Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. ФЕНОМЕН СЧАСТЬЯ В КУЛЬТУРНОМ ПРОСТРАНСТВЕ
1.1 Этимология понятия «счастье» 14
1.2 Сущность и морфология феномена «счастье» 28
1.3 Механизмы онтологии счастья 48
1.4 Смыслообразующие аспекты осознания счастья в русской философской традиции 68
ГЛАВА II. СЧАСТЬЕ КАК СИСТЕМООБРАЗУЮЩАЯ КОНСТАНТА РУССКОЙ ТРАДИЦИОННОЙ КУЛЬТУРЫ 96
2.1 Счастье-судьба в русской традиционной культуре 100
2.2 Счастье-радость в русской традиционной культуре 121
2.3 Счастье-деятельность как преобразование внутреннего мира человека в русской традиционной культуре 147
2.4 «Естественность» состояния счастья и технологии его достижения
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 191
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
- Этимология понятия «счастье»
- Сущность и морфология феномена «счастье»
- Счастье-судьба в русской традиционной культуре
Введение к работе
Актуальность исследования Счастье как качественность бытия человека является одной из актуальных гносеологических проблем гуманитарной науки. Попытки его анализа в древнейших источниках, многоаспектность трактований и интерпретаций привели к созданию бессчетных философских, религиозных, социологических, психологических подходов к его объяснению. Категория «счастье» обрела аксиологический статус «философского камня», поиском которого занимается человечество на протяжении всей истории своего существования.
Современная культура как нельзя ближе подошла к цели подобных поисков. Счастье из умозрительной абстракции трансформировалось в индивидуально-социальную духовную норму- ценность, дающую человеку возможность адаптироваться и продуктивно развиваться в быстро меняющихся социокультурных условиях. Более того, человеческая способность постулировать его как естественное состояние бытия является индикатором зрелости, духовного здоровья и оптимистичной культуры всего социума.
История фелицитарных рассуждений, соответствующих настроениям и стереотипам эпох, всегда стремилась к выведению чистого знания о счастье, идентификации его с абсолютом, «бытием-в-себе», размежевывая понятие счастья с понятием человека. Подобное привело к тому, что счастье стало восприниматься вне личности, а аналитика его сущности закономерно свелась к синтезированию внешних источников и условий достижения подобного состояния и качества бытия.
Доказанная культурой последнего времени локальность подобных рассуждений обращает внимание к проблеме сущности счастья как феномена с исключительно индивидуально-субъективной природой. Трактование его через концепты: субъективного чувственно-эмоционального состояния; позитивно трансформированного сознания; активной преобразующей деятельности устраняют зависимость от детерминанты внешних факторов. Триединство Гармонии, Радости, Творчества-Самоосуществления, через которые оно получает свое воплощение, проецируется в программу жизнедеятельности человека, формирует оценочные суждения о качестве жизни и позитивно преобразует характер мировоззрения. В таком понимании счастья на первый план выходят веками отрабатываемые морально-этические мировоззренческие позиции. Их преемственная многопоколенная трансляция является естественной для воспроизведения в современном мире, позволяя утверждать, что социум не создал принципиально новой технологии счастья, а возвращает человека к естественному его пониманию как оптимального и единственно возможного качества бытия.
Возврат к истокам определения сущности счастья неизбежно ведет к восстановлению интереса к традиционной этнической культуре хранительнице народной мудрости, имеющей самодостаточную матрицу духовно-этической жизни этноса, основанную на отработанных и проверенных веками принципах воплощения. Русская культура в данном случае выступает как амбивалентная ценность. С одной стороны, за ней закрепился устойчивый стереотип отсутствия счастья как базового аспекта мировоззрения. С другой -аналитика корпуса традиционных воззрений, совокупно представленных системой мифо-религиозных верований, нравственными нормами, фольклорным материалом, книжной культурой, в полной мере развенчивает это. Напротив, ее традиционная платформа, подчиненная своеобразию национальной соборной ментальности, дает четкую систему и его понимания, и путей достижения как состояния, не формулируя при этом его обособленной концепции.
Соборное счастье русского человека зиждется на предельно полном взаимодействии трех подсистемных компонентов, наделяемых статусом универсальных этно-онтологических культурных констант. Система счастья- бытия выстраивается через взаимодействие таких элементов, как Судьба, Радость, Деятельность. Она обрастает соподчиненными ценностями: верой, надеждой, любовью, свободой, добром, правдой-истиной, абсолютным благом, красотой, актуализируясь и кодируясь в них. Это способствует переведению счастья в статусное положение социокультурной нормы, востребованной современным миром.
