Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Семиотический ракурс изучения военной политики
1.1 Проблемы войны и политики: история символизации 22
1.2 Военная политика как семиотическая система 44
Глава 2. Символьные составляющие военной политики 61
2.1 Искусство военной стратегии как семиотическая проблема
2.2 Технический аспект семиотического обеспечения военной политики России на современном этапе 91
2.3 Семиотические компоненты функционирования военной элиты 127
Глава 3. Основные символические детерминанты военной политики России
3.1 Современные военные вызовы, угрозы и необходимость новой военной доктрины
3.2 Влияние международной обстановки в 1990 е - начале 169 2000-х гг. на военную политику России.
Заключение 211
Список использованной литературы
- Проблемы войны и политики: история символизации
- Военная политика как семиотическая система
- Искусство военной стратегии как семиотическая проблема
- Современные военные вызовы, угрозы и необходимость новой военной доктрины
Введение к работе
Актуальность темы исследования определяется современным положением Российской Федерации в системе международных отношений, вызовами и угрозами ее безопасности. Военная политика решает задачи сохранения территориальной целостности и безопасности государства, возможности суверенного развития российского народа, что в современных условиях определяет необходимость широкого сотрудничества российской армии с силовыми структурами зарубежных государств в поддержании мира и стабильности в отдельных регионах, контртеррористической деятельности, миротворческих операциях. Оценка основных векторов военной политики России крайне важна для понимания политических и социально-экономических перспектив развития общества и государства. Дать такую оценку можно на основе детального анализа программных военно-политических документов, фиксирующих нормативное содержание политического регулирования в военной сфере. Кроме того, конкретные решения и действия в текущей политической жизни страны могут служить «маркерами» реализации той или иной военно-политической стратегии. Символический аспект военной политики позволяет представить тот набор конкретных знаковых средств и коммуникационных технологий, которыми оперирует политическая власть и правящая элита при определении конкретных мероприятий в сфере военной безопасности государства.
Исследование данных проблем представляет не только теоретический, но и практический интерес для современной России. Для российского государства характерно особое значение программного обеспечения военной политики, отработка актуальных концепций военного дела, военной стратегии и искусства, определение приоритетов военной безопасности и основных перспективных направлений развития Вооруженных Сил. Это связано с тем, что для территориально протяженного государства с относительно слабой транспортной
инфраструктурой и недостаточным социально-экономическим освоением территории, в условиях стабильно сокращающегося количества населения и нарастания новых угроз безопасности необходимы современные, концептуально обоснованные и научно верифицированные установки в реализации военной политики России. Важным также представляется выявление противоречий в проведении военной реформы, которые способны решающим образом повлиять на качество обороноспособности страны, развитие потенциала ее армии.
Кроме того, актуальность темы исследования определяется переосмыслением на современном этапе всего комплекса проблем национальной безопасности постсоветской России и необходимостью защиты ее геополитических интересов. В сложных исторических условиях 1990-х гг. возможности Российской Федерации по обеспечению национальной безопасности были значительно ослаблены снижением экономического и военного потенциала, обострением межнациональных противоречий, резкой социальной поляризацией и другими факторами, которые в целом привели к утрате страной статуса сверхдержавы. В результате значительно активизировались действия международных центров силы, стремившихся расширить сферы своего геополитического влияния, используя внутренние противоречия в России. Одновременно, за последнее десятилетие XX и начало XXI вв. произошел целый ряд серьезных сдвигов не только в международной политике, характеристиках миросистемы в целом, но и в военном деле. Появились новые технологии ведения войны (как собственно в военно-технической сфере, так и в плане использования большого количества инструментов soft power, «гибкой силы» или «мягкой мощи»), по-новому позиционируют себя организации, объединяющие значительное количество государств с целью обеспечения безопасности, возник целый ряд сильных в военном отношении негосударственных акторов. Так, например, финансовая и военная помощь экстремистских сил ряда стран послужила базой для войны в Чечне, катализатором сепаратизма на Кавказе в целом, поддержании
нестабильности в Таджикистане и Узбекистане. В военно-технической сфере уже принято вести речь о новых способах ведения войн, применении высокоточного оружия и современных средств разведки и управления боем, реализации концепции «сетецентричной войны». Эти изменения в западной литературе получили обозначение «новой революции в военном деле» и именно с ними связывают новое прочтение фактора военной силы в мировой политике1.
Кроме того, на основании экспансионистских устремлений ряда государств Запада сформировалась политическая традиция «распространения демократии» и демонтажа тех политических режимов, которые выпадают из сферы контроля и тем самым представляют определенную угрозу глобальному доминированию. Военные операции в Афганистане и Ираке, на территории бывшей Югославии не только существенно изменили представления о миропорядке и закрепили новое понимание международного права, но и продемонстрировали значимость военной силы в условиях существования современного общества.
Таким образом, новое понимание военных угроз безопасности, особые социально-экономические и политические условия развития России в постсоветский период требуют переосмысления государственной военной политики, адекватного анализа комплекса документов, определяющих ее основные параметры.
Степень разработанности проблемы. Интерес к военной политике государства всегда был ярко выражен в общественных науках в связи с потребностью понимания сущности военной силы и возможностей ее применения в политическом процессе. При этом, естественно, авторы обычно исходили из методологических и идеологических установок соответствующего исторического периода и стремились оценить эволюцию военной политики в конкретном политико-социальном контексте.
Масштабные' перемены в Российской Федерации в 1990-е гг., приведшие к серьезным изменениям в мире в целом, пробудили широкий
1 Коэн Э.А. Военно-техническая революция.// Отечественные записки. 2005 .№5.
интерес исследователей к проблемам военной политики в условиях «постбиполярности». Первой серьезной политологической попыткой систематизации представлений * о российской военной политике постсоветского периода является работа В.И.Шерпаева1. Автором анализируется политический процесс в России в контексте военного строительства, особое внимание уделяется военной реформе. Несмотря на это вплоть до настоящего времени состояние научной разработки темы вряд ли можно признать удовлетворительным.
За последние годы в общих чертах оформился ряд направлений в исследовании темы, что позволяет систематизировать историографию и выделить в ней несколько приоритетных векторов.
Первым направлением можно считать относится политологическую литературу, освещающую механизм разработки новой концепции национальной безопасности России. Уже на рубеже 1980-1990-х гг., то есть в период формирования основ новой государственности, эта проблема нашла отражение в работах К.Э. Сорокина, М.В. Александрова, Н.Г. Белова и ряда других авторов." Значительный всплеск интереса к военной политики и проблемам безопасности произошел в середине 1990-х гг., в период стремительного снижения политического и военного могущества России. Обострение международной обстановки в 1990-е гг., военная
Шерпаев В.И. Военная политика в политическом процессе современной России. Автореф. дисс. ...докт.полит.наук. Екатеринбург, 2008.
2 См.: Рыэюов Ю. Стратегия безопасности страны // Армия и общество. М., 1990;
Сорокин К. Безопасность страны на пороге века // Коммунист. 1990. № 14; Александров
М.В. О концепции национальной безопасности нашей страны // Международная
безопасность. М., 1992; Белов Н.Г. Системные основы обеспечения национальной
безопасности России // Безопасность. 1994. № 6; Гливаковский А.К. Национальная
безопасность России и геополитика // Кентавр. 1991. № 10-12; Рубанов В.А.
Гражданский взгляд на безопасность страны // Пульс реформ. М., 1989; Владимиров В.,
Посохов С. О некоторых проблемах национальной безопасности СССР // Арліия и
общество. М., 1990.
3 См.: Арбатов А.Г. Россия: национальная безопасность в 90-е годы // Мировая
экономика и международные отношения. 1994. № 7; Научные проблемы национальной
безопасности Российской Федерации. М., 1996; Российская Федерация: безопасность и
военное сотрудничество. М., 1995; Россия в поисках стратегии безопасности: Проблемы
безопасности, ограничения вооружений и миротворчества. М., 1996; Выборное В.Я.
