Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Мифотворчество в системе аборигенной культуры 20
1. Историография проблемы 20
2. Методология, основные понятия и классификационные модели исследования 54
ГЛАВА 2. Мифотворчество как основной способ освоения реальности, моделирования, бытования и трансляции традиционной культуры аборигенов (XIX- 20-е годы XX в.) 88
1. Мифологический образ бытия 88
2. Традиционный обряд как проекция мифа и мифотворческое деяние НО
3. Шаманизм как способ мифотворческой деятельности 149
4. Медвежий праздник как мифоритуальное действо 164
ГЛАВА 3. Современное аборигенное мифотворчество как способ саморазвития этнической культуры (30-90-е годы XX в.) 180
1. Современная официальная и семейно-бытовая обрядность аборигенов, механизмы ее репрезентации и воспроизводства, трансляции и трансформации 180
2. Национальная художественная культура как мифотворчество в новых формах и средство
самоидентификации этноса и личности 216
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 245
СПИСОК АРХИВНЫХ МАТЕРИАЛОВ И ЛИТЕРАТУРЫ... 254
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ 328
- Методология, основные понятия и классификационные модели исследования
- Мифологический образ бытия
- Современная официальная и семейно-бытовая обрядность аборигенов, механизмы ее репрезентации и воспроизводства, трансляции и трансформации
Введение к работе
Актуальность исследования. В настоящее время культура коренных малочисленных народов России вновь переживает период сложных трансформаций. В эпоху перемен возрастает роль мифотворчества - двуединого креативного процесса производства и модернизации мифов. Являясь продуктом деятельности как мифологического сознания - некоего структурно иерархизированного, архетипического фонда или матрицы мифологем, так и мифологического мышления - механизма их функционирования, мифотворчество отличается от других явлений культуры своей инновационной сущностью. В результате мифотворческой деятельности, использующей лишь часть знаково-символического и образного потенциала мифосознания, образуются новые мифы или иные варианты ранее бытовавших мифопредстав-лений. Впоследствии они в качестве фрагментов объединяются в целостную, но в то же время мозаичную или калейдоскопическую по своему характеру структуру той или иной этносоциальной мифологии. Мифотворчество как процесс личностного или коллективного образно-символического обновления миропредставлений обладает значительными синэргетическими возможностями: оно способно не только сохранить и транслировать традицию, но и реорганизовать существующий мир.
Обращение к научному анализу мифотворчества в культуре тунгусо-маньчжуров и нивхов юга Дальнего Востока России XIX - XX вв. должно способствовать расширению методологической, эмпирической и источниковедческой базы современной культурологии; углублению научных представлений о происходивших в прошлом и происходящих в современной среде приамурских и сахалинских аборигенов диалектических процессах мифогенеза, мифотрансформации, мифоаккультурации и других культурных явлений; позволит выявить специфику мифа как основного формообразующего феномена аборигенной культуры; а также уточнить научное представ-
ление о мифе как особом способе освоения, проектирования и конструирования реальности.
Исследование мифотворчества аборигенов решает и проблемы исторического и этнокультурологаческого характера: способствует прояснению общих вопросов культуро- и социогенеза, выявляет истоки национальной культуры и ее межэтнические связи, показывает развитие художественного процесса от мифа и обряда к видовому и жанровому многообразию современного искусства. Кроме этого, рассмотрение феномена мифологии и мифотворчества аборигенов Нижнего Амура и Сахалина тесно связано с решением этико-нравственных проблем современности: сохранением этнического разнообразия мира, возрождением и дальнейшим развитием самобытных этнокультур.
Предлагаемое исследование позволит не только прояснить некоторые вопросы этно- и культурогенеза названных народов, но и снять научное и социально-политическое противоречие между проблемой сохранения культурного наследия аборигенных народов и их стадиальным скачком из патриархально-родового бытия в современную цивилизацию. С учетом этого автор считает необходимым предложить этнокультурологическую концепцию мифотворчества не только как основы этнической репрезентации, сохранения и воспроизводства малочисленных этносов, но и как метод частичной модернизации их культуры и включения ее в культурное пространство современности.
Таким образом, совокупность нерешенных теоретических и исторических задач изучения культуры коренных малочисленных народов Нижнего Амура и Сахалина, значимость для них мифотворческой деятельности в освоении и конструировании своего этнического жизненного пространства в поликультурном мире, в воспроизводстве, сохранении и трансляции этносоциального опыта, исследование законов и механизмов современного мифо-образования и последствий советского и постсоветского мифоидеологиче-
ского воздействия на этническую культуру и общество обуславливают актуальность избранной темы.
Этнические границы диссертации определяются группой этносов Нижнего Амура и Сахалина: тунгусо-маньчжурами - нанайцами, негидаль-цами, орочами, удэгейцами, ульчами, уйльта и особым палеоазиатским на-родом-изолятом - нивхами, создавшими к середине XIX в. на территории их исторического проживания современные районы Приморского, Хабаровского краев и Сахалинской области - поликультурное мифологическое единство, что позволяет выделить его для специального исследования. При этом феномен мифотворчества этих этносов рассмотрен системно, в многообразии их культурных контактов, влияний и заимствований, неизбежно происходящих в результате исторического совместного и соседского проживания с другими народами Дальнего Востока России и зарубежных стран Азиатско-Тихоокеанского региона.
