Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретические основы исследования юридических форм политики российского государства на северном Кавказе XVIII -XIX вв 23
1,1, Политико-правовые аспекты освоения Российской империей Северного Кавказа в XVIII - XIX вв 23
1.2. Понятие юридической формы. Акты органов государственной власти как основная юридическая форма политики России на Северном Кавказе 38
1.3. Классификация и юридическая технология актов органов государственной власти 46
Глава II. Акты его (ее) императорского величества как основа нормативно-юридической базы осуществления политики России на северном Кавказе 65
2.1. Грамоты Е.И.В. Закрепление юридических установлений на подготовительном и начальном этапах освоения региона 65
2.2. Указы Е.И.В. Утверждение военного и мирного способов освоения Северного Кавказа 77
2.3. Рескрипты Е.И.В 108
2.4. Высочайшие повеления Е.И.В. Обычное право как инструмент реализации политики самодержавия в регионе 137
2.5. Положения, утвержденные Е.И.В 155
Глава III. Акты высших органов государственной власти российской империи 176
3.1. Роль указов Сената на различных этапах освоения региона 176
3.2. Акты Синода - основа распространения христианства в регионе .. 199
3.3. Акты Государственного совета и Комитета министров как отражение становления российской системы управления и распространения российского законодательства на Северном Кавказе 218
Глава IV. Акты центральных органов государственного управления российской империи 253
4.1. Указы и рескрипты Коллегии иностранных дел 253
4.2. Положения Кавказского комитета - отражение «гражданской» деятельности российской самодержавной власти на Северном Кавказе 279
ГлаваУ. Акты представителей российской империи на северном Кавказе 298
5.1. Инструкции (правила, условия). Переход от закрепления административных предписаний к нормам-правилам 298
5.2. Предписания основной вид актов представителей Российской Империии на местах 319
5.3. Иные акты представителей Российской империи на Северном Кавказе 353
Заключение 371
Список источников и литературы 380
Список сокращений 405
- Политико-правовые аспекты освоения Российской империей Северного Кавказа в XVIII - XIX вв
- Грамоты Е.И.В. Закрепление юридических установлений на подготовительном и начальном этапах освоения региона
- Акты Синода - основа распространения христианства в регионе
- Положения Кавказского комитета - отражение «гражданской» деятельности российской самодержавной власти на Северном Кавказе
Введение к работе
Северный Кавказ - уникальный регион по своей истории, самобытной культуре, полиэтничности и полирелигиозности, традициям, природно-климатическим условиям, географическому, стратегическому положению. Он всегда был естественным мостом между Европой и Азией, контактной зоной исламской и христианской цивилизаций, что делало его объектом столкновения интересов великих держав, каждая из которых с учетом конкретных исторических условий стремилась разработать и реализовать собственную политическую стратегию в регионе.
Россия с давних пор проводила активную деятельность, направленную на освоение Северного Кавказа, стремилась включить этот важный регион в сферу своих интересов. Особый размах проводимая политика приобрела в XVIII - XIX веках, когда в основном были достигнуты ее стратегические интересы и Северный Кавказ стал территориальной частью России.
Этот период характеризуется не только активными военными действиями и дипломатическими усилиями, но и серьезной разработкой юридических механизмов, посредством которых реально проявлялась и проводилась в жизнь политика российской самодержавной власти.
Анализ источников, относящихся к данной теме, позволяет сделать вывод о том, что на протяжении отмеченного выше периода в России практически была создана особая нормативная юридическая система, обеспечивавшая процесс присоединения Северного Кавказа к России. Она отражала изменяющиеся социальные обстоятельства, реагировала на происходящие процессы, стала особым инструментом, с помощью которого регламентиро-вался ход исторических событий.
Эта система стала обобщением богатейшего опыта освоения великой державой стратегически важного региона мира. Она продемонстрировала
реальные возможности, сосредоточенные в юридическом воздействии, на ход общественных процессов.
Отсюда становится понятным интерес к исследуемой в данной работе проблеме. Он обусловлен необходимостью познания всей системы юридических средств, использованных в рамках отмеченного исторического опыта, представляющего собой важнейший этап в развитии российской правовой системы.
К сожалению, отечественная историко-правовая наука не отличается широким спектром подобного рода исследований. Существующий серьезный пробел в исследовании истории отечественного права и государства должен быть восполнен.
Непредвзятый анализ исторического прошлого необходим не только для выяснения степени соответствия использовавшихся юридических средств конкретным условиям времени, но и для того, чтобы не повторять допущенных ранее ошибок и учесть положительный опыт.
Изучение юридических форм, имевших место в прошлом, позволяет проследить не только процесс их развития, но увидеть влияние на них объективных и субъективных факторов в конкретно-исторических условиях. Необходимо отметить, что в различные периоды это влияние отличалось своими специфическими чертами.
Юридические формы, которые использовались самодержавием, наиболее полно и точно отражают содержание политики Российской империи, которая была направлена на освоение Северного Кавказа в XVIII - XIX вв., поскольку именно в них определялись характер и масштабы конкретных действий по ее осуществлению.
Рассматривая акты, как основную юридическую форму, необходимо выделить их особенности. Так, имперские акты, помимо норм, могли содержать в себе как положения обычного права (или ссылку на него), так и ссылку на судебное решение. Именно это сочетание, переплетение являлось
одной из специфических черт юридических форм политики России на Северном Кавказе.
На наш взгляд, особое внимание должно быть уделено обычному праву. Подобный подход позволяет выявить как пласт отношений, которые царское самодержавие считало необходимым регулировать посредством обычного права, так и превращение обычного права в инструмент осуществления имперской политики в регионе.
Обозначенные способы регулирования отношений позволяют судить об эффективности приемов царского самодержавия в ходе освоения Северного Кавказа, раскрывая такие вопросы, как пределы действия обычного права в рамках акта; трансформация (в частности, деформация) обычного права при его сочетании с государственными актами; влияние включения положений обычного права в акты, издававшиеся самодержавной властью, на ее авторитет среди местного населения.
Отмеченное выше, с учетом специфики, можно отнести и к другим юридическим формам политики царского самодержавия в регионе, которые также находили свое отражение в актах (судебное решение, договор).
Акты самодержавной власти помогают представить общую картину положения в регионе, увидеть и сопоставить цели и средства проводившейся политики. Вместе с тем именно эти акты позволяют, как никакие другие документы, проследить изменения, происходившие у народов Северного Кавказа в ходе осуществления политики царской России, и раскрывают конкретное содержание планов освоения северокавказского региона.
В этой связи особое значение' приобретают вопросы классификации и юридической технологии разработки и реализации актов Российской империи. Классификация актов способствует изучению целого ряда вопросов ее политики на Северном Кавказе: приоритеты в политике Российской империи и место Северного Кавказа в геополитических устремлениях самодер-
жавия; отношение местного населения к проводимой политике, их реакцию на использование военных и мирных способов освоения региона.
Юридическая технология разработки и реализации актов позволяет, прежде всего, с учетом хронологических рамок исследования, проследить процесс формирования акта, а вместе с этим и качество принимаемых решений.
Таким образом, изучение политики российского государства, ее закрепление и осуществление посредством исследования юридических форм, может быть принято как один из весьма важных, но нереализованных подходов изучения истории народов Северного Кавказа. Этот подход вполне совместим с другими подходами, а главное позволяет не сводить трактовку исторических событий к исключительно «политической позиции».
Степень изученности проблемы. Для научных работ по истории освоения Российской империей Северного Кавказа были характерны разные подходы, которые в целом концептуально отличались друг от друга.
Так, М.Н.Покровский, поставив во главу угла реакционную сущность царской России, методологически вывел, что политика Российского государства на Северном Кавказе была завоевательной, а борьбу горцев рассматривал как антиколониальную и антифеодальную.1
Командно-административная система наложила свой отпечаток на исследование обозначенного вопроса, прервав его поступательное, динамичное развитие. В начале 50-х гг. приоритет в вопросах изучения получила так называемая «багировская теория», которая рассматривала движение горцев как реакционное, инспирированное извне. Данная точка зрения значительно препятствовала изучению проблемы и на проходивших в 1956 году в г. Махачкале, затем в г. Москве конференциях эта концепция подверглась справедливой критике.
