Содержание к диссертации
Введение
Дискурсивные пределы масскульта 21
1. Масса 21
2. Массовое сознание 49
3. Опыт дефинициации 64
4. Первый вариант масскульта: проект «Искусство» 89
5. Культуры массовая и немассовая 115
Операции и процедуры 140
$ 1. Демонтаж онтологических монолитов и конституирование локальных множеств. Рубрикация.
2. Событие и предмет масскульта
3. Производство желания. Соблазн
4. Поле фикций
5. Сканирование и нигиляция массы
Заключение
Библиография
- Масса
- Массовое сознание
- Демонтаж онтологических монолитов и конституирование локальных множеств. Рубрикация.
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Радикальные социально- политические трансформации, произошедшие в нашей стране в минувшие неполные два десятилетия, поставили Российское общество вообще, и российскую науку в частности перед лицом ряда насущных задач, имеющих принципиальное значение как в области теории, так и в области практики. Пересмотру подверглись подавляющее большинство социально- теоретических положений, прежде составлявших фундамент обществоведческих дисциплин. Особенно отчетливо потребность в разработке новых познавательных стратегий прослеживается в тех разделах гуманитарного знания, предметом изучения которых выступает культура. Возникновение и активное развитие новой науки - культурологии - убедительное тому свидетельство.
Культурная ситуация, в которой оказалась страна, очевидным образом продемонстрировала, что большинство наших, существовавших прежде представлений о «культуре развитого капитализма», требует переработки, нуждается в коренном переосмыслении. Российское общество оказалась, в некотором смысле, не готово к тому, что получив право выбора, избавившись от идеологического диктата, рядовой россиянин «не Пушкина и Гоголя с базара понес», но - «низкий и пошлый ширпотреб». Оказалось, что и самая «образованная и высокодуховная» страна в мире, столкнувшись на практике с реальностью ведущих мировых тенденций социально- культурного проецирования, воспроизводит весь комплекс как позитивных, так и негативных аспектов, лишний раз демонстрируя, что одно без другого не существует.
Массовая культура- это, без преувеличения, «злоба дня». И вчерашнего, и сегодняшнего, и, несомненно, завтрашнего. Масскульт окружает нас со всех сторон, он вездесущ. Мнений, высказанных по его поводу - бесконечное количество. В общем и целом, как в нашей стране, так и за рубежом, где опыт существования в ситуации развернутого масскульта исчисляется по крайней мере столетием, а потому практически не осталось имеющих представление, что значит жить в ином культурном контексте, отношение к массовой культуре - негативное. Реакция может быть различной. От резко обличительной, когда не скупятся на уничижительные эпитеты, обвиняя во всех мыслимых и немыслимых пороках создателей «грязных подделок», до снисходительно-иронической: мол, мы-то, «аристократы мысли, духа и идей», видим всю пошлость незамысловатых поделок, сработанных на потребу толпы, понимаем что нужно, чтоб обуздать беснование черни, но сами - упаси Боже, в этих игрищах не принимаем участие.
Разумеется, и у масскульта есть ярые защитники, но голос их, обычно, не слишком слышен в тех просторах, где формулируется набор респектабельных идеологических индексов, которыми общество - и культура этого общества - оформляет свой репрезентативный дизайн. Здесь, как правило, главенствуют иные, не масскультовые, настроения.
Сказанное - не простая риторика, но констатация сложившегося положения: на государственном, официальном уровне масскульт редко получает поддержку, успешными лоббистами оказываются те, кто проталкивают иные культурные опыты - увядающие, вырождающиеся, требующие поддержки. Массовая же культура, напротив, в государственной поддержке не нуждается. Не редки случаи, когда в отношении масскульта вводятся «драконовые» меры, создаются преграды между «производителями и потребителями». Показывать определенные программы в строго определенное время, распространять - в ограниченных местах, не допускать продажу лицам, не достигшим определенного возраста, «цензурно-нравственные» (полит-корректные) рогатки и т.д. Нарушающие запреты строго наказываются. В прямом смысле слова, масскульту приходится иной раз «прорываться» сквозь государственные официальные кордоны, дабы встретиться со своим читателем-зрителем- слушателем. Все время оправдываться в различных инстанциях: то перед трибуналом радетелей «народной чистоты», то перед судьей, то перед налоговыми инспекциями.
Вопреки всем препонам, а, повторим, они немалые, масскульт не только не отмирает, но прекрасно живет и здравствует, плодится и размножается, захватывает все новых и новых адептов. Почему? «Народ - дура»? Не понимает, что портится и развращается? Если даже это было бы и так, то в современных условиях остаться девственно-наивным относительно негативных последствий «потребления» масскульта просто невозможно. Рядом с любым масскультовым продуктом обязательно присутствует «разъяснитель» - блюститель общественного благополучия, - что непременно расскажет, чем именно рискует тот, кто решится-таки остановить на нем выбор, пользуясь своим свободно-суверенным «правом человека и гражданина». Но если так - а в удивительной жизнеспособности массовой культуры сомневаться не приходится - то «значит это кому-то нужно».