Хронологические рамки охватывают XIX в., когда у коренных народов Амура и Сахалина господствовали традиционные патриархальные формы культуры, и XX в. - период постпатриархального этнобытия, характеризующийся преобладанием инновационных моделей мифотворчества. Хронология диссертации позволяет рассмотреть мифокультурологический процесс в динамике его исторического развития - от прошлого к настоящему, выявить основные его тенденции, закономерности и своеобразие в период трансформации цивилизационных парадигм форм сознания, этнокультур, образа жизни.
Источниковую базу настоящего исследования составляют три вида источников: архивные документы, музейные коллекции и экспедиционно-полевые материалы.
Архивные источники в диссертации представлены рядом материалов государственных центральных, краевых, областного и местных архивов Приморского, Хабаровского краев и Сахалинской области, научных учреждений и географического общества. Главный акцент был сделан на работу с
документами местных архивов, из которых извлечены материалы, содержащие информацию о хозяйственной, бытовой, мифотворческой и обрядовой деятельности аборигенов. Большой интерес для раскрытия темы представляют полевые материалы ведущих дальневосточных этнографов, историков культуры В.К. Арсеньева, СВ. Березницкого, Е.А. Гаер, П.Я. Гонтмахера, С.Ф. Карабановой, Н.Б. Киле, Г.А. Отаиной, В.В. Подмаскина, Ю.А. Сема, А.Ф. Старцева и др., хранящиеся в архивах Приморского центра Российского географического общества - общества изучения Амурского края, Дальневосточного отделения Российской академии наук и Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН.
Музейные коллекции являются важным источником для изучения мифотворческой деятельности аборигенов. В настоящей работе в основном анализируются экспонаты краеведческих и художественных музеев Хабаровского края и Сахалинской области: Дальневосточного художественного музея, Хабаровского краевого краеведческого музея им. Н.И. Гродекова, Комсомольского-на-Амуре городского музея изобразительного искусства, Сахалинского областного краеведческого музея, муниципальных краеведческих музеев городов Амурска, Комсомольска-на-Амуре, Николаевска-на-Амуре, поселков Троицкого Нанайского и Булава Ульчского районов Хабаровского края, Ногликского этнографического музея Сахалинской области и
др.
Экспедиционно-полевые сборы велись автором около 15 лет в 1989— 1992, 1994-2004 гг. в районах Приморского, Хабаровского краев и Сахалинской области. Во время полевых исследований автором были записаны аборигенные мифы, различные фольклорные произведения, проведены наблюдения за исполнением современных обрядов: дней рождения, различных официальных, профессиональных и поселковых праздников, свадебных и похоронных ритуалов, а также совершения шаманских камланий и др. Кроме этого, во время годовой служебной командировки в КНР в провинции Ляонин (1993 - 1994 гг.) и научной этнографической экспедиции в Японию
в префектуре Аомори (2001 г.) диссертант изучал мифологию и обряды народов Китая и Японии. Собранный этнокультурологический материал позволил сделать ряд обобщений и выводов по культурным контактам и заимствованиям в мифотворческой деятельности амуро-сахалинских народов.
Степень разработанности темы исследования.
Настоящее диссертационное исследование стало возможным благодаря появлению многочисленного корпуса работ, рассматривающих проблематику мифа и мифотворчества на основе различных методологических и теоретических подходов и в разных научных аспектах - философском, социологическом, историческом, антропологическом, филологическом, семиотическом, религиоведческом, политологическом, психологическом, коммуникативном и др.
Среди основополагающих трудов, сформировавших различные философские направления в изучении мифов, следует отметить работы Р. Барта, А. Бергсона, Г.Г. Гадамера, И.Г. Гердера, Э. Кассирера, С. Лангер, Л. Леви-Брюля, К. Леви-Строса, А. Леруа-Гурана, Ф. Ницше, 3. Фрейда, И. Хей-зинги, Э. Фромма, К. Хюбнера, Ф. Шелленга, Ф. Шлегеля, М. Элиадэ, К. Ямме. Особая роль в раскрытии проблем мифотворчества принадлежит трудам функционалистов Б. Малиновского, А. Радклифф-Брауна и др. Специфику мифологического сознания, архаические формы мифа и его связи с ритуалом изучали представители разных научных школ: Ф. Боас, Э. Дюркгейм, А. Крэбер, М. Мосс, Г. Спенсер, Э. Тайлор, В. Тэрнер, Дж. Фрэзер, Э. Эванс-Причард и др. Миф как объект социальной психологии, значение бессознательного в мифотворчестве рассматривались в работах Л.С. Выготского, В. Вунда, С. Грофа, Г. Закса, Г. Лебона, А.Н. Леонтьева, В.В. Налимова, Г. Прайса, О. Ранка, К. Уилбера, П.Н. Шихирева, К.Г. Юнга и др. Идеи К.Г Юнга развивали труды мифокри-тиков М. Бодкина, Дж. Кэмпбэлла, Э. Ноймана, Н. Фрая и др.
Среди отечественных ученых в историко-философском, культурологическом, социологическом, антропологическом, филологическом, семиоти-
ческом и эволюционно-генетическом аспектах феномен мифа рассматривался в трудах Е.Н. Аничкова, А.А. Афанасьева, М.М. Бахтина, Н.А. Бердяева, Ф.И. Буслаева, А.Н. Веселовского, Д.А. Гаврилова, Л.В. Дмитриевой, В.В. Иванова, А.Ф. Косарева, М.А. Лившица, A.M. Лобока, А.Ф. Лосева, Ю.М. Лотмана, М.К. Мамардашвили, Е.М. Мелетинского, В.Ф. Миллера, А.Е. Наговицына, Ю.С. Осаченко, А.А. Потебни, В.Я. Проппа, Е.В. Ревунен-ковой, Б.А. Рыбакова, Ю.С. Степанова, А.А. Тахо-Годи, С.А. Токарева, В.Н. Топорова, А.Я. Флиера, Ю.П. Францева, О.М. Фрейденберг, М.И. Шах-новича, А.Г. Шейкина, А.П. Элкина и др. Исследование проблем современного мифотворчества проводили российские ученые А.К. Байбурин, Л.Н. Воеводина, Я.Э. Голосовкер, А.В. Гулыга, П.С. Гуревич, М.С. Евзлин, Б.С. Ерасов, Л.Г. Ионин, А.С. Козлов, Л.И. Насонова, В.М. Найдыш, М.И. Стеблин-Каменский, Б.А. Успенский и др.
