Введение к работе
Актуальность темы исследования обусловлена тем, что значимость революционных процессов прошлого, по мнению практически всех отечественных и зарубежных исследователей, является непреходящей, так как они во многом сформировали реалии и проблематику сегодняшнего времени в ведущих странах Западной и Центральной Европы. Оценка этих революций, их социальной направленности, типологии, характера, движущих сил, а главное позитивных или негативных последствий до сих пор является объектом острых дискуссий. Об этом, например, свидетельствует бурная полемика в отечественных и зарубежных научных журналах по случаю 200-летия Великой французской революции.
Актуальность теоретических и практических аспектов предпринятого исследования вызвана своевременностью научного анализа проблематики революций Нового времени, заметным ростом интереса к теоретико-методологическим проблемам отечественной исторической науки рубежа XX–XXI вв.
Изменения, произошедшие в интеллектуальном социуме в постсоветское время, вызвали появление новых подходов к осмыслению исторического прошлого. Вместе с тем прослеживается очевидная преемственность в процессе научного поиска и отказ от огульного отрицания труда «идеологически ангажированных» авторов. В этой связи по-прежнему актуальными являются работы выдающихся советских историков, сконцентрировавших основное внимание именно на революционных процессах и их связи с событиями начала XX века в России. Не возникает сомнений и по поводу состоятельности и компетенции их исследований. Однако произошедшая переоценка ценностей остро ставит вопрос о некоторой ограниченности и предвзятости данных трудов, скованных жесткими идеологическими установками того времени. Предоставив благодатную почву для развития научной мысли новыми поколениями историков, советская историография по-прежнему нуждается в свежих оценках и подходах, особенно в области типологизации революций, их характера и итогов.
«Вызовы» времени требуют не столько отрицания, сколько актуального переосмысления творческого наследия отечественных исследователей, чьи труды создавались в межвоенный период истории советского государства.
Научная новизна диссертации определяется выбором бифокального ракурса исследования, постановкой конкретных исследовательских задач и формулировкой авторского принципа их решения. Хотя революционные движения в Европе середины XVII – середины XIX вв. достаточно широко представлены в отечественной и зарубежной исторической науке интерес к этим процессам не только не снижается, но наоборот возрастает. Многое в них является спорным (типология, характер, роль отдельных личностей, последствия), по-новому в последнее время оценивается и интерпретируется давно находящийся в научном обороте источниковый материал, а главное – этот материал постоянно пополняется новыми источниками (например, памфлетной литературой, публицистикой того времени и мемуарами), а значит и новыми фактами. В данном исследовании помимо привлечения, нового материала, на основе сравнительного анализа революционных движений вносится коррекция в типологию революций (особенно 1830–1840-х гг.), по-новому представлено видение как ближайших, так и более отдаленных их последствий.
В то же время современная ситуация в пространстве российской исторической науки вызывает необходимость поиска новых оценок историографического наследия выдающихся советских историков довоенного времени, изучавших страны Западной и Центральной Европы в период революционных потрясений. Здесь научная новизна присутствует в более подробном изучении их личностей, творческого пути, эволюции мировоззрения, но, прежде всего, в выявлении того, насколько условия их времени, жесткие идеологические рамки влияли на адекватность и результаты их исследований.
Объектом исследования являются типичные характеристики революций в Европе середины XVII – середины XIX веков и состояние отечественной историографии 1917–1941 гг., исследовавшей социально-экономическую и политическую ситуацию в тех европейских государствах, которые стали субъектами революционных потрясений.
Предметом исследования стало многообразие революционных процессов, развернувшихся в разное время в большинстве стран Европы, а также их изучение советской исторической школой довоенного периода.
Цель диссертации соответствует комплексному характеру работы: исследование и сравнительный анализ европейских революций, а также изучение данных процессов в советской историографии довоенного периода.
