Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Генезис трансатлантических отношений в области про в период "холодной войны"
1. Эволюция политики США в области ПРО в 1960—1980-е годы и ее влияние на отношения с союзниками по НАТО 23
2. Формирование подхода западноевропейских держав к проблеме противоракетной обороны 62
3. Разработка трансатлантического компромисса по ПРО: поиск баланса интересов США и европейских союзников 98
4. Концепция ПРО для Западной Европы: долгосрочная стратегия или тактическая уловка? 123
ГЛАВА II. Политика сша по вопросу про в условиях распада биполярного миропорядка и ее влияние на отношения с европейскими союзниками
1. Изменение подхода США к вопросу противоракетной обороны после окончания "холодной войны": от "глобальной зашиты" к национальной ПРО 142
2. Место ПРО в "постконфронтационной" иерархии приоритетов безопасности Запада 164
ГЛАВА III. Американо-европейские дебаты по про в 1990-е годы
1. Совпадения и расхождения интересов США и Западной Европы по вопросу ПРО на рубеже 2000 г. 184
2. Перспективы трансатлантического сотрудничества в области ПРО 209
Заключение
- Формирование подхода западноевропейских держав к проблеме противоракетной обороны
- Концепция ПРО для Западной Европы: долгосрочная стратегия или тактическая уловка?
- Место ПРО в "постконфронтационной" иерархии приоритетов безопасности Запада
- Перспективы трансатлантического сотрудничества в области ПРО
Формирование подхода западноевропейских держав к проблеме противоракетной обороны
Американская доктрина национальной безопасности, определяющая в качестве одной из главных целей обеспечение физической защиты территории и населения США от внешней угрозы, уходит корнями в особое геостратегическое положение, которое американское государство занимало со времени своего основания до середины XX века: с востока и запада США отгорожены океанами от потенциальных противников, а на юге и севере граничат с дружественными государствами. Высокая степень защищенности, которую обеспечивало столь благоприятное геополитическое положение, наложила отпечаток на формирование американского оборонного мышления.
Включение ПРО в доктрину национальной безопасности явилось реакцией США на потерю неуязвимости в результате создания Советским Союзом ракетно-ядерного оружия большой дальности. Если в первой половине 1960-х гг. усилия в области ПРО определялись целями стратегии "ограничения ущерба", то к концу президентства Л.Джонсона американская концепция ПРО была пересмотрена в сторону гораздо менее масштабных целей — повышения достартовой защищенности наземных сил ядерного сдерживания (СЯС). Такая переоценка была обусловлена объективными причинами, главная из которых состояла в очевидной невозможности с помощью ПРО свести потери от массированного ракетно-ядерного удара к рационально приемлемому уровню.
Важную роль в эволюции американских взглядов на роль ПРО сыграли способность СССР на равных конкурировать с США в области СЯС, которая вела к установлению примерного военного-стратегического паритета, и негативные последствия для безопасности самих США в результате продолжения соперничества без правил и ограничений. Отказ от достижения превосходства над СССР в области ПРО был связан также с тем, что США решили сделать ставку на более перспективное, как им казалось, направление военно-технического противоборства и сосредоточить усилия на получении преимуществ в контрсиловом потенциале СЯС за счет оснащения стратегических ракет разделяющимися головными частями индивидуального наведения (РГЧИН).
Вопрос о ПРО рассматривался США в контексте развития других стратегических вооружений, что подтверждают слушания в конгрессе в конце 1960-х — начале 1970-х годов, где дебаты по концепциям и программам ПРО шли в тесной увязке с обсуждением перспектив развития американской ядерной триады — в частности развертывания стратегических ракет с РГЧИН и оценок живучести атомного подводного ракетоносного флота в различных вариантах военного конфликта с СССР. Проведенное в 1963-1965 гг. исследовательскими структурами МО США моделирование сценариев использования ПРО показало, что чем для большего процента населения пытаться обеспечить эффективную противоракетную защиту, тем большее преимущество наступательные СЯС получают над противоракетной обороной по критерию "затраты-эффективность".
