Становление и инволюция государственных форм организации казачества в правовом пространстве Российского государства в XVI-XX в. в. Дулимов Евгений Иванович

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Формирование и инволюция казачьего субэтноса и его квазиго сударственности в дореволюционный период . 55

1. Суверенитет донского казачества и его основы: военно-демократическое (атаманско-круговое) самоуправление и войсковое право . 55

2. Интеграция и адаптация казачьей этносоциальной общности в правовом пространстве Российской империи . 104

Примечания. - 148

Глава 2. Казачья политика постреволюционной власти и рецидивы казачьей государственности в первой половине XX века . 151

1. Образование и поражение Донской советской республики и белоказачьего государства «Всевеликое Войско Донское» . 151

2. Трансформация политики коммунистической партии и советского государства по отношению к казачеству и его государственности. 183

Примечания. 253

Глава 3. Возрождение казачества и проблема казачьей государственности в период демократических реформ в Российской Федерации . 256

1. Движение возрождения казачества и попытки реанимации казачьей государственной автономии и самоуправления . 256

2. Возрождение казачества и проблема правового обеспечения самоуправленческих форм казачьей государственности на современном этапе демократических реформ в Российской Федерации. 321

Примечания. 383

Заключение. 389

Список использованных источников и литературы

• Суверенитет донского казачества и его основы: военно-демократическое (атаманско-круговое) самоуправление и войсковое право
• Интеграция и адаптация казачьей этносоциальной общности в правовом пространстве Российской империи
• Образование и поражение Донской советской республики и белоказачьего государства «Всевеликое Войско Донское»
• Движение возрождения казачества и попытки реанимации казачьей государственной автономии и самоуправления

Введение к работе

Актуальность темы исследования. Изучение генезиса государства и его исторического развития в различных условиях является одной из важнейших задач историко-правовой науки. Хотя эта проблема рассматривается со времен античности и средневековья, она по-прежнему в центре внимания ученых. В условиях современной России, когда сняты идеологические барьеры, ученые-юристы разрабатывают эту проблему на основе изучения комплекса данных истории, этнографии и политологии, что позволило значительно продвинуться в сторону расширения поля историко-правового анализа. Это принципиально, так как государство было и остается ведущим политическим и правовым субъектом в политической и общественной жизни, а процесс государствогенеза продолжается в ряде регионов мира по настоящий день. В Российской Федерации имеется целый ряд ее субъектов, которые претендуют на повышение уровня своей политической самостоятельности вплоть до обретения суверенности и независимости. В этой связи одним из самых дискуссионных вопросов стало выявление современной роли государства не только в развитии рыночной экономики, но и в становлении федеральной, национальной и региональной политики, осуществляемой на основе права. В данном контексте важным фактором, определяющим актуальность темы исследования, является развивающееся движение возрождения казачества и казачьей государственности, которое постепенно становится реальной политической силой, предъявляющей собственные требования в ситуации незавершенного строительства правового государства. Современное российское демократическое государство, с одной стороны, не должно игнорировать этот новый политический субъект в правовом пространстве страны, с другой, не может решать эту проблему на основе сугубо политического подхода. А.В. Малько отмечает, что «...правовая политика немыслима без эффективного использования государством юридических средств для решения определенных целей».1 Самая же главная беда в том, что нынешняя политика во многом проводится в отрыве от реально существующих общественных отношений, без учета закономерностей развития правовой жизни российского общества. Между тем давно известно, что любой курс, не учитывающий требований реальной действительности, заведомо обречен на провал. Для «современного Российского государства принципиальной, ключевой проблемой является проблема оптимизации правовой политики, повышение степени эффективности, действенности использования юридических конструкций».2 Казачество представляет собой реальное явление и определенную силу, и поэтому необходим учет особенностей становления и инволюции государственных форм организации казачества и их претензий на повышение правового статуса своих военизированных структур. Как подчеркивает Н.И. Матузов «главным проводником правовой политики, ее организатором и координатором является (все же) государство с его мощным управленческим аппаратом и властными функциями» . При этом, именно на государственные органы, а не на институты гражданского общества ложится задача формирования казачьей правовой политики и осуществления управлением реестровыми казачьими структурами. Г.В. Ата-манчук в труде «Теория государственного управления» (М., 1997.) и др. подчеркивает необходимость государственного контроля над всеми структурами, принимающими на себя функции охраны общественного порядка, границ и т.п. Это возможно лишь при условии повышения уровня юридического образования всех слоев населения, в том числе и казачества (например, путем организации работы юридических клиник для обучения юристов практическим навы-кам).

Развитие сепаратизма на Юге России, попытки различных политизированных движений обосновать свои права на особые формы управления и самоуправления и даже претензии на собственную суверенную государственность делают актуальным изучение истории российского государства и автономных государственных образований россйских субэтносов.

Одно из условий существования государственно-организованного общества - правовая жизнь, т.к. она призвана оформлять личную, государственную и общественную жизнь, которая присутствует в деятельности современных казачьих структур. Правовая жизнь общества, как форма социальной жизни, выражающаяся преимущественно в правовых актах и правоотношениях, характеризует, отмечает А.В. Малько, «специфику и уровень правового развития данного общества, отношение субъектов к праву и степени удовлетворения их интересов». Применительно к казачеству это особенно проявляется на уровне местного самоуправления. С другой стороны, «правовая жизнь - часть духовной практики народа, наиболее ярко показывающая особенности той или иной нации, ее специфику, менталитет».6 Естественно все это имеет самое прямое отношение к казачеству на всех этапах развития его государственности и самоуправления.

Казачество накануне революции 1917 г. являлось одним из видов поселенных войск, сочетавшим военно-пограничные и территориально-милиционные функции с временной службой в регулярной армии и ведением хозяйства на льготных условиях и обладавшим элементами автономии. Как субэтнос с общинным ведением аграрного хозяйства и коллективистскими (круговыми) традициями самоуправления, казачество всегда тяготело к обособленности и самостоятельности, гарантированной великорусским государством. Став военно-служебным сословием, оно обрело закрепленные в имперском законодательстве и передаваемые по наследству особые права и обязанности. До революции насчитывалось до 4,5 млн. казаков, из них 3,7 млн. - русских. В 1917 г. юридически и в 1920 г. фактически казачье войсковое сословие было ликвидировано. В последующий период военно-патриотический потенциал казачьего населения частично использовался при создании казачьих территориально-милиционных формирований в 1923-29 г.г. и регулярных армейских подразделений в 1936-45 г.г. В послевоенное время казачество рассматривалось как историко этнографическая особенность населения Юга России. В эпоху перестройки и реформ бурно развился процесс возрождения казачества, который, несмотря на все издержки и просчеты, стал зримым свидетельством строительства гражданского общества и правового государства. В настоящее время в Российской Федерации проживает, по различным оценкам, 4-5 млн. потомков казаков, из них около 200 тысяч в той или иной форме участвуют в казачьем движении. Они расселены не только в местах традиционного проживания казачества (Дон, Кубань, Ставрополье, Южный Урал, юг Сибири, Забайкалье и др.), но и почти во всех субъектах Российской Федерации, включая столицу.

Сейчас в России проводится активная работа по возрождению казачества и как самостоятельной этнической группы, и как военизированного кадрового сообщества, состоящего на государственной службе. В начале движения стояла идея создания неправительственной общественной организации с. последующим образованием полузакрытых территорий казачьего расселения. Причем общественные организации казачества развивались как организации военного толка, оказывающее прямое воздействие на ход различных конфликтов. Это стремление лидеров казачьих организаций инициировало международные организации на проведение исследований на тему «Конфликтогенные общественные организации России», имея в виду, что казачество является одним из источников конфликтов. Эти опасения имели основания, так как широко известно участие казаков в югославском, приднестровском, чеченском конфликтах. Практически каждая ведущая политическая партия России имеет своих представителей в движениях казачества, и это провоцирует использование казачьих формирований в военных конфликтах как в качестве наемников, так и в качестве идеологических партнеров. При неблагоприятном развитии событий возможно усиление разногласий в казачьем движении, обуславливающих тенденции к созданию новых военизированных группировок и института «национальной гвардии», к росту участия казачества в актах социального неповиновения в регионах, что повлечет формирование идеологии образования автономных ка зачьих республик - Донской, Дальневосточной, Зауральской и т.д. Распространение в казачьей среде элементов шовинистических настроений может создать угрозу для развития межнациональных отношений. Такая перспектива не может устраивать ни государство, ни по большому счету само казачество, которое ранее играло уникальную роль в обеспечении национальной безопасности и единства Российской империи.

На современном этапе перед правительством новой демократической России стоит задача включения контролируемого казачьего движения в систему внутренней политики государства, целенаправленного и систематического использования патриотических стремлений казачества, прежде всего к участию в обеспечении военной, пограничной и внутренней безопасности государства, охраны общественного порядка. Объективно, правительственные и казачьи структуры в ходе взаимодействия формируют элементы практического механизма государственной службы казачества на основе установления нового правового статуса казачьего движения.

В результате совместных действий руководителей федеральных органов исполнительной власти с атаманами войсковых казачьих обществ был подготовлен очередной проект закона «О казачестве», который направлен Президенту России для последующей передачи на рассмотрение Государственной Думы. Заместитель руководителя администрации Президента России В. Иванов привел слова Президента, свидетельствующие о его позитивном отношении к казакам: «Не сомневаюсь, что у казачьего движения большое будущее, которое неразрывно связано с великим будущим нашего Отечества. Вы достойно несете воинскую службу, охраняете общественный порядок и государственную собственность, природные ресурсы и окружающую среду. Важно, что казачьи общества восстанавливают православные храмы, воспитывают молодое поколение в духе патриотизма и гражданской ответственности. А значит, не мыслят себя без возможности честно, верой и правдой служить Отечеству». В выступлениях руководителей основным лейтмотивом звучало то, что казачество не может раз виваться без государственной поддержки, причем, в случае, если приоритеты будут отданы общественным объединениям, то казачество в России будет отброшено на 10 лет назад, к моменту «общественного» этапа возрождения. Президент В.В. Путин согласен с тем, что необходимо сохранить существующую структуру централизованного управления казачьими обществами через Управление Президента по вопросам казачества. Вместе с тем для укрепления казачь-» ей вертикали власти предложено придать некоторым атаманам реестровых казачьих войск статус федеральных инспекторов. Решено продолжить работу с общественными объединениями казаков по их внесению в государственный реестр. Атаманы намерены ходатайствовать через полномочных представителей Президента в Федеральном Собрании о поддержке законодательной инициативы в Госдуме по внесению пакета законов и поправок, касающихся государственной службы казачества, в том числе о казачьих общинах, о местном самоуправлении и других. Для своевременного и полного финансирования мероприятий Федеральной целевой программы государственной поддержки казачьих обществ они ставят вопрос перед Президентом о предоставлении им оружия в целях эффективной защиты национальных интересов России.