Развитие и безопасность. Опыт стран Востока и России. М., 1997; Егоров А.Г. О
национальной безопасности и военно-политической стратегии государства //
агрессия США в Персидском заливе, а впоследствии на Балканах, расширение НАТО, угроза создания однополярного мира привели многих исследователей к переоценке ориентиров внешнеполитического курса России и угроз ее национальной безопасности. В среде специалистов стали появляться более взвешенные оценки сотрудничества со странами Запада. Одновременно расширяется тематический спектр исследований проблем безопасности России.1 Несколько важных публикаций освещали ход и проблемы военной реформы в России .
Второе направление в литературе связано с осмыслением новой глобальной угрозы — терроризма. Военные аспекты борьбы с этим явлением стимулировали осмысление сущности современной военной политики государства и указывали на необходимость пересмотра ряда устоявшихся концепций ведения вооруженной борьбы. Представляет значительный научный интерес анализ богатого опыта борьбы с терроризмом, который накопило мировые сообщество, особенно такие страны, как США, Великобритания, Италия, Германия, Франция.3
Социологические исследования. 1994. № 3; Проэктор Д.М. Новые измерения российской политики безопасности на рубеже столетий. М., 1997.
См.: Дашичев В.И. Национальная безопасность России и экспансия НАТО. М., 1996; Минеров Л. Приоритеты концепции национальной безопасности // Международная жизнь. 1997. № 10; Митрохин С. Политика государства и ценности общества // Политические исследования. 1997. № 1; Осипов Г. В. Место и роль глобальных проблем в концепции безопасности Российской Федерации // Безопасность. 1993. № 8.
2 Военные доктрины и реформы России в XX веке: Материалы научно-практической
конференции «Российский опыт оборонного и военного строительства в XX столетии.
Возможности его применения в организации и реформировании российских
Вооруженных Сил». - М.: Парламентский центр, 1996; Макаренко И. К. Сущность,
содержание и условия осуществления военной реформы в Российской Федерации. -
М.:РАГС, 1997; Рогозин Д.О. Кризис оборонной системы России и необходимость
военной реформы // Россия между миром и войной. - М., 1998; Шахов А. Военная
организация переходного периода: демократические параметры развития // Власть. -
1999. -№ 7 и др.
3 См.: Бастрыкин А.И. Международное право в борьбе с терроризмом Л., 1990; Боль П.
Законы борьбы с терроризмом // Международной журнал криминологии и полицейской
техники. 1997. № 2; Воробьев Р.А. Правовое регулирование борьбы с бандитизмом и
иными проявлениями организованной преступности в зарубежных государствах. М.,
1993; Евстафов Д.Г., Чекалин В.И. Опыт борьбы с терроризмом в США и интересы
безопасности России. // США: Экономика, политика, история. № 3. 1993; Гиненсен А.
Как это делается у них // На боевом посту. № 8. 1996; Россия в борьбе с международным
терроризмом. М., 2002.
К особому блоку литературы относятся исследования политических и военных средств разрешения локальных конфликтов на постсоветском пространстве.1 В отдельных работах отмечалась значимость военного аспекта сохранения территориальной целостности Российской Федерации.2
Отдельно стоит отметить целый пласт работ, посвященных анализу внешнеполитических аспектов концепции национальной безопасности России, фактору военной силы в обеспечении стратегической стабильности. Появление новых угроз вызвало стремление многих авторов объективно переоценить геополитические потери и приобретения России в исследуемый период. К этому же блоку литературы следует отнести
См.: Панн Э.А., Попов А.А. Чеченская политика России с 1991 по 1994 гг. // Мировая экономика и международные отношения. 1995. № 10; Абдулатнпов Р.Г. Парадоксы суверенитета. Перспективы человека, концепции государства. М., 1995; Жириков А.А. Этнические факторы политической стабильности. М., 1995; Евстафьев Д.Г. Ограниченные вооруженные конфликты и проблемы безопасности России. М., 1996; Чебан В.В. Милитаризация сознания: вооруженные конфликты и международная безопасность // Аргумент. 1994. № 1; Гвоздиков СВ. Обеспечение военной безопасности России в военно-политической и международной системах СНГ. Дисс. д.п.н., Н-Новгород, 2000.
2 См.: Чечня: от конфликта к стабильности. (Проблемы реконструкции). - М., 2001;
Коробий К А. Деятельность гуманитарных и миротворческих международных
организаций в контексте чеченского конфликта. Ставрополь, 2004; Кадыров А.А.
Российско-чеченский конфликт: генезис, сущность, пути решения. Дисс. к.п.н., М., 2003.
3 См.: Рогов СМ. Безопасность России в многополярном мире // Вестник Российской
Академии наук. Т. 66. 1996. № 3; Гаджиев КС Геополитика. М., 1997; Голубев В.К,
Пусъко B.C. Современная концепция безопасности и проблемы ее реализации. М., 1996;
Кокоишн А.А. В поисках выхода: военно-политический аспекты международной
безопасности. М., 1999; Внешняя политика Российской Федерации. М.: "РОСПЭН",
2000; Дугин А.Г. Основы геополитики: Геополитическое будущее России. М., 1997;
Коршунов СВ. Разоружение и национальные идеи // Международная жизнь. 1996. № 7;
Панарин А.С Россия в цивилизационном процессе. М., 1995; Плешаков КВ.
Компоненты геополитического мышления // Международная жизнь. 1994. № 10;.
Сорокин КЭ. Геополитика современности и геостратегия России. М.: "РОСПЭН", 1996;
Уткин А.И. Мировой порядок XXI в. М., 2001.
4 См.: Манилов В.Л. Национальная безопасность: ценности, интересы и цели // Военная
мысль. 1995. № 5; Ивашев Л.Г. Эволюция геополитического развития России:
исторический опыт и уроки. Дисс. д.и.н. М. 1999; Синайский А.С. Геополитика и
национальная безопасность России // Военная мысль. 1992. № 10; Скворцов А.С,
Клокотов Н.П., Турко Н.И. Использование геополитических факторов в интересах
решения задач национально-государственной безопасности // Военная мысль. 1995. № 2;
Зішонин В.П. Новая Россия в новой Евразии: проблемы комплексного обеспечения
безопасности. М., 1997; Колыхалова Е.П. Исторический опыт реализации
внешнеполитического курса Российской Федерации в сфере обеспечения национальной
безопасности в 90-е гг. XX в. М., 2002; Ефимов Н.Н. Политико-военные аспекты
национальной безопасности России. 2006.
исследования, отражающие политику России в ближнем зарубежье. Вполне очевидно, что военная политика и безопасность страны были тесно связаны с политической обстановкой в ее ближайшем окружении, эволюции сопредельных политических режимов.1
В рамках отдельного направления объединены работы авторов, исследовавших разработку концепции военной безопасности России." В военной сфере угрозы безопасности проявились наиболее болезненно, страна стремительно теряла приобретенный на предыдущем этапе статус военной сверхдержавы. В данной связи исследователи акцентировании внимание на необходимости своевременной защиты геополитического пространства России от новых угроз.3
Важным направлением в литературе о военной политике можно считать исследования, посвящанные анализу военно-технических аспектов. Они в значительной мере позволяют оценить эволюцию военной политики России прежде всего как комплекс измнений в производстве вооружений, конверсии российских предприятий ВПК, переориентации оборонной науки и др. Ксожалению, пока таких работ еще очень немного и как правило они посвящены отдеьным аспектам проблемы4. «Классической» в этом ряду
См.: Стратегический курс России с государствами — участниками Содружества Независимых Государств // Дипломатический вестник. 1995. № 10; Цыбуков В. Проблемы правопреехмства в Содружестве Независимых Государств. М., 1994; Союз можно было сохранить. Белая книга. Документы и факты о политике М.С. Горбачева по реформированию и сохранению многонационального государства. М., 1995; СНГ: цифры, факты, персоналии. Минск, 1998; Загорский А. Военное сотрудничество стран СНГ // Экспорт обычных вооружений. 1997. № 8-9.
