Англия и Россия на Балканах в 20-е годы XIX века: греческий фактор и отношение к Порте Разгонова Алла Викторовна

Содержание к диссертации

Введение

Глава I. Греческий вопрос в англо-русских отношениях 1821-1825 гг 32

1. Греческое восстание 1821 г. и реакция на него в Англии и России 32

2. Признание греков воюющей стороной и его воздействие на англо русские отношения 58

3. Активизация политики Александра I на Балканах 79

Глава II. От «дипломатии конгрессов» к политике двухсторонних соглашений 97

1. Англо-русский протокол 1826 г. об умиротворении Греции 97

2. Оформление англо-франко-русской коалиции 1827 г 121

3. Русско-турецкая война и формирование послевоенного внешнеполитического курса России на Балканах . 144

Заключение 171

Библиография 177

• Греческое восстание 1821 г. и реакция на него в Англии и России
• Англо-русский протокол 1826 г. об умиротворении Греции
• Оформление англо-франко-русской коалиции 1827 г

Введение к работе

Многое из случившегося в далекие 20-е гг. XIX в. живо напоминает современность. Для того периода можно говорить своеобразном опыте объединенной Европы в виде Священного союза. Характеризуемое время перекликается с нашим и потому, что во внешнеполитических столкновениях на Балканах большую роль играл религиозный фактор.

Англия и Россия, выступавшие на протяжении XVIII - в начале XIX в. в качестве союзников, вошли в серьезные противоречия на Востоке, в частности, на Балканах. Активность нашего Отечества в регионе вызывалась, с одной стороны, его торгово-экономическими и военно-политическими интересами, устремлениями к проливам и Константинополю; с другой, - этнической и конфессиональной близостью к народам, подвластным Порте и испытывавшим ее жесткий гнет, а, порой, и прямое насилие. Англия же не имела с Османской империей серьезных конфликтов и была заинтересована в ее сохранении. Последнее облегчало Британии широкое экономическое проникновение и приносило политические дивиденды. Но правящие круги Лондона не теряли из виду центробежные тенденции в Порте, чтобы не оставаться на обочине процесса при возможном разделе громадного государства.

Все это сильно влияло на русско-британские отношения. Но, если в спокойные времена возникшие проблемы урегулировались проще, то вспыхнувшее в 1821 г. греческое восстание ускорило ход событий, драматизировало их, внесло дополнительные и большие сложности. Рассматривая проблему, необходимо учитывать ряд факторов: а) позицию и активность тогдашнего европейского сообщества в лице Священного Союза; б) собственно англорусский дипломатический диалог; в) контакты Англии с Портой и России с Османской империей; г) и, наконец, связи британской и российской власти с греческими повстанцами, с их руководством.

Именно в таком контексте выявляются объект и предмет исследования. Объектом является европейская дипломатия 20-х гг. XIX в. на Балканах.

4 Предмет - англо-русские отношения в связи с греческим освободительным движением.

Хронологические рамки охватывают период с начала греческого восстания 1821 г. до подписания Россией Адрианопольского мира с Портой в 1829 г., статья X которого даровала Греции автономию.

Должно указать на своеобразную многослойность рассматриваемой проблематики. В диссертации речь идет о странах с разным общественно-политическим строем. В самодержавной России все основные нити управления находились в руках монарха и его ближайшего окружения. В конституционной британской монархии огромным влиянием пользовался парламент, и большое значение имело общественное мнение. Отсюда - необходимость в изучении споров парламентариев и настроений общественности. Поэтому важно учесть и различные точки зрения на греческое восстание, Порту и англо-русские отношения, имевшие хождения в стране. Наличие разнообразной по своим настроениям прессы облегчает задачу.

С учетом, в том числе, и этого мы подходим к обзору источников. По типу их можно разделить на четыре группы. Во-первых, для исследования важны официальные документы, исходившие от английских и российских властей. Во-вторых, имеются разнообразнейшие и объемные материалы личного характера. Это архивы и бумаги государственных деятелей двух стран, их переписка, мемуары и прочие материалы. В-третьих, большую роль имеет издание английских парламентских дебатов, позволяющее ознакомиться с отношением к Порте, восставшим грекам и России, как в недрах палаты общин, так и среди лордов. И, наконец, для диссертации, конечно, представляет интерес британская пресса со всеми свойственными разным газетам особенностями и оттенками во мнениях.

Среди публикаций официальных бумаг должно назвать «Английские исторические документы»¹. Здесь среди прочих представлены и такие источники, как обращение послов Австрии, Франции, Пруссии и Англии в Кон-

¹ English Historical Documents. - Vol.11. - L.,1959.

5 стантинополе к восставшим грекам (сентябрь 1821 г.), меморандум премьер-министра Великобритании герцога Веллингтона по греческому вопросу (ноябрь 1830 г.). «Материалы внешней политики Великобритании и других государств»² содержат инструкции министров иностранным послам, письма лидеров греческих повстанцев и ответы британских политиков, подробные записки государственных мужей Англии. Другие документы того же плана опубликованы А. Уордом во II томе «Кембриджской истории Британской внешней политики»³ в специальном приложении («appendix В») и в книге М. Андерсона «Великие державы и Ближний Восток»⁴.

Договоры, ноты, записки, протоколы, конвенции, заключенные Россией, Англией и Турцией в период с 1821 по 1829 год, содержатся в VI, IX томах «Собрания трактатов и конвенций» Ф.Ф. Мартенса⁵. Документы российского министерства иностранных дел «Внешняя политика России XIX и начала XX века»⁶ с подробными комментариями и привлечением неопубликованного архивного материала проливают свет на русскую политику и дипломатию других государств, в том числе, интересующего нас периода - 20-х гг. XIX в. Материалы об этом времени содержатся в IV(XII), V(XIII), VI(XIV), XV,XVI томах. Интерес представляет также специализированное издание документов, касающиеся непосредственно Балкан⁷.

Среди бумаг «Архива Государственного Совета» имеются важные для нашей темы документы, материалы дискуссий и решений Секретного комитета⁸, занимавшегося будущим Османской империи. Здесь официальный циркуляр царя Николая, доклад министра иностранных дел К.В. Нессельроде, записка Д.В. Дашкова, письмо президента Греции И. Каподистрии, депе-

² British and Foreign States Papers.-Vol.: 1823 - 1824; Vol.: 1825 - 1826; Vol.: 1827- 1828; Vol.: 1828-1829;
Vol.: 1829-1830.-L.,1824-1830.

³ The Cambridge History of British Foreign Policy. In 3 vols. - Cambridge, 1923;

⁴ Anderson M. The Great Powers and the Near East, 1774-1923. -N-Y., 1970. - PP.30-39.

⁵ Мартене Ф.Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными державами. -
Спб., 1878.

⁶ Внешняя политика России XIX - начала XX века (далее - ВПР). Документы российского МИД (вторая се
рия). - Т. (IV) IX- (IX) XIV. - M., 1974-1985.

Политика европейских держав на Балканах. (60-е годы XVIII - 60-е годы XIX в.). Документы и материалы. -М.,1962.

⁸ Архив Государственного Совета, (далее- АГС). Журнал по делам Особого Комитета-T.6. -Ч. П. -Спб., 1881-1883.

ши русских послов в Лондоне и Париже - Х.А. Ливена и К.О. Поццо ди Бор-го.

«Статистические записки» Г. Неболсина являются серьезным двухтомным исследованием по внешней торговле России, содержащим таблицы, отчеты и другой статистический материал имеющий особую важность для тематики нашего исследования⁹.

Материалы встречи во Львове Александра I с австрийским императором Францем 23 сентября (5 октября) 1823 г¹⁰ были опубликованы в «Русской старине».

В приложении к монографиям С.С. Татищева, Г. Палеолога и М. Сиви-нис ^ппредставлена официальная переписка.

Первостепенное значение для темы имеют личные бумаги. Среди них материалы, оставленные государственными деятелями. Лорд Роберт Каслри, маркиз Лондондерри¹² происходил из знатной аристократической семьи. Он был политиком консервативного толка, категоричным в высказываниях и оценках. «Самый европейский» из всех министров иностранных дел, Каслри стоял на позициях близких к австрийскому канцлеру Меттерниху, Священному союзу, о чем свидетельствует его корреспонденция и другие материалы.

Бумаги Джорджа Каннинга¹³ показывают, что он, в отличие от предшественника, был более гибким политиком. Консерватор в области внутренней политики, Каннинг был либералом во внешней. Один из виднейших дипломатов XIX столетия он обладал политической дальновидностью, понимал обреченность многих одиозных внешнеполитических доктрин. Многотомное издание мемуаров герцога Артура Веллингтона¹⁴ дает любопытный срез эпо-

⁹ Неболсин Г. Статистические записки о внешней торговле России. В двух частях. - Спб., 1835.

¹⁰ Свидание двух императоров в Черновицах в 1823 г. Составлено Вигель-Панчулидзе П.- «Русская стари
на». - 1903.- Ноябрь. - С.51-70.

¹¹ Татищев С.С. Внешняя политика императора Николая I. - Спб., 1897; Палеолог Г., Сивинис М. Историче
ский очерк народной войны за независимость Греции. - Спб., 1867.

¹² Castlereagh R. Correspondence, Dispatches and other Papers of Viscount Castlereagh. - Vol.12. - L.,1853.

¹³ Canning G. Some Official Correspondence of George Canning. Edited, with notes, by Edward J. Stapleton. - 2d
ed. - In 2 vols. -New York, 1970.

¹⁴ Wellington A. Dispatches, Correspondence and Memoranda of Duke of Wellington. In 5 vols. - London, 1867-
1868.

7 хи, настроений элиты, политических позиций самого фельдмаршала. Дипломат предстает в них традиционным тори.

В этом ряду находится и переписка короля Георга IV¹⁵. Здесь множество материалов эпистолярного жанра, имеющих отношение как к самому королю, так и к виднейшим британским политикам эпохи - Каннингу, Веллингтону, Ливерпулю, Абердину и другим. Публикация писем отдельных представителей английской политической элиты есть также у Вебстера^1б(«арреп-dix А, В, С, D»).

Мемуары Джона Боуринга - редактора газеты «Стар», представителя радикальной оппозиции, секретаря Греческого комитета и сторонника политики Каннинга рассказывают о событиях 1823-1824 гг. и объясняют политику министерства иностранных дел Великобритании по поводу признания греков воюющей стороной.

Значимы бумаги, оставленные российскими монархами, членами царствующей фамилии, видными государственными и общественными деятелями¹⁸.

Дневники и письма княгини Дарьи Христофоровны Ливен¹⁹ - супруги русского посла в Лондоне, женщины образованной, имеющей влияние и связи в высшем обществе Лондона - являются бесценным источником дипломатической истории. В ее салоне собирались самые разные представители английской политической элиты - Веллингтон, Каннинг, Каслри, граф Грей (лидер вигской оппозиции) и др. Важной составляющей этих материалов является переписка княгини с графом Греем и лордом Пальмерстоном, позволяющая проследить разницу во взглядах и выборе методов между правящими

¹⁵ The Letters of King George IV :1812-1830. In 3 vols. - Cambridge, 1938.

