Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Основания демаркации науки и культуры 17
1.1 Безграничность и ограниченность науки. Проблема научно-культурной демаркации 17
1.2 Проблема демаркации и процессы дифференциации и интеграции в науке и культуре 48
1.3 Структурно-функциональный подход в моделировании науки 87
Глава П. Научно-культурная демаркация: проблема и предпосылки ее решения 115
2.1 Функциональный аспект научно-культурной демаркации 115
2.2 Модальный аспект научно-культурной демаркации 147
2.3 Наука и искусство 177
2.4 Наука и религия 252
Глава III. Персоналистская парадигма в осознании проблемы научно-культурной демаркации 292
3.1 Специфика метода персонализма как средства научного исследования 292
3.2 Персоналистский аспект проблемы научно-культурной демаркации. Галилео Галилей. Исаак Ньютон 323
3.3 Персоналистский аспект проблемы научно-культурной демаркации. Владимир Иванович Вернадский 351
Заключение 398
Примечания 400
Литература
- Проблема демаркации и процессы дифференциации и интеграции в науке и культуре
- Структурно-функциональный подход в моделировании науки
- Модальный аспект научно-культурной демаркации
- Персоналистский аспект проблемы научно-культурной демаркации. Галилео Галилей. Исаак Ньютон
Проблема демаркации и процессы дифференциации и интеграции в науке и культуре
Современники называли XIX век веком расцвета науки. XX век - это век могущества науки. Всякое явление, достигнув своей зрелости, обнаруживает свои не только сильные, но и слабые стороны. Могущество науки XX века в глазах ее критиков обнаружило целый ряд подобных сторон. Науке были предъявлены претензии в безнравственности, бездуховности, ограниченности и, в конце концов, был поставлен вопрос о «конце науки», ее завершенности. В наиболее четкой форме указанные вопросы адресованы физике как лидеру наук в XX веке. Самое интересное заключается в том, что эти вопросы адресуют к науке сами ученые. Так, Фейнман в своей книге, на которой воспитывались, по крайней мере, два-три поколения ученых-физиков - «Характер физических законов», пишет, что в будущем «мы узнаем все законы, т. е. будем знать достаточно законов, для того, чтобы делать необходимые выводы, а они всегда будут согласовываться с экспериментом, на чем наше движение вперед закончится» [1]. Можно привести признание другого крупного физика - Э. Вигнера, который пишет, что «нам не остается ничего другого, как молча признать, что наше мышление не позволяет нам прийти к удовлетворительной картине мира, которую тщетно мечтали построить с помощью чистых рассуждений еще древние греки» [2]. Сюда же можно отнести мнение также крупного отечественного ученого-физика А.С. Компанейца. Он считает, что «нельзя категорически утверждать, что «полное знание всех физических законов никогда не наступит... наука в один прекрасный день в принципе исчерпает свой предмет» [3].
Приведенные суждения о завершенности науки - это мнения профессионалов-ученых. Они основываются на тезисе, который можно сформулировать, перефразируя высказывания известных ученых-математиков, физиков и других представителей естественных наук: наука -это то, чем занимаются ученые.
В более широком плане, в высказываниях философов, социологов, историков, в том числе историков науки, вопрос о завершенности науки трансформируется в вопрос об ограниченности науки. Эти границы определяются по-разному. Он, прежде всего, переводится в плоскость обсуждения взаимоотношений между сциентизмом и антисциентизмом. Сциентизм ученых связан как с признанием социальных достижений науки, так и с высокой оценкой самой научной позиции, научного взгляда на мир. Наука - точное, надежное, убедительное и взвешенное исследование любой проблемы: будь то, естественно-научная, либо социальная, или историческая. Собственно сам сциентизм трактуется либо как представление о науке как главном факторе общественного прогресса, либо как мировоззренческая позиция, в основе которой лежит представление о научном знании как наивысшей культурной ценности и достаточном условии ориентации человека в мире [4]. Антисциентизм в этом случае понимается как отрицание сциентизма. Антисциентизм признает более подлинными, более адекватными другие формы рациональности, нежели научная рациональность. Представители антисциентизма считают, что образ науки надо признать идеализированным по отношению к научной практике. «Чистая наука и безупречная научная позиция встречаются весьма редко... Собственно научность, универсальная познавательная направленность, безупречная методическая критика и чисто исследовательское познание составляют в нашем мире лишь узкую полоску в лабиринте искажений» [5]. Антисциентизм считает, что важным внутренним ограничением науки является отсутствие достаточного внутреннего оправдания. Иными словами, наука не обладает абсолютной ценностью сама по себе. Она по природе не обладает ценностным сознанием.
