Содержание к диссертации
Введение
Глава I Понятие и сущность толкования правовых норм 12
1. Понятие толкования правовых норм и его функции 12
2. Толкование правовых норм и естественноисторическое понимание сущности права 18
Глава II. Виды толкования правовых норм 25
1. Обзор научных представлений по вопросу о видах толкования правовых норм 25
2. Виды толкования правовых норм в зависимости от его субъектов 28
3. Виды толкования правовых норм в зависимости от его средств 34
1. Соотношение видов толкования правовых норм по средствам 34
2. Грамматическое толкование 35
3. Логическое толкование 40
4. Систематическое толкование 56
5. Историческое толкование 81
6. Доктринальное толкование 89
7. Вопрос о специально-юридическом толковании 95
8. Социологическое толкование 101
4. Виды толкования правовых норм в зависимости от его результатов .102
1. Буквальное толкование 102
2. Распространительное и ограничительное толкование 105
4. Исправляющее (коррекционное) толкование 110
Глава III. Пределы толкования норм права 119
1. Правотворчество в процессе толкования норм права 119
2. Толкование правовых норм и дискреционные полномочия в правоприменении 135
3. Толкование норм права при аналогии закона и аналогии права 147
Заключение 165
Литература 173
- Толкование правовых норм и естественноисторическое понимание сущности права
- Виды толкования правовых норм в зависимости от его субъектов
- Вопрос о специально-юридическом толковании
- Правотворчество в процессе толкования норм права
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Искусство толкования правовых норм составляет самую суть юриспруденции и основу профессиональной подготовки юристов. Между тем, начиная с советского периода, в нашей юридической литературе этой проблеме, на наш взгляд, уделялось недостаточное внимание, что было связано с упрощенными представлениями о законности как точном и неуклонном следовании предписаниям норм позитивного права, воплощающих волю господствующего класса. Такой подход ставил под сомнение правомерность каких-либо интерпретаций содержания этих норм по воле правоприменителя.
В настоящее время необходимость в активизации исследований в сфере толкования норм права назрела, что объясняется рядом причин. Прежде всего, необходимо отметить, что правовая реформа, развернувшаяся в России, привела к широкомасштабной смене законодательства по всем отраслям права. Исторически краткие сроки таких изменений, неизведанность и сложность задач, стоящих перед законодателем в принципиально новых социально-политических условиях, неизбежно приводили к снижению качества принимаемых законов как с точки зрения их технико-юридической формы, так и правового содержания; к возникновению коллизий и пробелов в законодательном материале. Следствием этого явились возрастание роли правоприменения, объективная необходимость в навыках квалифицированного и научно-обоснованного толкования правовых норм.
Вместе с тем, непростой, противоречивый, но неуклонный процесс совершенствования нового российского законодательства, сопровождающийся его приведением в соответствие с общепризнанными принципами и стандартами международного права, прямым действием норм Конституции Российской Федерации, имел своим результатом формирование сложной правовой системы, требующей от правоприменителя системного юридического мышления. Его неотъемлемым атрибутом является способность правоприменителя ориен-
4 тироваться в системе и иерархии правовых норм, умение интерпретировать и применять к конкретной жизненной ситуации общие правовые предписания, не ожидая их казуистической детализации в законодательстве.
Однако существующие на данный момент теоретические представления о толковании правовых норм имеют значительные пробелы, затрудняющие его практическое использование.
Степень разработанности проблемы. В советское время богатые традиции в области толкования правовых норм, созданные российскими правоведами в дореволюционный период, во многом оказались забыты. Лишь в последнее десятилетие были переизданы некоторые из работ русских правоведов, посвященных данной проблеме.1 Будучи подлинной сокровищницей знаний о толковании права, они были написаны на материале дореволюционного русского законодательства и потому сегодня могут иметь относительно ограниченное применение. Число работ советских авторов, непосредственно посвященных толкованию норм права, невелико.2 В последние годы научное исследование проблемы толкования правовых норм интересовало авторов в основном в специальном или отраслевом аспектах, что нашло отражение в работах,.посвящен-ных официальному и неофициальному толкованию норм права, эффективности актов юридического толкования,4 правоприменительному толкованию,5 ин-
1 См.: Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства В II т. СПб., 1996. Т. I. С. 160 -
183; Васьковский Е.В. Руководство к толкованию и применению законов (практическое по
собие). М., 1997.
2 См.: Пиголкин А.С. Толкование нормативных актов в СССР М., 1962; Вопленко Н.Н. Офи
циальное толкование норм права. М., 1976; Черданцев А.Ф. Вопросы толкования советского
права. М., 1972; он же: Толкование советского права. М, 1979.
3 См.: Бараташвили Д.Т. Принципы официального юридического толкования: Дисс. ... канд.
юрид. наук. 2005: Соцуро Л. В. Неофициальное толкование норм российского права. М„
1996; Скрябин А.Л. Эффективность актов юридического толкования: Дисс. ...канд. юрид. на
ук. 2005.
4 См.: Скрябин А.Л, Эффективность актов юридического толкования: Дисс. ...канд. юрид.
наук. 2005.
5 терпретационнои деятельности органов конституционной юстиции6 и судебных
органов, специальным приемам или конкретным видам толкования. Лишь работы А.Ф. Черданцева и В.А. Петрушева9 непосредственно посвященные проблеме толкования правовых норм в целом.