¹⁶ Webster Ch. K. Foreign Policy of Castlereagh. - L.,1925.

¹⁷ Bowring John. Autobiographical Recollection of sir John Bowring. - L.,1877. - PP.283-300.

¹⁸ Материалы для истории императоров Александра І, НиколаяІ и АлександраІІ. Сост. Заболоцкий-
Десятовский А.А.- Т.1,2. - Спб.,1882; Из переписки Александра I с современниками. - «Древняя и новая
Россия». - 1877. - Т.П. - №5-8; Переписка императора Николая Павловича с великим князем Константином
Павловичем - (1825-1829). - сб. РИО. - Т. СХХІ. - Спб.,1910; Император Николай Павлович и граф И.И.
Дибич-Забалканский. Переписка 1828-1830 гг.-Русскаястарина. - 1880.-Т. 29; 1881.-Т. 30,32; 1882.-
Т.34,35; 1883.-Т. 37.

¹⁹ Lieven, Princess Dorothea. Letters: 1812-.1834, edited by Robinson. - L.,1902; The Unpublished Diary and Politi
cal Sketches of Princess Lieven. - L.,1925; Lieven D. Correspondence of Princess Lieven and Earl Grey. Edited and
Translated by G. Lestrange. - Vol. I.: 1824-1830. - L.,1890; The Lieven - Palmerston Correspondence, 1828-1850.
-L.,1943.

8 тори и оппозиционными вигами. В сборниках «Русская старина» в начале XX века была опубликована перлюстрация части писем Д.Х. Ливен .

Среди документов должно назвать переписку графа И.И. Дибича, главнокомандующего русской армии в войне с турками в 1828-1829 гг.²¹, бумаги опального графа А. А. Закревского , записки русского посла А.И. Рибопье-ра^а.

Интерес представляют также перлюстрация писем австрийского посланника Л. Лебцельтерна , записка графа И. Каподистрии о его служебной деятельности, записка главы III отделения А.Х. Бенкендорфа о настроениях российской общественности перед и в годы русско-турецкой войны 1828-1829 гг.²⁵.

Парламентские дебаты, имеющие большое значение для нашей темы, были опубликованы в свое время Хазардом .

Настроения различных кругов британской общественности можно проследить по английской прессе. Нами изучена в этой связи не только официальная «Тайме», но и такие органы печати, как: «Бритиш энд Форейн Ревью», «Дейли Телеграф», «Форейн Кватерли Ревью», «Монинг Пост», «Лондон Кроникл», «Ньюс» и «Кватерли Ревью».

Англо-русские отношения в контексте греческой войны за независимость фактически не рассматривались как отдельная проблема ни в зарубежной, ни в отечественной историографии. Однако, при исследовании других сторон участия этих держав в международной жизни Европы 20-х гг. XIX в., этот вопрос, так или иначе, затрагивался разными исследователями.

Уже в 30-40-е гг. XIX в. Британию наводнило большое число научных и популярных изданий, посвященных России, Греции и Турции. Эти произве-

²⁰ Княгиня Д.Х. Ливен и ее переписка с разными лицами. - «Русская старина». - 1903. - Т.114, 115.

²¹ Адрианопольский мир 1829 г. Из переписки графа И.И. Дибича. - «Древняя и новая Россия»,1879-1880. -
Kh.XV-XVI.

²² Бумаги графа Арсения Андреевича Закревского. - сб. РИО.- Т.78. - Спб.,1891.

²³ Записка графа А.И. Рибопьера. - Русский архив. - 1877. - Кн.2.

²⁴ Донесения австрийского посланника при русском дворе Лебцельтерна за 1816-1826 годы. Сост. Николай
Михайлович, великий князь. -Спб.,1913.

²⁵ Записка графа Иоанна Каподистрии о его служебной деятельности. - сб. РИО. - ТЛИ. - Спб., 1868; Граф
А.Х. Бенкендорф о России в 1827-1830 гг. - Красный архив. -1929-1930. -Т.6(37), Т.1(38).

²⁶ Parliamentary Debates (далее - P.D.). - Vol. VII -XXI. - L., 1822-1830.

9 дения не отличались ни глубиной, ни оригинальностью. Безынтересные сами по себе они все же выражали позицию определенных кругов британского общества.

Произведения пронизывали следующие тезисы: 1. Российская империя — авторитарное, экономически отсталое, экспансионистски настроенное государство; 2. Объектом экспансии выступала дряхлеющая и разваливающаяся на части Османская империя; 3. И, наконец, мысль о спасительной и благородной миссии британской внешней политики.

Обосновывая первое положение, авторы высказывались в том плане, что эта «далекая, населенная варварами страна», еще «сто лет назад» не возбудила бы «ни беспокойства, ни интереса». Однако, ситуация изменилась: Россия «стала в один ряд с государствами Европы». Теперь она «управляла судьбами наций». Но рост ее мощи не сопровождался ни «внутренним прогрессом», ни «либерализацией правления» .

Раскрывая второй тезис, авторы указывали на подстрекательство русской стороной волнений среди христианских подданных султана, на стремление Петербурга к господству в Средиземном море, контролю над проливами и Константинополем. Вместе с тем отмечалась экономическая отсталость Оттоманской державы, коррумпированность чиновничьего аппарата и сепаратизм на местах.

В этом «неравном противостоянии» английской дипломатии отводилась роль «благородной и бескорыстной защитницы Османской империи от посягательств России».²⁸

Категоричность оценок сопровождалась построением различных внешнеполитических комбинаций от абсурдных до полных здравого прагматизма. В частности, предлагалось не оберегать целостность Османской империи, а, совсем наоборот, вычленить из нее «независимое сильное греческое государ-ство» под покровительством Великобритании .

²⁷ Merchant A. Turkey and Russia, or Observation on their Political and Commercial Relations. - L.,1835. - PP.81-
100.; Gilson A. The Tsar and Sultan. - L.,1852. - PP.11-12.

²⁸ Merchant A. Op. cit. - PP.112-114; Gilson A. Op. cit. - PP.25-27.

²⁹ Slade A. Records of Travel in Turkey and Greece, 1829 -1831. In 2 vols. -L., 1833. - Vol.1. - PP.37, 73-84.

Постепенно ко второй половине XIX в. в английской исторической науке сформировался пристрастный русофобский подход к изучению дипломатической истории 20-х гг., в частности к отношениям вокруг греческой войны за независимость. Так, выступление А. Ипсиланти трактовалось как провокация России, направленная против Порты. При этом историки напоминали: во-первых, тайные общества греков - этерии формировались и действовали на юге России, при благожелательном отношении к ним властей; во-вторых, Петербург всегда покровительствовал балканским народам, в частности греческому населению, обитавшему в Причерноморье; и, наконец, что генерал Ипсиланти и И.А. Каподистрия находились на русской службе (Финлей, Глейг³⁰и др.). Они указывали на готовность России к агрессии против турок. «Две империи стояли друг против друга как озлобленные мальчишки перед дракой. Турция напоминала маленького мальчика, который не понимал со всей серьезностью своей слабости. Россия же, напротив, - закаленный боец, осознающий свои преимущества»³¹.

В рамках той же традиции, но заметно талантливее и интереснее, высту-пали американцы С. Элиот, П. Дагган и Э. Латимер . В их работах борющиеся за свободу и независимость греки были носителями прогресса, вступившими в неравную борьбу с силами реакции. В ней единым фронтом выступали не только Священный союз (Австрия и Россия), Османская империя, но и Британия, внешней политикой которой заправлял ретроград Каслри. Приход Каннинга к власти стал демаркационной линией между «слепым

консерватизмом» и «яростным прогрессом» . При всей эмоциональности аргументации и ненаучности подходов можно выделить и несмелые Попытки осмысления дипломатической истории. Так, П. Дагган выделял из Восточного вопроса три аспекта: поиск континентальными державами «ощутимых

³⁰ FinlayG. History of the Greece Revolution.-Vol.1.-L.,1861.-PP.18-19.; Finlay G. History of Greece. -

Vol.6. - Oxford, 1877; Gleilg G.R. The Life of Duke of Wellington. - L., 1897.

³¹GleilgG.R. Op. cit.-P.316.

³² Elliott C.B. Travels in the Three Greater Empires of Austrian, Russian and Turkey. In 2 vols. - Pheladel-

phia,1839.; Daggan P. The Eastern Question. -N.-Y., 1902.; Latimer Elizabeth Wormer. Russia and Turkey in the

Nineteenth Century. - Chicago, 1903.

³³Latimer E.W. Op. cit. - P.73.

преимуществ» в Османской империи; «стремление балканских народов» к освобождению; и, наконец, отстаивание Портой «своей самобытности и целостности»³⁴.

XX в. привнес много нового в изучение международных отношений. Потеряли свои позиции авторы и работы, неспособные объяснить крупные исторические явления. Итоги первой мировой войны и начавшиеся движения народов, входящих в состав британской колониальной империи, повлияли на историческое знание. Отход от традиционного позитивизма сопровождался выдвижением на первый план экономической и политической истории. Большое место стало уделяться международным отношениям. Свою роль сыграла и заинтересованность английского правительства в углублении исследований по внешнеполитической проблематике. С деятельностью Королевского института международных отношений связано издание в 1922-1923 гг. академической трехтомной «Кембриджской истории британской внешней политики»³⁵. В подготовке коллективной работы принимали участие А. Уорд, Дж. Гуч, Ч. Вебстер, Дж. Роуз, Дж. Клепхэм. Работа базировалась на документальных источниках МИД и Государственного архива Великобритании. Введение в научный оборот новых документов расширило круг знаний и представлений о дипломатической истории Англии. Виднее стали просчеты британской политики в ближневосточном регионе к концу 20-х гг. XIX в. «Благородная миссия» английской дипломатии виделась в строжайшем соблюдении «статус-кво» в султанских владениях. На континенте Британия придерживалась принципа «равновесия сил», что заставляло ее бороться с легитимистическими началами Священного союза .

Вместе с тем, она проводила политику «тонкого лавирования». Так, Кан-нинг вынужден был пойти на союз с Россией, дабы препятствовать ей «одним глотком проглотить Турцию, а другим - Грецию» ⁷. И, несомненно, «пока был жив Каннинг инициатива и контроль принадлежали Великобрита-

³⁴ Daggan P. Op. cit. - РР.94-96.

³⁵The Cambridge History of British Foreign Policy. In 3 vols. - Cambridge, 1923.

³⁶ Ibid.-Vol. II (1815-1856).-PP.40-42.

³⁷ Ibid. - PP.95-96.

