Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Социокультурная адаптация в историко-культурологическом измерении 24
1.1. Эмиграция и адаптация как культурно-исторический феномен: сущность, понятия, типология 24
1.2. Социокультурная адаптация иностранцев в контексте советской иммиграционной политики 48
Глава 2. Иностранцы и советская социально-культурная среда: содержание, формы и способы взаимодействия 77
2.1. Проблемы социокультурной адаптации в трудовых коллективах и поселенческой среде иностранцев в 1920-е годы 77
2.2. Особенности социокультурной адаптации политических эмигрантов и иностранных специалистов в 1920 - 1930-е годы 98
Заключение 132
Список источников и литературы 136
Список сокращений 152
- Эмиграция и адаптация как культурно-исторический феномен: сущность, понятия, типология
- Социокультурная адаптация иностранцев в контексте советской иммиграционной политики
- Проблемы социокультурной адаптации в трудовых коллективах и поселенческой среде иностранцев в 1920-е годы
- Особенности социокультурной адаптации политических эмигрантов и иностранных специалистов в 1920 - 1930-е годы
Введение к работе
Актуальность исследования. Процесс распада СССР и образования на его бывшей территории ряда независимых государств сопровождался резким усилением различных миграционных потоков. По сведениям бывшего министра Российской Федерации В.Ю. Зорина, курировавшего в Правительстве с 2001 по 2004 год вопросы государственной политики в области межнациональных отношений и миграционных процессов, только за период с 1989 по 2003 год в Россию въехали 11 миллионов человек, а выехали 5 миллионов, в результате чего Россия вышла на третье место в мире по объемам миграции (после США и Германии)1. Перед Российским государством остро встала проблема устройства мигрантов, их адаптации в новой социально-культурной среде. Одна из главных задач современной миграционной политики России заключается в том, чтобы помочь людям приспособиться к новым условиям, понять ситуацию, в которой им предстоит жить, всемерно способствовать их социокультурной адаптации, сделать плодотворным межкультурное общение и взаимодействие.
Интенсификация миграционных процессов, следствием которых стало наличие на территории Российской Федерации большого количества иностранных граждан, прибывших не только из Ближнего, но и Дальнего Зарубежья, обусловила важность и актуальность изучения проблем социокультурной адаптации. В этой связи обращение к историческому и культурному опыту СССР (как положительному, так и отрицательному) имеет особое социальное значение.
Научная актуальность изучения проблем адаптации иностранцев определяется, прежде всего, тем, что вопросы адаптации носителей иных культур к новой культурной среде имеют приоритетное научное значение для культурологии и исторической науки, поскольку всегда составляли существенную и неотъемлемую часть культурно-исторического процесса.
Степень разработанности проблемы. Историографический анализ научной литературы по теме диссертационного исследования удобнее проводить, разделив ее на две группы. В первую группу включена литература, в которой изучаются вопросы, связанные с историей пребывания иностранцев в Советской России в 1920 - 1930-е годы. Ко второй группе отнесена литература, посвященная теоретическим и методологическим проблемам социальной адаптации.
Тема пребывания иностранцев в СССР в изучаемый период нашла заметное отражение в советской исторической литературе. Однако, как справедливо заметил российский историк СВ. Журавлев, «имеющиеся работы по этой проблеме написаны в основном в историко-партийном ключе и рассматривают иностранную иммиграцию как один из эпизодов в общем процессе укрепления
1 Вестник Форума. 2003. № 12. С. 15.
пролетарского интернационализма (наряду с деятельностью МОПРа, посещением СССР иностранными рабочими делегациями и проч.) Искусственно подбирались и "нанизывались" факты и сюжеты, призванные обосновать и подтвердить общую концепцию. Это неминуемо вело к фрагментарности. Более того, при кажущемся обилии литературы, внимательное ее изучение показывает, что даже вопросам производственной помощи иностранцев соцстрои-тельству уделено мало внимания, особенно применительно к 1930-м гг. В условиях очевидного историко-партийного влияния, когда к тому же значительный массив архивных источников был недоступен для исследователей, эта тема в целом оказалась одной из самых политизированных и тенденциозных»2.
Выражения «интернациональные связи рабочего класса» и «пролетарская солидарность» не только присутствовали в названиях большинства работ по истории пребывания иностранцев на территории СССР, но и отражали основные направления научного поиска советских исследователей. Подробный историографический обзор этого широкого пласта отечественной литературы дан в работах Г.Я. Тарле, Л.С. Озерова, Г.А. Сулеймановой и других авторов3.
Значительный вклад в разработку вопросов, связанных с историей пребывания иностранцев в СССР, сделан российским историком Г.Я. Тарле. Ее перу принадлежит одна из наиболее информативных, взвешенных работ об иностранцах в СССР в 1920-е годы, в которой рассматриваются, в частности, проблемы организации промышленной и сельскохозяйственной иммиграции в Советской России, производственная деятельность иностранных коллективов, анализируется состав иммигрантских хозяйств и их внутреннее устройство4.
В трудах советских историков социокультурная адаптация иностранцев в 1920-1930-е годы как самостоятельная научная проблема никогда не рассматривалась. Одна из причин «невнимания» ученых к этой теме крылась в «табуированности» ряда сюжетов, без которых разработка названной проблемы не могла быть успешной. Как отмечал СВ. Журавлев, к числу «запретных» тем относилось все, что было связано «с жалобами иностранцев на бытовые условия и производственные проблемы в СССР, с принуждением к принятию советского гражданства, с реэмиграцией, с высылкой и репрессиями конца 1930-х гг. Долгое время запрещалось упоминать о репрессировании в СССР известных деятелей Коминтерна, судьбы которых, как и тысяч рядовых людей,
Журавлев СВ. «Маленькие люди» и «большая история»: иностранцы московского Электрозавода в советском обществе 1920-1930-х гг. М., 2000. С. 31-32. 3 См.: Тарле ГЛ. Международная пролетарская солидарность с Советской Россией в 1917 -1937 гг. (Историографический обзор) // Исторические записки. М., 1977. Т. 98. С. 190-237; Озеров Л.С, Сулейманова Г.А. Строительство социализма в СССР и международная пролетарская солидарность. 1921 -1937 гг. (Историография проблемы). М., 1982 и др. 4ТарлеГ.Я. Друзья страны советов. Участие зарубежных трудящихся в восстановлении народного хозяйства СССР в 1920-1925 гг. М., 1968.
становятся предметом изучения лишь в последние годы. Из-за указанных запретов история иностранной иммиграции в СССР оказалась в значительной степени обезличенной»5.