Актуальность и новизна ракурса изучения проблемы выводит исследование в разряд социально востребованных и нуждающихся в глубокой детальной проработке, что и позволяет определить ее в качестве темы диссертационной работы.
Степень научной разработанности проблемы:
Анализ состояния разработанности проблемы счастья и вопросов сущности традиционной культуры дает основание полагать, что данные темы находятся в центре внимания ученых. В силу амбивалентности и информационной насыщенности каждого из феноменов сформировались целые пласты литературы, изучающей сущность данных категорий.
Исследование проблемы счастья, имеющей огромный спектр разнообразных трактовок, уже в древности породило несколько подходов к его изучению. Исторически первым можно считать трансцендентальный подход к пониманию счастья, иллюстрирующий процессы взаимоотношений человека и Бога. В восточной философии он отражен в индийских Упанишадах, Махабхарате, Бхагавадгите, в буддийском трактате «Милиндапаньха», в конфуцианском труде «Чунь цю фань лу», у Лао-Цзы в «Канонической книге о Дао и дэ». Идея о счастье как эманации Бога содержится в Библии, и в эпоху западноевропейского Средневековья повторяется у Боэция в «Утешении философией», Августина в «Исповеди» и у Фомы Аквинского.
Основными оппозиционными сторонами в понимании сущности счастья явились течения эвдемонизма и гедонизма. Первое связывают с «Никомаховой этикой» Аристотеля, а второе с воззрениями Эпикура. На протяжении истории эти два направления находились в тесном взаимодействии и отражались в работах Эпиктета, Сенеки («О счастливой жизни»), МАврелия, Пико делла Мирандолы, Р.Декарта («О страстях»), в «Этике» Б.Спинозы, в трактате «О наслаждении» Л.Валлы, у П.Гассенди в «Своде философии Эпикура». В XVIII-XIX веках эти течения соединялись у Вольтера, П.Гольбаха, К.Гельвеция, Ламетри, Шефтсбери, И.Гердера, Л.Фейербаха, И.Бентама, С.Милля, О.Нейрата.
Теоретические утопии о социальной реорганизации, появившиеся в гуманитарной науке, породили социально-политическое направление во взглядах на счастье. Эти идеи были представлены первоначально философией арабо-мусульманского Востока, в частности у Аль-Фараби в «Трактате о взглядах жителей Добродетельного города», и позднее в «Утопии» Т.Мора, в «Городе Солнца» Т.Кампанеллы, и в «Новой Атлантиде» Ф.Бэкона.
В русской философии концептуальные идеи о счастье представлены в трудах Н.В.Шелгунова, Н.Чернышевского, В.Розанова, Л.Толстого, В.Несмел ова, А.Введенского, П.Флоренского, С.Франка, И.Ильина, Б.Вышеславцева.
Современная наука, сосредотачивающая исследование сущности феномена счастья на проблеме изучения «качества жизни», сфокусированная на анализе субъективного мира личности, выдвигает на первый план теории А.Маслоу, Г.Олпорта, Э.Эриксона, К.Роджерса. МАргайла, ИДжидарьяна.
Проблема счастья становится предметом анализа и в таком направлении, как ретро-культурологическая традиция счастья, где оно понимается как естественное состояния человека. Отечественные и зарубежные авторы на основании древних эзотерических знаний, информационных пластов традиционных этнических культур, привлекая современные достижения точных наук, занимаются разработкой программ позитивной трансформации индивидуального мировоззрения. Среди них - Н.Правдина, В.Лермонтов, Д.Мерфи, Н.Уэлш, Сан-Лайт, Д.Чопра, Л.Хей, Бхагаван Шри Раджниш (Ошо), М.Айванхов, Р.Бах, Г.Шипов, В.Казначеев, А.Акимов, В.Тихоплав, Т.Тихоплав.
С позиций разработки методологического аппарата для анализа сущностных основ феномена счастья были использованы труды В.Татаркевича, М.Фордайса, Э.Фромма, В.Зацепина, Б.Додонова.
Лингвокультурологическая и этимологическая разработка смыслов дефиниций «счастье» и «радость» проводилась по работам М.Фасмера, В.Даля, П.Черныха, А.Преображенского, К.Смолиной, В.Мокиенко, О.Ромах, В.Гладышева, В.Шемшука.
Основные моделирующие и аксиологические основы русской традиционной культуры, ее своеобразие представлены в трудах и положениях таких отечественных исследователей, как А.Афанасьев, Д.Лихачев, Н.Лосский, Н.Толстой, В.Топоров, А.Потебня, И.Можайскова, В.Трофимов. Фольклористический материал, послуживший верифицирующим фактором для анализа сущности и бытия счастья в русской традиционной культуре, был почерпнут из работ Е.Левкиевской, А.Байбурина, Л.Бабенко, Б.Миронова, Е.Бочаровой, В.Семиной, А.Бычко, С.Никитиной, М.Власовой, Д.Зеленина, Ф.Капицы, А.Юдина и др.