12 ний». После него политика Англии стала терять инициативу. Отмечая просчеты британского внешнеполитического курса, историки констатировали: «договор в Адрианополе стал апофеозом русской политики». Россия «добилась всего, чему всегда препятствовала» Англия³⁸.

Несмотря на тенденциозный подход работа привнесла много новых фактов, наметилась критичность оценок, указывались просчеты британской политики. Однако элементы идеализации английской внешнеполитической линии были сильны.

В рамках этого подхода следует выделить работу крупнейшего знатока дипломатической истории Чарльза Вебстера, посвященную внешнеполитической деятельности «самого европейского из министров» Каслри . Исследователь не избежал традиционной для консерваторов идеализации британского внешнеполитического курса, целью которого было «любой ценой предотвратить столкновение Турции и России». Ученый выражал не новую уже мысль о том, что царь и султан были извечными соперниками, и первый только ждал «подходящего момента», что бы спросить у Великого Турка «по всем счетам». В то же время Вебстер был вынужден признать, что британо-турецкие отношения не были безоблачными и усложнялись «расширением деятельности Англии на Востоке»⁴⁰. Этим объяснялось, по мнению автора, соблюдение Каслри «строжайшего нейтралитета» в отношении греческих мятежников. С таким представлением было связано объяснение Вебстером причин близости Каслри к континентальным монархам, а более всего к австрийской политике⁴¹.

Тезис об экспансионистских устремлениях русской политики даже не ставился историками-консерваторами под сомнение. Так, Кроули, исследователь национально-освободительного движения греков, писал, что «опасность усиления России в Греции» для британских «атак на Индию» заставила анг-

³⁸ Ibid. — Р.101.

³⁹ Webster Ch. К. Foreign Policy of Castlereagh. - L.,1925.
⁴⁰Ibid.-P.351.

⁴¹ Ibid.-P.361.

13 лийских политиков осознать, что нельзя «поддаться ей в Турции»⁴². Автору претили крайности, будь то «легкомысленное равнодушие» либералов к планам России, или «преждевременная тревога и паника» правительства Веллингтона. Ему был ближе «либеральный торизм» Каннинга и Пальмерстона, умевших «не разжигая напрасной вражды с Россией, уберечь Турцию от ее посягательств» .

Кроули выделял следующие стадии британской внешней политики в разрешении греческого вопроса: 1821-1823 гг.- «строжайший нейтралитет»; 1823-1825 гг. - «благожелательный нейтралитет»; 1825-1828 гг. - союз с Россией; 1828-1833 гг. - «война дипломатий». Соблюдение нейтралитета, по Кравлею, мотивировалось экономическими причинами. «Формальное признание греческой блокады в марте 1823 г», было шагом «для защиты торговли», но «это был тот шаг, на который так и не решились другие державы»⁴⁴. Ту же мысль выражал и Гарольд Темперлей: «В 1823 году Каннинг сменил строжайший нейтралитет на благожелательный»⁴⁵.

В 40-50-е гг. XX в. зарождается более реалистичный подход к решению проблемы отношений Англии и России к войне греков за независимость. Основным тезисом консервативной историографии оставалось положение об «эмпиризме» британской внешней политики в отношении балканских владений султана, обусловленном сосуществованием с европейским концертом, долгосрочной перспективой проникновения в Индию и ростом гегемонии России на континенте. «Греческое восстание было досадным недоразумением в гармоничном согласии Европы», - писал В. Брок. По мнению Ф. Бейли и Дж. Марриотта, именно прагматичная политика Джорджа Каннинга, направленная на поддержание «равновесия сил» в Европе и «статус-кво» на Балка-

Crawley C.W. The Question of Greeks Independence, a Study of British Foreign Policy, 1821-1833. - Cambridge, 1930. -P.7.

⁴³ Ibid.-PP. 10-15.

⁴⁴ Ibid. -P.27.

⁴³ Temperley H. The Foreign Policy of Canning 1822-1827. - L., 1925 - P.27.; Temperley H., Penson L.M. Foundations of British Foreign Policy: from Pitt (1792) to Salisbury (1902) - Cambridge, 1938. - PP.81-83.

14 нах, спасла Европу от «гегемонии реакционных принципов Священного сою-

за» .

Дж. Глисон выдвинул тезис о двойственности англо-русских отношений в 20-е гг. XIX в. и утверждал, что любое сотрудничество в это время было лишь «оборотной стороной соперничества», т.е. лишь «замаскированным стремлением лучше использовать друг друга» в условиях менявшейся обстановки. Таким образом, соперничество Британии и России на Востоке явилось неизменным фактом, тогда как сотрудничество возникало под влиянием временных факторов (война греков за независимость). Отмечая противоречивость и неоднозначность англо-русских отношений в интересующий нас период, историк заявлял, что существовал «некий парадокс»: усиление русофобских настроений в Англии отмечалось именно «во время наиболее тесного союза» с Россией⁴⁷. Об этой тенденции в связи с противоречиями в турецких делах и греческом вопросе говорили М. Андерсон и А. Эспиналл⁴⁸.

О стремление воспроизвести историческую реальность как можно адекватнее свидетельствовали работы 70-80-х гг. Обнаружилось существенное продвижение вперед, которое выражалось в углубленной разработке таких аспектов, как позиции английской политической элиты при выработке дипломатического курса, влияние настроений общественности, греческого фактора в англо-русском союзе второй половины 20-х гг. XIX в. Интересны работы, посвященные биографиям политиков эпохи⁴⁹. Чрезвычайно значимы для понимании англо-русских взаимоотношений монографии, включающие в себя помимо дипломатической истории и анализ эволюционных преобразований, коснувшихся британского внешнеполитического ведомства в XIX в⁵⁰.

⁴⁶ Brock W.R. Lord Liverpool and Liberal Toryism 1820 to 1827. - Cambridge, 1941. P.54.; Bailey F.B. British Pol
icy and the Turkey Reform Moment. - Cambridge, 1942. - P.72.; Marriott J.A. R. The Eastern Question. A Historical
Study in European Diplomacy. - L.,1952. - PP.217-218.

⁴⁷ Gleason J.H. The Genesis of Russophobes in Great Britain.- Cambridge, 1950. - PP. 103-106.

⁴⁸ Anderson M. The Eastern Question, 1774-1923. - L.,1966. - P.187; Aspinall A. Politics and the press, 1780-1850.
-L..1973.-PP.174-176.

⁴⁹ Bryant Arthur. The Great Duke Wellington. - N.-Y..1972.; Palmer Alan. The Life and the Times of George IV. -
L.,1975.; Deny John W. Castlereagh. - L.,1976.; Dixon Peter. Canning: Politic and Statesman. - L.,1976.

⁵⁰ Symonds Roger. Britain, Europe and the World,1714-1848. - L.,1975.; Jones Raymond. The British Diplomatic
Service, 1814-1914.-Buckinghamshere,1983.

В книге, рисовавшей длительную перспективу курса Соединенного королевства в европейских делах, М. Чемберлен верно показал, что противодействие Англии и Австрии не позволило России оказать помощь восставшим грекам. Однако, оставаясь на тех же позициях, что и большинство консервативных авторов, он преувеличивал агрессивность России. Александр, на его взгляд, готов был «возглавить крестовый поход против Порты», если бы получил на то согласие Священного союза⁵¹. Великобритании в концепции автора отводилась роль бескорыстного миротворца в споре «креста и полумесяца». Это показывало, что ни он, ни другие историки, пришедшие к тем же выводам⁵², не «видели» основного принципа российской внешней политики того времени. Россия не ставила себе целью сокрушить Турцию. Ей был выгоднее слабый сосед, на которого легче оказывать влияние.

О большом влиянии экономики на внешнюю политику стран, втянутых в орбиту Восточного вопроса, писал А. Каннингхэм . Он указывал также на геостратегическую и геополитическую важность Балкан, что и определяло особое место греческого -фактора в политике западных держав. Британия смотрела на регион как на «торговый мост на Восток», необходимость охраны которого и обусловило «противодействие» политике России. Исследуя динамику изменения отношения Британии к греческому восстанию - от неприятия до адаптации к изменениям на Ближнем Востоке, - историк выдвигал на первый план «фактор русской экспансии», борьба с которой становилась «важнее соблюдения нейтралитета»⁵⁴.

Большинство авторов умеренно-либерального и либерального направления исследовали внешнеполитическую историю Великобритании с позиций европеизма. Они последовательно проводили мысль о том, что Англию вполне устраивала «концертная» система международных отношений. Профессор Лондонской школы славянских исследований Р. Сетон-Вестон пола-

⁵¹ Chamberlain М.Е. Pax Britannica? British Foreign Policy, 1789-1914. - L.,1988. - PP. 161-163, 174-175.

⁵² Wood An. Nineteenth Century Britain, 1815-1914. - L.,1982. - PP.154-156; Clarke J. British Diplomacy and
Foreign Policy, 1782-1856. - L.,1989. - PP.160-161, 170-179.

⁵³ Cunningham Allan. Eastern Question in the Nineteenth Century. In 2 vols. - L.,1993.

⁵⁴ Ibid.-P. 18,21.

гал, что для британских политиков, независимо от их партийной принадлежности, основными мотивами в выработке долгосрочного внешнеполитического курса были национальная безопасность и торговые интересы в Европе и заморских территориях. Автор пытался доказать пассивность Англии в Восточном вопросе и, наоборот, активную роль России, стремившейся воспользоваться восстанием в своих экспансионистских целях. При этом политика британского правительства была бескорыстно направлена на сохранение мира в Европе в силу «естественной» позиции арбитра в делах континента. Великобритания была вынуждена вступить в альянс с Россией, чтобы «сдерживать ее нападки на Порту» и «стать гарантом греко-турецкого урегулирования»⁵⁵. Сетон-Вестон полагал, что Каннинг, как никто, понимал «конъюнктуру момента» - «английский интерес не мог быть соблюден, изолировано от интересов Европы»⁵⁶. На тех же позициях стояло большинство историков, занимающиеся исследованием в данной области: А. Сесил, Дж. Бродрик, Хана идр⁵⁷.

Биограф Каннинга Чарльз Петри полагал, что, вступая в союз с Россией, английский министр «лишь позволил увлечь себя на тот путь, по которому в любом случае желал идти». И Протокол 1826 г., и Лондонский договор 1827 г. были, по Петри, несомненной дипломатической удачей министра. Ученый приводил следующие аргументы: во-первых, эти документы «свели к минимуму» вовлеченность Англии в военные действия в Средиземном море; во-вторых, заставили «царя отказаться от присоединения какой-либо турецкой территории»; и, наконец, что стало самым «желанным результатом» - англо-

русское согласие внесло «длительный разлад между Австрией и Россией» . Он приходил к выводу, что со времен Каннинга «политика сокращения российского аппетита в отношении Османской империи посредством союза с

⁵⁵ Seton-Weston R. Britain in Europe (1789-1914). - Cambridge, 193 8. - P. 110, 117.

