Культура как фактор обусловленности демократической традиции Древней Греции Зберовский Андрей Викторович

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Культура как фактор обусловленности становления демократической традиции Древней Греции 36

1.1. Демократия и становление ценностей гражданской культуры в Афинах VIII-начала V вв. до н.э 36

1.2. Власть в культуре становящегося гражданского общества полисов Древней Греции периода архаики 67

1.3. Культура и религия в становлении демократической традиции в полисах Древней Греции VIII-V вв. до н.э 100

Глава 2. Демократические традиции в «культуре политического большинства» Древней Греции 122

2.1. Антитиранизм и антиэлитарность как базовые ценности античной демократической «культуры политического большинства» 122

2.2. Атональность как демократическая традиция в культуре Древней Греции 174

2.3. Простота «политического человека» в культуре Древней Греции V века до н.э. как демократическая традиция 218

Глава 3. Конфликт демократической и антидемократической традиций в культуре Древней Греции эпохи начала кризиса полиса 247

3.1. Критика демократических традиций «культуры политического большинства» греческими интеллектуалами в конце V в. до н.э 247

3.2. Дискуссия о сущности политики и политиков в гражданском обществе Древней Греции в конце V в. до н.э 276

3.3. Борьба за сохранение и воспроизводство демократических традиций в культуре Афин в конце V в. до н.э 296

Заключение 325

Библиографический список 329

• Власть в культуре становящегося гражданского общества полисов Древней Греции периода архаики
• Культура и религия в становлении демократической традиции в полисах Древней Греции VIII-V вв. до н.э
• Атональность как демократическая традиция в культуре Древней Греции
• Дискуссия о сущности политики и политиков в гражданском обществе Древней Греции в конце V в. до н.э

Введение к работе

Актуальность темы исследования. Российское обш,ество находится в процессе трудной комплексной трансформации, позиционирует себя как общество, стремящееся стать гражданским, принять демократические ценности и соответствующую культуру, в том числе политическую, особенно политическую. Одновременно с этим налицо явное поралсение идеи «транзитарной демократии», идеи искусственной «пересадки» демократии, как способа организации власти, из страны в страну, без учета специфики тех ценностей, смыслов и традиций культуры, которые в них имеются. В начале XXI века стало совершенно ясно, что без одновременного, а лучше предварительного формирования соответствующей политической культуры как основы демократической традиции становление действительной демократической реальности невозможно. Выявление социокультурной проблемы, заключающейся в отсутствии автоматического становления демократической традиции культуры вслед за конструированием новых органов политической власти, делает актуальным вопрос о таком познании значимости культуры для становления демократии, которое помогло бы лучше понять возможные перспективы эволюции постсоветских государств, в том числе России.

Соглашаясь с мнением А.В. Ситникова, что основная проблема современного демократического общества — не в том, чтобы провозгласить определенные, соответствующие демократии принципы или нормы, а в том, чтобы они были восприняты обществом и, став традицией, «работали» в его реальной жизни [318, с. 95], в нашем исследовании мы исходим из того, что суть демократии - это вовсе не техническая форма устройства властвования, а такая особая форма взаимоотношений внутри элиты и между элитой и особого рода обществом (гражданским), отраженная в особой культуре и демократической традиции общества, которая вызревает и складывается только сама собой, без возможностей внешнего «ускорения» [127, с. 249].

Актуальность познавания сущности культуры как основы демократической традиции также усиливается в связи с тем, что хотя демократия, ее политическая традиция и характерная для нее политическая культура как явления мировой культуры исследуются уже более двух тысяч лет, полное понимание процесса их становления и эволюции пока отсутствует.

При общей ясности, что смена политических устройств находится в четкой связи с социокультурной реформацией общества, имеется значительная поляризация мнений по вопросу об аксиологии тех ценностей, на которых строится конкретно демократическая политическая культура и традиция, не ясно, какой «политический человек» как продукт культуры, является и создателем демократии, и одновременно ее результатом. Для этого следует еще раз четко выявить те основные г^ешюсти, смыслы и традиции этого вида человеческой культуры, которые принципиально важны для становлении! «демократического человека» - такого члена гражданского общества, который в своем политическом поведении руководствуется именно теми демократическими традициями, что являются основными, базовыми социокультурными ценностями в его обществе.

Отмечая, что одной из сложностей современного научного исследования культуры как фактора обусловленности демократической традиции, по существу - демократической политической культуры как явления мировой истории и культуры, является то, что это исследование по-прежнему искажено под воздействием текущей политики [27, с. 5-19], вслед за А.А, Галкиным и Ю.А. Красиным, мы видим актуальность исследования становления культуры, демократической традиции и «демократического человека» в том, что это поможет не только преодолеть имеющийся в литературе некоторый кризис в их познавании, но и окажется полезным для формирования долэ/сной культуры и демократической традиции в современной модернизирующейся России [63, с. 3-7]. Соглашаясь с Б.Г. Капустиным в том, что политическая современность — очень проблемный предмет для научного анализа [147, с. 4-9], мы считаем.

что это заставляет нас еще с большим вниманием отнестись к тому, каким образом складывалась культура как основа демократической традиции, демократический «политический человек», именно тогда, когда они возникли исторически впервые, в Греции архаики и ранней классики (VIII-V вв. до н.э.).

Вслед за Л. Уайтом, Э.В. Ильенковым, А. Пелипенко и А.Я. Флиером человеческая культура понимается не просто как совокупность материальных и духовных ценностей, созданных и создаваемых человечеством в истории, а как динамическая, сложно развивающаяся система, кардинально важный, определяющий аспект существования человеческих коллективов и общества в целом, со своей исторически обусловленной аксиологией [См.: 358, 138, с. 5-
34, 277, с. 3-7, 368]. В работе под политической культурой общества мы, вслед за Г. Алмондом, Вербой и Е.Б. Шестопал, понимаем такую органическую часть общей культуры, которая включает в себя исторический опыт, память о важнейших социальных и политических событиях, политические ценности и традиции, ориентацию на определенное политическое поведение, навыки этого поведения [См.: 6, с. 122-134, 403, с. 94-116]. Также учитывается мнение Э.Я. Баталова о том, что это - субъективный поток политики, ее социально-психологический момент, который, находясь в общем русле человеческой культуры, наделяет значением политические решения, упорядочивает институты и придает социальный смысл индивидуальным действиям [33, с. 110].

Древнегреческая, в широком смысле - античная демократическая политическая культура - это такой исторически конкретный тип политической культуры общества, который построен на ценностях и традициях особого рода — демократических, выработавшихся в ходе становленры гражданского общества полисов Эллады. Культурная традиция — социально стереотипизированный групповой опыт различных видов деятельности и отношений, демократическая традиция - такой групповой опыт поведения гражданского общества и его членов, который способствует становлению, сохранению и воспроизводству именно демократической политической системы. Говоря в работе о культуре как. о факторе обусловленности демократической традиции Древней Греции, представляется правильным исследовать прежде всего ценности и традиции демократической политической культуры как квинтэссенции преломления культуры в плоскости политики в гражданском обществе. А при ее современном HSJ^ICHHH видится целесообразным отойти от того отождествления ранней греческой политической культуры со взглядами сравнительно поздних авторов — Платона и Аристотеля, что нередко присутствует сейчас в литературе. Это повысит точность познавания культзфы еще только становящейся античной демократии эпохи архаики и ранней классики, сможет восполнить пробел по данному направлению изучения культуры.

Следовательно, сложность происходящих в трансформирующейся российской демократической политической культуре процессов, важность их для развития России в XXI веке, наряду с наличием трудностей в их познавании под влиянием современных идеологических искажений, делают исследование культуры и демократической традиции Древней Греции значимой теоретической и практической задачей. Причем особую научную значимость имеет изучение не только хорошо изученной «классики» (V—IV вв.

до н.э.), но и гораздо менее изученной «архаики» (в общих хронологических рамках VIII-V вв. до н.э., концентрируясь на материале древних Афин). Это связано с тем, что вплоть до конца XX века в исследованиях античной культуры и демократической традиции превалировали представления Платона и Аристотеля, чрезмерно модернизировавших демократические традиции более раннего времени, экстраполировавших в VII-VI вв. до н.э. те явления и традиции, которые были следствием уже кризиса демократического полиса в конце V-начале IV вв. до н.э. Восстановление аутентичных для полисов Греции VIII-V вв. до н.э., обусловленных культурой демократических ценностей и традиций является серьезной научной задачей.

Степень разработанности проблемы. Работа обладает интегративным характером, что заставляет нас привлекать такой значительный исторический материал, который попадает в компетенцию смежных между собой дисциплин: культурологии, антиковедения, социальной философии, социологии, политологии, социальной и исторической психологии и других.

Исследуя культуру и демократическую традицию Древней Греции не только хорошо изученной «классики», но и менее изученной «архаики» (в обпщх хронологических рамках VIII-V вв. до н.э., концентрируясь на материале древних Афин), нам предстоит работать ла стыке сразу многих обществоведческих дисциплин, что, впрочем, и поддерживает постоянную потребность в существовании культурологии как науки, призванной именно обобщать социокультурные явления.

А. Боннаром, Ж.-П. Вернаном, Э.Д. Фроловым уже отмечалось, что само устройство демократических полисов стимулировало развитие социальной рефлексии, заставляло коллективы и отдельных индивидов уже тогда осмысливать феномен демократии в культуре, отражать это в исторических и философских произведениях [См.: 43, с. 8-15, 55, с. 11, 375, с. 9]. Однако, несмотря на то, что история древнегреческих полисов оказалась освещена во множестве античных письменных источников, исследование их демократической традиции и политической культуры сразу приобрело такие черты, которые снизили объективность ее научного познавания. В период складывания основных ценностей культуры и демократической традиции (греческая «архаика», VIII-VI вв. до н.э.), четко отразившихся как в мифологии, так и в произведениях ранних эллинских поэтов — Гомера, Гесиода, Тиртея, Алкея, Симонида, Алкмана, Анакреонта, Феогнида, Солона, отсутствовали понятия «демократия», «политика», «культура», «традиция», а сама демократия являлась ничем иным, как просто суммой технических мер и ментальных общественных установок, противонаправленных возможности установления тирании, а потому не являлась предметом специального анализа.

