовательно, информационные операции стали важнейшим фактором достижения и поддержания информационного превосходства, столь необходимого для ведения успешных боевых действий.
Учитывая неоднозначность, а также новизну многих понятий, определяющих содержание планирования и порядок осуществления подобных опера-ций, в принятой доктрине дается их обстоятельная трактовка . Приводятся такие термины, как: информация, информационные операции, оборонительные информационные операции, наступательные информационные операции, специальные информационные операции, информационное обеспечение, нападение на компьютерные сети и их защита, процессы на основе информации, информационная среда, информационное превосходство, информационная система, информационная борьба. Тем самым удалось подвести многолетний итог дискуссии по поводу содержания понятия «информационная борьба».
В соответствии с новой доктриной получил окончательное оформление термин «информационные операции», под которым стали понимать действия, предпринятые с целью влияния на информационные ресурсы и системы противника при одновременной защите собственных аналогичных систем. При этом основными требованиями к ИО являются: тесная и непрерывная интеграция наступательных и оборонительных возможностей и действий, а также продуманный замысел операций и четкое управление ими.
Положительным моментом в принятии «Объединенной доктрины информационных операций» стало то, что, в ней были четко сформулированы многие понятия и категории. В Таблице 8 раскрываются наиболее значимые из них.
Следует подчеркнуть, что в доктрине отводится особое место специальным информационным операциям. Их содержание не детализируется, так как их проведение напрямую связано с обеспечением высших интересов национальной безопасности США и поэтому они имеют закрытый характер. В основе этого лежат прежние взгляды американского правительства на секретные (тайные) операции, адаптированные под новый инструмент достижения поставленных целей.