Второе фундаментальное ограничение науки антисциентисты видят в дисциплинарном расчленении науки, и тем самым расчленяется объект науки. Природа в этом случае теряет свою целостность. Возникает вопрос о том, что постижима ли вообще для науки полнота природного бытия? Целостное постижение мира подменяется в науке специализированным моделированием, в котором место подлинной реальности замещает физическая реальность, астрономическая реальность, техническая реальность, культурная реальность и т.п. Как подчеркивает М. Хайдеггер, что «наука сталкивается всегда только с тем, что допущено в качестве доступного ей предмета ее способом представления» [6].
Еще одним фундаментальным ограничением науки, по мнению антисциентизма, является игнорирование личного, индивидуального, конкретного человека. Г. Марсель утверждал, что «не следует забывать, что превосходство науки состоит в том, что она для всех, то этому превосходству сопутствует тяжкое метафизическое возмездие. Наука для всех только по тому, что она ни для кого в отдельности» [7]. Более того, наука в отличие от многих других феноменов культуры не помогает человеку определиться в жизни, выстроить личностную систему ценностей. По ее собственной природе это не задача науки. Э. Гуссерль подчеркивает, что наука «ничего не может сказать нам о наших жизненных нуждах. Она в принципе исключает вопросы, наиболее животрепещущие для человека, брошенного на произвол судьбы в наши злосчастные времена судьбоносных преобразований, а именно: вопросы о смысле и бессмысленности всего человеческого существования» [8].
Структурно-функциональный подход в моделировании науки
Подобное схематическое изложение развитие культуры позволяет зафиксировать процессы дифференциации, которые имманентны процессу ее развития. В итоге, к настоящему времени процесс дифференциации культуры выразился в автономизации специфических видов деятельности, существующих в определенной форме и в настоящее время. Поэтому неслучайно, исследователи разрабатывают классификации видов культурной деятельности как итог культурно-исторической дифференциации различных видов деятельности в самой культуре как таковой. Можно привести две классификации - М.С. Кагана и В.И. Слободчикова, в качестве показательных результатов, итогов осмысления процессов дифференциации в культуре. Классификации произведены по разным основаниям. В.И. Слободчиков в качестве основания берет человеческое, антропологическое измерение для культурной деятельности. М.С. Каган в качестве такового принимает субъект-объектные отношения.
По мысли В.И. Слободчикова, деятельность представляется как: а) совокупность результатов и последствий - продуктов, достижений, произведений и т.п.; в этом понимании деятельность предстает либо как массовое производство, либо как индивидуальная продуктивная деятельность; б) процесс преодоления трудностей, как общий способ решения проблем и задач, как совокупность средств их решения, в этом смысле деятельность предстает как труд в истинном значении этого слова; в) процесс самоизменения человека в ходе изменения обстоятельств своей собственной жизни; так понимаемая деятельность - это самодеятельность, пространством которой является «мое» свободное время; г) всеобщий способ отношения сообщества людей к условиям своей жизни (вне своей конкретной результативности), как всеобщая форма практики во всей ее культурно-исторической развертке; здесь деятельность - практикование бытия человека, деятельное преображение человеческой реальности, превращение ее в действительность [77]. М.С. Каган дает иную классификацию наличных, существующих в настоящее время видов культурной деятельности. Он приводит следующие виды деятельности в своей классификации: 1) преобразовательная; 2) познавательная; 3) ценностно-ориентационная; 4) коммуникативная, художественная [78].
В первую автор включает преобразование природы (т. е. труд), преобразование общества, преобразование человека, т. е. разделение идет по объекту. По субъекту он выделяет индивидуальную, социальной группой, общества, взятого в целом. По характеру изменения объекта, - реальное изменение, - практика, изменение в воображении - моделирующая или проектирующая деятельность, которая обеспечивает реальную, материально-практическую деятельность, опережающими и направляющими программами. Также он выделяет как специфические в этом виде деятельности - производство и потребление.
Во вторую он включает деятельность, в которой активность субъекта, направленная на объект, не модифицирует его, не разрушает и не реконструирует, а отражается им и возвращается к субъекту в виде знания об этом объекте. Достаточно подробно описывается эта деятельность. Она имеет духовный характер [79].
Также духовный характер, по мысли автора, имеет оценивающая или ценностно-ориентационная деятельность. Ее своеобразие состоит в том, что она устанавливает отношения между объектом и субъектом, дает объективно-субъективную информацию, т.е. информацию не о сущностях, а о ценностях. В этом случае носитель ценности предстает перед субъектом именно как объект, который он соотносит со своими духовными потребностями, устремлениями, идеалами. Здесь М.С. Каган подчеркивает коренное различие между наукой как высшей формой познавательной деятельности и этическими, религиозными, политическими, эстетическими ориентациями человека как формами деятельности ценностного сознания. Как и в предыдущем случае, автор достаточно подробно анализирует ценностно-ориентационную деятельность.