В январе 1967 г. четыре президентских советника по науке (три бывших и один действующий) и три человека, занимавшие в свое время пост начальника Управления военных НИОКР, на встрече с президентом Л.Джонсоном представили ему заключение, что "эффективная система ПРО для защиты от Советского Союза не осуществима". США приняли решение отказаться от реализации идеи полномасштабной ПРО и переориентировать программу "Сентинел", учитывая пределы ее эффективности, на более ограниченные цели — защиту от одиночных (ошибочных или аварийных) ракетных пусков СССР и ограниченных ракетных ударов ядерных держав "второго ранга" (администрация Л.Джонсона указывала в этой связи на Китай). Официальная версия об антикитайской направленности этой системы была выбрана по предложению министра обороны Р.Макнамары как запасной вариант, если по каким-либо причинам нельзя будет полностью отказаться от ее развертывания.
В решении вопроса о "Сентинел" внутриполитические соображения играли не менее важную роль чем аргументы военно-политической стратегии: руководство видов вооруженных сил, КНШ, консервативная часть конгресса усиливали давление на администрацию Л.Джонсона, добиваясь развертывания системы национальной ПРО. В обоснование своей позиции они приводили следующие аргументы: такая оборона укрепит "ядерное сдерживание", функционально девальвировав часть СЯС противника; в случае ядерного конфликта позволит заметно сократить американские потери; сможет нейтрализовать аварийные пуски ракет в сторону США; повысит надежность американских "ядерных гарантий" союзникам.
18 сентября 1967 т. министр обороны Р.Макнамара объявил решение администрации Л.Джонсона о развертывании двухэшелонной системы ПРО "Сентинел" для защиты от потенциальной угрозы, которую Китай будет представлять для США в 1970-е годы, когда завершит создание ракет большой дальности, и от ошибочных ракетных пусков в сторону американской территорий, а также для частичного прикрытия позиций МБР "Минитмен" от превентивного удара СССР.2 Но даже для этих ограниченных целей расчетная эффективность "Сентинел", по признанию американских экспертов, была недостаточной. Доводы, которые Р.Макнамара привел в обоснование решения о развертывании "Сентинел", противоречили его собственным оценкам потенциальных негативных последствий гонки противоракетных вооружений. Очевидная нестыковка подчеркивала компромиссность решения, принятого в борьбе между сторонниками радикального варианта национальной ПРО и их противниками. Главный мотив решения по "Сентинел" — послать сигнал Советскому Союзу, что если он не проявит сдержанность в осуществлении своей программы ПРО и не согласится на ограничение противоракетных систем, США пойдут на создание более масштабной обороны.
Однако и эта смена приоритетов — отказ от общенациональной в пользу ограниченной ПРО — оставляла много место для двусмысленных толкований. Конфигурация системы "Сентинел" (расположение боевых средств и РЛС) указывала на то, что эта система должна была быть ориентирована на перехват советских ракет в не меньшей мере, чем китайских — только 2 из 17 позиционных районов ПРО планировалось создать на западном побережье США, т.е. на наиболее вероятном направлении подлета китайских МБР. 10 из 15 комплексов ПРО, предназначавшихся для защиты континентальной части США, планировалось развернуть вблизи крупных населенных центров, "создавая впечатление, что "Сентинел" являлась началом создания плотной обороны городов от Советского Союза".з Планы ее развертывания давали основание предположить, что это первая очередь "плотной" системы ПРО, которая будет направлена прежде всего против советских СЯСЛ Выбранная схема развертывания системы позволяла расширить ее до масштабов национальной ПРО. Командование видов вооруженных сил, КНШ и часть конгресса рассматривали "Сентинел" именно как основу для создания такой ПР0
Концепция ПРО для Западной Европы: долгосрочная стратегия или тактическая уловка?