Таким образом, подавляющее большинство названных трудов посвящено либо исследованию отдельных видов толкования, либо освящению лишь тех или иных его сторон. В работах же по правореализации данная проблематика рассматривалась как смежная, причем роль толкования сводилась к юридической аргументации в правоприменительном процессе. Как правило, различные виды (или способы) толкования рассматриваются изолированно, а вопрос об их взаимодействии и приоритетах в значительной степени остался открытым.
Отмечая определенную степень научной проработанности отельных аспектов диссертационной проблематики, вместе с тем следует констатировать, что в юридической науке недостаточно исследованы вопросы: о конкретных приемах и правилах толкования норм права; о соотношении, очередности и приоритетности тех или иных видов толкования; о возможности формулирования новых норм права в ходе толкования правовых норм и соотношении толкования норм права со способами восполнения пробелов в законодательстве — аналогией за-
5 См.: Гаврилов Д. А. Правоприменительное толкование: Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук.
Саратов, 2000
6 См.: Гаджиев X. И. Толкование норм Конституции и закона Конституционными Судами: на
примере Азербайджанской Республики и Российской Федерации: Дисс. ...д-ра юрид. наук.
М.,2001.
7 См.: Питерская А. Л. Официальное толкование норм конституции Российской Федерации
высшими судебными органами: Дисс. ...канд. юрид. наук. М., 2003.
8 См.: Ващенко Ю.С. Филологическое толкование норм права: Дисс. ...канд. юрид. наук. Са
ратов, 2002; Березовская Е.В. Правотолкование и индивидуальное правовое регулирование:
Дисс. ...канд. юрид. наук. 2005; Лукашук И.И. Толкование норм международного права. М,
2002.
9 См.: Черданцев А.Ф. Толкование права и договора. М., 2003; Петрушев В.А. Проблемы
толкования права в Российской Федерации. М.: Рос. Правовая академия МЮ РФ, 2003.
кона и права, судебным прецедентом и правовым обычаем.
Данное диссертационное исследование призвано отчасти восполнить этот пробел.
Объект и предмет исследования. Объектом исследования служит процесс толкования правовых норм. Предметом исследования являются структурные и функциональные отношения различных видов толкования и пределы действия толкования в процессе правореализации.
Цель и задачи исследования. Цель диссертационного исследования заключается в разработке теоретико-правовой модели, адекватно отражающей структурно-иерархические и функциональные соотношения различных видов толкования и пределы их действия в процессе правореализации.
Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:
сформулировать понятие толкования правовых норм, определить его признаки и функции;
исследовать содержание различных видов толкования правовых норм, провести их систематизацию и на этой основе обосновать логико-концеп-туальную модель классификации видов толкования правовых норм по различным критериям;
обобщить имеющиеся в научной литературе воззрения о правилах толкования правовых норм и на этой основе сформулировать правила толкования применительно к различным его видам;
обосновать авторскую концепцию о соотношении, очередности, правилах взаимодействия и системных связях различных видов толкования;
обосновать возможности и пределы толкования правовых норм в сопоставлении с дискреционным усмотрением в правоприменении и способами восполнения пробелов в законодательстве.
Методологическая основа исследования. В ходе работы над диссертацией использовались методы структурного и функционального анализа, формально-юридический метод, методы историко-правового исследования и сравнительного правоведения, построения гипотез, формально-логический метод
7 толкования нормативных правовых актов. Особенности объекта и предмета исследования предопределили необходимость использования такого метода, как интерпретации правовых и философских идей, в том числе идей современных философских герменевтиков (Э. Гуссерль, М. Хайдеггер, Г.Г. Гадамер) о придании, «приписывании» смысла при интерпретации текстов, использовании принципа «аппликации», или «применения», под которым имеется в виду действительное, «практическое» понимание в соответствии с меняющимися объективными условиями и потребностями общественной жизни.
Теоретической основой диссертационного исследования послужили труды отечественных и зарубежных ученых, принадлежащих к различным научным направлениям и школам и являющихся выразителями различных взглядов на обозначенную темой исследования проблематику.
При формулировании научных положений и выводов диссертант опирался общетеоретические суждения о сущности права, юридической деятельности, толкования норм права и правоприменения, содержащиеся в работах Н.Г. Александрова, С.С.Алексеева, В.Г.Антропова, В.К. Бабаева, В.М. Баранова, А.Я. Берченко, С.Н. Братуся, Ю.Н. Бро, А.Б. Венгерова, Н.В Витрука., Л.Д. Воеводина, Н.А.Гредескула, Ф.А. Григорьева, И.Я. Дюрягина, А.В Завадского, В.Н. Карташова, Т.В. Кашанина, Д.А. Керимова, К.Н. Княгинина, В.Н. Кудрявцева, Э.В. Кузнецова, В.В.Лазарева, А.В. Малько, Я.С. Михаляка, Т.Я. Насыро-вой, П.Е. Недбайло, B.C. Нерсесянца, Ю.С.Решетова, Р.А. Ромашова, В.А. Руд-ковского, Л.И. Спиридонова, М.С. Строговича, В.М. Сырых, Ю.Г. Ткаченко, И.Е. Фарбера, А.Д. Черкасова, Л.С. Явича и др. Специфика исследования предопределила необходимость обращения к трудам ученых, представляющих отраслевые юридические науки. В этой связи диссертантом проанализированы точки зрения об особенностях интерпретационной деятельности в рамках административного, уголовного, уголовно-процессуального, международного права, представленных в трудах таких ученых, как М.Г. Авдюков, Я.М. Брай-нин, Ю.Х. Калмыков, А.П. Коренев, А.В. Наумов, Р.С. Реза, А.С. Шляпочников, ПС. Элькинд, В.А. Юсупов и др. Диссертантом проанализированы и точки
8 зрения о толковании права с точки зрения философской герменевтики, представленные в трудах таких известных западных ученых, как Гадамер Г.Г., Дильтей В., Рикер П., Хайдеггер М, Шпет Г. и др.