2 См.: Бельков О.А. О концепции военной безопасности // Безопасность. 1993. № 4; Быков О.Н. Национальная безопасность России (геополитические аспекты). М., 1997; Гущин СВ. Сущность и функции системы внутренней безопасности. М., 1996; Евстафьев Д.Г. Ограниченные вооруженные конфликты и проблемы безопасности России. М., 1996; Жгткин И.Ю. Стратегия безопасности России: проблемы формирования понятийного аппарата. М., 1995.
См.: Чебан В.В. Милитаризация сознания: вооруженные конфликты и безопасность России // Аргумент. 1994. № 1; Гвоздиков СВ. Обеспечение военной безопасности России в военно-политической и международной системах СНГ. Дисс. д.п.н., Н-Новгород, 2000; Морозов Ю.В., Глушков В.В., Шаравин А.А. Балканы сегодня и завтра: международные аспекты миротворчества. М., 2001.
Данн Док.П., Сурри И. Производство вооружений.// Ежегодник СИПРИ: вооружения, разоружение и международная безопасность: Пер. с англ./ ИМЭМО РАН. М., Наука. 2007; Купер Дою. Развитие российской военной промышленности. // Ежегодник СИПРИ:
можно считать книгу известного американского историка Уильяма Мак-Нила, который рассматривает мировой политиеский процесс прежде всего как развитие военного дела и гонки вооружений1. Такой ракурс позволяет увидеть в военно-технической политике не только стремление государства сооветствовать вызовам и угрозам времени, но и постоянные импульсы к расширению собственного влияния во вне наряду с модернизационными стратегиями во внутренней политике.
Стоит указать также на имеющийся теоретический задел по испоользованию семиотического подхода в политологических исследованиях. Наряду с «классиками» семиотики и освременными авторами, работающими в русле философской и культурологической парадигмы", можно выделить ряд работ, в котрых анализируется политчиеские явления с использованием данного инструментария3. Исследования, посвященные анализу природы и функциональности политических символов, также дали возможность оценить возможности использования семиотического подхода для достижения цели работы4.
вооружения, разоружение и международная безопасность: Пер. с англ./ ИМЭМО РАН. М., Наука. 2007. Бабакин А. Оборонно-промышленный комплекс: кризис или выздоровление.// Независимое военное обозрение. 22 июля 2005; Соломонов Ю.С. Ядерная вертикаль: события и мысли. М., 2009.
1 Мак-Нил У. В погоне за мощью. Технология, вооруженная сила и общество в XI-XX века. / Пер. с англ. Т. Ованисяна. М., «Территория Будущего», 2008. " Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. М., 1977; Пирс Ч. С. Избранные философские произведения. М., 2000; Гуссерль Эд. Собрание сочинений. Т. 3 (1). Логические исследования. Т. II (1). М., 2001; Фреге Г. Логика и логическая семантика: Сборник трудов. М., 2000; Семиотика / Сост., вступит, статья и общ. ред. Ю. С. Степанова. М., 1983. Семиотика: Антология / Сост. Ю. С Степанов; Изд. 2-е, ипр. и доп. М.: Академический Проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001; Лотман Ю. М. Семиосфера. СПб.: Искусство—СПБ, 2000; Соломоник А. Философия знаковых систем и язык. Изд. 2-е, дополненное и исправленное. Мн.: МЕТ, 2002; Ветров А. А. Семиотика и ее основные проблемы. М.: Политиздат, 1968; Гринев С. В. Основы семиотики. М., 2000.
3 Шейгал Е.И.Семиотика политического дискурса. М.: Гнозис, 2004; Кузнегрва СВ.
Правовые и символические аспекты легитимации политической власти в России : Дне. ...
канд. полит, наук : 23.00.02 : Саратов, 2003; Агеев ^.Семиотика М., 2002., Назаров М.М.
Массовая коммуникация в современном мире: методология анализа и практика
исследований. М., 2002.,Уортман Ричард С. Сценарии власти. М, 2002, Бочаров В.В.
Власть и символ // Символы и атрибуты власти. СПб., 1996; Герасимов В.И.
Политический дискурс-анализ // Принципы и направления политических исследований.
М., 2002.
4 Легойда В.Р. Символы и ритуалы в политических процессах в США: традиции и
современность (Феномен «гражданской религии»), Дисс. на соиск. ученой степени канд
Можно отметить труды саратовской политологической школы, посвященные отдельным аспектам российской военной полоитики .
В целом, анализ литературы позволяет сделать вывод о том, что отечественные исследователи разрабатывали различные аспекты военной политики России, однако до настоящего времени отдельно вопрос теоретического обеспечения военного строительства с использованием семиотического подхода не изучался.
С учетом этого определена цель работы - расширить теоретические рамки исследования военной политики России за счет использования семиотического подхода.
Поставленная цель потребовала решения следующих взаимосвязанных задач:
обобщить основные теоретические и методологические подходы к исследованию военной политики как семиотической системы;
проанализировать процесс символизации взаимосвязи политики и войны;
определить место военной политики в системе государственной политики и её основные смысловые компоненты;
систематизировать идейно-доктринальные обоснования военной политики;
полит, наук. 23 00 02. —М. ,2000; Бенуас Л. Знаки, символы и мифы. / Пер. с фр. А. Калсштарова М.: ACT: Астрель, 2004; Генон Р. Символика креста. М : Прогресс-Традиция, 2004; Символы, святыни и награды российской державы. М.: ОЛМА-Пресс: ОЛМА Медиагрупп, 2004; Соболева Н.А. Российская государственная символика: история и современность. М.: Гуманит. изд центр ВЛАДОС, 2003; Хорошкевич А.Л Символы русской государственности М.: Изд-во Моск. ун-та, 1993; Зазыкина Е.В. Политический PR: символы. М.: Юр-ИнфоР Пресс, 2003; Почепцов Г.Г. Символы в политической рекламе. - М., 2001; Цуладзе А. Формирование имиджа политика в России. М : Книжный дом «Университет», 1999.
Дубровский В.А. Армия во внутригосударственных и внешнеполитических процессах/ЯІолитические проблемы современного общества Вып. 8. Саратов. 2007; Дубровский В.А. Армия и религия.// Политические проблемы современного общества. Сборник научных статей кафедры политических наук. Саратов. 2009; Труханов В.А. Система национальной безопасности: влияние социального фактора (на примере казачества): Автореф. дис. ... докт. полит, наук. - Саратов, 2003; Ницевич В.Ф., Труханов В.А. Военно-информационная политика государства: теоретические основы анализа. Изд-во: «Научная книга», СВИРХБЗ. 2004.
выявить базовые семиотические детерминанты военной политики России как современного государства;
обосновать базовые теоретико-доктринальные направления совершенствования современной военной политики России.
Объект исследования - военная политика России в условиях современных социально-политических трансформаций. Предмет исследования - сущность, содержание и основные направления семиотической презентации военной политики современной России, источники, противоречия и тенденции ее развития.
Гипотеза исследования заключается в том, что в развитии различных политических практик, будь то~ идеологическое творчество, институциональное развитие и др. на определенном его этапе наблюдается тенденция к актуализации символического компонента этих практик, который приобретает значение самостоятельного фактор развития, обеспечивает функционирование идей и институтов даже в условиях очевидных противоречий между ними. В начале XXI века сложились условия, когда реальный военный потенциал сильнейших государств определяется не простым количественным исчислением вооружений и даже не всегда превосходством в технике и технологиях ведения боевых действий. Большее значение приобретает способность того или иного государства или военного союза проецировать свою силу (power projection), обеспечивая нужное превосходство или реализацию собственных интересов. Эта способность во многом зависит от характера и уровня символизации военной политики.