Выступая с очередным телеобращением к стране 23 марта 1983 г., президент Р.Рейган выдвинул "стратегическую оборонную инициативу" (СОИ). Он объявил, что США начинают масштабную программу исследований в области ПРО с целью отразить угрозу со стороны стратегических ядерных ракет, нацеленных на Америку и ее союзников, зо Эта инициатива означала коренную ревизию концептуального подхода к обеспечению безопасности, которого США придерживались со второй половины 1960-х годов, разрыв с традицией американской стратегической мысли последних 15 лет, утверждавшей, что создание ПРО территории страны является дестабилизирующим фактором в отношениях между сверхдержавами. В докладе министра обороны К.Уайнбергера конгрессу ее цель была сформулирована так: "Оборона, которая может эволюционировать из этой исследовательской программы, не будет предназначаться для защиты наших систем стратегических вооружений. Мы изучаем способы защиты как нашей территории, так и территории наших союзников от угрозы баллистических ракет" .31
Идейный замысел инициативы состоял в том, чтобы устранить ядерную уязвимость США от СССР с помощью ПРО, переписать не устраивающие США "правила игры" в Отношениях сверхдержав. То, что СОИ по-разному интерпретировалась в самой администрации США и впоследствии цели программы неоднократно корректировались, давало почву для искаженной трактовки ее содержания. Провозглашая СОИ, американский президент отметил ряд моментов, которые имеют существенное значение для ее понимания. Во-первых, президент Р.Рейган в своем выступлении подчеркнул роль переговоров по, контролю над вооружениями, хотя и не скрывал, что США будут вести их с позиции силы. Во-вторых, он признавал, что на эффективную оборонительную систему могут потребоваться даже не годы, а десятилетия. (Другое дело, что резкий скачок ежегодных ассигнований на ПРО почти в 10 раз по сравнению с уровнем 300-350 млн. долл., который был в период после подписания Договора по ПРО, привел к ускорению темпов и расширению масштабов НИОКР по ПРО.) В-третьих, в том же выступлении Р.Рейган отметил значение, которое американские союзники придают ядерному сдерживанию в обеспечении безопасности и подтвердил приверженность США своим обязательствам перед ними. В-четвертых, он признал принцип взаимосвязи между стратегическими наступательными и оборонительными вооружениями, отметив, что ПРО может создать двусмысленности и проблемы, которые потребуют своего разрешения.
Для архитекторов нового курса в области ПРО инициатива Р.Рейгана представляла собой попытку найти способ нейтрализации ядерной угрозы не через сокращения СЯС с помощью механизма контроля над вооружениями, где надо было считаться с волей СССР, а посредством функциональной девальвации советских СЯС. Она была направлена на создание условий, при которых потенциальный военный конфликт с СССР не был бы связан с угрозой ядерного уничтожения США. Если со времен Макнамары-Джонсона большую предсказуемость в развитии стратегической ситуации США относили к преимуществам для планирования ядерных сил обеих сторон, то сторонники ПРО в администрации Р.Рейгана полагали, что усложнение такого планирования для СССР укрепит безопасность США. и сделает стратегическую стабильность более устойчивой. Идея преодоления "ядерной зависимости" США от СССР разрабатывалась представителями неоконсервативной школы американской военно-политической мысли, которые считали, что сосредоточенность исключительно на поддержании способности гарантированного уничтожения ответным ударом сфокусировало баланс сил между сверхдержавами на СЯС, где СССР создал себе сильные позиции, в результате чего смог достичь и удерживать стратегический паритет. Неоконсерваторы считали, что новый подход к обеспечению национальной безопасности, концентрирующий усилия на системах стратегической обороны, позволит США выйти за рамки ограничений ядерного сдерживания и неэффективной парадигмы контроля над вооружениями.
Не менее важный мотив СОИ состоял в экономическом изматывании СССР. Отсюда попытка перенести центр тяжести военного соперничества в ту сферу, где США рассчитывали опереться на свое устойчивое превосходство в высоких технологиях и создать наибольшие трудности СССР с точки зрения экономического бремени ответных мер. СОИ представляла собой попытку США перекроить с помощью ПРО конфигурацию советско-американского противостояния в сфере ядерных вооружений, значительно повысив для СССР затраты на поддержание стратегического паритета за счет внесения большой степени неопределенности в планирование его СЯС и усложнения выбора оптимальных направлений развития этих сил. По состоянию на конец 1983 г. более 90% советских стратегических ядерных боезарядов приходились на МБР и БРПЛ, против которых и разрабатывалась система ПРО по программе СОИ. В соответствии с директивой по национальной безопасности СНБ-119 от 6 января 1984 г. была принята программа реализации СОИ, которая предусматривала разработку наземно-космической системы национальной ПРО. В нее вошли исследовательские проекты по ПРО, которые находились в ведении видов Вооруженных сил и научных центров МО США - их было более 30, и еше примерно столько же было добавлено из других разделов НИОКР (причем не только военных). Программа СОИ обозначила радикальную смену приоритетов в американских работах по ПРО - принятие концепции эшелонированной структуры противоракетной обороны, предусматривающей возможность поражения стратегических ракет и их боеголовок на всех участках полета. Подавляющее большинство американских политиков и экспертов, включая и тех, кто поддержал СОИ (в том числе директор программы СОИ генерал Дж.Абрахамсон, советник президента по науке Дж.Киуорт), не верило в то, что создание ПРО для защиты населения от стратегических ядерных ракет технически возможно, однако именно эту радикальную версию СОИ отстаивало правоконсервативное крыло республиканцев.