Другой фактор актуальности темы заключается в необходимости полного и объективного изучения истории казачьего самоуправления как элемента государственности с целью осмысления накопленного исторического опыта в формировании механизма взаимодействия государства и казачьего социума. Представляется, что прежде, чем формировать правовой статус казачества в современных условиях, принципиально важно уяснить содержание эволюции казачества, обладавшего на определенном этапе развития собственной государственностью, и превращения его в военно-служилое сословие и четко определить, что именно в этом контексте необходимо возрождать его в современных условиях. Несмотря на то, что большинство ученых склоняются к мысли, что надо заниматься возрождением именно культурно-исторических традиций казачества как субэтноса, многие лидеры казачьих организаций видят перспективы в утверждении казачества исключительно как нового военизированного привилегированного сословия, выражающего интересы казачества как самостоятельного «народа», который в будущем может обрести государственность с учетом исторических традиций. Им противостоят другие идеологи, утверждающие, что таких традиций не было и нет, так как казаки - это беглые крестьяне, которые порвали со своей средой, не выработав собственных, ценностей и заменив их негативной самобытностью, основанной на противопоставлении себя великорусскому этносу и политической власти как центру управления этого этноса.7 Для части политической элиты характерно опасение, что казачество может стать фактором, усиливающим ксенофобию, шовинизм и национализм в обществе, что резко затормозит либеральные реформы и в целом вхождение России в западную цивилизацию. Для осмысления места казачьего движения в современном российском нестабильном обществе и уяснения правомерности социально-политических претензий казачества к власти и наоборот - правительства к казачеству, чрезвычайно важно обладать систематизированным, надежным по качеству, комплексно осмысленным и репрезентативным научным знанием о принципах казачьей государственности, ее специфической эволюции и исторической судьбе.

Степень научной разработанности темы исследовании.

В историко-правовой литературе проблемы ранней государственности в целом неоднократно поднимались в рамках научного направления генетического государствоведения. В литературе устоялась теория, согласно которой признаками раннего государства можно считать его структурную неустойчивость, хрупкость, относительно слабую укорененность в экономике и социальных отношениях. Это все вызывает подвижность и транзитивность этой политической формы.8 Общие закономерности развития архаичных и раннефеодальных государств отслежены в работах российских ученых различного направления — ан-тиковедения и др., что, по мнению В.А. Летяева, имеет важное значение для развития современных концепций государствогенеза. Однако следует под черкнуть, что проблема возникновения и развития казачьей государственности практически выпала из поля зрения юристов и историков государства и права. Это объясняется во многом тем обстоятельством, что в юридической науке длительное время господствовала схема, согласно которой развитие ранних форм государственности связано в основном с двумя путями развития общества - полисным и восточным.. Промежуточные формы государственности, возникавшие на периферии мировой цивилизации, отмечались как возможные, но не осмысливались и не исследовались конкретно в историко-правовом контексте. И.А. Иванников обращает внимание на инвариантивность форм государственного устройства.10 Р.Л. Хачатуров, А.Н. Тимонин раскрыли особенности государственно-правовых отношений в Киевской Руси, следы которых (вечевое управление) прослеживались в традиционном казачьем управлении и самоуправлении.11 Феномен казачьей государственности, на наш взгляд, относится к промежуточным формам государственности, бесспорно заслуживает специального историко-правового исследования, несмотря на отсутствие писаного казачьего права.

Такой подход проистекает, в первую очередь, из признания факта, что раннее государство, как правило, ограничивается поверхностным и спорадическим вмешательством в правовую сферу. Т.Д. Златковская приводит пример развития государства у фракийцев, которые не создали кодифицированного права и руководствовались народными традициями и правовыми обычаями. На дого-сударственных и раннегосударственных стадиях развития доминируют именно обычно-правовые системы. В свете этого обстоятельства важно осмыслить роль и значение казачьего обычного права, которое легло в основу данного типа государственности.

Теория и исторический опыт функционирования обычного права, в известной мере, раскрыты в трудах юристов, начиная с А. Градовского, Н. Коркунова, Ф. Кокошкина, Д. Бахраха, А. Кизеветтера, Т. Болла, М. Ковалевского, П. Нов-городцева, С. Гессена, С. Пахмана - видных представителей дореволюционной школы. В советское время под обычным правом понималось соционорматив-ное состояние, характерное для общества, находящегося на стадии перехода от потестарного общества к классовому. С.А. Алексеев подчеркивал, что обычное право представляло совокупность правил, регулирующих имущественные и другие отношения и получавших санкцию зарождавшегося государственного , образования. На современном этапе складывается мнение, что обычное право как одна из форм естественного права способно регулировать отношения в условиях функционирования государства. Но М.И. Байтин считает, что «положения и требования естественного права, будучи в качестве элементов морали и правосознания ближайшей предтечей собственно юридического права, приобретают юридическую силу, становятся правовыми явлениями в собственном смысле этого слова лишь после того, как получают закрепление в качестве норм действующих в государстве, то есть позитивного права».15 Проблему функционирования формы государственности на основе обычного права можно успешно решить, только в контексте анализа других признаков государства.

Елинек Г. еще до революции писал: «Необходимо избегнуть юридических фикций и признать предшествующее всякой юриспруденции естественное бытие государства в одном из его составных, по-видимому, реально существующих элементов. Эти элементы суть территория, народ, властитель».16 В последующем юристы-государствоведы вносили новые признаки государственности, причем рассматривали государство не в его реальной исторической действительности в идеальном представлении с позиций той или иной идеологической доктрины. Г.Ф. Шершеневич подчеркивал в этой связи, что принципиально важно не вносить в понятие государства чего-либо не существующего, а также учитывать всю действительность, не допуская произвольного выбора признаков. Определение государства должно отвечать на вопрос, что такое государст 17

во в его исторической действительности в его исторических проявлениях.

Л. Дюги среди элементов государства особо выделял территорию: «Коллективность может быть государством только тогда, когда она осела на терри тории с определенными границами. Без этого нет государства. Может существовать целая социальная группа, в ней может возникнуть даже политическая власть, но эта коллективность, дойдя даже до политической дифференциации, не составляет и не может составлять государства».

На наш взгляд, говорить о государстве можно только тогда, когда власть, осуществляемая в пределах обособленной территории над»проживающим в пределах этой территории населением, суверенна, т.е. самостоятельна, независима и, как утверждал К. Шмитт, обладает монопольным правом последнего решения в случае возникновения правовой коллизии».19 Следовательно, элементом государства является не просто публичная, а суверенная власть. Публичная власть может быть и не суверенной, что, в свою очередь, предполагает ее подчинение суверенной власти.20

Современной юридической науке известны следующие определения государственного суверенитета. Государственный суверенитет - «свойство и способность государства самостоятельно, без вмешательства извне, определять свою внутреннюю и внешнюю политику при условии соблюдения прав человека и гражданина, защиты прав национальных меньшинств, соблюдения норм международного права».21 «Сущность государственного суверенитета заключается в особом качественном состоянии государства, благодаря которому оно как субъект одной из форм социальной власти обладает политико-правовым верховенством на своей территории и независимостью во внешних отношени 22 ЯХ».

Определение, данное B.C. Шевцовым в работе «Государственный суверенитет», построено в том же ключе: «Под государственным суверенитетом понимается верховенство и независимость, т.е. такие суверенные свойства государственной власти, которые выражают ее политико-правовую сущность и проявляются в соответствующих формах во внутренней и внешнеполитической деятельности государства».23 Конечно, сама по себе триада территории, населения и власти еще не создает государства, а указанные элементы с равным осно ванием могут считаться и элементами территориальных образований - составных частей государства.

Любое территориальное образование соединяет в себе собственно территорию - часть территории государства, проживающее на этой территории население - часть населения государства и публичную власть (органы власти), осуществляющую управление данной территорией и данным населением в рамках тех прав, которые предоставлены (оставлены, признаны и т.д.) властью государства.24 Близкая точка зрения высказана С.Л. Сергевниным применительно к федеративным государствам и их субъектам.25 Р.Л. Хачатуров, А.Н. Тимонин, В.М. Розин отмечают, что большую роль играет расположение славянской государственности на окраинах европейской цивилизации. В.М. Розин в этой связи замечает: «Пограничное (в культурном и географическом отношении) положение славянских племен, а также социальная неразвитость обусловили заимствование и самих форм государственности, причем, естественно, они брались, прежде всего, как внешние организационные формы, содержание и культурные контексты заимствованных социальных институтов (власти, правления, религии и хозяйства), как правило, понималось неадекватно или формально».26

В этой связи возникает вопрос об автономии с элементами суверенитета. Принято считать, что государственность применительно к территориальным образованиям предполагает принадлежность им всей полноты власти, а, значит, всей полноты государственной власти вне пределов ведения государства. Действительно, государственные атрибуты - это конституция, законодательство, гражданство, система органов государственной власти, налоги и сборы, займы, государственная символика, государственный язык, в отдельных случаях - собственная правоохранительная и судебная системы, даже военизированные формирования. Но правами на отдельные государственные атрибуты, в отличие от государственности, могут обладать и автономные образования.

Появились отдельные работы о казачьем обычном праве, но, к сожалению, значительных работ о казачьем обычном праве не создано, что связано как с узостью источниковой базы, так и исторической судьбой казачества, подвергавшегося ассимиляции в период советской власти. Особый интерес представляют работы по обычному праву И.В. Нефедова, Т.В. Шатковской, Д.Г. Гряз-нова, А.Ю. Тихомирова, В.Е. Чиркина, В.Г. Мальцева, Д.Ю. Шапсугова, которые закладывают основу для дальнейшего развития этого направления исследовании.27

М.И. Байтин справедливо подчеркивает, что разнообразие взглядов на государство свидетельствует, насколько сложным является этот вопрос, насколько оправданно «неоднократное возвращение к нему и сколь пристального внимания требует его дальнейшая творческая разработка»28. В этой связи Т.Н. Радько обращает особое внимание на то, что наряду с традиционными сугубо правовыми вопросами классового принуждения, контроля, учета и т.п., государство имеет социальное назначение, то есть призвано решать задачи, вытекающие из природы данного общества.29

Внимание ученых-юристов привлекла проблема социальной роли и правового статуса казачества в прошлом и на современном этапе его возрождения.30 Характерной чертой этих работ является некоторая отстраненность от исторического опыта функционирования казачьей государственности и современной политической потребности использования казачьего сообщества для решения геополитических задач России на Северном Кавказе.

В тоже время необходимо отметить, что в правовой литературе поставлен вопрос о существовании феномена квазигосударственности, что имеет принципиальное значение для осмысления истории казачьего самоуправления.

В этой связи выделим новую форму территориальной автономии - квазигосударственную автономию, сочетающую автономию и квазигосударственность. Доктринальные декларации сообщают автономиям квазигосударственность. Квазигосударственная автономия вовсе не идентична «автономной государственности», поскольку является формой именно автономии. Носители квазигосударственной автономии не являются государственными образованиями.

Историческая литература по истории казачества, включая вопрос о политическом устройстве его жизнедеятельности и элементах государственности, насчитывает тысячи названий и ведет свое начало от источников, созданных самими казаками. В казачьих повестях, посвященных взятию Азова в 1637 г. и Азовскому сидению 1641 г., а также в других источниках, например в многочисленных упоминаниях о казачестве в документальных материалах„админист-раций различного уровня самодержавной системы, сообщается о функционировании казачьего сообщества, объединенного в специфическую военно-демократическую организацию «Войско Донское». Основные архивные источники сосредоточены в Центральном государственном архиве древних актов (ЦГАДА), Центральном государственном военно-историческом архиве (ЦГВИА), Государственном архиве Ростовской области (ГАРО). Данные архивные фонды достаточно глубоко проработаны современными историками, отразившими результаты исследований в работах по истории казачества. Дальнейшее изучение этих источников может позволить расширить характеристики дополнительных черт и особенностей развития донского казачьего Войска, его взаимоотношений с Москвой и т.д. С точки зрения осмысления истории права и происхождения казачьей государственности архивные фонды могут, считаться во многом изученными, так как они не отличаются большими объемами. Известные пожары в казачьих городках Раздоры и Черкасске, соответственно в 1643 и 1744 г.г., уничтожили значительную часть исторических правовых документов, содержавших, бесспорно, важную информацию, относящуюся к проблеме генезиса казачьей государственности.

