Содержание к диссертации
Введение
Глава I ФЕНОМЕН ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОЙ МАЛОЙ АЗИИ: Попытки ТЕОРЕТИЧЕСКОГО ОСМЫСЛЕНИЯ
1. Эллинистическая Малая Азия в мировой историографии 30
2. Анатолийское этнополитическое койне (АЭК) и его роль в становлении малоазийского варианта эллинизма 68
Глава II ВИФИНИЯ НА РУБЕЖЕ КЛАССИЧЕСКОЙ И ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОЙ ЭПОХ
1. Вифиния в составе державы Ахеменидов 108
2. Зипойт I и диадохи 149
Глава III РАСЦВЕТ ВИФИНСКОГО ЦАРСТВА
1. Утверждение Вифинского царства на международной арене при Никомеде I и Зиэле 180
2. Государственная деятельность Прусия I 228
Глава IV ВИФИНИЯ И РИМ: ОТ «ДРУЖБЫ И СОЮЗА» К АННЕКСИИ 1. Начало и развитие кризиса: от правления Прусия II до конца II в. до н.э 287
2. Вифиния в борьбе Рима с Понтийским царством 330
Глава V ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ИНСТИТУТЫ ВИФИНСКОГО ЦАРСТВА
1. Царская власть в эллинистической Вифинии 383
2. Греческий полис в составе Вифинской монархии 414
Глава VI Опыт РЕКОНСТРУКЦИИ ДИНАСТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ В РАМКАХ АЭК
1. Династическая история Каппадокийской монархии: царский дом Ариаратидов 455
2. Династическая история эллинистических монархий Малой Азии по данным «Хронографии» Георгия Синкелла 486
3. Понтийская царская эра: старые проблемы и новые возможности реконструкции 510
4. О летосчислении на Боспоре в правление Митридата VI Евпатора 548
Заключение 571
Список использованных источников и литературы 575
Список сокращений 635
Приложение 640
- Эллинистическая Малая Азия в мировой историографии
- Вифиния в составе державы Ахеменидов
- Утверждение Вифинского царства на международной арене при Никомеде I и Зиэле
Введение к работе
История эллинизма относится к числу тем, пользующихся приоритетным вниманием в мировом (особенно - западном) антиковедении. Простой обзор статей и монографий, посвященных различным аспектам истории эллинистического мира, по образному выражению известного британского антиковеда П. Картледжа, «выходит за пределы возможностей обычного смертного»1. Несмотря на то, что отечественная наука о древности не может похвастаться подобным обилием работ, ее достижения в этой сфере также весьма весомы - особенно, пожалуй, в области теоретических изысканий о сущности, хронологических границах и историческом значении эллинизма . Однако даже поверхностное ознакомление со всем массивом литературы, посвященной эллинистической тематике, выявляет явное наличие в нем целого ряда «белых пятен», а при ближайшем детальном рассмотрении выясняется: такая картина далеко не случайна.
Дело в том, что подавляющее большинство исследований посвящено великим эллинистическим монархиям эллинистического мира - государствам Птолемеев, Селевкидов, Антигонидов. Достаточно хорошо изучены также федеративные государства Эллады, Парфия, Греко-Бактрийское царство. Такая ситуация может быть объяснена целым комплексом причин, специальное выяснение которых может стать предметом отдельной работы. Главной из них, вероятно, следует считать большую историческую значимость Египетского, Сирийского, Македонского царств3, что вызывало первоочередной интерес именно к этим монархиям со стороны античных историков и тем самым задало основные направления исследования для ученых XIX-XXI веков. Как своеобразный рецидив «грекоцентризма», присущего античным историкам, можно расценивать то обстоятельство, что и в работах ученых нового и новейшего времени история эллинизма
Cartledge P. Hellenistic Studies Today II Hellenistic Constructs. Essays in Culture, History and Historiography / Ed. by P. Cartledge, P. Garnsey, E. Gruen. Berkeley; Los Angeles; London, 1997. P. 2 Подробнее об этом будет говориться в § 1 главы I диссертации.