Цель работы заключается в изучении сущностных основ феномена счастья в их проекции на пространство русской традиционной культуры.
В соответствии с целью были определены задачи исследования: проанализировать понятие «счастье» с учетом его философской и лингвокультурлогической специфики; сформулировать философско-культурологическую систему феномена счастья в совокупности ее элементов и уровней, механизма их взаимодействия и динамики развития; верифицировать системную модель счастья на основании корпуса концепций и идей русской философии; выявить формы-компоненты феномена счастья в пространстве русской традиционной культуры и дать заключение об их ментальной устойчивости и востребованности; прогностически определить тенденцию трансформации счастья в индивидуальную и социальную норму современной жизни, основанную на ценностях традиционной культуры.
Объектом исследования является феномен счастья.
Предметом исследования выступают сущностные основы феномена счастья, заложенные в русской традиционной культуре и создавшие специфику его национального восприятия.
Теоретико-методологической основой исследования выступают философско-культурологические концепции о счастье как феномене и наивысшей ценности духовной культуры и индивида; положения об аксиологическом значении счастья в формировании мировоззрения личности и в процессах творческого преобразования действительности; теории о сущности традиционной культуры и ее значимости в формировании передовой духовной культуры. Значительное воздействие на создание теоретических концепций, представленных в исследовании оказали работы В.Татаркевича, М.Фордайса, В.Розанова, В.Несмелова, П.Флоренского, А.Афанасьева, Д.Лихачева и др.
Основными методами исследования являются: контент-анализ научной литературы; метод системного анализа; герменевтический метод; типологический метод; сопоставительный метод; метод лингвокультурологии.
Научная новизна исследования заключается: в создании трехчастной дефиниции счастья, понимаемой как единство гармонии, радости и творчества-самоосуществления, образующее качественно новое восприятие индивидом его жизнедеятельности; в разработке методологической концепции системы существования феномена счастья, включающей: онтологию счастья с классификацией соответствующих источников, условий и характеристик счастья; гносеологию счастья с ранжированием на внутренний и внешний уровни познания его сущностной основы; аксиологию счастья, признающую метаценностный характер понятия и его взаимообусловленность с общепринятыми в социуме системами ценностей; в выявлении в пространстве русской традиционной культуры узловых элементов, образующих понимание сущности счастья, концентрирующихся в позициях: счастья-судьбы, счастья-радости и счастья-деятельности, отражающих национальную специфику. Это проявляется в ментальных качествах соборности, оптимизма, высокой устойчивости к внутренним и внешним воздействиям, в идеях Богочеловечества и всеобщего абсолютного блага; в обосновании возможности и продуктивности трансформации счастья в индивидуально-духовную и социальную норму жизни современного человека. Это определяется совокупностью деструктивных процессов, свойственных современной цивилизации, что активирует востребованность этно-традиционных и общекультурных ценностей, объединенных в целостную ретро-культурологическую традицию счастья, к возвращению понимания его внутренней индивидуально-психологической природы.
Теоретическая значимость исследования заключается в статусности выводов исследования адекватных методологической основе, которую возможно применять для исследований феномена счастья, как в его общем философско-культурологическом значении, так и в проекции на национальные и этнокультурные пространства. Положения исследования дополняют и конкретизируют свод фелицитарных идей, имеющихся в истории науки, и могут быть использованы в дальнейших изысканиях в области теории и истории культуры, этики, социальной философии, этнокультурологии.
Практическая значимость исследования: полученные в ходе исследования результаты могут быть использованы для дальнейшей разработки проблемы восстановления чувства счастья, трактуемого в русле радостно-восторженной эмоциональной сферы и творческого самоосуществления, в качестве естественного состояния жизни индивидов в условиях современной культуры; для формулирования и дополнения существующих программ индивидуального совершенствования человека с позиций позитивной трансформации мировоззрения; для создания концепций и проектов воспитания у молодого поколения приверженности к нравственным и традиционным культурным ценностям; для разработки спецкурсов и тематических разделов в преподавании культурологии, философии, этики, этнологии и этнокультурологии, социологии, истории.