Задача осмысления истории государственности казачества потребовала уточнения отдельных фактов, поиска новых документов, свидетельствующих о закономерностях зарождения, развития, становления, угасания и рецидивов этого уникального феномена. В целом, эмпирическую базу исследования составляет широкий круг опубликованных и неопубликованных источников, распределяющихся по следующим видовым группам.

Первый вид включает в себя законодательные акты, делопроизводственную и нормативную документацию. Часть этих документов опубликована в отдельных сборниках и на страницах периодической печати того времени. Однако большая доля этого документов находится в архивах: Государственном архиве Российской Федерации (ГА РФ), Российском Государственном Военном историческом архиве (РГВИА), Государственном архиве Ростовской области (ГА-РО), Центре документации новейшей истории Ростовской области.

В ГАРО интерес представили фонд Войсковой канцелярии (ф. 341), фонд крепости Дмитрия Донского, содержащие документы, которые позволяют сделать вывод о наличии в XVIII веке особенностей внутреннего устройства и механизмов взаимодействия властей и сословия автономного типа.

В Государственном Военном историческом архиве (ГВИА) хранятся документы военной коллегии, ведавшей с 1721 г. донскими казаками (ф. 13 оп. 107), в том числе материалы «секретного повытья» (ф. 20 оп. 1/47), позволяющие судить о конкретной деятельности государственных институтов в подчинении казачьего населения.

Большая часть архивных документов опубликована в сборниках «Донские дела» (Т. 1-5), «Акты, относящиеся к истории войска донского, собранные г-ном А.А. Яншиным» (Т. 1-4; Новочеркасск, 1891-1894), «Материалы по истории войска донского. Грамоты, изданные И.П. Пряшниковым (Новочеркасск, 1864), «Акты относящиеся к истории Войска Донского» под. ред. Попова Х.И. (Новочеркасск, 1902). При этом автор исследования опирался на анализ средневековых источников, произведенный в трудах выдающегося источниковеда А.П. Пронштейна. Особенно большую ценность представило Полное собрание законов Российской империи, которое содержит основной историко-правовой материал для характеристики правого статуса казачества. Большой объем документов по истории донского казачества и взаимоотношений с государством содержится в сборниках правовых документов и материалов, выпущенных Донским юридическим институтом: «Донская история в вопросах и ответах» (Т. 1-2.) и «Земля в судьбах донского казака».

Одним из важнейших источников следует считать «Сборник узаконений и распоряжений правительства Всевеликого Войска Донского», содержащий самый полный набор приказов и постановлений Атамана и Донского правительства за период 1918-1919 г.г. Принципиально важны законодательные акты, распоряжения ,и постановления сменяющих друг друга органов донской центральной власти (Временного донского правительства, образовавшегося в апреле 1918 г., Круга Спасения Дона, Атамана Краснова и его Правительства и т.п.). Для характеристики взаимоотношений возникшего советского государства и казачества важны были опубликованные сборники документов советского правительства, донских областных партийно-советских структур. Естественно, что в первую очередь следует выделить материалы, которые стали доступными в период демократических реформ. Важно отметить документы, опубликованные в журнале «Известия ЦК КПСС и «Источник», сборники документов, изданные в серии фонда «Демократия» во главе с А.Н. Яковлевым, например «Филипп Миронов. Тихий Дон в годы гражданской войны» и др. Современная история возрождения казачества отражена в весьма содержательных сборниках документов под редакцией А.А. Озерова, И.И. Золотарева. Большую помощь в работе над темой оказали материалы текущих архивов казачьих структур и Донского юридического института, сложившиеся в ходе сотрудничества и взаимодействия.

Наличие большого массива новых официальных документов способствовало повышению объективности отражения процессов специфического государственно-политического строительства на казачьих землях в XVIII-XX в.в. Однако необходимо учитывать то, что официальные положения и законы имеют декларативную направленность, позволяющую отслеживать не закономерности государственной политики, а лишь отдельные складывающиеся принципы и тенденции в управлении государством.

Особый, дополнительный вид источников составляют документы личного происхождения. В работе использовались, главным образом, мемуары деятелей антибольшевистского и большевистского движения, содержащие историко-правовые сюжеты. Среди этих документов выделяется, прежде всего, работа П.Н. Краснова «Всевеликое Войско Донское». Впервые она была издана в Берлине в 1922 году и включена в 5-й том «Архива Русской Революции», репринтное издание которого вышло в России в начале 90-х годов. Работа войскового атамана полностью посвящена истории становления «Всевеликого Войска Донского» как казачьего государства, проблеме его борьбы с большевиками и складыванию взаимоотношений с другими государственными образованиями Юга России, а также вопросам сотрудничества с Германией и союзниками. Как и любой мемуарный источник, она отличается субъективностью оценок автора, но заслуживает самого пристального внимания в контексте историко-правовой темы настоящей работы. Немалую ценность представляют воспоминания председателя Большого Войскового Круга В.А. Харламова, бывшего председателя Временного донского правительства, а впоследствии первого управляющего Отделом внутренних дел в правительстве Атамана Краснова Г.П. Янова, воспоминания генерал-лейтенанта А.П. Богаевского о событиях начала 1918 г.

Значительное место в списке рассматриваемых источников занимает работа А.И. Деникина «Очерки русской смуты». Серьезным анализом эпохи отличается работа юриста К.Н. Соколова, одного из участников разработки специального свода законов о гражданском управлении в Добровольческой армии.

В ЦХДНИРО проанализированы материалы о взаимоотношениях большевистской партии и казачества в годы гражданской войны. Особый интерес представили обнаруженные нами рукописи М.П. Жакова, СИ. Сырцова, в которых характеризуется деятельность белоказачьих организаций, в том числе «Всевеликого Войска Донского» в 1918 г., политика большевистского руководства в казачьем вопросе. Полезны в ракурсе исследования партийные документы «перестроечного» периода, посвященные характеристике возрождающегося казачьего движения и попыток новых казачьих организаций сформировать идеологию новой казачьей государственности.

Важными источниками являются произведения донских авторов, которые являются не только историками, но зачастую и современниками описываемых событий. К их числу, например, относится известная работа А.И. Ригельмана.32 Его усилиями, а также Г.З. Байера, В.Н. Татищева, М.М. Щербатова и др. авторов XVIII века был сформирован достаточно противоречивый комплекс характеристик этого сообщества, два подхода к определению истоков его происхождении - миграционный и автохтонный, резко негативные оценки мятежей и ка-зачье-крестьянских войн.

Новый этап историографии связан с созданием труда В.Д. Сухорукова «Историческое описание земли Войска Донского», а также работ В. Броневского, Е.Н. Котельникова, С.Ф. Номикосова, A.M. Грекова, Е.П. Савельева, Ф.А. -1 5

Щербины, Д.И. Иловайского, Н.И. Костомарова, Н. Краснова, В.М. Пудавова. В это время крупнейшие российские историки В.О. Ключевский, С.Ф. Платонов, СМ. Соловьев, Д.И. Иловайский включают в свои труды, посвященные истории российского государства, сюжеты о роли казачества, прежде всего донского, в развитии российского государства в духе миграционной и колонизационной теории. Большое значение в контексте исследуемой темы имеет теория борьбы «земского» и «казачьего» начала в истории русского государства.

Если на первом этапе дореволюционной историографии казачество изучалось в основном как исторический феномен, имеющий как полезную, т.е. про-московскую, так и антигосударственную, бунтарскую направленность, то на втором этапе, особенно после принятия «Положения об управлении войска донского» в 1835 году, казачество рассматривалась как сословие — законная составная часть сословного строя империи, имеющая государственный нормативно фиксированный правовой статус. Именно в этот период издавались общие обзоры по всем войскам, опубликован большой комплекс официальных документов, в который входили, в том числе, положения о казачьих войсках, распоряжения, отчеты, и др. правительственные акты. Следует отметить документы, регламентировавшие штатный состав казачьих частей, порядок прохождения службы, продвижение по служебной лестнице и т.д. Издавалась литература справочного характера, содержавшая сведения по экономике, статистике, землевладению и земледелию, войсковым капиталам, земскому обложению того или иного войска. Выпускались сборники положений, регулировавшие общественные и земельные ртношения в станицах. В целом распространилась масса изданий, посвященных истории жизнедеятельности и бытописанию, участию в военных кампаниях. Эти публикации способствовали мифологизации героического образа казака путем описания подвигов казачьих героев и атаманов-полководцев, положивших жизнь и труды во имя Государя.34 В конце XIX в. появились крупные официозные обобщающие труды по истории Донского казачества, среди которых выделяется 11 том издания «Столетие военного министерства», который полностью посвящен казачеству, «Справочная книжка Императорской Главной квартиры» и др.35

Естественно, что в подобных произведениях проблема функционирования на начальном этапе российской истории специфической, подчас даже почти независимой от самодержавия казачьей государственности ставиться не могла в принципе. К этому времени казачье сословие обрело статус военно-полицейской силы самодержавия, его стратегического резерва на случай пресечения революционных волнений. Это обстоятельство императивно влияло на казачью историографию конца XIX — начала XX веков.

После революционных потрясений 1917 г. и гражданской войны начался так называемый новый этап историографии, включающий две ветви литературы - советскую и эмигрантскую. В рамках советского развития прослеживается несколько подэтапов: от революции 1917 года до конца 20-х годов; с начала 30-х до 60-х годов; с 60-х до 90-х годов; с начала 90-х годов по настоящее время. Начало первому подэтапу положили документы и публикации о казачьей политике новой власти. В работах В.И. Ленина, И.В. Сталина, Л.Д. Троцкого, А.И. Микояна и др. партийных деятелей содержались оценки, давались указания, разъяснялся тот или иной поворот правительственного курса по отношению к казачеству. Политики не приводили эмпирических описаний какого-либо конкретного казачьего войска, а априори исходили из того, что казаки входили как сословие в структуру российского государства, обладая значительными привилегиями по сравнению с крестьянством. Публикации того времени в основном опирались на личный опыт соприкосновения их авторов с казаками в -революциях и войнах, а позже - при работе в Казачьем отделе ВЦИК, службе в армии, в парторганах на территориях бывших казачьих областей и т.д. Следует выделить работы И. Борисенко, И. Ульянова и других авторов, которые пытались дать принципиально новую оценку взаимоотношений советского государ-ства и казачества. Особо следует отметить работы СИ. Тхоржевского, кото-рый поставил вопрос о функционировании казачьей государственности.