Эмпирическая база исследования. В качестве эмпирической базы, позволяющей исследовать закономерности и продемонстрировать возможности тех или иных видов толкования, а также правила их взаимодействия, использован ряд опубликованных на протяжении 1992-2005 гг. решений Конституционного Суда Российской Федерации и Европейского суда по правам человека, Верховного Суда Российской Федерации, арбитражных судов, касающихся различных отраслей права; с этой же целью диссертантом изучен ряд вынесенных в 1994-2005 п\ судами Санкт-Петербурга решений по уголовным и гражданским делам.
Научная новизна исследования. Новизна результатов исследования состоит в том, что в диссертации впервые предпринята попытка построения системной концепции толкования правовых норм, относящихся к различным отраслям права. Виды толкования, выделяемые по разным критериям, рассматриваются не изолированно, а как система взаимосвязанных элементов, находящихся друг с другом в структурной и функциональной зависимости, и обладающих разными возможностями. Это позволяет теоретически определить основания и условия использования тех или иных видов толкования, а также правила их взаимодействия и пределы толкования правовых норм.
На защиту выносятся следующие основные выводы и концептуальные положения положения, отражающие научную новизну исследования:
1. Различные виды толкования правовых норм образуют систему, в рамках которой они находятся в сложных иерархических отношениях. Так, систематическое толкование с точки зрения достоверности уступает толкованию логическому и поэтому должно быть задействовано только тогда, когда логическое толкование оказалось неэффективным. В то же время систематическому толкованию может быть отдано предпочтение перед толкованием грамматическим. В процессе грамматического толкования семантическому значению слова следует
9 отдавать предпочтение перед этимологическим в случае их коллизии. Для достоверного вывода о содержании закона грамматическое толкование должно быть выверено толкованием логическим и систематическим. Когда же это не дает достоверного результата, предпочтение может быть отдано другим видам толкования, основанным на внешних по отношению к тексту закона источниках (историческому, доктринальному и т.д.). Исторический, доктринальный, социологический и специально-юридический виды толкования имеют вероятностный, вспомогательный характер.
Специальная норма, как правило, имеет преимущество перед нормой общего характера, однако принципы-максимы всегда имеют преимущество перед специальными нормами. В целях определения приоритетности толкования необходимо разграничивать между собой специальные, профилирующие и комплексные правовые отрасли. Если норма принадлежит к профилирующей отрасли, то в случае коллизии ее с нормой специальной отрасли приоритет должно отдавать норме специальной. Если же норма профилирующей отрасли вступает в конфликт с нормой соответствующей комплексной отрасли, приоритет остается за нормой "первородной" профилирующей отрасли.
Кодифицированные нормативные акты в рамках своего предмета регулирования имеют приоритет над актами не кодифицированными. Также общепризнанные нормы международного права, которые касаются прав человека и гражданина (так же, как и межгосударственные договоры), имеют приоритет над внутренними законами и являются непосредственно действующими.
Если из нормы законодателем были исключены либо, наоборот, она была пополнена теми или иными условиями или признаками, то, пользуясь историческим толкованием, нельзя понимать ее так, будто она все еще подразумевает прежнее содержание (правило уважения законодательных новаций).
Следует выделить три подвида доктринального толкования: догматическое, реальное, специально-юридическое, а также четыре подвида коррекцион-ного (исправляющего) толкования: технико-коррекционное, рационально-коррекционное, легитимно-коррекционное, модернизационное.
При использовании правоприменителем дискреционного усмотрения имеет место особый, самостоятельный вид толкования правовой нормы по результату, который можно называть дискреционным толкованием. В случае применения закона по аналогии имеет место смешанный вид толкования, сочетающий признаки толкования логического и дискреционного. По критерию результата такое толкование предлагается именовать трансдуктивным.
При применении аналогии права имеет место дискреционное эвристическое толкование объективных правовых положений, которые вычленяются из правовой действительности и формулируются правоприменителем. Дискреционное эвристическое толкование при применении аналогии права есть принадлежность лишь официального судебного толкования.
В соответствии с естественноисторическим подходом к сущности права судьи, прибегая к аналогии права или исправляющему модернизационному толкованию, не творят новые нормы, а лишь декларируют их, поскольку предпосылки для этих норм уже естественно сложились, и они объективно готовы стать общеобязательными в силу назревших потребностей общества. Открываемые в ходе правового толкования новые нормы имеют своим источником судебные прецеденты и юридические обычаи.
Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит, прежде всего, в том, что толкование норм права представлено как система, состоящая из различных видов толкования, которые находятся в сложных иерархических отношениях; при этом определены приоритеты и закономерности взаимодействия между собой различных видов толкования; а также пределы действия толкования норм права в сочетании с дискреционным усмотрением правоприменителя; определено соотношение понятий толкования правовых норм, судебного прецедента и юридического обычая. Сформулированные в работе теоретические положения и выводы дополняют, развивают и конкретизируют представления теории государства и права о понятии толкования норм права, его видах, пределах действия, источниках, взаимоотношениях различных видов толкования правовых норм.
Практическая значимость диссертационного исследования заключается в том, что в нем обобщены и сформулированы конкретные правила юридического толкования, позволяющие правоприменителю успешно разрешать проблемные ситуации, возникающие при реализации правовых норм.
Апробация результатов исследования. Диссертации выполнена, обсуждена и одобрена на кафедре теории и истории государства и права Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов. Предложения и основные выводы исследования апробированы в учебном пособии «Толкование норм права» и в трех статьях в научных журналах и сборниках. Выводы диссертационного исследования используются автором при проведении занятий со студентами по дисциплине «Юридическое консультирование» на факультете права и экономической безопасности Санкт-Петербургского государственного инженерно-экономического университета.
Ряд ключевых положений диссертации изложены автором на международной научно-практической конференции «Философия и право», состоявшейся в Санкт-Петербургском гуманитарном университете профсоюзов 28 февраля 2006 г.
Толкование правовых норм и естественноисторическое понимание сущности права
Говоря о цели толкования правовых норм (уяснение их подлинного содержания), следует отметить, что способ уяснения подлинного содержания правовых норм с хронологической точки зрения может быть двояким. Следует выделить два подхода к этому вопросу: статический и динамический. Статический подход призывает толковать юридические нормы исходя из постулата о неизменности их содержания с течением времени на том основании, что воля законодателя, выраженная в нормах закона при его принятии, не может быть скорректирована по усмотрению позднейшего правоприменителя. Согласно динамической теории, напротив, реальное содержание и смысл правовой нормы с течением времени могут трансформироваться, ибо само право способно изменяться некоторое время даже в рамках старых юридических форм.
Здесь наше исследование затрагивает одну из наиболее глубинных проблем, касающихся самого понятия права и, в то же время, определяющих сущность феномена его толкования. В литературе по теории права есть огромное количество его определений. В качестве наиболее догматического (и одновременно самого расхожего) служит позитивистское определение права как воли законодателя (либо народа, господствующего класса и т.п.), выраженной в законе. Естественноисторическое понимание исходит из того, что право есть общеобязательные правила поведения, исторически складывающиеся между людьми как объективные общественно-значимые отношения, которые лишь санкционируются государством15. Если принять такой подход к пониманию права, то следует признать, что характер и содержание общественно-значимых отношений может меняться с изменением общественных условий и потребностей. Соответственно, выражающие эти новые отношения правила поведения также должны корректироваться. Это может осуществляться как законодательным путем - с помощью принятия нового закона, - так и путем интерпретации прежней нормы в новом духе, согласно изменившемуся характеру отношений, которые она призвана эффективно регулировать. Таким образом, динамический поход к толкованию норм права является одновременно и естественноистори-ческим. Таким образом, динамический подход, основанный на естественнои-сторическом отношении к праву, позволяет выявить более глубокий смысл понятия толкования правовых норм - это не просто извлечение из правового текста пресловутой "действительной воли" законодателя, а познавательная деятельность, нацеленная на выявление объективного смысла заключенного в норме правового явления, детерминированного современными потребностями общественного развития.
Отсюда вытекают некоторые далеко идущие практические выводы. Во-первых, интерпретация нормы права как следствие изменения смысла и содержания регулируемых ею общественных отношений возможна, даже если это означает отступление от первоначального намерения законодателя, т.е. принципиально возможно динамическое коррекционное (исправляющее) толкование правовых норм (о нем более подробно см.: 4 пункт 4 главы II диссертации). Во-вторых, учитывая практические трудности субъективного определения нового содержания объективных общественных отношений, подобная исправляющая интерпретация, на наш взгляд, может быть признана легитимной лишь на основе достаточно авторитетного решения, например, судебного прецедента либо устоявшейся правоприменительной практики, принявшей характер повсеместного правового обычая. Однако доказательство "от авторитета" еще не дает достоверного вывода, и ссылка на авторитетного толкователя сама по себе не обеспечивает в достаточной степени вывода о легитимности коррекционного толкования нормы, ибо судебное решение (прецедент) может быть ошибочным, а сложившийся юридический обычай неправильным и вредным. Это приводит нас к третьему выводу: коррекционное толкование, отступая от воли прежнего законодателя, не может, тем не менее, нарушать требований справедливости, а напротив, должно их максимально обеспечивать. В этой связи на понятии справедливости и ее значении для права следует остановиться более подробно-Часто полагают, что понятие справедливости есть только абстракция, в которую каждый вкладывает свое субъективное понимание16. А.Ф. Черданцев также не видит общепризнанных и однозначных критериев справедливости и свободы. Он пишет: "Существуют десятки формул (принципов) справедливости, отражающих интересы разных социальных слоев и классов (например, "каждому по его капиталу", "каждому по его труду" и др.). То же самое со свободой. И здесь разные измерения свободы, соответствующие ответам на вопросы: свобода для кого? свобода от чего? свобода для чего?"17
Однако в контексте сущности права нам представляется более верным более определенное понимание социальной справедливости как аксиологического представления об эквивалентности общественного обмена, обеспечивающего устойчивость и развитие социума. Таким образом, естественно-правовая традиция может быть модернизирована путем ее соединения с аксиологическим подходом к праву. Эквивалентность общественного обмена - это не только равноценность обмена между отдельными членами общества - участниками товарооборота, в результате чего единственным принципом справедливости являлось бы лишь право на равенство ("арифметическая" справедливость по Аристотелю). Однако право фиксирует не только равенство, но и неравенство субъектов (что соответствует понятию аристотелевской "распределяющей" справедливости). Эквивалентность социального обмена это еще и его равновесие в самом широком, естественном смысле этого слова - обмена между развивающимся социумом и природой, - обеспечиваемое в конечном итоге устойчивостью государственных и общественных институтов, исторически рациональным социально-политическим и экономическим строем общества, то есть поддержанием не только частных, но и объективно обусловленных публичных интересов. При данном подходе справедливым может быть признано в необходимых пределах государственное принуждение, разного рода сдержки и противовесы, ограничение индивидуальных интересов для обеспечения интересов общественных, то есть приоритет так называемой высшей (публичной) справедливости перед справедливостью индивидуальной.