Парфия, разумеется, также принадлежит к числу протагонистов античной истории, но в силу своей географической удаленности от Европы, довольно позднего выхода на мировую международную арену и, главное, откровенно «варварского» этнопо-литического облика долгое время не привлекала столь пристального внимания греческих и римских авторов. зачастую трактуется как прямое продолжение собственно греческой истории4, а это естественным образом побуждает исследователей сосредоточиваться в основном на рассмотрении сюжетов, связанных с ведущими эллинистическими государствами, возглавляемыми греками и македонянами. Нельзя пренебрегать и тем, что некоторые регионы эллинистического мира лучше других изучены в археологическом отношении (или, по крайней мере, с ними связаны яркие открытия в этой области - достаточно вспомнить, например, раскопки Ай-Ханум в Афганистане), и потому их история лучше документирована не только собственно археологическими материалом, но и данными эпиграфики и нумизматики5, что также стимулирует особо интенсивное развитие исследований соответствующих государств.
Эллинистическая Малая Азия в мировой историографии
Для того, чтобы определить степень разработанности ключевых проблем истории эллинистической Анатолии в мировом антиковедении, представляется необходимым не только дать аналитический обзор литературы по заявленной проблеме, но и поместить его в более широкий историографический контекст. Поэтому в данном параграфе будет предпринят анализ некоторых теоретических построений относительно сущности эллинизма как исторического феномена. Разумеется, произвести полный анализ всей историографии эллинизма здесь невозможно, да и задачи работы этого не требуют: достаточно остановиться на новых, наиболее интересных и перспективных исследованиях и идеях (к тому же не привлекавших ранее должного внимания), и, конечно же, имеющих непосредственное отношение к истории Малой Азии.
Автор данной работы считает необходимым подчеркнуть, что он полагает вполне сохраняющей свою актуальность концепцию, сформулированную более полувека назад К.К. Зельиным, который определил эллинизм как конкретно-историческое явление, характеризуемое сочетанием эллинских и местных (главным образом восточных) начал в экономическом строе, социальных и политических отношениях, идеологии и культуре и явившееся в основном результатом греко-македонского завоевания Востока1. При этом, как уже справедливо отмечалось в отечественной историографии, отдельные элементы этой системы взглядов должны быть уточнены. На сегодняшний день теоретических работ о сущности и историческом месте эллинизма отечественными историками создано не так уж много , но, пожалуй, в качественном отношении они нисколько не уступают исследованиям зарубежных антиковедов, а во многом и превосходят их.
Что же касается наиболее авторитетных теорий эллинизма, существующих в зарубежном антиковедении, то они имеют немало точек соприкосновения со взглядами отечественных специалистов, как это отмечалось, например, в отношении концептуальных построений такого выдающегося исследователя, как Ф.В. Уолбэнк3. Но сейчас в изучении эллинистического мира наблюдается весьма противоречивая ситуация. С одной стороны, в западном антиковедении число исследований по данной проблематике, нередко весьма глубоких и содержательных, непрерывно растет, причем явный приоритет здесь имеют работы общего обзорного плана4. В то же время приходится констатировать, что и в зарубежной науке ощущается явный дефицит исследований, в которых предпринимались бы попытки дать концептуальное объяснение целому ряду существенно важных моментов эллинистической истории, необходимость чего, как представляется, уже давно назрела.
Одним из таких чрезвычайно актуальных и, вместе с тем, недостаточно разработанных вопросов является необходимость выделения и объяснения специфики самого феномена эллинизма в различных регионах древней ойкумены. Географическое районирование эллинистического мира естественным образом подразумевается в обобщающих трудах (в том числе и в названных выше), где изложение материала нередко ведется последовательно от Греции и Македонии к Малой Азии, Сирии, Египту, Месопотамии и далее на восток вплоть до Греко-Бактрии и Индии, хотя следует отметить, что особо интересующий нас в данном случае Анатолийский полуостров, как правило, представлен Пергамским царством и областями, входившими в монархию Селев-кидов, тогда как другим государствам уделяется значительно меньше внимания - порой лишь несколько фраз вполне «стандартного» содержания, зачастую рассредоточенных по всему тексту книги5. Сама же идея о необходимости применения к феномену эллинизма регионального подхода, основанного на выявлении особенностей социально-экономического, политического и культурного развития тех или иных областей эллинистического мира, сопоставлении их между собой и производимой на основе такого исследования классификации и типологизации различных вариантов греко-восточной цивилизации, четко формулируется не так уж часто.