В целом большинство советских историков рассматривало казачество как элемент русского крестьянства, эмигрировавшего за пределы Московской Руси. Н.Я. Янчевский в духе школы М. Покровского даже утверждал, что казачество как наемное войско было орудием колониальной политики торгового капитала.39 В целом содержание работ 1920-х - начала 1930-х г.г. сводилось к фиксации двух оценок: с одной стороны, казачество рассматривалось в духе господствовавшей идеологии как орудие российского империализма, враг революционных преобразований в стране; с другой стороны, отмечалось, что мятежное и трудовое казачество, начиная от С. Разина и Е. Пугачева и заканчивая красными казаками С. Буденного (но без упоминаний имен Ф. Миронова и Б. Думен-ко) в гражданской войне, является прогрессивным историческим фактором, выражающим закономерность строительства общества социалистической справедливости. Делался вывод о том, что колебания разных групп казачества в выборе пути были обусловлены степенью их привилегированного положения в составе военно-служилого сословия в прежней структуре общества.

В большинстве публикаций декларировалось, что казачья беднота и иногороднее население казачьих областей в массе своей перешли на сторону больше виков в ходе Октябрьской революции и прияли активное участие в гражданской войне на стороне советской власти. Феномен рецидива казачьей государственности практически игнорировался, что отвечало социально-классовым представлениям о казачестве как обособленной части русского крестьянства. Но совершенно иначе эти исторические явления оценивались в зарубежной эмигрантской историографии.

В 20-х годах начала складываться социально-политическая и духовная основа такого уникального феномена, как российская эмиграция. Ее видные представители казачьего происхождения создали центры изучения казачьей истории - «Общество изучения казачества», «Донская историческая комиссия», редакции журналов «Вольное казачество», «Родимый край» и др., которые издали ряд трудов, в том числе: уникальную обобщающую монографию С.Г. Сва-тикова «Дон и Россия», труд Т.Ф. Быкадорова «История казачества», три тома «Донской летописи». В этих трудах была впервые рассмотрена проблема казачьей государственности, описан государственнический быт казачества в эпоху средневековья. В Донской летописи были представлены документальные материалы о функционировании казачьей республики «Всевеликое Войско Донское». Характерной особенностью работ названных авторов является подчеркивание определенной самостоятельности и независимости целей казачьего антибольшевистского движения по отношению к белому движению, олицетворенному в Добровольческой армии. Это выразилось в показе государственных и политических систем, имевших место в этот период на казачьих территориях.

Зарождение в 1917 г. на казачьих территориях государственных структур характеризовалось как реакция на развал центра, а также как фактор, сдерживавший распространение анархии на казачьи земли. Этот принцип, например, лежал в основе государственного формирования политической власти на Дону и при первой попытке калединского «вынужденного» отмежевания от центра, и при второй попытке государственного строительства уже при Атамане Краснове. По мнению авторов, главнейшими задачами организовавшейся в апреле-мае 1918 г. казачьей власти были: немедленное восстановление порядка в освобожденной области; скорейшее восстановление регулярной армии и, наконец, вопрос об организации верховной власти.

Труды белоэмигрантов 1920-1930-х г.г., в том числе казаков, отличает, с одной стороны, апологетическое стремление к увековечению памяти о казачестве, о собственной борьбе.с красными в гражданской войне, с другой — достаточно интересное изложение фактографической стороны дела, попытка решить ряд концептуальных проблем, связанных с будущим казачества в посткоммунистической России.40 В 1940-е годы уровень публикаций казачьей эмиграции снизился в количественном и качественном отношении в связи с мировой войной, а также в связи с естественным уходом из жизни многих представителей старой казачьей интеллигенции. Публикации журнала «На боевом посту», произведения «Исторические очерки Дона» Краснова, бывшего атамана Всевели-кого Войска Донского, перешедшего во время Великой отечественной войны на службу немецким фашистам ради создания вне России суверенной «Казакии», П. Донского, Н.Д. Толстого и т.п., отличались слишком откровенно ангажированной казакоманской и одновременно антисоветской, в какой-то мере антироссийской, направленностью. На наш взгляд, в силу данной причины эти работы не представляют особой научной ценности в контексте главной и исконно-традиционной военно-патриотической функции российского казачества.

В советской историографии 1930-х г.г. по данной проблематике также наблюдался спад. В условиях перехода к политике форсированной индустриализации и сплошной коллективизации и слома нэпа число публикаций по казачеству резко сократилось. Репрессии академической школы в начале 30-х годов привели к стагнации в исторических исследованиях, в том числе в казачьей сфере. Тем не менее, труды по истории казачества продолжали выходить, чему в значительной мере способствовало опубликование великого романа М.А. Шолохова «Тихий Дон», который фактически легитимизировал казачество и заставил власти считаться с этим специфическим явлением. Работа М. Корчина «Донское казачество», очерки Б.В. Лунина, труды А.И. Валаева, В.П. Бабены-шева содержали фактические сведения по истории казачества на разных этапах российской истории. Основным сюжетом казачьей истории, привлекавшим внимание советских историков, были по-прежнему казачье-крестьянские войны, роль казачества как идеологов примитивного «дуванного коммунизма» и бррцов с крепостнической системой. Хотя все труды несли на себе печать культа личности Сталина и соответствующей идеологии, их нельзя считать антинаучными. В целом же можно сказать, что с начала 30-х до середины 60-х годов казачья проблематика была отодвинута на дальний план. Особенно это касалось таких тем, как реальное участие казаков в революциях, в гражданской войне на стороне антибольшевистских сил, большевистское террористическое расказачивание, роль казачьих организаций за рубежом, значение казачьего коллаборационизма в Великой Отечественной войне. Не было создано даже «напрашивающееся» исследование роли красного казачества в послеоктябрьский период, деятельности Казачьего отдела ВЦИК, его роли в подготовке партийно-правительственных постановлений по казачеству.

В период оттепели 1960-х г.г. началось возрождение казачьей тематики в научных трудах и исторической публицистике. Стали активно предприниматься попытки поднять исследования казачества на более высокий уровень в рамках коммунистической парадигмы, требовавшей от историков рассматривать проблему через призму казачьего протеста против социального угнетения со стороны феодально-крепостнического государства или участия в обороне Отечества. Освещались различные аспекты дореволюционной истории казачества в регионах России. Особо следует выделить фундаментальный труд А.П. Про-ншейна «Земля Донская в XVIII веке», до сих пор сохранивший свою ценность.

Позиции казачества в революционных и военных событиях XX века нашли отражение в трудах историков России-СССР. Работая в рамках господствовавшей идеологической парадигмы, они, тем не менее, находили возможность раскрывать исторические сюжеты достаточно объективно. На общем фоне выде ляются сочинения Л.И. Берза, А.И. Агафонова, Г.Л. Воскобойникова, Д.К. При-лепского, Л.И. Футорянского, К.А. Хмелевского, Л.А. Этенко, А.И. Козлова, В.Н. Сергеева, Е.Н. Осколкова, В.Е. Щетнева, И.Ф. Мужева, Б.А. Трехбратова, А.Н. Скрипова, А.П. Пронштейна, А.В. Венкова, Ю.К. Кириенко, Н.С. Чаева, Н.С. Присяжного и многих других.42

Следует отметить работы этнографов, которые начали более свободно отходить от преимущественного идеологизированного изучения отношений в среде казачества. В конце 70-х - начале 80-х годов даже появились общие исследования о Белом движении и эмиграции, затрагивавшие и казачью эмиграцию, написанные на конкретных фактических материалах.

После начала демократических преобразований, с конца 1980-х г.г. начался новый этап развития историографии проблемы. С середины 80-х годов произошел стремительный рост числа публицистических статей по казачеству. Первоначально появлялись информационно-фактологические статьи, затем оценочные публикации журналистов с претензией на сенсационность, открытие запретных тем. Причем помимо историков и этнографов к исследованию различных аспектов возрождения казачества обратились социологи, психологи, военные. С 1987 по 2000 г.г. было защищено более 70 разнообразных диссертаций по казачьей тематике.43 В этот период прошло множество научных конференций, как региональных, так и всесоюзных. Круг вопросов, сопряженных с казачеством, обсуждался даже в Московском Центре Карнеги по темам «Казачество Юга России» (24 сентября 1997 г.).44 Характерной чертой этих публикаций является анализ не только успехов казачьего движения, но и выявления угроз, связанных с его гипертрофированным, плохо контролируемым развитием. В свою очередь, на конференциях в городах Юга России преобладает тенденция восхваления казачества и требования форсирования развития его государственности. Например, в феврале 1998 г. в Новочеркасске состоялась Всероссийская научно-практическая конференция «Становление казачьего самоуправления», которую провели совместно ВКО «Всевеликое Войско Донское», СКНЦ ВШ и РГУ. На этой и многих других конференциях подверглись остракизму авторы, выразившие сомнения в выборе пути развития казачества как сословия. Вопросы, связанные с современным этапом развития казачества, вхождением в государственный реестр, затрагиваются на заседаниях любого уровня, посвященных новым геополитическим реалиям на Северном Кавказе, рассмотрению положения в ближнем зарубежье (СНГ), обсуждению казачьего вопроса как имманентной части «русской идеи». Следует отметить международную конференцию «Казачество в истории России (к 200-летию Екатеринодара-Краснодара и 43 кубанских станиц)», научные форумы в Москве, Ростове-на-Дону, Екатеринбурге, Краснодаре, Томске и в других местах, где обсуждались в числе других такие проблемы, как происхождение казачества; соотношение в казачестве элементов этноса и сословия; политика государства по отношению к казачеству в дореволюционный период и в советское время; наконец, проблемы казачьей государственности, казачьего самоуправления; воинская служба на современном этапе. В ходе конференций выяснилось, что широкую казачью общественность не устраивает достигнутый в трудах профессиональных ученых-историков и правоведов уровень обобщений по этим вопросам, прежде всего, сдержанная оценка преемственности казачества с древним населением Дона и Приазовья.

Между тем исследователи В.В. Мавродин, М.Н. Волынкин, С.Г. Кобяков, В.Н. Королев рассматривали вопрос о бродниках как предшественниках казачества. В.В. Лунин, А.П. Пронштейн, Н.А. Мининков, А.И. Агафонов, В.К. Цечо-ев и другие ученые начали изучать возникновение казачьих поселений и становление казачьего сословия в связи с социально-экономическим и политическим развитием Русского централизованного государства, усилением феодально-крепостного гнета, классовой борьбы и этническим развитием. В работах многих исследователей появление вольного казачества в конце XV — начале XVI в.в. объясняется «начавшимся разложением феодально-крепостнического строя». И.Г. Рознер полагает, что «войска» Запорожское и Донское в XVI-XVII в.в. являлись «антифеодальными государственными образованиями», «своеобразными (пусть и не развитыми) демократическими республиканскими организациями». Другие авторы считают, что общественное устройство вольного казачества как раз более всего и напоминает социально-политическую структуру доклассового общества в период военной демократии.46 Архаичность социальной организации вольных казаков была в самых общих чертах отмечена еще крупнейшими дореволюционными историками, подчеркивавшими ее антигосударственный («родовой», «удельный») характер (СМ. Соловьев, Н.И. Костомаров), считавшими казачество тем слоем русского общества, который некогда был распространен «по всей Руси» (В.О. Ключевский). Третьи высказывают точку зрения, согласно которой в районах вольного казачества в итоге был повторен цикл зарождения и укрепления феодальной социальной структуры.