Подобное представление о справедливости права имеет исторический и потому изменчивый характер, ибо то, что признавалось справедливым ранее, может перестать быть таковым в иное время, поскольку более не соответствует потребностям сохранения в результате общественного обмена гомеостаза общества и его развития. Например, институт рабства признавался вполне справедливым и потому законным такими величайшими философами как Платон и Аристотель, поскольку именно античное рабство путем создания общественной элите благоприятных возможностей для творческого развития за счет эксплуатации несвободного большинства населения экономически обеспечило небывалый культурный взлет греко-римской цивилизации, а в итоге - и так называемый западный путь развития социума. Напротив, в современном мире рабство считается антиподом понятий о справедливом общественном устройстве, находится вне закона, поскольку современные производительные силы нуждаются в лично свободном и самодеятельном населении.
Виды толкования правовых норм в зависимости от его субъектов
По разным критериям выделяют различные виды толкования. По субъекту толкования оно может быть официальным и неофициальным. Официальное толкование, в свою очередь, распадается на легальное и судебное. Легальное толкование - это то, которое исходит от органа, установившего данную юридическую норму (такое легальное толкование называют аутентическим) либо от иного государственного органа, особо уполномоченного законом или специальным поручением законодателя давать разъяснения по тем или иным правовым вопросам. Аутентическое разъяснение закона, исходящее от самого законодателя (для России в настоящее время - это Федеральное Собрание РФ), по существу есть новый закон. Легальное толкование всегда является нормативным, то есть общеобязательным. Однако границы этой общеобязательности могут быть различными. Если аутентическое толкование безусловно обязательно для всех лиц в государстве, то легальное толкование особо уполномоченными органами как правило имеет обязательную силу лишь в пределах специальной компетенции этих органов. Например, в соответствии со ст. 17 Закона о прокуратуре Генеральный прокурор Российской Федерации издает обязательные для работников органов прокуратуры приказы, указания, распоряжения, положения и инструкции, регулирующие вопросы организации деятельности системы прокуратуры Российской Федерации, в том числе относящиеся к производству предварительного следствия следователями прокуратуры, поддержанию прокурорами государственного обвинения в судах и т.д. Естественно, что в ряде этих документов содержатся обязательные для прокурорских работников разъяснения и по поводу содержания и применения норм права, не в последнюю очередь - уголовно-процессуального. Однако поскольку именно прокуроры осуществляют надзор за расследованием уголовных дел и вправе давать обязательные указания следователям и органам дознания (ч. 2 ст. 37 УПК РФ), толкование правовых норм Генеральной прокуратурой на практике воспринимается органами предварительного расследования, независимо от их ведомственной принадлежности, как обязательное.
Судебное толкование — то, которое дает суд. Если оно содержится в решении (приговоре, определении, постановлении) по результатам рассмотрения конкретного дела, как правило, является не нормативным, а казуальным и юридически обязательным только для лиц, участвовавших в деле и в пределах решения суда. Другими словами, такое толкование дается обычно в интересах рассматриваемого дела. Однако если принять существование судебного прецедента как источника норм права, то казуальное толкование, которое содержится в судебном решении, давшем прецедент, трансформируется, в случае приобретения судебным решением значения прецедента, в нормативное, то есть становится общеобязательным.
Особое место в уголовном судопроизводстве занимают толкования правовых норм, содержащиеся в решениях Верховного Суда и Конституционного Суда Российской Федерации. Приговоры, определения и постановления Верховного Суда формально не обязательны для нижестоящих судов, однако, будучи опубликованными, имея высокий профессиональный уровень и моральный авторитет, они служат ориентиром для судебной практики, приближаясь по своему фактическому значению к судебным прецедентам26.