Для осуществления данной цели были сформулированы следующие задачи:
рассмотреть политическую и социально-экономическую ситуацию в европейских обществах накануне революций;
охарактеризовать причины, характер, роль лидеров, типологию и итоги революций;
провести сравнительный анализ революционных движений с учетом разных временных рамок, обстоятельств и уровня развития европейских стран;
исследовать развитие советской историографии по изучению западных обществ и особенно проходивших там революционных процессов;
изучить научное творчество выдающихся представителей советской исторической школы, формирование их мировоззрения и значимость их вклада в историческую науку;
показать степень воздействия жесткой идеологической парадигмы Советского государства на научное творчество советских историков, на отдельные положения и выводы в их работах по истории европейских революций XVII–XIX вв.
Хронологические рамки диссертации охватывают период истории Европы середины XVII – середины XIX веков, когда в различных европейских государствах развернулись революционные процессы, содержавшие как сходство, так и различия их причин, хода и результатов.
В историографической части работы выделен межвоенный период 1917–1941 годов, когда идеология Советского государства определяла высшие приоритеты в научных исследованиях, а революции рассматривались исключительно как «локомотивы истории».
Методологическая основа диссертации: при работе над диссертацией автор руководствовался требованиями современной исторической науки, включающими общефилософские принципы, а также историко-сравнительный и описательно-аналитический методы. Историко-сравнительный метод позволил изучить факты в тесной связи с исторической обстановкой их возникновения. Его применение также способствовало объективной оценке выводов, которые были сделаны другими исследователями. Проблемно-хронологический подход обеспечил структурирование исследования в единстве его общей сути. В соответствии с принципом историзма изучалось развитие советской исторической науки в общем контексте эволюции государственной идеологии. При работе с источниками и литературой был использован метод классификации, который помог систематизировать библиографическую базу исследования. Автором использовался и экономико-детерминистский подход, который позволил подтвердить тезис о том, что именно вовлечение европейских стран в орбиту капиталистических отношений, экономические потрясения и массовая пауперизация (а не чисто политическая ситуация или амбиции тех или иных лидеров) являлись первопричиной складывания революционных ситуаций в любой из рассматриваемых стран.
Источниковая база исследования. Для решения поставленных задач были использованы различные по характеру источники, которые можно выделить в отдельные группы в соответствии с их спецификой и теми проблемами, которые они освещают. В первую группу входит различного рода официальная документация, содержащая сведения, относящиеся к предреволюционному времени в европейских странах, охваченных затем революционными событиями. Это, например, документы, разграничивающая поземельные отношения, где ломка средневековых порядков и зарождение элементов капиталистических отношений были весьма интенсивными. Основным источником для изучения этих отношений в Англии XVI–XVII вв. являются манориальные описи и рентали. На основании этого материала складываются наши представления об экономике и социальных отношениях той эпохи. С точки зрения права интересна публикация «Институции английских законов» известного английского юриста и парламентского деятеля Эдуарда Кока (1552–1634). В ней содержатся краткие характеристики основных юридических разрядов держателей в английском маноре XVII в. Истоки английского городского капиталистического производства освещают, например, данные о суконных мануфактурах собранные в документах, посланных лорду-камергеру, казначею государства.
Особую группу источников представляют документы, характеризующие законодательство революционной эпохи. В материалы официального характера также входят публикации международных договоров, правительственных постановлений, законов, акций, решений монархов и правительств по отдельным вопросам внешнеполитической деятельности, проектов конституций.
Так, например, для изучения политической обстановки в Англии очень важен сборник «История Парламента», многократно дополнявшийся и переиздававшийся. В нем представлены такие экземпляры, как «Акт о регулировании деятельности тайного совета и об упразднении суда, обычно именуемого «звездной палатой», «Речь короля к лордам и общинам в Оксфорде о целях войны с парламентом от 22 января 1645 г.» и прочие.