Заметный поворот в изучении вопросов, связанных с пребыванием иностранцев в Советской России, обозначился в 1990-е годы. К числу первых попыток изучения процесса социокультурной адаптации иностранцев в СССР следует отнести работу этнографа П. Гарб, в основе которой лежат эмпирические данные, полученные автором путем обследования советской североамериканской общины. Сосредоточившись на исследовании социально-культурной и бытовой адаптации, П. Гарб исключила из сферы своего внимания правовые вопросы, упустив из виду тот факт, что адаптация теснейшим образом связана с правовым статусом адаптанта, т.е. субъекта адаптации.
Успешной разработке вопросов, близких к теме диссертации, способствовало использование новых методов исследования. В этой связи необходимо отметить работу СВ. Журавлева и B.C. Тяжельниковой «Иностранная колония в Советской России в 1920-1930-е годы», в которой авторы с помощью количественных методов исследовали комплекс анкетно-биографических материалов большой группы иностранцев, имевших звание «ударников». Полученные количественные характеристики, касающиеся различных аспектов деятельности иностранцев, имеют большое значение для раскрытия темы диссертации.
Особо следует отметить работы СВ. Журавлева, посвященные изучению крупнейшей в СССР иностранной колонии московского Электрозавода. Автор в рамках социальной истории и истории повседневности, используя методы микроистории и биографической реконструкции, проследил особенности жизнедеятельности иностранцев в советских условиях 1920-1930-х годов.
Значительное приращение новых знаний о немецких эмигрантах в СССР в 1930-е годы дает работа О.А. Деля, название которой — «От иллюзий к трагедии» (М., 1997) - достаточно полно раскрывает позицию автора.
Оценивая научную литературу последних лет по истории пребывания иностранцев в СССР, можно заметить, что она окончательно отказалась от партийно-пропагандистского подхода, характерного в значительной мере для работ советского периода. Выход российских историков на проблемы социальной истории, ментальности и истории повседневности значительно расширяет возможности применения междисциплинарных подходов, в частности, позволяет рассматривать проблему социокультурной адаптации иностранцев как с позиций исторической науки, так и культурологии.
Характеризуя научную литературу, посвященную теоретическим и методологическим проблемам социальной адаптации, следует, прежде всего, отметить, что она весьма обширна и многообразна. Можно лишь отчасти
5 Журавлев СВ. «Маленькие люди» и «большая история»... С. 32.
согласиться с мнением академика РАН Ю.А. Полякова, который, анализируя процессы адаптации и миграции в историческом контексте, писал: «В научной литературе о проблемах адаптации говорится скупо (разумеется, речь идет об адаптации не биолого-медицинской, а социальной). Между тем не счесть косвенных упоминаний, опосредованных соображений, связанных с адаптацией. И это естественно, ибо адаптация - постоянный и важный фактор исторического процесса»6. Такая точка зрения в значительной мере справедлива в отношении исторических работ и трудов по культурологии.
Расширение источниковой базы вследствие открытия на рубеже 1980 -1990-х годов доступа к необходимым архивным материалам позволило российским историкам приступить к разработке комплексной проблемы «История адаптации российских эмигрантов в конце XIX - XX в.». В последнее десятилетие было издано шесть тематических сборников, в которых нашли отражение социально-экономические, культурологические, демографические, психологические, правовые, лингвистические и другие сюжеты, раскрывающие историю адаптации эмигрантов из России и СССР к жизни в различных странах мира. Эти исследования, хотя и не затрагивают проблем социокультурной адаптации иностранцев, приехавших в СССР в 1920 - 1930-е годы, тем не менее, имеют большое значение для изучения темы диссертации. Они в определенной мере позволяют провести сравнительный анализ адаптивных процессов и выявить их зависимость от уровня культурного развития стран-доноров, из которых граждане выезжали, и стран-реципиентов, принимавших этих граждан.
Заметный интерес к теоретическим и практическим проблемам адаптации проявляют социологи, философы, психологи, социальные работники и педагоги, и это вполне закономерно. По мнению М.В. Ромма, автора монографии «Адаптация личности в социуме: теоретико-методологический аспект» (Новосибирск, 2002), «любое исследование социальной адаптации продуктивно и возможно только на интегративном, междисциплинарном уровне - это доказанный факт». Используя междисциплинарный подход, Ромм рассматривает социологические и философские теоретико-методологические проблемы изучения личности как субъекта и объекта адаптивного процесса. Для раскрытия темы диссертации несомненную ценность представляют такие разделы монографии, как «Социализация и социальная адаптация», «Стратегии социальной адаптации личности», «Адаптация личности в контексте социально-политических систем» и некоторые другие, в которых автор размышляет над проблемой адаптации личности в социуме.
На материалах эмпирических социологических исследований и данных Госкомстата России за 1992 - 2002 гг., а также на идеях классиков социологической мысли (Э. Дюркгейма, М. Вебера, П. Сорокина и др.) базируется
6 Поляков Ю.А. Адаптация и миграция в историческом контексте // Адаптация российских эмигрантов (конец XIX - XX в.) Исторические очерки. М., 2006. С. 6.
работа Л.В. Корель «Социология адаптации: вопросы теории, методологии и методики» (Новосибирск, 2005). Автор дает оригинальную классификационную систему адаптации, анализирует внутреннее устройство механизма социальной адаптации. Ряд теоретических понятий и концепций, разработанных Корель в рамках «социологии адаптации», нашли применение в данном диссертационном исследовании.
Следует заметить, что в большинстве работ по адаптивной проблематике речь идет о социальной адаптации, в то время как вопрос о социокультурной адаптации личности в иной культурной среде остается в обширной теоретической литературе практически неразработанным. Известным исключением можно считать монографию Л.Л. Шпак «Социокультурная адаптация в советском обществе. Философско-социологические проблемы» (Красноярск, 1991), в которой автор рассматривает социокультурную адаптацию в качестве разновидности социальной адаптации.
Важное теоретико-методологическое значение для разработки темы диссертации имеют работы общекультурологического характера, дающие обобщенную теоретическую схему культурного пространства, его структуры и закономерностей функционирования, позволяющие выявить специфику культурологического типа исследования различных социокультурных феноменов. К исследованиям такого рода, в первую очередь, относятся работы российских культурологов и философов Е.Я. Александровой, А.С. Ахиезера, И.М. Быхов-ской, П.С. Гуревича, Б.С. Ерасова, Л.Г. Ионина, М.С. Кагана, В.М. Межуеза, И.В, Кондакова, Т.Ф. Кузнецовой, В.М. Розина, А.Я. Флиера и др.