Появившись как термины только в первой половине V в. до н.э., «демократия» и «политика» впервые начали осмысливаться только в трудах Геродота и Фукидида. Первым серьезным исследователем демократической политической традиции как части культуры оказался Сократ и близкие к нему по тематике исследований софисты Протагор и Горгий. К сожалению, они не оставили собственных сочинений, а их взгляды были отражены только в произведениях Платона, Ксенофонта, а также в более поздних работах Аристотеля, Афинея, Секста Эмпирика, Элиана, Диогена Лаэрция. Несмотря на то, что Платон, Ксенофонт, Аристотель и следовавшие за ними Полибий и Цицерон сами оказались блестящими исследователями демократической традиции и культуры в целом, на их мировоззрение оказало влияние то, что сами они застали демократическую политическую культуру уже в угасающем состоянии. Кроме того, Платон и Ксенофонт отрицательно относились к демократии, которая в их время эвогаоционировала в охлократию и была повинна в казни их учителя Сократа, а Аристотель, вслед за Исократом, симпатизировал новому для Эллады политическому строю - эллинистической монархии. Ввиду этого, сохранив в своих работах коллосальный фактический материал именно по периоду расцвета и, особенно, кризиса гражданской культуры и демократической традиции, они не только негативно оценивали многие традиции и ценности этой культуры, но и ошибочно эксплицировали явления начала IV в. до н.э. в период только ее становления VII — начала V вв.

до н.э., что оказало неблагопрятное воздействие на последующие исследования, строившиеся на работах Платона, Ксенофонта и Аристотеля, как на таких источниках, которым безгранично доверяли. Дело в том, что уже умирающая к их времени гражданская культура полисных демократий была отпрепарирована Платоном и Аристотелем настолько, что демократия в этом случае предстала в виде некой готовой, «снятой» формы, по сути, стала теоретической моделью, аналогичной той, которая сейчас используется в современной политологии. Что, представляется, является заведомо ошибочным подходом, так как анализ исторических источников явно показывает: античная полисная демократия создавалась отнюдь не как некое стремление реализовать заранее выдуманную идею-концепцию (в духе идеального «Государства» Платона), а как результат стихийного творчества масс и наиболее передовой и сознательной части элиты, в борьбе с позднеродовым господством аристократов и таким раннеклассовым античным явлением, как тирания, результат, отраженный в культуре в виде исследуемой нами в работе демократической традиции. То есть исторически демократия формировалась методом «от противного», что прекрасно звучит у афинского историка Фукидида, который со ссылкой на Перикла отмечал, что афиняне создали демократию, не имея никаких примеров для подражания, и под демократией понимают все то, что противодействует возникновению власти кого-то одного или немногих (История. П. 37). Поэтому, с нашей точки зрения, античная гражданская культура и демократическая традиция также должны быть противопоставлены всем гтът формам политической культуры, уметь выживать именно в борьбе с ними. Собственно в этом, по B.C. Библеру, и заключается логика существования этой культуры [37, с. 12—37].

Поскольку же одной из целей работы является реконструкция, максимально полное восстановление характерной для греческих демократических полисов гражданской культуры как фактора обусловленности демократической традиции, существовавшей до наступления периода кризиса полиса, то, с нашей точки зрения, работы Платона, Аристотеля, Полибия, Цицерона, к сожалению, описавших все-таки другую политическую культуру — политическую культуру уходящей демократической традиции периода кризиса полиса, для нас явно недостаточны. Приоритет в работе отдается нами хоть и не осмысленному теоретически должным образом, но зато массовому фактическому материалу по бытию античной гражданской культуры и демократической традиции, отраженному в эллинских мифах архаики, произведениях ранних эллинских поэтов — Гомера, Алкея, Симонида, Алкмана, Анакреонта, Тиртея, Гесиода, Феогнида, первых исторических произведениях Геродота, Фукидида, Ксенофонта, Полибия, трагедиях Эсхила, Софокла и Эврипида, комедиях Аристофана, речах ораторов Андрокла, Исократа, Эсхина, Лисия, Демосфена, трудах Элиана, Диогена Лаэрция, Артемидора, Помпея Трога, Плутарха, Афинея и других.

Исходя из принципиальной схожести социокультурных процессов в истории полисов Эллады и Рима, для понимания некоторых моментов в складывании, функционировании и воспроизводстве гражданской культуры и демократической традиции Древней Греции для нас также важна информация и римских авторов: Цицерона, Ливия, Аппиана, Саллюстия, Сенеки, Светония, Тацита, Аннея Флора, Веллея Патеркула, Корнелия Непота и других.

Существенной сложностью в научном исследовании гражданской культуры и демократической традиции Древней Греции оказалось то, что, вопервых, в феодальной Европе отсутствовали примеры гражданских обществ, а, во-вторых, вплоть до Нового времени латинское понятие «традиция» (traditio) ассоциировалось только с тем, что связано с прошлым культуры, утратило новизну и символизирует некий застой, а потому не представляет интерес для современности, выходит за рамки актуального научного интереса.

Кроме того, литература Средневековья, как и античности, еще не знала понятия «политическая культура», мыслила в категориях только монархических режимов (Н. Макиавелли), а потому прошла мимо тех ценностей и традиций демократической культуры, что фигурировали в античных произведениях.

В относящихся к Новому времени работах Вольтера, Дидро, Монтескье, Руссо можно увидеть только идеализацию такой черты античной политической культуры, как «высокая гражданственность и патриотизм», что было связано со становлением национальных буржуазных государств и их культуры. В блестящих работах Вико, Гердера, Канта, Шеллинга, Гегеля, Конта политическая культура скрывается в весьма аморфном понятии «национального духа», а бытие политической культуры в полисах представляется не более чем той эволюцией форм правления, которая описана у Платона и Аристотеля и которая была детерминирована, по их мнению, только одним культурным явлением - постепенной моральной деградацией общества и элиты. И хотя в работах авторов европейского Просвещения и немецкой классической философской школы предметом научного анализа уже становится гражданская демократическая политическая культура, она однобоко представлялась исключительно как результат общей развитости общества и его культуры, результат практического воплощения когда-то теоретически обоснованной концепции демократии, что также мешало объективности в познавании ее ценностей, смыслов и традиций.

С середины XIX века в контексте становленР1я исторического материализма важное значение для научного понимания позднеродовой сути античной общей и политической культуры, ее на самом деле консервативной ментальности, сыграли работы К. Маркса и Ф. Энгельса [См.: 230, с. 7—544, 413, с. 21-344]. В дальнейшем материалистическому пониманию сущности «эллинского духа свободы» способствовали труды Г. Спенсера, Э. Тайлора, Л. Моргана, Дж. Фрэзера, в которых специфика политической и общественной жизни полисов объясняется уже не только некой «особой духовностью» эллинов, а вполне материалистически, исходя из нюансов развития социальноэкономической системы общества [329, с. 176-202]. Одновременно с этим, работы в сфере европейской философской антропологии (Л. Фейербаха, Ф. Ницше), теории локальных культур О. Шпенглера, культурноисторической динамики Н.Я. Данилевского оказались той основой, благодаря которой общество начала Новейшего времени стало глубже понимать значение именно культуры - явления метафизического, не сводимого отдельно ни к обществу, ни к человеку, существующего на стыке объективного и субъективного. Однако в период XIX - начала XX вв. в работах Ф. де Куланжа, Т. Моммзена, П. Гиро, Г. Буассье, Ф.Ж. Фестюжьера, В.П. Бузескула, Г. Бузольта, Ф.Г. Мищенко, Р.Ю. Виппера политическая культура и демократические традиции по-прежнему не вычленялись из культуры вообще, растворясь в понятии «национального духа» и «традиции», а сами авторы, как было отмечено выше, нередко подменяли действительную античную демократическую политическую культуру теми взглядами ПлатонаАристотеля, что, с точки зрения исторической конкретики, являлись следствием уже кризиса полисного строя, результатом разрушения античной демократической политической культуры [См.: 44, 45, 133]. Однако положительным моментом стало то, что, являясь синонимом слова «отсталость» в эпоху Просвещения и Великой французской революции, понятие «традиции» было переосмыслено в консервативном романтизме начала XIX века. У Гердера, Гегеля, Конта, Маркса, традиция наконец-то становится значимой, динамической силой истории человеческого общества.

В начале XX века основоположником российской культурологии античности Ф.Ф. Зелинским были рассмотрены те религиозные веяния Эллады, которые повлияли на становление древнегреческой политической культуры. П.Ф. Преображенский через поэмы Гомера великолепно проанализировал формирование культуры архаического периода Эллады.

Однако главные успехи в познании античной политической культуры оказались связаны с развитием в середине XX века общественных дисциплин.

Еще в 1930-х годах П.А. Сорокин обратил внимание, что отдельно взятые политологические, социологические и психологические подходы к культуре не в состоянии полно объяснить поведение народов в истории, для этого необходимы более синтетические подходы к познанию социокультурных феноменов. Как инструмент для выявления обусловленности различных политических традиций культурой общества, им было предложено ввести понятие «политическая культура» [См.: 327]. Подходы П. Сорокина были подхвачены Ч. Мерриамом, Э. Берком, А. Токвилем, осмыслены политическими психологами Дж. Горером, Н. Лейтисом, Г. Диксом, которые своими работами заставили научный мир отказаться от ничего не объясняющего понятия «национальный дух». Это позволило функционалистам Г. Алмонду, Вербе, Р. Такеру и Л. Паю в 1950—1970-е годы разработать теоретические основы понятия политической культуры, определив ее как часть общей культуры, которая включает в себя исторический опыт, память о важнейших социальных и политических событиях, политические ценности, ориентацию на определенное политическое поведение, навыки этого поведения [24]. Частью этого понятия оказалась и демократическая традиция.

Одновременно с этим, развивались общенаучные подходы к культуре.

Э. Фромм, Э. Гидденс, П. Бурдье, И. Валлерстайн, К. Манхейм, Г. Маркузе, М. Вебер, К. Поппер, Б. Рассел, Т. Парсонс, Э. Гуссерль, Ж. Маритен, B.C.