⁵⁶ Ibid.-P. 119.

⁵⁷ Cecil Algernon. British Foreign Secretaries. (1807-1916). Studies of Personality and Policy. - L.,1927; Brodrick
George. The History of England. (1801-1837). - L.,1928; Hannah Ian. A History of British Foreign Policy. -
U1938.-P.157.

⁵⁸ Petrie Ch. George Canning. - L.,1946. - P.217.

17 последней, стало новым направлением британской дипломатии»⁵⁹. На тех же позициях стояли зарубежные исследователи, рассматривающие вступление Англии в союз с Россией как вынужденную меру, порожденную в первую очередь геополитическими соображениями⁶⁰.

В работах 60-70-х гг. усиливается объективизм в подходе к проблеме. П. Роло видел объективную причину англо-русских противоречий в Восточном вопросе в разрастании империй до «состояния соседства при отсутствии четких границ между ними», а субъективную - во взаимном страхе, «основанном на преувеличенных подозрениях»⁶¹.

О «давлении обоюдного страха и подозрения» писал и Клейтон, полагая, что в силу этих моментов «Османская империя просуществовала до XX ве-ка» . Он выявлял в Восточном вопросе ряд составляющих - преобладающую стратегическую, военную, политическую, экономическую, религиозную, этническую. Каждый из этих компонентов «время от времени» влиял на выра-ботку Англией и Россией «своего решения Восточного вопроса» . Автор указывал, что при всей непохожести курсов Каслри и Каннинга, в Восточном вопросе прослеживалось их полное единодушие: любой ценой «сдерживать русский натиск». «Потеря Греции как таковая, - писал Клейтон, - не могла серьезно ослабить Порту. Тогда как русская интервенция нанесла бы ей непоправимый урон». Подобно многим предшественникам, историк считал, что совместные акции Британии и России имели одну цель - не позволить последней «получить исключительные преимущества» на Ближнем Востоке⁶⁴.

Американский исследователь Д. Дайкин, тоже подчеркивая стратегические мотивы, утверждал, что англо-русское противоборство явилось «определяющим фактором» в разрешении Восточного вопроса. Он отвергал мысль о наличии у Петербургского кабинета планов захвата и расчленения Осман-

⁵⁹ Ibid. -Р.219; Idem. Diplomatic History (1713-1933).-L.,1947. - PP.163-164.

⁶⁰ Joll J.B. Britain and Europe: Pitt to Churchill, 1793-1940. - L.,1950. - P. 11, 14; Woodhouse C.W. The Greece
War of Independence. - L.,1952. - PP.4,42-46; Foster Ed. S. A Short Story of Modern Greece, 1821-1956. -
L..1958.-P.84.

⁶¹ Rob P.J.V. George Canning. Three Biographical Studies. - L.,1965. - PP.234-235.

⁶² Clayton CD. Britain and the Eastern Question. Missolonghi to Gallipoli. - L., 1971. - P. 10.

⁶³ Ibid.-P.13.

⁶⁴ Ibid. -P.43.

18 ской империи, поскольку у России не было ни «такого желания», ни соответствующего «военно-стратегического потенциала», переоценка которого и порождала опасения англичан ⁵. С этой позицией схожи рассуждения британца Р. Клогга. Историк писал, что Россия «время от времени» создавала «видимость угрозы», используя ее в целях давления на Англию. Он полагал, что столкновение двух империй в 20-е гг. XIX в. было едва ли возможным за «недостатком сил», и потому неизбежным стал «союз между ними»⁶⁶. Мысль интересная, но спорная.

Стараясь избежать однобокости в подходах и оценках, П. Хейс отмечал противоречивость англо-русских отношений в исследуемый период и существовании двух тенденций - «к вражде и союзу». Объясняя причины нараставшего антагонизма, приведшего к Восточной войне, историк верно указывал на противоречия стратегического («вопрос о прочности границ» - русских юго-восточных, и северо-западных британской Индии)^-и экономического характера («борьба за контроль над торговыми путями» на Ближний Восток и Среднюю Азию)⁶⁷.

Весьма сложной представляется модель взаимоотношений Британии и «европейского концерта» в исследовании Г. Киссинджера. Он полагал, что «сообщество наций» в лице Священного союза создавало ту «асимметрию могущества», которая была способна «нарушить баланс мирового порядка». Киссинджер замечал, что Британии удалось «разобщить» Союз, но это привело Европу на шаткий путь «двух и трехсторонних отношений»⁶⁸.

Также с позиций европеизма Ф. Бридж и Р. Буллен отмечали неоднозначность англо-русских отношений в 1821-1829 гг. В их книге традиционные обвинения России в экспансионизме облекаются в утонченную форму. Так, посылка об отсутствии у Англии субъективных возможностей и желания получить преимущества на Ближнем Востоке и Балканах предполагает вывод

⁶⁵ Dakin D. The Greek Struggle for Independence. - L.-A.,1973. - PP.6,23.

⁶⁶ Struggle for Greek Independence. Ed. R. Clogg. - L.,1973. - PP. 14-16.

⁶⁷ Hayes P. Modern British Foreign Policy. The Nineteenth Century, 1814-1880. L.,1975. - PP. 57, 61-62.

⁶⁸ Kissinger H.A. A World Restored. Metternich, Castlereagh and the Problems of Peace, 1812-1822. - Bos-
ton,1978.-P.38, 112,215.

19 о неуместности присутствия России в Средиземном море. Звучит мысль о безвредном для России стремлении англичан экономически проникнуть в регион. Зато версия о «русской угрозе» Индии по-прежнему используется в качестве оправдания наступательного образа действий Англии на Ближнем Востоке в 20-е гг. XIX в. Порой отмечается, что взаимные беспочвенные опасения, царившие в Лондоне и Петербурге, послужили толчком к активизации обоих правительств на Востоке⁶⁹.

Большой поток фактических сведений, обнародованный в предшествующий период, стимулировал размышления над 'общим видением Восточного вопроса. Представления, доставшиеся от прежних поколений ученых, не выглядели убедительными в свете новых знаний. Поэтому творческая инициатива перешла к историкам, настаивавшим на пересмотре старых моделей.

Новые влияния оказали воздействие как на либеральную, так и на консервативную историографию. В целом мысль о «греческом факторе» как причине англо-русского сближения во второй половине 20-х гг. XIX в. была принята как первыми, так и вторыми⁷⁰. Многие отмечали, что именно это

подтолкнуло Великобританию к активности ближневосточном регионе .

В отечественной историографии вопрос об отношении европейских держав, в первую очередь Англии и России, к греческому восстанию 1821г.

часто затрагивался в XIX в и вписывался в общую картину международных отношений. Но уже во второй его половине возобладала точка зрения СМ. Соловьева, выраженная в двух статьях 1867 и 1876 г., посвященных Восточ-ному вопросу , в которых автор выражал свою общественно-политическую позицию. Противостояние Европы и Азии, по его мнению, важнейшая особенность всей мировой истории еще со времен античности. Для России, в си-

⁶⁹ Bridge F.R., Bullen R. The Great Powers and the European States System, 1815-1914. - L., N.-Y., 1994. - PP.
54-57, 71-73.

⁷⁰ A New Imperial History. - Cambridge,2004. - P.178; The Oxford History of the British Empire. - Vol. Ill: The
Nineteenth Century. - Oxford,1999. - P.315.

⁷¹ A New Imperial History. - P. 211.

⁷² Палеолог Г., Сивинис M. Исторический очерк народной войны за независимость Греции. - Спб.,1867; Фе
октистов С. Русская политика на Востоке перед Крымской войной. - Русский вестник. - 1868. - №1; Кова
левский Е. Восточные дела в двадцатые годы. - Вестник Европы. - 1868. - № 3-4; Майков А.А. Заметки по
внешним делам. - «Русская старина». - 1882. - №2; Бутковский Я.Н. Сто лет австрийской политики в Вос
точном вопросе. - Спб,1888; Жигарев С. Русская политика в Восточном вопросе. - Т.1-2. - М.,1896.

⁷³ Соловьев СМ. Сочинения. В 18 книгах. - Кн. XVI. - М., 1995.

20 лу ее географического положения, Восточный вопрос имел особое значение, поскольку от его решения зависела безопасность страны. Политика России всегда была миролюбивой: она не стремилась к территориальным захватам, но выступала за создание на территории распадающейся Османской империи новых самостоятельных государств. Таким образом, ученый идеализировал внешнюю политику нашей страны на Балканах.

В очерке, посвященном Александру I, историк сделал попытку рассмотреть все перипетии европейской политики. «Благодетельная для Европы роль» России была не понята ни союзниками, ни Англией, что обрекло русского императора на одиночество. «Консервативный интерес» сплотил против него Меттерниха и Каслри, имевших в виду одну цель - «прикончить греческое восстание как можно быстрее». Но «торговый интерес» заставил «коварный Альбион» переменить политику - «из консервативной она стала либеральной», что и проявилось в деятельности Джорджа Каннинга. Он «отличался поддержкой революционных движений и ненавистью к России», а желанием удалить Россию с Балкан, «заслонив ее влияние своим» .

Историки-монархисты рубежа XIX - XX вв. были признанными мастерами биографического жанра. Перу Н.К. Шильдера принадлежали вышедшая в 1897-1898 гг. четырехтомная биография Александра I и незаконченная биография императора Николая, опубликованная уже после смерти автора в 1903 г . В разного рода очерках историк противопоставлял космополитический характер внешней политики Александра I национальной политике Николая I. Непонимание Александром нужд страны стал о исходной причиной дипломатических поражений России в 1821-1825 годы. Несомненной заслугой Шильдера стал его отказ от панегирика российским императорам, сочность языка и яркие психологические характеристики. Но выбор им источников - однобокий: это, в основном, бумаги личного характера.

⁷⁴ Он же. Император Александр I. Там же. - T.XVII. - М., 1995 . - С.345, 387-391,402-403.

⁷⁵ Шильдер Н.К. Император Александр I. - М.,1996.- Кн.1-2.; Его же: Император Николай I. - М.,1996. -
Кн. 1-2.

⁷⁶ Его же. Война России с Турцией в 1829 г.-«Русская старина». - 1881.-T.67. -С.107-112.; Его же: Импе
ратор Николай и Восточный вопрос. - Там же - 1898. - T.97. - С.37-53.

С.С. Татищев - дипломат, историк внешней политики разделял убеждения Н.Я. Данилевского о враждебном отношении Западной Европы к России. Он писал об этом противостоянии как о вечном, непреложном законе истории⁷⁷. В данной связи Татищев видел ошибку Николая І в его приверженности мечте о солидарности монархических государств (России, Пруссии и Австрии) из-за «поступательного движения революции». Линия защиты Священного союза, по мнению автора, привела к постановке всей дипломатической системы России на ложные основания⁷⁹.