Исторические, археологические, этнологические, социологические, искусствоведческие и психологические аспекты мифологии и мифотворческого процесса аборигенных этносов Дальнего Востока России, в том числе тунгусо-маньчжуров и нивхов, представлены в трудах А.Ф. Анисимова, В.К. Арсеньева, Р. Аустерлица, СВ. Березницкого, Л. Блэк, В.Г. Богораза, Е.А. Гаер, П.Я. Гонтмахера, А.П. Деревянко, A.M. Золотарева, СВ. Иванова, В.Р. Кабо, Е.А. Крейновича, Б.А. Куфтина, Г.А. Лансделла, Б. Лауфера, В.В. Леонтьева И.А. Лопатина, А.П. Окладникова, А.Б. Островского, Г.А. Отаиной, В.В. Подмаскина, Ю.А. Сема, А.В. Смоляк, Н.А. Соломоновой, А.Ф. Старцева, Ч.М. Таксами, Э.В. Шавкунова, Ю.И. Шейкина, П.П. Шимкевича, Л.И. Шренка, Л.Я. Штернберга и др.
Но, несмотря на наличие столь значительного количества литературных данных, мифотворчество аборигенных этносов юга Дальнего Востока России объектом специального исследования до сих пор не становилось. Достаточно подробно степень изученности проблемы изложена в первом параграфе первой главы настоящей диссертации.
Объект исследования - миф как основная форма культуры коренных малочисленных народов юга Дальнего Востока России.
Предметом исследования являются особенности, тенденции и закономерности процессов мифотворчества в периоды патриархального и постпатриархального развития изучаемых этносов; механизмы образования, заимствования мифов и их социокультурного функционирования в традиционной и современной этнической среде.
Цель работы - исследование мифотворчества как основы традиционной культуры тунгусо-маньчжуров и нивхов юга Дальнего Востока России XIX - XX вв., обоснование представления об аборигенном мифотворчестве как особом (и основном - на данном этапе исторической эволюции) способе этнокультурного саморазвития и самоидентификации этноса и личности в поликультурной среде.
Реализации данной цели способствует решение следующих исследовательских задач:
сформулировать научное представление о мифе и мифологии как особом способе воспроизведения, проектирования, конструирования реальности с целью организации и регуляции этнокультурного пространства как в традиционном, так и современном поликультурном обществе;
выявить специфику мифотворчества как основного культурообра-зующего феномена у коренных малочисленных народов, определить его этносоциальные цели, функции, особенности, тенденции и закономерности;
раскрыть природу, генезис и специфику традиционного и современного мифотворчества аборигенов юга Дальнего Востока России, а также механизмы производства, репродукции, заимствования мифов и их социокультурного функционирования в традиционной и современной этнической среде;
-разработать историко-культурологическую концепцию мифотворчества как основного способа этнической репрезентации, сохранения, воспроизводства и модернизации культуры коренных малочисленных народов;
- исследовать значение мифологии и форм ее претворения в культуре (обрядовая и художественная культура, шаманизм) аборигенных народов Нижнего Амура и Сахалина в культуротворческом процессе этносов Дальнего Востока России и стран АТР.
Гипотеза исследования. Уже считается доказанным, что миф и процесс его создания - мифотворчество являются имманентными феноменами человеческого сознания и в силу своего архаического происхождения обладают как инвариантными, так и адаптивно-модифицирующими способностями к историческим изменениям, механизмами знаково-символического кодирования реальности, что, собственно, и делает их базовыми элементами самоопределения этнических культур на ранней стадии развития. Согласно этой концепции предполагается, что, благодаря компенсаторному освоению архетипическими структурами аборигенного сознания в новейшее время новых знаково-символических систем вербального и невербального характера, использованию их как каналов коммуникации между иррациональным бессознательным, сознательным и реалиями окружающей действительности, был создан особый механизм средств и инструментов современного мифо-творения, адаптированный к современным условиям, который воспроизводит, сохраняет, транслирует и отчасти (а может быть, и в существенной мере) трансформирует этнические традиции, обеспечивая тем самым процесс этнокультурного саморазвития и адаптации в истории. Методологическая основа исследования.
Для создания целостного системного исследования такого сложного в полифункциональном и многоаспектном плане феномена культурной деятельности человека, как мифотворчество, автор руководствуется различными методологическими подходами. Прежде всего, изучение мифотворчества опирается на рабочие теоретические модели мифа, разработанные в области социологии культуры, философии, истории, антропологии, этнологии, политологии, психологии, теории коммуникации. Они позволяют всесторонне рассмотреть миф в качестве особого знаково-символического механизма ре-
продукции, трансляции и модернизации этнической специфики как в моно-, так и поликультурной среде.