Найти нуждающегося не составит труда. Это нужно обществу, свободному, демократическому, цивилизованному, прогрессивному. Пренебрежение, брань, запреты, третирование - лукавство! При всей терпимости, свободе, толерантности, выведенными крупным шрифтом на идеологических знаменах современных передовых странах, прекрасно известно, что действительно ненужные, мешающие, раздражающие состояния и события ликвидируются полностью, уничтожаются без сомнения и сожаления, без всяких демократически-казуистических согласований. Если что-то (или кто-то) реально угрожает социальной системе, доминирующему культурному стандарту, то оно (он) мгновенно ею выталкивается.
Нынешнее положение, сложившееся в нашем отечестве, чрезвычайно благоприятно для исследователя масскульта. Он объявился вдруг, вспух на глазах, и сразу - «по последнему слову», на том уровне технологической оснастки, на котором он находится и в передовых державах. Процесс становления, растянувшийся на несколько десятилетий в западных странах, у нас не был продолжительным. Резкость смены одного культурного стандарта другим, почти мгновенная перекодировка основных доминаций дают счастливую возможность их сопоставить, сличить непосредственно, не прибегая к кропотливым археологическим изысканиям и к допросам современников, еще не забывших «время Оно». Все домасскультовое еще прекрасно помнится. Оно не отмерло окончательно, но продолжает существовать и репродуцироваться. Однако, его остается все меньше, и все больше «вещей», продолжая оставаться «все теми же», полностью изменяются.
Еще на одно недоразумение обратим внимание. Естественно, массовая культура - это не только желтая пресса, порносайты, рок-музыка и бульварные романы, так же как культуры - не только «высочайшие откровения человеческого духа». Нарекания и брань вызывает далеко не вся массовая культура, но лишь ее незначительная, хотя и, безусловно, наиболее эффектная ее часть - массовое искусство. Подавляющее же большинство форм и предметов масскульта не только не отторгается, но всячески приветствуется, получает и официальную, и неофициальную поддержку. Речь идет о той, едва ли не самой значимой для жизни каждого человека, сфере культуры, которая входит в комплекс «структур повседневности», т.е. о тех вещах-формах-состояниях, в пределах которых разворачивается наша феноменально-актуальная телесность.
Многочисленные научно технические (или «кухонно-дорожные») агрегаты, служащие нашей ленивой прихоти и доставляющие столько удобств, выступали и выступают объектами зависти и вожделения, теми «реальными» благами жизни, за обладание которыми (и доступ к которым) происходило столь много битв последнее время. Культура, которая в массовом порядке, т.е. подавляющему большинству людей, готова обеспечить «достойную жизнь» (радеет о дорогах и почтовой связи, беспокоится об охране добропорядочно-законопослушных жителей, всячески заботится о том, чтобы они одевались красиво, ели вкусно, не увязали в болотной хляби, могли без особых хлопот «дотянуться» до любой точки реальности, или - «жили легко и весело») - такая культура разве способна вызвать хоть у кого-нибудь осуждение!? Конечно, нет. Но именно это-то и есть массовая культура в модусе «структур повседневности».
Почему такая несправедливость: осуждают и даже, иной раз, устраивают публичные процессы над «растлителями душ», но при этом всячески поддерживают и одобряют мастеров-умельцев, приноровившихся штамповать удобный в быту ширпотреб? Одну сферу культуры ниспровергают (во всяком случае - на идеологическом уровне.), другую - возносят до небес?
Совершенно очевидно, что удобные дороги и ухоженные газоны, равно как лакированные зубы и бесперебойная электронная связь не могут подлинно (а не случайно-формально) соседствовать в культуре с Сикстинской капеллой и «Реквиемом» В.А.Моцарта. Ибо данные явления - разных культурных порядков, разных экзистенциальных стилистик. На почве сегодняшнего повседневно-бытового благополучия принципиально не может вырасти то, что нами обычно почитается как «великое и вечное». Для этого необходимы другие ритмы, взгляды, руки, мысли, желания, труды и дни. Необходима совсем иная культурная работа. Величие и ничтожество прошлых эпох и культур, - они соотнесены и зависимы друг от друга. Культура в каждый настоящий момент и в каждом конкретном месте - едина и неразрывна. Да, в ней могут присутствовать осколки прошлого, зачатки будущего, локальности, обладающие большей или меньшей автономностью. Но если структура существует в культуре, то значит она вплетена в общую систему, в единый ансамбль, является его необходимой составляющей, связана миллионами нитей с другими этажами и ярусами и участвует в общей культурной работе.
Одним и тем же культурным трудом создается и то, что нами с благоговением почитается как нетленное, и то, что отвергается как пагубное, социально несправедливое, бесчеловечное. Отказываясь от одного (негативного), не желая с ним мириться, невольно искореняется и другое (позитивное), закрывается сама возможность его конституирования.
Если мы говорим «Да!» - а мы это возглашаем всем ходом социально- исторической ориентации - хорошим дорогам, удобным машинам, евростандартному уюту жилищ и офисов, если мы хотим быть «гражданами мира» и без заковыристых идеологических преград летать в Париж и на Канары, если, наконец, мы стремимся жить весело, здорово, безбедно и счастливо, то единственный путь к тому - «подключиться к масскульту», участвовать в его шоу-событиях.