В последнее время, когда на смену явно идеологизированной концепции казачества как «авангарда классовой борьбы» стали приходить более объективные определения его роли в крестьянских войнах, акцент делается на архаичности социального устройства казачьих сообществ. Такое мнение было высказано Л.В. Даниловой, обратившей внимание на существование в эпоху феодализма «системы сельских общин, еще сохранявших собственную вооруженную силу. Такие общины удерживались, как правило, на периферии феодального мира. Здесь они могли и воссоздаваться из разнородных элементов, оказавшихся за рамками своих прежних сословий. Классическим примером подобных общин является организация казачества. Контакты с соседними государствами и в будущем неизбежное подключение к феодальной системе деформировали эти вновь воссоздаваемые общины. Но во многих отношениях это были, по существу своему, дофеодальные общности». А.Л. Станиславский также считает, что «вольное» казачество Дона, Волги, Яика и Терека начала XVII в. по своему социальному развитию было много архаичнее общественного устройства Русского государства того же времени.47

Историки отметили важные черты сходства между древнерусской «княже ской дружиной» и «казачьим войском» и предположили, что период военной демократии, собственно и породивший «княжеско-дружинные отношения» более соответствует тому типу социальной организации, который сложился в XVI-XVII в.в. в казачьих областях. Знаменитые казачьи «круги» являются прямым аналогом «народным собраниям», а выборные атаманы - военным вождям. «Советы стариков» у казаков по своей значимости вполне сопоетавимы с «советами старейшин» у племен, находившихся еще на стадии доклассового общества. Поголовное вооружение и равноправие членов казачьих общин, равно как и исключительно важное значение военной добычи в их жизни, сближает казачьи порядки со строем военной демократии больше, чем с ранними княжескими дружинами на Руси или системой общинного самоуправления.

В свете последних исследований становится все более ясно, что господство феодализма в русском обществе XVI-XVII в.в. не было безраздельным, и в стране еще сохранялись многие элементы доклассовых отношений. Важнейшими из них являлись порядки общинного, «мирского» самоуправления, уходящие своими корнями к «первобытному коммунизму».

Таким образом, социальный уклад вольного казачества не следует считать чем-то далеко оторванным от общерусского и, тем более, противоположным ему. И не случайно при социальных потрясениях, в условиях ослабления государственной власти казачьи порядки складывались по всей стране чуть ли не самопроизвольно, как бы вырастая из других общинных структур. В нашей литературе уже давно проводятся прямые аналогии между вольными казачьими и крестьянскими соседскими общинами.

Социально-психологические стереотипы, типичные для доклассового общества, сохранялись в казачьей среде до недавнего времени, подкрепляясь рядом архаичных общинных институтов, получивших широкую известность благодаря этнографическим разысканиям (работы Л.Б. Заседателевой и др.) и усилиям литераторов, пишущих на «казачьи темы». Л.Г. Гумилев, Ю.В. Бромлей высказали точку зрения о том, что казачество следует рассматривать и как сформировавшееся сословие, и как субэтнос, сложившийся из аборигенов южных степей и части населения, выделявшейся из великороссийского этноса в XIV-XV в.в. Оно возникло как особый, исторически возникший тип этносоциальной группы, особая форма коллективного существования людей, которая в дальнейшем существенно трансформировалась в служилое сословие.

В целом в советской историографии к проблеме казачества и донской казачьей государственности прослеживается два основных подхода. Во-первых, традиционное рассмотрение казачества как части русского народа, всегда подчиненной в той или иной степени правительству России. В современных работах специалистов по истории казачества, как правило, учитывается этнический фактор в развитии этой общности в широком спектре оценок от гипертрофии этого подхода до его принижения и абсолютизации социально-сословного подхода. Большинство ученых солидаризировалось с оценкой казачества как субэтноса, который в силу конкретно-исторических причин не превратился в са-модавлеющий этнос. В литературе освещены как этнические, так и сословные особенности казачества, закрепленные в законодательных актах. Донские историки А.И. Агафонов, А.В. Венков, Г.Л. Воскобойников, В.Н. Королев, А.И. Козлов, С.А. Кислицын, Н.С. Коршиков, Н.И. Мининков, СИ. Рябов, В.Н. Сергеев, В.П. Трут, А.П. Скорик, СМ. Маркедонов, Р.Г. Тикидьжян, Л.Г. Шолохов, Н.И. Никитин исходят из понимания казачества как субъэтноса, ставшего с течением времени военно-служилым сословием, сохранившим этно-культурные особенности, отражая традицию недооценки казачьей государственности.48

Но, тем не менее, заметно стремление к выявлению и подчеркиванию определенной автономной самостоятельности донского казачьего социума. Особняком стоят работы Н.А. Мининкова «Донское казачество в эпоху позднего средневековья (до 1671 г.)» (Ростов-на-Дону, 1998.) и донского энциклопедиста В. Сидорова, которые прямо продолжили традицию Сватикова и вновь заявили о существовании донской казачьей республики.49 В. Сидоров даже утверждает существование трех казачьих республик - 1614-1642, 1642-1671 и 1671-1721

г.г., однако такая максималистская постановка не подтверждается источниками. Следует отметить монографию В.К. Королева, в которой систематизирован обширный материал, в том числе впервые введенный в научный оборот, который позволил выявить босфорский театр военных действий казачества - «босфор-скую воину». Однако вести такую воину могло только государственно организованное казачье сообщество, о чем в книге прямо не указывается. Функционирование т.н. «казачьего автономизма» в рамках российской империи не вызывало особых дискуссий в литературе. В целом в юридической науке не появилось работ, в которых была бы выявлена сущность феномена казачьей государственности. В самое последнее время появилась работа Д.Ю. Шапсугова, В.Н. Сергеева и Н.В. Звездовой «Государственная и местная власть на Дону в 1917 г.» (Ростов-на-Дону, 2000), которая осветила процесс возникновения казачьей автономии, но только в период между февральской и октябрьской революциями. Большее внимание было уделено кратковременной истории казачьего государства в годы гражданской войны. В работах Ю.Д. Гражданова, В.Д. Зиминой, А.В. Венкова, А.П. Трута на инновационном уровне разбирается проблема создания и функционирования белоказачьей республики «Всевеликого Войска Донского».51 Венков отметил, что, несмотря на стремление казачьей политической элиты к антибольшевистскому течению, она все же значительно отличалась от остального белого движения. Казачьи верхи были слишком озабочены ценностями казачьей государственности. В условиях традиционалистского взрыва лидеры казачьих войск «пошли по пути укрепления своей возрождаемой государственности» и занялись укреплением областной власти, «придавая ей функции власти государственной». Такая тенденция, по мнению автора, базировалась на том, что «казачьи войска, по крайней мере, старейшее Донское, имели опыт собственной своеобразной государственности, а особый порядок управления этот опыт подпитывал». Тенденции политико-административной самоорганизации казачества Венков соотносил с его сословно-этническим самосознанием. Он отмечал, что все изменения в социальной, экономической и аграрной структурах, произошедшие в Центральной России, не были приемлемы для донского казачества, которое предпочло им вооруженную борьбу, вплоть до милитаризации общества.

Возникшее государственное образование ВВД стало главной альтернативой «добровольцам» и их политике всероссийского централизма.

Заметным вкладом в историю казачьей государственности можно считать монографию Ю.Д. Гражданова о становлении и развитии Донской государственности в 1918 г. Центральной задачей исследователь предложил свой ракурс определения специфики казачьей государственности и вывел на первое место анализ соотнесения выбранной формы диалога лидеров казачества с казачьей общиной. Донская государственность, по мнению Гражданова, оказалась адекватной патернализму массового сознания казаков, взяв на себя задачи по организации жизни за рамками станичной округи. Эволюция принципов управления в донской политической системе в сторону генеральской диктатуры отвечала активизировавшемуся в кризисных условиях корпоративному способу мышления казаков. Такой тип государственности позволял успешно корректировать политику в соответствии с обычаями и привычками казачества.

Ю.Д. Гражданов традиционно характеризует донскую государственность как сословную диктатуру казачества, ведущую борьбу за сохранение собственного социального статуса, выраженного в различных экономических и социальных привилегиях. Если иметь в виду этническую природу казачества, то встает вопрос о самосознании и самоидентификации казачества как субэтноса, получившего возможность образовать свое государство. Гражданов считает, что причиной краха ВВД являлся дихотомизм казачьей культуры, заключавшийся, с одной стороны, в перманентной оппозиционности исконных казачьих окраин общероссийскому «центру», а с другой - в государственнической сущности социально-политической природы казачества. В результате казаки в принципе не могли до конца сознательно отказаться от имперского наследия. Такое положение привело к созданию на территории Области войска донского «микроимперии», что не удавалось воспроизвести ни в одном антибольшевистском государственном образовании периода Гражданской войны. По его мнению, казачья государственность периода революции 1917 г. и Гражданской войны имела свою специфику, выраженную в устойчивой ориентации казачьей политики на ценности российской державности, но при сохранении самостоятельности в форме автономии на базе своих старинных институтов самоуправления. Такого же мнения придерживается его ученица О.Г. Кондратенко.

Исследование истории казачества новейшего времени не выходило из общего контекста изучения российской истории. Основное внимание уделялось поэтапно вопросам военно-стратегического характера, социально-экономическим и, наконец, социально-психологическим проблемам. Подчеркивание уникальности казачьего быта и организации, тем не менее, долгое время не являлось для ученых поводом к переосмыслению роли и места казачества в кризисные периоды истории Российского государства. Лишь отчасти исследованными остаются такие важные аспекты проблемы, как становление и развитие институтов власти и управления в рамках политических систем на казачьих территориях, особенности государственно-правового оформления, механизмы государственного функционирования. Это касается не только антибольшевистского ВВД Краснова, но и иных форм казачьей государственности.

В.Н. Сергеев рассмотрел эпизод, связанный с деятельностью Донской советской республики, которая являлась уступкой большевиков казачьему авто-номизму. Однако все авторы в целом не анализировали эти сюжеты в контексте и в связи с феноменом уникальной казачьей государственности в истории России на протяжении пяти столетий. Проблема взаимоотношения возникшего советского коммунистического государства и казачества изучалась в работах А.И. Козлова, В.Н. Сергеева, С.А. Кислицына, Я.А. Перехова, Е.Н. Осколкова, П.Г. Чернопицкого, В.Е. Щетнева, Л.И. Футорянского, К.А. Хмелевского, Д.В. Ле-ховича и др. в контексте истории СССР и КПСС и, естественно, без соотнесе-ния этой проблемы с многовековой историей казачьей государственности. На современном этапе, в ходе возрождения казачества и формирования реестровых казачьих обществ, вопросы самоуправления казачества и развития его государ-ственнических традиций стали в центре внимания исследователей. В среде профессиональных исследователей доминирует мнение о невозможности полноценного и одномоментного возрождения казачества в новых условиях и как военного сословия, и как субэтноса.53 Ученые имеют в виду тот факт, что современное казачество не является в физическом отношении прямым преемником старого казачества и по этой причине не вписывается в рамки четкой дефиниции и однолинейной идентификации. По нашему мнению, оценивать стремление казачества обрести фиксированные элементы своей государственности надо с учетом требований новой постиндустриальной эпохи и тенденций глобализации мирового развития.