Сложнее вопрос с юридическим статусом разъяснений, которые Верховный суд РФ вправе давать по вопросам судебной практики (ст. 126 Конституции РФ (п. 5 ст. 19 Закона "О судебной системе РФ" от 31 декабря 1996 г.). Долгое время считалось, что Пленум Верховного Суда на основании ст. 56 За- кона "О судоустройстве РСФСР" от 8 июля 1981 г. дает руководящие указания, обязательные для всех судов, в силу чего содержавшиеся в них разъяснения закона были, по существу, его легальным толкованием. При этом не принималось во внимание, что дача судам обязательных руководящих разъяснений не совместима с принципом независимости судей и подчинения их не ведомственным разъяснениям, а только закону. Конституция Российской Федерации 1993 г. исправила этот недостаток. В ст. 126 Конституции говорится о даче Верховным Судом разъяснений по вопросам судебной практики, однако уже без указания на их руководящий характер. В этой связи ст. 56 Закона РСФСР "О судоустройстве РСФСР" от 8 июля 1981 г. (с изменениями от 29 мая, 3 июля 1992 г., 16 июля 1993 г., 4 января 1999 г., 2 января 2000 г., 25 июля 2002 г., 2 июля 2003 г.) находится в противоречии с положением ст. 120 Конституции Российской Федерации о том, что "судьи независимы и подчиняются только Конституции Российской Федерации и федеральному закону", и потому может действовать лишь в части, не противоречащей Конституции Российской Федерации и Федеральному конституционному закону "О судебной системе в Российской Федерации". Разъяснения правовых норм, содержащиеся в постановлениях Пленума Верховного Суда, не могут в настоящее время рассматриваться как легальное толкование в собственном смысле этого слова. Они - официальное судебное толкование, однако особого рода, так как, во-первых, даются не в интересах какого-либо конкретного дела, а в интересах закона, а во-вторых, в силу принципа независимости судей при осуществлении правосудия формально имеют для судов лишь ориентирующее значение. Вот почему было бы неправомерно требовать от судов, чтобы они ссылались в своих решениях не только на закон, но также и на постановления Пленума Верховного Суда. Вместе с тем, ограничиться данным заявлением - значит не сказать всей правды. Практическая роль разъяснений правовых норм, содержащихся в постановлениях Пленума Верховного Суда России, распространяется далеко за рамки формально-юридических дефиниций. Также как и решения Верховного Суда по конкретным делам такие разъяснения воспринимаются нижестоящими судами как руководство к действию, ибо именно Верховный Суд РФ является высшей инстанцией страны для судов общей юрисдикции и, осуществляя свои полномочия по пересмотру уголовных дел в кассационном и надзорном порядке, он, безусловно, способен заставить уважать свою точку зрения по вопросам правового толкования. Поэтому фактически толкования закона Верховным Судом продолжают играть роль руководящих разъяснений.27
Что же касается толкования юридических норм, содержащихся в постановлениях Конституционного Суда РФ, то толкование норм Конституционным Судом без сомнения относится к легальной разновидности и при этом сразу является нормативным. Оно дается не в интересах конкретного дела (хотя в дальнейшем данное дело и может быть пересмотрено ввиду возникновения новых обстоятельств), а в интересах закона и обязательно для всех. Такое толкование, не будучи аутентическим (то есть данным самим законодателем), по своему значению, на наш взгляд, даже выше аутентического, ибо в случае противоречия с последним преимущество останется за толкованием Конституционного Суда. Поэтому вполне уместны в решениях всех прочих судов ссылки на постановления Конституционного Суда по вопросам толкования норм права, в отличие от разъяснений, даваемых Верховным Судом РФ.
Вопрос о специально-юридическом толковании
Разновидностью доктринального толкования является, на наш взгляд, и так называемое специально-юридическое, или технико-юридическое, толкование правовых норм. Как отмечалось выше (см.: 1 гл. II диссертации), некоторые авторы считают его самостоятельной разновидностью толкования, на том основании, что в процессе толкования могут использоваться различные технико-юридические средства и приемы, учитываться способы, методы и типы правового регулирования. Однако при этом признается необходимость в применении специальных юридических знаний, которые, по существу, извлекаются не из наличного содержания текста правовых норм, а из теории права. Но это равнозначно тому, что специально-юридическое толкование есть частный случай толкования доктринального.
В отличие от других разновидностей доктринального вида толкования специально-юридическое толкование оперирует не принципами права или конкретной его отрасли, в общем виде регулирующими содержание тех или иных правоотношений, а выработанными теорией (доктриной) права технико-юридическими принципами и правилами. Такое толкование следует отличать и от систематического, с которым специально-юридическое толкование иногда тесно смыкается.
Во-первых, систематическое толкование является по преимуществу текстуальным, то есть устанавливает иерархию правовых норм в зависимости от их наличного расположения (места) и структурно-функциональных связей, имеющихся между текстами или внутри отдельных текстов нормативных актов, в то время как при специально-юридическом толковании широко используются и находящиеся за рамками непосредственного содержания нормативных текстов функциональные понятия, например: методы, типы правового регулирования, правоотношения, юридические фикции, специальное значение юридических терминов и т.д.