1 Покровский M.H. История России в XIX веке. М., 1934.
Далее в изучении политики Российского государства на Северном Кавказе наступает период, когда появляются работы, освещающие вопросы политического, социально-экономического и культурного развития народов Северного Кавказа (В.Г.Гаджиев,Т.Х.Кумыков, Н.А.Смирнов, Т.Д.Боцвадзе, С.К.Бушуев и т.д.).1
Специфической чертой этих работ является то, что они в большей степени укладывались в концепцию «добровольного вхождения народов» Северного Кавказа в состав Российского государства. Вместе с тем необходимо отметить, что именно в этот период был накоплен большой фактический материал (в том числе извлечено из архивных фондов значительное количество актов).
На современном этапе, усилия ученых-кавказоведов, устремлены к объективному освещению событий на Северном Кавказе в XVIII - XIX вв.
Изучение вопросов политики Российской империи на Северном Кавказе можно проследить в работах таких ученых, как: Я.З. Ахмадов, А.Х. Бижев, М.М. Блиев, В.Б.,Виноградов, В.Г. Гаджиев, К.Ф. Дзамихов, В.Д. Дзидзоев, В.В. Дегоев, Х.М. Думанов, А.Х. Касумов, Т.Х. Кумыков, Г.Х. Мамбетов, В.А. Матвеев, Т.В. Половинкина, А.Д. Панеш, Н.А. Сотавов, В.В. Черноус, А.Ю. Чирг и многих других.
На сегодняшний день существуют две противоположные точки зрения в оценках событий имевших место на Северном Кавказе.
Одни исследователи убеждены, что Северный Кавказ оказался в жерновах геополитических замыслов России (В.Г. Гаджиев, Т.Х. Кумыков, Н.А. Сотавов, Я.З. Ахмадов, А.Х. Касумов, Г.Х. Мамбетов, А.Х. Бижев, В.Ф. Патрокова, В.В. Черноус).
1 Гаджиев В.Г. Роль России в истории Дагестана. М., 1965; Кумыков Т.Х. Экономическое и культурное
развитие Кабарды и Балкарии в XIX веке.Нальчик, 1965; Смирнов Н.А. Политика России на Кавказе в XVI
- XIX веках. - М., 1959; Боцвадзе Т.Д. Народы Северного Кавказа во взаимоотношениях с Грузией. Тби
лиси, 1974; Бушуев С.К. Из истории внешнеполитических отношений в период присоединения Кавказа к
России (20-70 годы XIX в.). М., 1955.
2 Гаджиев В.Г. Указ. соч.; Кумыков Т.Х. Указ. соч.; Сотавов Н.А. Северный Кавказ в русско-иранских и
русско-турецких отношениях в XVIII веке. М., 1991.; Ахмадов Я.З. Очерки политической истории народов
Так Н.А.Сотавов в своей работе приводит различие и сходство геополитических устремлений России, Турции и Ирана. Важным является то, что автор рассматривает реализацию геополитики претендующих на Северный Кавказ стран в целом, не отрывая геополитику от внутренних социально-экономических процессов в этих странах.
События, происходившие на Северном Кавказе в XVIII - XIX вв., были предметом пристального внимания А.Х.Касумова. В своих работах автор на основе большого количества архивных материалов сформулировал ценные выводы о международной обстановке в XIX веке. Заслуживают внимания, затронутые А.Х.Касумовым формы и методы реализации политики России на Северном Кавказе, где вместе с военными методами освещаются вопросы использования царским самодержавием противоречий внутри горских обществ.
Изучению этих вопросов особое внимание уделил в своих работах А.Х. Бижев, где затрагиваются проблемы, связанные с пространственно-территориальным, экономическим, этнорелигиозным факторами политики России на Северном Кавказе.
В методологическом плане заслуживает внимания работа В.Ф. Патра-ковой и В.В. Черноуса «Кавказская война: геополитический и цивилизаци-онно-культурный аспект изучения». Здесь авторы хронологически проследили развитие историографии Кавказской войны и пришли к мнению, что в свете сегодняшних событий и развития гуманитарных наук геополитиче-
Северного Кавказа в XVI— XVII веках. Грозный, 1988.; Касумов A.X. Северо-Западный Кавказ в русско-турецких войнах и международные отношения XIX века. Ростов-на-Дону, 1989; Касумов А.Х., Касумов Х.А. Геноцид адыгов. Нальчик, 1992.; Мамбетов Г.Х. Некоторые вопросы адыгского мухаджирства в буржуазной историографии // Национально-освободительная борьба народов Северного Кавказа и проблемы мухаджирства. Нальчик, 1994. С. 39-53; Турция и адыгское мухаджирство // Советская молодежь. 1992. 22 мая; Традиционная культура кабардинцев и балкарцев. - Нальчик, 1994.; Бижев А.Х. Адыги Северо-Западного Кавказа и кризис восточного вопроса в конце 20-30-х годов XIX века. Майкоп, 1994; Узловая проблема адыгской истории // Кабардино-Балкарская правда. 1994. 19 июля; Кавказская война: хронологические рамки, основные этапы // Кавказская война: спорные вопросы, новые подходы. Махачкала, 1998. - С. 32-34.; Патракова В.Ф., Черноус В.В. Кавказская война: геополитический и цивилизационно-культурный аспект изучения // Кавказская война: спорные вопросы, новые подходы. Махачкала, 1998. С. 99-102.
ский и цивилизационно-культурныи подходы могут стать одними из тех направлений, которые позволяют увидеть новые грани проблемы.
Обозначенный подход нашел свое отражение на международных конференциях, проходивших в Махачкале и Нальчике, а также на Коше-хабльском форуме.1
Вместе с тем необходимо отметить, что в отечественной, современной историографии имеет место и другая точка зрения (М.М. Блиев, В.В. Дегоев, В.Б. Виноградов, В.А. Матвеев и др.), которая направлена на отрицание геополитических причин освоения Северного Кавказа.2
В своем капитальном исследовании «Кавказская война» М.М.Блиев и В.В.Дегоев главную и основную причину войны видят в набеговой системе горцев, полагая, что изучение этого исторического события с позиций захватнической политики России «уводят исследователей в сторону от той глубокой внутренней и довольно широкой мотивации, которая лежала в основе набеговой системы».
Полагаем, необходимо в первую очередь признать, что освоение северокавказского региона осуществлялось военными и мирными способами. Полагаем, что данный подход в большей степени соответствует исторической действительности, поскольку позволяет проследить геополитические устремления российского государства в регионе, выражавшихся в первую очередь в военных способах освоения региона, а также выявить позитивные моменты единения русского народа с народами Северного Кавказа.
В силу разных причин научный анализ юридического механизма, нормативно юридической системы,' обслуживающих процесс освоения Се-
1 Черкесия в XIX веке. - Майкоп, 1991; Национально-освободительная борьба народов Северного Кавказа
и проблемы мухаджирства. Нальчик, 1994; Кавказская война: спорные вопросы, новые подходы. -
Махачкала, 1998.
2 Блиев М.М, Дегоев В.В. Кавказская война. М., 1994.; Виноградов Б.В. Горские набеги в Северо-
Западном Кавказе в правление Павла I в преломлении ГАКК // Вопросы северокавказской истории. Вып.2.
Армавир, 1997. С. 28-34.; Матвеев В.А. Геополитическая миссия России на Северном Кавказе: историче
ская реальность и монизм отображения. // Вопросы северокавказской истории. Вып. 2. Армавир, 1997. С.
73-81.
верного Кавказа Россией в XVIII - XIX вв. до сих пор не проведен. Между тем именно такой анализ может дать наиболее четкую и полную информацию о замыслах царского самодержавия, его конкретных целях и задачах, а также способах их достижения.
В ходе изучения выдвинутой нами проблемы первостепенное теоретическое и практическое значение имеют вопросы понятия форм и источников права. В нашей работе от понимания этих правовых явлений зависит раскрытие ряда вопросов, которые отражают новые грани изучения политики российского самодержавия на Северном Кавказе.
Исторические аспекты исследования форм и источников права весьма значимы и в связи с этим обоснованным представляется мнение М.Н. Марченко, который отмечает, что «нельзя не учитывать исторический аспект процесса формирования и развития представлений о формах и источниках права, которые по мере эволюции государства и права вместе с самими источниками постоянно изменяются, развиваются и совершенствуются».