Оценивая степень разработанности проблемы, можно со всей определенностью отметить, что, несмотря на обширную литературу, посвященную различным аспектам пребывания иностранцев в СССР в 1920 - 1930-е годы, а также на наличие большого количества работ по теоретическим и практическим проблемам социальной адаптации, до настоящего времени ни в отечественной исторической науке, ни в культурологии нет научных работ, в которых бы в качестве самостоятельной темы рассматривалась социокультурная адаптация иностранцев в Советской России в 1920 - 1930-е годы.
Цель диссертационного исследования - посредством проведения историко-культурологического анализа выявить специфику, тенденции и основные закономерности социокультурной адаптации иностранцев в Советской России в 1920 — 1930-е годы.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие основные задачи:
обосновать исходные теоретико-методологические позиции исследования социокультурной адаптации как культурно-исторического феномена;
раскрыть характер социально-правового регулирования условий пребывания иностранцев, показать зависимость адаптивных процессов от правового, социального и политического статуса эмигранта;
выявить социально-политические, культурные, лингвистические, правовые и другие факторы, влиявшие (положительно или отрицательно) на процесс и результат социокультурной адаптации;
показать особенности социокультурной адаптации в трудовых коллективах и поселенческой среде иностранцев;
исследовать специфику социокультурной адаптации политических эмигрантов, проследить взаимосвязь между их общественным статусом и характером взаимодействия с социально-культурной средой.
Объектом диссертационного исследования являются иностранцы (промышленные и сельскохозяйственные рабочие, техники, специалисты, деятели политических партий, науки и культуры, а также члены их семей), приехавшие в Советскую Россию в 1920 - 1930-е годы с целью постоянного или длительного проживания из индустриально развитых стран, преимущественно Западной Европы, США и Канады.
Предметом исследования являются факторы и механизмы социокультурной адаптации иностранцев, основные предпосылки, тенденции, этапы, специфика и закономерности этого процесса, его сопряженность с социальными и культурными реалиями Советской России 1920 - 1930-х годов.
Под социокультурной адаптацией в диссертации понимается процесс и результат взаимодействия иностранцев (отдельных личностей или относительно самостоятельных социумов) с конкретно-историческим типом советской социально-культурной среды, в ходе которого на основе согласования самооценок и культурных притязаний субъекта адаптации с его возможностями и с реальностью социально-культурной среды происходит глубокое или поверхностное приспособление к условиям жизни в новой культурной среде, начинают формироваться новые ценностные ориентиры, усваиваются иные нормы поведения, культурные традиции и ритуалы.
Следует заметить, что в конкретно-исторических социально-культурных условиях советского общества различные процессы адаптации, в том числе и социокультурной адаптации, не протекали изолированно друг от друга, они были взаимосвязаны и взаимообусловлены. На этом основании диссертант не оставляет без внимания и другие виды адаптации, рассматривая их в контексте решения основных задач.
Хронологические рамки исследования ограничиваются 1920 - 1930-ми годами, то есть периодом массовой эмиграции иностранцев в Советскую Россию.
Территориальные рамки исследования включают только те регионы Советского Союза, где жили и работали иностранцы.
Основу источниковой базы диссертации составили опубликованные материалы, дополненные группой архивных документов. Выбор источников определялся целью и задачами исследования. В диссертации использован большой массив документов официального делопроизводства государственных и партийных органов по иммиграции и реэмиграции из США, Канады и Западной Европы, опубликованных в разные годы. Особый интерес для дис-
сертационного исследования представляют сборники документов «Советско-американские отношения. Годы непризнания. 1918-1926» (М., 2002) и «Советско-американские отношения. Годы непризнания. 1927-1933» (М., 2002), в которых впервые опубликованы недавно рассекреченные документы из фондов Историко-дипломатического департамента МИД РФ. Значительная часть этих материалов посвящена вопросам экономической эмиграции из США в СССР, в том числе вопросам правового регулирования пребывания иностранцев на советской территории.
Несомненный интерес для исследуемой темы представляют источники личного происхождения: дневники, мемуары, письма. Их ценность заключается, прежде всего, в том, что они, дополняя или опровергая источники официального происхождения, помогают выявить внутренние факторы адаптационных процессов, увидеть барьеры социокультурной адаптации.
В 1990-е годы появились первые публикации документов, раскрывающих самую трагическую страницу истории пребывания иностранцев на советской земле, историю репрессий. Изучение этих документов позволило диссертанту выявить причины и последствия дезадаптации иностранцев.
Вопросы производственной деятельности иностранцев нашли широкое отражение в периодической печати 1920- 1930-х годов. Для раскрытия темы диссертации наибольший интерес представляли газеты «За индустриализацию», «Московская правда», «Рабочая газета», «Труд», «Правда», «Гудок» и некоторые другие периодические издания.
Наряду с опубликованными источниками в работе использованы архивные материалы, хранящиеся в фондах Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ): фонды Народного комиссариата труда РСФСР, Народного комиссариата труда СССР, фонд ВЦСПС, фонд ЦК МОПР СССР, а также в фондах Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ): фонды Исполнительного комитета Коминтерна (ИККИ) и Международной организации помощи борцам революции (МОПР).
Многие фактические сведения, характеризующие процесс социокультурной адаптации иностранцев в Советской России, взяты из работ современных российских и зарубежных историков: Б.М. Шпотова, Е.А. Осокиной, Н.Е. Рожковой, Г.Б. Куликовой, В.П. Булдакова, И.Н. Ильиной, Ш. Фицпатрик, Ш. Плаггенборга и других авторов, чьи труды посвящены различным проблемам изучаемого периода.
Методология исследования. Цель и задачи диссертации обусловили использование синтетической историко-культурологической методологии. Изучение социокультурной адаптации иностранцев как феномена общественной жизни ведется в диссертации на основе принципа историзма в рамках системного подхода, что позволяет отобразить общество в виде сложной иерархической системы, в которой иностранцы являются неотъемлемым элементом социальной структуры. Системный подход обусловил проведение структурно-функционального анализа, давшего возможность получить более
полное представление о внутренней структуре различных групп иностранцев, разобраться в динамике внутриструктурных связей. Структурно-функциональный анализ тесно связан с типологическим методом.
Задача выявления общего и особенного в процессе адаптации различных эмигрантских групп обусловила применение сравнительно-исторического, или компаративного метода.