Хронологические рамки исследования охватывают сложный, насыщенный историческими событиями период российского политического процесса с начала 1990-х гг. по 2010 гг. Выбор нижних хронологических рамок связан со следующим. В начале 1990-х гг. произошел серьезный политический поворот в мире в связи с распадом СССР (1991 г.) и ряда других государств (ЧССР и СФРЮ). Из двух ведущих военно-политических союзов остался только один в связи с роспуском ОВД. Уже с 1994-1995 гг.
начинают происходить серьезные изменения в военной политике России, обусловленные обострением ситуации на Северном Кавказе, моральной и технической деградацией армии, «пробуксовкой» военной реформы. Верхние хронологические рамки ограничены текущим годом, поскольку на сегодняшний день в России приняты основные документы в сфере военной политики, предопределяющие параметры ее дальнейшего развития на ближайшую перспективу.
Источниковая база исследования. Основными источниками исследования послужили Конституция и законы Российской Федерации, указы Президента РФ, распоряжения Правительства РФ, постановления Государственной Думы и Федерального Собрания РФ. Среди законов: Федеральные законы «Об обороне», «О безопасности»; Основы государственной политики РФ по военному строительству на период до 2010 г. и Концепция национальной безопасности Российской Федерации, Военная доктрина Российской Федерации, Стратегия национальной безопасности до 2020 г., Указы Президента РФ, приказы и директивы министра обороны РФ, другие нормативно-правовые акты, затрагивающие реализацию военной политики Российской Федерации.1 В работе использованы труды классиков мировой политической мысли, теоретиков конфликтологии," ведущих политиков, общественных деятелей, их мемуары.1
См.: Распоряжение Президента Российской Федерации "Об обеспечении единой внешнеполитической линии Российской Федерации в международных отношениях" // Российские вести. 1992. 19 ноября; Указ Президента РФ "О мерах по усилению борьбы с терроризмом" от 7 марта 1996 года; Сборник международных договоров Российской Федерации по оказанию правовой помощи. - М.: СПАРК, 1996; Послание Президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина Федеральному Собранию. М.: Федерация, 1998; Концепция национальной безопасности Российской Федерации. 17 декабря 1997 г. // Внешняя политика и безопасность современной России (1991-1998 гг.). Хрестоматия в 2-х томах. Т. 2. Документы. М., 1999; Концепция внешней политики Российской Федерации // Дипломатический вестник. 2000. №8; Внешняя политика России на современном этапе. Выступление министра иностранных дел Российской Федерации И.С. Иванова на Первом Конвенте Российской ассоциации международных исследований 20 апреля 2001 года // Вестник РАМИ. 2001. №2 и др. 2 См.: Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997; Коэн С. Провал крестового похода. М., 2001; Вергибоу А. Российско-американские отношения: как укрепить наше сотрудничество? // Pro et Contra. Журнал российской внутренней и внешней политики.
Перечисленные источники позволили более полно и объективно представить процесс становления военной политики современной России в новых социально-экономических условиях, на фоне изменений в мировой политике на рубеже XX - XXI вв.
Методологическую базу исследования составили подходы и принципы научного познания, разработанные в социальных и гуманитарных науках.
Исходной методологической основой исследования является позиция, отрицающая одностороннюю и линейную детерминацию военно-политических процессов только одной группой факторов, будь это экономика, военное дело, культура, техническое развитие, политика или идеология. Автор придерживается той позиции, что военная политика современного государства детерминирована сложным комплексом причин и факторов, порождающих серьезные противоречия политической динамики, как во внутренней, так и во внешней сфере. Выбор семиотического ракурса исследования продиктован необходимостью более глубокого понимания природы и сущности военной политики, а также новыми познавательными возможностями анализа сферы военной безопасности как знаково-символической системы. В исследовании в качестве методологического основания использованы классические работы отечественных и зарубежных авторов по знаково-символическим системам.
Применение семиотического подхода в работе позволило представить военную политику России как совокупность организационно-информационных действий правящей элиты в сфере обеспечения преемственности и новаций в военном строительстве, а также для
2004. Т.8. №3; Боїсезинский 3. Преждевременное партнерство // Политические исследования. 1994. № 1; Боїсезинский 3. Геостратегия для Евразии // Независимая газета. 1997. 24 октября; Боїсезинский 3. Великая шахматная доска. М., 2005; Боїсезинский 3. Выбор: мировое господство или глобальное лидерство. М., 2005 и др.
См.: Ельцин Б.Н. Место и роль России в период формирующегося многополярного мира // Дипломатический вестник. 1998. № 6; Козырев А.В. Стратегия партнерства // Международная Жизнь. № 5. 1995; Примаков Е.М. Россия: реформы и внешняя политика // Международная жизнь. 1997. № 7; Иванов НС Концепция мира в XXI веке // Международная жизнь. 1999. № 10. С. 3; Иванов И.С. Участник создания послевоенного миропорядка// Международная жизнь. 1999. № 8.
легитимации собственного видения стратегии безопасности российского государства. В таком ракурсе военная политика России предстает как сложная знаково-символическая система, использующая как традиционный язык официальных документов, так и образы истории, политические идеологемы и мифологемы для достижения определенных целей.
В работе применялся широко используемый в политологии метод сравнительного анализа в совокупности с другими общенаучными методами. При исследовании документов и материалов использованы также традиционные приемы политологии (контент-анализ, мониторинг СМИ), предполагающие изучение проблемы в ее становлении и развитии, а также выявление влияющих на изучаемую тему факторов и тенденций, их взаимодействие на определенном уровне. Ивент-анализ текущей военно-политической ситуации с использованием печатных и электронных СМИ позволил выявить наиболее важные тенденции в осмыслении военной стратегии России, отношении к нормативно-правовому обеспечению военной политики в стране и за рубежом.
Автор широко использует такие подходы, как системный, ретроспективный, социокультурный, взаимозависимости политических явлений.
Научная новизна диссертационного исследования связана с актуальностью предложенной темы, постановкой проблемы, не получившей достаточно полной интерпретации и освещения в научной литературе. В качестве конкретных элементов новизны выступают следующие положения:
исследован процесс символизации взаимосвязи политики и войны;
зафиксирована семиотическая природа военной политики как системы символов, смыслов и текстов;
выявлены основные семиотически значимые компоненты военной политики России, их современное состояние, перспективы развития;
доказана необходимость смыслового совершенствования доктринально-идейной базы военной политики России в связи с
существенными изменениями в мировой политике и трансформацией роли РФ;
раскрыты основные смысловые детерминанты современной военной политики, предопределяющие характер концептуализации военно-политических задач государства;
определены актуальные смыслы военно-политических вызовов и угроз современного мира, стоящих перед Россией;
научно обоснованы направления совершенствования военной политики России с использованием ресурсов политической символизации.
Положения, выносимые на защиту.
В ходе диссертационного исследования, полученные обобщения и выводы предлагаются как положения, выносимые на защиту:
Все известные на данный момент мировоззренческие модели в той или иной форме включают в себя систему оценок и отношений, связанных с войной и политикой. Теоретическая концептуализация этой взаимосвязи четко проявляет её символическую природу. В начале XXI века остро встает вопрос о пересмотре традиционного подхода к войне как приемлемого средства достижения политических целей, что требует семиотической перезагрузки, создания нового «текста», основным сообщением которого должна стать переориентации самой политики в направлении предотвращения войны.
Сложившаяся система номинации в военно-политическом дискурсе функционирует по законам семиотически упорядоченной совокупности текстов и сообщений и в таком виде распространяет себя на социальное пространство. Адресантами военной политики выступают высшие органы законодательной и исполнительной власти, органы военного руководства данного государства, военно-политические союзы. Адресатами военной политики являются: с одной стороны, все области жизнедеятельности общества, которые формируют военный потенциал, военную мощь государства; с другой, зарубежные партнёры и оппоненты.