Место ПРО в "постконфронтационной" иерархии приоритетов безопасности Запада
Общность позиции европейских союзников по ПРО сложилась стихийно в результате совпадения самостоятельного выбора каждого из них в отдельности, а не путем согласования, тем не менее США беспокоила перспектива того, что этот процесс может перерасти в устойчивую тенденцию. Администрация Р.Рейгана с подозрением и опаской отнеслась к намерению западноевропейских держав проявить самостоятельность (хотя ее рамки были весьма ограничены) и сформулировать собственную позицию по вопросам безопасности, включая СОИ. Жесткая реакция США имела своей подоплекой скрытое опасение по поводу возможных последствий интеграционной трансформации самой Западной Европы, которая демонстрировала все большую настойчивость в своем стремлении обсуждать вопросы военного сотрудничества и , безопасности не только в рамках НАТО, но и за ее пределами. Западноевропейские дискуссии отражали укрепление базиса региональной интеграции.
Хотя решения по вопросам безопасности, принимаемые в "европейском кругу", не предполагали формирования независимого центра силы и не являлись прямым вызовом американской гегемонии в западном альянсе, для Вашингтона была очевидной направленность этой тенденции на большую самостоятельность союзников. США вели диалог с Западной Европой по вопросам обороны и безопасности только в рамках НАТО, чтобы исключить даже намек на возможность девальвации своих связей с регионом по линии атлантического альянса и передачи хотя бы части его компетенции другим структурам. У Вашингтона практически не было формальных каналов влияния на ЕЭС, и он опасался ставить будущее НАТО в зависимость от того, как будут складываться его отношения с Европейским сообществом. Американские притязания на участие в механизме внешнеполитической координации Западной Европы, который был создан в начале 1970-х годов ("Европейское политическое сотрудничество"), неизменно отвергались интеграционной группировкой.
Наряду с попытками использовать двусторонние и региональные механизмы политического согласования другим направлением в формировании общей платформы Западной Европы по проблеме ПРО было объединение усилий государств региона с целью предотвратить увеличение отставания от США в сфере высоких технологий. Программа СОИ представляла собой своеобразную форму госзаказа в сфере военных наукоемких технологий, хотя многие в США ставили под сомнение эффективность государственного финансирования НИОКР через программу СОИ.
Координация ответа Западной Европы на технологический вызов СОИ осуществлялась гораздо более эффективно в сравнении с попытками выработать общий подход к политическим и военно-стратегическим аспектам создания национальной ПРО США. Главная причина такого различия кроется в том, что сфера высоких технологий тесно соприкасается с экономикой, где интеграционные механизмы наднационального регулирования позволяют успешнее преодолевать межгосударственные разногласия . 9 " Вообще, в области безопасности Западная Европа демонстрировала наивысший уровень интегрированности именно в тех вопросах, которые наиболее близко примыкают к экономике — политика экономических санкций, эмбарго, экспорт технологий двойного назначения и т.д., тогда как в военных вопросах степень объединения на собственно региональной основе была небольшой: отсутствовали механизмы наднациональной интеграции, общее законодательство и нормативно-правовое регулирование в сфере обороны (acquis communautaire).
Значительное влияние на формирование подхода Западной Европы к СОИ оказало восприятие этой программы как угрозы возрождения американской экономической гегемонии и увеличения разрыва между этим регионом и США в области новых высоких технологий. Подобные опасения питала политика администрации Р.Рейгана по ужесточению условий доступа союзников к американским наукоемким технологиям. Усиление протекционизма США и ограничительный режим в обмене технологиями с
Западной Европой были производными политики экономических санкций и "технологической" изоляции СССР. Чем дальше отступала перспектива развертывания американской ПРО, тем больше опасения западноевропейских держав в оценке программы СОИ перемещались на проблему технологического отставания от США. В этом контексте СОИ стала рассматриваться как инструмент американской научно-промышленной политики, механизм аккумулирования огромных средств на разработку высоких технологий.