Научная новизна исследования. В диссертации впервые осуществлен комплексный историко-культурологический анализ проблем социокультурной адаптации иностранцев в Советской России в 1920 - 1930-е годы.
На основе изучения конкретно-исторического материала впервые обобщен опыт взаимодействия иностранной колонии с социально-культурной средой советского общества в условиях так называемой «социалистической реконструкции народного хозяйства».
Раскрывая характер социально-правового регулирования условий пребывания иностранцев в СССР, автор впервые доказывает, что процесс социокультурной адаптации был в значительной степени детерминирован правовым, социальным и политическим статусом эмигранта.
На основе изучения жизни и деятельности различных групп иностранцев автор впервые показывает роль трудовых коллективов и поселений иностранцев в процессе их социокультурной адаптации.
Впервые исследована совокупность факторов, препятствовавших социокультурной адаптации иностранцев, выявлены причины и последствия процесса дезадаптации.
На защиту выносятся следующие положения:
Историко-культурологический анализ социокультурной адаптации иностранцев позволяет определить это явление как полиструктурный и многоуровневый феномен общественной жизни, детерминированный рядом социально-культурных и политико-правовых факторов: уровнем культурного развития самого адаптанта, его психологией, образованием, профессией, лингвистической подготовкой, социальным и правовым статусом, а также конкретно-историческими условиями культурной среды.
Одним из важных факторов социокультурной адаптации иностранцев была советская иммиграционная политика, имевшая четко выраженный прагматичный избирательный характер: преимущественное право въезда в СССР получали высококвалифицированные рабочие, технические специалисты и политические эмигранты. Для этих групп иностранцев создавались наиболее благоприятные условия проживания, что заметно облегчало процесс социокультурной адаптации. Адаптивный опыт иммигрантов, въехавших в страну без персонального приглашения, не имевших специального образования, высокой квалификации или богатого революционного прошлого, был, как правило, отрицательным.
В годы нэпа и в период проведения концессионной политики взаимодействие иностранцев с советской социально-культурной средой было
достаточно интенсивным и плодотворным, что свидетельствовало об их успешной социокультурной адаптации. Иностранцы не только приобщали русских рабочих и крестьян к западной культуре, но и сами активно усваивали элементы русской культуры, многие охотно изучали русский язык. Успех социокультурной адаптации иностранцев в значительной степени определялся и тем, что их коллективы и поселения не были замкнутыми общностями, они активно взаимодействовали с окружающей социально-культурной средой, усваивали новые ценностные ориентиры и нормы поведения.
Глубина социокультурной адаптации во многом зависела от адаптивных установок эмигранта. Иностранцы, въехавшие в СССР в 1920-е годы с целью трудовой деятельности, имели намерение если не навсегда, то на многие годы связать свою жизнь с Советской Россией. В отличие от трудовой эмиграции 1920-х годов большинство политических эмигрантов считало свое пребывание в СССР временной и отчасти вынужденной мерой. Надеясь на скорую мировую революцию, которая позволила бы им беспрепятственно вернуться на родину, политэмигранты не пытались достичь глубокой степени социокультурной адаптации, удовлетворяясь, как правило, поверхностной адаптацией, которая, в частности, не предполагала освоения русского языка.
Процесс социокультурной адаптации иностранных рабочих и специалистов, прибывших в Советский Союз на рубеже 1920 - 1930-х годов, имел свою специфику и зависел от ряда факторов. Инициирующая роль высшего партийного руководства в вопросе приглашения зарубежных специалистов объективно гарантировала этой группе эмигрантов относительно благоприятные условия для социокультурной адаптации. Однако реалии советской жизни 1930-х годов зачастую создавали серьезные адаптивные барьеры, препятствовавшие успешной социокультурной адаптации иностранцев в Советской России.
Практическая значимость диссертационного исследования заключается в том, что сделанные в нем выводы могут быть использованы при разработке отдельных вопросов миграционной политики, в частности, способствовать выработке рекомендаций по ускорению процесса социокультурной адаптации иностранцев в Российской Федерации. Кроме того, материалы диссертации могут быть использованы в научно-педагогических целях, в частности, при написании работ обобщающего характера по культурологии и отечественной истории XX века, а также при подготовке лекционных и специальных курсов по истории и культурологии.
Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации были изложены в докладах на ежегодных конференциях-семинарах молодых ученых «Науки о культуре - шаг в XXI век» (Москва, 2003, 2004, 2005) и на международной научно-практической конференции «Образование в пространстве культуры» (Москва, 2004). Основные научные результаты диссертации отражены в пяти публикациях общим объемом 2 п.л.
Эмиграция и адаптация как культурно-исторический феномен: сущность, понятия, типология
Различные аспекты проблемы пребывания иностранцев в СССР в 1920 - 1930-е годы, в том числе и вопросы их социальной адаптации, нашли отражение в исторической науке, социологии и психологии. Однако предметом культурологического изучения эти сюжеты не являлись. Между тем культурологический подход имеет свою специфику и свой статус в системе научных подходов к теме диссертационного исследования. С одной стороны, этот подход не может быть только теоретическим, абсолютно абстрагированным от конкретно-исторического материала, раскрывающего процессы эмиграции, адаптации и состояние социокультурной среды, с другой стороны, он не может основываться исключительно на историко-фактологическом материале, быть лишенным теоретического обобщения исследуемого материала и его типологизации.
По самой своей сути, считает российский культуролог Е.Я. Александрова, «культурологическая парадигма подразумевает интегративный, типологически-обобщающий подход, соотнесение предмета анализа с широким культурным пространством жизнедеятельности общества, "встраивание" рассматриваемых характеристик в наиболее значимые для данного конкретного феномена подсистемы этого пространства и нахождение в них доминирующих факторов становления изучаемого явления, динамических и структурных изменений в процессе его функционирования и развития, прямых и косвенных взаимодействий и взаимовлияний с различными подсистемами социокультурного контекста»1.
Историко-культурологическое исследование позволяет, используя материал, аккумулированный историей культуры, психологией, социологией и другими науками социально-гуманитарного блока, проанализировать его на основе парадигм культурологической отрасли научного знания и тем самым вывести исследование на новый, теоретический, социокультурный уровень обобщений.
Историко-культурологический характер диссертационного исследования обусловливает необходимость использования определенных терминов и понятий, содержательная сторона которых требует пояснения.