Библер, Ж. Блондель, Ж. Бодрийяр, М. Дюверже, Э. Дюркгейм, Э. Тоффлер, Л.С. Санистебан, Г. Сартори, Е. Кассирер, И. Хейзинга, Р.Л. Формизано, Ф. Закария, Ю. Хабермас, разнясь своим научным мировоззрением, тем не менее, оказались едины в том, что политическая культура (и демократическая
традиция) — это интеллектуальный продукт сознания, она овеществляется в двух различных формах - идеальной (политические представления, замыслы, теории, надежды, расчеты и т.п.) и материально-институциональной (управление, распоряжение, документы, аппарат власти). Все эти формы, в конечном счете, образуются благодаря работе сознания, воплощенной в политике, политика же, со своей стороны, формирует имманентное ей сознание, политическую культуру и традиции. Как справедливо отмечает Б. Андерсон, «всякое человеческое сообщество, и в первую очередь национальное, является воображаемым, т.е. конституируется прежде всего на основе идей, а не фактов» [8, с. 7]. Согласно выводам Р. Михельса, Н. Паркинсона, Г. Моски, М. Восленского, эти изначально воображаемые политические сообщества и традиции в дальнейшем не просто обретают черты реальности, но и своей создаваемой политической культурой сами определяют дальнейшее развитие общества [См.: 467, 274, 470, 59]. При этом отмечается, что в рамках культуры общества политические ценности могут существовать как осознаваемые структуры внутреннего мира человека, так и как неосознаваемые [121, с. 38]. Что прямо ставит перед культурологами задачу по выявлению тех политических ценностей и представлений, которые определяют жизнь человеческого общества тогда, когда оно, как это и имело место в доплатоновской Элладе, само еще по этому поводу не рефлексирует, не подвергает их научному анализу. В связи с этим, нельзя не сказать о том, что цивилизационная концепция Вызова-и-Ответа А. Тойнби, теории эволюционизма и цикличности К. Ясперса и Л. Уайта стали основой для дальнейшего осмысления всей сложности процессов, происходяпщх в культуре общества, понимания культуры как самоорганизующейся системы.

Благодаря сложившейся к середине XX века советской школе специалистов по античной культуре (B.C. Чернышев, И.А. Покровский, А. Маковельский, Я.Э. Голосовкер, И.М. Тройский, СИ. Радциг, Я. Лурье, А.И. Доватур, Ф.Асмус, И.Д. Рожанский, В.Ярхо, А.Ф.Лосев, А.А. ТахоГоди, Ф.Н. Арский, Т.В. Блаватская, B.C. Нерсесянц, Ф.Х. Кессиди, Б.Ф. Поршнев, А.И. Немировский), было преодолено упрощенное понимание полисного строя, античная культура перестала рассматриваться только как следствие возникновения полисного строя, выявилось ее собственное саморазвитие в гражданском обществе, было начато рассмотрение становления политической культуры греческой архаики. Выявилось, что впервые в истории интеллектуалы оказались не столько «обслуживающим персоналом» правящей аристократии, сколько «движителем» античного общества в целом, творческой лабораторией новых веяний, была подчеркнута высокая значимость гражданской культуры для становления греческой демократии.

Принципиальным поворотом в познании античной политической культуры в 1960-1980-х годы стали работы Л. Утченко, Э.Д. Фролова, А.И. Немировского, Ю.В. Андреева, Г.С. Кнабе, Е.М. Штаерман, И.Л. Маяк, А.И. Зайцева, которые не только выявили культурное тождество между народами Балканского и Аппенинского полуостровов, но и выделили те общие черты их менталитета, что определяются как «античный средиземноморский полисный демократический менталитет», показали всю сложность борьбы монархических, аристократических и демократических ценностей в античной культуре [См.: 9, 10]. Э.Д. Фролов блестяще проанализировал как индивидуалистические основы раннегреческой тирании и полисного закондательства, так и становление греческой культуры, историописания и философии в целом [См.: 374, с. 23-45, 378, с. 67-89]. А.И. Зайцев осмыслил такую специфическую черту греческой культуры, как ее атональность [123].

Г.С. Кнабе, Е.М. Штаерман, И.Л. Маяк, вслед за французскими специалистами из французской школы «Анналы» (М. Блок, Л. Февр, Ф. Бродель), приступили к анализу той самой античной повседневности, которая, собственно говоря, и питает любую культуру, в том числе и политическую [См.: 163, 409, 234, 235, с. 15-33]. К работам данных авторов примыкали аналогичные культурологические исследования польских и чешских коллег - Л. Винничук, К. Куманецкого, М. Бартошека.

Уже в современных работах Э.Д. Фролова, В.П. Яйленко, Л.П. Маринович, И.А. Шишовой, В.М. Строгецкого, Н.Н. Трухиной, Л.Л. Кофанова, В.И. Исаевой, В.В. Дементьевой, Ю.Г. Чернышева, Г. Карпюка, А.В. Коптева, И.Е. Сурикова, М.Ф. Высокого продолжается рассмотрение развития общественно-политической мысли древних греков, раскрывается внутренний мир людей архаического и классического периодов Эллады, делается особый акцент на то, как в ее культуре не только существововала, но и воспроизводилась античная демократическая традиция.

В работах таких зарубежных специалистов, как Г. Чайлд, Ч. Старр, А. Снодграсс, Дж. Томсон, А. Боннар, Ж.-П. Вернан, П. Видаль-Накэ, была убедительно показана вся объективность так называемого «греческого чуда», вызревание таких надстроечных явлений, которые привели к возникновению именно демократических обществ Эллады и их гражданской культуры.

Б. Лавель, Г.М. Калхун, М. Фрид, Ч. Форнара, Дж. Фосси, П. Гринхалт, Р. Хардинг, О. Лотберг, А. Райбичек, Дж. Роберте, Е. Робинсон, Т. Синклер, А. Мартина, П. Стенли, X. Тумане выявили, что даже в самый расцвет существования афинского демократического строя в его культуре сохранялось большое число ценностей аристократических по своей сути, а сама демократическая реформационная деятельность обычно была производной от внутрисословных конфликтов в среде правящей элиты Афин [См.: 462, 434, 449, 446, 448, 464, 356, с. 19-39, 478, 482, 490].

Г. Берве, А. Андревс, М. Нильсон рассмотрели культурный дискурс реформаторской деятельности раннегреческих тиранов, чье последовательное отстранение от власти в полисах аристократов, в конечном счете, облегчало доступ к должностям именно широким слоям демоса. Работы таких специалистов по эволюции афинского демоса, как К. Элиот, Д. Харви, М. Хансен, Р. Кнокс, Р. Осборн, Д. Уайтхед, позволили отразить, что и в самой среде афинского демоса все время шли процессы формирования новой элиты, в перспективе тяготеющей к принятию тех стереотипов политического поведения и тех элементов политической культуры, которые были свойственны их врагам - аристократам [См.: 452, 453, р. 103-127, 476]. Эти выводы были поддержаны российскими исследователями греческой культуры Г. Каршоком и И.Е. Суриковым [149, с. 17-35, 150, с. 4-34, 333, с. 64-91].

Одновременно с этим, такими специалистами по афинскому остракизму, как Бренн, М. Крист, Дж. Кеймп, Л. Халл, М. Ланг, X. Маттингли, Д. Мирхади, Р. Томсен, был сделан вывод о том, что одним из элементов афинской политической культуры, принятой в среде аристократии, являлось стремление к периодическому самоочищению от тех представителей правящей элиты, чьи взгляды, подходы или действия угрожали существованию класса аристократической элиты е г^елом [См.: 451, с. 91-100, 461, 468, р. 11—19].

Исследования, проведенные в 1960-1990-х М. Фридом, Б. Прайсом, Р. Коэном, Л. Куббелем, Г. Клэссеном и П. Скальником, принципиально изменили понимание логики взаимосвязи социального, политического и культурного развития обществ [449, р. 47-64]. Было выявлено, что политическое развитие обществ не всегда следует за социально-классовым.

В обществах, чье развитие подвергается деформирующему влиянию внешних или внутренних обстоятельств, политогенез может опережать классогенез, стимулировать или задерживать этот процесс, причем это его ускорение или замедление регулируется как раз методами культуры.

В конце XX века стало понятно, что государство рождается только там и тогда, когда общества, находящиеся на разных ступенях своего развития и эволюционирующие в классовые, начинают сталкиваться с такими организационными проблемами и стрессами, с которыми управляющая родовая подсистема справиться уже не способна [187, с. 53-82]. На пути трансформации позднеродового общества в классовое и, собственно, в государство может существовать, по меньшей мере, сразу три переходных модели: «вождество», «полис» и «племенное военно-демократическое сообщество». При этом под «полисом» понимается такая модель общественной трансформации позднеродового коллектива, при которой, в отличие от «вождества», происходило не отстранение масс от управления, а, наоборот, вынужденное (для решения общих проблем) самое широкое привлечение всех граждан полиса к участию в политической жизни [187, с. 20, 441]. Отсюда, античный полис - это один из вариантов трансформации родового общества в классовое и государственное, но при этом сам полис — это еще не государство. Более того, полис - это такая общественная структура, которая в какой-то степени его отрицает, сдерживая классогенез, тем самым сдерживает политогенез, создание классового государства.

Современными антиковедами Е.М. Штаерман, Ю.В. Андреевым, Э.Д. Фроловым, И.Е. Суриковым сформулировано мнение, что античный демократический полис - это территориальная гражданская община, которая, эволюционируя из позднеродового общества в классовое в специфических условиях, в целях своего выживания была вынуждена создать в себе механизм контроля за собственным развитием, замедлила или свернула процессы классо- и политогенеза, вернулась, в определенной степени, к традициям родового равенства, к культуре коллективизма [См.: 411, 375, 377, 10].

В данньгх: условиях уже созданные в ходе классовой борьбы в полисах государственные политические институты частично потеряли свое изначальное значение как механизма для урегулирования межклассовых противоречий и осуществления господства одного класса над другим, сохранив за собой лишь общие функции организации и упорядочения жизни общества. При этом парадоксальным образом, сам процесс выхолащивания из уже почти созданного государства его классового содержания осуществлялся в полисах силами самих же государственных политических институтов, оказавшихся захваченными гражданскими коллективами (демосом), которые по своей ментальности, культуре мышления и политического поведения тяготели к исторически предшествовавшим традициям родового равенства.