Одним из первых русских историков Татищев начал анализировать балканские события в общеевропейском контексте, отмечая выигрышность для России ее конфессиональной, культурной и духовной близости к народам региона, подчеркивая глубину противоречий здесь с великими державами, ученый все же со временем пришел к выводу о необходимости для России жить в мире с Англией. В этом он видел гарантию безопасности нашей страны.

Живостью стиля отличался очерк стоявшего на леволиберальных позициях Е.В. Тарле, посвященный 75-летию со дня смерти Каннинга. Здесь его дипломатическая линия противопоставляется подходам Каслри, в котором автор категорично усмотрел «сочетание всех наиболее антипатичных черт английской олигархии». Ученый видел в соперничестве двух министров пушкинский сюжет зависти бездарности к таланту .

Парадоксальной представляется оценка молодым Е.В. Тарле англорусских отношений на Балканах. Он полагал, что русская политика в 20-е гг. XIX века шла в фарватере политики британского министра: «железная воля» Каннинга поставила перед Николаем I дилемму: «либо вмешаться в греко-турецкую войну вместе с Англией, либо пассивно смотреть, как английский

десант захватывает Морею и острова» .

⁷⁷ Татищев С.С. Дипломатические беседы о внешней политики России. - Спб.,1889. - С.57-58; Его же. Из
прошлого русской дипломатии. Исторические исследования и полемистические статьи. - Спб.,1890. - С.24-
30.

⁷⁸ Его же. Внешняя политика императора Николая I. - Спб., 1897.

⁷⁹ Его же. Внешняя политика Николая I. - С. 117-118.

⁸⁰ Тарле Е.В. Английская годовщина 1827-1902. К семидесятипятилетию со дня смерти Джорджа Каннинга.
- Тарле Е.В. Сочинения в 12 томах. - Т. 1. - М., 1957. - С.277.

⁸¹ Там же.

Известная идеализация Каннинга не должна заслонять достоинств работы. Ее написанию предшествовало изучение личных бумаг министра, прессы, публицистики. Это был первый очерк на русском языке, посвященный личности английского политика.

Разработка вопросов внешней политики, поставленных в диссертации, в дореволюционной историографии принесла некоторые плоды. Были обозначены пути дальнейших научных изысканий. Акцентировалось внимание на сложности и хитросплетениях взаимоотношений держав в 20-е гг. XIX в. В работах исследователей прослеживались славянофильские идеи противостояния двух цивилизационных систем - Востока и Запада. Историки-монархисты преувеличивали роль психологии и субъективных особенностей монархов и министров, что несколько мешало научному осмыслению истории взаимодействия европейских держав, прежде всего, Англии и России на Балканах.

В советской историографии по теме нашего исследования можно выделить три этапа. Первый - приходится на конец 20-х - 30-е гг. XX в. Господство «школы М.Н. Покровского» со свойственной ей тенденцией к разоблачению царизма привело к тому, что в работах старших по возрасту историков (С.Ф. Платонова, А.Е. Преснякова и др.) царская Россия представляется страной реакционной политически и отсталой экономически, которой свойственен особый экспансионизм. Поскольку Англия гораздо дальше продвинулась по пути общественного прогресса, то и оценки ее политики историками были мягче.

Перу А.Е. Преснякова принадлежали два очерка написанные в 1924 г., посвященные правлению императоров - Александра и Николая. В акте Священного союза историк увидел, прежде всего, «политическую и духовно-культурную программу» императора Александра по отношению к послевоенной Европе, что, безусловно, верно. Но европейские державы узрели в нем стремление России к гегемонии в международной политике. Так Англия, страна «зрелого промышленного капитализма», где «парламентарный строй

23 государственной власти обеспечивал буржуазии иные пути к завершению своего преобладания над пережитками феодально-аристократических сил», возражала против превращения Союза в какую-то «общеевропейскую полицию» и «утверждения в Европе своего рода общего правительства с верховной директорией, разрушительной для правильных понятий о суверенности

отдельных стран» .

Пик успехов России в решение своих ближневосточных проблем приходился на время правления Николая I. Это объяснялось, по мнению Преснякова, не только «крупными военными завоеваниями», но и «политикой экономической экспансии, нараставшей с развитием колонизации русского юга, с экономическим подъемом Новороссиии всей Украины, с ростом значения черноморских морских путей». Но по отношению к «наследству» слабеющей Порты царь допустил принципиальные ошибки, приуменьшая англо-русские противоречия и полагая, что «с Англией можно сговориться»⁸³.

Изменения, произошедшие в советской исторической науке в 30-е гг., и Великая Отечественная война стали своеобразным водоразделом между первым и вторым этапом в изучении избранной нами проблематики. Новый этап характеризовался господством марксистско-ленинской методологии в ее зрелой форме. Для научной литературы, публиковавшейся на протяжении 40 лет после войны, характерны как серьезные достижения, так и определенные общие недостатки. К положительным моментам должно отнести: введение в оборот многочисленных источников, стремление более взвешенно разобраться в политике царизма, растущее внимание к Балканам, освободительному движению, подчеркивание связи между экономикой и внешней политикой. Негативным в историографии того времени явилось стремление выводить внешнеполитическую линию самодержавной власти чуть ли не напрямую из узко-классовых интересов помещиков и купцов. Пристрастное, крайне отрицательное отношение к Западу и его курсу пронизывало работы советских

Пресняков А.Е. Российские самодержцы. - М.,1990. - С.226,232-234. Там же.-291.

24 авторов и было данью «холодной войне». Недооценивалась роль этнической и конфессиональной близости народов России и Балкан.

Из исследований выделялась яркая и фундированная работа А.В. Фадеева. В его монографии, посвященной Восточному кризису 20-х гг. XIX в., задействован широкий круг источников, прежде всего архивных материалов. Фадееву удалось глубоко проникнуть в подходы Англии и России в восточных делах, показать некоторую неадекватность реакции обеих сторон на греческое восстание. Александр I, находясь в плену легитимизма, полагал, что с конца XVIII в. главной задачей внешней политики России «становится активное противодействие международному революционному движению и распространившемуся в Европе прогрессивному влиянию» Французской революции. Политика «жандарма Европы» была естественным продолжением политики укрепления дворянской диктатуры» внутри страны: «даже свою восточную политику царское правительство подчиняло этой политике». Следование легитимизму и тяготение к единству в рамках Священного союза мешало России в полной мере соблюдать национальные интересы. Отсюда, по мнению ученого, «зависимость ее в области восточной политики от других европейских держав»⁸⁴.

Интересна позиция Фадеева в отношении Николая I. Советская историография относилась к царю крайне негативно из-за его внутренней политики. Историк показал смелость и прагматизм императора в политике внешней, позволившей ему выйти из ловушки принципов Священного союза. Несомненной заслугой Николая, по его мнению, было то, что «он расчленил Восточный вопрос, отделив греческую проблему от других спорных проблем, составляющих предмет русско-турецких противоречий». Этот маневр русского императора «спутал все карты» Каннинга, которого отечественный историк справедливо характеризует как гибкого дипломата. «В итоге, - констатировал Фадеев, - не Россия оказалась втянута в русло британской политики, а Англия усилила значение русского демарша против султана, согласившись в

Фадеев А.В. Россия и восточный кризис 20-х гг. XIX века. - М.,1958. - С. 53.

25 принципе на единоличное выступление России». Исследователь приходил к выводу: «Восточный кризис 20-х гг. XIX века разрешился в пользу России

более чем в пользу какой-либо страны» . При всех сильных сторонах своего труда Фадеев не уделял внимания связям балканских народов с Россией. Одновременно он преувеличивал роль классовых интересов, воздействовавших на политику царского правительства.

Тезис о ведущей роли России в подавлении революционных движений в Европе и представление о Священном союзе как об организации, ставившей перед собой сугубо контрреволюционные цели, были традиционными для нашей тогдашней науки. Но один из редакторов трехтомника «История дипломатии» Е.В. Тарле, предвосхищая современное видение, писал о том, что Священный союз был уникальной моделью «существования европейского сообщества на протяжении 40 лет», позволившей ему избежать крупных международных конфликтов⁸⁶.

«Обобщить важнейшие сведения советской исторической науки» по проблемам российской дореформенной дипломатии и объяснить некоторые еще не решенные или спорные вопросы взялась Н.С. Киняпина . Она выделила два периода: 1801-1815 гг., когда господствовало западное направление; 1815-1856 гг. - восточное. Такая хронология не представляется вполне правомерной. На конгрессах Священного союза 1815-1822 гг. Россия активно участвовала именно в европейской политике, тогда как Восточный вопрос не стоял в ее внешнеполитической программе вплоть до августа 1821 г. (Разрыва дипломатических отношений с Османской империи). После Адрианополь-ского мира 1829 г. император Николай опять обратился к континентальным делам. Так что можно сказать, что восточное направление присутствовало в политике России в 1815-1856 гг., но лишь наряду с западным.

В книге О.Б. Шпаро «Освобождение Греции и Россия» предпринято детальное исследование национально-освободительного движения греческого

Тамже.-С.140,360.

История дипломатии. - М.,1941. - T.1. - С.307.

Киняпина С.Н.. Внешняя политика России первой половины XIX века.-М.,1963.-С12.

26 народа . Исследовательница впервые выделяет из Восточного вопроса греческий как отдельную проблему. Весьма широко освещены Шпаро настроения в русском обществе в связи с борьбой греков. Общие подходы впрочем, были намечены некоторыми исследователями и до нее⁸⁹. Углубившись в анализ умонастроений, Шпаро, однако, преувеличивала их влияние на внешнеполитический курс России. Другой минус - недостаточно дифференцированный подход при оценке этих устремлений. По мнению историка, существовали только «прогрессивные круги русского общества» и «консервативный лагерь». Если «передовые круги» связывали освободительное движение греков с «борьбой русского народа против царского деспотизма», то правящая верхушка преследовала в отношении инсургентов эгоистичные цели.

В работе О.Б. Шпаро слишком много значения придается «требованиям военно-феодальной и купеческой верхушки», заинтересованных в расширении торговли и завоевании опорных пунктов на Балканах и в Средиземном море, которые заставили Николая вопреки своим «реакционным взглядам выступить в защиту повстанцев и способствовать освобождению Греции»⁹⁰.

Удачной была попытка анализа условий и причин обострения Восточно-го кризиса в 20-е гг. XIX в. в монографии И.С. Достян «Россия и Балканы»⁹¹. Исследовательница вслед за предшественниками суммировала изменения в русской политике при Николае I - стороннике отделения русско-турецких отношений от греческого вопроса. И.С. Достян обратила внимание на деятельность Особого комитета, что дало ей возможность увидеть «насколько к концу 20-х гг. изменились представления русских государственных деятелей» о задачах России в отношении «наследия» Порты. Вопрос о создании на Балканах единого государства, «возможности возрождения Византийской империи фактически сошел с повестки дня». По мнению автора, в 1829 г. Россия

^g Шпаро О.Б. Освобождение Греции и Россия (1821-1829 гг.). - М.,1972.