Однако в работах лидеров казачьего движения И.И. Золотарева, Озерова, С. Казакова, В.И. Варенника, Хижнякова, Н. Козицына и других, несмотря на их раскол на «реестровцев» и «общественников», наблюдается убежденность в необходимости формирования структур казачьего самоуправления, войсковых и иных казачьих подразделений, находящихся в той или иной степени на службе у государства, вплоть до образования самоуправляющихся казачьих автономий.54

Несомненно, такой некритический подход следует отнести к явлению «ка-закоманства». В связи активизацией политической и военной позиций казачьих обществ, попыткой отдельных лидеров казачества вмешиваться в международные и межнациональные конфликты с применением вооруженной силы, исследователи всех направлений гуманитарной мысли приступили к изучению правовых аспектов такой деятельности.55 Следует выделить специально обобщающие издания «Донские казаки в прошлом и настоящем» (под ред. Волкова Ю.Г., составитель Лубский А.В.) и «Донскую казачью энциклопедию» (сост. Сидоров Е.), которые могли бы стать этапными событиями в изучении истории казачества, если бы были снабжены научно-справочным аппаратом. Представ ляет интерес учебное пособие «Казачий Дон» (Скорик А.П., Тикиджьян Р.Г.).

В цикле работ В.В. Глущенко предпринята попытка дать целостное освещение феномена казачества в контексте политической истории российского государства. Автор прямо утверждает, что казачье войско нельзя рассматривать как вполне сложившееся государственное образование по типу племенных союзов, так как войско формировалось не на кровно-родственных связях, а носило черты крестьянской соседской общины. В принципе, соглашаясь с этим положением, следует подчеркнуть, что Донское войско просто нельзя сравнивать с племенными союзами, потому что оно по определению не являлось племенным союзом и носило черты военно-общинного объединения. Оно действительно формировалось на иной основе изначально и представляло собой исключительный феномен развившейся на основе обычного права протогосудар-ственности в условиях исторической и географической периферии России. Глущенко раскрывает ряд проблем истории казачьих войск и всего казачества в целом, в первую очередь, процесс интеграции казачества в состав российского имперского государства, без специального анализа правового компонента, без учета советского периода и особенностей современного развития движения казачьего возрождения, что приводит в ряде случаев к некорректным выводам и лозунговой апологетике объекта исследования.56

Обзор литературы был бы не полным без оценки вклада зарубежных исследователей. Среди всего массива литературы выделяются труды русскоязычных эмигрантов. Англоязычная и т.п. историография по проблеме значительно менее обширна и компетентна, чем отечественная и русскоязычная эмигрантская. Например, журналист М. Хиндус, неоднократно посещавший СССР, написал очерки «Казаки», отразив дух советской идеологии 20-50-х годов. Представляет интерес книга английского историка Ф. Лонгворта «Казаки. Пять столетий бурной жизни в русских степях», в которой излагается общая история казачества с XV по XX в.в. на основе источников и документов, выявленных в архивах Западной Европы. Авторская позиция заключается в выводе о том, что процессы индустриализации, модернизации, репрессивные меры уничтожили идентичность казаков, от которых остались лишь легенды. Западный стереотип казака раскрывает историко-публицистическая работа о казачестве И. Бреэре, изданная во Франции в серии, посвященной отборным войскам мира. Р. Макнил на основе изучения положения и военно-экономического статуса казаков с 1855 по 1914 г.г. показал, что уже к началу первой мировой войны казаки представляли собой только военно-полицейскую силу с неэффективно работающей экономикой и закономерно стали анахронизмом. Истории казачества посвящены исследования А. Ситона, У. Германа. Обратил на себя внимание трехтомный «Казачий словарь-справочник» А.И. Скрылова и Г.В. Губарева (Кливленд, 1996; Москва, 1999). В целом, зарубежная историография проблемы значительно уступает по своему уровню отечественной литературе, чему есть очевидное объяснение - этот феномен слишком уникален и выпадает из норм, тенденций и традиций западноевропейской цивилизации. Для западных исследователей казачество является экзотическим средневековым пережитком, в силу известной отсталости России дожившим до сегодняшнего дня, но не имеющим в правовом государстве никаких перспектив даже в ближайшем будущем. Попытки казачества выполнить функции авангарда русского народа в защите его геополитических позиций, гражданских прав русскоязычного населения в Чечне, странах СНГ представляются как сугубо реакционные, шовинистические и антидемократические. Анализ состояния изучения проблемы казачьей государственности позволяет сделать заключение о необходимости ее специального историко-правового исследования на протяжении основных этапов развития российского государства.

Объектом данной работы являются история российского государства и права в региональном плане, взаимоотношения центра и южно-российского казачьего региона в историко-правовом контексте, процессы распада и возрождения системы российской государственной власти, управления и местного самоуправления, эволюция принципов и формы государственной политики по от ношению к казачеству на протяжении XVI-XX веков.

Предмет исследования составляют процессы становления и трансформации властных казачьих структур на Дону; исторический опыт донского самоуправления, его специфика и роль в зарождении идеи казачьей государственности; основные принципы и формы ее проявления, механизмы формирования и работы; особенности казачьего сепаратизма и его место в формировании принципов нового государственного устройства России; общее и особенное в политических программах обустройства России казачьего и движений в прошлом и на современном этапе развития.

Основная цель диссертации заключается в изучении всего процесса возникновения и развития, характера эволюции казачьей государственности на протяжении XVI-XX веков на основе синтеза достижений историко-правовой науки и историографии истории казачества.

Для этого в работе поставлены следующие задачи:

выделить конкретно-исторические особенности уникального казачьего госу-дарствогенеза, причины и этапы специфической эволюции неудавшейся казачьей государственности;

охарактеризовать казачью систему суверенитета, управления и самоуправления, «казачьего присуда» и «войскового права»;

проанализировать процесс становления суверенного этно-социального территориального образования и его превращения в автономную сословно-территориальную организацию;

раскрыть причины и процесс интеграции казачьего сообщества в правовое пространство российского государства и подчинения;

проанализировать сущность и основные направления трансформации политики самодержавного, советского и демократического российского государства в отношении казачества;

выявить основные черты и особенности процесса возрождения казачьей государственности в XX веке в ходе революционных и военных событий, вы яснить причины краха казачьего государственного образования - «Всевели кого Войска Донского» П.Н. Краснова; - охарактеризовать состояние и перспективы организационно-правовых основ возрождения российского казачества и элементов его государственности в условиях демократических реформ и формирования гражданского общества. Географические рамки диссертационного исследования.включают в себя территории в основном Донского казачьего войска как самого древнего, мощного и образцового среди всех казачьих войск. Высокая репрезентативность донского казачества для всех казачьих войск заключается в схожести сословно-административной организации, аналогичности управленческих и хозяйственных структур, в единстве исторической судьбы, повлиявшей на формирование означенных территорий как замкнутых, самовоспроизводящих государственных единиц с положенной в основу уникальной политико-правовой культурой.

Хронологические рамки работы охватывают период XVI-XX в.в., включая этапы возникновения казачества и формирования основ казачьей государственности, начиная с XVI в., интеграции казачества в Российскую империю в XVII-XVIII в.в., этап гражданской войны (1917-1920 г.г.), когда завершились процессы формирования государственного устройства самостоятельного казачьего государства, советский период взаимоотношений государства и казачества и современный этап возрождения казачества и элементов самоуправления и государственной службы.

Методологической теоретической основой исследования стали принципы политической антропологии, генетический и цивилизационныи подходы, отдельные положения формационной (классовой) теории. Использовались проблемно-теоретический, системно-структурный, сравнительно-исторический, формально-логический методы. Принципиальное значение имели труды по общей теории и методологии государства и права, происхождению государственности в процессе разложения первобытного строя. Важное значение для исследования имели труды Д.Н. Бахраха, А.Д. Градовского, В.М. Гессена, А.А. Ки зиветтера, Н.М. Коркунова, Ф. Кокошкина, в которых предложены немарксистские подходы по истории административного и государственного права, теории местного самоуправления в дореволюционной России. В частности данные авторы рассматривают самоуправление в России, в том числе на ее окраинах, как элемент государственного управления, но имеющий тенденцию к перерастанию в автономную систему местной власти. Большую роль в определении позиций автора сыграла работа Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», которая ориентировала на изучение причин и условий возникновения государства, формирования структурных подразделений государственных образований. В то же время, мы также солидаризируемся с Л.С. Васильевым, который подчеркивает, что с точки зрения современных знаний вопрос о генезисе государства нуждается в дальнейшем исследовании, так как конкретно-исторические реалии за пределами греческих полисных государств оказываются настолько разнообразными и сложными, что невозможно говорить даже об более менее правильном понимании его сущности. Историки всеобщей истории государства и права изучают в основном социально-экономические и классовые аспекты истории феодального государства и игнорируют аспекты политического регулирования жизни наций. В результате сложилась схема возникновения государственности, сводящаяся к власти-собственности, способу производства, классообразованию. На современном этапе развития историко-правовой мысли учеными взят курс на комплексное юридическо-теоретическое и конкретно-историческое изучение исторического генезиса государства. Исто-рико-теоретической основой исследования являются фундаментальные труды по казачьей проблематике С.Г. Сватикова, А.П. Пронштейна, Н.А. Мининкова, в которых сформирована мощная источниковая база и содержатся концептуальные подходы к анализу проблемы казачьей государственности. Историко-правовые труды С.А. Алексеева, учебное пособие по государствоведению (1999 г.) В.Е. Чиркина позволили совершенствовать направления научного поиска. Принципиально важна для нас концепция генетического государствоведения А.Н. Тимонина, защищенная им в докторской диссертации.

Научная новизна диссертации заключается в том, что впервые осуществлено комплексное историко-правовое исследование процесса развития и эволюции форм казачьей государственности на протяжении XVI-XX в.в. как одного из вариантов исторического генезиса государства. В работе сделана попытка синтеза достижений отечественной историографии истории казачества, обогащена теоретико-методологическая база исследования, на основе которой выделяются конкретно-исторические особенности уникального казачьего государст-вогенеза и эволюции специфической казачьей государственности, базировавшейся на обычном праве и представлявшей сначала суверенную этно-территориальную, а затем автономную сословно-территориальную организацию публичной власти, представлявшую цивилизационно неразвитое общество на путях его интеграции в правовое пространство российского государства. Показана типологическая принадлежность государственных форм, существовавших у донского казачества. Выявлены этапы развития казачьей государственности и сделан заключительный инновационный вывод об ее инволюции, то есть развитии по нисходящей с отдельными рецидивами в условиях гражданской войны начала XX века.

Автор исследования выносит на защиту следующие принципиальные положения, обладающими элементами научной новизны:

1. Возникновение казачьего субэтноса явилось результатом комплексного воздействия славянских и в меньшей степени других этнических групп. В процессе миграции великорусского населения произошла глубокая и широкая русификация донского автохтонного населения, осуществлявшего жизнедеятельность на основе присваивающих и добывающих технологий. Формирование самостоятельного, практически независимого казачьего субэтноса потребовало определенных государственных форм организации общественной жизни, интеграции общности, т.е. генезиса элементов квазигосударственности на основе обычного права. Социополитические региональные протогосударственные (атаманско-круговые) структуры казачества стали естественным ответом на давление окружающей природной и агрессивной внешнеполитической среды.

Особенностью потестарного государствогенеза казачества явилось образование элементов государственности без развитых форм частной собственности, что частично расходится с классической марксистской схемой государст-вообразования, предполагающей классовость происхождения военноц демократии, переходящей в демократическую республику. Государственность казачества развивалась замедленным образом в силу отсутствия как кровнородственных отношений, так и классовой дифференциации. Легитимная публичная власть - главный признак государства — присутствовал в неразвитой форме без юридического оформления. Незрелым неартикулированным общественным отношениям и аморфности социокультурного пространства соответствовало незрелое состояние казачьей государственности в форме своеобразной охлократии. Казаки в основном были беглыми крестьянами, которые порвали со своей средой, и сформировали собственную самобытность, основанную на противопоставлении его великорусскому этносу и политической власти как центра управления этого этноса.