А сами эти государственные институты, будучи зафиксированными не в классовом, а все-таки в раннеклассовом обществе, тем не менее сохранились в полном объеме и даже оказались исключительно важными для поддержания стабильности достигнутого в ходе демократических реформ (Солона, Клисфена и т.д.) состояния античного общества. Так, классогенез был частично повернут вспять, а политогенез временно приостановлен. В период VIII - II вв. до н.э. в Древней Греции возникло специфическое состояние общества, известное нам как «полис», которое, реализовав себя в гражданском обществе, отразилось в культуре созданием демократической традиции. Когда в поздней античности возникло классическое классовое государство, полис, с характерной для него внутригражданской демократией и особой гражданской культурой, уже умер, стал иным: обществом уже действительно классовым.

Научные дискуссии о сущности государства и демократии стимулировали изучение вопросов, связанных с теорией культуры и ценностями и традициями гражданского общества. Над этими проблемами в настоящее время работают такие авторы, как Б. Барбье, А. Макинтайр, В. Меркель, А. Круассан, М. Мерло-Понти, Дж. Лакофф, Э. Эриксон, М. Джонсон, Г. Ласвел, А. Негри, М. Хардт, Н. Боббио, Д. Норт, Ч. Пирс, Р. Понто, М. Гравитц, Дж. Хигли, 3. Бжезинский, Д. Драйзек, Дж. Бохман, В. Галстон, Г. Дворкин, Дж. Сартори, А. Шлейфер, А. Гутман, Д. Хелд, А. Диксит, Дж. Арриги, Э. Аронсон, Прайс, Ф. Хайек, Л. Хьел, Д. Зиглер.

Их исследования подтвердили тезис о значительной автономности человеческой культуры от социально-экономического базиса общества, показали огромные возможности ее обратного воздействия на развитие древних и современных обществ.

К концу XX в. в работах А. Вильдавски, М. Каазе, Р. Инглхарта, Р. Патнэма, Р. Далтона были выявлены основные типы политических культур (патриархальный, подданический и активистский), факторы их формирования (внешние контакты, яркие внутриполитические события, воздействие государственно-политической системы, военных обстоятельств, религии, интеллектуалов, социальных групп и т.д.) и также основные элементы политической культуры, как материально-институциональные (кодифицированное право, устройство власти), так и нематериальнонеинституционализированные (традиции, ценности, способы разрешения конфликтов и т.д.). Было показано, что значимость неформального в политической культуре гражданского общества обычно значительно выше, чем формальных установлений, что поддерживается нами в работе.

Следует также отметить работы в области анализа взаимосвязи культуры и политической традиции таких современных российских специалистов, как К.С. Гаджиев, А.С. Ахиезер, Л.Е. Бляхер, Б.Г. Капустин, Г.Г. Дилигенский, Т.А. Алексеева, И. Шапиро, В.В. Ильин, А.С. Панарин, А.В. Рябов, О.В. Гаман-Голутвина, А.А. Галкин, В.Я. Гельман, К.Ф. Завершинский, Н.С. Розов, В.Л. Иноземцев, Е.В. Кемеров, Р. Саква, СИ. Каспэ, А.С. Панарин, Ю.Г. Коргушок, Ю. Л евада, В.М. Сергеев, А.Ю. Мелвиль, Л.И. Никовская, Э.А. Паин, A.M. Салмин, СП. Перегудов, СИ. Пшизова, Ф. Сафуанов. Анализ тенденций эволюции политических культур проводится Ю.А. Красиным, О.Ю. Малиновой, А.И. Соловьевым. Э.Я. Баталов и Е.Б. Шестопал пришли к мнению, о том, что политическая культура — это субъективный поток ПОЛИТИ1Ш, ее социально-психологический момент, который, находясь в общем русле человеческой культуры, наделяет значением политические решения, упорядочивает институты и придает социальный смысл индивидуальным действиям. Данный подход признается позитивным, используется в работе.

Анализ источников и литературы по проблеме показывает, что к началу XXI в. обществоведы и культурологи, во-первых, разработали понятия культуры, политической традиции, совместив их в понятии «политическая культура», отметив возможность ее обратного воздействия на политическую жизнь общества и обратив внимание на то, что нематериальнонеинституционализированные элементы политической культуры нередко имеют значительно большее значение, чем материально-институциональные, что связано с метафизической сущностью человека и культуры [См.: 497, р.

3-23, 68, с. 6-25, 281, с. 12-32]. Во-вторых, ученые изучили общественнополитическую жизнь полисов, выявив, что греческая демократическая традиция строилась на принципиально новой культуре в человеческой истории - гражданской политической культуре, определяемой в работе как «культура политического большинства». При этом отсутствие специальных работ по рассмотрению динамической взаимосвязи между культурой и демократической традицией Древней Греции эпохи именно становления гражданских обществ не позволяет считать изученность этого вопроса достаточной, что вызывает необходимость его дальнейшего рассмотрения.

Так, рассмотрение культуры как фактора обусловленности демократической традиции Древней Греции и восстановление ранней «доплатоновской» греческой демократической политической культуры (особенно ее нематериально-неинституционализированных элементов — традиций, ценностей, смыслов и т.д.) является смысловым центром работы, определяющим и выстраивающим ее объект, предмет, цели и задачи.

Проблема диссертационного исследования. Мир XXI века находится в поисках тех ценностей и традиций культуры, которые в высокой степени являются производными от политического выбора большинством современных обществ именно демократического устройства, демократической культуры. Без понимания того, на каких ценностях должна строиться гражданская культура, в обществе не только невозможно создание действительного демократического устройства, но и всегда будет оставаться вероятность отката в сторону охлократии, олигархии, авторитаризма и тоталитаризма, то есть в сторону политических систем, базирующихся на совершенно иных, исторически предшествзаощих типах культуры. Главный аспект проблемы можно сформулировать следующим образом: какой должна быть культура гражданского общества, чтобы она смогла обусловить такую демократическз^о традицию, чтобы демократия являлась действительной и устойчиво воспроизводящейся, какие ценности и традиции демократической культуры Древней Греции значимы для становящегося российского гражданского общества. Чтобы раскрыть проблему, необходимо:
1. Пересмотреть правильность платоновско-аристотелевского подхода к демократии как такой форме устройства общества, которую можно сконструировать искуственно, в течение короткого времени, нередко просто заимствуя у соседей, не учитывая того, каким образом необходимые демократические традиции и ценности культуры будут сосуществовать и взаимодействовать с традициями и ценностями имеющимися, смогут ли они устойчиво самовоспроизводиться или будут требовать постоянной поддержки.

2. Уделить особое внимание той исходной раннедемократической культуре, определяемой нами как «доплатоновская», что сформировалась в Элладе эпохи VIII - начала V веков до н.э. на фоне становления гражданского общества и привела к созданию особой исторически конкретной демократической традиции, не имеющей аналогов в предшествующей истории человечества. При этом, обратив особое внимание не на характер функционирования политических инстиутов, а на те неформальные, неинституционализированные демократические традиции, что укоренены именно в самой культуре общества, в ее ценностях и смыслах.

3. В рамках изучения культуры Древней Греции рассмотреть закономерности становления ранней эллинской политической мысли и демократической традиции, на примере демократических полисов еще раз понять, каким должен быть тот идеальный или хотя бы оптимальный «политический человек», который может являться одновременно носителем, творцом и гарантом демократической традиции в гражданском обществе.

Неспособность, по словам Р. Дальтона, решить эти глобальные задачи силами политологии, истории, социальной философии, социологии, социальной психологии [94, с. 5] повышает значимость именно обобщающесинтетических культурологических подходов для лучшего понимания всей той специфики культуры как фактора обусловленности демократической традиции, что как «общее и особенное» должно проявляться как в античности, так и современности. Таким образом, рассмотрение культуры как фактора обусловленности демократической традиции Древней Греции и восстановление ранней «доплатоновской» демократической политической культуры, причем прежде всего нематериально-неинституционализированных: ее элементов (традиций, ценностей и т.д.), является смысловым центром работы, определяющим и выстраивающим ее объект, предмет, цели и задачи.

Объект исследования - культура как фактор обусловленности демократической традиции Древней Греции, нематериальнонеинституционализированные элементы демократической политической культуры периода ее становления и расцвета, характерные для архаического и раннеклассического периодов истории античной Греции VIII-V вв. до н.э., прежде всего для гражданского общества демократических Афин.

Предмет исследования - те представления о политике как о виде человеческой деятельности и такие ценности и смыслы, которые, существуя в культуре периода становления и существования демократических полисов, стали основой для формирования демократической традиции политической культуры Древней Греции. Также предметом исследования являются становящаяся в Элладе VIII-V вв. до н.э. ранняя политическая мысль и «политический человек» демократических полисов, где под данным термином понимается комплекс таких представлений античного человека о сущности политической деятельности при демократии и ценностях ее культуры, который определял и поведение индивидов и само развитие античных гражданских обществ.

Цель работы - исследовать культуру как фактор обусловленности демократической традиции Древней Греции VIII-V вв. до н.э., произведя аксиологическую реконструкцию тех основных традиций, ценностей и смыслов, на которых строилась античная демократическая политическая мысль и гражданская культура, которые определяли мышление и поведение древнегреческого «политического человека» доплатоновского периода.

Задачи исследования:
1. На фактическом материале из истории греческих полисов VIII—V вв.

до н.э. (прежде всего Афин) исследовать особенности античной культуры как фактор обусловленности демократической традиции, выявить те социокультурные причины, которые способствовали становлению полисной демократии и ее политической культуры, показать тесную связь между культурой гражданского общества и демократическим политическим строем.

2. Преодолеть возникшее со времен Платона и Аристотеля представление о полисной демократии, ее ценностях и традициях как о продукте теоретической мысли, показать их рождение естественным эмпирическим путем в эпоху греческой архаики. Отойти от отождествления той политической культуры, что фигурирует у философов эпохи кризиса полисного строя, с аутентичной, действительной политической культурой эпохи становления и расцвета эллинских демократий.

3. На основе анализа греческой мифологии и ранней поэтической традиции выяснить специфику ранних, доплатоновских представлений о власти, которые стали определяющими для становления демократической традиции в культуре Древней Греции, рассмотреть взаимодействие в ней культуры и Олимпийской религии, их неразрывную взаимосвязь.