Положения, выносимые на защиту:
1. Счастье является одной из центральных философско-онтологических проблем, получившее единый аксиологический статус во всех культурных традициях. Понятие счастья строится на взаимодействии двух уровней: счастья-идеала, отражающего общественные стереотипы и эталоны действий, необходимых для достижения этого состояния; и чувства счастья, основанного на личностном чувственно-эмоциональном опыте. Жизнеутверждаемость чувства счастья позволяет трансформировать его из утилитарно-потребительской, в духовно-мировоззренческую норму-ценность, приводящую к позитивному развитию личности и социума. В качестве инструмента изменения выступает деятельность, направленная на последовательное преобразование и оптимизацию социокультурных условий.
Как целостная система, счастье имеет тройственную иерархическую структуру: онтологию счастья; гносеологию счастья; аксиологию счастья. Онтология счастья включает в себя источники и условия счастья, в качестве которых выступают радость, иерархия благ, и характеристики - деятельность и время (распределяемое по степени приоритетности). Гносеология счастья подразделяет познание смысла счастья на два взаимодействующих уровня: внутренний и внешний, которые определяются индивидуальными характеристиками и общественными стереотипами и этнокультурными особенностями соответственно. Аксиология счастья определяет метаценностный характер счастья, при этом, не формулируя смысл феномена как «бытие-в-себе», а вплавляя его в ценностный ряд, принятый в культуре социума. Выделенная система счастья - есть методологическая основа его изучения и выявления его наличия как мировоззрения в философских и этнокультурных модусах. Это подтверждается анализом русской философии ХГХ века и актуализируется в русской традиционной культуре.
В русской традиционной культуре феномен счастья существует как концепт судьбы, что имеет тесную корреляцию с лингвокультурологическим и этимологическим трактованием базового понятия. Счастье-судьба присутствует во всех этнокультурных мифо-религиозных традициях, обладая в поле русской традиционной культуры рядом особенностей. Счастье-судьба выступает как эманация Абсолютного начала, выражающаяся в форме задаваемых условий и возможностей бытия. В ней приоритетно жизненное начало, доминирование позитивного мировоззрения, что формулируется в представлениях об изменчивости доли-судьбы в ходе жизни человека. Комплекс бессчетных верований, обрядов, и ритуалов, составляющих корпус традиционной культуры, содержит основные и самые распространенные примеры взаимодействия человека с судьбой (от обрядов поддержания гармонии мира до индивидуальных действий, направленных на «обустройство» отдельно взятой жизни).
4. Счастье в традиционной культуре выражает себя через эмоцию счастья-радости, укорененного в сознании этноса в многочисленных формах несокрушимого оптимизма, веры-надежды, христианской благости, веселости, юморе, разрушающих стереотип отсутствия в русской культуре позитивного мировоззрения. Анализ эмоциональной сферы русского этнохарактера ранжируется по: уровням и интенсивности распространения положительных чувств; традиционной русской независимости от причинно-следственных связей появления и проявления радости; коллективно-традиционному характеру и др. Это дает основание полагать, что счастье-радость как форма бытия счастья и узловая точка его понимания оказывается многократно выверенной и аксиоматически закрепленной знаниями и технологиями русской традиционной культуры.
5. Структурным, функционально-интегративным компонентом выступает счастье-деятельность, укорененная как базовая ценность в русской традиционной культуре. Амбивалентный подход к ней выражался в двух ипостасях: или не делать совсем («лежать на печи»), или быть непревзойденным мастером - умельцем. Последнее же возможно только на мощной позитивной эмоциональной основе, доставляющей человеку счастье, делающей его самодостаточным, могущим все. Социальная значимость мастерства, помноженная на личностное творчество, изобретательность, стремление превзойти остальных привело к особой деятельностной ментальности. Это выразилось в отношении к труду и сформировало целый комплекс подходов: творческое решение задач, множественные варианты проектирования и изобретательства, которые одновременно и рационализировали деятельность, и вели к доминированию интеллектуальной, творческой константы, дающей более качественный результат. Восприятие творчества как самоценности нашло отражение в специфичности отношения русской традиции к материальному богатству. Первичным почиталось духовное, богатство сил, возможностей и потенциала человека, что характеризовало связь человека с Богом, закреплялось в соборной ментальности социума.
Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования освещались на международных, всероссийских и межвузовских научно-практических конференциях «Культурология. Интеллектуальный потенциал культурологии» (Тамбов 2003,2005), «Проблемы государства, права, культуры и образования» (Тамбов 2004, 2005), «Культурное разнообразие в эпоху глобализации» (Мурманск 2006), «Державинские чтения» (Тамбов 2004, 2005); в научных статьях. По теме диссертации опубликовано 12 работ общим объемом 6 п.л.
Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы.