В частности, о необходимости выделять наряду с другими территориальными вариантами эллинизма (греко-македонским, северочерноморским, сирийско-месопотамским, египетским, среднеазиатским) малоазийский говорится в статье А. Ейне6, но более или менее развернутые дефиниции сущности каждого (или хотя бы каких-то) из названных эллинизма, помимо их вполне понятных географических пределов, в этой работе тоже не указаны. Небольшая, но весьма содержательная работа посвящена «вавилонскому варианту» эллинизма, причем некоторые положения изложенной в ней концепции могут быть экстраполированы и на другие районы эллинистической ойкумены. Г.Х. Саркисян рассматривает в качестве основных элементов, взаимодействие которых определяло историко-культурный облик того или иного региона эллинистического мира, язык, культуру и политико-административное устройство (включая некоторые социальные, правовые и экономические институты). Он, кроме того, отмечает, что особо плодотворным взаимодействие между греческим и восточным мирами было в тех регионах, где с началом эпохи эллинизма начался процесс «быстрого формирования классового общества» (в противоположность как странам с низким уровнем развития, так и центрам древних цивилизаций)7. Этот тезис может быть с особым успехом применен именно к государствам Малой Азии.
Вифиния в составе державы Ахеменидов
Основные территории расселения вифинских племен, где позднее возникло ядро их государства, располагались на полуострове Коджаэли - крайней северо-западной части Малой Азии. На западе он ограничен Босфорским проливом (Боспором Фракийским), на юге - глубоко вдающимся в сушу Измидским (в древности - Астакским, позже - Никомедийским) заливом, на севере - Черным морем. По мере развития экспансии вифинских правителей их господство распространилось на земли к востоку, югу и юго-западу полуострова.
Данные современных географических исследований позволяют выделить на территории, которую занимало Вифинское царство, пять районов, различающихся по своим природным характеристикам, каждый из которых может быть разбит на несколько более мелких частей. Первый из них - собственно плато Коджаэли, второй- непосредственно примыкающее к нему нижнее течение р. Сакарья, третий - горы и котловины в районе городов Бурсы и Изник, четвертый - часть побережья и прибрежной области к востоку от устья Сакарьи, и, наконец, пятый - средняя часть долины этой реки и примыкающая к ней область . Наибольшее значение в классический и эллинистический периоды истории Вифинии имели первые три района, практически целиком входившие в сферу политического влияния вифинских правителей, поэтому основное внимание в данной части работы будет уделено именно их описанию.
Принципиально важной особенностью природы Вифинии было то, что эта область, как и большая часть Малоазийского полуострова в целом, была покрыта горами. «Самая замечательная черта устройства поверхности прибрежных районов Мраморного моря- строго выдержанное широтное направление оргорафических линий. Возвышенности п-ова Коджаэли отделены от южнее расположенной горной цепи широтной впадиной, занятой на западе Измидским заливом, восточнее - озером Сапанджа и переходящей в глубь страны в расширение Акова у Адапазары. Далее к югу, между широтными безымянными цепями... расположена совершенно аналогичная впадина; часть ее, затопленная морем, - современный залив Гемлик ; восточнее лежит озеро Изник. Основное направление орографических линий не изменяется и далее к югу.
Широтная впадина Измидского залива - рубеж двух стран, совершенно различных как в геологическом, так и в ландшафтно-географическом отношениях. Если с одной из возвышенностей в районе Гебзе (у входа в залив) бросить взгляд на запад и на север, можно увидеть обширную, почти ровную поверхность, над которой возвышаются лишь отдельные возвышенности круглых очертаний. Это так называемая Фракийская остаточная поверхность; она тянется вплоть до берегов Босфора и может быть прослежена и по ту сторону пролива - на обширных пространствах Фракии. В пределах Анатолии, к востоку от Гебзе, эта денудационная поверхность, над которой возвышаются лишь островные горы, переходит в сильно расчлененную горную страну.