4. Определить, чего было в культуре и традиции древнегреческой демократии больше: естественного хода исторического развития или искусственных построений, характерных для общества, столетиями сдерживавшего возникновение классового государства, стремившегося сохранить свою позднеродовую основу в системе гражданского общества.

5. Выделить из культуры и демократической традиции Древней Греции такие ее сущностные черты, которые были характерны для массовой демократической «культуры политического большинства», политической культуры демоса.

6. Выделить из культуры и демократической традиции Древней Греции такие ее сущностные черты, которые были характерны для культуры полисной политической элиты, эксплицировать их в общий контекст античной демократической традиции и политической культуры.

7. Эксплицировать основные демократические традиции Древней Греции и объяснить их возникновение исходя из их имплицитности культурой Эллады, рассмотреть основные ценности, смыслы и традиции гражданской культуры Эллады как культуры, построенной на основе атональности и антитиранизма.

8. Оценить роль и значение культуры и интеллектуалов для функционирования, воспроизводства и эволюции демократических традиций и демократической системы власти в античных полисах и в современности.

9. Рассмотреть, как взаимодействовали между собой, боролись и преодолевали друг друга в гражданской культуре Древней Греции демократические и антидемократические традиции. Причем рассмотрение культуры античного гражданского общества именно через конфликт различных политических традиций позволит получить максимально полное и объективное представление о предмете исследования, о культуре гражданского общества.

10. Исследовать характер динамической взаимосвязи между демократической политической традицией и общей культурой полисов Древней Греции эпохи архаики и ранней классики (VIII — V вв. до н.э.).

11. Найти общее и особенное во взаимодействии и взаимной обусловленности культуры и демократической традиции в античных и современных гражданских обществах.

Теоретико-методологическую базу исследования составили:
1. Структурно-исторический подход к исследованию культуры и его синергетические основания позволяют рассмотреть социокультурную динамику становления демократической традиции в культуре Древней Греции как в самоорганизующейся системе, чутко реагирующей на социальнополитические изменения в обществе, рассмотреть историю формирования в полисном гражданском обществе демократической политической культуры, ее эволюцию, кризис и борьбу с оппозиционными культурами. Особое значение при реализации этого подхода имели работы П.А. Сорокина, Л.Н. Гумилева, И. Пригожина.

2. Сравнительно-исторический метод Н.Я. Данилевского, Н.А. Бердяева, О. Шпенглера, А. Тойнби, К. Ясперса позволяет выделить общее и особенное в культуре и демократической традиции в различные исторические периоды, сравнить ценности и смыслы политической культуры античной и современной.

3. Подходы эволюционистов Э. Тайлора, Дж. Фрезера, Л. Леви-Брюля помогают показать становящийся, развивающийся характер греческой культуры и демократической традиции, эволюционирующих вместе с гражданским обществом эллинских полисов на протяжении пяти веков, с VIII по IV вв. до н.э.

4. Метод структурного анализа (К. Леви-Строс, Э. Эванс-Причард, М.
Фуко) помогает исследовать бинарные дихотомии явлений и ценностей культуры, их взаимное противодействие и взаимовлияние. Работы Ж.-П. Вернана, П. Видаль-Накэ позволяют рассматривать политические традиции и ритуалы как совокупность «языков», на которых общаются представители различных культур, что является единственным продуктивным способом исследовать нематериальные неинституционализированные явления политической культуры, вскрыть противоречия между родовой и гражданской природой древнегреческой культуры.

5. Семиотический подход и его коммуникативная составляющая, разработанные в трудах Э. Кассирера, Вяч. Вс. Иванова, В.Н. Топорова, Ю.М. Лотмана, З.Г. Минца, Б.М. Гаспарова, использовались в работе для пониманР1я явлений культуры посредством языка, позволяющие рассматривать различные политические термины эпохи античности как знаки, раскрывающие внутреннюю суть явлений культуры гражданского общества.

6. Работы по феноменологии гуманитарного познания в области исследования человека, общественного сознания и культурных процессов П. Рикёра, М. X айдеггера, Ю. Хабермаса позволили не только рассмотреть культуру и демократическую традицию Древней Греции как феномены, но и актуализировали методы герменевтики, позволившие проанализировать античные тексты с точки зрения выявления скрытых смыслов демократической политической культуры и той терминологии, которая использовалась в политической жизни полисов.

7. Подходы школы «Анналов» (Л. Февр, М. Блок, Ф. Брод ель, Ж. Ле
Гофф), использовавшей применительно к Средневековью понятие «культура молчаливого большинства», применяются в работе для конструирования понятия «культура полисного политического большинства», что позволяет учитывать значимость для создания греческой демократической политической культуры массовой культуры демоса.

8. Общая философско-культурологическая основа работы была заложена антропологическими работами Э. Фромма А. Камю, Ж.П. Сартра, Ю. Хабермаса, И. Хёйзинги, Л.А. Уайта. Выстраивание культурологического ракурса исследования античной культуры, демократической традиции в политической культуре осуш,ествлялось на основе феноменологического подхода Э. Гуссерля.

9. Социологическая и политологическая основа работы выстраивалась вокруг исследований П. Бурдьё, К. Манхейма, М. Вебера, К. Поппера, Р. Михельса, Н. Паркинсона, Г. Моски, В. Парето, А. Маслоу, Г. Алмонда, Вербы, выявивших способность политической культуры к саморазвитию, без учета чего невозможно объективно оценить динамику становления и взаимной борьбы различных политических традиций в рамках культуры полисов Древней Греции.

10. Сравнение и анализ демократических традиций в политической культуре Древней Греции и современных гражданских обш,еств проводились на основе взглядов функционалистов (Б. Малиновский, Ф. Хайек), которые рассматривают политику как одну из функций культуры, что позволяет выявить общие функциональные законы, одинаковые для всех человеческих культур различных исторических периодов.

Научная новизна исследования:
1. Античная демократия и ее политическая культура рассматриваются не в виде теоретической модели, а в том конкретно-историческом варианте, в каком они представали для самих граждан полисов, а именно как комплекс мероприятий и общественных традиций, противонаправленных возможности узурпации власти, исторически возникший методом «от противного» - в борьбе за повышение политической значимости эллинского демоса и в результате сложных эволюционных процессов в среде правящей аристократии. Отмечается, что античная демократия явилась не только продуктом социального компромисса, но и способом сохранения власти элиты в период усиления демоса, трансляции культуры элиты в слои демоса.

2. Показано, что сравнительно поздние платоновско-аристотелевские теоретические схемы непригодны для понимания сути античной демократии, ее культуры и традиций, но могут быть использованы для выявления и вычленения более ранних и теоретически размытых элементов «доплатоновской» политической мысли, культуры и демократической традиции на контрасте с ними.

3. На основе изучения и анализа источников, относящихся к докризисному для полисов периоду, производится реставрация ценностей культуры эллинской архаики как основы демократической политической традиции и мысли.

4. Рассматривается ранняя культура «архаики», становящаяся демократическая традиция, анализируется вся сложность взаимодействия в этот период времени демократических и религиозных ценностей, показывается в целом дружественный и взаимовыгодный характер этого взаимодействия.

5. Выявляется, что тем социокультурным базисом, на котором выросла античная демократическая традиция и политическая культура, являлся антитиранизм общей культуры, сформировавшийся на рубеже VI-V вв. до н.э.

в большинстве полисов Эллады. А основной ценностью античной демократической политической культуры и традиции являлась ее агональность, заимствованная демосом из культуры эллинской аристократии.

6. Производится разделение ценностных элементов античной культуры и демократической традиции на ценности, присущие античной полисной политической элите и демосу в целом. Отмечается, что главной ценностью элитарной культуры являлась возможность индивидуального политического самовыражения, а культуры демоса - сохранение такой простоты политического процесса, при которой исполнение публично-политических функций принципиально не отличалось от обычной хозяйственной деятельности рядового члена гражданского коллектива.

7. Доказывается, что спецификой культуры раннедемократртческих полисов являлось сдерживание процесса развития политической мысли.

Отмечается, что демократия как строй вполне может существовать без наличия продуманных политических концепций, а вот само становление политической мысли может свидетельствовать о начале кризиса строя.

8. На основе анализа античных источников создается такая научная абстракция, как «политический человек доплатоновского периода».

9. Анализируется, каким образом кризис афинской демократии в конце V в.

до н.э. отразился на культуре и демократической традиции, изменил их.

10. Творчество Сократа, софистов и других античных интеллектуалов, оппозиционных полисной демократической традиции и «культуре политического большинства, используется для выявления конфликта между формирующейся иной оппозиционной политической культурой и той античной демократической политической культурой, которая смогла окончательно оформиться, отревизировать и оформить свои ценности как раз только в период конфликта с другими культурами и традициями, идущими ей на смену.

11. Исследуется дискуссия в афинском демократическом обществе конца V в. до н.э. по вопросу о сущности политики и политиков при демократии, выявляется социальная сущность основных ценностей и традиций новой политической культуры, оппозиционной гражданской «культуре политического большинства».

12. Показаны основные тенденции и вся сложность борьбы за воспроизводство и трансляцию демократической традиции «культуры политического большинства» в кризисном обществе Афин конца V в. до н.э.

13. Демократическая традиция Эллады рассматривается как эффективный способ сдерживания процесса классе- и политогенеза обществом, стремившимся сохранить родовую основу своей культуры даже в классовый период.

14. Выявляется специфика демократии как искусственной формы власти, которая не может существовать вне особой культуры и политической традиции, что является основанием для вывода о невозможности демократического транзита без предварительного или одновременного создания соответствующей гражданской политической культуры, строящейся на демократических ценностях.

На защиту выносятся следующие результаты исследования:
1. Культура оказалась одним из важнейших факторов, обусловивших становление демократической традиции в полисах Древней Греции. Поэтому демократия как форма политического устройства, а также соответствующая ей политическая культура являются по сути конкретно-историческим феноменом культуры, «отклонением» от более естественных аристократических и монархическР1х политических форм. Она исторически возникает методом «от противного», отталкиваясь от них. Демократия может возникать и устойчиво воспроизводиться, только выходя из культуры гражданского общества, фиксируя себя в соответствующей политической культуре, ценностях и традициях.