Во-вторых, главное и определяющее значение при специально-юридическом толковании имеет не понятие системы нормативных актов, места и роли в ней ее отдельных ее элементов (правовых отраслей, институтов, норм права, правовых предписаний), а особенности юридической формы отражения действительности, специфической юридической "логики", часто расходящейся с формально-логическими представлениями. Типичным примером может служить истолкование различного рода юридических фикций: презумпций (фактических и юридических) и преюдиций. Так, например, подлинное содержание презумпции невиновности может быть понято лишь с учетом ее условного, специально-юридического характера, что имеет значение в первую очередь для распределения бремени доказывания: бремя доказывания лежит на обвинителе, а все оставшиеся сомнения толкуются в пользу обвиняемого. Такое специальное понимание противоречит логическому, которое не может объяснить, почему обвиняемого, который считается невиновным до вступления в законную силу приговора суда, следователь и прокурор, тем не менее, привлекают к уголовной ответственности.
Особенности специально-юридического толкования далеко не всегда задействуют системный потенциал правовой "материи", а часто ограничиваются либо ее локальными фрагментами (например, свойствами отдельных юридических конструкций), либо акцентируют внимание не на структуре той или иной совокупности правовых норм (без чего немыслим собственно системный подход), а лишь на принципах ее технико-юридического функционирования как "нерасчлененного" целого (учет публичного или частного характера норм права и методов правового регулирования).
В качестве иллюстрации применения специально-юридического толкования можно привести следующий пример.
К. был осужден 1 октября 1976 г. Ленинградским городским судом по ст. 64 п. "а" УК РСФСР (измена Родине) к 15 годам лишения свободы с конфискацией имущества, по ст. 78 УК РСФСР (контрабанда) - к 10 годам лишения свободы с конфискацией имущества, по ст. 15-78 УК РСФСР - к 5 годам лишения свободы с конфискацией имущества, по ст. 88 ч. 1 УК РСФСР (нарушение правил о валютных операциях) - к 3 годам лишения свободы с конфискацией имущества и валютных ценностей, по ст. 154 ч. 2 (спекуляция) - к 6 годам лишения свободы с конфискацией имущества. По совокупности преступлений окончательная мера наказания была определена 15 лет лишения свободы с конфискацией имущества. Определением судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР от 18 января 1977 г. приговор был оставлен в силе. Однако 24 июля 1991 г. постановлением Президиума Верховного Суда РСФСР приговор Ленинградского городского суда и определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР были отменены и дело прекращено в части его осуждения по ст. 64 п. "а" и ст. 88 ч. 1 УК РСФСР за отсутствием состава преступления. В части остальных преступлений и наказаний (включая конфискацию имущества) приговор был оставлен в силе.
Согласно п. "г", "д" ч. 3 ст. 86 УК РФ судимость погашается в отношении лиц, осужденных за особо тяжкие преступления, по истечении соответственно 6 и 8 лет после отбытия наказания. К. освободился из мест лишения свободы в ноябре 1990 г., т.е. судимость за указанные преступления у него погашена.
Согласно ч. 1 ст. 10 УК РФ "уголовный закон, устраняющий преступность деяния, смягчающий наказание или иным образом улучшающий положение лица, совершившего преступление, имеет обратную силу, то есть распространяется на лиц, совершивших соответствующие деяния до вступления такого закона в силу, в том числе на лиц, отбывающих наказание или отбывших на-, казание, но имеющих судимость". В соответствие с Федеральным законом "О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации" от 8 декабря 2003 г. конфискация имущества как мера наказания была отменена.74
В связи с этим возникает вопрос, может ли быть К. смягчено наказание в порядке придания обратной силы смягчающему наказание уголовному закону в части конфискации имущества, если судимость его уже погашена? Ответ на этот вопрос зависит от того, можно ли считать, что, несмотря на погашение судимости, в части конфискации имущества он все еще продолжал отбывать наказание? На первый взгляд, ответ на этот вопрос должен быть отрицательным в силу следующего аргумента: поскольку имущество конфисковано, этим исчерпывается применение данной меры наказания, которое, таким образом, уже отбыто. Однако представляется, что специально-юридический анализ описанной ситуации приводит к другим выводам. Конфискация имущества юридически происходит в рамках уголовно-правового правоотношения, и если на момент отмены данной меры наказания оно продолжало действовать, то конфискацию имущества необходимо было рассматривать как длящееся наказание. Предположим, что в момент исполнения этого наказания, часть имущества осужденного, подлежащего по приговору суда конфискации, не была обнаружена, а оказалась выявленной лишь несколько лет спустя. Тогда в порядке п. 18 ст. 397 УПК РФ (ныне этот пункт отменен в связи с исключением конфискации имущества из числа наказаний) суду следовало решить вопрос об обращении взыскания на неконфискованное имущество, обнаруженное после исполнения приговора в части конфискации имущества.
Правотворчество в процессе толкования норм права
Вопрос о пределах толкования правовых норм как способе познания правовой реальности - это, прежде всего, вопрос о том, допустимо ли в процессе толкования создание новых норм права. Представители динамического направления в теории толкования, как правило, требуют признания свободы правоприменителя, наделения его в известной мере правотворческой функцией в случаях, когда действующий закон явно перестал отвечать требованиям справедливости или наличным общественным потребностям. Напротив, в рамках статического подхода традиционным ответом на данный вопрос является утверждение, что "... с точки зрения принципов правового государства при наличии современного законодательства динамические тенденции должны безусловно отвергаться".87
О создании новых норм может идти речь при исправляющем виде толкования. В определенной степени толкователь может выходить за пределы буквального смысла слов и выражений законодательной нормы и при распространительном толковании (см. об этом: пункт 2 4 гл. II), однако при этом все же выясняется смысл нормы, который пытался вложить в нее именно законодатель при ее принятии, а новая норма не создается. При исправляющем же толковании происходит отступление от первоначального замысла законодателя, фактически регулированию подвергаются иные общественные отношения, чем те, которые тот имел в виду при принятии нормы.
