Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Понятие и состав имущественных преступлений в российском праве XVIII -начала XX вв с. 15
1. Проблемы определения понятия имущественного преступления в трудах отечественных дореволюционных ученых-криминалистов и в российском законодательстве XVIII - начала XX вв с. 15
2. Эволюция признаков субъекта и внутренней (субъективной) стороны состава имущественных преступлений в уголовно-правовой доктрине и законодательстве российского государства XVIII - начала XX вв с. 35
3. Трансформация объекта и внешней (объективной) стороны состава имущественных преступлений в российском праве XVIII-начала XX вв с. 67
Глава II. Классификации имущественных преступлений в российском праве XVIII - начала XX вв с. 94
1. Кража как разновидность имущественных преступлений с. 106
2. Мошенничество, грабеж, разбой и присвоение чужого имущества как виды имущественных преступлений с. 131
3. Повреждение и истребление имущества как виды имущественных преступлений с. 161
Глава III. Особенности правовой деятельности государства по борьбе с преступностью в сфере имущественных отношений XVIII - начала ХХ вв. с 192
1. Анализ правоприменительной практики Российского государства по делам об имущественных преступлениях (1700-1864 гг.) с. 192
2. Правоприменительная деятельность Российского государства по борьбе с имущественными преступлениями со второй половины 60-х гг. XIX в. до начала XX в с. 227
Заключение с. 246
Библиография с. 251
- Проблемы определения понятия имущественного преступления в трудах отечественных дореволюционных ученых-криминалистов и в российском законодательстве XVIII - начала XX вв
- Трансформация объекта и внешней (объективной) стороны состава имущественных преступлений в российском праве XVIII-начала XX вв
- Мошенничество, грабеж, разбой и присвоение чужого имущества как виды имущественных преступлений
- Правоприменительная деятельность Российского государства по борьбе с имущественными преступлениями со второй половины 60-х гг. XIX в. до начала XX в
Введение к работе
Актуальность темы исследования. В процессе политических, социальных и экономических трансформаций, происходивших в России в последнее десятилетие XX века и продолжающихся в настоящее время, появились изменения в различных сферах общественной жизни, обострились социальные проблемы и противоречия. Нерешенность проблемы экономической занятости населения, имеющая место маргинализация общества, растущее имущественное неравенство граждан, усложнение финансовых отношений в банковской сфере, появление рынка ценных бумаг, создание акционерных обществ, бирж, а также научно-технический прогресс - все эти факторы в определенной степени повлияли на обострение криминальной ситуации и особенно на увеличение количества преступлений имущественной направленности. По статистическим данным Министерства внутренних дел Российской Федерации, из 1143,8 тысяч преступлений, зарегистрированных в январе-мае 2010 г., почти половину (45,1%) составили совершенные различным путем хищения чужого имущества1.
Продолжительная дискуссия по поводу выбора подходов к определению критериев криминализации имущественных правонарушений, отсутствие единой последовательной политико-правовой позиции в отношении деяний, посягающих на собственность, подтверждают необходимость изучения накопленного исторического опыта с целью извлечения из него наиболее эффективных подходов к решению данной проблемы. Ее исследование в условиях рыночной экономики требует изучения и в исторической ретроспективе, что позволяет понять процесс генезиса данных деяний и их уголовно-правовой квалификации, определить тенденции развития и выработать правовые меры противодействия.
Имперский период в истории России имеет значение для исследования генезиса указанной проблемы, так как именно политические и социально-экономические реформы, происходившие в государстве в это время, обусловили формирование и развитие российской уголовно-правовой доктрины, важнейшие
положения которой сохраняют свое теоретическое и прикладное юридическое значение и в настоящее время.
В дореволюционном имперском Российском государстве не только накапливался опыт выявления и пресечения преступлений, но также формировалась и обобщалась судебная практика защиты и восстановления нарушенных в результате преступных посягательств, имущественных прав индивидов и юридических лиц, что важно и в современный период. Отмеченные аспекты обусловили актуальность темы исследования.
Степень научной разработанности темы. В современной российской юридической науке вопросы имущественных преступлений имперского периода относятся к числу малоизученных. Исследователи дореволюционного периода Н.С. Таганцев, В.Н. Латкин, В.А. Гольцев рассматривали понятие «преступление» в русском уголовном праве. М.Ф. Владимирский-Буданов особое внимание уделял трактовке субъекта преступления. Изучением видов имущественных преступлений имперского периода и их классификации занимались Э.Я. Немировский, А.Ф. Кистяковский, А.Н. Круглевский, И.Я. Фойницкий . Имущественные преступления И.Я. Фойницким классифицировались как посягательство на собственность государства, против общества и против частных благ.
Теоретико-правовым аспектам имущественных преступлений имперского периода посвящены исследования советских авторов: Ю.Г. Алексеева, О.И. Чистякова, М.М. Исаева, СВ. Юшкова3. Вопросы дифференциации имущественных преступлений рассмотрены Ю.Г. Алексеевым. Понятие «кража» детально исследовано М.М. Исаевым, СВ. Юшковым, а также Л.В. Черепниным, А.И.
2Немировский Э.Я. Основные начала уголовного права / Э.Я. Немировский. - Одесса: Одесполиграф, 1917; Кистяковский А.Ф. О нарушении уставов монетных. Историко-юридическое исследование В. Сокольского, Киев, 1873 г. / А.Ф. Кистяковский // Журнал гражданского и уголовного права. - 1873. № 6; Круглевский А.Н. Имущественные преступления / А.Н. Круглевский. - СПб.: Типография Одиноч. Тюрьмы, 1913; Фойницкий И.Я. Мошенничество по русскому праву /И.Я. Фойницкий. - СПб.: Типография Стасюлевича, 1912.
3 Алексеев Ю.Г. Псковская судная грамота и ее время / Ю.Г. Алексеев.- М: Наука, 1980; Чистяков О.И. Рецензия на книгу СИ. Штамм «Судебник 1497 г.» / О.И. Чистяков // «Советское государство и право». - 1956. - № 9; Исаев М.М. Уголовное право Новгорода и Пскова XIII-XV вв. / М.М. Исаев. - М.: Институт Истории АН СССР, 1948; Юшков СВ. История государства и права СССР / СВ. Юшков, Ч. 1- М.: Институт Истории АН СССР, 1947.
Яковлевым4 и др.
Современные исследователи И.А. Покровский и В.И. Тюнин5 уделяют внимание видам имущественных преступлений имперского периода. В.И. Тюнин считал, что с развитием гражданского общнства усложнился объект правовой охраны имущественных преступлений: помимо права собственности, владения, пользования и распоряжения, сюда начали относить «имущество вообще».