2. Спецификой политической культуры в демократическом обществе является ее высокая внутренняя конфликтность, которая не только затрудняет процесс захвата, присвоения, приватизации политической власти какой-то одной социальной группой, но и обязательно отражается в культуре общества в целом, является фактором обусловленности демократической традиции Эллады.

3. Возникновение исторически первого гражданского общества и его демократической культуры явилось следствием экономического расцвета Эллады и поражения в «архаике» монархических и аристократических тенденций, что, с одной стороны, сделало общественно значимой, доминирующей примитивную, исторически предшествующую, по сути родовую, культуру демоса, а, с другой - трансформировало естественное для военно-аристократических слоев стремление к власти в политическую агонистику, позволив реализовать амбиции аристократов без попыток создания автократии, отразив это в культуре греческого общества.

4. При всей относительности и неразвитости греческой демократии, общество уже в период VII-VI вв. до н.э. осмыслило в своей культуре, что основой демократической традиции являются нематериальнонеинституционализированные, ценностные элементы, те антитиранические общественные традиции, которые защищают демократию эффективнее, нежели суды или законы. Отсюда, главной ценностью и демократической традицией политической культуры Древней Греции являлся ее антитиранизм и доступность власти для всех граждан полисов.

5. Анализ того, как вопроизводилась и защищалась от различных угроз античная гражданская культура и демократическая традиция, убедительно доказывает их «надправовой» характер, когда, с одной стороны, их технически невозможно кодифицировать, в полном объеме отразить в праве, а с другой — они и не стремятся к этому, так как это позволит врагам демократии вести борьбу с ней, используя ее собственные возможности. Это позволяет считать «демократические репрессии» (афинские сикофанты, остракизм и т.д.) значимым элементом гражданской культуры. Не юридическая законность, а именно демократическая традиция являются тем элементом культуры, которым обуславливается воспроизводство демократии в гражданском обществе как в Древней Греции, так и в современности.

6. «Политический человек» в культуре «доплатоновского периода» являлся не специально подготовленным профессионалом управления, а обычным обывателем, представителем демоса. Вплоть до начала кризиса гражданского общества, спровоцировавшего мыслительную активность интеллектуалов, в культуре Эллады отсутствовала специальная политическая мысль. Вместо нее в культуре VIII-начала V вв. до н.э. существовала только совокупность фрагментарных наблюдений и мыслей отдельных мыслителей, пока не объединенных в общие теоретические концепции.

7. Воспроизводя основные демократические ценности именно в культуре, в ее традициях, не кодифицируя их в законах, античное общество, с одной стороны, оказалось уязвимо для такой же культурной атаки на себя со стороны Сократа, софистов и других античных интеллектуалов, оппозиционно настроенных к демократии как к засилью необразованного большинства, а с другой, - именно в процессе отражения этой атаки, действуя методом «от противного», также в плоскости культуры (пример комедий Аристофана), оно было вынуждено оформить такие свои ценности, как стремление к социальным компромиссам, право любого гражданина на участие в политике без наличия какого-либо специального образования, более высокая значимость лояльности к политическому строю, в сравнении с профессиональной компетенцией управленца, ценность политического выбора методом слепой жеребьевки, право на защиту демократического строя ценой упреждающих ударов по политически активным гражданам и так далее.

8. На античном материале становится понятно, что демократические традиции политической культуры могут успешно существовать только в обществе, где господствующим является тот «средний класс», уровень массовой культуры которого является в целом довольно простым, сохраняя множественные архаические пережитки. Повышение общего уровня культуры и увеличение числа интеллектуалов приводит к росту аристократизма культуры, что угрожает демократической политической культуре, ее традициям и самой демократии. Понижение общего уровня культуры и рост политического влияния социальных низов также является значимой угрозой для существования демократической политической культуры, может привести к эволюции демократии в охлократию, что рассматривается в работе на примере Афин конца V века до н.э.

9. Выявляется неэффективность теории «демократического транзита», доказывается невозможность механической «пересадки» демократии как политического строя без предварительной работы в сфере культуры общества усилиями самого общества, без создания в нем той гражданской культуры и демократической традиции, что в результате и обуславливают победу демократии.

10. Демократические традиции политической культуры могут существовать только в обществе, где обязательно развита гражданская культура демоса: неразвитость, элитарность или мериократичность культуры в гражданском обществе подрывает его основы, обуславливает падение демократического строя.

Теоретическая значимость работы определяется высокой значимостью познания закономерностей становления и эволюции демократической традиции в политической культуре для модернизирующейся России. Решение аксиологических вопросов, связанных с бытием демократической политической культуры как органической, значимой части культуры в целом, имеет важное общетеоретическое значение для культурологии, социальной философии, истории, политологии и социологии. В диссертации сделана попытка позитивного решения ряда дискуссионых проблем, связанных как с познаванием культуры античного общества, так и осмыслением обусловленности демократии развитием культуры в гражданском обществе.

Исследование культуры и демократической традиции гражданского общества Древней Греции, которое путем достижения социального компрохмисса длительное время сдерживало объективные процессы классо- и политогенеза, позволяет еще раз убедиться в метафизическом характере явлений человеческой культуры, их высокой автономности от объективного состояния общества, укорененной в субъективности природы человека.

Практическая значимость исследования. Материалы и выводы работы могут быть использованы в учебных курсах по культурологии, истории античного общества, философии, политологии, социологии, политической и социальной психологии, также в курсах по культуре античного общества, философии культуры. Материалы диссертационной работы также могут помочь при дальнейшей разработке законодательной базы становящейся российской демократии, оказаться полезными в системе образования взрослых. Это важно для формирования в современной России именно активистского типа гражданской культуры, когда граждане страны будут стремиться играть существенную роль в политическом процессе, обладать высокой компетентностью в делах государства и иметь позитивное отношение к политике как виду деятельности. Реконструкция ценностей культуры и демократической традиции Древней Греции может позволить лучше понять направление и характер эволюции становящейся российской демократии и политических режимов других современньгх стран.

Апробация работы. Материалы диссертации использовались в учебном процессе Красноярского государственного педагогического университета им. В.П. Астафьева, чтении лекций в Красноярском региональном отделении общества «Знание». Основные положения и выводы диссертационного исследования докладывались на Международной научной конференции «Гуманизм как теоретическая и практическая проблема XXI века» (Москва, 2004), Международной научно-практической конференции «Политическое сознание и политическая культура: вчера, сегодня, завтра» (Красноярск, 2006), Международной научно-практической конференции «Философия, культура, гуманизм: история и современность» (Оренбург, 2006), П-й Международной научно-практической конференции «Преподавание истории и культуры стран Азии в средней и высшей школе России: исторический опыт и современные проблемы» (Железногорск, 2008), Всероссийской заочно-электронной научной конференции «Массовое сознание в России: современное состояние и тенденции изменения» (Комсомольск-на-Амуре, 2006), Всероссийской научно-практической конференции «Проблемы национального измерения в социокультурном бытии» (Улан-Удэ, 2006), Межрегиональной научнопрактической конференции «Власть и общество в истории мировых цивилизаций» (Красноярск, 2002, 2004, 2006, 2008).

В целом по теме диссертации опубликовано 44 работы, включая три монографии - «Осмысление власти в общественном сознании в античных демократических полисах» (Красноярск, 2006), «Сократ и афинская демократия» (Красноярск, 2007), «Становление политической культуры в Элладе VIII-V веков до н.э. (культурологические аспекты)» (Красноярск, 2008), 41 научную статью, в их числе 9 работ, определенных перечнем ВАК. Кроме того, в различных периодических изданиях (газеты «Красноярская Пятница», «Сегодняшняя газета», «Вечерний Красноярск», «Красноярская газета») автором было опубликовано более двухсот публицистических и научно-популярных статей, связанных с проблематикой культуры и демократической традиции в истории мировых цивилизаций.

Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры культурологии и философии науки Красноярского государственного аграрного университета.

Власть в культуре становящегося гражданского общества полисов Древней Греции периода архаики

Ставя в работе вопрос о выявлении значения культуры для становления демократических традиций гражданского общества Древней Греции, следует понимать, с каким обществом мы имеем дело, в чем состояла та его социокультурная специфика, которая обусловила появление исторически первой демократии и ее демократической политической культуры. В качестве такого общества мы примем античные Афины, которые, как справедливо заметил М. Грант, демократическими были не всегда [86, с. 7—11].

Изначально Афины - укрепленный центр греческого племени, где на Акрополе — господствующем холме, уже в начале VIII в. до н.э. была построена крепость, куда переехали аристократы Аттики [290, с. 89-128]. Поскольку аристократы всегда являются главным потребителем социально престижных товаров, а сама близость с ними способствует безопасности жизни, вокруг Акрополя селятся купцы и ремесленники, возникает большой рынок, куда приезжают тысячи людей [419, с. 128-194]. Близость моря привела к постройке сразу нескольких афинских гаваней, и вот в середине VII в. до н.э. Афины - уже крупный торгово-ремесленный центр Эллады, где, по мнению Ч. Старра, Ю.В. Андреева и Д. Танди, господствующим типом политической культуры являлась культура именно аристократическая, а единственно возможным «политическим человеком» был наследственный аристократ — эвпатрид [См.: 492,10, с. 27-30, 493, р. 114-137].

Интенсивный рост населения привел к тому, что перед городом встало множество проблем чисто коммунального характера: постройка колодцев, водопроводов и системы канализации, обеспечение правопорядка, контроль за торговлей и налогами, упорядочение градостроительства, создание религиозных центров и др. Сначала все эти коммунально-управленческие функции присвоили себе эвпатриды-аристократы, создав специальные властные органы - коллегию архонтов и совет бывших архонтов — Ареопаг, куда аристократы, побывавшие архонтами, попадали уже пожизненно [167]. Однако при данной системе быстро выяснилось: одни из аристократов не имеют специальных знаний, другим эти виды деятельности кажутся не соответствующими их знатности, третьим это попросту неинтересно. Разруха, а точнее несовершенство коммунальной жизни (контролируемой аристократами) постепенно богатеющих Афин VII в. до н.э., одновременно сопровождалась тремя явлениями: - благодаря активно идущему техническому прогрессу наблюдалось постепенное увеличение «среднего класса» [375]. Зажиточных, а потому уверенных в себе и уважающих самих себя людей, стремящихся, как отмечает Р. Пайпс, «конвертировать свою собственность в свободу» [269, с. 3—27], становилось в Афинах все больше и больше; - эти люди, умеющие хорошо распоряжаться деньгами, были недовольны тем, как неэффективно распоряжалась правящая аристократия собираемыми с них налогами, а также своей беспомощностью в судебной сфере: записанных законов не было, судьями были архонты-аристократы [431]; - вследствие того, что удешевление железа привело к доступности комплекта тяжелого гоплитского вооружения для любого гражданина середняка, эллинская аристократия быстро утеряла то военное преимущество перед простым народом, которое позволяло, скажем, всего нескольким средневековым рыцарям разгонять сотни восставших крестьян. И эта утрата военных преференций делала греческих эвпатридов незащищенными в том случае, если бы те или иные социальные конфликты развивались именно в военной плоскости, оборачивались восстаниями [444].