Вопросы, связанные с изучением форм и источников права, были предметом исследования в дореволюционной юридической литературе. Так, Л.И. Петражицкий выделял, что единого подхода к пониманию источника права нет, а Г.Ф. Шершеневич отмечал, что, в силу многозначительности, термин источник права «малопригодный».2
Несмотря на значительные разработки в советский период, этот вопрос также оставался спорным и, как образно высказывался С.Ф. Кечекьян принадлежал к числу наиболее неясных в теории права.3
В настоящее время единого подхода также не наблюдается. По-прежнему в теории права значительное место занимает дискуссия о правильности использования терминов «форма права» и «источник права». Эти
1 Марченко М.Н. Источники права. М., 2005. С. 4.
2 Петражицкий Л.И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. СПб., 1907. С. 512-513;
Шершеневич Г.Ф. Общая теория права М., 1911. С. 368.
3 Кечекьян С.Ф. О понятии источника права.//Ученые записки МГУ, М., 1946. Вып. 119.
и многие другие вопросы стали предметом дискуссии на конференции, проходившей в г. Сочи в 2003 году.
Полагаем, что многомерность этих правовых явлений, их значение в теории права, послужит тому, что форма и источник права еще не раз будут предметом специальных исследований ученых-правоведов.
Проблемы, связанные с изучением форм и источников права нашли свое отражение в трудах таких ученых-правоведов как: Н.Г. Александров, С.С. Алексеев, М.Н. Байтин, A.M. Васильев, А.И. Денисов, И.А. Иванников, Д.А. Керимов, С.Ф. Кечекьян, В.А. Кулапов, А.В. Малько, Г.В. Мальцев, М.Н. Марченко, Н.И. Матузов, В.В.Момотов, Л.А. Морозова, Р.С. Мулука-ев, А.А. Мясин, В.Н. Хропанюк, Д.Ю. Шапсугов, А.Ф. Шебанов и многих других.
Не приводя все имеющиеся на сегодня подходы к этой проблеме, отметим лишь моменты, которые являются ключевыми при исследовании вопросов формы и источника права.
Спорным, прежде всего, остается вопрос отождествления или различия формы и источника права. Авторы, отождествляющие понятия формы права и источника права, исходят из тех позиций, что форму можно рассматривать в качестве «юридического» источника права или в виде «способа выражения государственной воли», «способа установления правовых велений» (Байтин М.И., Денисов А.И., Хропанюк В.Н., Мясин А.А. и
ДР.)-'
Другие авторы подходят к решению проблемы с позиции несовпадения этих понятий, т.к. источник права - это истоки формирования права, а
Байтин М.И. Сущность права (Современное нормативное правопонимания на грани двух веков). Саратов, 2001 С.67; Теория государства и права / Отв. ред.А.И. Денисов. М..1972.С. 108-109; Хропанюк В.Н. Теория государства и права. М. 1994; Мясин А.А. Нормативно-правовой договор как источник права. Ав-тореф. на соиск. учен. степ. канд. юрид. наук. Саратов, 2003.С.9;
форма - их внешнее выражение (Кулапов В.А., Иванников И.А., Морозова Л.А. и др.)-1
Полагаем наиболее предпочтительным в рассмотрении данной проблемы подход, предложенный Марченко М.Н., который выделяет, что в одних отношениях форма и источник могут совпадать друг с другом и рассматриваться как тождественные, в то же время в других отношениях они могут значительно отличаться друг от друга и не могут считаться тождественными.2
В рамках этих вопросов особого внимания заслуживают работы, которые наряду с изучением форм и источников права предлагают во главу угла ставить вопрос о различии права и закона.3
Несмотря на то, что эти положения имеют ряд критических замечаний, полагаем, что выделение подобного подхода, имеет, безусловно, теоретическое и практическое значение.4
Объектом диссертационного исследования является политика российского государства на Северном Кавказе в XVIII - XIX вв., а предметом - юридические формы ее закрепления и реализации.
Диссертационное исследование ограничено географическими и хронологическими рамками. В географических рамках исследуется территория Северного Кавказа, а также по мере проведения параллелей в изучении поставленных задач затрагиваются сопредельные регионы (южные рубежи Российского государства). Хронологические рамки исследования определены серединой XVIII - 1864 г., периодом наиболее активных действий царского самодержавия в регионе. В работе выделяются три этапа освоения ре-
1 Теория государства и права. Курс лекций./ Под. ред.Н.И. Матузова, А.В.Малько. М., 1997.С.329; Бошно
СВ. Доктринальные и другие нетрадиционные формы права. //Журнал российского права.2003.№1.С82-
91; Иванников И.А. Проблемы гоударства и права России начала XXI века Ростов-на Дону 2003. С.217;
Морозова Л.А. Еще раз о судебной практике как источнике права. // Государство и право. 2004. №1 С. 19.
2 Марченко М.Н. Источники права. М., 2005. С. 57.
3 Шапсугов Д.Ю. Проблемы теории и истории власти, права и государства. М., 2003.; Марченко М.Н. Ис
точники права. М., 2005.; Нерсесьянц B.C. Наш путь к праву. От социализма к цивилизму. М. 1992.
4 Байтин М.И. Сущность права (Современное нормативное правопонимания на грани двух веков). Саратов
2001.; Раянов Ф.М. Юридическое право: время разобраться по существу. Уфа, 2001.
гиона: начальный (1769-1825); основной (1825-1859) и окончательный (1859-1864). Начальная грань хронологических рамок определяется планомерным захватом Кабарды (строительство крепости Моздок, битва на р. Эшкакон), а конечная грань - окончательным освоением Северного Кавказа. Вместе с тем, специфические особенности геополитических притязаний России на Северный Кавказ позволяют нам исследовать подготовительные мероприятия, проводившиеся самодержавием в первое половине XVIII в.
Целью диссертационного исследования является определение системы конкретных юридических форм, в которых получила свое официальное закрепление политика Российской империи, направленная на освоение Северного Кавказа в XVIII -XIX вв., их классификация, выявление юридических технологий их практического осуществления.
Исходя из поставленной цели, в диссертации определяются следующие задачи:
Раскрыть объективное содержание политики Российской империи на Северном Кавказе посредством исследования юридических форм ее закрепления и осуществления, выявить их состав и особенности.
Разработать критерии и дать классификацию актов органов государственной власти Российской империи, исследовать юридические технологии их разработки и осуществления.
Выявить способы освоения региона, основные формы и методы реализации политики Российской империи на Северном Кавказе, получившие отражение в актах.
Определить правовые механизмы и особенности нормативно-юридической системы, положенные в основу способов освоения региона.
Раскрыть особенности способов регулирования отношений в ходе осуществления политики освоения Северного Кавказа.
Проследить влияние актов Российского государства на обычное право и другие традиционные институты народов Северного Кавказа и характер их применения на различных этапах.
Выявить закрепленные в юридических формах разновидности адаптации местного населения к российскому законодательству.
Определить закрепленные в имперских актах способы деконцен-трации власти.
Теоретико-методологическую основу исследования составляют принципы, приемы, методы, которые характерны для историко-правовой науки: объективность, превалирование исторических фактов над концепцией и критическое отношение к источникам.
Работа над диссертационным исследованием преимущественно опиралась на сравнительный, системный, исторический и формально-юридический методы.
Сравнительный метод применяется при анализе актов царской власти в различные периоды освоения Северного Кавказа. Системный подход позволил рассмотреть эти акты в комплексе, а также выявить их особенности. Исторический метод позволил рассмотреть становление и развитие нормативной базы осуществления политики России на Северном Кавказе в XVIII - XIX вв. Формально-юридический метод преимущественно применялся при анализе конкретных актов, посредством которых осуществлялось освоение Северного Кавказа.
Научная новизна. Предлагаемая диссертация является, по сути дела, первым комплексным исследованием юридических форм политики Российского государства на Северном Кавказе в XVIII - XIX вв., представляющим собой новое направление в исследовании проблем освоения Северного Кавказа Российским государством. Представленное направление, основывающееся на современном понимании права, разграничении права и закона, на анализе юридических форм политики Российской империи на Северном
Кавказе, учитывает особенности воздействия принимаемых актов на традиционные общественные институты, а также разновидности адаптации народов Северного Кавказа к российскому законодательству.