Систематизации законодательства и характеристике источников права имперского периода посвящены работы О.И. Чистякова, Т.Е. Новицкой, СВ. Кодана6. Несмотря на значительное количество работ общетеоретической и отраслевой направленности, научно-правовой литературы, целый ряд аспектов данной проблемы до сих пор остается не раскрытым в отечественной историко-правовой науке, другие лишь обозначены в трудах российских ученых. В настоящее время нет работы, посвященной комплексному исследованию имущественных преступлений в российском праве имперского периода. Так, не исследовано присвоение имущества, не в полной мере проанализированы виды мошенничества. Реализация цели и задач данного исследования может способствовать восполнению данных пробелов и т.п.
Объектом исследования является совокупность социально-экономических и политико-правовых отношений, сложившихся в Российском государстве в XVIII - начале XX вв., в контексте государственно-правовой защиты субъектов имущественных отношений, а также криминогенная обстановка как фактор совершения имущественных преступлений.
4 Псковская Судная грамота. Новый перевод и комментарий Л.В. Черепнина и А.И. Яковлева // Исторические
записки. - Т. 6. - М: Институт Истории АН СССР, 1940.
5 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права / И.А. Покровский. - М: Квест, 1998; Тюнин В.И.
Экономические преступления в системе дореволюционного уголовного права (эволюция научных представлений) /
В.И. Тюнин // Государство и право. - 2000. - № 11.
Законодательство Екатерины II: В 2-х т. Т. 1 / Под ред. О.И. Чистякова, Т.Е. Новицкой. - М.: Юридическая литература, 2000; Кодан СВ. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. / СВ. Кодан // Источниковедение истории государства и права / Под ред. Е.А. Скрипилева. - Иркутск, 1983.
Предметом диссертационного исследования является формирование и эволюция понятия «имущественное преступление», его состава и классификации в отечественной уголовно-правовой доктрине XVIII - начала XX вв., а также выявление основных направлений развития уголовного законодательства в сфере охраны, защиты имущественных прав подданных от преступных посягательств в изучаемый период.
Хронологические рамки исследования - XVIII - начало XX вв. Нижняя граница исследования определена началом XVIIIb. в связи с введением Артикула Воинского 1715 г., в котором законодатель впервые употребляет современный термин «преступление» для обозначения уголовно-наказуемого деяния. Артикулом Воинским 1715 г. регламентируются новые виды имущественных преступлений: кража во время наводнения и пожара, военных действий в освобожденном от врага городе, из военных хранилищ, во время караула, кража, совершенная караульным, а также несколько специальных видов краж: кража человека (похищение), кража в походе, что обусловлено формированием абсолютизма в России, усилением роли государства, его диктата и активного вмешательства, в том числе и посредством права, в общественное развитие.
Верхняя граница исследования определена началом XX века, так как революционные процессы, происходившие в стране, полностью изменили теорию, законодательство и юридическую практику по имущественным преступлениям.
Целью диссертационного исследования является определение эволюции понятия «имущественное преступление», элементов его состава и классификации, выявление особенностей опыта борьбы с имущественными преступлениями в контексте исторического изменения социально-экономических и политических факторов, определявших уголовно-правовую доктрину Российского государства в имперский период.
Для достижения данной цели предлагается решение следующих задач:
- провести сравнительно-правовой анализ понятия «имущественное преступление» в России в XVIII - начале XX вв., определив тенденцию его развития;
исследовать и классифицировать элементы состава преступления, выявить их специфику в указанный период;
на основе теоретико-правового анализа дореволюционных доктрин и законодательства определить классификации имущественных преступлений;
выделить критерии классификаций по различным признакам, предлагаемых учеными;
проанализировать специфику практики реализации уголовного законодательства по борьбе с имущественными преступлениями;
выявить статистику в сфере имущественных преступлений на основе архивных материалов.
Методологические основы исследования. Диссертационная работа основана на применении диалектико-материалистического метода. Автором использовались общенаучные методы познания: дедукции и индукции, синтеза и анализа, системный метод. Их применение позволило изучить отдельные виды имущественных преступлений с последующим обобщением полученных знаний; соотнести точки зрения представителей дореволюционной правовой мысли на понятие имущественного преступления, его состав и виды с заранее сформулированной моделью современного подхода к пониманию указанных проблем; изучить элементы состава имущественных преступлений в их единстве и взаимосвязи.
К частноправовым методам познания относятся формально-юридический, проблемно-категориальный, сравнительно-правовой, системно-исторический, метод сравнительного и ретроспективного анализа и историко-политического толкования права. С их помощью исследовалось нормативное содержание изучаемых правовых источников. Правовые явления были освещены в связи с социально-историческими и политическими условиями в хронологической последовательности.
Теоретическое основание диссертационного исследования. Важную роль для настоящего диссертационного исследования сыграли монографические исследования дореволюционных, советских и современных авторов, теоретиков и
историков государства и права, специалистов уголовного права: Н.С. Таганцева, М.Ф. Владимирского-Буданова, И.Я. Фойницкого, В.А. Гольцева, В.Н. Латкина, Э.Я. Немировского, А.Ф. Кистяковского, А.Н. Круглевского, СВ. Юшкова, Ю.Г. Алексеева, М.М. Исаева, И.А. Покровского, В.И. Тюнина, О.И. Чистякова, Т.Е. Новицкой, СВ. Кодана, А.П. Печникова, В.К. Бабаева, С.С. Алексеева и др.
Эмпирическую базу исследования составили кодифицированные акты: Артикул Воинский 1715 г., Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., в ред. 1866 г. и 1885 г., Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями 1864 г., Устав Уголовного Судопроизводства 1864 г., Устав Гражданского Судопроизводства 1864 г., Уголовное Уложение 1903 г., нормативно-правовые акты, инкорпорированные по хронологическому принципу: Полное Собрание законов Российской империи в редакциях I, II, нормативно-правовые акты, систематизированные по отраслевому критерию: Свод законов Российской империи 1832 г., 1842 г., 1885 г. Указы императоров: Указ Екатерины II от 1781 г. «О суде и наказаниях за воровство разных родов», Указ 1798 г. «О возрасте уголовной ответственности», Указ Екатерины II от 3 апреля 1787 г. «О разграничении видов имущественных преступлений». Подзаконные нормативно-правовые акты: Постановление Сената 1742 г. «О возрасте несовершеннолетия». Анализ законодательного массива позволяет проследить как динамику, так и содержание уголовного законодательства в сфере имущественных преступлений.