Начнем с понятия «миграция». Это явление существует с древнейших времен. Однако в различные исторические эпохи существенно различались формы миграции, ее масштабы, интенсивность и основные последствия. В демографической науке под «миграцией населения» понимаются перемещения людей (мигрантов) через границы тех или иных территорий с переменой места жительства навсегда или на более или менее длительное время. Поскольку одним из основных признаков миграции населения является пересечение административной границы территории (государства, области, населенного пункта и т.д.), то на этой основе выделяют, прежде всего, внешнюю миграцию и внутреннюю миграцию2.
В настоящей работе речь идет исключительно о внешней миграции, то есть об эмиграции и иммиграции. В виду того, что и в литературе, и в источниках оба термина зачастую употребляются для обозначения одного и того же миграционного процесса массового переселения иностранцев в 1920-1930-е годы в Советскую Россию, оговорим использование этих терминов в данном исследовании. Согласно устоявшимся определениям, иммиграция (от латинского слова immigro - вселяюсь) - это «въезд (вселение) в страну на постоянное или временное (как правило, длительное) проживание граждан другой страны»3. Под эмиграцией (от латинского слова emigro - выселяюсь, переселяюсь) понимается «переселение (добровольное или вынужденное) в другую страну на постоянное или временное (на длительный срок) проживание». Кроме того, термин «эмиграция» употребляется в значении «совокупность эмигрантов, проживающих в какой-либо стране»4.
Применительно к конкретно-историческим условиям 1920 -1930-х годов более уместно, на наш взгляд, употребление термина эмиграция, поскольку речь идет не о процессе «вселения» (хотя и о нем тоже), а именно о переселении в СССР большого количества иностранных граждан, имевших желание жить и трудиться в этой стране и, вследствие этого, включенных в процесс социокультурной адаптации. Употребление в диссертации в определенном контексте терминов «иммиграция», «иммигранты» обусловлено, прежде всего, терминологией источников.
В первые десятилетия XX столетия Россия в силу ряда исторических причин стала центром мощных миграционных процессов. Накануне Первой мировой войны, и особенно в годы революции и Гражданской войны страну покинули огромные массы людей. По подсчетам современных историков, численность только так называемой «белой эмиграции» определяется в пределах от 1 миллиона 850 тысяч до 2 миллионов человек5. Это был главнейший, но не единственный миграционный поток. «Великий русский эксперимент»6, начатый большевиками в октябре 1917 года, вызвал к жизни такие миграционные процессы, которые были в прежние годы мало характерны для истории Российского государства. Советская Россия на относительно короткий исторический срок стала страной-реципиентом. Десятки тысяч сторонников «мирового социализма», а также людей, выдававших себя за таковых, устремились в Советскую Россию, чтобы, как писали в официальных документах, «принять активное участие в восстановлении экономической мощи РСФСР»7.
Кратко характеризуя миграционные потоки, СВ. Журавлев отмечает, что «в 1920-е гг. преобладающей была политэмиграция в СССР, всплески которой совпадали по времени с неудачными попытками революционных выступлений в Германии, Венгрии и других странах. Активные участники этих событий подвергались преследованиям на родине и получали политическое убежище в СССР»8. Политические эмигранты прибывали в нашу страну на протяжении всего изучаемого периода. До определенного времени этот тип эмиграции находился в привилегированном положении по сравнению с другими типами эмиграции (экономической эмиграцией, реэмиграцией), вследствие чего социокультурная адаптация политических эмигрантов носила специфический характер, о чем речь пойдет во второй главе диссертации.
Под воздействием советской коммунистической пропаганды во многих странах в начале 1920-х годов начался процесс реэмиграции. Особо активные формы он принял в США и Канаде, где русские эмигранты, покинувшие страну до 1917 г., организовали широкое движение за выезд рабочих в Советскую Россию. В одном из обращений Центрального бюро Общества технической помощи Советской России Соединенных Штатов и Канады к согражданам эмигрантам с призывом о возвращении на родину для оказания помощи говорилось: «Советская Россия нуждается в вас. Наша освободившаяся родина зовет вас, изгнанников, на свои широкие вольные поля, которые вы должны превратить не только в плодородные, но и в коммунистические и братские оазисы. Готовьтесь, товарищи, слово за вами»9.
По свидетельству Л.К. Мартенса, бывшего с января 1919 года по 1921 год неофициальным представителем РСФСР в США, Советское бюро в Нью-Йорке зарегистрировало свыше 25 тысяч квалифицированных рабочих, желавших ехать в Россию. Рост безработицы в США и снятие блокады России привели к тому, что американское правительство разрешило выходцам из России возвращение на родину. Поток реэмигрантов оказался довольно интенсивным. К 20 января 1921 г. в Москве было принято 1361, а в Петрограде - 926 американских рабочих. По данным, полученным Мартенсом от советских учреждений по приему реэмигрантов в Либаве и Риге, только через эти пункты в конце 1920 - начале 1921 года из США прибыло свыше 16 тысяч человек10.
Социокультурная адаптация иностранцев в контексте советской иммиграционной политики
Рассматривая круг наиболее важных проблем адаптации мигрантов, Г.Я. Тарле справедливо отмечает: «Суть адаптации эмигрантов - это социальные, экономические, психологические, лингвистические, правовые, а также культурные, демографические стороны жизни каждого человека, переселившегося со своей родины в другую страну. Степень сложности решения этих проблем для отдельной личности, семьи, коллектива различна и зависит от суммы благоприятных и неблагоприятных обстоятельств в стране поселения. Большое значение имеет позиция, поведение иммигранта. Адаптация зависит также от иммиграционной политики принимающей стороны и ее заинтересованности в тех или иных иммигрантах...»51
Советская власть в своей иммиграционной политике, в первую очередь, руководствовалась партийно-классовым подходом, а также состоянием рынка труда; не последнюю роль играл и характер дипломатических отношений с той страной, откуда прибывали эмигранты.
Коммунистическое руководство во главе с В.И. Лениным прилагало немало усилий, чтобы добиться международной экономической и политической поддержки со стороны пролетариата всех стран мира. В апреле 1918 г. ВЦСПС обратился ко всем профессиональным объединениям мира с воззванием, в котором требовал помощи русскому рабочему классу «в его борьбе с международным империализмом»52. Состоявшийся в Москве в марте 1919 года I конгресс Коммунистического Интернационала в обращении «К рабочим всех стран» выдвинул программу действий, в которой, в частности, предложил «делегировать в Россию несколько сотен или даже тысяч организаторов инженеров, инструкторов и опытных рабочих, в особенности металлистов, для оказания юной Социалистической республике реальной помощи в экономической области, прежде всего - в осуществлении важнейшей задачи: в восстановлении путей сообщения, железных дорог и организации транспорта»53.