Продолжающийся примерно до середины 90-х гг. минувшего столетия период растерянности, ощущаемой как в нашем обществе, так и в отечественном гуманитарном знании, вызванный мгновенностью завоевания массовой культурой командных высот, а также невозможностью подступиться к нему, используя прежде востребованный и прекрасно зарекомендовавший себя на протяжении долгого времени, арсенал познавательных и смысловых методик, вероятно допустимо считать завершившимся. Важнейшим уроком его можно считать осознание того факта, что при анализе феномена массовой культуры, при выяснении его границ и регламентов функционирования нельзя игнорировать весь арсенал современных познавательных методик, делающих ставку на междисциплинарность. С традиционных, дисциплинарно-различенных позиций, трудно адекватно оценить как положительные, так и отрицательные стороны массовой культуры, и, тем более, выработать конкретно-практические рекомендации.
При всем многообразии мнений, высказанных в последнее время в обществе и в гуманитарном знании относительно массовой культуры, тем не менее, остается непроясненным целый ряд как теоретических, так и практических проблем, имеющих принципиальное, фундаментальное значение для обеих сфер деятельности, чем и определяется актуальность заявленной темы представленного диссертационного исследования.
Состояние научной разработанности проблемы. Интерес к массовой культуре впервые возник в связи с исследованием феномена «массы». В классических работах Ф. Ницше, Г. Лебона, 3. Фрейда, О. Шпенглера, Э. Фромма, X. Аренд, Г. Маркузе, Э. Канетти, Т. Адорно, К. Манхейма и др. представлен с разных методологических и мировоззренческих позиций всесторонний анализ данной формы общности, обретающий, начиная с конца XIX в. и вплоть до середины XX, все большее влияние. Осознание качественных различий, существующих между «массой» и иными, прежде присутствовавшими в историческом развитии, системами социальной организации, а также невозможность ее, массу, дефиницировать как один из вариантов сословно-классового разделения, заставило исследователей обратиться к более углубленному изучению «человека массы» и, в частности, к массовому сознанию. Массовый человек определялся такими атрибутивными чертами как праздность и пассивность (О. Шпенглер), бессознательность и архаичность (3. Фрейд), сублимированность и архетипичность (К. Юнг), стереотипность и манипулируемость (Т. Адорно, Г. Маркузе, М. Хоркхаймер, Э. Фромм), примитивность и стадность (Э. Канетти). Этапным для изучения и массы, и массового сознания, и массовой культуры можно считать работы X. Ортега-и-Гассета, который представил очень убедительный образ всего комплекса явлений, так или иначе сопряженных с данной социальной категорией. Немаловажно и то, что испанский мыслитель, относясь негативно к массе, тем не менее аргументировано доказал, что она является закономерным результатом предшествующего социально-культурного развития, неизбежной - оборотной и логической - стороной новоевропейской культурной программы.
Глубокое и всестороннее осмысление феномена человека массы и массового сознания получает у отечественных философов и исследователей, среди которых, в первую очередь, необходимо отметить H.A. Бердяева, Ю.М. Лотмана, М.К. Мамардашвили, А.Я. Гуревича, А. Гениса, С.Г. Кара-Мурзу, Б.А. Грушина. Среди ученых, занимающихся проблемами массового сознания следует отметить также Ю.Г. Волкова (идеология и массовое сознание), А.О. Бороноева, Г.С. Денисова, Б.С. Ерасова (этническая составляющая массового сознания), Н.С. Фахтуллина (групповое и массовое сознание), Ю.С. Борцова (политическое сознание элит и масс).
Значительную разработку феномен массовой культуры получил в рамках исследования массового общества, чему посвящены работы Ж. де Местра, Й. Хейзинга, М. Хоркхаймера, Т. Адорно, В. Беньямин, П. Бурдье, Г. Дебора, Т. Парсонса, Д. Белла, Р. Гвардини и др. В отечественной исследовательской традиции проблема массового общества и его культуры по разному освещалась в работах П.С. Гуревича, B.C. Степина, А.Н. Николюкина, Л.Г. Ионина, К.Э. Разлогова, A.A. Гусейнова, A.B. Кукар- кина и др. При всем разнообразии мнений, высказанных упомянутыми учеными, их позиция относительно массовой культуры определялась общей познавательной стратегией, в большинстве случаев не выходившей за пределы классического научно-гуманитарного дискурса, что, на взгляд диссертанта, не позволяло в полной мере оценить уникальность исследуемого феномена, проследить его онтологические, структурные и процессуальные особенности. Кроме того, это не позволяло выработать адекватные современной ситуации конкретные рабочие рекомендации, необходимые при идентификации массовой культуры в реальной практике.