Новизна исследования проявляется также во введении в научный оборот новых архивных материалов, включающих акты, посвященные освоению Российской империей Северного Кавказа.
Авторский подход определил наиболее существенные результаты исследования, выносимые автором на защиту, в которых впервые обосновываются или по-новому раскрываются и аргументируются следующие положения:
1. Под юридической формой следует понимать элемент нормативно-
юридической системы, обобщенно отражающий способы закрепления юри
дических установлений и юридических норм-правил, посредством которых
организуется юридическая деятельность по реализации политики, проводи
мой государственной властью.
Раскрытие содержания политики Российского государства на Северт ном Кавказе в XVIII - XIX вв. посредством исследования юридических форм может быть принято как один из весьма важных, но нереализованных подходов изучения истории отечественного права и государства.
2. Основной юридической формой закрепления и реализации полити
ки царского самодержавия были акты, наглядно позволяющие увидеть и со
поставить цели и средства осуществляемой политики, а также раскрываю
щие конкретное содержание планов царской России по освоению северо
кавказского региона.
3. Классификация актов по таким критериям, как инициатор издания
акта, субъект нормотворчества, адресат, процедура подписания, сфера дей
ствия (территория), характер регулируемых отношений, метод регулирова
ния, позволяет раскрыть не только общие признаки, свойственные актам на
всех иерархических уровнях, но и выявляет индивидуальные черты, присущие актам, которые в итоге отражали нюансы проводимой политики.
Предложенные классификации актов позволяют четко определить приоритеты в политике Российской империи, место Северного Кавказа в геополитических устремлениях самодержавия, а также отношение местного населения к проводимой политике, его реакцию на использование военных и мирных способов освоения региона.
4. Под юридической технологией нормотворчества понимается про
цесс использования совокупности средств и методов, позволяющих в соот
ветствии с поставленной целью с максимальной ясностью и эффективно
стью формулировать акт, где под «ясностью» понимаются логичность из
ложения, доступность языка, четкая структура, а под «эффективностью» -
исполнение норм путем закрепления действенного механизма контроля.
Подобный подход, сочетающий в себе как инструментальную составляющую, так и содержательную направленность, позволяет проследить процесс формирования акта и качество принимаемого решения.
5. В актах четко просматриваются два способа освоения Северного
Кавказа: мирный и военный.
Акты, закреплявшие мирные способы освоения региона, как правило, были обращены к самому населению и содержали рекомендательные, поощрительные способы воздействия. Акты, закрепляющие военные способы освоения, адресовались представителям самодержавия на местах (как правило, военному командованию), носили императивный характер и закрепляли расплывчатые формулировку позволявшие применять акт по личному усмотрению.
6. На всех уровнях иерархии рассматриваемых актов прослеживается
уникальность сочетания императивных и поощрительных способов воздей
ствия на субъекты отношений (как адресованных своим представителям в
регионе, так и народам Северного Кавказа). Преобладание одного из спосо-
бов позволяет судить о прочности позиции самодержавия в регионе в тот или иной период.
Проведенное исследование позволяет в динамике увидеть переход от «точечного» к комплексному регулированию отношений, что отражается в переходе от широкого использования административных предписаний к закреплению в актах общих правил поведения (юридических норм-правил).
Отличительной особенностью актов (за исключением случаев, отраженных в грамотах Е.И.В., инструкциях и прокламациях представителей царского власти на местах) является то, что они в основной своей массе обращены к представителям администрации в регионе, а не к народам, его населяющим.
7. Изученные материалы показывают, что отношение к местному на
селению определялось его восприятием проводившейся царизмом полити
ки. Часть населения, которая не поддерживала мероприятия самодержавия,
принуждалась силой. Другая же, согласная с политикой российских вла
стей, получала «защиту и покровительство» российской короны. ,
Красной нитью в актах прослеживается стремление самодержавия поддержать противоречия между владельцами (князьями) и зависимым населением.
8. Обычное право в актах выступает в роли инструмента реализации
политики, направленной на освоение Северного Кавказа. Стремление при
менить адаты в актах государства прослеживается на всех этапах освоения
региона. Анализ архивных материалов свидетельствует, что игнорирование
в актах уклада народов, населяющих регион, приводило к тому, что адаты,
становясь частью акта, трансформировались и теряли главные качества -
обязательность и непререкаемый авторитет. В частности, происходила
трансформация такого института народов Северного Кавказа, как аманатст-
во. Этот институт активно использовался царизмом для поддержания долж
ного поведения горцев по отношению к проводимой политике.
9. Адаптация местного населения к российскому законодательству
осуществлялась посредством:
а) использования наряду с обычным правом положений российского
законодательства;
б) применения «временных изъятий» из действующего российского
законодательства.
в) прямого применения российского законодательства;
10. Широкое распространение, в ходе политики проводившейся цар
ским самодержавием, получила деконцентрация власти, выразившаяся в
передаче полномочий от первого лица государства, высших и центральных
органов власти их представителям на местах. Последним предоставлялась
большая самостоятельность, позволявшая предусматривать нюансы регули
руемых вопросов. Однако архивные материалы свидетельствуют, что по
добный подход не всегда приводил к положительному результату, посколь
ку исполнитель нередко искажал суть акта при решении того или иного во
проса.
Эмпирическая база исследования. В основу исследования легли архивные материалы Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА), Центрального государственного архива древних актов (Российского государственного архива древних актов) - (ЦГАДА - РГАДА), Архива внешней политики России (АВПР), государственного архива Ставропольского края (ГАСК), Центрального государственного архива Кабардино-Балкарской Республики (ЦГА КБР), Центрального государственного архива Республики Северная Осетия - Алания (ЦГА РСО - Алания).
Помимо этого, особого внимания также заслуживают многочисленные материалы, свидетельствующие об исполнении этих актов. Они представляют собой документы официального делопроизводства: рапорты, донесения, отношения, а также другие исходящие и входящие документы царской администрации на местах.
Здесь же необходимо выделить Акты Кавказской Археографической комиссии, где сосредоточено большое количество документов. Они помогли по-новому высветить акты центральных органов власти и акты представителей царского самодержавия на местах.
Бесценным в ходе исследуемого вопроса является Полное собрание законов Российской империи (ПСЗРИ). ПСЗРИ является, по сути дела, главным источником по изучению политики, проводившейся в регионе, где затрагиваются самые различные аспекты социально-экономической и политической жизни народов Северного Кавказа. Выборка актов, посвященных Северному Кавказу, проливает свет на основные формы и методы реализации политики царской России в рассматриваемый период.
Необходимо отметить, что большое количество актов опубликовано в сборниках документов.
Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования. Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что полученные результаты могут стать определенным вкладом в научную разработку проблем истории отечественного государства и права, а также проблем теории государства и права. Практическая значимость работы заключается в использовании ее выводов по совершенствованию форм и методов реализации политики на Северном Кавказе в современных условиях.
Предложенный подход к исследованию политики России посредством изучения юридических форм может стать основой для объективного анализа событий, происходивших в регионе в XVIII - XIX вв. Изучение актов позволяет создать объективную информационную базу для оценки реально
1 Материалы по истории Осетии. Орджоникидзе, 1933; Материалы по истории русско-грузинских отношений во половине XVIII века. Тбилиси, 1968; Кабардино-русские отношения в XVI -XVIII вв. М, 1957; История Юго-Осетии в документах и материалах (1800 - 1864 гг.) Сталинир, 1960; Русско-осетинские отношения в XVIII в. Орджоникидзе, 1976; Русско-дагестанские отношение в XVIII -начале XIX вв. М, 1988; Русско-дагестанские отношения в XVII - первой четверти XVIII вв. Махачкала 1958; Из документальной истории кабардино-русских отношений (вторая половина XVIII - первая половина XIX вв.) Нальчик, 2000; Правовые нормы адыгов и балкаро-карачаевцев в XV - XIX вв. Майкоп, 1997; Черкесы и другие народы Северо - Западного Кавказа в период правления императрицы Екатерины П. Нальчик, 1996; Движение горцев Северо-Восточного Кавказа в 20 - 50-х гг. XIX в. Махачкала, 1959; Проблемы Кавказской войны и выселение черкесов в пределы Османской империи (20 - 70 гг. XIX в.). Нальчик, 2001.