На призывы коммунистических и профсоюзных лидеров откликнулись пролетарии многих стран мира. Из Австрии, Англии, Германии, Норвегии, США, Франции, Швеции, Швейцарии поступали сведения о желании трудящихся этих стран переселиться в РСФСР. Первые группы иностранных рабочих стали прибывать в Россию уже в начале 1920 года. Это потребовало от советского правительства принятия срочных мер по их учету, расселению, обустройству, снабжению работой, продовольствием и т.д.
Несмотря на официально декларированную Конституцией 1918 года (статьи 20, 21) политику открытости в отношении всех иностранных граждан, желающих принять участие в строительстве нового социалистического общества или подвергающихся преследованию за политические и религиозные преступления54, на практике советское руководство стало проводить чрезвычайно прагматичную иммиграционную политику, в результате которой в Советский Союз смогли попасть далеко не все иностранцы, имевшие соответствующее желание. По данным Ю.А. Львунина, в 1920-е годы в Россию эмигрировало не более 3 % иностранцев от общего количества зарубежных трудящихся, обратившихся с просьбой к советскому руководству разрешить им работать в СССР55.
В мае 1920 г. Главный комитет по всеобщей трудовой повинности (Главкомтруд) внес на обсуждение в Совет Народных Комиссаров (Совнарком) проект постановления о порядке переселения рабочих из-за границы. Проект обсуждался 25 мая, было постановлено: «Отложить, обязав ВСНХ и Наркомзем ознакомиться с этим вопросом». Вновь к этому проекту Совнарком вернулся 8 июня. После соответствующего обсуждения он принял постановление, не подлежавшее опубликованию, которое гласило: «Совет Народных Комиссаров постановляет:
1. Всякие переговоры с целью переселения в Российскую Социалистическую Федеративную Советскую Республику рабочих из-за границы могут вестись соответственным ведомством лишь при участии Наркоминодел, Наркомтруда и Особого отдела Всероссийской чрезвычайной комиссии.
2. Вся организационно-техническая работа по переселению рабочих в Россию для работы в учреждениях, предприятиях и хозяйствах Российской Социалистической Федеративной Советской Республики сосредоточивается при Народном комиссариате труда по отделу учета и распределения рабочей силы, который проводит эту работу в тесном контакте и при участии заинтересованных ведомств»56.
Первоначально в составе Народного комиссариата труда (НКТ) действовало несколько структур, занимавшихся вопросами переселения иностранцев. Например, с января 1920 года работала Центральная объединенная комиссия по приему американских эмигрантов. При различных функциональных отделах (рынка труда, потребности рабочей силы) были организованы подотделы эмиграции, наряду с Бюро по иммиграции, работал самостоятельный отдел иммиграции, который возглавлял Ю. Спасский. На практике вопросами иммигрантов занимался также и ряд других ведомств. Чуть позднее при НКТ под руководством члена коллегии Наркомтруда A.M. Аникста начала работу междуведомственная постоянная Государственная комиссия по переселению иностранных рабочих в Советскую Россию, созданная в конце июня 1920 года по постановлению Совнаркома . Новой иммиграционной структуре поручалось вести переговоры с делегациями о приезде рабочих из-за рубежа, разрабатывать условия соглашений с группами иностранных рабочих и т.п.
Практически все иностранные граждане, изъявлявшие желание переселиться в Россию, почти ничего не знали о жизни, быте, традициях и культуре этой страны. Главное, они не представляли масштаба тех трудностей, с которыми им пришлось бы столкнуться при эмиграции в Советскую Россию. Хорошо понимая, что такое «неведение» может привести в будущем к серьезным отрицательным последствиям правового и политического характера, советское руководство принимало соответствующие меры.
16 марта 1920 года по радио за границу было передано специальное обращение к рабочим, инженерам и техникам. «В последнее время, - говорилось в нем, - к Советскому правительству стали поступать многочисленные заявления групп заграничных рабочих и инженеров с предложением своих услуг для работы в Советской России. Советская Россия с большим вниманием относится к этому вопросу, видя в этом доказательство сочувствия пролетариата Западной Европы к великим лозунгам пролетарской революции, провозглашенным русским пролетариатом и с большими трудностями и жертвами проводимым в жизнь Советским правительством»58. В данном обращении сообщалось о тяжелом состоянии советской экономики, о хозяйственных трудностях. Советское руководство категорически отвергало возможность неорганизованного приезда в РСФСР иностранных рабочих без предварительного ознакомления делегатов от их групп с условиями жизни в России. Это обращение, по мнению Г.Я. Тарле, следует рассматривать как одну из первых ступеней выработки основ политики Советского правительства по отношению к производственной иммиграции иностранных рабочих59.
Значительное влияние на иммиграционную политику советской власти оказывало состояние рынка труда. В 1918 году безработицей были охвачены все промышленные районы России, при этом безработица носила крайне тяжелый, затяжной характер. Однако к осени того же года безработица пошла на убыль, а уже в начале 1919 г. возникла новая проблема - недостаток рабочей силы. В стране были введены трудовые книжки. Только при их наличии с отметкой о выполнении определенных работ выдавались продовольственные карточки. Повсеместно вводилась всеобщая трудовая повинность. В такой ситуации можно было бы ожидать, что приток иностранных рабочих несколько сгладит остроту дефицита рабочей силы. Но проблема заключалось в том, что советская экономика остро нуждалась не столько в чернорабочих, сколько в высококвалифицированных рабочих и специалистах. Но именно таковых кадров было очень мало среди прибывавших в Советскую Россию иностранцев.
Проблемы социокультурной адаптации в трудовых коллективах и поселенческой среде иностранцев в 1920-е годы
Создание первых в Советской России иностранных трудовых коллективов в сельском хозяйстве и промышленном производстве связано в основном с концессионной политикой. Принятое 23 ноября 1920 года постановление Совета Народных Комиссаров «Об общих экономических и юридических условиях концессий» предусматривало возможность передачи ряда предприятий в концессию организациям иностранных рабочих. «В настоящее время, - говорилось в декрете СНК, - Советское правительство располагает целым рядом конкретных предложений о предоставлении концессий как по разработке лесных и земельных богатств России (каковы, например, предложения предоставить свободные пахотные земли для тракторной обработки), так и по организации отдельных предприятий промышленности»1.