В круг философских интересов в качестве самостоятельного объекта изучения массовая культура и человек в ее условиях входят только в конце минувшего столетия. Чрезвычайно позитивным здесь представляется сложившаяся с начала 60-х гг. XX века ситуация, проблематизировавшая эпистемологические основания новоевропейской системы знания и выдвинувшая несколько альтернативных моделей «постклассического» научно-гуманитарного опыта. Обычно, хотя и не совсем корректно, ориентацию этих мыслителей определяют как постсовременную. В работах Р. Барта, Ж. Деррида, Ю. Кристевой, Ф. Соллерса, М. Фуко, П. де Мана, Ж.- Ф. Лиотара, С. Жижека, Ж. Бодрийяра, Ж. Делеза, Ф. Гваттари, И. Хассана, У. Эко, Ф. Джеймисона, Ч. Дженкса, Ф. Лаку-Лабарда, П. Булеза, А. Тоффлера, М. Маклюэна и др. можно отыскать либо иные, неклассические методологические принципы, позволяющие подойти к феномену массовой культуры с новых познавательных позиций, либо объяснение тех констант, что определяют культурный облик современности. В работах вышеперечисленных мыслителей массовая культура как таковая находится, в большинстве случаев, на периферии исследовательского интереса, тем не менее философские, социологические, культурологические выводы, к которым приходят ученые, способствовали дальнейшему изучению феномена.
В отечественном обществознании всплеск интереса к массовой культуре последних двух десятилетий XX века был спровоцирован особенностями культурно-исторической ситуации. Появилось большое количество интересных работ, позволяющих подойти к массовой культуре с различных методологических, предметных и мировоззренческих позиций, что, несомненно, является чрезвычайно позитивным моментом. Здесь следует упомянуть следующих авторов: К.З. Акопяна, A.C. Вартанову, В.Е. Васильева, М.С. Галину, А. Гениса, И.В. Головачёву, Б. Гройса, Л.Д. Гудкова, J1.H. Дергунову, Б.В. Дубина, Е.В. Дукова, Н.М. Зоркую, Я.Б. Иоскевича, М.М. Кузнецова, Н.Г. Мельникова, Л.Ю. Одинокову, H.A. Руднева, И.Н. Тартаковскую, Т.О. Семенову, А.Я. Фишера, Т.В. Чередниченко, A.B. Шейко, A.M. Яковлеву и др. Однако, большинство работ, появившихся в последнее время, либо затрагивают отдельные аспекты массовой культуры (виды, формы, жанры, направления, модели, исторические реконструкции, социологические и психологические параметры, идеологические и национальные составляющие), либо повторяют хорошо известную в отечественном обществоведческом опыте 60-х - начала 80-х гг. XX в. идентификационную познавательную модель, отсылающую при анализе массовой культуры к базовой бинарной оппозиционности (массовая-немассовая). Исчерпанность данного исследовательского подхода стала очевидна не только вследствие перемены политико-идеологической конъюнктуры, обозначившейся в середине 80-х годов, но и в результате логической «тупиковости», а также невозможности его применения к реальным культурным процессам, происходящим в России в конце XX века.
Таким образом, можно констатировать, что на сегодняшний день не существует развернутого аналитического концепта массовой культуры, с одной стороны, - удовлетворяющего реальной практике, т.е. способного выступить рабочим принципом при анализе и оценке явлений современной культуры, с другой - соответствующего современному уровню философско-культурологического знания, т.е. включающего, а не игнорирующего те мыслительные модели, которые аккумулировались в постклассическом познавательном опыте.
Цель и задачи исследования. Целью диссертационной работы является комплексный анализ феномена массовой культуры: его характерных черт, пределов распространения, механизмов и способов функционирования. Целью исследования определяется и следующий круг конкретных задач: сформулировать методологические принципы, приемлемые не только для построения общетеоретических концептов массовой культуры, но и применимые в конкретной практике, т.е. позволяющие адекватно оценивать реальное многообразие явлений современной культурной жизни; определить новые критерии, необходимые при дефиниции масскульта. Потребность в этом проистекает, с одной стороны, ввиду тех трансформаций, которые претерпела массовая культура в последнее десятилетие, с другой - в связи с введением в научный оборот новых познавательных опытов; обозначить пределы - исторические, логические, процедурные - компетенции массовой культуры, а также горизонты и степень ее распространения; прояснить, почему вопреки устойчивой и очевидной негативной реакции на массовую культуру, существующей в обществе с момента ее появления и до сегодняшнего дня, она успешно развивается, осваивая все новые и новые пространства; сравнить культуры массовую и немассовую, показать то общее, что существует в любом культурном образовании (в том числе и в массовой культуре), и чем исследуемый феномен отличается от других способов культурной декларации; объяснить как происходят трансформации предметов немасскультовых в масскультовые: что в них изменяется и посредством каких операций; вычленить те константы массовой культуры, которые манифестируются в любой форме масскульта, выступая ее дискурсивными и процессуальными детерминативами; продемонстрировать как непосредственно работает массовая культура в конкретных условиях, какие механизмы и процедуры ею используются для того, чтобы захватить культурные пространства, потеснить конкурентов и окончательно там утвердиться
Источниковедческая база исследования. При написании диссертации был использован разнообразный круг источников, что диктовалось сформулированными целью и задачами. Условно источниковедческую базу можно разделить на несколько групп.
В первую включен классический для европейской философской мысли блок текстов, без которых невозможно обойтись при анализе основных тенденций европейской культуры Нового Времени. Он представлен именами и работами Ф. Бэкона, Р. Декарта, Т. Гоббса, Д. Юма, Г.Э. Лессинга, Ж.- Ж. Руссо, Г.В.Ф. Гегеля, А. Шопенгауэра, К. Маркса, Ф. Ницше, Р. Вагнера, 3. Фрейда, О. Шпенглера, Э. Фромма, М. Хайдеггера, К.Г. Юнга, М. Элиади, М. Вебера, П.А. Сорокина, Й. Хейзинги, К. Леви-Стросса, Ж.-П. Сартра П.А. Флоренского и др. В работах данных мыслителей проблемы массовой культуры либо не затрагиваются вовсе, либо рассматриваются опосредованно. Однако, присутствие их чрезвычайно важно, ибо позволяет определить как методологические, так и тематические векторы исследования.