К истории Франции советская историография всегда относились с большим вниманием. Источники указанной категории бережно собирались Ю.В.Ключниковым и А.А.Сабаниным, Я.М.Захером, а также издавались в сборниках «Документы истории Великой французской революции» и «Французская революция в провинции и на фронте: донесения комиссаров Конвента». Исследовать международный контекст в годы Французской революции помогли документы официального делопроизводства, содержащиеся в 12-ти томном сборнике «Источники по истории рейнских земель во время Французской революции 1780–1801 гг.», изданном в Бонне в 1931–1933 гг..
Большое значение для исследования темы имели архивные документы, в частности, материалы Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ) (фонд 133 Канцелярии МИД; фонд 137 Отчеты МИД; фонд 184 Посольство в Лондоне; фонд 187 Посольство в Париже; фонд 161 Санкт-Петербургский главный архив; фонд 182 Миссия в Кракове) за 1830–1848 годы. Эти же документы способствовали ознакомлению с революционными событиями в других странах периода революционных движений конца 1840-х годов. В дополнение к ним использовались материалы Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ) (фонд 467 «Документы периода революции 1848 г. и Второй республики во Франции 1816–1901 гг.») и документальные материалы Архива РАН. Несомненный научный интерес представляет сборник документов «Ретроспективное обозрение или секретные архивы последнего правительства. 1830–1848 годы», опубликованный во Франции за авторством французского писателя и политического деятеля XIX в. Ж.-А. Ташеро. В сборнике отражена переписка ведущих политических деятелей Франции, короля Луи Филиппа по важнейшим вопросам внутренней и внешней политики.
Парламентские выступления виднейших французских государственных деятелей – Адольфа Тьера (1797–1877) и Франсуа Гизо (1787–1874), а также их политических оппонентов, охватывающие весь период их политической деятельности, приводятся в соответствующих публикациях. При изучении особенностей и типологии остальных европейских революций важная роль принадлежит таким изданиям, как сборник документов «Европейские революции 1848–1849 гг.», изданный в Германии и «Сборник документов революций 1848 г.», изданный в Лондоне.
Особое место принадлежит также группе источников, включающих в себя творчество участников революционных событий: публицистов, писателей, политических и военных деятелей, (тексты, речи, заметки, записки и мемуары). Например, «Обращение к английскому народу о свободе печати» (1644) республиканца Джона Мильтона; речи, заявления, прокламации и законы Оливера Кромвеля, собранные и опубликованные Т. Карлайлем; произведение Бамфорда «Дневник роялиста». Множество информации по Французской революции предоставляют Дантон, Сен-Жюст, Робеспьер, а также выступления депутатов Учредительного собрания, членов Якобинского клуба; мемуары Наполеона Бонапарта, маршала Сен-Сира, маршала Сульта, маршала Мармона, видных деятелей Французской революции – Талейрана, Камбассереса, Карно и рядовых участников событий. Не меньший интерес представляют мемуары Ф. Гизо, главы левой оппозиции в палате депутатов Одилона Барро, герцога Леона-Виктора де Бройля. Революциям в других странах посвящены, например, записки прусского министра графа Бранденбурга о революционной волне 1848–1849 гг., или дневники генерал-губернатора Алжира Вале о тех же событиях.
Как следует из темы диссертации и ее задач, советская историография европейских революционных движений сама стала предметом нашего исследования и в этом качестве послужила источниковым материалом для историографических разделов данной работы. В то же время вклад научных исследований выдающихся отечественных ученых в изучение европейской истории нового времени трудно переоценить и он подробно рассмотрен в соответствующих разделах диссертации.