Методологической аксиоматикой настоящего исследования являются концептуальные идеи Ф.В.И. Шеллинга о символической сущности мифа и его исторических модификационных изменениях, Э. Кассирера о символической природе культуры, огромном творческом потенциале мифа и его автономности от других культурных форм, французской социологической школы Э. Дюркгейма и М. Мосса о социальной действительности как специфической сфере бытия и деятельности человека, А.Ф. Лосева о мифологии как о явленной человеку в своей непосредственной данности и чувственной целостности действительности, Э. Тайлора об анимистическом, а Дж. Фрэзера о ритуально-магическом способе мифотворения первобытных моделей бытия.
Исследование феномена мифотворчества как особого механизма конструирования культуры, изучение знаково-символической природы мифа потребовало обращения к структуралистской методологии К. Леви-Строса и к семиотике культуры В.В. Иванова, Ю.М. Лотмана, Б.А. Успенского и др. Для раскрытия социального полифункционализма мифа в этнопатриархаль-ном обществе нами использовалась функциональная традиция изучения культуры, представленная в работах Б. Малиновского, А. Радклифф-Брауна и др. Принципиально важными для раскрытия историко-культурного «проживания» мифа в этнокультуре, его механизмов символотворчества являются труды историка религии М. Элиаде, создавшего целостное научное учение о религиозном менталитете людей традиционных обществ.
Методологически значимыми являются культуролого-
психологические концепции мифотворчества: Л. Леви-Брюля о качественных изменениях мышления в процессе его исторического развития, 3. Фрейда о мифе как продукте деятельности бессознательного, К.Г. Юнга об архетипической сущности функционирования «коллективного бессознательного», Э. Ноймана, О. Ранка, Дж. Кэмпбелла о бессознательных основах
символики, сюжета и образов мифа, В.В. Налимова о вероятностной природе смыслов, образующих семантическую ткань сознания и др.
Традиционное и современное мифотворчество аборигенов юга Даль
него Востока России рассматривается нами в контексте концептуальных
подходов отечественных мифологов А.К. Байбурина, Е.Д. Бляхера,
ЯЗ. Голосовкера, В.В. Евсюкова, A.M. Золотарева, Е.М. Мелетинского,
А.Б. Островского, М.И. Стеблин-Каменского, В.Н. Топорова,
Л.Я. Штернберга и др.
Методы исследования. В соответствии с целями и задачами, поставленными в работе, ее автором использовались различные методы междисциплинарного характера: генетический, культурно-контекстуальный, компаративный, системно-структурный, восхождения от абстрактного к конкретному, включенного наблюдения, респондентского опроса и др. Изучались как ведущие тенденции в развитии мифотворчества, так и реликтовые, которые оказывали регрессивное влияние на культурогенез, придавали ему этническое своеобразие. Учитывались типичность и уникальность мифо-кулыурных форм и явлений, широта их распространения и значения в историческом этнокультурном процессе, сущность и их форма, причинно-следственная связь.
Теоретическая значимость связана прежде всего с применением в настоящем диссертационном исследовании историко-культурологического подхода к изучению мифа и мифотворчества непосредственно в этнокультурной среде тунгусо-маньчжуров и нивхов юга Дальнего Востока России, что позволило рассмотреть миф не только как элемент архаического мировоззрения, но и как феномен актуальной культуры и действующей системы культурного кодирования явлений современного бытия, как исторически изменчивое, адаптационно-компенсаторное явление, способствующее освоению инокультурных знаково-символических систем, и в то же время как базовую архетипическую культурную форму, воспроизводящую и трансли-
рующую этническую традицию не только в патриархальное, но и в современное время.
Используемый подход предоставляет возможность сформулировать историко-культурологическую концепцию саморазвития этнокультур, принципиальным отличием которой от других научных позиций является признание мифотворчества фундаментальным элементом как традиционного, так и современного символообразования, выполняющего многообразные функции конструирования этно-, социо- и антропокосма. При этом современное мифотворчество, совершаемое по законам эстетической выразительности и суггестивного воздействия на общественное и индивидуальное сознание, выступает в качестве идеологического фактора стабилизации или дестабилизации социального положения, тем самым способствуя либо стагнации, либо интенсификации этнокультурных процессов.