Научно-технологический аспект СОИ был ближе других к сфере действия интеграционных механизмов Западной Европы, и предложив в апреле 1985 г. программу "ЭВРИКА" (разработка высоких технологий гражданского назначения, имеющих потенциал для применения в военных целях), Франция попыталась на ее основе организовать консолидированный ответ региона на этот вызов США. Главной целью программы было объединения исследовательских ресурсов Западной Европы, преодоление раздробленности региона в сфере НИОКР и обеспечение независимости от США в высоких технологиях. Предполагалось, что результаты почти половины заключенных контрактов по программе "ЭВРИКА" могут быть использованы как в гражданских, так и военных целях. На встрече, проходившей 5-6 ноября 1985 г. в Ганновере (ФРГ), министры науки 18 западноевропейских стран одобрили устав "ЭВРИКИ" и первые 10 исследовательских проектов стоимостью 2 млрд. франков.
То, как формировалась "ЭВРИКА", позволяло США не опасаться ее трансформации в альтернативу СОИ. Усилий в рамках этой программы было явно недостаточно, чтобы европейские союзники могли преуспеть в разработке собственной системы ПРО. Она не была способна привести и к качественной модернизации технологической базы военной промышленности Западной Европы. США не видели в ней серьезной угрозы своим интересам.
Перспективы трансатлантического сотрудничества в области ПРО
То, что администрация Дж.Буша находилась на распутье в решении вопроса о будущем программы ПРО, подтверждалось противоречивостью ее подхода. Она преследовала несовместимые между собой цели: с одной стороны, предлагала Москве договориться о мерах доверия и определенном уровне взаимной открытости в области ПРО, с другой - говорила о конкуренции стратегий и стремлении направить советские военные инвестиции в те сферы оборонного строительства, где США было бы легче их обесценить; с одной стороны, она заявляла о праве вести исследования по осуществлению СОИ в рамках ограничений Договора по ПРО, с другой - о праве США на развертывание системы ПРО, когда она будет готова. На рубеже 1980-1990-х годов появились новые долгосрочные факторы, которые США не могли Игнорировать в определении дальнейшей стратегии в области ПРО. Во-первых, окончание "холодной войны" и начавшийся распад биполярного миропорядка, постепенный отход от конфронтационной модели отношений между СССР и США лишали рациональной основы прежние расчеты, основанные на гипотетических сценариях советско-американского ядерного конфликта. Декларация Совета НАТО о преобразовании альянса, принятая на саммите в Лондоне 6 июля 1990 г., Хартия ОБСЕ для новой Европы (одобрена 21 ноября того же года), отражали эйфорию от иллюзии скорых перемен в фундаментальных основах международных отношений в сфере безопасности.
Во-вторых, администрация Дж.Буша вынуждена была считаться с позицией конгресса, где перспективы продолжения финансирования программы СОИ становились все более расплывчатыми. В 1990 г. ассигнования на нее были впервые урезаны в абсолютном исчислении. В ситуации окончания "холодной войны" и резкого уменьшения вероятности ракетного удара со стороны СССР программа создания НПРО США теряла многие аргументы в свою поддержку. Подготовка к развертыванию первой стадии ПРО, которая должна была стать дополнительным фактором, усложняющим планирование превентивного удара СССР, диссонировала с фундаментальными изменениями военно-стратегической обстановки. Подобная цель, как и прежний уровень финансирования работ по ПРО уже не могли получить поддержку в конгрессе. Направленность СОИ на разработку наземно-космической системы НПРО все более расходилась с меняющимися потребностями в сфере безопасности. Приоритеты смещались в плоскость геополитической трансформации Европы, где системные сдвиги ставили вопрос о будущем американского военного присутствия в регионе.
В-третьих, семь лет работ по реализации СОИ не позволили решить многие фундаментальные научно-технические проблемы, стоящие на пути создания эффективной ПРО. В-четвертых, сколь ни было ограниченным влияние европейских союзников на США, Вашингтон стремился избежать нового обострения разногласий с ними по вопросу ПРО: компромисс середины 1980-х годов лишь снял остроту противоречий, но не устранил их источник. Администрация Дж.Буша не могла рисковать новым конфликтом с западноевропейскими державами из-за ПРО, чтобы не лишиться их поддержки в более важных вопросах, касающихся американских позиций в постбиполярной Европе. В этот период США нуждались в подтверждении атлантической солидарности, поскольку в европейском переустройстве им не было гарантировано сохранение прежнего влияния. Со своей стороны страны ЕС не хотели упускать шанс на преодоление раскола Европы из-за сомнительных планов США в области ПРО, способных повернуть развитие событий к новой конфронтации с СССР.