Степень изученности проблемы. В советской историографии в соответствии с формационным марксистско-ленинским подходом основное внимание уделялось социальным и экономическим процессам в обществе в годы революций, что прекрасно представлено на примере английской революции . Также особое место отводилось роли народных масс и радикальных течений в революции. С кризисом марксистско-ленинской идеологии в 1980–1990-е годы наметились некоторые изменения. Так, М.А. Барг наряду с изложением классической марксистско-ленинской концепции Английской революции, признавался в незначительности изменений в социально-экономическом базисе английского общества в этот период, что фактически подрывало основы вышеуказанной концепции. Более того, повысился интерес к биографическому жанру вследствие признания значимости роли личности в истории. Дань жанру политических портретов и биографий отдали специалисты в изучении английской революции М.А. Барг и его ученица Т.А. Павлова, освобождаясь от идеологических ограничений недавнего прошлого. Однако их смелости не хватило, чтоб избежать критики М.И. Бацера за «апологию цареубийства», исторически необоснованное преувеличение роли в революции диггеров и восхваление Кромвеля. Его интересовала группировка левеллеров во главе с Дж. Лильберном, в которых он видел представителей «революционного либерализма».
Cохранились и более консервативные взгляды в лице А.С. Маныкина, берущего английскую революцию за исходную точку в истории Нового времени и видящего в ней начальную фазу модернизации английского общества, заложившую экономический фундамент будущего индустриального общества. В то же время большинство ученых, представленных научными сотрудниками Института всеобщей истории РАН, стали отрицать всемирно- историческое значение английской революции и не считать её начальной точкой в отсчёте новой истории, так как радикального изменения социально-экономического базиса и политической надстройки после нее не произошло. Английская революция явилась чисто национальным явлением и представляла важность не сама по себе, а по своим политическим последствиям. В целом, в конце XX в. интерес российских историков к английской революции снизился, вместо новых полноценных работ выходили либо издания книг зарубежных и дореволюционных отечественных авторов, либо отечественные обзоры зарубежной историографии.
Относительно последней, особое внимание привлекает родоначальник школы «локальной истории», отразившей стремление к комплексному анализу английского провинциального общества, А.Эверит, . В его публикациях 1960-х гг. было заложено представление о том, что каждое графство имело собственную социальную иерархию и политическую культуру и собственные причины для оппозиции как Карлу I, так и «Долгому парламенту». При этом рост провинциального сознания он определял не как пережиток прошлого, а как новое явление. Эта концепция нашла в 1970-е гг. многочисленных последователей (Р. Хауэлл, А. Рутс, А. Джонсон и др.). Самый важный их вывод сводился к выявлению немногочисленности последовательных сторонников той или иной противоборствующей стороны в каждом графстве, к факту нежелания подавляющего большинства представителей местного дворянства – джентри быть вовлеченными в конфликт,
Давая широкий обзор общественно-политической жизни Англии в первой половине–середине XVII в., П. Кларк в монографии «Английское провинциальное общество от Реформации до Революции: религия, политика и общество в Кенте в 1500–1600 гг.» модифицировал эту концепцию. Исследуя экономику, социальную структуру и процессы формирования в 1629–1640 гг. оппозиции короне на всех уровнях общества, Кларк придавал гораздо большее значение религии как одному из факторов, определявших политические симпатии участников событий,
Однако восхождение к новому этапу развития историографии революции настоятельно требовало очищения «лоялистской» и «ревизионистской» концепций от излишков крайностей и схематизма. Первый шаг был сделан А. Флетчером в монографии «Начало Английской гражданской войны». Флетчер выявил наличие раскола в среде джентри и подчеркнул значение народных выступлений в защиту парламента, признав их решающими в начале войны. Активные исследования британских историков в области локальной истории XVI–XVII вв. вскрыли значительную степень имущественной и социальной дифференциации в английском аграрном обществе того времени, а, также сдвиги в религиозной и культурной сфере.