Научная новизна исследования определяется рядом конкретных положений:
- осуществлено комплексное обобщающее исследование мифотворче
ства тунгусо-маньчжуров и нивхов юга Дальнего Востока России за двухсот
летний период;
- сформулирован ряд концептуально новых теоретических положений
о мифотворчестве как основном способе саморазвития аборигенных куль
тур, об его модернизационных возможностях, интерпретационно-
компенсаторном характере функционирования в традиционных культурах и
др., даны рабочие дефиниции мифа и мифологии, мифологического созна
ния и мышления, обряда и обычая, обрядовой и праздничной культуры, тра
диционной и современной обрядности, мифотворчества, а также разработа
ны историко-культурологические классификации мифоформ и обрядовой
культуры амуро-сахалинских тунгусо-маньчжуров и нивхов XIX-XX вв.,
применимые для исследования и других этносов, совершивших стадиаль
ный скачок из патриархально-родового бытия в современную цивилизацию;
-реконструированы на широком этнокультурологическом и археоло-
гическом материале модели древнейшего мифосознания, восходящего к образу Мирового древа, мифологического космовидения аборигенов Амура и Сахалина XIX - 20-х годов XX в., традиционной мифотворческой деятельности: обрядов хозяйственной деятельности и жизненного цикла человека, медвежьего праздника и амуро-сахалинского шаманизма; а также раскрыты современные, в том числе и инновационные формы культуротворчества: официальная и семейно-бытовая обрядность, художественная культура, представляющие культуру тунгусо-маньчжуров и нивхов юга Дальнего Востока России уникальными продуктами патриархального и постпатриархального коллективного и индивидуального мифотворчества;
введены в научный оборот новые этнокультурные данные по традиционной и современной обрядовой, культовой и художественной практике, непосредственно связанные с мифотворческой деятельностью тунгусо-маньчжуров и нивхов и представленные в виде разнообразных культурных артефактов и меморатов, в том числе и собранных автором в результате экс-педиционно-полевых, архивных и музейных изысканий;
раскрыты основные закономерности мифотворческого развития празднично-обрядовой и художественной культуры аборигенов Нижнего Амура и Сахалина, а именно: от простых синкретических к сложным формам, в том числе к их видовому и жанровому многообразию; от моно- к поликультурному варианту развития; от коллективной (родоплеменной) к индивидуальной (авторской) творческой деятельности; от патриархальной ми-фосакральности и ранней религиозности к эстетизации и театрализации обрядовых действий, художественному мировосприятию и др. Возникнув на стыке местных самобытных и российско-европейских традиций в результате процесса знаково-символической аккультурации, данные этнокультурные формы создали оригинальный мифообразный универсум, исследование которого обогащают представления культурологов;
решен ряд исторических и этнокультурологических проблем аборигенного культурогенеза, в частности: развития художественного процесса от
мифа и обряда к видовому и жанровому многообразию современной художественной культуры и искусства, выявления мифоритуальных истоков и природы традиционной и современной культуры коренных малочисленных народов юга Дальнего Востока России;
- обоснована историко-культурологическая концепция саморазвития этнокультур, согласно которой в результате коллективного и индивидуального мифотворчества осуществляется процесс репрезентации, воспроизводства, сохранения, трансляции и модернизации этнокультурной традиции. На ее основе разработан и уже в ряде национальных поселков Хабаровского края проходит апробацию образовательный и культурно-просветительский механизм возвращения аборигенной молодежи к духовному наследию тун-гусо-маньчжуров и нивхов.
На защиту выносятся положения, в которых отражено авторское понимание сущности этнокультурного феномена мифотворчества:
Современные тунгусо-маньчжуры и нивхи юга Дальнего Востока России являются непосредственными преемниками первобытной и во многом уникальной амуро-сахалинской культуры и лежащего в ее основе мифо-ритуального комплекса. Начиная приблизительно с III в. до н.э., совместное многовековое обитание тунгусо-маньчжурских и нивхского этносов, а также осуществляемые ими этнокультурные контакты с соседними народами Азиатско-Тихоокеанского региона - айнами, китайцами, корейцами, эвенами, эвенками, японцами и другими - способствовали созданию самобытных мифотворческих проектов этнокультурного развития, в которых в результате репродукционных механизмов мифотворения сохранились в особой императивной форме реликтовые фрагменты первобытной мифосистемы и ее структуры, а также отдельные приемы и способы архаического мифомыш-ления.
Амуро-сахалинская мифокультурная общность выражается в единых принципах архаического мифологического сознания и мышления с их развитыми анимистическими представлениями о живой материальной суб-
станции и возможности магического воздействия на нее. Она своими корнями восходит к общему для всего древнего восточносибирского пласта ми-форитуальному комплексу об «умирающем и воскресающем звере», к единой общечеловеческой космологической первомодели Мирового древа. Эта общность проявлялась в идентичных воззрениях на бессмертие души, представлениях о «живом мертвеце», которому необходимо новое пристанище и периодическое кормление во время поминок, о загробном мире как о зеркальном отражении земного бытия и др.
Феномен мифа, его процесс образования, репродукции, трансляции, трансформации в тунгусо-маньчжурских и нивхской этнокультурах может быть представлен концептуально - в системе операциональных понятий, классификаций и дефиниций, позволяющих сопоставить теоретическую модель с эмпирическими данными историко-культурологического характера.
Основополагающим принципом мифотворчества является инновационно-креативный характер его осуществления. Мифотворчество, являясь имманентной функцией человеческого сознания, непосредственно обеспечивает процесс личностного и коллективного образно-символического обновления бытия. Импульс к нему - рефлексия личности и социума по поводу случайного события, произошедшего в жизни людей
или окружающего их мира природы.
Историческая динамика мифотворчества тунгусо-маньчжуров и нивхов вписывается в общий контекст культурогенеза, трактуемого в качестве непрерывного динамического процесса развития культуры (от патриархально-родового к современному), заключающегося в порождении новых культурных феноменов наряду с наследованием и трансформацией прежних, а также совпадает с векторами когнитивной эволюции, происходившей в процессе историко-культурного развития данных этносов в XIX - XX вв.
Мифотворчество коренных этносов Амура и Сахалина носит ярко выраженный стадиальный характер. Поддаются корректной историко-культурологической фиксации и интерпретации по меньшей мере две позд-
ниє его стадии: а) XIX - 20-е годы XX в., стадия патриархального родопле-менного функционирования форм мифотворчества, и б) 30 - 90-е годы XX в., стадия современного мифотворения, представленная в двух вариантах: советского (1930-1991 гг.) и формирующегося постсоветского (1991 - 2000-е гг.) общества.