Постепенно администрация Дж.Буша начала отходить от курса предыдущего правительства. Она внесла изменения в "критерии Нитце", которые определяли условия перехода к развертыванию системы ПРО. Теперь ПРО должна была отвечать следующим требованиям: (1) обладать способностью уничтожить достаточное количество атакующих целей, чтобы лишить противника уверенности в успехе его нападения; (2) иметь запас прочности, чтобы эволюционировать адекватно изменению угрозы; (3) обладать устойчивостью, чтобы поддерживать требуемый уровень эффективности несмотря на меры противодействия противника; (4) не уступать средствам нападения противника по критерию затраты-эффективность, понимаемому в более широко, чем чисто экономическая категория. США подтвердили свою приверженность стратегии ядерного сдерживания, что было важно для европейских союзников.
Важной особенностью этого переломного этапа было то, что ревизия американской политики по ПРО происходила в контексте попыток США сформулировать концепцию нового мирового порядка (хотя официально администрация ДжХуша не увязывала эти задачи между собой). Отход от конфронтации в советско-американских отношениях, поиск новых основ для решения проблем безопасности нашли отражение в предложении администрации Дж.Буша, чтобы СССР и США перешли к политике большей открытости и предсказуемости в своей деятельности в области ПРО. Аналогичные идеи высказывались и советским лидером М.С.Горбачевым, когда он говорил о возможном открытии лабораторий двух стран для взаимных инспекций с целью усиления контроля за соблюдением Договора по ПРО. Это был "романтический" период начавшейся постконфронтационной эпохи в отношениях Москвы и Вашингтона. Качественно изменившаяся ситуация в сфере безопасности требовала переоценки всего спектра угроз с учетом новых факторов.
Не только прагматические соображения финансового спасения программы СОИ диктовали нововведения. Изменения происходили и в идейных основах американской стратегии в области ПРО. Ревизия целей программы СОИ и перекройка конфигурации разрабатываемой системы ПРО происходили с учетом снижения вероятности массированного удара СССР и возникновения потенциальных источников угрозы со стороны государств "третьего мира". Выступая 29 января 1991 г. в конгрессе с ежегодным посланием "О положении страны", президент Дж.Буш объявил о переориентации программы СОИ на создание ПРО для защиты США и их союзников, а также американских вооруженных сил, дислоцированных за рубежом, от одиночных и малогрупповых ракетных ударов Новой целью была провозглащена "глобальная защита от ограниченных ударов" (ГЗОУ -global protection against limited strikes, GPALS). Составной частью проекта ГЗОУ было создание ограниченной системы национальной ПРО для защиты США от потенциальной ракетной угрозы со стороны враждебных режимов, стремящихся к созданию ОМУ, от несанкционированных и ошибочных пусков ракет СССР и Китая.
Постановка более ограниченных задач по ПРО отражала стремление приблизить явно завышенные политические требования к имеющимся техническим возможностям, найти рациональное обоснование программе ПРО в новой военно-политической стратегии, которую США начали разрабатывать с окончанием "холодной войны". По крайней мере на декларативном уровне создаваемая ПРО не была нацелена против советских СЯС. Расчетный потенциал системы ГЗОУ был сокращен примерно в два раза в сравнении тем, что планировалось предыдущей администрацией для первой очереди НПРО. Наряду с попытками объективного анализа изменений в военно-стратегическом положении США, наступивших с окончанием эпохи биполярного противостояния, присутствовало и тенденциозное преувеличение потенциальной ракетной угрозы в лице региональных соперников Соединенных Штатов. Прогнозы по наихудшему варианту и завышенные оценки такой угрозы позволяли обосновать необходимость продолжения разработки национальной ПРО, ее военно-стратегическую адекватность, а снижение масштабов противостоящей угрозы (в этих оценках она перешла с СССР на сценарии распространения ОМУ в "третьем мире") -техническую осуществимость подобной системы. Внимание новым источникам ракетной угрозы американские эксперты уделяли еще в 1980-е