Коммуникативная деятельность или общение понимается автором, следующим образом, а именно: как практическая активность субъекта, направленная на другие субъекты и не превращающая их в объекты, а напротив, ориентирующаяся на них именно как на субъектов. В дальнейшем, автор достаточно подробно описывает коммуникативную деятельность.
И, наконец, автор характеризует художественную деятельность как органическое слияние, полное совпадение четырех основных видов деятельности - преобразовательной, познавательной, ценностно-ориентационной и коммуникативной, в результате чего рождается пятый ее вид, обладающий органической целостностью и неразложимостью на составляющие его компоненты. Художественную деятельность он идентифицирует как искусство.
Модальный аспект научно-культурной демаркации
Итак, идею природы можно назвать первым культурным основанием процессов интеграции в научном знании периода XVI-XVII в.в. Подчеркнем, что идея природы - это культурный феномен, а не естественнонаучный, ибо, как уже отмечалось ранее, зарождением своим и развитием, а затем ассимиляцией ее естествознанием она обязана, прежде всего, искусству і эпохи Возрождения. Появление данной идеи произошло в период становления раннебуржуазных отношений в Западной Европе, а следовательно, она также стала объектом притязаний буржуазии. В этом случае ее божественные покровы были сорваны и она - природа - стала обыденным, повседневным предметом труда, т. е. предметом эксплуатации с целью извлечения из этого процесса капиталистической прибыли. Отражение этого факта проявилось в призыве покорить природу, господствовать над природой. Самыми знаменитыми апологетами этого положения в рассматриваемый период можно назвать, прежде всего, Ф. Бэкона и Р. \ Декарта, что является известным философско-историческим фактом. Но они опирались не только на логику философского размышления, а, в большей степени, на логику развития техники и инженерных наук, на развитие производительных сил становящегося капиталистического общества в XVI-XVII в.в. Характеристика данной ситуации красноречиво изложена в следующих словах К. Маркса. «Развитие самих естественных наук (а они образуют основу всякого знания), так же как и всякого знания, имеющего отношение к процессу производства, само происходит опять-таки на основе капиталистического производства, которое в значительной степени впервые I создает для естественных наук материальные средства исследования, наблюдения, экспериментирования. ... Вместе с распространением капиталистического способа производства, - резюмирует К. Маркс, научный фактор впервые сознательно и широко развивается, применяется и вызывается к жизни в таких масштабах, о которых предшествующие эпохи не имели никакого понятия» [14]. Иными словами, капитализм в XVI-XVII в.в. видит в науке, прежде всего, источник практической пользы, источник прибыли и сверхприбыли, средство интенсификации общественного производства, ибо это вытекает из сущности капитализма, из его ценностной ориентации на богатство «как самую главную, высшую цель жизнедеятельности индивида.... Эта t ориентация на богатство пропитывает все мотивы страсти, побуждения, переживания класса буржуазии. Богатство - высшая как личная, так и социальная ценность» [15]. Резюмируем. В Средние века церковь отводила процессу познания роль служанки религии, что не мешало ей выступать в качестве условия интеграции знания и тем самым наделять познание культурным значением, культурным смыслом. В период складывания раннебуржуазных отношений и формирования капиталистического способа производства (XVI-XVII в.в.) зарождающейся науке была вменена роль средства установления господства f над природой с целью извлечения пользы для общества от процесса овладевания природой. Тем самым зарождающейся классической науке придавался другой культурный смысл - наука прагматична и полезна. На базе признания прагматизма и полезности науки происходила ее интеграция с уже оформившимися, устоявшимися традиционными сферами культуры -материальным производством на базе формирующееся машинной техники, государством, искусством, образованием, военным делом, повседневным бытом и т. п. В то же время сформировавшийся культурный смысл I зарождающейся классической науки определили ее функциональную определенность - средство господство над природой, а значит задана функциональная сфера науки, которая в полной мере получила свое признание позднее - во второй половине XVIII - первой трети.
Формирующаяся в XVI-XVII в.в. функциональная сфера науки послужила основанием для автономности науки, прежде всего, от религии, а, значит, граница между наукой и культурой, которая во многом была сакрализована, пролегла по функциональному аспекту науки. Тем самым выявлен такой тип демаркации между наукой и культурой, который можно назвать функциональным. Функциональную демаркацию науки и культуры оказалось возможным вычленить при использовании предложенной модели научно-культурной демаркации, основанной как уже ранее было сформулировано на следующей дефиницией демаркации между наукой и культурой: научно-культурная демаркация есть диалектическое единство процессов дифференциации и интеграции в культурном организме как едином развивающемся общественно-историческом целом, результатом которых является формирование и функционирование науки в качестве имманентной части культуры.