Во многом единый амуро-сахалинский мифосимволический комплекс, реализующий систему ценностей демонстративности аборигенных этнокультур на их традиционной и современной стадиях, хотя и подвергается разложению и ценностной знаково-символической дифференциации, но в основных системообразующих механизмах оказывается относительно устойчивым и в свою очередь служит основанием для ассимиляции этнокуль-турами новых мифосмыслов. Представление о том, что под давлением государственного идеологического патронажа мифотворческий процесс полностью прекращается, не отвечает реалиям тунгусо-маньчжурских и нивхской этнокультур. Миф в современных аборигенных обществах, утратив свою приоритетность во многих областях жизнедеятельности, тем не менее сохраняет свое доминирующее положение в этнической самоидентификации социума и личности, посредством межпоколенной трансляции этносоциального опыта обеспечивает саморазвитие культур, социальную самоорганизацию.
Современный механизм образования, репродукции, трансляции и трансформации мифологических смыслов, образов и символов в аборигенной среде осуществляется: во-первых, посредством компенсаторного освоения новых знаково-символических систем вербального и невербального характера для использования их в качестве информационных каналов между иррациональными и рациональными структурами сознания, а также для обживання социальной и природной действительности; во-вторых, вследствие процесса секуляризации традиционного сакрального мифопространства через формы театрализации и эстетизации обрядовой культуры; в-третьих, благодаря созданию новых механизмов этнического мифотворчества, реали-
зующихся в качестве инновационных мифогенных форм этнокультурной деятельности - самодеятельного художественного творчества, искусства; в-четвертых, посредством формирования механизмов индивидуального мифотворчества, представленного в деятельности национальных писателей, живописцев, графиков, народных поэтов и умельцев декоративно-прикладного искусства, организаторов праздничной обрядности и служащего основой новой общественно-значимой аборигенной мифоидеологии; в пятых, в результате реализуемых национальных образовательных и культурно-просветительских программ и др.
9. Историко-культурологическая концепция саморазвития этнокуль-тур, рассматривающая мифотворчество не только как способ репрезентации, воспроизводства, трансляции и трансформации этнотрадиции как на коллективном, так и индивидуальном уровнях, но и как феномен культуры тунгу-со-маньчжуров и нивхов юга Дальнего Востока России XIX - XX вв. может служить основанием для научно-обоснованной практической деятельности по сохранению и возрождению культур коренных малочисленных народов.
Практическая значимость диссертации заключается в том, что уже сегодня результаты исследования используются в процессах формирования национальной культурной политики в отношении коренных малочисленных народов, проживающих на территории Дальневосточного федерального округа России. Материалы исследования применяются в практике работы Министерства культуры Хабаровского края по сохранению этнических традиций в культуре аборигенных этносов. Также на их основе могут быть разработаны и введены в учебный процесс высших, средних специальных и средних образовательных учреждений края специальные курсы по этнорегиональному компоненту образования.
Апробация работы.
1. Основные идеи, положения и результаты настоящего исследования докладывались на 28 международных, всероссийских, региональных и ву-
зовских научных конференциях и семинарах, в частности, на международных научно-практических конференциях, в том числе: «Реальность этноса. Национально-региональный компонент в образовании: содержание, структура, функции» (Санкт-Петербург, 2000 г.), «Состояние и проблемы изучения тунгусо-маньчжурских языков и культуры» (Хайлар, КНР, 2004 г.), на международных семинарах Совета Европы, Министерства общего и профессионального образования Российской Федерации «Преподавание истории в поликультурном обществе и пограничных территориях» (Хабаровск, 1998 г.) и ЮНЕСКО по выполнению Рекомендации ЮНЕСКО (1989 г.) «О сохранении традиционной культуры и фольклора в регионе Сибири Российской Федерации» (Якутск, 2001 г.) и др.
Результаты исследования опубликованы в двух монографиях, одном учебном пособии и в 31 статье общим объемом 84,4 п.л.
Материалы диссертации используются в учебном процессе при разработке и чтении курсов «Культурология», «Мифологическая культура народов Дальнего Востока», «Этнология» в филиале Санкт-Петербургского института внешнеэкономических связей, экономики и права в г. Хабаровске, на филологическом факультете и отделении народов Крайнего Севера в Хабаровском государственном педагогическом университете.
Диссертация прошла обсуждение и была рекомендована к защите на заседании кафедры теории и истории культуры Хабаровского государственного педагогического университета 19 апреля 2005 г. (Протокол № 10).
Структура диссертации подчинена логике изучения предмета исследования, его целям и задачам. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списков архивных материалов и литературы, сокращений.
Методология, основные понятия и классификационные модели исследования
Характеристика основных философских теорий мифа и мифотворчества, начиная с Платона и Аристотеля и заканчивая ведущими российскими исследователями в области современного мифоведения, обстоятельно представлена в работах Л.Н. Воеводиной, Л.В. Дмитриевой, М.А. Лившица, А.Ф. Лосева, Е.М. Мелетинского, Ю.С. Осаченко, С.А. Токарева и др. [198, с. 57-103; 366; 376; 408; 450; 650, с. 11-20], что позволяет специально не заниматься ее рассмотрением, а, руководствуясь целями и задачами, общей логикой построения настоящего исследования, спецификой изучаемого эт-нокультурологического материала, лишь определить комплексную по своему характеру методологию, сформулировать определения мифа, мифологии, мифологического сознания, мышления, раскрыть истоки мифотворчества и его отличие от других форм творческой деятельности: религиозной, научной, художественной, идеологической, а также разработать историко-культурологические классификационные модели для анализа мифотворчества как феномена культуры тунгусо-маньчжуров и нивхов юга Дальнего Востока XIX-XX вв.