Помимо этого, шло и ухудшение общей социальной ситуации: не имея государственной экономической поддержки, разорялось афинское крестьянство, развивалось долговое рабство, увеличивалось число рабов-соплеменников, за счет обнищания значительной части гражданского коллектива падала обороноспособность армии [105]. Неспокойно было и в среде самих эвпатридов: консервативная часть знати делала вид, что она не видит происходящих изменений в обществе, не желала делиться своими полномочиями с кем бы то ни было. Между тем, «новые аристократы», адаптировавшиеся к рыночным отношениям, были готовы пойти на реформы и поделиться властью с имущественно и ментально близкой ей верхушкой торгово-ремесленных слоев, в обмен на их более активное участие в финансировании городского бюджета [297, с. 4-6, с. 71-83].

Так, во второй половине VII века до н.э. возникла ситуация, в которой, по наблюдениям Т.Р. Гарра, «люди бунтуют» [67, с. 5—47]. В Афинах сформировался политический альянс из двух весьма разношерстных сил -богатеющих середняков и нищающих бедняков, направленный своим острием против неэффективного засилья аристократии в коммунально-управленческой и судебной сфере. Но, как это часто бывает в истории, возглавили этот оппозиционный альянс наиболее амбициозные из самих аристократов, стремившиеся единолично встать во главе всей общины и потому готовые бороться со всеми, кто им в этом мешал, и прежде всего со своими же собратьями по аристократическому классу, используя народ в качестве тарана.

Аристократ и чемпион Олимпийских игр Килон в 640 году до н.э. захватил господствующую высоту Афин — Акрополь и, обещая облегчить жизнь людей, объявил себя тираном. Однако, не создав под своими действиями серьезной социальной базы, Килон был свергнут другими аристократами, сумевшими отмобилизоваться под руководством Мегакла Алкмеонида. Часть сторонников Килона была перебита в храме Афины, что являлось святотатством и потрясло современников. Тот факт, что в ходе «Килоновой смуты» были грубо попраны религиозные традиции, а, самое главное, аристократы убивали себе подобных, по мнению Дж. Кэмпа, заставил правящую группу эвпатридов своевременно осознать, что некоторые уступки демосу позволят не только снизить температуру общественного недовольства и лишить честолюбцев возможности его «оседлать», но и обеспечат самосохранение класса аристократической элиты в целом, усилив его за счет новых удачливых богачей [См.: 436].

Культура и религия в становлении демократической традиции в полисах Древней Греции VIII-V вв. до н.э

Политика - суть квинтэссенция, «превращенная форма» социальности, причем социальности сложной, регуляция которой только методами родового строя представляется уже невозможной. Поэтому политическая мысль и политические учения в своей развитой форме впервые появляются в культуре лишь на заключительных стадиях эволюции раннеклассовых обществ в классовые, когда исходная «единая» социальность подвергается проверке на прочность классовыми конфликтами, естественно порождаемыми экономическим развитием и возникновением частной собственности. Становление политической мысли как части более широкого понятия политической культуры, по мнению Р.Ю. Грейвса, происходит в русле общего перехода человеческого познания от первоначальных религиозно-мифологических схем к рационально-логическим [87, с. 11]. Когда, как указывает ЯЗ. Голосовкер, «происходит дробление раннего понимания мира, природы, характеризующегося практически полной нерасчлененностыо религиозно-мифологических, философских и научных представлений» [79, с. 7]. По мнению А.А. Тахо-Годи и А.А. Гусейнова, именно так политическое и философское мышление начинает свое восхождение от общего к частному [344, с. 8-13, 92], и у нас нет оснований считать, что античная культура, родившаяся из исходного триединства мифа, религии и философии, шла каким-то особенным, иным путем, формировалась по-другому.

Как указывает А.Ф. Лосев, формой существования этого триединства был античный миф [212, с. 14]. Потому априори можно считать, что именно поэтический миф должен был являться первоосновой сначала политического мышления, политической культуры античного гражданина, а затем и демократической традиции, особенно в период только еще формирования полисной демократии. Отмечая же сравнительно небольшой отрезок времени, потребовавшийся полисам для создания демократии, можно предположить, что поэтический миф должен был иметь принципиальное значение и для формирования демократической политической культуры и ее ценностей. Поэтому столь важно рассмотреть античные поэтические тексты арахического периода, стремясь вычленить из них именно ранние, исходные представления античных граждан пока еще о политической власти вообще (в потенции власти демократической), использовав, таким образом, метод герменевтики. Одной из удачных попыток этого является недавно вышедшая работа Г. Надь «Греческая мифология и политика» (2002 г.), однако анализ мифологии в ней производился применительно к конкретным политическим событиям эпохи классики [См.: 249], общий анализ архаических мифов в связи с формированием демократической политической культуры отсутствовал. Этот пробел мы и попытаемся восполнить в данном параграфе.

Итак, согласно изначальному, или Пеласгическому, мифу Творения, сохраненному Павсанием, первым человеком на Земле был некто Пеласг, вышедший из недр Матери-Земли в районе Аркадии. Он и его сыновья были настолько разумными и справедливыми, что их к своему обеду приглашали даже боги. Именно Пеласг, по мнению древних эллинов, переданному Павсанием, придумав хижины и изобретя все предметы быта, как раз и создал затем первую форму власти в виде монархии, которую впоследствии передал по наследству детям (Описание Эллады. VIII. 1, 2). Так, мы видим: уже в самом древнем античном предании человечество возникает и создает свое первое политическое устройство совершенно самостоятельно, без приложения воли и непосредственного участия богов. Так, у древних эллинов власть изначально имманентна человеческому обществу, но не богам. Точнее, имманентна как богам, так и людям, но независимо друг от друга. И этот момент для становящейся культуры античности мы считает принципиальным.

Из римской традиции схож рассказ поэта Публия Овидия так, по эллинским мотивам, описывающий происхождение человека: «Не был Юпитер еще не рожден, и луна не являлась, а уж аркадский народ уже жил на Аркадской земле» (Фасты. II. 290). Данный пассаж явно показывает, так сказать, добожественный, очень ранний характер создания человечества и начала его организованной жизни. До появления бога Юпитера и до возникновения луны эллины-аркадяне жили не просто как некая сумма распыленных по земле индивидов, а уже как народ, то есть группа людей уже определенным образом организованных, а потому явно имеющих политическую власть как средство организации совместной жизни. Причем в этой политической культуре место богам пока еще никак не отводится. Представляется, что смелость данных общекультурных, мировоззренческих традиций, что были характерны для Эллады эпохи архаики, была связана с тем, что жречество пока еще не стало играть в древнегреческом обществе значительную роль. Сохранение же их в дальнейшей истории Эллады, с одной стороны - прямо способствовало возникновению полисного гражданского общества, с другой - возникающее полисное гражданское общество само создавало оптимальные условия для сохранения той человеческой идейной смелости, что схормировалась еще в архаике.

О раннем характере создания человека писал в I в. до н.э. подражающий грекам римский поэт-материалист Тит Лукреций Кар: «Матери имя Земля, потому что сама сотворила весь человеческий род» (О природе вещей, V. 820). В данном случае мы снова видим изначальную автономность человека от богов. Человеческий род сотворен Землей, согласно тексту поэмы «О природе вещей» он появился естественно-эволюционным образом, и потому власть как способ организации человеческих коллективов носит совершенно земной, естественный характер. Таким образом, политическая автономность, самостоятельность человека по отношению к богам видна уже на самых ранних этапах формирования античной цивилизации, входит в ее культуру.

Атональность как демократическая традиция в культуре Древней Греции

Логично, что античные демократические коллективы были обязаны разрешать эту потенциально опасную ситуацию хотя бы за счет закладывания в демократическую ментальность идеи принципиального равенства всех граждан как потенциальных лидеров, только с учетом того обстоятельства, что лидерские качества одних проявлялись в одних обстоятельствах, а других - в других. Отсюда, в полисах принуждали всех граждан участвовать в политической жизни — чтобы, с одной стороны, оттеснить наиболее амбициозных граждан от политической власти, с другой - выявить такое значительное число успешных лидеров, которые не позволили бы монополизировать власть кому-то одному.

Отдавая себе отчет в том, что у лидерства как у формы проявления политической власти может быть многообразие превращенных форм, не сводимых только к военному лидерству, по мнению М. Финли, гражданский коллектив, существующий в рамках демократической модели властного устройства, одновременно понимал, насколько сложной для него является задача по ежедневному и ежечасному контролю за опасной стороной власти, то есть за теми прирожденными или ситуативными лидерами, которые могли в любой момент времени попытаться создать режим своей личной власти — тирании [443, р. 413]. Важно и то, что если мы говорим в данном случае о уровне именно массовой гражданской культуры, то, по справедливому наблюдению И.Б. Градинар, следует учитывать, что в нем, кроме разумного, рационального отношения к власти, должно было существовать и эмоциональное, более удобное для формирования именно коллективной политической культуры, более удобное для организации коллективной деятельности вокруг демократической власти [См.: 85]. Причем, на эмоциональном уровне любая попытка устойчивого закрепления в руководстве полиса тех или иных персоналий, которые могли обосновывать свое стремление к политическому монополизму своей «лучшестыо», одновременно, своей оборотной стороной, должна была вызывать раздражение и озлобление тех, кого от власти объективно отчуждали; других потенциальных руководителей из числа граждан, то есть всех остальных членов гражданского коллектива. Это вполне понятно: оценивая полис как социум, который двигался от позднеродового общества к гражданскому, необходимо помнить, что в нем, согласно оценке М.Н. Кузьмина, происходит «принципиальное смешение общественных приоритетов в сторону человека, индивида, личности - расширение возможностей его самодеятельности, его субъектной компетенции» [198, с. 57]. Социальные же эксперименты в ранних полисах (смена монархии на аристократию, аристократии на тиранию, тирании на демократию, демократии на олигархию, олигархии на охлократию) быстро убедили античных граждан в том, что не всегда было осознаваемо даже в Новейшее время: главная проблема в функционировании любого политического строя - сам человек. Согласно Т.И. Заславской, его предопределенное инстинктами тщеславие и корыстолюбие, склонность не просто доминировать, но и исключать возможность потери своего доминирования и выдвижения других лидеров любыми, даже самыми кровавыми способами [126, с. 3-15].