В вторую группу включены источники и авторы, которые так или иначе затрагивали проблему существования и функционирования массовой культуры (они представлены в разделе «Состояние научной разработанности темы»).
Следующий блок включает круг авторов, активно работающих в гуманитарном знании последние пятьдесят лет. Работы этих мыслителей, в которых опробованы и с успехом применены иные, обычно именуемые постклассическими, методологические научно-познавательные принципы, необходимы для прояснения тех аспектов исследуемого феномена, которые ускользали от внимания классической рефлексии. В этот круг входят Ж. Батай, В. Беньямин, Т. Адорно, М. Хоркхаймер, Ю. Кристева, Ф. Сол- лерс, Р. Барт, М. Фуко, У. Эко, Ж. Делез, Ф. Гваттари, Э. Левинас, Ф. Лио- тар, Ж. Бодрийар, П. Булез, Ж. Деррида, Г. Дебор, П. де Ман, П. Рикер, Ц. Тодоров, С. Жижек, А. Тоффлер, М. Маклюэн.
И, наконец, последний блок включает работы и мысли отечественных ученых, придавших общим контурам исследования законченную форму: А.Я. Гуревич, С.Н. Иконникова, И.П. Ильин, М.С. Каган, Ю.М. Лотман, Н.Б. Маньковская, М.К. Мамардашвили, Ю.Н. Солонин, А.Д. Столяр.
Теоретико-методологические основы исследования. В теоретико- методологическом отношении диссертационная работа в общем и целом основывается на классической рационалистической европейской познавательной традиции, важнешими критериями которой являются: принцип объективности в интерпретации материала, с преобладанием дескриптивного способа выведения положений; и принцип историзма, необходимый при реконструкции культурных эпох. Наряду с этим применен принцип единства исторического и логического, позволяющий проследить основные этапы становления и развития массовой культуры. В работе использован также принцип комплексного системного анализа исследуемых проблем, что помогает исследовать полифактурность явлений масскульта во взаимосвязи составляющих его частей.
В качестве методологических ориентиров в диссертации широко применяются также суждения и выводы авторов классических текстов, используемых в качестве источниковедческой базы.
Однако, сложность исследуемого феномена, комплекс сформулированных целей и задач, и принципиальная установка на междисциплинарность вынуждают расширить спектр применяемых методик. Среди наиболее востребованных в диссертационной работе, в первую очередь при анализе более частных аспектов существования и функционирования массовой культуры, для прояснения ее смысловых и процедурных доминаций, следует указать на стратегии дискурсивного анализа, которые были чрезвычайно активно задействованы в гуманитарном знании постклассического периода и широко использовались такими мыслителями как Р. Барт, М. Фуко, Ж. Делез, У. Эко, Ю. Кристева. Характерной особенностью подобной методологической установки выступает «смешение техник» исследования, т.е использование в зависимости от конкретных познавательных задач, а также параметров анализируемого материала, различный набор приемов.
Научная новизна исследования, прежде всего, состоит в разработке нового подхода при анализе явлений массовой культуры. Общетеоретическая установка на противопоставление культур массовой и немассовой (онтологическая бинарная оппозиция), так или иначе присутствующая в большинстве работ по массовой культуре, дополняется анализом имманентных феномену параметров, на чем делается принципиальный акцент. Это позволяет обнаружить ряд функциональных особенностей массовой культуры, не отмечавшихся ранее в научном знании. Конкретными же новыми результатами проведенного исследования являются следующие положения, выносимые на защиту: массовая культура - типологически - развивает и продолжает, доводя до логического формульного предела, основные тенденции новоевропейской, ориентированной на креативный модус, культурной программы. Она является закономерным и необходимым результатом ее развития; исторические и логические пределы массовой культуры определяются не формальными и не количественными характеристиками включаемых в нее феноменов, но присутствием (или отсутствием) в социуме презентантов-носителей. Для того, чтобы появилась массовая культура в обществе должны произойти такие трансформации, в результате которых на историческую арену выступили бы массы, а массовое сознание стало бы доминирующим. В отсутствии «человека массы» говорить о массовой культуре некорректно. Историческим пределом следует считать рубеж XIX и XX вв. Региональным - зоны компетенции европейской культурной модели. О более ранних или более отдаленных прецедентах допустимо говорить лишь как о «протомасскультуре» или о «предмасскул ьте»; появление массовой культуры, ее всемерное распространение обусловлены тем, что ввиду возникшей угрозы социально-культурного срыва, исходящей от массы, возникла необходимость «страховки» или предупреждения эксцессов; в диссертации устанавливается ряд новых функций массовой культуры: 1) массовая культура- это механизм самосохранения новоевропейской культурной программы, всего положительного и ценного, что было ею выработано на протяжении четырех столетий; 2) массовая культура ликвидирует и рассеивает реальные людские массы, сохраняя все атрибуты массового сознания; 3) массовая культура создает общий «дефицит реальности»; для выполнения этих функций массовая культура использует ряд последовательных процедур, конечной целью которых является конституирование совокупного и всеобъемлющего «поля фикций»; центром активности массовой культуры выступает не конкретная практика, но «поле фикций», на которое ориентируется подавляющее большинство реальных масскультовых процедур; аксиологические характеристики массовой культуры - негативные по-преимуществу - детерминированы существующем в обществе отрицательным отношением к массе (человеку массы).