В исследовании использовались материалы Центрального Архива Нижегородской области, которые показали статистику дел по видам имущественных преступлений, систематизированных в хронологической последовательности и позволяющих выявить основные тенденции динамики различных видов имущественных преступлений, совершенных в России в имперский период - Ф. 874 Нижегородская губернская палата суда и расправы, Ф. 875 Арзамасская нижняя расправа, Ф. 1990 Лукояновская нижняя расправа, Ф. 876 Макарьевская нижняя расправа, Ф.1471 Нижегородская нижняя расправа, Ф. 152 Ардатовский уездный суд, Ф. 153 Арзамасский уездный суд, Ф. 154 Балахниниский уездный суд, Ф. 1474 Варнавин-
ский уездный суд, Ф. 2040 Ветлужский уездный суд, Ф. 156 Горбатовский уездный суд, Ф. 157 Княгининский уездный суд, Ф. 159 Макарьвский уездный суд, Ф. 161 Сергачский уездный суд, Ф. 178 Нижегородский окружной суд, Ф. 179 Канцелярия Нижегородского окружного суда, Ф. 1986 Курмышский уездный суд, Ф. 158 Лукояновскийуездный суд, Ф. 1475 Мадаевский уездный суд, Ф. 162 Нижегородский уездный суд, Ф. 1477 Перевозский уездный суд, Ф. 2259 Починковский уездный суд, Ф. 115 Нижегородский Губернский Магистрат, Ф. 117 Ардатовский городовой суд, Ф. 118 Арзамасский городовой суд, Ф. 119 Балахнинский городовой суд, Ф. 120 Васильский городовой суд, Ф. 122 Княгининский городовой суд, Ф. 1988 Курмышский городовой суд, Ф. 123 Макарьевский городовой суд, Ф. 116 Нижегородский городовой суд, Ф. 1854 Канцелярия председателя Нижегородского окружного суда, Ф. 185 городской суд г. Балахны, Ф. 184 городской суд г. Ва-сильсурска, Ф. 186 городской суд г. Семенов, Ф. 350 Пристав Макарьевской части, Ф. 368 Нижегородское ярмарочное полицейское управление, Ф. 1397 Канцелярия Нижегородского временного генерал-губернатора, Ф. 1472 Нижегородский верхний земский суд, Ф. 1470 Нижегородская верхняя расправа.
Правоприменительная практика изучена по материалам Полного Свода Решений Уголовного Кассационного департамента Правительствующего Сената за 1867, 1868, 1869, 1873, 1874, 1875, 1900 гг.7 и другим актам официального делопроизводства8.
Научная новизна исследования состоит в том, что в работе впервые проведено комплексное историко-правовое исследование отечественной уголовно-правовой доктрины в части имущественных преступлений. Проведен сравнительно-правовой анализ эволюции понятия «имущественное преступление», исследованы элементы состава преступления, их специфика, обоснована классификация
7 Полный Свод Решений Уголовного Кассационного департамента Правительствующего Сената. - Екатерино-
слав: Типография Когана, 1910.
8 Материалы для статистики России, собираемые по ведомству Министерства Государственных имуществ. -
СПб.: Сенатская типография, 1871; Статистический временник Российской империи. - СПб.: Сенатская
типография, 1866. - Ч. 1; Свод статистических сведений по делам уголовным за 1913 г. - Пг.: Государственная
типография, 1916.
имущественных преступлений, выделены критерии классификации. Проанализированы изменения в нормативно-правовой базе и практика ее применения по борьбе с имущественными преступлениями в Российской империи. Статистика в сфере имущественных преступлений на основе архивных материалов и опубликованных источников доказывает постоянный рост имущественных преступлений, также позволяет выделить тенденции динамики совершения различных видов имущественных преступлений. Установлено, что по сословной принадлежности имущественные преступления, как правило, совершались представителями крестьянского и мещанского общества. Выявлены тенденции криминализации в зависимости от экономико-политических реформации, проходивших на различных этапах развития Российского государства в изучаемый период. Доказано, что криминализации были присущи тендерная и геронтологическая характеристики, доминировавшие в период военных конфликтов.
В научный оборот введены материалы Центрального Архива Нижегородской области. Впервые предпринята периодизация динамики совершения тех или иных видов имущественных преступлений в Российском государстве в течение имперского периода. Впервые выявлены общие черты, основные направления борьбы с имущественными преступлениями на протяжении всего имперского периода, а также установлены отличительные особенности, присущие каждому хронологическому периоду в отдельности.
Положения, выносимые на защиту:
1. Сравнительно-правовой анализ понятия имущественного преступления свидетельствует о его трансформации от формального к общественно опасному. В началеХУШ в. имущественное преступление определялось как совершенное умышленно нарушение закона и царской воли в сфере имущественных прав. Законодательство второй половины XVIII в. под преступлением понимает деяние против общего и частного имущественного блага и только вследствие этого запрещенное законом.
По критерию общественной опасности понятие преступления в XIX в. отграничивается от понятия проступка (со времени Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.). Имущественным преступлением в XIX - начале XX вв. признается деяние, посягающее на чужое имущество, имеющее целью его незаконное присвоение различными способами, совершенное дееспособным лицом или группой лиц.
Субъект преступления в изучаемый период эволюционировал. До начала 40-х гг. XVIII в. понятие возраста наступления уголовной ответственности субъекта преступления не было четко установлено. Постановлением Сената 1742 г. оно определялось 17-ю годами, а в XIX в. возраст наступления уголовной ответственности дифференцировался. В XIX в. отечественной уголовно-правовой доктрине появилась теория о вменяемости лица, в контексте которой учитывались сомнамбулизм, душевные, психические болезни, глухонемота.
Внутренняя (субъективная) сторона состава преступления представляла собой изменяющееся понятие, под которым в XVIII в. понималось корыстное намерение присвоить чужое имущество. В XIX в. учение о внутренней (субъективной) стороне дополнялось терминами «умышленная виновность», «прямой», «непрямой» и «внезапно возникший» умысел, состояние умопомешательства.
Понятия предмета и объекта преступления в XVIII - начале XX вв. отождествлялись. В XVIII в. под объектом понималось имущество в юридическом и экономическом значении. В XIX в. эти характеристики усложняются, стала учитываться не только личная ценность имущества, но и рыночная. В физическом смысле объект определялся не только по существу, которое могло быть ничтожно, но и по своему особо ценному назначению (ассигнации, векселя и др.). Введены новые виды объекта: порох; ценные жидкости (вино, масло); дары природы; «светильный газ»; кислород, приготовленный аптекарским способом.
Понятие внешней (объективной) стороны преступления как его внешнего выражения было расширено в XIX в.: введено подразделение на действие и бездействие, тайное или явное деяние. Сформулированы понятия: бездействие в
форме невмешательства, причинно-следственной связи между деянием и его преступным результатом, смешанной формы активного и пассивного отношения лица к преступному результату и т.д.