⁸⁹ Иовва И. Южные декабристы и греческое национально-освободительное движение. - Кишинев,1963. -
С.18-41.

⁹⁰ Шпаро О.Б. Ук. соч. - С.63-67, 154.

⁹¹ Достян И.С. Россия и Балканский вопрос. (Из истории русско-балканских политических связей в первой
трети XIX века). - М.,1972.

27 приобрела «значительный перевес в борьбе великих держав на Ближнем Востоке и на Балканах» .

Обобщающий характер носила коллективная работа 1978 г.⁹³. Историкам удалось основательно рассмотреть Восточный вопрос — выделить его составляющие (Балканы, греческий фактор и др.); осмыслить причины его обострения в 20-е гг. XIX в.; наметить объекты столкновения интересов великих держав; показать, что основное соперничество происходило между Великобританией и Россией. Это позволило пополнить арсенал научных знаний.

На рубеже 70-80-х гг. с рядом публикаций о дипломатической борьбе на Балканах выступил В.Н. Виноградов⁹⁴. Наиболее значительным трудом стала его книга «Великобритания и Балканы». Здесь дан глубинный анализ английской политики на важном этапе европейской истории. Исследователь обогащает наши знания о причинах возникновения британской доктрины статус-кво, направленной на сохранение целостности Османской империи. «На вторую половину 20-х годов приходится начало быстрого увеличения английского экспорта в регион», обширный османский рынок с его низкими таможенными пошлинами ни шел ни в какое сравнение с небольшим греческим. «Поэтому не только политически, но и в коммерческом плане Великобритания была заинтересована в сохранении османских владений в целостности и сохранности»⁹⁵. Эрудиция автора, широкое видение проблемы, незаурядный художественный талант позволили ему по-новому высветить причины непоследовательности внешнеполитической линии Александра I. «Почти открытая угроза противодействия держав, трудное финансовое положение России, неготовность армии к новой тяжелой компании, расхожде-

⁹² Там же. - С.323-326.

⁹³ Восточный вопрос во внешней политике России (конец XVIII - начало XX ). - М.,1978.
'"Виноградов В.Н. Лорд Каслри и Балканы. - Советское славяноведение. -1979. - №1. - С.47.; Его же.
Джордж Каннинг, Россия и освобождение Греции - Новая и новейшая история (далее - ННИ). - 1981. - №6.
- С.112-129; Его же. Герцог Веллингтон в Петербурге. - Балканские исследования. - Вып. №8: «Балканские
народы и европейские правительства в XVIII - нач. XIX в. - М.,1982.

⁹⁵ Виноградов В.Н. Великобритания и Балканы: от Венского конгресса до Крымской войны. - М.,1985. -С27, 52; Его же. «Британский лев» на Босфоре. -M..1991.-C. 56.

28 ния во мнениях в правящих кругах - все эти реальные факторы воздействовали на царя»⁹⁶.

В целом для этого этапа нашей историографии характерен известный дисбаланс между огромным документальным фактическим материалом, пущенным в научный оборот, и недостаточными усилиями по его осмыслению. Марксистская историография сдерживала в этом плане научную разработку проблемы. Порой предпочтение, отдаваемое национально-освободительному движению, революционной борьбе, ослабляло внимание, если не к собственно дипломатическим перипетиям, то к позициям английской и русской политической элиты в отношении к событиям на Балканах. Схематичным и неверным был взгляд на Священный союз. Последний практически не рассматривался как институт европейской дипломатии.

Существенный перемены в рассмотрении проблемы обнаружились уже во второй половине 80-х гг. Они были связаны с кардинальными изменениями общественно-политической ситуации в стране, деидеологизацией исторического знания, уходом в прошлое биполярного мира. Наступил и продолжается до сих дней следующий этап в изучении англо-русских отношений вокруг Восточного вопроса. Современная отечественная наука отказалась от взгляда на Священный союз как только на орудие подавления революционных и национально-освободительных движений. Теперь речь идет также об институте, игравшем роль в разрешении острых проблем международной политики, стремившемся обеспечить мир в Европе.

Окончание «холодной войны» избавило отечественных историков от определенной предвзятости при рассмотрении действий английской стороны в русско-британских отношениях. Взвешенно и комплексно подходят ученые к характеристике внешней политики России в 20-е гг. XIX в. Они стремятся учесть воздействие на нее разных факторов: национального интереса, этно-конфессиональной близости к балканским народам, социально-

Виноградов В.Н. Великобритания и Балканы. - С. 38.

29 экономических устремлений общественных сил, идейно-политических представлений правящей элиты.

В труде академика А.О. Чубарьяна «Европейская идея в истории» Священный союз уже выглядит не столько реакционным идеологическим институтом, сколько «политическим соглашением, устанавливавшим основы и условия для совместных действий»⁹⁷. Деятельность общеевропейской организации XIX в. получает весьма позитивную оценку в современной российской историографии. В пятом томе фундаментальной «Истории Европы», вышедшем в 2000 г., глава «Европа под сенью Священного союза» принадлежит перу В.В. Рогинского. Он приходит к следующему выводу: «Венская система, при всех своих пороках, способствовала тому, что почти на столетие Европа избавилась от общеевропейских войн масштаба наполеоновских, а вплоть до Крымской войны удавалось избежать крупных конфликтов между великими державами»⁹⁸.

Из работ, непосредственно затрагивающих избранную проблематику, выделяется монография О.В. Орлик «Россия в международных отношениях 1815-1829 гг.». Исследовательница отвергает стереотипное представление о России как «жандарме Европы». Занимая легитимные позиции, Россия выступала в общем строю монархической Европы и особым пылом в подавлении революций не отличалась: революцию в Италии задушили австрийцы, в Испании ту же задачу выполнили французы⁹⁹.

Интерес представляют страницы книги, посвященные «европейской идее», одним из носителей которой выступал Александр I. Император мечтал и пытался осуществить реальное и длительное «равновесие сил» в Европе, исключавшее «возможность господства какой-либо из великих держав над Европой и раздробления ее на враждебные политические блоки»¹⁰⁰.

Чубарьян А.О. Европейская идея в истории. - М.,1987. - С. 174.

⁹⁸ Рогинский В.В. Европа под сенью Священного союза. \\ История Европы. От Французской революции
конца XVIII века до первой мировой войны.-Т. 5. -М.,2000. -С.142.

⁹⁹ Орлик О.В. Россия в международных отношениях 1815-1829 гг.». -М.,1998. -С.55.
¹⁰⁰Тамже.-С.12-13.

Большое место в монографии уделено Восточному вопросу. О завоевательных поползновениях России, по мнению автора, не было и речи. Что касается Адрианопольского мира 1829 г., эпохального в истории Юго-Восточной Европы, то О.В. Орлик отметила: его значение «состояло не во временном усилении гегемонии России на Балканах, а в образовании самостоятельного Греческого государства, в упрочении автономии дунайских княжеств, Сербии, в международном признании их автономного статуса¹⁰¹.

Значительный интерес для нашего исследования представляет коллективный труд «Истории внешней политики России», а именно та книга пятитомника, что охватывает первую половину XIX в. Любопытны размышления о связи внешней политики с внутренней, о классовых основах самодержавия в России. Причем, характер первой в книге по-прежнему определяется «экономическим базисом». Но эта связь не прямая. Подчеркивается, что на внешнюю политику «оказывают влияние» и «международная обстановка», и «оп-ределенные исторические традиции», и «личностный» и другие факторы. .

Автор интересующей нас пятой главы О.В. Орлик акцентирует внимание на Восточном вопросе. Отмечена традиционность для России политики покровительства народам Балканского полуострова. Подчеркивается, что при наличии у царизма собственных политических целей на полуострове, с помощью России «балканское общество вышло на новые рубежи национального и социального развития»¹⁰³.

Характеристику английской внешней политики в 20-е гг. XIX в. дают работы Н.Н. Яковлева-младшего, объединенные в изданном в 2000г. сборнике «Британия и Европа». По мнению автора, протокол 1826 г. свидетельствовал о прогрессе в англо-русских связях. В общем, британо-российские отношеия каннинговский период» носили достаточно ровный характер, «никода не приближались к конфронтации» или к «взаимному противостоянию» .

¹⁰¹ Там же. -С. 99,112, 117-118.

¹⁰² История внешней политики России. Первая половина XIX века. (От войн против Наполеона до Париж
ского мира 1856 г.). -М.,1999. -СП.

¹⁰³Тамже.-С.21.

¹⁰⁴ Яковлев Н.Н. Британия и Европа. - М.,2000. - С. 289-291.

Любопытный фактологический материал содержится в биографических очерках и работах о внешней политике двух сыновей Павла I. Можно особо выделить вышедшую в 2002 г. статью В.В. Дегоева¹⁰⁵, с новым видением курса Александра I и Священного союза.

Анализ научной литературы свидетельствует как о значительных достижениях, так и о существенных пробелах в исследовании проблематики диссертации. Характеристика англо-русских отношений на Балканах недостаточно увязывается с дипломатической активностью «большой пятерки» стран и положением дел в рамках «европейского дома». Отечественная наука еще слабо представляет себе борьбу внутри правящей элиты по поводу внешнеполитической линии Британии. Не так много известно о воздействии общественного мнения на политический курс Англии.

Эти соображения, а еще больше имеющиеся в нашем распоряжении источники позволили поставить следующие исследовательские задачи:

1.Проследить эволюцию английской и русской дипломатии в том, что касается двухсторонних отношений, контактов с Портой и греческим освободительным движением, взаимодействия со Священным союзом на протяжении 20-х гг. XIX в.;

2.Рассмотреть и охарактеризовать позиции различных групп политической элиты в Великобритании и России;

3.Показать подходы к греческим делам в обеих палатах британского парламента;

4.0бозначить позиции английской общественности через призму газетных изданий.

Федоров В.А. Александр I. - Вопросы истории (далее - ВИ). - 1990. - №1; Капустина Т.А. Николай I. -ВИ. - 1993. - №11-12; Российские самодержцы. 1801-1917. - М.,1993; Сахаров А.Н. Александр I. - М.,1998; Тютюкин СВ. Россия в царствование Николая I. \\ История Европы - Т.5. - С.207-212; Киняпина Н.С. Внешняя политика Николая I. - ННИ. - 2001. - №1. - С. 195-200; Дегоев В.В. Александр I и проблема европейского согласия после Венского конгресса. - ВИ. - 2002. - №2.

Греческое восстание 1821 г. и реакция на него в Англии и России

Итоги наполеоновских войн определили конфигурацию новой системы международных отношений, а именно, - Венской модели. На первых порах консолидации системы отчетливо проявился ее консервативно-охранительный характер. Державы-победительницы видели смысл своей коллективной международной деятельности в утверждении принципа легитимности в международных отношениях, т.е. создания барьера на пути распространения революций в Европе. Эта задача наложила решающий отпечаток на дальнейшую противоречивую судьбу системы. Четыре великие державы, являющиеся гарантами системы - Россия, Австрия, Пруссия и Франция, ведя борьбу с революционными изменениями, охватившими мир, вынуждены были постоянно маневрировать, комбинировать репрессивные меры с тактикой уступок.