Этимология понятия «счастье»
Важным моментом в исследовании сущности счастья является обращение к этимологии данного понятия. Різучение процессов закрепления смысловой основы понятия в языке, которое происходит в культуре не в одночасье, а путем постепенного «оседания» в языковой сфере, дает возможность не только дефилировать категорию, но и отследить «кристаллизацию» понятия. Проведение анализа необходимо, так как в языковом пространстве сложилась следующая ситуация. В современной культуре, в нашей повседневной жизни, в процессе коммуникации человек оперирует определенным словесным набором, часть которого утратила свой первоначальный смысл. Слова в языке, в сознании человека, в культуре выступают именами, названиями предметов или явлений. С развитием коммуникативных контактов, с освоением окружающего мира наши предки осязали все большее количество вещей и отношений, естественным следствие чего было помечание, обозначение их определенными терминами, именами. С течением времени изменялся предметный строй мира, и возникала потребность в усовершенствовании отношений, что должно было вести к трансформации имен изменившихся предметов и явлений. Но этот процесс смены наименований не всегда имел место, особенно редок он был, когда происходила не кардинальная смена смысла понятия, а всего лишь его корректировка, обусловленная изменением господствующих мировоззренческих установок. Такое положение больше характерно не для «имен» предметов, а для «имен» категорий духовного порядка, этических норм и ценностей, чья «жизнь» более долговечна, и понимание которых уже изначально разнится, а имя выступает интегратором мнений. Но, тем не менее, процесс удаления последующих смыслов имени от первоначального является постоянным. Исходя из этого, становится очевидной необходимость проведения исторического анализа формирования понятия. Этот процесс сравним с работой археолога, когда открытие каждого нового исторического слоя дает сведения о бытовании объекта. Такая методика изучения понятия счастья приемлема для нас не только с позиции необходимости открыть причины множественности ее определений и сформулировать первоначальное, но и показать закономерность и системность формирования концепта, выявить зависимость между сущностью феномена и историческими и социокультурными особенностями и традициями общества, в сознании которого он существует.
Этимологический анализ слова «счастье» дает возможность определить первооснову данного понятия, отталкиваясь от которой, возможно изучение всех последующих этапов становления смыслового значения категории «счастье».
Этимологический словарь М.Фасмера дает следующее указание на слово «счастье». На церковнославянском съчастыгь - «причастный», более древнее, праславянское толкование слова sbCesteje объясняется из двух частей: въ-от древнеиндийского su- - «хороший» и c?stb- «часть», что в сочетании означает «хороший удел». [175, 429] Иными словами, по мнению Бернекера и по материалам этимологического словаря Н.М.Шанского и Т.А.Бобровой «счастье» указывается и употребляется в смысле «хорошей части, доли, совместного участия». [188, 547] Этимология слова вычерчивает определенный круг слов-толкований, значений, интересующего понятия, как то Доля, Часть, хороший Удел. В Толковом словаре В.И.Даля указываются следующие объяснения данных слов-толкований.
Доля - часть, дробь, участок, пай, надел, жребий, участь, судьба, рок [50,1,463]. Эти слова-объяснения можно условно разделить на слова, обозначающие материальные вещи и предметы и нематериальные сущности. Так, к первой группе можно отнести слова: дробь, участок, пай, часть (чего-либо), надел; вторую группу составляют слова жребий, участь, судьба. Если первая группа выражает смысловой значение делимости материального предмета, то слова второй группы несут в себе смысл суждений, результат оценочных актов субъективного состояния (участь воспринимается как отрицательно оцениваемое бытие, состояние безысходности, печали). Слово жребий в современном языке употребляется в смысле некоего предначертания, воли высших сил, управляющих нашей жизнью. А вот первоначальное его значение несколько отличается. Так, у Даля:
« Жеребий (же ребій) - кусочек, отрубочек, отрезок, частица, крошенаго, рубленаго, иверень, отломок». [50,1,534] Иными слова, часть целого, причем целого материального предмета.
Относительно слова «часть» обнаруживается следующее толкование:
« Часть - доля целого, дробь, не все или не целое, отдел, отрез, пай, доля соби (имущества, богатства) и участь, доля, жребий, удел, достоянье жизни, счастье, судьба, рок, предназначение». [50,4,583] Здесь, как и в толковании слова «доля», видно наличие двух значений, одно из которых имеет смысл некоего духовного начала.