Анализ уголовного законодательства имперского периода доказывает, что к имущественным преступлениям в XVIII в. относились присвоение чужого движимого и недвижимого имущества, кража, грабеж, поджог и насильственное истребление или повреждение чужого имущества. В XIX в. выделялось три вида похищения: тайное похищение (воровство-кража), похищение посредством обмана (воровство - мошенничество), открытое похищение (воровство - грабеж и разбой). Грабеж, в свою очередь, подразделялся на открытое похищение с насилием и похищение без насилия. В исследуемый период произошла дальнейшая дифференциация имущественных преступлений с целью выработки эффективного государственно-правового механизма борьбы с ними.
Развитие российского уголовного права XVIII - начала XX вв. характеризовалось криминализацией деяний имущественной направленности и усложнением понятия имущественного преступления. Повреждение имущества в XVIII в. квалифицировалось как деликт, в XIX в. стало подразделяться на простое, тяжкое и «общеопасное», являясь уголовно-наказуемым деянием. В началеХХ в. этот вид имущественного преступления дифференцировался на повреждение, возникшее в результате поджога, взрыва или потопления.
В результате анализа правоприменительной практики по борьбе с имущественными преступлениями на основе исследования архивных документов и опубликованных источников выявлены тенденции криминализации в зависимости от экономико-политических реформации, проходивших на различных этапах развития Российского государства в изучаемый период. Установлено, что криминализации были присущи тендерная и геронтологическая характеристики, доминировавшие в период военных конфликтов.
Теоретическая и практическая значимость диссертации обусловлена возможностью использования выводов диссертанта в дальнейших научных изысканиях по истории уголовного права России. Заключения автора призваны содействовать решению ряда дискуссионных проблем, связанных с развитием уголовно-правовой доктрины, в частности, учения об имущественных преступлениях и соответствующих глав уголовного законодательства.
Собранный юридический и фактический материал и сформулированные в работе выводы могут быть применены для усовершенствования действующего уголовного законодательства и послужить дополнением и иллюстрацией соответствующих курсов истории отечественного государства и права.
Апробация результатов исследования. Основные результаты исследования отражены в публикациях автора и докладывались на научно-практических конференциях: Международная научно-практическая конференция «Инновации в государстве и праве России» (Нижний Новгород, 14-15 апреля 2011 г.), Международная научно-практическая конференция «Проблемы качества юридического образования в современной России» (Нижний Новгород, 25 ноября 2011 г.), Межвузовская научно-практическая конференция «Проблемы развития российской правовой системы» (Сочи, 21-22 апреля 2010 г.), 6-я Всероссийская научно-практическая конференция «Проблемы развития российской правовой системы» (Сочи, 20-21 апреля 2011г.), Всероссийская научно-практическая конференция «Проблемы развития российского законодательства на современном этапе» (Сочи, 29-30 ноября 2011 г.).
Диссертационное исследование обсуждалось на кафедре теории и истории государства и права Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского.
Структура диссертационного исследования обусловлена поставленными целью и задачами: диссертация состоит из введения, трех глав, восьми параграфов, заключения, библиографического списка.
Проблемы определения понятия имущественного преступления в трудах отечественных дореволюционных ученых-криминалистов и в российском законодательстве XVIII - начала XX вв
Понятие преступления неоднократно исследовалось учеными рассматриваемого периода, такими как Н.С. Таганцев , М.Ф. Владимирский-Буданов , И.Я. Фойницкий , В-А-Гольцев , В.Н. Латкин , Г.Е. Колоколов , A.В. Лохвицкий7 Н.Д. Сергеевский8, Л.Е. Владимиров9, В.В.Есипоо10, B.Д. Спасооич", А.К. Вульферт12, , и.д.
Для изучения понятия имущественного преступления в российском праве имперского периода в XVIII - начала XX вв. необходимо обратиться к общему термину преступление, как родовому понятию. Исследовать понятие имущественных преступлений невозможно без рассмотрения общего термина преступления, т.к. эволюция самого понятия преступления раскрывает содержание имущественных преступлений.
Имущественные преступления устанавливаливались еще в римском праве, в котором в указанное понятие (furtum) включалось всякое, как тайное, так и насильственное отнятие чужого имущества. В эпоху Римской империи понятие furtum изменилось - с одной стороны, оно сузилось по способу совершения: от furtum отделилась rapia, а с другой стороны. расширилось по предмету: к хищению стали относиться также преступления против отдельных видов пользования . Французское Уложение 1810 г. хищение трактовало в смысле, близком к римскому праву, всякое злонамеренное похищение чужой вещи подводилось под понятие кражи, независимо от того, было ли совершено деяние с применением насилия или без такового над личностью потерпевшего, затем выделялись вымогательство, мошенничество и торговый обман. Во французском праве XIX века определялось общее понятие имущественного хищения (vol -suustraction frauduleuse), хищение определялось как тайное действие, так и похищение ловкое, мошенническое (larcins, hlouteries) и даже похищение с насилием над личностью (vol а l aide deviolence sur la personne); от такого похищения отличались лишь никоторые случаи имущественных обманов (escroquerie)2.
В древнегерманском праве хищение вело к гражданско-правовым последствиям, но при этом выделялось похищенное тайно, открыто и «с запирательством виновного», что сохранилось с некоторыми изменениями состава и в XIX веке.
В английском праве с 1861 г. сближались разбой (robbery) и кража (larceny) и резко отличались от них только некоторые имущественные обманы (cheating, falcepretences)3.
В Уголовном праве отсутствовало четкое определение понятия «открытое отнятие чужого имущества», но на практике существовало понятие грабежа, а в московскую эпоху добавилось понятие разбоя.
Как отмечал профессор Н.Д. Сергеевский, в праве наблюдалось стремление приравнять к обманному приобретению такие случаи имущественных посягательств, в которых преступная деятельность не представляла собой никаких ложных уверений и никакого искажения
Истины, а сводилась исключительно к телесной ловкости и быстроте движений, направленных на то, чтобы хозяин имущества не заметил похищения своего имущества, даже если оно соверщалось в присутствии иных лиц. Например, в одну и ту же категорию законодатель стремился отправить ловкую карманную кражу и «сорвание» щапки с прохожего на улице или отрезание части одежды, сумки или иного хранилища с деньгами и вещами .
Право усматривало в указанных видах преступлений сходство с обманным приобретением, поскольку при обмане преступник также действовал в открытую и не встречал открытого посягательства, предполагающего возможность сопротивления. Это сближение проявилось и в российском праве в указе 1781 г. «О суде и наказаниях за воровство разных родов» .
Обращаясь к истории, следует также отметить, что по Русской Правде представляло собой преимущественно, если не исключительно, деяние частного характера. Более того, даже мысли о том, что понятием преступного деяния мог считаться такой вред, который не нарущал прав отдельного лица, практически не существовало.