В семиотической структуре военной политики как элемента государственной политики можно выделить относительно самостоятельные компоненты: во-первых, система идей, концепций и стратагем; во-вторых, символический контекст формирования человеческого потенциала армии; в-третьих, военно-техническая символизация военной политики. Эти компоненты образуют единое пространство смыслов, которое является одновременно средством презентации военно-политических приоритетов государства и ресурсом для выработки общественно-государственного консенсуса.
Содержание и характер военной стратегии, равно как ее место и роль в военном искусстве, не являются постоянными. Политика сегодня в большей мере, чем когда бы то ни было раньше, оказывает решающее влияние на военную стратегию, определяет ее цели, задачи, характер и общую направленность. В военной политике современных государств появляются новые модели геостратегического мышления. Основой новой стратегической парадигмы стала неспосособность определить своего антагониста в традиционных геостратегических понятиях, следствием чего является попытка определить глобального противника с функциональной точки зрения. Однако убедительно «прописать» рецепты политики для предотвращения и разрешения конфликтов не удалось по сей день. Символизация ресурсов военной политики функционально дополняет реальное военное строительство и формирует соответствующие ожидания как внутри России, так и у ее зарубежных партнеров.
Нынешнее состояние технического обеспечения ВС России вызывает серьезные вопросы. Продолжение эксплуатации советской по производству и проектированию техники в обозримой перспективе станет невозможным как в силу морального устаревания и несоответствия поставленным перед армией и ВМФ задачам, так и в связи с отсутствием возможностей полноценной модернизации. Знаковым процессом можно считать переход российского военного руководства от закупки только отечественного вооружения для нужд национальной обороны к
использованию возможностей зарубежных производителей вооружений и военной техники. Существующие на сегодня трудности с техническим обеспечением российских вооруженных сил являются, если их рассматривать в семиотическом ракурсе, результатом стремления отечественных политических и военных элит использовать технические достижения и новации в качестве средства проецирования мощи, при которой техническое совершенство и фактический боевой потенциал этих средств оказываются вторичным фактором.
Семиотическая значимость формирования и функционирования военной элиты в политике проявляется в следующем: во-первых, «символьное» сознание офицерского комплекса имеет существенное значения для мероприятий военной политики, т.к. создаёт и укрепляет комплекс личностных качеств, присущих модальной личности «военного»; во-вторых, современная военная элита России, в отличие от других социальных слоев России, является в основном сплоченной массой с автономным, хорошо развитым групповым сознанием, сформировавшимся в силу приверженности образу мыслей и шкале ценностей, базой которых является национальная безопасность государства. Наконец, так как российский военный истеблишмент всегда претендовал на политическую роль, изменения в военной элите России являются знаковыми с политической точки зрения и вызывают огромный интерес наблюдателей и политических акторов как внутри страны, так и со стороны государств ближнего и дальнего зарубежья.
Современная ситуация в мировой политике в той ее части, которая непосредственно касается военной политики России, реализации ее приоритетов безопасности остается весьма сложной и неоднозначной. Масштабы угроз военного характера не стали меньше с окончанием «холодной войны», наоборот, приобрели новое качество. Россия вынуждена строить эффективные отношения на взаимной основе со своими традиционными партерами в сфере безопасности (США, Китай, ЕС) и, в то же время, внимательно и четко реагировать на ситуацию в постсоветском
пространстве. Новые политические союзы, которые задают тон геополитической игре с участием России (НАТО, ШОС, ОДКБ и ГУАМ), находятся в динамичном состоянии. В этой связи весьма важным представляется не только четкое понимание правящим классом РФ целей и приоритетов военной политики страны, но и внятная фиксация оборонной стратегии государства в программных документах военной политики. Достичь этого можно через формирование более органичных и соответствующих духу времени и стратегическим интересам государства семиотических концептуальных основ военной политики.
8. Семиотический ракурс активирует возможность формирования
новой предметной области в современных политических исследованиях, связанную с выявлением в структуре политических практик различных знаковых систем, выполняющих функции координации, легитимации и презентации доктринально-стратегического обеспечения военной политики. Этот ракурс задает возможности для более глубокого понимания противоречий и перспектив военной политики.
Теоретическая значимость определяется тем, что в диссертационной работе представлено новое прочтение теоретических подходов к определению сущности военной политики современного государства. На основе проведенного исследования разработано новое теоретико-семиотическое понимание сущности военной политики в условиях ограничения ресурсов и утраты статуса сверхдержавы. Разработана политологическая концепция формирования эффективных механизмов военной безопасности в период трансформационных преобразований. Обоснованность и достоверность результатов исследования обеспечивается объективным научным анализом политических процессов, происходящих в сфере военной политики основе изучения соответствующих документов, сопоставлении и результатов научных исследований.
Практическая значимость результатов исследования связана с тем, что оно позволяет заложить основу принятия решений, связанных с предотвращением военных угроз России, формулированием адекватных
задач в сфере военного строительства и развития Вооруженных Сил, выбора оптимального внешнеполитического вектора, позволяющего учитывать глобальные тенденции безопасности и их влияние на национальные интересы России.
Основные положения, выводы и рекомендации могут быть использованы в практической деятельности органов политического и военного управления, при разработке и реализации военной политики России на современном этапе. Результаты диссертационного исследования представляют интерес для научных и практических работников, действующих политиков, государственных служащих, для всех, кто профессионально занимается вопросами военной безопасности и развития Вооруженных Сил.
Полученные результаты могут применяться в преподавании соответствующих курсов, спецкурсов и спецсеминаров в области политической науки, теории международных отношений и проблем безопасности.
Апробация результатов работы. Положения диссертации апробировались в ходе обсуждения проблем на научных конференциях в выступлениях на научных и научно-практических конференциях по проблемам современных политических и правовых процессов, безопасности: Всероссийской Интернет конференции 1 апреля - 1 июля 2010г. «Современная Россия и мир альтернативы развития», при Алтайской школе политических наук, г.Барнаул (); Всероссийской научной конференции, посвященной 65-летию Великой Победы в Саратовском государственном социально-экономическом университете (23 апреля 2010 г.Саратов), методологических и научно-методических семинарах кафедры политических наук Саратовского государственного университета имени Н.Г.Чернышевского университета, Саратовского регионального отделения Российской Ассоциации Политической Науки.
Структурно диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы.