В качестве новой модели взамен «одноклассового» и «провинциального» общества, замкнутого и монолитного, предложила свою интерпретацию взаимоотношений центра и местных самоуправлений Э. Хьюз. Она, используя обширный материал Йоркшира и других графств, доказывала, что причины победы парламента в гражданской войне во многом объяснялись тем, что эта сторона смогла более гибко сочетать локальные и национальные интересы в сложившейся во время войны системе управления. С другой стороны, слабости роялистов, по ее мнению, были заложены в самой природе личного управления, в скрытом противоречии между личной преданностью монарху и земскими связями, в то время как парламент осуществлял естественное соединение локальных элит в национальное целое. Подобных идей придерживался и Б. Мэннинг, предложивший «третью модель», в которой устанавливалась связь между локальными и национальными вопросами, причем полный приоритет отдавался первым. Таким образом, «локальный» подход в современной английской и вообще западной историографии был дополнен интегративным, что открыло широкие перспективы для более объективного процесса изучения Английской революции середины XVII в.
Французские революции всегда вызывали особый интерес в отечественной историографии. В послевоенное двадцатилетие сохранялась классическая интерпретация революции, сохранявшая ее основные оценки как антифеодальной и буржуазной. В 1950–1970-е годы признанными лидерами советской историографии Французской революции оставались А.З.Манфред (1906–1976) и В.М. Далин (1902–1985); их наследниками по титулу стали А.В. Адо (1928–1995) и Г.С. Кучеренко (1932–1997), придерживавшиеся золотой середины между крайностями «воинствующего марксизма» и западнического «ревизионизма» (открытость к восприятию современных веяний мировой исторической науки при сохранении идеологических марксистско-ленинских позиций). В итоге, это позволило их ученикам открыто признать научную значимость и актуальность всех направлений западной историографии по проблемам французской истории XVIII века в условиях развала СССР. Мероприятия, связанные с 200-летием французской революции лишь подхлестнули развитие научного интереса в данной области. В Институте всеобщей истории АН СССР (ныне РАН) 19–20 сентября 1988 г. был проведен Круглый стол, в котором приняли участие специалисты до сих пор определяющие ход и характер современных исторических исследований: С.Ф. Блуменау, Д.Ю. Бовыкин, А.Ф. Гладышев, А.А. Егоров, Д.А. Ростиславлев, А.В. Чудинов и ряд других.
Что касается зарубежной (французской) историографии, посвященной революциям во Франции, то следует отметить книгу Ж. Жореса «Социалистическая история Французской революции». Однако вскоре произошло перенасыщение работами по социально-экономической проблематике с отсутствием новой аргументации. На первый план стали выходить труды по политической истории, истории быта и семейных отношений. Ярким примером этого являются работы Ф. Фюре, Г. Шоссинан-Нагорет и написанные им биографии Мирабо и Манон-Ролан. Оба автора делали акцент на политической демократии как главной ценности революции, причем последний отдавал предпочтение не конституционным монархистам – основным фигурам прежней неолиберальной историографии, а Жиронде и жирондистам, символизирующим приход новой Франции. Во второй половине 1980-х гг. заявила о себе «неоконсервативная» историография, во главе с историком П. Шоню, а также Р. Сешером (Франко-французский геноцид), Ф. Блюше (Сентябрь 1792: Логика террора), негативно относившимся к событиям конца XVIII в.
Но если старая школа консерваторов винила во всем народный стихийный бунт и бессилие политиков, то новая – жирондистских и монтеньярских деятелей в качестве основных разжигателей террора и прочих бед. Существовало и «якобинское» направление, объединяющее ученых, связанных с Обществом робеспьерских исследований. Примером его деятельности является сборник статей А. Собуля под общим названием «Понимать революцию: политические проблемы Французской революции (1789–1797)».С явно якобинскими симпатиями выступает целый ряд современных французских историков, причем зачастую не разделяющих ни марксистских, ни в целом радикальных взглядов (М. Шанта, Ш.П. Берто, М. Вовель и др.).