Поскольку миф коренных народов юга Дальнего Востока России XIX - XX вв. как объект научного анализа имеет весьма сложную структуру и отличающиеся друг от друга исторические формы функционирования, то исследование феномена мифотворчества как процесса конструирования этнокультурной реальности требует обращения к различным научным школам и философско-методологическим направлениям. При этом изучение мифотворчества должно опираться на рабочие теоретические модели мифа, созданные в результате его исторической типологизации и позволяющие всесторонне рассмотреть миф в качестве особого знаково-символического механизма репродукции, трансляции и модернизации национальной специфики как в моно, так и поликультурной среде своего этнобытования.
Теоретико-методологической основой исследования послужили фундаментальные теоретические положения как видных зарубежных ученых Р. Барта, Ф. Боаса, Э. Дюркгейма, Э. Кассирера, Л. Леви-Брюля, Б. Малиновского, К. Леви-Строса, Э. Тайлора, 3. Фрейда, Дж. Фрэзера, М. Элиаде, К.Г. Юнга, так и российских специалистов В.В. Иванова, А.Ф. Косарева, А.Ф. Лосева, Ю.М. Лотмана, Е.М. Мелетинского, С.А. Токарева, В.Н. Топорова, Б.А. Успенского и др. [115; 116; 117; 158; 258; 259; 277; 278; 299; 300; 325; 355; 356; 357; 358; 359; 360; 361; 376; 377; 378; 379; 380; 381; 382; 383; 386; 387; 385; 393; 394; 395; 396; 397; 405; 406; 407; 408; 409; 410; 411; 412; 413; 414; 415; 619; 643; 644; 646; 647; 648; 649; 650; 651; 652; 653; 654; 655; 656; 657; 664; 675; 676; 677; 678; 679; 683; 684; 736; 737; 738; 739; 740; 741; 743; 744; 745; 746; 747; 748; 749; 750; 751; 752], критически осмысленные в соответствии с применяемым исследовательским подходом. При этом следует заметить, что хотя некоторые методологические проблемы и были освещены автором диссертации в ряде его работ [549; 550; 551; 552; 553; 557; 559; 564; 565; 568], тем не менее для реализации целей исследования необходимо вновь вернуться к настоящему вопросу, чтобы в одних аспектах еще раз подтвердить свою позицию, а в других дополнить или уточнить ее.
Согласно мнению одного из представителей немецкой философии середины XX в. Г.Г. Гадамера, в современном обществе доминируют в основном два способа мышления: первый, условно им называемый Просвещением, сформированный просветительскими концептами рационализма и позитивизма, утверждает примат разума, веру в социальный прогресс; второй восходит к идеалистической философии романтизма, реабилитирует интуитивно-чувственные категории сознания и производные от них формы культуры - мифологию, религию, поэзию, искусство, утверждая тем самым уникальность культурно-исторических эпох и возможность символического творения реальности [201].
Как показывает историографический анализ, большинство авторов мифологических теорий как позитивистского, так и романтического направлений сходятся на том, что мифология представляет собою исторически раннюю форму мировоззрения, которая, обладая особыми психологическими структурами и механизмами, в своеобразной знаково-символической форме не только репродуцирует, транслирует этносоциальный опыт, но и при помощи механизмов интерпретации адаптирует его к новым природным и социально-экономическим условиям местообитания, а при неисполнимости последнего конструирует новую этносоциальную реальность, по возможности сохраняя в ней как священные реликты этногенетические основы национального опыта [568, с. 62-96]. По этой причине вопрос мифогенеза следует непосредственно увязывать с проблемами происхождения человека и культуры.
Мифологический образ бытия
Человек как первобытного, так и патриархально-родового общества ежеминутно сталкивался с грозными реалиями борьбы за свое существование. На этой стадии развития его не защищали ни примитивные орудия труда, ни социальный коллективизм, которые со всей очевидностью сами нуждались в прочной духовной основе. Ведь человек в прошлом, как, впрочем, и сегодня, не мог не осознавать, с одной стороны, собственной ограниченности, а с другой - безграничности и многообразия окружающего его мира. И он сознательно, а зачастую и не осознавая этого, всегда стремился к единению своего микрокосма - Я-бытия с макрокосмом Вселенной.
В эпоху родоплеменных отношений этой путеводной нитью, связующей человеческий мир и безграничную вселенную в единый гармонически обустроенный космос, этими своеобразными синкретами человеческого ми-фомышления, по всей видимости, являлись анимизм как одухотворение всех сущих и несущих сил, живых существ и природных предметов и явлений по своему человеческому Я-подобию, а также магия как особый способ активного мифосимволического овладения миром, выражающийся в ритуализа-ции оптимистической веры человека в окончательную победу надежды над отчаянием и бессилием.
Наверное, можно предположить, что именно анимистический и магический мифы в силу уже указанных причин и стали для всех рассматриваемых нами представителей коренных малочисленных народов - негидальцев, нанайцев, удэгейцев, уйльта, ульчей, орочей, нивхов - в XIX - начале XX в. основной формой освоения мира. В их мифологии и обрядовой культуре, с точки зрения современного научного понимания, не вполне объяснимо, порою даже причудливо замысловато переплетались, диалектически объединяясь в единое целое, субъективная и объективная реальность, практическое, логическое знание и иррациональное, образно-художественное видение действительности. Можно сказать, что человек патриархального общества обитал в некой «виртуальной реальности», где вымысел, фантазия, сновидение и сама жизнь сосуществовали в синкретическом единстве как одно неразделимое целое структурное образование, как «жизненно ощущаемая и творимая реальность и телесная, до животности телесная действительность» [379, с. 395-401,444,457-459; 549, с. 11-26; 550].