Таком образом, в толковании слова «счастье» можно увидеть четкое разграничение толкований материального и нематериального порядка. Первичным в появлении представляется объяснение «счастья» с позиций конкретной, материально осязаемой причастности к миру. Оно появляется вследствие рефлексии человеком своего существа в контексте пространственно-временного окружения. Архаическое сознание индивида давало четкие представления человека о бытийственном пространстве. Контакты с соплеменниками, процессы становления социальных отношений давали четкое понимание о месте, роли индивида в окружающем мире и закрепляли в его сознании концепт «части» единого целого. О привязанности к конкретному пространственному окружению как раз и указывают толкования «доли», «части», как «участка, пая, надела, доли имущества». Подобное «прикрепление» к месту обитания, и «родство», «единство» с сородичами в условиях первобытной природы, зарождающихся трудовых отношений было единственно возможной формой выживания. На этом этапе исторического развития бытие мыслилось только коллективным, ибо индивидуальное обособленное существование было невозможным вследствие многочисленных объективных причин (неосвоенность природы, трудность индивидуального выживания, жесточайшие условия труда и т.п.).
Осознание своего счастья как причастности к определенному, материально осязаемому участку земли, единство с себе подобными, полная включенность в процесс под название «жизнь» породили уже надматериальныи смысл человеческого бытия. В сознании человека оформилось понимание духовного начала, появилось некое высшее, по сравнению с человеком, существо, способное направлять течение человеческой жизни. И здесь на первый план выступает тесная корреляция смыслов категории «счастья» и категории «судьбы».
Сущность и морфология феномена «счастье»
Многовековая история попыток определить, найти, составить представление о счастье показывает наиглавнейшую сущностную основу этого феномена, на которой строится многообразие аспектов рассмотрения проблемы, актуальность темы, извечный поиск путей достижения счастья, его всеобщая, наднациональная и надконфессиональная ценность. Эта сущностная основа состоит в том, что счастье в обыденной жизни имеет самое важное и самое тесное сопряжение с жизнью. В философии между двумя этими категориями можно ставить знак равенства, и из этого знака равенства, через призму жизни следует определять счастье.
Итак, счастье существует потому, что существует жизнь. Такой ракурс рассмотрения сущности счастья выражает его подчиненный по отношению к жизни характер. Счастье не есть обособленно существующая форма, некое явление мироздания, которое можно рассматривать вне связи с его «носителем» - человеком. Коль скоро индивид сам выстраивает свою жизнь под влиянием культурных и общественных норм, он выстраивает ее в соответствии с инстинктивными желаниями существовать комфортно, удовлетворяя свои потребности, выполняя определенные социальные роли и предписания, и реализуя те самые идеалы, одним из которых и является идеал счастья. Таким образом, счастье для индивида выступает уже не только целью, но и программой жизни. Нормативно-ценностный характер счастья требует от человека постоянного соизмерения совершаемой деятельности и испытываемых чувств с умозрительным представлением о счастье, которое вырабатывается у человека в процессе жизнедеятельности.
В соединении сущности счастья с жизнью человека кроется причина сложности и многообразия пониманий феномена счастья. Изучение счастья в чистом виде лишается смысла, ибо лишается поля приложения знаний, лишается пространства верификации полученных выводов. Но фокусирование сущности счастья на человеке, как на самом сложном из всех феноменов мира, мгновенно порождает широчайший спектр смыслов категории, ибо каждый из них несет отпечаток человеческой индивидуальности и своеобразного мировоззрения. Еще Боэций задался вопросом: к чему вне себя искать счастья, которое находится в вас самих? Его мысль можно трактовать как то, что счастье заключено не во внешних благах. Но, одновременно с этим, слова выражают идею о том, что человек счастлив потому, что он живет, в его сущности и существовании заключено счастье.
Все разнообразие аспектов феномена счастья в процессе дефилирования следует свести к двум равновеликим основаниям. Эти основания следует определять, исходя из смыслобытия человека. Индивид представляет собой соединение двух миров: мира внутреннего, формирующего человека как существо ментальное, включающего мировоззрение личности, ее духовно-эмоциональный строй, способности, таланты и качества, определяющие характер деятельности и существования; и мира внешнего, который определяет человека как существо социальное, наделяет его статусом, предлагает ему набор социальных ролей и уровни и границы их исполнения, воспитывает культурное и социальное начало в нем.
Исходя из подобного деления и принимая во внимание проецируемость любой идеи о счастье на человека, следует выделить два полюса бытования счастья, которые только в своем соединении дают целостную картину его понимания.
Определять счастье начнем с общественного суждения о нем, с суждения, которое формируется вне сознания индивида, чаще всего имеет нормативный характер и содержит характеристики общественной формации, исторической эпохи и уровня культуры. Итак, один из полюсов бытования этой категории — это собственно счастье, в некотором абстрактном представлении, которое может также определяться как «идеал счастья». Счастье-идеал выступает эталоном, образцом, который распространен в сознании общества и пропагандируется как цель.