Проблемы войны и политики: история символизации
Историю существования человечества невозможно представить без войн и это дает право утверждать что война — символ человечества, представленный и проявляющийся в различных аспектах его бытия. Это настолько сложный и многогранный феномен, что все известные на данный момент мировоззренческие модели в той или иной форме включают в себя систему оценок и отношений, связанных с войной. Одной из первых попыток присвоить символический характер войне можно по праву считать выражение Гераклита: «Война- отец всего, царь всего... ». 1 Во все времена человеческие сообщества в различных формах и ипостасях отнюдь не считали мир высшим благом. Одни стремились подчинить своему господству чужие страны и народы, другие жаждали воинской славы, третьи считали, что лучше умирать стоя, чем жить на коленях. Во всяком случае, оправдания войнам всегда находили самые убедительные, поскольку человек, если судить по его деяниям, как бы подсознательно руководствовался мефистофелевской максимой - нет в мире вещи, стоящей пощады. Не случайно и то, что с древнейших времен скептики не переставали утверждать, что homo homini lupus est. Более того, человеку во все эпохи была свойственна склонность героизировать, романтизировать и воспевать войну. Эта склонность отнюдь не уменьшилась и в наши дни, несмотря на страшные опустошения двух мировых войн XX века . Приверженность силе, силовая политика отнюдь не утратили и не могут утратить своего значения в определении облика современного мирового сообщества. «История была всегда войной по преимуществу, она наполнена войнами. Были лишь сравнительно короткие периоды мира, относительного равновесия, которое легко опрокидывалось. История протекала на вулканической почве и периодически лава извергалась. История должна кончиться, потому что история есть война» . Конечно, войны порождаются вполне освязаемыми материальными, экономическими, социальными, династическими, религиозными и иными факторами, однако вся история человечества свидетельствует о том, что война - это неотъемлемая врожденная составляющая человеческой природы, точно так же, как тяга к игре, пению, снятию стресса, потребность в сатурналиях, вальпургиевых ночах, маскарадах и т.д. В философии античного времени война и армия рассматривались как естественные вечные явления социальной жизни, как необходимые условия самого существования общества. Мир рассматривался лишь в качестве внутриэллинской проблемы: о мире писали, к миру призывали, но это было требование мира только в рамках Древней Греции. Платон различал два вида войны — внешнюю и внутреннюю, при этом подлинной войной - «величайшим видом войн» — считал только внешнюю войну. Платон поставил вопрос о причинах войны. По его мнению, «все войны происходят ради стяжения богатства»". Аристотель в своей работе «Политика» обосновал естественное происхождение государства и его основных структурных элементов, в том числе армии, а также такого политического явления как война. Войны для захвата рабов и для подавления их выступлений он называл естественными и справедливыми: «Такого рода война по природе своей справедлива» , -заключал Аристотель. Таким образом, понимание античными философами происхождения войны заключалось в утверждении ими естественного, т.е. природного характера ее причин. В период феодализма господствовавшая идеология усматривала причины возникновения войн в изначальной греховности человека («первородный грех»), вне возможности людей жить «по божьим законам». Считалось, что война — это «бич божий» по отношению к грешникам и в то же время дарованное богом «сильным мира сего» средство водворения и поддержания «богоугодного порядка» среди людей. Война - средство установления так называемого «божьего мира» в христианстве, в христианском мире и вместе с тем средство завоевания, порабощения «неверных»1. Период т.н. первоначального накопления капиталов был вписан кровавой страницей в историю европейской цивилизации. В это время силой оружия создавались национальные государства и, завоевывались заморские колонии. Возникают первые массовые армии, военные коалиции и первые многолетние войны. В силу этого тема войны и политики занимает одно из видных мест в творчестве мыслителей эпохи Возрождения и периода становления капиталистической формации. Материалистическая тенденция в понимании причин войны трансформируется теперь в форму материалистического объяснения и происхождения, и самой природы войны, т.е. сведения причин войны к различным природным, земным факторам, включая и природу самого человека. Это натуралистическое по своей сути объяснение причин возникновения войн выступало в двух основных разновидностях: собственно натуралистической концепции и социальном натурализме. Представители натуралистической концепции утверждали закономерную обусловленность войн действиями географических и климатических условий жизни народов, ограниченностью природных факторов, обеспечивающих элементарные жизненные потребности народов (Гоббс и др.), характером народов, сформировавшихся под воздействием упомянутых факторов, непримиримостью и даже изначальной враждебностью людей друг к другу (Лейбниц), психическими и физиологическими свойствами отдельных личностей (французские материалисты XVIII в.). «Мы находим в природе человека три основные причины войны: во-первых, соперничество; во-вторых, недоверие; в-третьих, жажду славы...», писал, например Т. Гоббс в своем труде «Левиафан». -«Отсюда очевидно, - заключал он, — что, пока люди живут без общей власти, держащей всех их в страхе, они находятся в таком состоянии, которое называется войной, и именно в состоянии войны всех протик всех». В стремлении людей «избавиться от бедственного состояния войны, являющегося... необходимым следствием естественных страстей людей», Гоббс видел причину возникновения - на основе общественного договора - государства и всех его органов, в том числе и прежде всего армии как инструмента войны. Будучи созданным, государство и его вооруженная сила, по Гоббсу, направляют «волю всех людей к внутреннему миру и к взаимной помощи против внешних врагов»1. Как подчеркивал Т.Гоббс, выгода, безопасность и репутация составляют три главные мотивирующие цели человека. Человек стремится к высокой репутации, потому что является существом, наделенным гордостью и эгоистическим интересом. Гордость заставляет его быть завистливым в силу боязни, что его сотоварищи сочтут его менее достойным, чем они сами, толкая этим предпринять соответствующие шаги. Такой образ мыслей присущ народам и нациям не в меньшей степени, чем отдельным индивидам. Отсюда - то большое значение, которое в международной политике придается категории "национальная честь". В соответствии с ней международные переговоры ведутся таким образом, чтобы ни одна нация не "потеряла лицо". "Национальная честь", которая воплощается в понятии "престиж", определяется, прежде всего, экономическими и политическими возможностями государства. Но зачастую престиж достигается с помощью силы, особенно успешной, победоносной войны, в результате которой одно государство навязывает свою волю другому государству. С этой точки зрения одна из главных функций войны состоит в том, чтобы определить международную иерархию по шкале престижа и тем самым выявить, какие именно государства являются главными акторами международной системы.
Военная политика как семиотическая система
Методология семиотического анализа позволяет не только глубоко и всесторонне познавать сущность и содержание политической власти и политического процесса, но и синтезировать наиболее ценное в уже существующих и общепризнанных теориях коммуникации, позволяет представить власть как субъективное отображение объективной реальности, выраженное в определенных символах (смыслах, знаках) и соответствующих им действиях субъектов политики.
Это «субъектно-объектное» взаимодействие, осуществляемое посредством определенных знаковых систем, совокупностей символов и смыслов, представляющих собою язык данного общения. Коммуникация есть внутренне присущий слову и высказыванию конституирующий признак сознания, который заключается в направленности на другое сознание. Поэтому всякое коммуникативное взаимодействие, в том числе и политическое, непременно предполагает и определенный язык общения, содержащий достаточно однозначные и адекватно воспринимаемые всеми его участниками категории. Всякая политическая власть может быть представлена как коммуникативное взаимодействие сторон — субъекта и объекта власти. Власть и подвластные должны в равной мере понимать друг друга, говоря на одном и том же языке, символы и знаки которого равнозначны для всех участников этого коммуникативного политического взаимодействия. Только в этом случае и можно говорить о взаимодействии сторон как о действительной, реальной коммуникации.
Именно формирование системы общепринятых в данном политическом пространстве символов и знаков делает возможным всякое коммуникативное взаимодействие субъектов и объектов политики. Язык политического сообщения — в его семиотическом, а не лингвистическом смысле — выступает своего рода кодом, который содержит определенные смыслы, достаточно адекватно и однозначно воспринимаемые как субъектами политической власти, так и всеми объектами ее воздействия. Поэтому смысл, вкладываемый в текст любых следующих от субъекта власти законов, указов, распоряжений, лозунгов, идеологем, должен адекватно, полно и четко восприниматься и всей массой подвластного ему населения.
Центральное понятие семиотики - знак как наименьший элемент коммуникации внутри языковой системы. Это может быть слово, фотография, образ на телеэкране, одежда и т.д. Знак, по Соссюру, следует понимать как объект с определенным значением, имеющий два компонента - означаемое и означающее 1. При этом означаемое соотносится с некоторой ментальной концепцией, в рамках которой знак одинаково понимается представителями данной культуры, тогда как означающее представляет собой материальный носитель.