Действительно, с незапамятных времен человек задумывался о вопросах космо- и антропогенеза и пытался создавать модели мироустройства, благодаря которым человеческая вселенная приобретала упорядоченное трехчастное строение: верхний - небесный, средний - земной и нижний -подземный мир, - эту некую первооснову для последующего мифотворения. Ряд исследователей вполне, на наш взгляд, справедливо полагает, что вся известная нам мифология народов мира вырастает из первомифа о Мировом древе [651], берущего свое начало в верхнем палеолите - со времени появления «человека разумного», что приблизительно датируется 35 тысячами лет тому назад, и сохраняющим свое символическое значение до сих пор. Ведь о реальности существования некогда единого мифа о Мировом древе свидетельствует его всеобщее распространение. Он бытует даже у аборигенов Австралии, заселивших континент около 30 тысяч лет назад и в силу исторических обстоятельств не имевших общения с другими народами до XIX в. [436, с. 14-35].
Широко известно, что у всех людей мира, в том числе и у аборигенов Амура и Сахалина сохраняется особое отношение к дереву. С деревьями связывают происхождение человека и животных. Существуют у амуро-саха-линских аборигенов антропо- и зоогонические мифы, повествующие о рождении от ели айнов - древних жителей Сахалина и Японских островов, от пихты и березы уйльта - небольшого тунгусо-маньчжурского племени, обитающего на острове Сахалине, от лиственницы - нивхов, издревле проживающих на Нижнем Амуре и Сахалине, и т.д. [332, с. 100; 337, с. 333; 513, с. 288; 732, с. 320]. По одной из версий мифа известно, что на березе рожден культурный герой тунгусо-маньчжуров Хадау - прародитель шаманов, первооткрыватель загробного мира - буни. А эвенское мифопредание «свидетельствует» о появлении из дерева - лиственницы смоляного оленя - нюту-ке[250,с. 122,123].
Современная официальная и семейно-бытовая обрядность аборигенов, механизмы ее репрезентации и воспроизводства, трансляции и трансформации
Современные представления аборигенов о вселенной, времени, пространстве, природе, личности и обществе существенно отличаются от предыдущих - традиционных мифологических воззрений. В силу системности произошедших экономических, социальных, образовательных и других преобразований, их важности для понимания сущности современной обрядовой культуры, ее семантики и символообразности необходимо остановиться на основных аспектах проведенных реформ и оценить их эффективность с точки зрения сохранения этноса и его культуры как самоценного явления мировой цивилизации.
С середины 20-х годов XX в. в России стала осуществляться программа кооперирования и последующей коллективизации речного и морского промыслов. Вначале среди приамурских и сахалинских аборигенных народов создавались рыболовецкие артели на период летней и осенней путины. А затем в 1928 г. на их территории началась всеобщая коллективизация. Как известно, на Сахалине и Нижнем Амуре экономические формы коллективного хозяйствования на морских и речных промыслах в тех или иных вариантах сохранились до сих пор. Отметим, что в целом данная политика не вызывала серьезного сопротивления у коренных народов, так как она соответствовала коллективистским началам родового строя аборигенов, но ее поспешная реализация, командные методы руководства, насильственное объединение в артели и колхозы психологически несовместимых, ранее враждовавших между собой родов приводили к различного рода недовольству и непониманию, что в годы сталинских репрессий зачастую расценивалось как политическая диверсия и вело к наказанию и гибели ни в чем не повинных людей.
Следующим этапом советских реформ являлась индустриализация дальневосточного региона, которая привела к созданию и ускоренному развитию на исконных аборигенных землях различных отраслей промышленности - авиационной, судостроительной, рыбной, лесной, угольной, нефтяной и др. Но при этом необходимо учитывать, что промышленное освоение юга Дальнего Востока России велось в основном варварским способом, без учета экологических последствий как для природно-климатической среды, так и этносов, населяющих эту местность. Данная особенность проявлялась и в структуре возводимых производств, преимущественно рассчитанных на добычу и поставку сырья, а не на комплексную его переработку. Неуважительное отношение к природе со стороны властей, большинства переселенцев оскорбляли священные чувства аборигенов, разрушительно воздействовали на их этноментальность.
Осуществление в 50 - 60-х годах и впоследствии с различными временными перерывами вплоть до середины 80-х годов XX в. не во всем продуманной государственной политики укрупнения созданных ранее мелких и, как считалось тогда, убыточных рыболовецких артелей и колхозов, и связанное с ней масштабное переселение коренных жителей из родовых сел в центральные усадьбы и города, окончательно подорвали исторические корни и существенно изменили хозяйственный, социальный, бытовой уклад, образ жизни и деятельности тунгусо-маньчжуров и нивхов юга Дальнего Востока России. Стали рваться родовые узы и нарушаться вековые семейно брачные отношения. Началось вытеснение аборигенов из промысловых колхозов и артелей. Многие объединения, прежде состоявшие на 50 - 70 процентов из числа коренных малочисленных народов, стали почти стопроцентно иноэтническими. В амурских и сахалинских селах среди аборигенов фактически появилась никем не учитываемая в советские годы безработица.
Усиление урбанистических тенденций на Сахалине, в Приморском и Хабаровском краях, концентрация коренного населения в крупных селениях, увеличение числа аборигенов - горожан, работа на крупных производствах в какой-то мере способствовали улучшению социальных, бытовых и культурных условий, общему оздоровлению коренного населения, но в то же время данная политика стимулировала среди него и негативные тенденции дисперсности, утрату общекультурного этнического пространства и, как результат этого, прекращение функционирования родного языка в качестве средства, прежде всего, этномыслия, а затем уже и общения.