Персоналистский аспект проблемы научно-культурной демаркации. Галилео Галилей. Исаак Ньютон
На этом этапе неклассической науки наблюдаем перенос ценностного аспекта в следствие НТР В первой половине XX века с ценностей в самой науке на ценность самой науки как таковой в связи с ее ролью и значением в НТР. Более того, переход к открытой рациональности повышает ценность не только самой науки, но и «человека в науке» - ученого. «Определяющая ценностная установка, лежащая в основе идеи открытой рациональности в ее наиболее полном выражении и развитии заключается, таким образом, в осознанной как необходимое условие адекватного отношения к миру готовности к постоянному совершенствованию оснований мироориентации человека как свободного и ответственного субъекта, контролирующего и проблематизирующего свои позиции по отношению к объемлющему его миру, который всегда превышает возможности «конечного» его освоения» Но сама проблема аксиологического статуса науки лишь поставлена, но не решена на этапе неклассической науки.
Иными словами в науке первой половины XX века сформировался новый тип рациональности - неклассический тип научной рациональности, который «учитывает связи между знаниями об объекте и характером средств и операций деятельности. Экспликация этих связей рассматривается в качестве условий объективно-истинного описания и объяснения мира. Но связи между внутринаучными и социальными ценностями и целями по 243 прежнему не являются предметом научной рефлексии, хотя имплицитно они определяют характер знаний (определяют, что именно и каким способом мы выделяем и осмысливаем в мире)» [140].
Вышеприведенные изменения в научной деятельности в неклассической науке по сравнению с ее классическим этапом привели к изменению характера и стиля науки, ее предметности.
Революция в науке в конце XIX в.- начале XX в. развенчала иллюзии об абсолютности изучаемых процессов и возможности их всесторонней познавательной детализации. Это фактически означало смену созерцательно-механистического стиля мышления, классической науки на деятельностное понимание процесса познания. Изменение ситуации можно выразить в следующих моментах.
1. Включение субъективной деятельности в контекст науки привело к изменению понимания предмета знания: стала теперь не реальность «в чистом виде», как она фиксируется живым созерцанием, а некоторый срез, заданный через призму принятых теоретических и операциональных средств и способов ее освоения субъектов.
2. Уяснение относительности объекта к исследовательско-преобра-зующей деятельности стимулировало переход науки от «изучения вещей, рассматриваемых как неизменные и способные вступать в определенные связи, к изучению условий, попадая в которые вещь не просто ведет себя определенным образом, но только в них может быть или не быть чем-то, существовать или не существовать как данная определенность» [141]. По этой причине современная научная теория начинается с фиксации процедурной базы, с выявления способов и условий исследования объекта, что образует семантический и операциональный контур теории, выступает грантом объективности и гармоничности описания охватываемых фактов.
3. Факт относительности картины объекта к средствам познания и операциональных процедур определяет особую роль прибора (экспериментальных установок) в неклассической науке. Без прибора нередко отсутствует сама возможность выделить предмет науки (теории), так как он выделяет в результате взаимодействия объекта с прибором.
4. Взаимодействие объекта с прибором, узаконивающего анализ лишь конкретного проявления сторон и свойств объекта в различное время реализованных ситуациях, не может, не привести к некоторому вполне объективному «разбросу» в конечных результатах исследований. Последнее выступает основой широко понятой дополнительности, которая, указывая на различную проявляемость свойств объекта в зависимости от типа его взаимодействия с прибором в различных, часто взаимоисключающих условиях легализует правомерность и равноправие различных видов описания объекта, его концептуальных образов.
5. Отказ от созерцательности и наивной реалистичности установок классической науки, выразившейся, в частности, в новой практике задания предмета знания с учетом способа его познавательного освоения, в понимании динамичности связей эмпирии и теории и т. д. модифицировал статус факта как проверенной инстанции. В связи с этим изменилось представление о проверочном эксперименте. Во-первых, будучи не в состоянии играть роль аппаратного судьи теории, как гносеологическая процедура он реализуется в «пакете» с иными - внутри теоретическими: принцип соответствия, выявление внутреннего и когерентного совершенства теории - способами апробации знания. Во-вторых, он свидетельствует уже не столько о том, соответствует или не соответствует и теоретическая формулировка чему-то, что существует и до него, «на самом деле», сколько о том, «что теоретическое предположение оправдан для известных условий и может быть реализовано для некоторого класса ситуаций, что определенная зависимость может быть осуществлена» [142].