В отличие от диадной концепции знака Соссюра, Пирс использует так называемую триадную знаковую модель. Знак, по Пирсу, может быть описан с помощью трех ключевых элементов: репрезентамен - форма, которую принимает знак; интерпретант - смысл, порождающий знак (более развитый знак); референт - внешний объект, к которому знак относится. Таким образом, в триадной модели возрастает роль воспринимающего и декодирующего знак или символ. Ничто не может быть знаком до того, пока не интерпретировано как знак, т.е. знак существует только тогда, когда он «погружен» в контекст восприятия. Проводя параллели между концепциями Пирса и Соссюра, можно сказать, что репрезентамен, или форма, отчасти соотносится с означающим, а референт, или внешний объект, - с означаемым.2
Текст - как собственно печатный материал, так и аудио и/или визуальные материалы - рассматривается как совокупность знаков. Соответственно, значение текста образуют знаки и система их взаимосвязей. Говоря о знаках в военно-политическом дискурсе, надо иметь в виду, что их значение проявляется только через структурные отношения с другими знаками. Наиболее точные характеристики означаемого извлекаются не из него самого, а из контекста, который соотносится с обозначаемым явлением, но не является таковым. Поскольку социальные взаимосвязи в значительной степени определяются тем, как они отражены в знаковой системе, то реальность становится «относительной», а возможности конструирования реального непосредственно зависят от возможностей языка в конкретной политико-культурной ситуации.
В ряду наиболее значимых для семиотического анализа выделяют понятия денотации и коннотации, введенные Р. Бартом 1. Денотация соотносится с буквальным значением знака, т.е. с тем, что отвечает «здравому смыслу» и подразумевается непосредственно, коннотация «накладывается» на денотат и связана с чувствами и воспоминаниями адресата сообщения в ценностном контексте той или иной культуры. Барт выделяет два уровня означивания: первый - денотативный; второй — коннотативный.. Коннотативное прочтение знака осуществляется посредством культурных кодов и ассоциативных значений, вне которых коннотации не существуют. Коды, представляющие набор правил интерпретации, знакомых как отправителю, так и получателю сообщения, закрепляют определенные значения за соответствующими знаками, упорядочивая тем самым наши представления о мире с точки зрения «доминирующих смысловых моделей». В России традиция семиотического анализа была в 70-е годы XX века, когда сложилась признанная мировым научным сообществом, но долго остававшаяся своего рода «научным андеграундом» московско-тартуская школа семиотики Ю. М. Лотманаї. В её традиции политическая жизнь общества неуклонно порождает и соответствующий ей политический язык, содержащий специальные языковые конструкции, особую терминологию Взаимовоздействие субъекта и объекта политики всегда предполагает существование некоего тезауруса, который содержит группу понятий и концептов, одинаково понятных всем участникам политического общения. Объем и состав данного тезауруса зависят от множества факторов глобального и национального уровня .
Восприятие и понимание содержания тех или иных символов участниками политических отношений всегда строится на определенной системе общепринятых понятий и концептов (составляющих апперцепционную базу), в которых упорядочен весь предыдущий политический опыт личности, группы, общества в целом. Данные понятия отображают не только современные реалии, но своего рода генетическую память. Так, всякий нормативно-правовой акт, являющийся государственным волеизъявлением, первоначально возникает как конструкт субъекта политики — определенных индивида или группы, находящихся во власти или даже оппозиционных к ней, и лишь потом в процессе правотворчества происходит институционализация его государством. Лозунг, идея, мысль, принадлежащие кому-либо из субъектов политики и представляющие собою первоначально личностный или групповой конструкт, вследствие их признания государством, превращаются в общепризнанный и общепринятый символ и/или знак. Став социальным конструктом, символ поддерживается государством и доводится до объектов властвования уже как государственная воля. Впоследствии, в зависимости от целого ряда объективных и субъективных факторов, данные символы могут приниматься, оспариваться или же полностью отвергаться гражданами и их группами. Но лишь адекватное их восприятие всеми участвующими в политических отношениях субъектами позволяет обеспечить взаимопонимание лозунгов и действий и тем самым их коммуникативное взаимодействие.
Действительно, общественное или политическое сознание всегда содержит в себе набор достаточно противоречивых, а то и прямо-противоположных, смысловых конструкций. Вследствие этого может возникать противоречивость, и даже борьба конструктов, принадлежащих различным субъектам политики — власти и оппозиции, конкурирующим группам элиты, легальной и нелегальной оппозиции и т. д. Но из всего их множества в процессе политического сосуществования и общения выкристаллизовываются конструкты-лидеры, наиболее общепринятые и популярные в данном социуме.
Искусство военной стратегии как семиотическая проблема
На протяжении практически всей истории человечества вооруженные конфликты представляли собой центральные звенья, своего рода контрапункты международных отношений. В ходе войн разрешались накопившиеся между государствами противоречия, устанавливалась новая структура международных отношений, соответствующая сложившемуся в тот или иной момент соотношению политических, экономических и военных сил, корректировались коалиции и блоки. Соответственно, военная сила рассматривалась как важнейший компонент и фактор мощи государства и сохранения у власти правящей элиты. «...Государь не должен иметь ни других помыслов, ни других забот, ни другого дела, кроме войны, военных установлений и военной науки... Военное искусство наделено такой силой, что позволяет не только удержать власть тому, кто рожден государем, но и достичь власти тому, кто родился простым смертным. И наоборот, когда государи помышляли больше об удовольствиях, чем о военных упражнениях, они теряли ту власть, которую имели», - писал Макиавелли1. Будучи порождением политики, как подчеркивал фон Клаузевиц, войны, в свою очередь, во многом определяли содержание и направленность последней. И действительно, важнейшая задача внешней политики государств состояла в подготовке благоприятных международных условий для будущих столкновений и вооруженных конфликтов, прежде всего в создании собственных коалиций и разложении коалиций потенциального противника. До середины XX в. военная сила служила одним из средств, часто наиболее важным и эффективным, достижения конкретных экономических и политических целей. В конечном счете, именно военным путем, с одной стороны, устанавливались сферы влияния, захватывались территории, представлявшие экономический или стратегический интерес, контролировались важнейшие коммуникации, а с другой - блокировались аналогичные устремления соперников. Иными словами, в результате применения военной силы государства либо приобретали нечто, с их точки зрения, важное, либо лишали другие страны возможности ущемить собственные интересы, как правило, связывавшиеся с установлением контроля над теми или иными территориями или транспортными путями.
Стратегия как область полководческой деятельности военачальников высшего звена известна с древних времен. Теория стратегии как составная часть военной науки сформирована намного позже в результате обобщения накопленного военно-исторического опыта, систематизации и развития знаний о войне. Ее роль быстро растет. Сейчас она приобретает решающее значение не только в плане правильного понимания все более сложных военных явлений, но и реализации постоянно расширяющихся возможностей военного искусства в свете предъявляемых к нему чрезвычайно высоких требований.
Стратегия ведения войны связана с разработкой ее общих проблем, ближайших, последующих и дальнейших политических и стратегических целей, очередности и порядка их достижения, форм и способов подготовки и ведения вооруженной борьбы, определением и осуществлением политического, дипломатического, экономического и собственно стратегического планов войны, отдельных военных кампаний, созданием для этого необходимой материальной базы и ее использованием, организацией развертывания сил, проведением экономической и войсковой мобилизаций. На этом уровне вырабатывается общий характер действий в войне, политического и военного маневрирования силами, пути успешного завершения войны. Данная область имеет решающее значение для оценки долгосрочных прогнозов и определения перспектив войны.
Существенно усложняются взаимосвязи военной стратегии с политикой, дипломатией, экономикой и идеологией. Военная стратегия, как и во все времена, целиком подчинена политике, определяется ею и обслуживает ее. Во всяком случае, политика ныне в еще большей мере, чем когда бы то ни было раньше, оказывает решающее влияние на военную стратегию, определяет ее цели, задачи, характер и общую направленность. Она подготавливает войну, формирует материальную базу и создает благоприятную обстановку для ее ведения, мобилизует для ведения войны все силы и ресурсы государства. Исходя из требований политики избираются способы стратегических действий вооруженных сил, главные и второстепенные театры войны, основные объекты приложения военных усилий, союзники и противники. Как свидетельствует новая и новейшая история, недальновидная политика подталкивает стратегию на авантюру. Ее ошибки и просчеты решающим образом сказываются на ходе военных действий. С другой стороны, военная стратегия оказывает мощное обратное влияние на политику. Во всяком случае, во время войны, а иногда и до войны политика часто вынуждена считаться с соображениями военной стратегии, ограничивать или пересматривать свои цели и способы их достижения. Более того, бывают случаи, когда военный фактор на какое-то время становится определяющим.