Против сохранения статус-кво, сложившегося после разгрома наполеоновской Франции, действовало расширение сферы системности. Усложнение характера взаимоотношений государств и содержания понятия «национальные интересы» требовало развития способов разрешения международных конфликтов. Анализ сложившегося баланса сил убеждал европейских дипломатов, что для достижения поставленной цели великой державе подчас выгоднее использовать военно-политическое давление, чем прямые военные акции. Такие понятия, как статус нейтральных государств, свобода торговли и судоходства, право собственности иностранной державы - структурировали международную жизнь, делая ее управляемой.

К 1819 г., при отсутствии реальных сил, способных противостоять планам переустройства мира, завершилось оформление Венской системы. Но при первых же испытаниях эйфория стала спадать. Революционные потрясения в Испании, Португалии, Латинской Америке серьезно деформировали устои Венской системы. Самым серьезным испытанием, заставившим осознать невозможность развития в рамках старого международного порядка, стала греческая революция 1821 г. «Дипломатия конгрессов» не могла адекватно реагировать на все политические реалии европейской жизни106.

20-е гг. XIX в. вошли в историю международных отношений не только как эпоха европейских революций, но и как новый этап в развитии Восточного вопроса. Непосредственной причиной его обострения стало начало весной 1821 г. греческой революции, прологом к которой послужило восстание под руководством Александра Ипсиланти в княжестве Молдова.

Великие европейские державы не преминули использовать обострение ситуации в Османской империи для реализации собственных планов на Ближнем Востоке и Балканах. Их стремление взять под свой контроль Балканы, а также осуществить экономическое проникновение в Османские владения, осложняло международную обстановку, придавало греческой проблеме большую остроту. В 20-е гг. Восточный вопрос приобрел значение одной из крупнейших проблем международной политики. Не только греко-турецкий конфликт и поиски путей его ликвидации, но и собственно русско-турецкие отношения, обострившиеся из-за явного нежелания Порты выполнять свои обязательства по Бухарестскому миру 1812 года, стали объектом политического вмешательства Англии, Австрии, Франции. Борьба за лидерство при урегулировании греко-турецкого конфликта разгорелась в первую очередь между Россией и Англией.

Хотя в первые годы мира между двумя державами и возникали некоторые трения, серьезных раздоров не было. Английский кабинет с «чувством удовлетворения отстаивал принцип невмешательства» и «не сопротивлялся активно политике подавления, наложенной на континент» Александром I и Меттернихом107. Но с началом греческой революции такая пассивность стала невозможной.

Черноморская торговля играла первостепенную роль в экономическом развитии России. В течение первого же десятилетия после Кучук 34 Кайнарджийского мира южнорусские порты и города, расположенные на побережье Черного моря, превратились из небольших поселений в богатые и цветущие торговые центры. Особенно быстро росла Одесса, которая после присвоения ей в 1817 г. права порто-франко стала привлекать к себе широкие торговые интересы многих европейских государств. От успеха торговли Одессы, откуда поставлялся в Европу главным образом русский хлеб, зависело в значительной степени процветание сельскохозяйственного производства на юге России. Но значение проблемы проливов не ограничивалось только вопросами экономики. Это была проблема обороны, ибо в случае войны черноморское побережье России могло подвергнуться бомбардировке вражеских судов, пропущенных Турцией в Черное море. Как отмечал Энгельс, «торговое значение Дарданелл и Босфора делает их одновременно также первоклассными военными позициями, которые будут иметь решающее значение в каждой войне».108

Итак, можно с уверенностью утверждать, что для России греческий вопрос с самого начала тесно переплетался со всем комплексом ее взаимоотношений с Турцией и Европой.

Для Британии над Ближним Востоком всегда витал дух «русской угрозы». Высокие русские тарифы вредили британским торговым интересам в Центральной Азии. «Кроме того, опасение размещения русского флота в Средиземноморье и безопасность имперских интересов в Индии — начинало быть непреодолимым препятствием». Важным здесь был экономический фактор. В течение греческой войны за независимость росла английская торговля с Турцией, и, хотя она была прервана войной 1828-1829 гг., но затем была быстро восстановлена в еще большем объеме. С другой стороны, экспорт в Россию по Балтийскому морю оставался постоянным, «частично из-за высоких русских тарифов, но больше из-за того, что во время наполеоновских войн торговля была вытеснена из Средиземного моря в Балтийское, и теперь возвращалась в нормальное русло». Война с Турцией могла бы навре 35 дить Англии больше, чем война с Россией, ибо означала закрытие проливов и прекращение торговли с Османской империей. В 30-40-е гг. положение начинает меняться. Британская экспортная торговля с Турцией, продолжая увеличиваться, стала более важной, тогда как экспорт в Россию резко пошел на спад .

Неожиданное известие о вооруженном восстании под предводительством Александра Ипсиланти достигло Лайбаха (Любляна) 19 марта 1821 г. Содержание сообщений, в значительной степени запоздалых, было — и оставалось еще некоторое время - неясным и противоречивым. По первым известиям, главе движения удалось обеспечить поддержку не только христианского населения в Дунайских княжествах, но и других областей европейской Турции - от Боснии до Крита. Революционное движение, тщательно подготовленное в недрах тайных обществ - этерий, имело целью провозглашение независимости Греции. «Вести с Востока» вызвали беспокойство участников Лайбахского конгресса Священного союза. Греческое восстание заявило о себе именно тогда, когда на переговорах в связи с революционными событиями на Апеннинском и Иберийском полуострове возникло стремление к поддержанию законности и равновесия сил в Европе. Депутаты оговаривали жесткие меры против любого «нарушения спокойствия». Совпадение этих вестей с полученными всего лишь пять дней до этого известиями о вооруженном восстании в Пьемонте должно были еще более ухудшить не благоприятную обстановку для греков, их доброжелателей и русской дипломатии. Александр должен был убеждать своих партнеров по Священному Союзу в полной непричастности официальной России к восстанию, поскольку оно возглавлялось его флигель-адъютантом. Главным протестующим был австрийский канцлер Меттерних. Он объяснял царю, что было бы недостойно подвергать всю Европу опасности, раз он только что перед тем поклялся обеспечить ей мир; в частности, это было бы особенно вероломно по отно 36 шении к Австрии, так как она именно теперь рисковала всеми своими силами для того, что бы предохранить Европу от революционной чумы110.

Англо-русский протокол 1826 г. об умиротворении Греции

В конце 1825-1826 г. во внешней политике России произошли изменения. Они были обусловлены углублением восточного кризиса, осложнением военной обстановки в Греции, обострением отношений между Россией и Османской империей и ростом противоречий между великими державами. Все попытки Александра I совместить обеспечение ближневосточных интересов России с солидарностью участников Священного союза оказались безуспешными. Российскому правительству не удалось добиться от западных держав поддержки своих предложений о создании на землях, населенных в значительной части греками, трех самоуправляющих княжеств, что дало бы возможность урегулировать греко-турецкий конфликт. Этот план не был принят ни Англией, ни партнерами России по Священному союзу и вызвал жгучий протест временного греческого правительства. Самую непримиримую позицию в рамках Союза занял венский кабинет. Уполномоченные трех союзных держав блокировали все предложения России по греческому вопросу на Петербургской конференции.

Между тем положение греческих повстанцев ухудшалось. Высадка в Морее войск Ибрагима-паши и их успешные действия вызвали у петербургского кабинета опасения относительно скорого разгрома повстанцев и массового истребления христианского населения Греции, что совсем подорвало бы позиции России на Балканах. Они и без того были поколеблены вследствие роста английского и отчасти французского влияния, а также из-за несоблюдения Портой условий прежних русско-турецких соглашений в отношении Дунайских княжеств и Сербии. Нерешительная политика Александра I вызывала нарастание недовольства различных слоев русского общества. «У нас столпы государства ни мало не заботятся о пользе России» - писал генерал А.А.Закревский . Это высказывание отражало распространенные в дворян Давыдов М.А. Оппозиция Его Величества Александра I. - М., 1994. - С.67-68. ских кругах настроения. В то же время солидарность членов Священного союза ослабла, что давало петербургскому кабинету возможность активно действовать на Ближнем Востоке.

Первым проявлением изменения русского внешнеполитического курса в Восточном вопросе стали инструкции К.В.Нессельроде русским дипломатическим представителям при главнейших европейских дворах о прекращении всяких переговоров относительно греческих дел. Нессельроде сообщал, что император будет «отныне руководствоваться в восточных делах только правами и интересами своей империи». Одновременно русским посланникам было предписано предоставить свои соображения о мерах способных «лучше всего обеспечить права и достоинства России». В ноябре 1825 г. К.В.Нессельроде получил ответ от послов в Лондоне и Париже Х.А.Ливена и К.О.Поццо ди Борго. Дипломаты высказывались за проведение решительной политики на Ближнем Востоке, находили войну с Турцией неизбежной и утверждали, что ни одна из великих держав не сможет в этом случае оказать успешного противодействия России. Ливен писал: «твердая позиция недавно занятая нашим двором по отношению к союзным кабинетам, не может не вызвать у них подозрения насчет планов России касательно Порты. Русский посланник особо подчеркивал важность того, чтобы у Каннинга сложилось «правильное представление» о линии поведения императора, по его мнению, «...Англия является державой, в отношении которой следует действовать...весьма осторожно, ибо, при тех случайностях, коими чреват назре-вающий кризис, ее влияние будет, безусловно, преобладающим...» .

Это была верная и реалистичная оценка обстановки. Английское правительство также стало менять внешнеполитический курс. Понимание обеими сторонами невозможности единоличного решения балканской проблемы и сходство взглядов на греко-турецкое урегулирование на основе предоставления грекам автономии под верховной властью султана послужили началом для англо-русского сближения.

Ливен далее сообщает: «При рассмотрении политики и образа действий английского кабинета обнаруживается два в равной степени примечательных факта»: первое, «из всех правительств именно британский кабинет предоставил нам наиболее серьезный залог доброй воли в вопросе о Леванте, ибо именно Англии мы обязаны тем частичным признанием наших прав, какое удалось вырвать у неустойчивой Оттоманской Порты; единственная держава, на деле соблюдающая нейтралитет в распре между греками и турками — это та же Англия». Российский дипломат пишет также об упорном стремлении Великобритании «раскрыть нам тактику венского кабинета, а поведение господина Меттерниха как нельзя более убедительно потверждает ее прозорливость. Другой же факт состоит в том, что вся политика Великобритании все еще сосредоточена на сохранении Оттоманской державы...»229

Свидетельством стремления Лондона связать оборвавшуюся нить переговоров с Петербургом стал ряд неофициальных и секретных бесед Каннинга с Ливеном. Самый проницательный из британских политиков осознал, что избежать русско-турецкого конфликта прежними средствами не удастся. Следовательно, нужно лишить выступление России одностороннего характера.