проводимой политики. Юридические акты в полной мере отражают деятельность по реализации политики, наиболее ярко проявляя ее содержание.
Выводы, сформулированные в диссертационном исследовании, могут быть использованы при написании обобщающих трудов по истории народов Северного Кавказа, а таюке для дальнейшего исследования юридических вопросов освоения Российским государством северокавказского региона.
Основные положения диссертации могут быть применены в учебном процессе, и, в первую очередь, при разработке курсов по истории государства и права народов Северного Кавказа.
Апробация результатов исследования. Диссертационное исследование дважды обсуждалось на кафедре теории и истории права и государства Ростовского юридического института Северо-Кавказской академии государственной службы, кафедре общеюридических дисциплин Нальчикского филиала Краснодарской академии МВД России и кафедре теории и истории государства и права юридического факультета Кабардино-Балкарского государственного университета.
Основные выводы, предложения были изложены на всероссийских научных и научно-практических межвузовских конференциях, в частности: Северо-Кавказской региональной научной конференции « Перспектива-98» г. Нальчике 1998 г.;
Общероссийских конференциях Российской академии юридических наук, проходивших в г. Москве в 2000,2001,2002 гг.;
Всероссийской научной конференции «Модернизация Российской государственности начала XXI века» в г. Ростов-на-Дону в 2004 г.;
Всероссийской научной конференции «Перспектива 2005» в г. Нальчике в 2005 г.;
- Всероссийской научной конференции «Правосудие как институт обеспечения прав и свобод человека и гражданина» в г. Нижний Новгород в 2005 г.
На протяжении 1998-2005 гг. автор являлся одним из разработчиков и членов рабочих групп по составлению планов мероприятий, посвященных окончанию Кавказской войны, ежегодно утверждаемых Правительством Кабардино-Балкарской Республики, где были использованы научно - методические рекомендации и выводы настоящего диссертационного исследования.
Автор принимал участие в обработке архивных материалов, составивших сборник архивных документов «Проблемы Кавказской войны и выселения черкесов в пределы Османской империи (20-70-е гг.)» (составитель Т.Х. Кумыков) Нальчик, 2001 г., куда наряду с документами официального делопроизводства (рапоты, донесения, доношения) вошли акты представителей царской власти на местах.
В настоящее время результаты диссертационного исследования используются в преподавании учебных дисциплин «История государства и права России», «История государства и права России и зарубежных стран», «История государства и права Кабардино-Балкарской Республики», «Отечественная история», в Нальчикском филиале Краснодарской академии МВД России и на юридическом факультете Кабардино-Балкарского государственного университета
Структура диссертации. Диссертационное исследование состоит из введения, пяти глав, заключения и списка использованных источников и литературы.
Политико-правовые аспекты освоения Российской империей Северного Кавказа в XVIII - XIX вв
В условиях демократизации общества возрос интерес народов к своему прошлому. Опубликованы многочисленные сборники документов и материалов. Накопление новых источников побуждает к пересмотру некоторых утвердившихся в науке представлений, к объективному освещению политики российского самодержавия на Северном Кавказе. В таких условиях приобретает особый смысл поиск новых подходов к изучению обозначенного вопроса.
В нашем исследовании на первый план выходит вопрос соотношения, сочетания права и политики.
Проблема сочетания права и политики привлекает к себе особое, пристальное внимание. По образному выражению Матузова Н.М., вопрос о взаимодействии права и политики принадлежит к числу актуальных и «остросюжетных».1
Особая актуальность этого взаимодействия объясняется тем, что и право и политика напрямую затрагивают интересы различных социальных групп и тем самым влияют на развитие общества в целом. Здесь же необходимо отметить, что взаимосвязь, а вместе с этим и соотношение этих двух явлений всегда отвечали «духу времени» и отражали происходившие события в обществе.
В рамках раскрытия целей и задач нашего исследования обозначенные вопросы приобретают особое значение. Рассматривая специфические особенности политики, необходимо отметить, что она во многом зависит от огромного числа факторов, «...которые однозначно предугадать невозможно, и можно лишь говорить о месте политики в их реализации».
Можно взять за основу положение, согласно которому политические отношения в обществе выстраиваются на основе двух типов: конфликта и согласия.3
При конфликтном варианте имеет место преодоление (при крайних формах ликвидация) интересов определенной группы, а при варианте согласия имеет место гармоничное сочетание интересов сторон. На наш взгляд, подобный подход к изучению политики России на Северном Кавказе является перспективным, поскольку позволяет выявить сферы общественных отношений, которые царское самодержавие регулировало без учета мнения местного населения, а также выделить сферы, где налицо было полное или частичное принятие интересов народов, населяющих регион. Здесь при использовании согласия сторон необходимо учитывать не только общность интересов, но и допустимость (признание) специфических особенностей участников процесса.
Подобный подход позволяет в определенной степени дифференцировать право и закон, что с позиции современного правопонимания является достаточно важным. Решение вопроса на основе конфликта, где происходит непризнание интересов (подавление или полная их ликвидация) не соответствует праву. Решение вопроса, основанного на согласии, предполагает учет интересов различных социальных групп, а вместе с этим и их потребности, и права.
Данный ракурс позволяет заглянуть в страницы нашей истории, изучить особенности осуществления политики в прошлом, как в целом, так и отдельно взятом регионе, выявить сильные и слабые стороны ее реализации.
Особая ценность подобного подхода заключается в том, что с течением времени можно определить эффективность достигнутых результатов (причем не только сразу после принятия акта, а по истечении времени) и далее при формировании правовой политики Российского государства (концепции правовой политики) на современном этапе учитывать богатейший опыт наших предков.
При предложенной постановке во главу угла должен стать вопрос эффективности политики и права. Раскрытие этого вопроса позволит нам судить, насколько удачной была политика российского самодержавия в регионе. Понимание эффективности только как соотношения между фактическим результатом и теми целями, для достижения которых были приняты акты, является внешним, схематичным и не отражающим глубину, сущностные характеристики данного правового явления.1
В этом отношении более точным нам видится понимание эффективности как более широкой социальной действенности, которая характеризует способность к достижению социально полезных результатов. Данный подход подразумевает собой осуществление идеальной правовой политики, идеальных средств ее реализации.
Безусловно, необходимо учитывать, что средства не всегда могут быть в форме убеждения, власть нередко прибегает к реализации норм посредством силы. Однако использование силы, считаем, приносит быстрые, но скоротечные, а главное, неэффективные результаты. В этой связи трудно согласится с мнением Исакова Н.В., полагающим, что сила служит эффек-тивным средством достижения поставленных целей. Справедливости ради надо отметить, что Исаков Н.В., выделяя этот тезис, здесь же замечает, что это «не абсолютное средство решения политических проблем, достижения политических целей». Более того, он особо подчеркивает, что многое зависит не только от силы, но и от таких факторов, как культура, образование, наука, традиции, опыт и т.д.
Грамоты Е.И.В. Закрепление юридических установлений на подготовительном и начальном этапах освоения региона
В процессе юридического обрамления политики России на Северном Кавказе особое место занимают императорские грамоты.
На подготовительном и начальном этапах освоения региона грамоты Его Императорского Величества были одним из самых распространенных актов в процессе формирования политики России на Северном Кавказе. Это обстоятельство, на наш взгляд, было связано с тем, что первое лицо государства самостоятельно регулировало и закладывало основу для дальнейших действий в регионе, а вместе с тем и подчеркивало, какой высокий статус оно придавало Северному Кавказу в контексте реализации имперских геополитических замыслов. Подобное положение подтверждалось тем, что в большинстве грамот закреплялись юридические установления, где находили отражение общеобязательные предписания, веления государства, имеющие четкое юридическое содержание.
Грамоты Е.И.В. имели свои особенности в плане юридической технологии. Преамбулы грамот не выделялись отдельно, а закреплялись вместе с постановляющей частью акта.