Научно-практическая значимость исследования. Материалы диссертации, разработанные в ней методологические подходы и полученные результаты позволяют лучше понять специфику культурных процессов XX века. Они могут быть использованы при анализе и оценке современных культурных явлений, способствуя ориентации в многообразии культурной жизни, и, соответственно, социокультурной адаптации. Основные положения диссертационного исследования могут быть использованы при чтении общих и специальных курсах по культурологии, философии культуры, теории культуры, философии искусства, истории культуры, эстетике; при составлении и написании учебных пособий, программ и методических разработок по соответствующим разделам социальной философии, истории идей, психологии культуры, семиотике, прикладной культурологии.
Апробация исследования. Идеи и результаты диссертации излагались на следующих научных форумах: 2-я международная конференция «Тема смерти в духовном опыте человечества» (12-15 ноября 1995 г., СПб); научная конференция «Скромное обаяние позитивизма (позитивизм и его альтернативы в современной философии)» (15-16 декабря 1995 г. СПб); международная научная конференция «Смыслы культуры» (11-13 июня 1996 г., СПб); научная конференция «Философия и типы современного сознания» (12 ноября 1999 г. СПб); Всероссийская научная конференция «Первая мировая война: история и психология» (29-30 ноября 1999 г., СПб); научная конференция «Виртуальное пространство культуры» (СПб. 2000 г.); международная научная конференции «Феномен российской интеллигенции. История и психология» (24-25 мая 2000 г. СПб); 2-я международная конференции «Обновление города через образование» (1927 октября 2000 г. СПб); всероссийская научная конференции «Бренное и вечное. Проблемы функционирования и развития культуры» (24-26 октября г. Великий Новгород); международная научная конференция «Информация - Коммуникация - Общество» (14-15 ноября 2000 г. СПб); межвузовская научная конференции «Формула России: центр и периферия» (15 декабря 2000 г. СПб.); международная научная конференция «Военные традиции России: история, психология, культура» (21-22 декабря 2000 г. СПб); международный научный форум «Ритуальное пространство культуры» (26 февраля - 7 марта 2001 г. СПб); международная научная конференция «Наши и Чужие в российском историческом сознании» (24-25 мая 2001 г. СПб); всероссийская научная конференции «Бренное и вечное. Экология человека в современном мире» (23-24 октября 2001 г. Великий Новгород); международная научная конференция «Информация - Коммуникация - Общество (ИКО- 2001)» (13-14 ноября 2001 г. СПб); VIII санкт-петербургские религиоведческие чтения «Вера и ритуал» (СПб. г.); научная конференция «Эстетика в интерпарадигмальном пространстве: перспективы нового века» (10 октября 2001 г. СПб); всероссийская научная конференция «Центр-провинция. Историко- психологические проблемы» (6-7 декабря 2001 г., СПб); научный симпозиум «Гражданское общество России: стратегия и тактика формирования» (декабрь 2001 г., СПб).
Основные положения диссертации использовались при чтении следующих общих и специальных курсов (СПбГУ, философский ф-т, 19962002 гг.): «Культурология», «Философия культуры», «Теория культуры», «Культура XX века», «Культура в ситуации постмодерн», «Аналитика масс- культа». Исследование было поддержано Российским Гуманитарным Научным фондом (грантовый проект № 00-03-00179а). Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры философии культуры и культурологии философского факультета СПбГУ (19 марта 2002 г.). Содержание диссертации отражено в 28 научных публикациях (общий объем - около 47 п.л.)
Масса
Категория масса (как объединение некоторого количества людей) - не самая распространенная в философском и околофилософском дискурсе. Если другим понятиям, используемым для обозначения различных антропологических множеств, таким, например, как народ, нация, народность, этнос, страта, посвящено необозримое количество работ, то массе, можно сказать, в этом отношении не повезло: не многие из великих и малых мыслителей, да и просто «мыслящих всуе», давали себе труд повнимательнее приглядеться к «массе», попытаться прояснить тот смысл, который они вкладывают в данное слово. И это тем более удивительно, что на всем протяжении XX века «массовость» в качестве смутного эпитета, риторический смысл которого оставался на уровне подразумевания, - одна из разменных метафор самых разных социальных практик. К людской массе взывают полководцы, о человеческих массах день и ночь «болит голова» у политиков, перед человеком массы заискивают художники, на неблагодарность и коварство масс сетуют ниспровергнутые кумиры; наконец, об угрозе тотального омассовления, и, как следствие, неминуемой деградации подавляющего большинства живущих, с горечью рассуждают признанные клиницисты, общественные диагностики всех уровней.