Корреспонденция государственного секретаря позволяет восстановить цепь его рассуждений: необходимо предотвратить русско-турецкую войну чреватую разгромом Порты. Бессмысленно это делать, прибегая «к общим призывам поддерживать мир и спокойствие». Надо посеять у русских надежду на достижение цели без войны. Турки знают, «что терпение русского императора, в конце концов, истощилось, и что начало войны было предотвращено» смертью Александра I. Можно поэтому рассчитывать на уступчивость с их стороны в урегулировании споров с Россией. Попытки удержать ее от вмешательства в греческие дела не имеют шансов на успех; петербургские сановники с некоторых пор отзываются «с горечью и презрением о политике Австрии как исполненной обмана и изжившей себя». Поэтому на данном

99 этапе надо избегать «бесплодных и запутывающих» дело конференций. Следует также отбросить требование Британии о полном восстановлении русско-турецких отношений, которое долго и успешно использовалось для оттягивания решения вопроса230.

Беседы Каннинга и Ливена проходили в глубокой тайне во время междуцарствования, о котором русский посол еще не знал, ибо не ведал о смерти Александра І в Таганроге. Министр внес предложение не сообщать о переговорах представителям других держав. Пруссия, по его словам, не пользовалась влиянием на Востоке, Австрия заняла решительно враждебную позицию по отношению к грекам, она погубит все планы; французский кабинет он охарактеризовал как постоянно меняющий мнение и вообще «низкий и злокозненный». Подобная оценка объяснялась тем, что глава Форин офис знал об усилении в Греции французской партии и секретном предложении некоторых членов временного правительства восставшей страны возвести на греческий престол герцога Немурского.

Официальные переговоры Каннинг предложил вести либо в Лондоне, либо в Петербурге, по желанию царя. В Англии о них будут знать, помимо него самого, три человека: премьер-министр лорд Ливерпуль, герцог Веллингтон и король. Однако, выслушав руководителя британской внешней политики, Ливен выразил сомнение насчет уместности посвящать в эти планы Георга IV, зная о симпатии монарха к Габсбургам .

Инициатива Каннинга была подхвачена. «Англия идет к нам», - писал Ливен. Несомненно, сближение с этой могущественной державой выводило Россию из состояния внешнеполитической изоляции и ставило в это неприятное положение Австрию. Возможности маневра на мировой арене для Петербурга расширились.

Оформление англо-франко-русской коалиции 1827 г

Англо-русский протокол 4 апреля 1826 г. открывал широкие перспективы для дальнейших переговоров о союзе между двумя странами. Но на пути дальнейшего соглашения держав возникли новые трудности. При всей монолитности и целеустремленности внешнеполитической линии России, для нее на пути реализации положений англо-русской договоренности стояли большие препятствия. К середине 20-х годов усилились русско-турецкие противоречия в Закавказье и русско-персидские противоречия по поводу пересмотра статей Гюлистанского договора 1813 г. Для России, готовившейся к возможной войне с Турцией, безопасность ее границ с Персией стала теперь особенно важна.

В расширившейся сфере действия восточного кризиса большую роль играли англо-русские отношения. Позиция Англии при возможном военном столкновении России с Персией и Турцией была очень значима. Логика событий неминуемо вела Англию к вмешательству в греко-турецкий конфликт. Однако, сильны были в британском правительстве, парламенте и народе антивоенные настроения и недоверие к бескорыстию русского императора. Внутри правящей партии оформилась влиятельная оппозиция во главе с герцогом Веллингтоном. Ее противостояние линии Каннинга тормозило инициативу государственного секретаря и, что важнее, вредило интересам Англии в Ближневосточном регионе. Последующие смены правящих кабинетов, смерть Каннинга способствовали постепенному отходу Британии от лидирующих позиций в Леванте.

Между тем, русская дипломатия толкала своего партнера вперед. Летом и осенью 1826 г. русское министерство иностранных дел сделало несколько представлений в Лондоне относительно воплощения в жизнь протокола не очень, впрочем, настойчивых. Во-первых, Петербург хотел завершить переговоры в Аккермане, поэтому пугать Стамбул скорой потерей Греции не входило в его планы. Во-вторых, весьма напряженным было положение в стране: деморализованная после расправы над декабристами армия, казна пуста. К.В. Нессельроде писал о необходимости «сохранить внешний мир, по меньшей мере, в первый год» нового царствования. К концу года после успехов в Аккермане настояния Ливена стали более настойчивыми. В январе 1827 г. Петербург пришел к выводу, что «исключительно желанием Англии остановить одностороннее вмешательство России в пользу греков, можно объяснить подписание герцогом Веллингтоном апрельского протокола»262. Нажим из русской столицы усиливался.

Складывающаяся к концу 1826 - началу 1827 гг. международная обстановка потребовала от британского внешнеполитического ведомства переосмысления позиции по поводу греко-турецкого конфликта и своего возможного вмешательства. Каннинг подготовил «Записку» о перспективах дальнейшего англо-русского сотрудничества в деле умиротворения Греции. В ее положениях устанавливались четкие ориентиры в отношении будущих шагов Лондона во внешней политике.

Высшим приоритетом для Британии по-прежнему оставалось сохранение целостности Османской империи. Но в рамках этого процесса следовало внести некоторые коррективы, исходя из реального положения вещей. Во-первых, Россия дала согласие «на британское посредничество» (подразумевается протокол 4 апреля 1826 г. - Р.А.), но реальна «перспектива ее единоличного» вступления в конфликт или в «прямые переговоры» с воюющими сторонами, чего допустить «никак нельзя», поэтому необходимо привлечь к союзу участников «европейского концерта» . Во-вторых, исходя из этого, Каннинг давал реалистическую оценку возможного расклада позиций континентальных держав к данному моменту и в данной ситуации. Отталкиваясь от убеждения, что Австрия «скорее склонна к союзу с Портой, нежели с Англией и Россией» против нее, министр утверждал, что Меттерних, став «камнем преткновения между Стамбулом и греками», увлечет на этот «пагубный путь» Пруссию. Следовательно, «единственным оставшимся партнером в ис 122 полнении посреднической миссии Британии и России» в Европе является — Франция.

«В конце концов, все границы британского нейтралитета уже нарушены, пресечены все пределы нашего бездействия, - писал государственный секретарь. - Если Ибрагим-паша настроен на реализацию своего плана переселения», то британские военно-морские силы должны будут поддержать русское давление на султана для достижения перемирия. При этом Каннинг подчеркивал, что не позволит России «одним глотком проглотить Турцию, а другим - Грецию»264.

Таким образом, заключенный в апреле 1826 г. англо-русский протокол стал прелюдией к созданию коалиции европейских держав по греческому вопросу. Союз с Россией был по большому счету необходим Англии, только чтобы сдержать ее «рывок» на Константинополь, на который она к тому же имела все законные основания.

Первоначально британский государственный секретарь все же обратился к Меттерниху. Мнение, выраженное Австрией, было вполне предсказуемо: державы не могут предложить свое посредничество в ответ на просьбу, исходящую от мятежников. По мнению Меттерниха, имелось только одно средство умиротворить Грецию, а именно, предоставить султану возможность свободно, по доброй воле дать Греции учреждения, которые смогли бы обеспечить ее благополучие. Прусское правительство, неизменно проникнутое легитимистскими принципами Священного союза, говорило приблизительно тем же языком.

Отказавшись от переговоров, увлекая на тот же путь Пруссию, Меттер-них оказался в положении глубокой изоляции, утратив способность контролировать ход международных отношений в Европе. С этого момента Австрия оказалась в стороне от основных направлений дипломатической деятельности на континенте. Франция избрала иной путь. Ультрароялистское правительство Ж.Б. Виллеля доживало последние дни, оппозиция крепла. Буржуазия требовала активизации внешней политики и обеспечения рынков, а общественность сочувствовала грекам. К тому же Тюильри необходимо было какой-либо энергичной мерой загладить свой провал на Пиренейском полуострове. Виллель стал сетовать, что его не привлекают к решению греческого вопроса. Все попытки Франции укрепить свое влияние на Балканах потерпели фиаско. Не увенчались успехом маневры филэллинов генерала Роша и полковника Фабье с кандидатурой герцога Немурского. Не на пользу пошло и то обстоятельство, что правительство в погоне за влиянием на Ближнем Востоке оказывало покровительство и помощь египетскому паше. Газета «Курьер франсэз» негодовала: «Весь мир знает, что перебежчики, подвязавшиеся в рядах палачей греков, находятся там с согласия министерства»265.

Итак, расчет Каннинга был верным. Несмотря на отказ Австрии и Пруссии примкнуть к англо-русскому союзу, Франция под грузом сложившихся обстоятельств шла навстречу устремлениям Британии. Французский посол в Лондоне Полиньяк заявил государственному секретарю о желании его правительства взаимодействовать с Англией и Россией в греческом вопросе и намекал, что Протокол «может быть превращен в союзный договор между Николаем I, Георгом IV и Карлом X и все его участники станут гарантией греческого урегулирования». Это предложение встретило радушный прием в Лондоне. Одновременно Ла Ферронэ, посол Франции в Петербурге, обратился к Николаю. Царь был мало заинтересован в третьем участнике соглашения, но все же дал благосклонный ответ, считая, что такая уступка продвинет дело вперед.

Похожие диссертации на Англия и Россия на Балканах в 20-е годы XIX века: греческий фактор и отношение к Порте

Новозеландский фактор в имперской политике Великобритании в 40-70-е годы XIX века Попова Елена Александровна

Корейский фактор в японо-китайских отношениях : конец XIX - начало XXI векаКубьяс Илья Валерьевич

Ирано-турецкие отношения в 20-60-х годах XIX в. Асланов Ровшан Бахтияр оглы

Колониальный вопрос в политической жизни Франции в 80-е годы XIX векаБуйко, Оксана Любомировна

Эволюция системы управления южноафриканскими колониями Великобритании в 70-е годы XIX века Жуков Дмитрий Сергеевич

Англо-русское соперничество в Центральной Азии в 70-90-е годы XIX века Смирнова Любовь Михайловна

Государство и эмиграция: поиск модели Имперского развития Великобритании (60-е-начало 80-х годов XIX века) Зудов Николай Евгеньевич

США и Российская империя в 30-50-е годы XIX века: политические, экономические и социокультурные аспекты взаимодействияКурилла Иван Иванович

Партия «Центр» в Германии 70-х годов XIX века: организация, идеология, политическая практикаОльховская Ольга Владимировна

Политическая деятельность М. Ван Бюрена и партийная борьба в США во второй половине 30-х - начале 50-х годов XIX векаПрилуцкий Виталий Викторович