Как правило, усилия военной стратегии и дипломатии координируются с политикой. При этом накануне и в ходе войны дипломатия обычно подчиняется интересам военной стратегии, активно используется для того, чтобы подтолкнуть процесс политической изоляции враждебных государств, привлечь на свою сторону возможно больше союзников, добиться благоприятной ориентации нейтральных стран, укрепить политические позиции собственного государства и дружеские союзы, расстроить коалицию врага. В целом она призвана способствовать созданию такой обстановки, которая позволила бы избежать военных столкновений в нежелательный момент и формирования неблагоприятной международной ситуации. В ряде случаев она может также выступать в качестве одного из средств стратегической дезинформации в интересах решения тех или иных военных задач.
Но главное — с течением времени постоянно усиливается прямая и косвенная зависимость военной стратегии от экономики. Экономические условия оказывают многогранное и разностороннее влияние на стратегию. Они обычно являются первопричиной возникновения войн, определяют ее характер и силы, средства и способы ведения. В конечном счете, ход и исход войны, облик вооруженных сил, их потенциал зависят от экономического фактора, материальных ресурсов государства. Этим определяются направленность военной стратегии и ее планирование.
В то же время и военная стратегия оказывает обратное влияние на экономику. Руководству страны при принятии всех экономических решений, так или иначе, приходится считаться с требованиями возможной войны. Исходя из стратегических соображений определяется размещение промышленности, направленно развиваются производство и наука, разрабатываются и внедряются новые технологии, создаются запасы материальных средств. С началом войны экономика полностью перестраивается на военный лад: осуществляется мобилизация промышленности, сельского хозяйства, транспорта и связи, изменяется структура производства, перераспределяются трудовые и материальные ресурсы, перестраивается финансовая система страны. Все это становится первоочередным условием успешной реализации принципов стратегии не только в крупномасштабной, но и в локальной войне.
Современные военные вызовы, угрозы и необходимость новой военной доктрины
Современное государство, представляя существующие внешние угрозы и вызовы, реализует одну из основных своих функций - охранительную, направленную на гарантирование национального суверенитета, сохранение территориальной целостности и собственную стратегию развития. Как правило, эта функция реализуется одновременно и как идеологическое творчество, поскольку государство должно четко и последовательно сформулировать перечень наиболее острых сюжетов, влияющих на его развитие в среднесрочной и долгосрочной перспективе. Основным источником по данной проблеме служат доктринальные документы страны — Конституция, Военная доктрина и стратегия национальной безопасности, в которых с большей или меньшей степенью детализации представлены проблемные зоны: «друзья» и «враги», цели и средства нейтрализации угроз, уровень ресурсного обеспечения безопасности.
Данные доктринальные документы выполняют также и важную символическую функцию - они представляют возможность для власти зафиксировать некоторые границы своего силового потенциала во внешней политике. При этом стоит вести речь не только о конкретных параметрах фиксации оборонных задач и предпочтительных способах их решения. Важно учитывать также и то, каким образом государство предполагает позиционировать себя на международной арене, каковы те условия и режим применения военной силы, которые определяют соответствующие средства и масштабы военного действия страны. В этом смысле происходит процесс «проецирования силы» если пользоваться терминологией американского политолога Дж. Ная1. Несмотря на то, что данный автор исследовал в основном, феномен «мягкой силы» (к которому он относит культурное влияние, идеологию и общественную дипломатию), можно говорить о том, что такая «проекция» силового потенциала имеет серьезное значение в мировой политике. В настоящее время способность государства применить силу, военное воздействие регулируется нормативными актами как международного, так и национального уровня. Но, вместе с тем, остается исключительно суверенным само решение об этом, поскольку принимается оно представителями законно сформированной власти на основании соответствующих идеологических и политических нормативных ценностей.
Для определения самых общих контуров символизации военной политики России на современном этапе необходим анализ одного из главных российских документов - «Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года1» - в которой представляются внешние угрозы и вызовы. Такой анализ позволяет определить основной декларируемый вектор развития оборонного блока государства, зафиксировать главные силовые линии внешней политики РФ на современном этапе, выявить центральные смыслообразующие сюжеты внешнего образа России как члена международного сообщества.
Стоит отметить, что такие документы, как рассматриваемая «Стратегия...» во все времена носили характер деклараций имеющих своим адресатом как «внешние» аудитории (государства, политические элиты «союзников» и «противников», международные организации, ТНК и МНК ), так и в качестве посланий для внутренней аудитории (с целью консолидации правящего класса, обеспечения более последовательной работы по целеполаганию, мотивации военного строительства, мобилизации соответствующих ресурсов). Таким образом, модно предположить, что появление нового варианта такого документа в России продиктовано сразу комплексом причин, которые наиболее четко обозначены именно в последние несколько месяцев.
Во-первых, во время агрессии Грузии в Южной Осетии в августе 2008 г. стала очевидна готовность российского руководства последовательно отстаивать основные права российских граждан даже с применением военной силы (что, по-видимому, было неочевидно, по крайней мере, для грузинского руководства и ряда стран Европы и Америки). Неслучайно именно в этот «горячий» период новый российский Президент Д.А.Медведев в своих заявлениях для СМИ говорил о назревшей необходимости принятия новой «Стратегии национальной безопасности» (в силу неадекватности новым условиям «старой» доктрины, образца 1997 г.). Во-вторых, кризисные тенденции в мировой экономике существенно изменили баланс отношений между государствами, скорректировали внимание по основным глобальным проблемам современности. На первый план выходит борьба за мировые энергетические ресурсы, которые, будучи по природе конечны, находятся в центре внимания всех индустриальных экономик и являются «рамочными» условиями, задающими основные параметры дальнейшего социально-экономического развития. В-третьих, современные условия развития РФ существенно усложняются в связи с сохранением и даже приращением опасных тенденций непосредственно вблизи российских границ (региональные конфликты в СНГ, развитие ядерной программы Ирана и Северной Кореи, эскалация противостояния в Афганистане и Пакистане, продвижение НАТО на восток и др.).
В рассматриваемом документе констатируется, что современное развитие неразрывно связано с глобализационными процессами. А они, в свою очередь, обостряют противоречия между государствами, которые выражаются в неравномерности развития, разрывах в уровне благосостояния, обострении борьбы за ресурсы и др. Кроме того, весьма значимым фактором является несовершенство глобальной и региональной архитектуры безопасности, ориентированной в Евро-Атлантическом регионе только на НАТО, несовершенство правовых инструментов обеспечения безопасности государств и гарантий пересмотра национальных границ1. В этом смысле авторы данного документа демонстрируют вполне современный научный подход, разделяемый большинством ученых, специалистов по безопасности в РФ и за рубежом. Так, например, авторы фундаментального труда, описывающего глобальные процессы констатируют: «военную глобализацию в первом приближении можно рассматривать как процесс территориального расширения и интенсификации военных столкновений между политическими единицами мировой системы... Исторически этот процесс пространственно-временного уплотнения привел центры военного могущества к тесному контакту и потенциальному конфликту, поскольку увеличилась возможность демонстрировать колоссальную разрушительную мощь, несмотря на огромные расстояния. Вместе с тем время принятия военных решений и время на ответные действия сократилось, вследствие чего постоянно действующие военные структуры, непрерывно готовящиеся к войне, стали неотъемлемой частью современной военной жизни» .
Похожие диссертации на Военная политика Российской Федерации в теоретико-семиотическом ракурсе