Причем, однозначно сказать невозможно, как аксиологически окрашивает - в позитивные или негативные тона - прибавление эпитета «массовость» к тому или иному утверждению. В одних случаях - например, когда баллотирующийся на пост главы государства заявляет, что, заняв вожделенный пост, он всемерно будет печься о процветании и благополучии народных масс - предполагается, что масса обладает «качеством» высшей социальной пробы, является чуть ли ни безусловным абсолютным авторитетом как в области действенной практики, так и в сфере экзистенциальной умозрительной ориентации. Какой еще, более аргументированный критерий заслуг художника-творца - «слуги народа», - как ни забота о «массовом читателе» (зрителе, слушателе), служит самым надежным проводником в царство Славы, в галерею Бессмертия?! И в то же время сколько гневных тирад обрушилось на голову «поделыциков от искусства», растрачивающих свой божественный дар, потрафляя запросам «презренной массы»!? Амбивалентность людской массы - и как деятельной социальной силы, и как дискурсивной позиции - позволяет ей совершать мгновенные и очень резкие переходы из одного качества-состояния в другое, затрудняя, а порой делая невозможным, какую-либо дифиниционную, тем более феноменологическую фиксацию. Почти в ортодоксально-лакановском значении масса выступает тем наглядным плавающим или скользящим означающим, которое может пристегиваться к различным символическим последовательностям, получая именно от них, конкретных структурных рядов, то или иное смысловое наполнение, и, как следствие, аксиологическую (позитивную, либо негативную) фиксацию. А потому масса может служить классическим примером «симулякра третьего порядка» (Ж. Бадрийар), в котором спрессованы наиболее влиятельные дискурсивные опыты последних 100 лет. Поэтому-то так сложно «подступиться» и сходу, на уровне логической схемы, вычленить субстанциональное ядро, схватить не просто феноменологическую контекстуальность, в порядке которой понятие циркулирует в данный момент (что не составляет, обычно, никакого труда), но фундаментальную программу, через которую - и благодаря которой - некая людская совокупность при метафорических сублимированных смещениях-замещениях обретает имя - «масса». Гораздо проще добраться до «реального» - массы, - отслеживая те не очень долгие исторические этапы, которые прошли в своей эволюции и категория, и практика ее «встраивания» в контекст. Исследовательский ход - со времен Г.В. Гегеля - и знакомый, и многократно проверенный.
О массе как о самодостаточной, автономной и заслуживающей особого пристального внимания структуре заговорили в конце XIX - начале XX вв. Не то чтобы ранее слово не циркулировало в различных дискурсивных практиках. Нет, его использовали достаточно часто, но почти всегда в качестве синонима в ряду других, с помощью которых маркировалось некое положенное в социальный контекст множество людей. Народ, толпа, масса, класс подразумевали примерно одно и то же. В зависимости от личных лексических пристрастий автора, из общего семантического комплекса выбирался тот или иной эквивалент . Выбирался необдуманно, «бессознательно» и «произвольно», т.к. весь комплекс не был тематизирован и не стал еще суверенным предметом умозрительных спекуляций.
Массовое сознание
В 1930 г. в издательстве «Ревиста де Оксидента» впервые отдельной брошюрой вышла работа X. Ортеги-и-Гассета «Восстание масс», принесшая автору сенсационную, поистине всемирную славу. Книга эта, почти сразу же по выходу из печати переведенная на все европейские языки, породившая широкий научный и культурный резонанс, не утихающий до сего дня, является, пожалуй, наиболее авторитетным исследованием в сфере «дискурса массы». Она выступает своеобразным знаковым, устанавливающим концептуальный камертон, ориентиром спекулятивных медитаций на тему «масса», компендиумом тем, сюжетов, подходов, стратегий, которые вне зависимости от того, отторгаются или принимаются, служат символическими отправными точками для раскручивания любой интеллектуальной интриги в данном тематическом пространстве. Мимо «Восстания масс» X. Ор- теги-и-Гассета «пропахнуть» невозможно. Поэтому вкратце остановимся на основных положениях работы мыслителя.
X. Ортега-и-Гассет не был «строгим» академическим философом. Счастливое сочетание публицистического дара, социального чутья и художественной образованности позволили ему войти в галерею философской классики XX века. Обширное наследие мыслителя в большей своей части представляет популярное (популяризаторское), артистичное и очень корректное переложение чужих идей. Лучшего проводника в «мир философии» трудно себе представить. Отсюда - и достоинства (легкость вторжения и освоения иных, нетрадиционных для магистральной европейской философской традиции, тематических полей; «приятность» и «простота» выходящих из-под пера мыслителя текстов; их доступность даже профану), и недостатки (отсутствие четкого, выдержанного категориального аппарата, метафизическая «поверхностность», эклектизм, «этюдность» изложения, затрудняющая реконструкцию концептуальной связности). Все это присутствует и в книге «Восстание масс».