Французская историография до середины 1980-х гг. рассматривала революционную панораму Франции начала XIX века в русле «классической» концепции, характерной для историков либерального и классического направления. Предреволюционные годы рассматривались как период господства денежной аристократии. В политическом отношении – как система личного управления короля, опиравшегося на группу консерваторов. В области внешней политики как пренебрежение национальными интересами Франции ради достижения «сердечного согласия» с Великобританией. В сфере экономики – как период интенсивного экономического развития, но с пренебрежением к чаяниям широких слоев населения (на примере трудов И. Люка Дюбретона).
Проблема взаимоотношений либерализма и революционной демократии, в частности, сущность политической системы Гизо рассматривалась в монографии французского исследователя Андрэ-Жана Тюдеска «Демократия во Франции, начиная с 1815 г.». Особенностью французских исследователей второй половины XX в. являлась и их социально-экономическая направленность. Например, исследование М. Фоше и Л. Моразо указывало на непосредственную связь распространения в обществе революционно-утопических идей с тяжелым положением населения Вандеи и соседних французских провинций. На общем фоне выделяется сборник «Армия и Вторая Республика», в котором авторы исследовали моральное состояние армии и события революции 1848 г.
Профессор Филипп Вижье написал монографию об июльской монархии и последующих революционных событиях в Альпах. Вижье в отличие от многих предшественников отмечал вопиющие противоречия между теми, кто извлекал прибыль, и теми, кто влачил жалкое существование. Причины революций 1830, 1848 гг. он объяснял ухудшением положения населения в результате экономического кризиса, связанного с неурожаем. Применяя демографический принцип в противовес социальному антагонизму, Вижье полемизировал с Марксом. Еще один исследователь июльской монархии – выше упоминавшийся Андре-Жан Тюдеск, изучал социальную психологию нотаблей и общественного мнения в связи с распространением бонапартизма,,. В 1968 г. к 120-летию революции 1848 г. во Франции со статьей «Стихийные революции» выступил академик Ж. Шастене. Подводя итог развития историографии революции 1848 г., можно отметить интерес французских историков к социально-экономическим вопросам, что выгодно отличалось от предшествующего времени, когда на первом месте были исключительно политические сюжеты.
При рассмотрении революционных событий в Европе 1848–1849 гг. необходимо подчеркнуть, что везде – в Германии, Италии, Австрийской империи – повсеместно определяющую роль играл национальный вопрос. Проблемы национализма в революционном подъеме в Германии рассматриваются в работах современных германских историков В. Конце, Б. Вилмса, Г. Волштейна. По истории итальянского революционного движения в XIX в. необходимо выделить главы в академическом издании «История Италии» под редакцией С.Д. Сказкина, а также специальные работы К.Э. Кировой, и К.Ф. Мизиано. Революционные процессы, развернувшиеся в Австрийской империи, также внимательно анализируются в отечественной литературе. Здесь выделяются такие публикации, как коллективная монография «Освободительные движения народов Австрийской империи», где глава VI носит название «Революция и контрреволюция 1848–1849 гг.», а также «История Румынии. 1848–1917» и «Краткая история Венгрии».
Целый ряд исследований зарубежных авторов освещал отдельные этапы движений восточно-европейских народов в революционных движениях 1848–1849 гг. К примеру, в зарубежной историографии отмечают заслуги австрийского историка Э. Целлнера, описавшего начало революции в империи Габсбургов и роль в них венгров, в качестве ее зачинщиков. Участию сербов в революции посвящена монография В. Богданова. В целом, их труды содержат ценный фактологический материал, основываются на широкой базе источников, представляя самые разные точки зрения.
Структура диссертации выстроена согласно цели и задачам настоящего исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы. В соответствии с двойной специализацией предпринятого исследования главы диссертации составлены таким образом, что в первом параграфе каждой из них рассматриваются проблемы развития стран Европы в предреволюционные годы и сами революции, а во втором, историографическом, параграфе каждой главы – их изучение советскими историческими школами довоенного периода.
Похожие диссертации на Буржуазные революции в Европе XVII - первой половины XIX вв. и их изучение в советской историографии довоенного периода : 1917-1941 гг.