Первоначальный опыт использования иностранных трудовых коллективов в народном хозяйстве РСФСР вряд ли можно было назвать удачным. Начало переселения в Советскую Россию в 1920 г. проходило в чрезвычайно сложных условиях еще не закончившейся Гражданской войны и глубокой хозяйственной разрухи. Несмотря на то, что подавляющее большинство зарубежных рабочих заявляло о своем искреннем стремлении присоединиться к строительству первого социалистического общества, состав иммигрантов в партийно-классовом отношении был далеко не однородным, и у советской власти не было никакой уверенности в том, что эти люди едут действительно помогать, а не просто бегут от безработицы в своих странах. Вопрос иммиграции осложнялся еще и тем, что многие рабочие, выразившие желание эмигрировать в Советскую Россию, настаивали на создании для них привилегированных условий и предоставлении дополнительных льгот, в частности выплаты значительных сумм в валюте. Именно так действовали рабочие скандинавских стран, в частности Швеции и Норвегии, где глубокий послевоенный экономический кризис породил массовую безработицу. Для советского руководства подобные требования иностранных рабочих в тот период были практически невыполнимы. Отдельные группы иностранных рабочих, не дождавшись официальных договоренностей и приглашений, ехали в Россию, как говорится, на свой страх и риск, часто без заграничных паспортов и виз, то есть фактически нелегально. Большую известность, благодаря ряду публикаций в советской прессе, получила группа шведских рабочих, прибывшая в Россию в начале мая 1920 года. По приглашению Технического управления Народного комиссариата путей сообщения шведские рабочие приступили к работе на подмосковной железнодорожной станции Перово. В первые же дни их пребывания на станции они приняли участие в субботнике, то есть безвозмездно трудились вместе с советскими рабочими после окончания рабочего дня. 27 мая железнодорожники станции Перово провели вместе со шведскими рабочими общее собрание, на котором в духе времени приняли соответствующую резолюцию: «Мы, рабочие службы пути ст. Перово, от души приветствуем наших товарищей-шведов, а через них и весь рабочий класс Швеции, который откликнулся на зов русской рабочей революции и который не только протянул нам братскую руку, а и предоставил эту рабочую руку работать вместе с нами в России над восстановлением нашего экономического хозяйства. Мы с братской любовью принимаем товарищей-шведов в нашу рабочую семью и примем все меры помощи им, как материальной, так и моральной. Да здравствует рабочий класс Швеции! Да здравствует всемирное братство трудящихся!»2.
Это был первый опыт социокультурного взаимодействия шведских рабочих с новой для них социокультурной средой. Однако он не принес положительных результатов. По-видимому, отсутствие адаптивных установок не позволило иностранным рабочим, которые не знали русского языка и не были знакомы с советскими производственными традициями (работать безвозмездно во внеурочное время), освоиться в России и вступить в «рабочую семью», куда их с «братской любовью» приняли перовские железнодорожники. Спустя некоторое время шведские рабочие пожелали вернуться на родину, в чем им помог Народный комиссариат труда3.
Летом 1920 года в Россию прибыл транспорт германских рабочих численностью более 200 человек. Поскольку эта группа иностранных рабочих въехала в Россию без всякой предварительной договоренности с Наркоматом труда, то найти для них работу и жилье было довольно сложно. Как отмечала Г.Я. Тарле, «результаты поспешной отправки транспорта из Германии, недостаточная подготовительная работа, небрежный отбор иммигрантов в профессиональном и политическом отношении не замедлили проявиться, как только иммигранты прибыли к месту работы. Промышленные рабочие были направлены на Коломенский завод. Тяжелое экономическое положение Советской России, продолжавшей напряженную войну на польском фронте, оказалось для германских рабочих неожиданностью. Спустя короткий срок некоторые из них выразили желание вернуться в Германию. ... К 15 февраля 1921 года из 130 рабочих, приехавших в Коломну, вернулись в Германию около 100 человек»4. На своих рабочих местах остались только иммигранты-коммунисты, резко осудившие «бегство» бывших товарищей.
Если судить по отчетам, которые немецкие коммунисты посылали руководству Коммунистической партии Германии, их социокультурная адаптация проходила вполне успешно. Этого никак нельзя было сказать о группе сельскохозяйственных немецких рабочих, прибывших в Россию с тем же транспортом летом 1920 года. Их направили на работу в один из совхозов Саратовской губернии. Несмотря на то, что они привезли с собой хозяйственный инвентарь, организовать нормальную плодотворную работу в условиях того времени оказалось невозможно. Совхоз испытывал большие затруднения со строительством жилых домов, продовольственным снабжением, отсутствовала трудовая дисциплина, возникало множество организационных неполадок. Все это вызывало естественное недовольство немецких земледельцев. Не желая мириться с бесхозяйственностью и преодолевать трудности, которых вполне могло бы и не быть, они приняли решение возвратиться в Германию.
По мнению Г.Я. Тарле, «причина недоразумения с германскими иммигрантами состояла в том, что большая часть их разделяла весьма распространенное заблуждение западноевропейских рабочих, будто Страна Советов сможет немедленно улучшить материальное положение всех трудящихся. К объективным трудностям присоединялись и осложнения, связанные с волокитой в части советских учреждений, с недостаточной оперативностью ряда работников и т.д.»5. Значительно успешнее проходила социокультурная адаптация американских и канадских иммигрантов. Этому способствовала большая подготовительная работа, которую будущие переселенцы проводили еще до отъезда в Россию. В конце мая 1919 года группа инженеров, техников и квалифицированных рабочих основала в Нью-Йорке Общество технической помощи Советской России (ОТПСР), которое с июня 1923 года стало называться Обществом технической помощи в Америке Союзу Советских Социалистических республик (ОТП СССР). Членами Общества, которое прекратило свою деятельность в начале 1927 года, были не только выходцы из бывшей Российской империи, много лет проработавшие в американской промышленности и сельском хозяйстве, но и коренные американцы.
Особенности социокультурной адаптации политических эмигрантов и иностранных специалистов в 1920 - 1930-е годы
Как уже отмечалось выше, политэмигранты, получившие в Советском Союзе политическое убежище, до определенного времени находились в привилегированном положении по сравнению с другими эмигрантами, вследствие чего их социокультурная адаптация имела специфический характер. Следует отметить, что некоторым политическим эмигрантам, в частности штатным сотрудникам Коминтерна, в целях конспирации вообще запрещалось общение с советскими гражданами.