Имущественное преступление по Псковской Судной грамоте - это умыщленное причинение ущерба государственному имуществу или имуществу частных лиц, соверщенное дееспособным лицом. В качестве предмета выделяется государственное имущество.
В праве Московского государства, по мнению Владимирского-Буданова М.Ф., уголовный закон ограждал не только права физических лиц, но и защищал строй, установленный государством, церковью, нравственным учением и кодексом бытовых приличий3. Еще Судебники 1497 г. и 1550 гг., определи не только нанесение материального или морального вреда частным лицам . В этом понятие преступления приближалось к термину преступления как нарушения закона в праве имперского периода. Впервые в Московском государстве в Судебнике 1550 г. выделилось понятие мошенничества. Однако в этот период понятия карманной кражи и мошенничества были равнозначны (до указа от 3 апреля 1781 г.).
В Соборном Уложении 1649 г. появилось много новых видов преступлений, путем запрета безразличных деяний из полицейских и финансовых целей. В Соборном Уложении грабежом называлось самовольное отнятие имущества2. Поджог, как и ранее, остался в ряду наиболее тяжких преступлений, по Судебникам он наказывался смертной казнью , по Соборному Уложению 1649 г.4 (здесь упоминается поджог укреплений) - ее квалифицированным видом - сожжением. Соборное Уложение 1649 г. также упоминало о мошенниках в ст. 11, однако само это понятие по-прежнему еще было отделено от термина кражи.
Таким образом, в московском праве наблюдалась тенденция к формализации понятия преступления. Имущественное преступление теперь - это, прежде всего деяние, нарушающее нормы, установленные государством, церковью и нравственностью, в области имущественных прав. Главное теперь - общественная и государственная опасность и наказуемость деяния, причем виновность и наказуемость трактовались иначе, чем в нащи дни. Главным было установить, что виновный являлся «ведомым лихим человеком».
Со временем ситуация изменилась, началась детальная разработка норм, направленных на охрану имущественных интересов общества и государства.
На определение понятия преступления, в т.ч. имущественного, применительно к российской политико-правовой действительности рассматриваемого периода непосредственным образом повлиял оформляющийся абсолютизм. Самодержавное правопонимание, господствовавшее в России, привело к максимально широкому определению понятия преступления.
М.Ф. Владимирский-Буданов в понятие преступления помещал взаимоисключающие категории. Он полагал, что преступным деянием в XVIII веке считалось действие, запрещенное законом, но при этом практика могла подвергнуть кого-либо наказанию за незапрещенные законом деяния .
Действия запрещались под угрозой наказания, в первой половине XVIII столетия оставалось неопределенным. Петр I, запрещая деяния, «безразличные и невинные из полицейских и финансовых целей, объяснил это в своем указе от 24 декабря 1714 г. следующим образом: «многие, якобы оправляя (оправдывая) себя, говорят, что сие не заказано было, не рассуждая того, что все то, что вред и убыток государству приключити может, суть преступления» .
Петровское законодательство в отношении имущественных преступлений заключало в себе важное отличие о права московского периода, квалифицируя преступления в зависимости от цены вещи при краже, различая кражу до 20 руб. и выше. Стали различаться большая и малая кражи. К «большой» краже относились кражи при наводнении и пожаре, из военных хранилищ, у господина или товарища и т.д. По Артикулу Воинскому 1715 г. к краже приравнивалась утайка вещей, взятых на сохранение,3 растрата казенных денег4 и присвоение находки5. В отнощении святотатства законодательство XVIII века не определяло место и предмет кражи, особенно кражи на небольшую сумму «из убожества», здесь применялись узаконения XVII в. Как особый вид кражи выделялось казнокрадство и кража государственного имущества.
Трансформация объекта и внешней (объективной) стороны состава имущественных преступлений в российском праве XVIII-начала XX вв
Рассмотрев внутреннюю сторону преступления, переходим к объекту (предмету) преступления.
Как уже было отмечено в настоящей работе, исследователи дореволюционного периода века не отделяли понятие предмета от понятия объекта преступления и зачастую использовали эти термины как равнозначные.
В рассматриваемый период непосредственным объектом посягательств являлась не всякая вещь в общечеловеческом смысле этого слова, а только лишь имущество в юридическом смысле этого слова, т.е. предметы гражданского оборота, имеющие известную экономическую, рыночную ценность и принадлежащие кому-либо .
Соответственно, не могли быть объектами посягательства: во-первых, трупы умерших, во-вторых, предметы, не имеющие никакой финансовой ценности, даже если для хозяина они имели большое значение. Размер объективной рыночной стоимости, необходимой для того, чтобы вещь получила значение имущества, мог определяться стоимостью наименьшей разменной монеты, обращающейся в стране. В-третьих, к объектам преступного посягательства не могли относиться бесхозяйные вещи (дикие звери и птицы), а также предметы, находящиеся в общественном пользовании, но которые под влиянием некоторых обстоятельств приобрели свою рыночную стоимость (например, вода, продаваемая на улице) и т.п.
Н.Д. Сергееевский рассуждал о двойственности объекта преступных посягательств следующим образом: во-первых, в качестве объекта представлялся непосредственный предмет посягательства, а во-вторых, отвлеченный интерес всего общества, нарушаемый неисполнением соответствующего предписания закона .
Как полагал В.Д. Спасович, предметом преступления могло быть только человеческое лицо с его правами, а не вещь, животное или отвлеченное понятие .
Объектом кражи мог быть только предмет материального мира, но не какой-либо отвлеченный предмет. Поэтому следует согласиться с мнением исследователей Г.Е. Колоколова, который считал выражение «литературная кража» не юридическим термином, а метафорой. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. не использовало этот термин и относило «литературную кражу» к присвоению чужой ученой или художественной собственности3. Если же научная мысль выражалась в материальном предмете, то похищение такого имущества признавалось кражей (например, похищение книги). Право на что-либо, как отвлеченное понятие, не могло служить предметом похищения, если оно не было отвлечено в материальную форму4.
По мнению Таганцева Н.С., определявшего преступное деяние как посягательство на правовую норму в ее реальном бытии или, иными словами, как посягательство на «правоохраненные» интересы жизни, понятие объекта преступного посягательства являлось следующим: это заповедь или норма права, нашедшая свое выражение в сфере субъективных прав, охраняемых этой нормой интересе жизни1.
Так, говоря, что воровство есть похищение чужого движимого имушества, этот автор указывал, что конкретным предметом, на который направлялось преступное деяние, являлись часы, кошелек и т. п., находившиеся в чьем-либо обладании, а отвлеченным объектом - норма права, определяюшая отношения лиц по имуществу и защищающая неприкосновенность собственности и владения.