Выше мы уже отмечали, что на практике может иметь место модерниза-ционная разновидность исправляющего (коррекционного) толкования правовых норм, которая применяется: либо с учетом существенной, но неучтенной законодателем специфики общественных отношений в том или ином сегменте социальной действительности, либо ввиду изменения объективного смысла самой этой действительности. При этом правоприменитель по своему усмотрению меняет буквальный смысл нормы закона, что формально дает основания представителям статического направления упрекнуть его во вторжении за пределы своих полномочий. Действительно, назначение юридического толкования состоит в выявлении смысла правовой нормы, не выходя, однако, за рамки принципа разделения властей. Значит ли это, что модернизационное исправляющее толкование всегда неправомерно и правоприменитель в процессе толкования вообще не вправе сформировать иное правоотношение, чем то, которое вытекает из подвергаемого исправляющему толкованию законодательного предписания? На наш взгляд, ответ на этот вопрос не может быть однозначным. Так, если правоприменитель, прибегая к модернизационному толкованию, исходит при конструировании правоотношения исключительно из представлений о справедливом и целесообразном, то даже при допущении абсолютной онтологической правоты его суждений он действует неправомерно, ибо узурпирует не принадлежащую ему законодательную функцию. Однако подобное положение могло иметь место только на тех этапах правового развития, когда система права еще не получила своего полного логического завершения. В этой связи уместно вспомнить о позитивистском нормативизме Ганса Кельзена, который ввел понятие так называемой основной нормы, служащей универсальным логическим оправданием значимости позитивного права, его обязательности и действенности. Признание такой нормы вводит все официальные действия должностных лиц в контекст правопорядка, а также придает правосоздаю-щим актам должностных лиц и граждан общезначимый характер. Основную норму можно представить как "самую первую из конституций" (в контексте формулы "конституция как основной закон государства") . "Основная норма" появляется, на наш взгляд, лишь при достаточно развитом конституционализме, знаменующем полное логическое завершение правовой системы. Конституционализм иногда понимается ограниченно - лишь как принцип господства права, то есть ограничение властных полномочий правительства, всех государственных органов правом, законами и реализацию этих ограничений посредством установленных процедур. Но конституционализм есть нечто большее, чем только государственное управление в соответствии с законом. Подлинная конституция должна не только ограничивать полномочия правительства, но делать это для достижения определенных целей. Так, лорд Болингброк определял конституцию как "образующую целостную систему совокупность законов, институтов и традиций, в соответствии с которыми общество согласилось, чтобы им управляли и которые основаны на некоторых определенных разумных принципах и имеют своей целью достижение определен-ных общественных благ". В современном мире сделалось очевидным, что "первейшей целью и задачей конституции в любой стране должны стать гарантии прав и свобод человека и гражданина... Общественный строй складывается из суммы незыблемых прав и свобод человека и соответствующей общественной самодеятельности людей, а также четко сформулированных обязанностей государства решать общие проблемы в интересах людей"90. Например, в Декларации независимости США 1776 г. провозглашается: "Когда какая-либо форма правления становится губительной для этой цели (охранения жизни, свободы и достижения людьми счастья - A.M.), то народ вправе изменить или уничтожить ее, и установить новое правительство, основав его на таких принципах и организуя его власть в такой форме, которые покажутся наиболее пригодными для осуществления его безопасности и счастья1 .91
Таким образом, "человек есть мера", и именно требование неотъемлемых прав и свобод человека является той "основной нормой", которая венчает логическую пирамиду правовой системы и является конечным критерием правопорядка в современном демократическом обществе. При этом чрезвычайную важность при определении того, что должно включаться в сферу этих прав и свобод имеют международно-правовые нормы, устанавливающие общепризнанные права и свободы человека. Конституции многих государств, в том числе и России, устанавливают, что права человека определяются в соответствии с международным правом.92 Среди международно-правовых актов, устанавливающих совокупную "основную норму" следует, прежде всего, назвать такие, как: Всеобщая декларация прав человека, принятая резолюцией 217 А (III) Генеральной Ассамблеи от 10 декабря 1948 года; Международный пакт о гражданских и политических правах, принятый резолюцией 2200 А (XXI) Генеральной Ассамблеи ООН от 16 декабря 1966 г.; Декларация ООН о праве и обязанности отдельных лиц, групп и органов общества поощрять и защищать общепризнанные права человека и основные свободы (1998), принятая резолюцией 53/144 Генеральной Ассамблеей ООН от 2 декабря 2002 г.; Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г.
Итак, в рамках логически завершенной правовой системы конституционализма все законы должны соответствовать "основной норме", то есть примату общепризнанных прав человека и интересов гражданского общества. Возвращаясь к вопросу о модернизационном исправляющем толковании правовых норм, можно сделать вывод о том, что оно будет правомерным лишь в случае соответствия названной "основной норме". То есть модернизационное толкование должно быть лишь разновидностью легального исправляющего толкования.