Вопрос об общей численности политических эмигрантов до настоящего времени остается открытым. Дело в том, что далеко не все эмигранты, нашедшие политическое убежище в СССР, имели официальный статус политэмигрантов. В документах высших партийных органов было четко определено, что «политической эмиграцией называется эмиграция революционного деятеля лишь в том случае, если прямое преследование его буржуазным правительством страны за его революционную деятельность не дает ему возможности не только продолжать свою революционную деятельность, но и вообще оставаться в данной стране при данной обстановке (угроза смертной казни, долголетнего заключения и т.п.)» . В соответствии с данным определением и решался вопрос о признании того или иного эмигранта политическим эмигрантом.
По неполным данным за период с октября 1917 года до 1923 года в Советскую Россию эмигрировало по политическим мотивам свыше 100 тысяч человек30. Некоторые сведения о количестве политэмигрантов, прибывших в СССР в последующие годы, содержатся в исследовании О.А. Деля, который со ссылками на книгу «Москва интернациональная» и другие источники приводит, в частности, такие данные: с 1923 по 1932 год в Советский Союз приехало более десяти тысяч иностранных революционеров. В 1933 году официальный статус политических эмигрантов получили 688 человек. В 1934 - 1935 годах политическое убежище было предоставлено группе эмигрантов численностью около 2045 человек. Что касается немецких политэмигрантов, проживавших в СССР, то их общее количество по данным на январь 1937 года достигало примерно четырех тысяч человек31.
Значительную помощь иностранным революционерам и коммунистам в решении вопросов обустройства в Советской республике оказывала советская секция Международной организации помощи борцам революции (МОПР).
Эта организация была создана по предложению советского правительства в 1922 году. В следующем году образовалась советская секция МОПР. Организация занималась оказанием моральной, материальной, политической и юридической помощи жертвам классовой борьбы во всех странах мира . В период, предшествовавший образованию МОПР, всеми делами, связанными с обеспечением политэмигрантов, занимался ВЦИК. В функции специального уполномоченного входили прием прибывавших из тюрем коммунистических эмигрантов, обеспечение их жильем, денежным, продовольственным и вещевым довольствием, а также устройство на работу. В 1922 - 1923 годах ВЦИК расходовал ежегодно на помощь политэмигрантам до 500 тысяч рублей .
В конце 1922 года в связи с увеличением притока политэмигрантов возникла необходимость создания более широкой организации, которая бы занималась делами политэмиграции. В начале января 1923 года по предложению ВЦИК было учреждено Общество взаимопомощи политэмигрантам на территории СССР, которое призвало трудящихся СССР оказывать помощь политэмигрантам, прибывающим в советскую страну, денежными средствами, предметами первой необходимости, предоставлением работы. За период с февраля по июль 1923 года Общество обеспечило жильем более 400 политэмигрантов и членов их семей, направило на лечение 165 человек и предоставило работу около 500 политическим эмигрантам34. В декабре 1923 года Общество было ликвидировано, а его функции полностью перешли к МОПР.
Важным фактором социокультурной адаптации политических эмигрантов было то, что для них создавались специальные «Дома политэмигрантов». В 1925 году в Москве, Ленинграде, Одессе, Минске и Харькове советская секция МОПР открыла специальные дома для приема и размещения политических эмигрантов. К началу 1926 года на территории СССР уже функционировали девять Домов политэмигрантов, в которых иностранцы проживали в течение двух первых месяцев с момента их приезда в Советский Союз. Следует отметить, что эмигрантские общежития были не просто местом размещения иностранцев, но и выполняли функции своеобразных культурных центров. Например, в Доме политэмигрантов в Москве велась большая политико-просветительная работа, для иностранцев проводились экскурсии, действовали краткосрочные курсы по изучению русского языка. В Доме политических эмигрантов в Ленинграде, организованном также на средства МОПР, в 1926 1927 годах проживали 253 революционера из 12 стран Европы35.
В условиях массовой безработицы серьезной проблемой было трудоустройство политэмигрантов. С этой целью в 1925 году при отделе ЦК МОПР СССР по делам политэмиграции была создана специальная комиссия, которая занималась вопросами трудоустройства иностранцев и оказания им медицинской помощи . В силу своего привилегированного общественного статуса политэмигранты, как правило, обеспечивались работой в первую очередь. Только за период с июля 1924 года по март 1927 года ЦК МОПР смог трудоустроить 5900 политических эмигрантов37.
Наличие серьезных адаптивных установок у значительной части политэмигрантов позволяло им самостоятельно решать многие социальные проблемы, в том числе и вопросы трудовой занятости.
Весьма показателен в этом плане адаптивный опыт одного из наиболее известных политэмигрантов, швейцарского коммуниста Фридриха (Фрица) Платтена. Весной 1917 года он сопровождал пломбированный вагон, в котором В.И. Ленин, Г.Е. Зиновьев и другие большевики проехали из Швейцарии в Россию через территорию вражеской Германии. В январе 1918 года, когда на Ленина было организовано первое покушение, Платтен спас его жизнь, заслонив своим телом и получив при этом ранение. В 1919 году он стал одним из основателей Коминтерна. В 1921 году возглавил созданную при его непосредственном участии Коммунистическую партию в Швейцарии.
Постоянные преследования на родине вынудили Ф. Платтена в 1923 году окончательно эмигрировать в СССР, где он фактически проживал с 1919 года. Не надеясь в скором времени вернуться на родину, Платтен решил навсегда связать свою жизнь с СССР. Он принял советское гражданство, в 1923 году вступил в члены ВКП(б). Его социокультурная адаптация в Советской России проходила быстро и успешно.
В 1923 году он организовал в селе Новая Лава Сызранского уезда коммуну швейцарских рабочих эмигрантов. В СССР Платтен женился на сотруднице Коминтерна Берте Циммерман. В Советском Союзе вырос его сын Георг Платтен, который впоследствии стал советским офицером.
В течение всех лет пребывания в СССР Ф. Платтен был активнейшим образом включен в политическую и культурную жизнь страны. Он преподавал в качестве доцента в Институте К.Маркса и Ф.Энгельса при ЦИК СССР, с 1931 года работал в качестве старшего научного сотрудника Международного аграрного института в Москве, в его трудовой биографии была и партийная деятельность, и работа в качестве гида-переводчика «Интуриста» .
Все факты биографии Ф. Платтена, даже изменение имени на русский лад (в России он стал Фрицем Петровичем), всё свидетельствовало о его глубокой социокультурной адаптации. Однако коренные насильственные изменения в общественной жизни и социально-экономическом строе, проведенные по воле партийного руководства, сопровождавшиеся государственным принуждением в форме массовых репрессий и террора, вызвали у значительного количества иностранцев, в том числе и у Платтена, процессы или состояния, обратные адаптации, то есть дезадаптацию.