Поэтому деяние утрачивало свою преступность, если оказывалось, что объективно не существовала норма, которую бы нарушало это деяние, даже если преступник не только думал, но и был убежден, что такая запретительная или требовательная норма действительно существовала; деяние в этом случае являлось мнимо преступным - delictumputativum,
Норма права в своем жизненном проявлении, на которое непосредственно посягал преступник, обладала двумя признаками: во-первых, она охраняла известные интересы, существующие в государстве как бы самостоятельно, или же, во-вторых, она охраняла их лишь как проявление прав личности.
Во второй группе существенным элементом понятия об объекте преступного деяния являлось наличие субъективного права. Обладателями такого права могли быть или физические лица, или «фиктивные личности», причем к таким относились не только юридические лица, но и другие образования, для которых существовала область интересов, охраняемых государством, особенно часто встречались такие примеры в группе посягательств на торговые интересы и т. п.
В свою очередь, безнаказанность деяния, как бы вредоносно оно ни было, поскольку им не нарушалась правовая норма, устраняла наказуемость посягательства на собственные права и блага.
Этот принцип безнаказанности посягательств на собственные блага, бывший спорным еще в начале XIX столетия, сделался постепенно почти незыблемым в доктрине уголовного права рубежа XIX-XX веков и установился также и в законодательстве. Некоторые кажущиеся исключения, встречающиеся в законе, только подтверждали общее правило.
Так, в области имущественных преступлений Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. хотя и признавало наказуемыми поджог и потопление собственного имущества, но только в том случае, если поврежденное имущество было застраховано или если от действий виновного подвергались опасности чья-либо жизнь или чье-либо имущество. Истребление же собственного имущества иными способами помимо перечисленных условии не считалось преступным1.
Аналогично интересами общественного порядка, спокойствия или благосостояния объяснялось ограничение некоторых других имущественных проступков и нарушений, при совершении которых огранивалось право собственности или владения, например, таковыми были случаи ответственности за нарушение правил о зарывании павшего скота, о возведении построек и т. п.
Не входили непоередственно в область юридических отношений предметы внешнего окружающего мира, неодушевленные и даже одушевленные, а также животные. Посягательства на них могли быть преступными настолько, насколько этим нарушались права физических или юридических лиц, или же интересы общественные, или государственные.
Так, по Уголовному уложению 1903 г., например, было наказуемым повреждение или похищение чужих вещей или животных как посягательство на право их владельца или собственника, наказуема ловля рыбы или «пищепригодных» птиц в недозволенное время, в недозволенных местах или недозволенными способами, как посягательство на охраняемые государством интересы общественного продовольствия .
Даже наказуемое по ст. 287 жестокое обращение с животными имело своим объектом не животное как таковое, а интересы общественной нравственности, оскорбление чувства сострадания, опасность огрубения нравов и т. п., что доказывалось как местом, отведенным этой статье, так отчасти и текстом закона, говорящим только об ответственности за причинение напрасных мучений животным. Здесь не защищались неприкосновенность жизни и здоровья животного, так как умерщвление животного не воспрещалось законом2.
Как полагал И.Я. Фойницкий, для наличиясостава похищения, прежде всего, было необходимо, чтобы деяние виновного направлялось против имущества. Это понятие имело три аспекта: физический, экономический и юридический .
Во-первых, с физической стороны, имущество как объект похищения должно было быть вещественным, телесным предметом внешнего мира, занимающим какое-либо место в пространстве и доступным человеческим чувствам. От самого имущества в этом смысле нужно было отличать: а) отвлеченные идеи об имуществе, например идею о праве собственности; б)имущество как совокупность предметов обладания определенным лицом, безотносительно к отдельным вещам, составляющим это имущество в целом; так, похищением не признавался подрыв кредита торговца, понижение на бирже курсов и т.д., даже если такими действиями причинялсяимущественный ущерб одной стороне и доставлялась имущественная выгода другой; в) права по договорами и обязательствам как противоположность вещным правам; г) права личности, имеющие имущественный характер. Так, предметом похищения не могли быть права «авторской собственности», права по привилегиям на изобретения в области наук, искусств и т.д. Самовольное осуществление таких прав составляло самостоятельный проступок нарушения авторского права, а принуждение потерпевшего, путем принуждения или обмана, к их уступке -вымогательство или имущественный обман. Но, тем не менее, отдельные вещественные предметы, изготовленные в силу осуществления этих прав (напечатанная книга, приготовленная по привилегии машина), могли быть предметами «общего похищения».
Мошенничество, грабеж, разбой и присвоение чужого имущества как виды имущественных преступлений
Мошенничество, грабеж, разбой и присвоение рассматриваются в одном параграфе настоящей работы, т.к. автор придерживается системности, свойственной Уложению о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. , в котором в главу о мошенничестве включены такие деяния, как грабеж и разбой.
Следующим видом хищения после кражи по степени общественной опасности считалось мошенничество. Следует отметить, что в Соборном Уложении 1649 г. , под мошенничеством понималось хищение мошны или из мошны, т.е. карманная кража. В Артикуле Воинском 1715 г. понятие мошенничества, в отличие от других исследуемых нами нормативно-правовых актов, отсутствовало.
В указе от 3 апреля 1781 г. «О воровстве различных родов» воровством-мошенничеством считалось, «буде кто на торгу или в ином многолюдстве у кого из кармана что вымет, или вымыслом или внезапно у кого что отымет или унесет, или от платья полу отрежет, или позумент спорет, или шапку сорвет, или купячто не платя денег скроется, или обманом или вымыслом продаст или отдаст поддельное за настоящее, или весом обвесит, или мерою обмерит, или что подобное обманом или вымыслом себе присвоить ему непринадлежащее, без воли и согласия того чье оно»4. Приведенное положение перешло и в Свод законов Российской империи 1832 г. Мошенничество (escroquerie, tromperie, Betrug) - это умышленное похищение чужого имущества посредством обмана. В соответствии со ст. 1665 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. мошенничеством признавалось «всякое, посредством обмана совершенное похищение чужого имущества» . Таким образом, существенным признаком данного деяния являлся обман как умыщленное искажение истины для введения другого лица в заблуждение.
По мнению Г.Е.Колоколова, в область мошенничества входили, во-первых, обман о предмете, его количестве и качестве, принадлежности данному лицу или даже в самом его существовании. Во-вторых, обман в лице, который мог быть в тождестве лица, в звании, в отношении к другим лицам в праве или власти, якобы принадлежавшим какому-либо лицу .
Г.Я. Северский понимал под мошенничеством приобретение чужого имущества путем обмана . В.Д. Набоков определял мошенничество как похищение чужого движимого имущества посредством обмана4, причинение посредством обмана вреда чужому имуществу, с целью приобретения себе или другому лицу имущественной выгоды .