Преамбула не всегда отвечала своему непосредственному назначению. Здесь можно встретить и изложение конкретного дела, и мнение по возникшему вопросу. Так, нередко в преамбулах грамот встречается способ «высказывания удовольствия» по поводу поведения субъектов регулируемых отношений. Особо применение подобной преамбулы можно встретить на начальной стадии активных действий царского самодержавия на Северном Кавказе, т.е. когда законодатель проявлял особый такт и осторожность в осуществлении подготовки к решающим мероприятиям в регионе.
Постановляющая часть, как правило, излагалась в повествовательной форме. Закрепление отдельной нормы можно было проследить только, если законодатель графически определял пункты.
Технология в грамотах зависела от способа регулирования. Так, при применении поощрительного способа регулирования нормы носили «жалованный» характер, т.е. как своего рода благодарность субъекту отношений за признание проводимой политики. Закрепление поощрительного способа сопровождалось такими оборотами, как «за усердные службы», «пребывая в должной к нам верности», «оказанные службе нашей верности» и т.д. Применение императивного способа требовало от законодателя большой точности и ясности в закреплении норм. Здесь уже можно наблюдать такие фразеологические обороты, как «повелеваем», «разрешаем», «утверждаем» и т.д.
Санкции также напрямую зависели от способа регулирования. Санкциями были снабжены грамоты Е.И.В., носящие императивный характер. Они располагались в конце акта, подводили итоги рассмотрения вопроса и могли быть закреплены как в абсолютно-определенной, так и в относительно-определенной форме.
Грамоты условно можно разделить по способу воздействия на поведение субъектов отношений, на закрепляющие поощрительные и императивные нормы.
Данная классификация хронологически совпадает с процессом укрепления позиций царского самодержавия в регионе. Если на подготовительном этапе освоения региона законодатель в грамотах применял поощрительные, рекомендательные способы воздействия по отношению к местному населению, то по мере укрепления международного авторитета и усиления активной политики царизма на Северном Кавказе императивный способ воздействия становился доминирующим, предписывая обязательность выполнения той или иной нормы.
Поощрительные положения, закрепленные в грамотах, являлись стимулом к деятельности субъектов отношений в том направлении, в котором считал необходимым законодатель.
Так, в грамоте императрицы Анны Ивановны от 13 апреля 1736г. отмечалось о покровительстве кабардинскому народу, который он заслужил в «засвидетельствовании о непременной ... императорскому величеству под-данической верности...».1 Выделяя положительное отношение, а также на 1 АВПР, ф. Кабард. дела, 1736 г., д. 1, лл. 9-11. Отпуск.// Кабардино-русские отношение XVI - XVIII вв. М., 1957. T.2 С. 82-83 (далее: KPO). мерение турок и татар напасть на южные рубежи империи, законодатель в лице императрицы призывал кабардинцев принять участие в военном походе.
Выполнение воли законодателя было подкреплено поощрительной нормой, которая предусматривала выдачу денежного жалованья. Интересным является то обстоятельство, что поощрение имело долгосрочный характер. В зависимости от благонадежности кабардинцев императрица устанавливала положение, согласно которому «впредь за ваши к нам верные и усердные службы вящим нашим императорским жалованьем всемилости-вейше наградить не оставим».
Аналогичная грамота с подобной поощрительной нормой по поводу участия кабардинских владельцев в Закубанском походе в 1736 г. на кубанских татар была дана 1 марта 1737 г.
Наглядным примером этой группы грамот в плане применения поощрительного способа воздействия на народы Северного Кавказа может служить и грамота от 17 июля 1737 г. В преамбуле к этому акту ,императрицы Анны Иоанновны отмечалось о верной службе кабардинцев в течение 35 лет и об их просьбах, касающихся выдачи жалованья в полном объеме, и установления порядка предоставления аманатов.
В целях регулирования возникших вопросов императрица объявляла «всемилостивейшую резолюцию», состоящую из 5 пунктов, которые по содержанию условно можно разделить на 3 части.
В пунктах 1, 4, 5 оговаривался порядок получения жалованья за верную службу Е.И.В. Размер жалованья, а в целом и его выплату, законодатель непосредственно связывал с отношением местного населения к проводимой политике царского самодержавия. Так, в п.1 было отмечено: те, кто «пребывали в должной к нам верности», тот получал жалованье сполна, те же, кто не поддерживал официальную линию российского государства, «пристали х крымцом и с их войски на наших подданных чинили наступление, и тем тогда нашей императорской милости и лишились».
Другая часть грамоты устанавливала порядок предоставления кабардинцами аманатов. Этот институт, по нашему мнению, был своего рода залогом необходимого поведения субъекта отношений проводимой политики. В рамках подтверждения участия кабардинцев в походе законодатель закреплял: «... что ежели во аманаты от вас прежде всего бирано только по одному беку, то б и ныне брать по прежнему обыкновению по одному ж и содержать оных с переменою ...».!
Третья часть данного акта устанавливала, что содержать постоянно войска на территории кабардинцев «напрасный труд». Однако в случае нападения «...на вас неприятельских приходов, для защищения вас паши войски к вам присылываны.. .».2
Акты Синода - основа распространения христианства в регионе
Акты Синода имели особое значение в процессе освоения Северного Кавказа Россией. Несмотря на то, что Синод в большей мере занимался вопросами религии, тем не менее, изучение актов Синода позволяет нам говорить о том, что мероприятия в регионе, проводимые Синодом, имели ярко выраженный политический характер.
Необходимо отметить, что для осуществления христианизации царское самодержавие в лице Синода пользовалось исключительно мирными методами, прекрасно понимая, что использование комплекса военных методов в процессе установления христианской религии в полиэтническом Северокавказском регионе было просто невозможно.
В плане юридической технологии акты Синода имеют большой интерес.
Преамбулы актов имели четко обозначенную социально-целевую значимость вопросов организации региона, которую Синод выводил на уровень нормативного регулирования.
Преамбулы могли содержать в себе оценку ситуации, мотивационные факторы, а также вопросы, подлежащие регулированию. Здесь же можно наблюдать акты, которые не содержали преамбулы. Как правило, это были вопросы, которые, по мнению Синода, не требовали пояснений (к примеру, конкретные случаи принятия христианства).
Имели место в актах Синода и случаи, где в преамбуле присутствовали юридические нормы.
Свои особенности имела и постановляющая часть актов Синода. Акты Синода могли состоять как из одного нормативного предложения, так и из нескольких. Подобное графическое деление напрямую зависело от регулируемых вопросов (а точнее, таких критериев как объем, направленность, степень разработанности вопроса и т.д.).
Акты Синода содержали в себе и ссылки на другие акты. Ссылки делались на конкретный акт, однако графические деления акта (пункты, статьи, разделы) не затрагивались.
Одной из отличительных черт актов Синода было отсутствие санкций. Это обстоятельство было вызвано тем, что вопросы, регулируемые актами Синода, в большей мере носили мирный характер.
Среди актов Синода особое место занимают указы Синода. Интересным является то обстоятельство, что указы Синода были, как правило, адресованы органу власти (в основном Коллегии иностранных дел). Обязательным элементом указа была ссылка на Е.И.В.
В целом указы Синода можно разделить на две большие группы:
1) указы, сочетающие нормы и административные предписания;
2) указы, закрепляющие исключительно административные предписания.
Среди указов Синода, относящихся к первой группе, можно выделить указ Синода от 28 сентября 1765г., касающийся реорганизации Осетинской миссионерской комиссии в связи с появлением в Осетии и Ингушетии духовных лиц иностранного происхождения .
В преамбуле данного указа со ссылкой на доношение генерал-майора Потапова отмечалось о приезде в Осетию двух «католицких патерах с переводчиком по объявлению их для осмотру киштинскаго народа, а когда де от римскаго папы будет соизволение, то и проповедь предприять намерены».
Синод, обеспокоенный подобным положением дел, закрепил ряд норм, позволяющих осуществить противодействие духовным лицам иностранного происхождения. Среди положений, представляющих собой административные предписания, можно выделить пункты 1, 2, 3, 5, 7, где затрагивались вопросы отправления в Осетию нового архимандрита, установления жалованья духовным лицам, источники финансирования мероприятий по осуществлению христианства в регионе. Необходимо отметить, что было дано поручение пресекать приезд в Осетию римских патеров. А для усиления позиции христианства и подконтрольности деятельности миссионерской комиссии архимандрит должен был быть под покровительством Астраханского преосвященного на основании положения, существовавшего в 1746 и 1765 гг.