Как в любом идеальном представлении компоненты, определяющие идеал, взяты в форме своего максимального выражения и воплощения. Личность, определяя для себя счастье, в первую очередь знакомится с этим идеалом счастья, т.е. общество дает индивиду некую матрицу мышления: счастье нужно понимать так-то, чтобы его достичь, нужно стремиться к наиболее возможной полноте компонентов, определяющих счастье-идеал. Индивид, в соответствии со своим мировоззрением и в зависимости от согласованности своих чувственно-рациональных представлений с идеалом, либо принимает этот образец полностью, либо стремится к его корректировке.
Исходя из современной философской энциклопедической литературы, . счастье следует понимать как «переживание полноты бытия, связанное с самоосуществлением». [178,5,574] Счастье выражает жажду ощущать бытие, испытывать постоянное напряжение душевных сил. Счастье воспринимается как подъем жизненной и творческой энергии, стремящейся к осуществлению внутренней свободы. Подъем всех внутренних сил и энергий человека является при этом показателем не только счастья, но и определенной сознательно выбираемой программы жизни.
То, что здесь представлено счастье-идеал говорит характер определения. Счастье связано с полным и всесторонним осуществлением и выражением жизни человека, его разума, чувств, деятельности, внутренней и внешней свободы. В основу счастья закладывается полнота, удовлетворенность и осмысленность бытия человека.
Проанализируем такое понимание счастья. Счастье связано с бытием, жизнью человека, оно выступает как качество и программа жизни. Эта жизненная программа предписывает индивиду осуществление целенаправленной деятельности по реализации его потенций, сущностных и творческих сил. Это и есть самоосуществление индивида, когда сознание личности работает на всестороннее развитие своего внутреннего духовного мира, когда человек, осознавая всю глубину и силу своих возможностей, применяет их в обустройстве своего предметного и социального окружения. Иными словами, жизненная программа достижения счастья и счастье само есть активная созидательная духовная, физическая, социальная деятельность индивида, которую необходимо осуществлять в соответствии с законами нравственности и гармонии. Активная деятельность сопряжена и отчасти порождается стремлением индивида чувствовать бытие, всесторонне переживать его, жить в нем, а не наблюдать со стороны. Поэтому важным в характеристике счастливого бытия является «высота» эмоционального подъема, напряжение душевных сил, когда жизнь воспринимается не просто однократными скачками энергии, пульсацией, а постоянным увеличенным фоном чувственно-эмоционального восприятия.
Активное выражение и чувствование жизни, определяемое как счастье, многими исследователями наделяется характеристиками полноты, удовлетворенности и осмысленности. Так, В.Татаркевич, известный современный философ и исследователь счастья, приведенные характеристики активного бытия и называет собственно счастьем. Он считает, что счастье следует понимать как «полное удовлетворение жизнью в целом». [168,46] Несмотря на субъективную суть такого определения, именно ему он отдает предпочтение. Счастье здесь является следствием определенным образом проживаемой жизни. Но полное, целостное, продолжающееся всю жизнь удовлетворение выражает в большей степени идеал счастья. Ибо человек в обыденной жизни не застрахован от неудач, поражений и разочарований. Полное выражение и осуществление себя также не всегда представляется возможным, редко встречаются люди, не испытывающие разногласий между своими внутренними устоями и окружающим миром. Кроме этого, когда Татаркевич говорит об удовлетворении жизнью в целом, это предполагает наличие оценочного акта, причем оценивание качества жизни должно происходить «на закате» этого явления. Иными словами, человек может сделать вывод о том, что он счастлив, только прожив жизнь. А, как известно, избрание счастья в качестве цели и программы жизни еще не означает его достижение. Тем не менее, оценивание жизни, но не по завершении ее, а отслеживание результативности определенных этапов является показателем рациональности, осмысленности счастья.
Таким образом, счастье-идеал формируется общественным сознанием, включает культурно-историческое своеобразие времени, носит нормативно-ценностный характер и на сегодняшний день заключается в активном самоосуществлении индивида, формирующем полноту переживания бытия и качество удовлетворенности им.
Счастье-судьба в русской традиционной культуре
Идея «счастья-судьбы» является одним из самых распространенных трактований счастья. Связь смысловых оснований понятий «счастье» и «судьба» четко прослеживаются в дефинировании категории счастья с лингво-этимологических и мифо-религиозных позиций. Попытки объяснить счастье через смысловое значение судьбы распространены во всех культурах и во всех исторических отрезках, (об этом говорят Е.М.Мелетинский, Н.Толстой, Е.Левкиевская, А.Афанасьев и др.). Подобным отношением к счастью характеризовалось и архаическое мышление, и современные формы мировоззрения. Такая синонимичность значений и дефилирование счастья именно через судьбу имеет под собой следующее, прочно укоренившееся в сознании людей, основание.