П.П. Пусторослев подразумевал под мошенничеством «запрещенное уголовным законом виновное умышленное вовлечение человека, с целью доставления имущественной выгоды себе или третьему лицу соверщение сделки или действия, наносящее ущерб имуществу того, в отношении кого он действует, учиненное человеком, находящимся в состоянии вменяемости, посредством введения «деятеля» в заблуждение» .
Н.А. Летник, А.И. Бростерм считали мошенничеством противозаконное приобретение чужого имущества посредством такого обмана в фактах, который вызывал в передавшем имущество ошибочное представление об обязательности или выгодности для него такой передачи . Н.А. Неклюдов высказывался о мошенничестве следующим образом: это приобретение чужого имущества или чужим имущественных прав при помощи обмана . Н.Д. Калмыков устанавливал в своем исследовании, что мошенничеством являлось похищение какого-либо обмана3.
Как утверждал И.Я. Фойницкий, понятие мошенничества сводилось к умышленному, посредством обмана, похищению чужого движимого имущества с целью его присвоения. И, соответственно, для наличия мошенничества были необходимы: а) обман, б) похищение и в) причинная связь между ними4.
В свою очередь, понятие обмана слагалось из трех признаков: 1) заведомого 2) с намерением «обольстить» другого 3) искажения истины. Два первых признакасчитались очевидными: лицо, не сознающее лживости своих заявлений или того, что потерпевший заблуждался, или хотя бы сознающее это, но действующее без желания «обольстить» другого, не совершало обмана: желание же «обольстить» предполагало ложь настолько существенную, что она могла побудить обманываемого к деятельности и направить его на определенные действия. Третьим признак - содержание обмана, могла составить только область фактов, т.е. явлений настоящего и прошедшего времени, объективно существовавших; при этом было безразлично, какова природа этих явлений, принадлежали ли они к миру материальному или нематериальному, физическому или духовному. Но от фактов отличалось действие, «ожидаемое в будущем», еще не существовавшее, и потому принадлежащее не к области действительности, лишь к области возможного.
Обманом могло признаваться лишь такое искажение истины, в силу которого другое лицо, вопреки своей воле, побуждалось к определенным выгодным для виновного действиям. Необходимой составной частью обмана являлись дальнейшие действия потерпевшего, но для того, чтобы такие последствия были отнесены к деятельности виновного, было обязательно, чтобы преступник создал в сознании потерпевшего определенную ошибку .
Вместо реального желания потерпевшего ставилось его мнимое желание, в которое воплощалась воля виновного. Передавая свое имущество другому лицу, человек всегда планировал получить какой-либо эквивалент за передаваемую вещь. Если не существовало такого соответствия, то передача вещи должна была быть отнесена к мнимой воле лица.
Таким образом, содержанием наказуемого обмана могли быть такие факты, которые в глазах потерпевшего имели значение эквивалентного обмена и ошибочного представления о выгодности передачи вещи. Если же факты не имели этого значения, то они и составляли обман, но не хищнический, мощеннический и не подлежали наказанию.
В.В. Есипов относил к мошенничествувсе случаи имущественных похищений, средством которых служил обман . При этом было необходимо, чтобы обман касался существенных условий договора, сопровождающихся при этом изменением воли другого лица, и поэтому не признавался мошенничеством обман с целью выпросить милостыню или подарок.
С другой стороны, к мошенничеству мог быть отнесен только такой обман, который был эквивалентен передаваемой вещи и способный по своей силе спровоцировать потерпевшего на определенные действия.
Обман не мог быть признан мошенническим, если он был совершен не для побуждения к передаче имущества, а к какому-либо другому действию.
Таким образом, от мошеннического обмана следовало отличать следующие случаи: 1. Случаи обмана для облегчения возможности самому виновному захватить чужое имущество тайно или открыто. Так, например, если преступник посредством обмана выманивал ключ и побуждал хозяина выйти из дома, чтобы проще было украсть вещи, то такой факт квалифицировался не как мошенничество, а как простая кража. 2. Случаи обмана, совершенного не для получения имушества во владение, а для обращения в собственность чужого имущества, уже ранее находившееся во владении виновного. Таковыми, например, являлись случаи составления подложных счетов приказчиком или управляющим имения для удержания доходов хозяина. Здесь налицо обман не с целью хищения, а для присвоения чужого вверенного имущества. С теоретической точки зрения аналогичным присвоению считалось невозвращение заклада, а также вторичное требование платы.
Хищнический обман должен был обязательно предшествовать переходу чужого имущества из рук собственника во владение виновного. Данное положение было утверждено Правительствующим Сенатом по делу Степанова, в соответствии с ним требовалось, чтобы в действиях виновного были признаки обмана, предшествовавшего переходу имущества из рук потерпевшего к похитителю. Обман с корыстной целью, но не для «побуждения» передать имущество преступнику, не признавался хищническим, если, например, слуга обманывал своего хозяина и т.п.
Правоприменительная деятельность Российского государства по борьбе с имущественными преступлениями со второй половины 60-х гг. XIX в. до начала XX в
В связи с проведением реформы полиции 1862 г. и судебной реформы 1864 г. была сделана попытка более четкого разграничения административной и уголовной ответственности. Многие статьи из Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. были исключены и введены в различные законы, регулировавшие организацию и порядок управления определенными отраслями. Кроме того, был принят Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями 1864 г. Из Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. было изъято 652 статьи о маловажных преступлениях и проступках. Многие из них (в другой формулировке) были перенесены в Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями 1864 г. С изданием Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями 1864 г. были отменены телесные наказания за совершение имущественных преступлений. В рассматриваемый период, соответственно, наблюдаются качественные изменения в правоприменительной практике в Российской империи.
Сушествуют упорядоченные данные за 1874 - 1894 гг. по числу уголовных дел в общих и мировых судах, а также за 1874 - 1890 гг. - по осужденным. При этом необходимо учитывать, что численность дел в общих судах охватывала лишь незначительную часть преступности всей страны; кроме того, изменялась подсудность краж. Ввиду этого статистические данные не дают основания для каких-либо заключений о фактическом движении преступности .
По данным Е.Н. Тарновского имущественные преступления в 1874-1894 гг. составляли примерно 2/3 всех совершенных преступлений. Основным количеством имущественных преступлений по-прежнему были кражи. Так, в 1889-1893 гг. больше половины подсудимых в окружных судах (57%) привлекалось к ответственности по обвинению в краже. Исследования тех лет отмечали устойчивую тенденцию увеличения удельного веса имущественных преступлений в общеуголовной преступности. По расчетам Е.Н. Тарновского, в 1894 г. в 9 судебных округах было возбуждено уголовных дел о кражах на 13 % больше, чем в 1884 г.; на 10 % возросло число уголовных дел о мошенничестве, присвоении, растрате, подлоге, укрывательстве; на 15 % - о насильственном похищении имущества1.