Казачья государственность являлась народно-территориальной суверенной организацией публичной власти, которая представляла цивилизационно неразвитое общество и способствовала его интеграции, преодолевая психологическую инерцию «феодально-крепостнического наследия». Используя флибустьерские (разбойные) методы жизнеобеспечения и идеологию свободы и народоправства, казачья квазигосударственность обеспечивала до XVIII века функционирование неразвитого субэтноса, без выделения высших привилегированных страт в своем составе. Казачья государственность - это специфический режим поддержания целостности занимаемой территории, обеспечения специфического уклада жизни, сохранения духовных ценностей, механизмы самоуправления в условиях отсутствия опыта бюрократических властных отношений, патриархальности социальной организации, аморфности социокуль РОССИЙСКАЯ . ГОСУДАРСТВЕННАЯ БИБЛИОТЕКА турного пространства, функционирования обычного права и соответствующего правового сознания.

Суверенитет донского казачества и его основы: военно-демократическое (атаманско-круговое) самоуправление и войсковое право

История Российского государства органично включает в себя историю такого уникального феномена, каким является донское казачество и его неповторимая государственность, которая являлась на Юге земли русской своеобразной китайской стеной между Русью и южными геополитическими соперниками. Донское казачество как обособленная общность, или субэтнос, сформировало на своей территории - Донской земле - в ареале бассейнов рек Дон, Бузу-лук, Хопер, Медведица и Северский Донец с центром в районе нижнего Дона свое собственное политическое образование на основе демократии, всеобщего вооружения народа и сравнительно централизованной власти.

Невозможно изучать историю данного региона, в том числе историю власти, без анализа возникновения этого неповторимого феномена, его развития и последующего процесса политической интеграции в российскую государственность. Данная проблема является чрезвычайно сложной и противоречивой, так как казачество, втягиваясь в орбиту российского государства, часто проявляло себя его противником-антагонистом, выступавшим с претензиями на самостоятельное развитие и возрождение традиций самоуправления и других элементов своей государственности.

Но надо иметь в виду, что, несмотря на свою уникальность, казачество имеет приблизительные аналоги в других странах. Например, полумонашеские военные братства - объединения викингов, эллинское спартанское братство или рыцарский орден крестоносцев. Однако у казаков выработались в ходе борьбы с кочевниками некоторые признаки, которые отличают их от «предшественников». Параллели с казачеством можно увидеть в истории индийских сикхов, балканских граничаров и гайдуков, турецких янычар.58 И действительно, в реальной истории человечества многие народы выделяют из своих рядов наиболее активную, энергичную, как учит Л. Гумилев, «пассионарную», передовую ударную силу, которая функционирует в пограничных зонах и живет по своим особым законам и в то же время выполняет миссионерскую и цивилизаторскую, в чем-то экспансионистскую миссию. Казачество было элементом механизма русской колонизационной стратегии, хотя сами казаки - самостийные волонтеры России - вряд ли осознанно ставили такие цели. Объективно, казачество стало своеобразным историческим авангардом русской нации в целом и российской евразийской цивилизации.59

Важными условиями формирования этноса является общность территории и языка. Вопрос о времени и степени формировании этих признаков казачьего сообщества является одним из самых дискуссионных, хотя исследования археологов последних лет позволяют приблизиться к решению проблемы «казачьей родины».

Археологические источники подтверждают образование первых устойчивых протоказачьих общин на Дону задолго до XVI в., когда сформировались казачьи образования. О предыстории славяно-русского населения, бродников, кочевников евроазиатских степей, осевших на Дону в XII-XV в.в., и других предшественников казачества сохранилось мало сведений, но они позволяют судить о наличии в прошлом этнических групп, сформировавших казачье яд Несмотря на многочисленность «белых пятен», остающихся в истории происхождения казачества и по сей день, современный уровень историографии позволяет выделить целый ряд наиболее распространенных положений. Датировка зарождения казачьих общин в южнорусских степях традиционно относится к рубежу XIII-XIV в.в. Признается связь казачьего образа жизни со средневековой степной и особенно ордынской государственностью. Принимается позиция о формировании первых казачьих сообществ на полиэтнической основе, первоначально с преобладанием тюркского элемента, а со второй половины XIV в. под влиянием усилившейся славянизации и христианизации казачьих предков. В целом, мало кем оспаривается положение о том, что процесс этногенеза казачества шел до тех пор, пока сохранялись условия относительной локальной замкнутости и отсутствия прямого вмешательства российской централизованной власти, по крайне мере до середины XVII в.

Эти процессы привели к тому, что во второй половине XVI в. на окраинах не только Московского, но и Польско-Литовского государств оформились первые казачьи войска - Запорожское, Донское, Терское, Яицкое и Сибирское, внешне независимые по отношению к великорусской государственности. Интенсивность оживления и воспроизводства казачества за счет миграции из центра на окраины именно в этот период получила название «золотого века казачества», что объяснялось также ослаблением верховной монархической власти и дезорганизацией местного управления в Московии и Речи Посполитой.

Ликвидация татаро-монгольского ига и укрепление Российского централизованного государства, распространение влияния Османской империи на районы Северного Причерноморья, Придонья-Приазовья и степного Предкавказья существенно влияли на развитие местного населения в количественном и качественном отношениях. Появление донского казачества как самостоятельной военной и политической силы в первой половине XVI в. считается в исторической литературе временем его возникновения. Первые казачьи городки на Дону были, по мнению археологов, построены во второй четверти XVI в. и представля ли собой земельные крепости, обнесенные рвами и земельными валами. Они располагались недалеко от Азова и при впадении реки Аксай в Дон. В течение второй половины XVI - первой половине VII в.в. казачьи городки возникли на среднем и верхнем Дону, его притоках - Северском Донце, Хопре, Медведице, Бузулуке, Вороне, Белой и Черной Калитве и др.

Интеграция и адаптация казачьей этносоциальной общности в правовом пространстве Российской империи

С началом азовских походов нового самодержца Петра I и превращения России в абсолютистскую империю в начале XVIII в. вопрос об уничтожении самостоятельности Войска Донского встал особенно остро. Петр I не желал мириться со своеволием и республиканскими претензиями казачества, кроме того, армия Петра, ведущая боевые действия в ходе Северной войны, испытывала недостаток в регулярной кавалерии, и царь стремился компенсировать это иррегулярными частями казачества.

Петр I в 1703 г. запретил Войску иметь своих послов, ограничил выборность войсковых атаманов102, которые теперь утверждались самодержцем, подчинил в церковном отношении Дон Воронежскому митрополиту, а не патриарху, как ранее. Петр I послал на Дон чиновников, чтобы привести в покорность казачьи городки и выслать из них на прежние места тех пришельцев, которые поселились там после запретительных указов. Они должны были обязать атаманов и казаков не принимать впредь беглых людей под опасением смертной казни.103 Жесткое исполнение чиновниками этих мер вызвало недовольство казаков, которые задумались о дальнейшей судьбе. Получение изюмскими городовыми казаками доходных соляных промыслов, принадлежащих всему донскому войску, присылка на Дон регулярных войск для уничтожения некоторых мятежных городков - вынудили казаков выступить против центральной власти. В 1707 г. под начальством Бахмутского станичного атамана Кондрата Булавина и его сподвижников Хохлачева и Некрасова часть войска поднялась против царских войск, а также против войскового атамана Лукьяна Максимова и его преемника Ильи Зерщикова. В конце 1708 г., после долгого сопротивления повстанцев, после смерти Булавина и уничтожения всех казачьих городков по Донцу и его притокам, гибели более трети личного состава войска казаки вынужденно усмирились. В знак этого Петр приказал изменить символику некогда независимого полугосударственного объединения казаков. «Елень стрелой пронзен» (олень стрелой пронзенный) на государственной печати войска был заменен издевательским изображением голого казака с шашкой на бочке вина, означавшей что угодно, только не самостоятельность Войска донского. В де-кабре 1708 г. Дон был включен в Азовскую губернию.

Таким образом, разгром восстания К. Булавина стал завершающим моментом, определившим свертывание казачьей республики на Дону в целом. Усмирение повстанцев носило демонстративно жестокий характер: была уничтожена треть Войска. Бежавших мятежников под началом атамана Некрасова власть пыталась вернуть назад, но это не удалось сделать. Границы казачьего народоправства были резко сужены, хотя официально это было оформлено только через 14 лет.

Исходя из логики абсолютизма Петр I отнял у войскового круга всю его прежнюю самостоятельную власть над войском и предоставил ее Войсковому атаману. Наказные Атаманы продолжали формально избираться кругом, но стали утверждаться царем, притом уже не на один только год, а постоянно.104 Подчиненные непосредственно самому государю, Войсковые атаманы сделались полновластными начальниками Донского войска, с которым они или оставались дома, или выступали в поход, передавая на это время управление Наказным атаманам. В 1721 г. Войску Донскому было повелено быть в непосредственном ведении Военной Коллегии, а не посольского приказа, то есть оно окончательно было подчинено государству. Этот факт принципиально важен. В 1723 г. казаков приказано именовать «военно-служилым народом» империи. Значение разгрома остатков казачьей государственности показывает бегство в ходе булавинского восстания отрядов казаков во главе с атаманом Некрасовым. Эта группа не простила ликвидации прав и свобод казачества и встала на путь открытой мести России, превратившись в преданных и самых жестоких наемников крымского хана и Турции.

Войсковые атаманы управляли всеми казачьими делами через войсковую канцелярию, в которой, кроме атамана, присутствовали все наличные старшины. Звание старшин, получаемое сперва теми Войсковыми атаманами, которые оставляли свою должность, было скоро присвоено всем лицам, имевшим в управлении казачьи отряды и полки, а также жаловалось войсковым кругом или высочайшею волею за заслуги; с 1754 г. производство в старшины было запрещено кругу без представления в Военную коллегию.105 Из числа старшин уже со времен Анны Иоанновны стали назначаться и войсковые атаманы, без выборов, непосредственно высочайшею волею.

При Екатерине II резко усиливается вмешательство Российского государства в донские порядки. Казачество пытается отстоять элементы внутренней автономии, связанные с как внутренним самоуправлением, так и с возможностью обособления региона в рамках империи. Назначенный войсковой атаман Степан Ефремов становится практически авторитарным правителем Войска Донского и входит в конфликт с центральной властью. Атаман отрицательно относился к функционированию крепости Св. Дмитрия Ростовского, предназначенной в том числе для надзора за казачеством. Он вел даже самостоятельные сношения с кубанскими казаками, пытаясь выйти за правовые пределы войска. В 1765 г. он представил в Военную коллегию записки, в которых предлагал сосредоточить всю военную и гражданскую власть в руках воскового атамана и находящейся при нем войсковой канцелярии, ликвидацию войскового круга, отзыв с Дона правительственных комиссий.106 Этот проект обустройства Донского войска стал обоснованием узаконения своей почти самодержавной власти и утверждением автономии войска по отношению к Российской империи. За прямые автономистские требования Ефремов был смещен с поста и сослан в Пярну.