Работа посвящена анализу той общественной ситуации, которая сложилась в Европе к 20-30 гг. XX века. Оценивая итоги века предыдущего, мыслитель дает им в целом положительную оценку, отмечая, что главным социально-культурным завоеванием явилась победа гуманистических принципов демократии и парламентаризма, а также невиданный технический прогресс. Но, в то же время, к началу XX столетия сложилась новая, несхожая с XIX, ситуация. Наиболее характерным симптомом исторического сдвига Ортега-и-Гассет считает неимоверное увеличение численности людской массы. Век девятнадцатый не только способствовал развитию науки и техники, но и в несколько раз увеличил население земного шара, создал людскую массу. Толпа - «понятие количественное и визуальное: множество» - превратилась в массу. «Масса - это средний человек» . Причем, чисто количественная - энергийно-действенная характеристика - тут не имеет принципиального значения, ибо «количественное определение - «многие» - переходит в качественное» . По мнению Ортеги, «чтобы ощутить массу как психологическую реальность, не требуется людских скопищ.
Демонтаж онтологических монолитов и конституирование локальных множеств. Рубрикация
При тотальном доминировании масскульта радикальному пересмотру подвергается не только статус тех или иных предметов или ситуаций, но и сам принцип онтологизации по какому-либо основанию или в каком-либо разряде реальности. В прямом смысле слова становится невозможным произвести операции безусловного удостоверения, либо констатации незыблемости любых положений, притязающих на всеобщность распространения - универсализацию. При этом сама установка на демонтаж всякого онтологически фиксированного конкурента - что может показаться парадоксальным - выступает организационным метапринципом, универсальностью «нового типа», не столько декларативно отрекающейся от собственных амбиций, сколько скрывающей их под многовариантностью конкретных формообразований, призванных своей «массовостью» и повторяемостью утвердить приоритетность стратегии. Каждый конкретный «предмет масскульта» - вроде бы бытийствует, но бытийствует «странным образом»: он не может «собраться» в какой-либо точке-истоке, но рассечен на множество онтологически разнородных сегментов, каждый из которых отсылает к своему «полю», которое, опять-таки и в свою очередь, также оказывается неспособным конституировать онтологически устойчивый фундамент, рассредоточен не в меньшей степени и требует дальнейших перекличек-кивков и т.д. В результате как раз и складывается ситуация тотального и универсального небытийствования, что не только не мешает связной и эффективной циркуляции, но является единственным условием ее успешного осуществления.
Все фрагменты системы масскульта, конечно, в итоге собираются в едином поле - поле фикций. Но его существование напрямую зависит от того, насколько другие дискурсивные поля-монолиты, обладающие (во всяком случае, обладавшие до начала XX века) легальной и не вызывающей сомнений, так или иначе аргументированной онтологией, будут демонтированы и нейтрализованы. Иными словами, - лишатся своего онтологического статуса, станут «плавающими структурами», и уже не связанные обязательствами редуцировать в строго определенную данность, будут с легкостью вплетаться в любую контекстуальную последовательность. Повторим: любой конкурент - наглядное свидетельство небытийственности ситуации масскульта - нежелателен. Над его дискредитацией, либо тактическим, либо стратегическим идеологическим демонтажем культура немало потрудилась и трудится непрестанно, беспрерывно совершая процедуры разборки онтологических монолитов и сборки из образовавшихся разрозненных сегментов локальных мобильных множеств. Такие архитектонически неустойчивые композиции принципиально нередуцируемы ни в какой контекст реальности, в нем не находят подтверждение, а потому создают благодатную зону «нехватки», столь необходимую для налаживания непрерывных цир- куляций на поверхности «по изменяющимся в процессе разворачивания группам правил» (Ж.Ф. Лиотар).
Естественно, «не вчера началось» и «не масскультом придумано», но - следствие развития новоевропейской культурной программы, доведения ее до логического предела. Всеохватный крах «великих дискурсивных систем», начавший сотрясать европейскую культуру с середины XIX века, можно считать и прологом, и симптомом масскультового миропорядка. Едва ли какая из сфер социально-культурного устроения осталась незатронутой общей тенденцией «демонтажа отнологических монолитов». Причем, если в одних областях - например, в фундаментальном знании, в художественной практике, в морали - это воспринималось подчас очень болезненно, чуть ли не как предвестие Апокалипсиса (всеобщего, либо «в одном, отдельно взятом разряде реальности»), как воцарение «нигилизма и пессимизма», как отказ от накопленного позитивного опыта. То в других - в области социальной прагматики, в научно-прикладных и технологических сферах, в идеологически-футурологическом прогнозировании - как безусловное достижение: избавление от гнета тоталитаризма (тотальности) любого вида, поступательное и неуклонное освобождение человека (от предрассудков, надзора и диктата принципа, принуждения, жесткой топографической привязки и пр.), обретением им прав самостоятельно формировать/осуществлять свой жизненный проект. Но негативные и позитивные аспекты общекультурной тенденции не разделимы, вместе они выражают определенный этап эволюционного развития и могут представить достаточно развернутую картографию возможных симптомов той ситуации, что и предшествовала, и позволила сложиться, и сопровождает масскульт. Ее, вероятно, можно считать той средой, тем фоном, тем «дискурсивным кодом», которые обеспечили массовой культуре приоритет, вытеснив и устранив конкурентов. Отчасти об этом уже говорилось. Сейчас лишь повторим некоторые положения, акцентировав внимание на интересующем нас моменте. А именно: где и каким образом наглядно проявились процессы «демонтажа онтологических монолитов». В первую очередь нас будет интересовать метаморфозы в области познания, в художественной практике, в идеологии социального устроения.