Среди осужденных за имущественные преступления абсолютное больщинство по-прежнему составляли мужчины. Например, в 1889 - 1893 гг. на долю женщин прищлось 8.7 % от числа осужденных за кражу, 8.6 % от числа осужденных за мошенничество, присвоение и подлоги, 3 % от числа осужденных за насильственное похищение имущества, 11.6 % от числа осужденных за истребление имущества .
Почти все имущественные преступления были совершены лицами в возрасте от 21 года до 50 лет. Преступники до 21 года (от 10 лет) составили 18.8 % среди осужденных за истребление имущества; 16.5% - среди осужденных за кражу; 16.4 % - среди осужденных за насильственное хищение имущества. Осужденные в возрасте от 21 года до 50 лет составили, соответственно: 67.7 %, 73 %, 79.7 %. На возрастную группу 50 лет и старше приходилось, соответственно: 13.5 %, 10.5 %, 3.9 %. В общем числе осужденных доля малолетних и несовершеннолетних (до 21 года) равнялась 12 %; на возрастную группу от 21 года до 50 лет приходилось 73.4 %; на группу в возрасте 50 лет и старше - 14.2 %. Осужденные за имущественные преступления преобладали среди такой категории осужденных, как холостые и девицы (46.3 %). Значительным был удельный вес имущественных преступников и среди осужденных, состоявших в браке (35.7 %), среди вдовых и разведенных - 40.9 % .
В конце XIX имущественные преступления, как и ранее, совершались представителями низших сословий. Так, среди мещан, осужденных общими и мировыми судами, 74.1 % было привлечено к ответственности за кражу, мошенничество, присвоение, 3,8 % - за насильственное похишение имущества; среди крестьян - 74.7 % и 4.2 %. Соответственно, среди дворян, лиц духовного звания, почетных граждан на долю осужденных за такие преступления пришлось: 21.3 %, 1 %, 36.9 %, 1.5 %, 41.2 %,1.3 %.
Среди лиц, осужденных за совершение имущественных преступлений был наиболее высоким уровень совершения рецидива. В 1889-1893 гг. рецидивисты составляли 51.6% от обшего числа осужденных за кражу и святотатство, 28.8 % от числа осужденных за насильственное похищение имущества, 14 % от числа осужденных за мошенничество, подлог и присвоение (уместно отметить, что в те годы все преступления против личности, равно как и служебные, религиозные отличались незначительным процентом рецидивистов - от 2 до 5 % от обшего числа осужденных за их совершение .
В начале XX в. имущественные преступления, как и ранее, были крайне многочисленны. В частности, в 1908 г. каждое второе следствие, возникшее у судебных следователей по всем судебным округам, было следствием об имущественных преступлениях (истреблении имущества, насильственном похищении имущества, краже, святотатстве, мошенничестве, присвоении и подлоге) .
По мнению С.С. Остроумова, в 1909-1913 гг. доля таких преступлений по окружным судам, также составляла, в среднем, более 50 %. В мировых судах 8.3 % всех осужденных, каравшимся не ниже тюремного заключения, были осужденными за кражу, покупку краденного и укрывательство похищенного . Наблюдался значительный рост числа преступлений против собственности. Так, в 1913 г. было возбуждено 167755 судебных следствий о кражах, 43323 следствия о насильственном похищении имущества, 4787 следствий о мошенничестве, 5917 - о присвоении и растрате чужого имущества (в 1909 г. соответственно 125 201, 41895, 4183, 4789) .
Следует отметить увеличение среди имущественных преступников женщин. В 1910-1912 гг. доля женщин (по сравнению с предществующим трехлетием) возросла; среди осужденных за кражи (всех видов) - на 17%; за мошенничество всех видов - на 48 %; за грабеж без насилия на 1 %. Особенно активным был рост числа женщин среди осужденных за вооруженную кражу и кражу лошадей - на 58 % и 56 %. Отмечался и исключительный рост числа малолетних имущественных преступников (в возрасте 10-16 лет). Наиболее всего он возрос среди осужденных за кражу лощадей, кражу со взломом и вооруженную кражу - на 260 %, 161 % и 155 % соответственно.
В начале XX в. существенную часть осужденных за имущественные преступления составляли лица, занятые сельскохозяйственным трудом. В 1910-1912 годах они составили 44.7 % от числа осужденных за кражи всех видов, 35.1 % от числа осужденных за мошенничество, 50.7 % от числа осужденных за разбой и грабеж 1-го рода (грабеж с насилием, не опасным для жизни или здоровья), 27.1% от числа осужденных за поджог. На долю лиц, принадлежавших к «промышленной» группе, приходилось, соответственно: 21.5%, 17.4%, 27.1 %, 13.6 %3.
На динамику показателей преступности оказало влияние то, что в 1905-1906 гг. во многих губерниях страны было введено военное положение и положение усиленной и чрезвычайной охраны, в результате чего многие уголовные преступления наиболее тяжкого характера (убийство, грабежи и т. п.) были изъяты из общей судебной системы и переданы военно-полевым судам, а на менее тяжкие преступления и ихсубъектов вообще в этот период перестали обращать внимание, поскольку «внимание полиции ввиду общеопасного политического брожения в стране было занято преимущественно борьбой с этими ненормальными явлениями взбудораженной общественной жизни»1. С.С. Остроумов утверждал, что «в 43 губерниях вместо «либеральных» мировых судей была введена «крепкая власть» земских начальников, число осужденных последними так же, как и волостными судами, вообще не указывалось в статистических отчетах»2 .
Наиболее быстрыми темпами прирастали имущественные (корыстные) преступления, в особенности экономические - нарущение уставов торговых и кредитных, подлоги в актах, обязательствах и т. д. Это связано с развитием капитализма в России, которое сопровождалось приростом тех видов преступности, которые характерны для рыночных отношений , (см. приложение «Динамика наиболее опасных уголовных преступлений по окружным судам в России в 1909 - 1913 г.»)
В годы первой мировой войны имущественная преступность в Российской империи отличалась рядом особенностей. Так, число уголовных дел, возбужденных по кражам, совершенных в городах, возросло в 1914г. (по сравнению с 1911 г.) на 4 %, в 1915 г. - на 11 %, в 1916 г. - на 53 %. Количество уголовных дел по кражам, совершенных в деревнях, в 1914 г. уменьшилось (относительно 1911 г.) на 10 %, в 1915 г. - на 21 %. В 1916 г. оно превысило уровень 1911 г. на 12 %.