Это основание состоит в иррациональном характере судьбы. По сути дела, судьба в самых разных формах, под разными именами всегда носила статус необъяснимого, неподвластного для человека начала. Самым очевидным и распространенным может являться такой пример. В мировоззрении современного человека существует определенное мнение-клише о недостижимости счастья, о том, что эта благодать посещает лишь немногих избранных. Распространение суждений о том, что счастье труднодоступно человеку и практически недостижимо в его подлинном смысле (отличном от набора желаемых и достигнутых потребностей), инициируется идеей его постоянного поиска. История человеческой мысли знает великое множество попыток найти универсальную формулу счастья, приемлемую для всех. Но знает она и самый распространенный результата этих поисков - счастье или не существует вообще, или оно находится во власти независящих от человека (и мощи его духовного характера) сил.
Иррациональный характер судьбы был сформулирован и объяснен средствами мифо-религиозного мышления в период становления родоплеменных отношений, когда человек начинал осознавать свое положение в сообществе себе подобных и в границах окружающего его природного пространства. Это исторический этап древнего мира, культуры архаического сознания, когда происходят процессы бурного предметно-духовного освоения действительности, в жизнь обычного человека входит трансцендентное начало, формулируется система взаимоотношений с высшими силами и закрепляется состояние зависимости человека от них. Данный период следует рассматривать как период фиксации в культуре, а именно, в языке, обычаях и обрядах, в формах и методах трудовой деятельности, в календарно-временной организации бытия, политеистического сакрального миропонимания. Человек того времени, еще не властелин мира и окружающей его природы, а всего лишь часть живого во Вселенной, осваивая и осмысливая свое существование, он выделяет доброе и злое начало. Постоянная рефлексия и анализ происходящего дают возможность индивиду сформулировать понимание положительного и отрицательного течения жизни. На этом этапе формируется ценностно-этическая система миропонимания. Все хорошее, радостное, доброе, удачу и богатство, душевный покой и гармонию бытия и, одновременно с этим, все негативное, печальное, тревожное человек соотносит с высшими силами, с их волей. В подобном сакрализованном понимании зависимость от Бога (Богов) становится стержневой, смыслообразующей основой бытия. Не на самообусловленности (когда человек сам есть причина своего счастья или несчастья), а на подчинении влиянию извне строится мировоззренческая концепция наших предков.
В данном случае можно констатировать оформление определенного мифа о судьбе. Рождающееся из осознания конечности бытия, зависимости не только от внутренних сил человека, но и от внешних, иррациональных по отношению к индивиду сил, представление о благополучной судьбе-счастье оформляется в устойчивое символическое образование. Если следовать рассуждениям Эрнеста Кассирера об образовании мифов, мы можем утверждать, что счастье-судьба является не просто мифологемой, образованной вследствие «вживания» человека в пространство бытия, но с течением времени счастье-судьба закрепляется в своего рода символ.
Счастье как символ Божьего дара, как внешнее по отношению к человеку начало является распространенным во всех этнических культурах, мифологии всех народов имеют в своем пантеоне божество, выражающее счастье и дарующее его, и во всех мифологических системах именно трансцендентное начало воплощает собой желаемое состояние. Такая схожесть позиций детерминирована тем, что становление мировоззрения всех этнообществ, оформление бытийных мифологем проходит одинаковый путь во всех национальных культурах.
О распространенности символа счастья-судьбы прямо указывает собиратель фелицитарных идей, польский философ В.Татаркевич. Группируя множество существующих трактований счастья, Татаркевич в качестве одного из самых распространенных значений выделяет понимание счастья как везения или удачи. Он указывает, что «здесь всегда речь идет об удачном стечении обстоятельств, о счастливой судьбе, счастливом случае». [168,15] Такое понятие счастья носит объективный характер, и даже в языковой сфере счастье-судьба имеет особое выражение. «В латыни объективно понимаемое счастье называли фортуной (fortuna), во французском языке - шансом (chance), в английском - удачей (luck)». [168,16]
Мифологические концепции построения мира и места в нем человека содержат примерно одинаковый сюжет, иллюстрирующий наделение человека судьбой. Судьбу, как приговор о дальнейшем устройстве и организации жизни, человек получает при рождении. Это предназначение обязательно для всех, и метафорически может быть определено как «вдох бытия». Высшее божественное начало не просто заставляет работать организм рожденного человека на физиологическом уровне. Наделение судьбой определяет закономерности его жизненного пути. Судьба знаменует собой уже заранее выбранную для человека программу его бытия.