Территория к югу от Измидского залива имеет совершенно иную структуру. Здесь тянется сильно расчлененная горная цепь, начинающаяся мысом Бозбурун в Мраморном море; быстро повышаясь к востоку, она достигает 1600 м близ ущелья Сакарьи»3.
Самые высокие горы на территории Вифинского царства находились в его южных районах: это горный массив Мизийский Олимп (совр. Улу-Даг), достигающий высоты 2500 м, тогда как преобладающие высоты полуострова Коджаэли- от 100 до 300 м, а максимальные достигают почти 600 м над уровнем моря4. Достаточно значительны также горные массивы, отделявшие территории, входившие в состав Вифинского царства, от расположенной к югу и юго-востоку Геллеспонтской Фригии - Капиорман Даглари и Эльмад-жик Даги5.
То обстоятельство, что Вифиния была, в основном, горной страной, существенно затрудняло попытки вражеских нападений. Местное население, прекрасно знающее местность, умело использовало особенности рельефа и часто прибегало к тактике засад, оказывавшейся весьма эффективной; наиболее яркие примеры этого приведены в «Анабасисе» Ксенофонта. Вместе с тем, отмечаемые некоторыми исследователями территориальная компактность и относительное «географическое единство» страны могли иметь и отрицательную сторону- возможность организации массовых вторжений крупных сил противника и быстрого захвата наиболее важных стратегических пунктов, что в полной мере проявилось в ходе Первой и Третьей Мит-ридатовой войн.
В отношении всего комплекса природно-географических условий-климата, рельефа, наличия полезных ископаемых, природной растительности и факторов, способствовавших возделыванию культурных растений, - Вифи-ния представляла собой весьма богатую область с обширными возможностями экономического и политического развития, причем ее природа, в отличие от некоторых других областей Анатолии, практически не имела каких-либо экстремальных особенностей, отрицательно сказывавшихся на хозяйстве Вифинии (чрезмерная расчлененность страны высокими горными цепями, как в северной и восточной частях Малой Азии; значительная заболоченность, примеры чего дает Кария; резкие температурные колебания, характерные для внутренних районов полуострова, и проч.). Важно также отметить, что природа северо-западной Малой Азии (опять-таки в отличие от ряда других областей, скажем, западного побережья, очертания которого изменились под воздействием речных наносов) не претерпела сколько-нибудь значительных изменений на протяжении последних двух с половиной тысячелетий, что позволяет широко привлекать современные данные для воссоздания реалий древности.
Утверждение Вифинского царства на международной арене при Никомеде I и Зиэле
Начальный период правления Никомеда I (280 - ок. 255 гг. до н.э.) был временем чрезвычайно опасной для Вифинии внутренней и внешней нестабильности. Резко обострились ее отношения с Селевкидами: сын Се-левка Никатора Антиох I, упрочив внутренние и внешние позиции своего царства, решил выступить против Вифинии, дабы отомстить за гибель разгромленной Зипойтом экспедиции Гермогена (Memn. F. 9. 1-3). Антиох прилагал усилия к тому, чтобы восстановить свое господство в западной части Малой Азии, а также претендовал на захват Фракии и Македонии. Не менее опасной по возможным последствиям была и внутридинастиче-ская распря между Никомедом и его братом Зипойтом Вифином (F. 9. 5; 12. 6), угрожавшая территориальной целостности страны и усугубившая внешнеполитический кризис.
Ситуация требовала от Никомеда быстрых и решительных действий, и они были предприняты. Дальнейший ход событий показал, что политика Никомеда сохранила прежнюю направленность на выживание Вифинского государства, однако осуществляемые им меры, в отличие от деятельности его предшественников, основывались на умелом комбинировании военных и дипломатических методов.
Это отчасти могло быть вызвано общим воздействием меняющейся международной обстановки. Дипломатия приобретает особенно большое значение после 280 г. до н.э. - в период определенной стабилизации контактов между молодыми эллинистическими государствами1. В это время в политике независимых греческих полисов наблюдается стремление к сближению, что проявляется в заключении многосторонних договоров, оформлении союзов, оказании взаимной помощи и т.д.2 В свою очередь, малые эллинистические монархии Анатолии - Вифиния, Понт, Пергам -нередко присоединялись к такого рода коалициям, преследуя, однако, собственные цели в отношении своих союзников. В данных условиях возрастает значимость хозяйственных факторов, оказывающих воздействие на межгосударственные отношения: создание политических союзов, как правило, либо уже имело под собой определенную торгово-экономическую основу, либо вело к активизации подобных связей между участниками договора. Деятельность Никомеда четко вписывается в эту канву.