Отсюда, в полисной культуре присутствовало четкое понимание двух моментов, относящихся к взаимному влиянию власти и человека: - к созданию системы устойчивой личной власти теоретически могут стремиться все политически активные граждане полисов, и если не всегда на практике, то, во всяком случае, хотя бы в собственных замыслах; - не только само обладание существенной властью, но и даже осознанное стремление к ней таинственным способом тут же освобождает дремлющие в каждом человеке дурные наклонности, делает его опасным для социума. О том, что обе данные позиции были прекрасно представлены не только на уровне теоретических размышлений отдельных философов, но присутствовали именно в массовой политической культуре, в традиции, можно проиллюстрировать на множестве примеров из античных источников. Так, по данным Диогена Лаэрция, уже тиран-мудрец VII в. до н.э. Питтак из Митилены констатировал: «Человека проявляет власть» (О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. I. 77). При этом, по мнению античных граждан, вред от того или иного политического неверного шага, сознательного или не сознательного, был гораздо страшнее, нежели от обычной беды, так как он распространяется на целые народы и передается из поколения в поколение. Демокрит был убежден: «Дела государственные надо считать много более важными, чем все прочие; каждый должен стараться, чтобы государство было благоустроено, не добиваясь больше почестей, чем приличествует, и не захватывая большей власти, чем это полезно для общего дела. Ибо государство, идущее по верному пути - величайшая опора. И в этом заключается все: когда оно в благополучии, все в благополучии, когда оно гибнет, все гибнет» (Стобей. IV. 1, 48). Афинский оратор IV в. до н.э. Исократ считал: «Государствам и правителям следует проявлять добродетель и избегать преступлений гораздо больше, нежели простым людям — ведь человек дурной и нечестивый может умереть раньше, чем поплатиться за свои проступки, государства же, вследствие того, что они бессмертны, всегда несут наказания и от людей и от богов» (О мире. 120).

Данное беспокойство о правильном поведении политиков было вполне обоснованным. Геродот считал: «Стремление первенствовать и проводить в жизнь свои замыслы имеется у каждого человека. Именно поэтому между людьми происходят ссоры, которые приводят к кровопролитным смутам» (История. III. 80-82). Афинянин Ксенофонт был убежден: «Очень часто порочные привлекают к себе гораздо больше людей, чем честные. Заманивая наслаждением, представляемым немедленно, порок таким образом вербует себе множество единомышленников, тогда как добродетель, указывающая крутой путь к вершинам, не слишком привлекательна в настоящем, чтобы за ней следовали тогда, когда другие увлекают тебя по наклонному и соблазнительному пути порока» (Воспоминания о Сократе. И. 2, 24-27). Фукидид считал, что источником всех гражданских бед является жажда власти, свойственная человеку (История. III. 83, 8). Исократ признавал, что «стать тираном - это желание, которое имеется у всех, просто не все в состоянии предпринять к этому практические шаги» (Речи. II. 16, 8).

Дискуссия о сущности политики и политиков в гражданском обществе Древней Греции в конце V в. до н.э

Очень жестко Сократ критикует мнение о правоте большинства и о том, что неспециалисты могут высказывать правильные мысли об управлении полисом, у Элиана: «Вот мелочь в отношениях Сократа и Алкивиада: Сократу однажды пришлось увещевать этого юношу, который робел и страшился выступать с речью перед народом. Чтобы ободрить и успокоить его, Сократ спросил: «Разве не презираешь ты этого башмачника?» — и философ назвал его имя. Алкивиад ответил утвердительно; тогда Сократ продолжил: «Ну а этого разносчика, или мастера, шьющего палатки?». Юноша подтвердил опять. «Так вот, - продолжал Сократ, - афинский народ состоит из подобных людей. Если ты презираешь каждого в отдельности, тебе следует презирать и всех купно». Так сын Софрониска и Финареты внушал чувство собственного достоинства сыну Клиния и Диномахи» (Пестрые рассказы. П. 1).

О том, что данный разговор имел место на самом деле, свидетельствует и Платон, приводя следующий разговор Сократа с Алкивиадом. Сократ — Алкивиаду: «Скажи же, во имя Зевса, разве ты не думаешь, что среди граждан нашего города лишь немногие разумны, большинство же лишено разума, и их-то ты и называешь безумцами?» Алкивиад: «Да, я так думаю».

Сократ: «Но неужели ты считаешь, что среди стольких безумцев мы можем безмятежно жить в своем государстве, не подвергаясь тычкам и пинкам - всему тому, что привычно делать безумцам - и не расплатиться за это?» (Алкивиад П ервый. 139c-d). Беспощадно критикует «культуру незнающего большинства» Сократ и в платоновском «Алкивиаде Втором»: «И каково же, по-твоему, было бы государство, состоящее из искусных стрелков и флейтистов и других подобных же знатоков, разбирающихся в том, как надо воевать или убивать, и из мужей ораторов, лопающихся от спеси, причем все эти люди не обладали бы знанием наилучшего и не было бы в этом государстве человека, понимающего, когда и для чего можно наилучшим образом использовать любого из них?»

Сократ: «Я думаю, ты укрепился бы в этом мнении, когда бы увидел, насколько каждый из них честолюбив и считает, что самой важной «частью» государственной жизни является та, в которой «...сам себя он может превзойти» (вот она античная атональность — прим. автора). Я утверждаю, что в своем искусстве сам по себе такой человек - наилучший, что же касается наилучшего для государства и для него самого, то здесь он совершает множество промахов, ибо, будучи лишен ума, он доверяется кажимости. При таких обстоятельствах разве не правы мы будем, если скажем, что подобное государство преисполнено множеством смут и беззаконий?»

Сократовское определение демократии как «государства неразумного большинства», государства смут и беззаконий следует однозначно понимать как явно оппозиционное. Чтобы еще раз выявить всю жесткость сократовских оппозиционных высказываний, идущих вразрез с установками культуры, еще раз процитируем его в «Протагоре» Платона: «Большинство считает, что знание не обладает силой и не может руководить и начальствовать, потому-то о нем и не размышляет. Несмотря на то, что человеку нередко присуще знание, они полагают, что не знание им управляет, а что-либо другое: иногда страсть, иногда удовольствие, иногда скорбь, иной раз любовь, а чаще — страх. О знании они думают прямо как о невольнике: каждый тащит его в свою сторону. А вот если человек уже познал и хорошее и плохое, ничто уже не заставит поступать иначе, чем велит знание, и разум достаточно силен, чтобы помочь такому человеку» (Протагор. 352b-d). Протагор согласен с Сократом и даже говорит: «К чему, Сократ, нам обязательно рассматривать мнение людской толпы, говорящей, что попало?» (Протагор. З536а-Ь).

В платоновском «Гиппии Большем» Сократ спрашивает: «Что ты скажешь, Гиппий, вред ли или польза для государства закон?»

Сократ: «Так что же, разве те, кто устанавливает закон, не устанавливают его как наибольшее благо для государства? И без этого разве можно жить по закону? Получается, что когда те, кто пытается устанавливать законы, погрешают против блага, они погрешают против того, что законно, и против закона. Что ты скажешь про это?» Гиппий: «Это так; однако обычно люди этого так не называют». Сократ: «Какие люди, Гиппий? Знающие или не знающие?» Гиппий: «Большинство». Сократ: «А знает ли это большинство истину?» Гиппий: «Нет, конечно» (Гиппий Больший. 284d-e).

Сам факт ведения подобных рассуждений не просто шел вразрез полисной гражданской культуре именно как культуре политического большинства, но и бросал тень на народ как на совокупность людей государственно-некомпетентных, ставил под вопрос эффективность самой демократической системы в целом. По информации Ксенофонта, Сократ покушался и на святая святых полисной системы полисов, критикуя, по словам его обвинителей, установленные законы и заявляя: «Глупо должностных лиц в государстве выбирать посредством бобов, тогда как никто не хочет иметь выбранного бобами рулевого, плотника, флейтиста или исполняющего другую подобную работу, ошибки в которой приносят гораздо меньше вреда, чем ошибки в государственной деятельности. Подобные речи, говорил обвинитель, возбуждают в молодеже презрение к установленному государственному строю и склонность к насильственным действиям» (Воспоминания о Сократе, I. 2, 9).

Похожие диссертации на Культура как фактор обусловленности демократической традиции Древней Греции

СМИ как фактор инкультурации русскоязычного населения в ГрецииСевач, Артур Ваганович

Эволюция представлений о душе в культуре Древней ГрецииСкобелева Валерия Александровна

Идея бессмертия в культуре Древней Греции : становление, эволюция, трансформация в христианское воскресениеОбидина Юлия Сергеевна

Соотношение риторики и философии в культурах Античной Греции и Древнего РимаПоручевская Ариана Федоровна

Структурообразующие факторы культуры Алтайского (горного) округа: XVIII - начало XX вв.Нестерова Светлана Валентиновна

Культура личности: факторы безопасностиИбрагимов, Кирилл Робертович

Правовая культура как фактор формирования современных культурных ценностейНикулин Алексей Сергеевич

Диалог культур как фактор развития русского музыкального (вокального) искусстваКораблева, Мария Дмитриевна

Музыкально-инструментальное творчество бурят как фактор художественной культурыКитов Виктор Васильевич

Средства массовой информации как фактор формирования культуры здоровья молодежи : на материалах Республики БурятияМанхеева Анастасия Георгиевна