Образование и поражение Донской советской республики и белоказачьего государства «Всевеликое Войско Донское»

Революционные катаклизмы 1917 г. поставили проблему судьбы казачества и его земельных привилегий по сравнению крестьянством и иногородним населением Дона. После свержения самодержавия Временное правительство отменило существовавшие ограничения казачества в гражданских правах и разрешило выборы областных войсковых казачьих кругов. Военный министр А. Гучков подписал приказ «О реорганизации местного управления казачьего населения», в котором говорилось о необходимой отмене всех правоограничений казаков, не оправдывающихся условиями их военной службы, облегчении тягот казаков при снаряжении на службу, изменении системы местного самоуправления. В донской регион были назначены комиссары Временного правительства для наблюдения за деятельностью местных учреждений.1

Развитие буржуазно-демократической революции в России закономерно ставило под сомнение существование казачества как военно-служилого сословия феодального характера. Это вынуждало казачьих идеологов заботиться о сохранении привилегий казачества и пытаться расширить его права и полномочия. В июне 1917 г. на Учредительном общеказачьем съезде в Петрограде в докладе по аграрному вопросу была выдвинута идея: «Казачество - это народ, а не сословие», и оно «сохранится на долгие века... спаяно общей судьбою и осо бым укладом жизни». Лозунги социалистических партий о самоопределении народов, якобы, знакомы и близки русскому казачеству. Лидеры казачества подчеркивали, что казаки завоевали землю собственной кровью, выпахали и оросили своим потом. Июньский 1917 г. съезд казаков подчеркнул характеристику казачества как особого этноса, чтобы получить право на самоопределение, автономию в рамках федерации, т.е. на местное самоуправление с правом самостоятельного издания законов, защищающих казачьи привилегии, прежде всего правом на недра, землепользование. Но стремление сохранить муниципализацию казачьих земель нельзя считать проявлением только сословно-социального эгоизма, хотя эти элементы имелись. Идеи автономизма и федерализма закономерно получили широкое распространение на казачьих съездах и кругах в 1917 г. именно в условиях краха империи. В тоже время, несомненно и то, что казачий федерализм стал формой защиты казачьих интересов и средством борьбы с революцией.

С санкции правительства в апреле 1917 г. был созван Войсковой казачий съезд, который решил возродить Войсковой круг как высший орган казачьего государственного образования. Круг должен был избрать исполнительную власть в лице Войскового атамана и Войскового правительства. Делегаты съезда избрали Е.А. Волошинова временным Войсковым атаманом. Проголосовав за доверие Временному правительству и за продолжение войны до победы, съезд высказался за отбывание казаками военной повинности на общих основаниях, но при одновременном сохранении войсковых юртовых казачьих земель и иных статусных привилегий. Интересы иногороднего крестьянства эгоистично не учитывались.

В резолюции съезда по аграрному вопросу указывалось, что юртовые и войсковые земли являются собственностью войска и казачьей земельной общины и распределяются между станицами и хуторами по числу душ на основании решения круга. Недра, леса, воды составляли по-прежнему исключительную собственность войска. За коренными крестьянами сохранились только принад лежавшие им небольшие наделы. Относительно частновладельческих земель было заявлено, что они могут отчуждаться на основаниях, выработанных Учредительным собранием для наделения коренных крестьян.

Повсеместно были учреждены исполнительные комитеты: хуторские, сельские, станичные, волостные, окружные и областные. Они являлись временными общественными организациями, функционировавшими вплоть до издания закона о местном самоуправлении. Съездовский исполнительный комитет в полном составе входил в Донской областной исполком. Войсковой съезд даже проявил стремление к сотрудничеству с различными политическими партиями и общественными организациями, представленными в ДИКе. В этом же виделся один из путей, ведущих к снижению сословного противостояния в области и к разрешению давних проблем в отношениях между казачьим и неказачьим населением. Но состоявшееся за два дня до начала работы 1-го Большого Войскового круга объединенное заседание исполкома Войскового казачьего съезда, Совета крестьянских депутатов и президиума Доноблисполкома не оказало практически никакого влияния на решения круга и на улучшение ситуации в Донской области. Во время заседаний 1-го Большого Войскового круга между его делегатами и членами ДИКа выявились значительные расхождения по многим вопросам внутренней жизни области, и круг отозвал представителей казачества из Доноблисполкома. В Совет Министров и военному министру был заявлен протест по поводу вмешательства ДИКа в казачьи дела. Всем хозяйственно-административным учреждениям войска запрещалось вступать в контакты с Доноблисполкомом без ведома и согласия Круга.

27 апреля было образовано Временное Бюро исполнительного комитета под председательством М.П. Богаевского. Бюро занялось подготовкой созыва Войскового круга и пыталось организовать комиссии по всем основным сферам внутренней жизни области: управлению, подготовке Круга, пропаганде, путям сообщения, медицине, народному образованию, а также военную, судебную, финансовую, земскую, земельную, землеустроительную, рыболовную, горную, лесную и шлюзовую.

С 26 мая по 18 июня 1917 г. работал 1-й Большой Войсковой круг Войска Донского, на котором были приняты решения по аграрному вопросу, проблеме самоуправления в области, порядке прохождения казаками военной службы в . мирное время и управления войсковым хозяйством. Было признано полное самоуправление Донской области, в рамках которого всеми делами войска должен был полностью управлять Войсковой круг и избираемые на нем Войсковой атаман и Войсковое правительство. Но в тоже время Круг принял постановление о присоединении к Всероссийскому общеказачьему союзу. Делегаты круга избрали Войскового атамана, которым стал генерал A.M. Каледин, и Войсковое правительство. Орган партии кадетов Ростова газета «Ростовская речь» от 20 августа 1917 г. в статье «Тяжелый долг» назвала казаков «народом, у которого сильна идея государственности», и сделала вывод, что «казаки призваны властью для борьбы с разбоями и вообще всякого рода анархией» Воплощением нового казачьего федерализма стал провозглашенный Юго-Восточный союз из Донского, Кубанского, Терского, Астраханского казачьих войск, верхушки горцев Северного Кавказа, степных народов. Председателем правительства этого союза стал член ЦК партии кадетов В.А. Харламов. Союз рассматривался инициатором его создания A.M. Калединым как путь к возрождению России.

Движение возрождения казачества и попытки реанимации казачьей государственной автономии и самоуправления

После перехода СССР к широким преобразованиям во второй половине 1980-х г.г. на территории бывших казачьих областей развернулось движение возрождения казачества, выразившееся в создании различных военно-патриотических казачьих клубов, литературных товариществ, историко-культурных региональных (приазовских) обществ, наконец, многочисленных районных казачьих кругов.197 Этот процесс на начальном этапе характеризовался спонтанностью и импульсивностью, отсутствием правовой базы и общим настроем неудовлетворенности по отношению к существовавшей партийно-советской системе власти. Учитывая, что термин «возрождение» означает восстановление, создание вновь или возобновление после упадка, что не вполне адекватно реальности, когда формировался новый субъект с новыми правами и полномочиями, ученые предложили именовать данный процесс социальной ре- конструкцией или самовосстановлением казачества. Но, как и следовало ожидать, к ним никто не прислушался.

Многочисленные казачьи круги регистрировались в исполкомах как самоуправляющиеся независимые общественные организации с правом юридического лица в соответствии с законом СССР «Об общественных объединениях». Эти клубы и круги развертывали активную деятельность по организации ка зачьих праздников, смотров, привлекали внимание общественности к казачьей проблематике и в целом удачно простимулировали народную память о феномене казачества, его легендарном прошлом. Процесс казачьего возрождения стал быстро набирать темпы. К причинам активизации казачества можно отнести, во-первых, дезинтеграционные процессы в СССР, обострение межнациональных противоречий, особенно в на юге России, рост политической нестабильно-сти и социальной напряженности, духовный вакуум, связанный с отторжением коммунистической идеологии, стремление активной части общества противостоять кризису, распаду социума, надвигающемуся хаосу. Слабеющие партийные органы, тем не менее, пристально следили за развившимся движением и даже заказали социологическим службам исследования общественного мнения населения области по вопросу перспектив казачества. Выводы партийных социологов заключались в следующем: движение является чрезвычайно массовым, что дает силу и слабость, так как, с одной стороны, позволяет влиять на власть и, с другой стороны, приводит к разноплановости и противоречивости в действиях. Темпы консолидации казачества не поспевают за ростом его массовости. Будущее движения зависит от изменения политической ситуации в стране, от контроля над теми или иными политическими силами. Необходим прочный устойчивый диалог с лидерами движения, публикация политической оценки обкомом КПСС политики расказачивания и др. акты, поддержка позитивных сторон движения и критика негативных, связанных с националистическими амбициями и ангажированной конфронтационностыо части участников движения. Вместе с тем исследователи обращали внимание на то, что новое казачество, хотя и сохраняет духовную генетическую связь с прошлым, уже не является его повторением по причинам ассимиляции, миграции и эмиграции населения, массовой гибели казаков на фронтах двух мировых, гражданской войны и в ходе репрессий, отсутствия массовой православной религиозности, невозможности принятия большинством современного казачества всего объема специфических обязанностей и ограничений, меняющих образ жизни граждан индустри ального общества. «Образовалась историческая ловушка - миллионы людей оказались в роли героев известного романа, проспавшего летаргическим сном семь десятилетий и оказавшегося в мире, где царят иные законы и нет ему места» .

Несмотря на традиционное для коммунистов идеологическое недоверие к казачьему движению, правящая партия взяла курс на включение казачества в орбиту партийной политики, установление над ним полного политического и правового контроля и использование его в борьбе с основными антикоммунистическими либерально-демократическими силами. Оппоненты коммунистов также стремились разыграть «казачью карту» в своем противостоянии с режимом. В этом им благоприятствовало то обстоятельство, что основная масса участников казачьего движения считала коммунистическую идеологию главным препятствием в обретении казачеством правового статуса «репрессированного народа». Казаки стремились освободиться от опостылевшей опеки КПСС, вынудить ее осудить проводившуюся антиказачью политику, особенно террористическое расказачивание 1919 г., и, в конечном счете, заменить казачьими структурами партийно-советские властные позиции в бывших казачьих регионах, восстановить элементы казачьей автономной государственности.200 В условиях всеобщего кризиса, острой политической борьбы ведущих политических сил за власть казачество имело шансы реализовать многие свои радикальные требования.

Весной 1990 г. в Москве при прямом участии партийных органов было создано объединение казаков в общегосударственном масштабе - Союз казаков (СК). 29 июня 1990 г. на съезде казаков в Москве атаманом Союза казаков России избрали А.Г. Мартынова, уроженца г. Ростова-на-Дону (станица Гнилов-ская). Другой крупной вехой возрождения казачества в России и на Дону стал созыв Большого Круга Союза казаков Области Войска Донского, который состоялся 18-19 ноября 1990 г. в здании областной филармонии в г. Ростове-на-Дону. На нем был избран первый атаман Войска Донского - полковник, доцент академии МВД М.М. Шолохов, сын великого донского писателя. Атаманом Кубанской Казачьей Рады стал доцент истфака Краснодарского университета В.А. Громов, беспартийный, но приверженец национал-патриотической идеологии. Эти атаманы должны были, по замыслу КПСС, контролировать движение, удержать его в советском правовом поле и в русле лояльности к правящей партии. Но, несмотря на это, уже .с самого начала казачьи организации стали выходить за пределы установок партии.