Вместе с данными мероприятиями были закреплены способы, правила осуществления христианизации местного населения.
Так, в пункте 4 было отмечено, что «... проповедь христианского закона в тамошних народах ... с довольною осторожностью производить могла комиссия». Здесь же было закреплено, что проповедь читать можно было лишь тем жителям, которые переселились в Моздок. Чтение проповеди для другой части населения осуществлялось с обязательного разрешения «тамошнего главного командира».
В указе отмечалось о выделении определенной суммы для снабжения пищей части населения, имеющей желание креститься.
В этом же плане можно выделить Указ Синода от 18 июня 1769г., где закреплялся состав Осетинской духовной комиссии.1 Помимо административных предписаний, здесь закреплялся порядок формирования комиссии.
Так, в состав должны были входить: вместо архимандрита ученый протопоп, священники, из которых два российские и двое грузин, дьяков - 2 российских, один грузин, дьячков - 3 российских, 2 - грузин. Из этого числа один дьяк и дьячок при протопопе, а российские дьяк и 2 дьячка - при грузинских священниках, а грузинский дьяк и двое дьячков - при российских священниках. Присутствие грузинского духовенства в Осетинской духовной комиссии, на наш взгляд, имело двойной эффект: во-первых, грузинские священники лучше знали местные «кавказские условия»; во-вторых, в случае протеста со стороны Турции российская сторона могла заявить о косвенной причастности к этой миссии. Только с 1774 года, после подписания Кючук-Кайнарджирского договора, царское правительство стало назначать русских священников.2
Пунктом 2 указа было установлено жалованье указанным лицам: протопопу 300 руб. и муки 20 четвертей, священникам - по 50 руб. и муки по 10 четвертей, дьяконам - 100 руб. и муки 8 четвертей, дьячкам - по 60 руб. и муки 6 четвертей.
Интересно отметить, что отдельно закладывалась в смету и сумма на «приласкание» в Моздоке старшин и лучших людей в размере 100 руб.
Деятельность комиссии была строго регламентирована, а самое главное - имела четкую систему контроля. Необходимо отметить, что контроль был двойным.
Так, в частях 1 и 2 пункта 6 указа закреплялся порядок контроля Синода за деятельностью комиссии. О ходе работы комиссии, нарушениях должностных лиц необходимо было докладывать в святейший Синод через каждые полгода. Подобные рапорты также надо было отправлять астраханскому преосвященному. Необходимо отметить, что Синод отмечал, что при выявлении нарушений должностными лицами материалы отправлялись в Синод для принятия решения, а сама комиссия не имела права «никого не отрешать и других не определять».
Помимо Синода контроль еще осуществлялся и со стороны российских органов власти на местах. Так, подбор кадров грузинских священников, дьякона и дьячков, знающих русский язык, астраханский преосвященный должен был осуществлять «по сношению с кизлярским комендантом».
Органическое сочетание административных предписаний и норм, можно проследить и в указе Синода от 8 апреля 1771 г., где решался вопрос комплектования Осетинской духовной комиссии.1
В первом пункте отмечалось, что преосвященному Платону архиепископу Тверскому, преосвященному Вениамину архиепископу Казанскому и Палладию епископу Рязанскому необходимо подобрать кадры «из обучающихся в школах, а при том в церковном чтении и пении довольно искусных».
В пункте 2 .было закреплено поощрение, которое четко ставилось в зависимость от выполнения своих обязанностей: «... ежели они в должности и поведении исправными и рачительными себя окажут, то могут заслужить при оной, и вышшие священнослужительские степени».
Пункты З, 4 устанавливали порядок согласования кандидатур, а также вопросы жалованья.
К этой группе актов можно отнести и указы Синода, где закреплялись только положения, носящие нормативный характер. Однако вместе с тем необходимо отметить, что в преамбуле этих указов содержались административные предписания. По своей сути, юридическая норма закреплялась здесь как своего рода итог подробного изложения регулируемых вопросов и применяемых в соответствии с этим административных предписаний.
Примером подобного Указа может служить Указ Синода в Коллегию иностранных дел о вопросе подчинения Осетинской духовной комиссии Кизлярскому коменданту от 16 декабря 1771 г.1
В преамбуле отмечался факт, что духовные лица ставили под сомнение свое подчинение кизлярскому коменданту по причине того, что прежний комендант отбыл, а «новоопределенный» полковник Паркер, который лютеранского происхождения и «не ведающий обстоятельств осетинских жителей к тому не способны и попечения и надлежащаго разпоряжения иметь им ненадежно...».
Здесь же, в преамбуле, отмечалось, что вероисповедание не влияет на полномочия коменданта. Тем самым уже закреплялась норма, регламентирующая возникший вопрос.
Положения Кавказского комитета - отражение «гражданской» деятельности российской самодержавной власти на Северном Кавказе
В рамках изучения актов центральных органов власти необходимо выделить акты Кавказского комитета. Кавказский комитет являлся особым органом, учрежденным в 1845 году правительством России в связи с введением на Кавказе общероссийской системы управления. Данному комитету предшествовал ряд временных комитетов по разработке и введению на Кавказе гражданского управления (1833 - 1845 гг.). Со временем Кавказский комитет стал постоянным органом, руководившим гражданской деятельностью царской администрации на Кавказе. Кавказский комитет являлся межведомственным органом (в него входили: военный министр, министры финансов, юстиции, государственного имущества, внутренних дел, шеф жандармов, наследники престола и др. должностные лица). Но вместе с тем, если акты других органов власти регулировали отношения в рамках своей общей компетенции, то все акты Кавказского комитета полностью касались Кавказа и происходящих в нем событий. В целом исследование актов позволяет нам подробнее раскрыть аспекты проводимой политики царским самодержавием в регионе.
Необходимо отметить, что акты Кавказского комитета имели свое особенное, оригинальное строение: преамбула - утверждение представленного доклада (записки) - «высочайшая помета» Е.И.В. - изложение основных моментов доклада (записки).
280
В актах Кавказского комитета единого подхода к преамбуле не наблюдалось. В преамбуле могли перечислятся как лица, которые представили свои доклады (записки) по рассматриваемому вопросу, так и цели и мотивы принятия акта, а также конечные (промежуточные) ожидаемые результаты.
Постановляющая часть, по сути, лишь утверждала прилагаемую записку (доклад). В зависимости от объема регулируемых отношений, представленных в записке, могли быть включены дополнительные нормы (порученческие пункты).
Далее следовало утверждение решения комитета императором. В акте отмечалось, что монарх на журнале Кавказского комитета высочайше соизволил написать собственноручно: «исполнить». Также можно встретить утверждение, где отмечалось, что «такое положение Комитета (дата) удостоилось Высочайшего Е.И.В. одобрения». Несмотря на различные виды утверждения, безусловно, юридическая сила их была одинаковой.
Доклады (записки) следовали в конце основного текста и, как правило, выделялись отдельной строкой со словом «Записка (доклад)». Доклады (записки) представляют собой для исследователя несомненный интерес. Здесь оформлялись предлагаемые меры, которые впоследствии утверждались. Предложения эти фиксировались как в повествовательной форме, так и с использованием графики пунктов (параграфов). Но самым ценным было то, что здесь же приводились мнения, суждения должностных лиц, которые были инициаторами принятия акта. Это обстоятельство очень ценно для исследователя, т.к. позволяет заглянуть в самые недра разработки, обсуждения и принятия актов.
Закрепленные в других актах органов власти вопросы торговли стали предметом регулирования и в высочайше утвержденном положении Кавказского комитета от 30 июня 1845 г.1
В преамбуле акта отмечалось, что по вопросу устройства меновой торговли были заслушаны отношения наместника Кавказа, министров финансов и внутренних дел.
Далее в преамбуле отмечалась цель принятия настоящего акта. Комитет отмечал, что торговля с горцами всегда была предметом «особой заботливости правительства», однако в настоящее время этот процесс находится в явном упадке.