События 280-276 гг. до н.э. - один из наиболее сложных и неясных эпизодов в истории Вифинского царства. Основной (точнее, практически единственный) источник, Мемнон, к сожалению, излагает их противоречиво и запутанно3, что затрудняет выявление всех нюансов сложившейся ситуации. Тем не менее, представляется возможным по-новому осветить некоторые моменты политической истории Вифинии этого времени, связанные прежде всего с ее участием в совместной с греческими полисами Понта и Пропонтиды борьбе против селевкидской экспансии.
Инициатором формирования коалиции свободных эллинских полисов и эллинистических монархов для противодействия сирийским царям, получившей в историографии название «Северная лига»4, выступили ге-раклеоты, опасавшиеся начала войны с Селевком. В 280 г. до н.э. они отправили послов к византийцам, калхедонянам и Митридату, царю Понта (Memn. F. 7. 2). Вифиния, по очевидным причинам, в числе их потенциальных союзников не значилась: ведь там еще правил последовательный противник эллинов Зипойт. После смерти Зипойта его старший сын и наследник Никомед, видимо, сам предпринял первые шаги к примирению с греками, отправив в Гераклею послов с целью заключения союза (F. 9. З)5. Гераклеоты, несмотря на кратковременное улучшение отношений с Антиохом, все же не могли считать свою безопасность гарантированной от его притязаний, - особенно в случае неминуемого поражения Вифинии, остававшейся один на один с грозным врагом6. Таким образом, Вифиния тоже была принята в лигу.
Главным фактором, приведшим в эту симмахию столь разнородные политические силы (греческие полисы, вифинского царя, на короткое вре-мя - Птолемея Керавна, Антигона Гоната и Митридата Понтийского) , была необходимость борьбы с агрессивными притязаниями Селевкидов. Именно эта угроза могла привлечь к участию в коалиции и тех малоазий-ских правителей, чья позиция обычно расценивается современными исследователями как не вполне ясная. Так, интересен вопрос об отношении к лиге со стороны Ариарамна Каппадокийского . Те исследователи, которые при отсутствии информации источников высказывают предположения о возможном участии Ариарамна в конфликте, считают его, как и Филетера Пергамского, союзником сирийского царя9 - вероятно, на основании фразы Мемнона о том, что Антиоха поддерживали «многие другие» (F. 10. 1).
Между тем, против этого может свидетельствовать сообщение о поражении в Каппадокии стратега Селевка Диодора (Trog. Proleg. 17) (Ut Se-leucus amissis in Cappadocia cum Diodoro copiis interfectus est ab Ptolomaeo). Современные историки практически едины во мнении, что здесь подразумевается победа, которую одержал над селевкидским полководцем Митридат Ктист . Кажется довольно странным, что никто до сих пор не пытался рассмотреть, не мог ли оказаться этим победителем Ариарат II Кап-падокийский или его сын и наследник Ариарамн, если он к тому времени уже взошел на престол. Доподлинно известно, что Ариарат II с помощью армянского царя одержал победу над стратегом Селевка Аминтой, изгнав македонян из страны (Diod. XXXI. 19. 5)11, и поход Диодора мог быть попыткой Никатора вернуть утраченное. Поскольку Трог помещает экспедицию Диодора после гибели Лисимаха, то победа Ариарата над Аминтой предшествовала ей. Поэтому сложно представить, как Селевк сумел бы предпринять военную акцию в Понте, уже лишившись хотя бы относительно надежного плацдарма в Великой Каппадокии12. Наконец, локализации сражения в Понтийской Каппадокии препятствует то, что ни Юстин, ни эпитоматор Трога ни разу не употребляют название «Каппадокия» применительно к Понту. Если эти предположения обоснованны, то столь резкая смена курса Ариарамна на проселевкидский спустя очень короткое время после двух побед каппадокийцев над войсками Селевка выглядит крайне странно.