Целью данного положения служило урегулирование, оживление торговли с горцами, которая может «принести большую пользу, сблизив с нами горцев и познакомив их с разными потребностями общественной жизни». Интересным являлось то, что комитет уже изначально предполагал, что усилить торговлю сразу не удастся, но требовал настойчивости при решении этого вопроса. Более того, здесь же были закреплены принципы осуществления торговли с горцами: «... приобресть доверие горцев, приучив их к мирным сношениям (выделено нами - A.M.) с нами, показать совершенную необходимость сих сношений и тем содействовать усмирению и покорению их».
Помимо этих моментов, преамбула в целом была явно перегруженной положениями, которые носили нормативный характер. Здесь отмечалось, что комитет находил верным: предоставление свободы российским промышленникам при торговле с горцами; сношение осуществлять в определенных пунктах; общий надзор поручить «особому чиновнику». Все эти 3 позиции четко были расписаны в преамбуле.
Основная часть состояла из 3 пунктов с запиской статского советника Швецова на имя наместника Кавказа.. Пунктом 1 была утверждена настоящая записка, которая, по сути, и была положением о торговле с горцами. В пункте 2 наместнику Кавказа поручалось на основе записки составить «подробный проект положения о меновых дворах и штата управления оными, стараясь при составлении сего штата не выходить из суммы пяти тысяч рублей серебром...». Третий пункт был производным от второго и обязывал наместника
Кавказа подготовленный проект представить на окончательное рассмотрение Е.И.В. (срок подготовки этого проекта не оговаривался).
Представленную записку условно можно разделить на 4 части: общие положения, меры по осуществлению торговли, пункты назначения и товары, разрешаемые к торговле.
В общих положениях статский советник отмечал позитивные направления торговли с горцами, а именно, что это позволит «заставить их сближаться с нашими обычаями...», а вместе с тем «отнимем от них привычную наклонность к грабежу...».
Проводимая до этого политика, как отмечал Швецов, приносила лишь косвенные результаты. В подтверждение этого приводился пример осуществления торговли с горцами в Пятигорске. Поставленная там торговля без обмана, с уважением горцев приносила определенные плоды. Однако с переводом торгового пункта в Нальчик торговля значительно ослабла. Ослабление было обусловлено тем, что по дороге в Нальчик купцы нередко подвергались нападениям «хищнических партий», а также торговля там была обременена «монополиями» корыстолюбивых армян, торгующих в Нальчике «мелочным бездобротным товаром».
В записке излагались меры для осуществления свободной, надежной торговли между российскими промышленниками и горскими народами:
во-первых, торговые дворы должны были располагаться «в местах ближайших к городам и селениям»;
во-вторых, установить один в неделю день, удобный для торгующих сторон;
в-третьих, торговые дворы располагать ближе к народам, «имеющим слабое еще понятие о связи промышленной»;
в-четвертых, обозначить четко обязанности начальника или попечителя меновых дворов. Причем при разработке этих обязанностей необходимо учитывать, что «Добрая воля, строгая справедливость и защиты стороны слабой всегда приобретут полное доверие горцев... они невольно оставят свои буйные страсти и прилепятся к жизни, более для них выгодной и спокойной».
В качестве предложения представлялась схема расположения меновых пунктов. Меновые пункты предлагалось иметь в Кизляре, станице Черелен-ской, Моздоке, станице Прохладненской, Пятигорске, станице Батал-Пашинской, Прочный Окоп, Кавказская крепость, Усть-Лабинской и Екате-ринодаре.
Здесь же предлагался список товаров, произведенных горцами: лес, мед, воск, бурки, войлок, самодельное сукно, овчины, шкуры, деревянное рукоделие и т.д., а также получаемых из России: сафьян, бязь разного рода, краски, холст, цевочное золото и серебро, железо для земледельческих орудий и т.д.
Детальное регулирование вопроса пропуска пассажирского имущества горцев, возвращающихся из Турции на северо-восточный берег Черного моря, можно проследить в положении Кавказского комитета от 11 октября 1847 г.1
В основу принятия положения были положены записка министра финансов и отношение директора Департамента внешней торговли.
Преамбула не содержала конкретных целей принятия акта. Кавказский комитет по обозначенному вопросу признавал возможным в текущий период ограничиться «только теми облегчениями», какие были предложены генерал-адъютантом Будбергом и одобрены князем Воронцовым (какие это были «облегчения» - не указывалось).
Основная часть положения Кавказского комитета состояла из 3 частей.
В первой части утверждались правила, согласно представлению Кавказского наместника, с учетом замечаний, высказанных министром финансов (записка с правилами прилагалась в конце документа).
Во второй части вменялась в обязанность начальнику Черноморской береговой линии сообщать министру финансов все сведения о «выпущенных» горцах. Причем отмечалось, что сообщать необходимо было в соответствии с правилами, высочайше утвержденными 6 января 1846 г. (№ 19590, ПСЗРИ).
Третий пункт устанавливал право на предоставление беспошлинного пропуска товаров. Подобное разрешение мог выдавать наместник Кавказа. Пропуск осуществлялся, если сумма пошлины колебалась от 30 до 300 рублей. Обязательным условием для предоставления беспошлинного пропуска товаров было отношение к горцам. Подобную льготу получали горцы «по особым уважениям». Однако Комитет не раскрывал понятие этих «уважений». Полагаем, что, скорее всего это были действия горцев, направленные на одобрение проводимой политики.
Было отмечено, что в журнале Комитета Е.И.В. имелась запись: «Высочайше соизволил написать Собственноручно: исполнить».
Далее, как отмечалось выше, прилагалась утвержденная записка (правила).
Условно записка (правила) состояла из изложения с пояснениями представления начальника Черноморской береговой линии, двух отношений наместника Кавказа и мнения министра финансов.
Начальник Черноморской береговой линии в своем представлении предлагал «в виде временной меры» до окончания «определения прав таможенных учреждений» изменить некоторые статьи Таможенного устава. Объяснение этому, как образно выражался начальник Линии, было «весьма важно как в политическом, так и в карантинном отношениях».
Во-первых, ослабление статей Таможенного устава должно было положительно отразиться в отношениях с горцами, которые, по мнению инициатора, больше бы подчинялись российским уложениям и обращали меньше взоров на контрабандистов и турецких эмиссаров.
Во-вторых, если бы послабление в отношении горцев возымело бы свои плоды, то товары, приобретаемые горцами в Турции, проходили бы через российские порты, что, в свою очередь, уменьшило «риск занесения к нам заразы».
Далее приводились 4 статьи Таможенного устава, которые, по мнению начальника линии, подлежали изменению. Для сравнительного анализа с предлагаемыми изменениями позволим себе воспроизвести в точности данные статьи:
«статья 1068 - пропускаются беспошлинно платье и обувь ношетныя, сколько окажется на каждую наличную персону, а также белье шитое, перемеченное и бывшее в употреблении; платье же, белье и обувь новые признаются товарами, и, как запрещенные к привозу, подвергаются конфискации
статья 1073 - излишния пассажирския вещи, если они суть запрещенные, очищаются на каждого приезжающего, или на одно семейство, не более как на тридцать рублей серебром пошлины, по тарифу 1819 года; остальные назначаются к обратному вызову; с товарами же поступается на общем основании.
статья 1074 - разрешается: излишние пассажирские вещи, а равно и находящиеся при них товары пропускать беспошлинно, если сумма пошлины по тарифам не превышает 7 руб. 50 копеек серебром за те и другие вместе
статьи 1086 - разрешается таможням очищать пошлиною находящияся при пассажирах такие предметы, каких в прочих случаях они не могли бы пропускать; но собственно товаров, очистка коих по общим правилам им не присвоена, разрешается очищать только на сумму пошлины 60 рублей сер. всего, сколько бы лиц вместе ни проехало.»
Начальник линии отмечал, что.эти нормы трудны для восприятия горцев, так как «они не вразумеют, по чему одному лицу, два или три куска какой-нибудь материи пропускаются беспрепятственно, а с другого за четыре или пять кусков той же материи требуют деньги, или почему один и тот же товар очищается в Сухуми, если за него следует пошлина 60 руб., и должен быть отвезен для очистки в Редут-Кале, если пошлина превышает эту сумму».
Излагая подобные «нестыковки», начальник линии в целом замечал, что в таких случаях даже самые законные требования будут восприняты горцами как «самовольные притеснения со стороны чиновников».
