Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 20
Теоретические и методологические основы исследования политического класса 20
1. Политический класс как категория политической стратификации 20
2. Методы исследования политического класса 556
Глава 2 91
Структура и динамика политического класса России 91
1. Основные характеристики российского политического класса в период демократического транзита 91
2. Анализ динамики и социальный состав политического класса в 1999-2007 гг 109
3. Политический класс как субъект общественного развития 136
Заключение 151
Список литературы
- Политический класс как категория политической стратификации
- Методы исследования политического класса
- Основные характеристики российского политического класса в период демократического транзита
- Политический класс как субъект общественного развития
Политический класс как категория политической стратификации
С помощью биографического метода проанализированы социальный состав и динамика политического класса России в 1999-2007 гг. Для сбора и обработки биографических данных 1252 членов политического класса автором диссертации был разработан и использован социально-профессиональный классификатор. Данная методика позволила проанализировать особенности кадровой динамики, каналы политического рекрутирования, возрастную и тендерную структуру политического класса. Основные положения, выносимые на защиту:
1. Сформулированное в диссертации понятие политического класса вносит большую четкость в терминологический и методологический аппарат теории элит, в процесс изучения структуры властных отношений. Данное понятие, рассматриваемое через призму теории социальной и политической стратификации, позволяет: а) Более точно зафиксировать объект исследования (группу индивидов, занимающую высшую позицию в институциональной структуре власти); б) Исследовать, каким образом структурные преобразования политического класса сказываются на функционировании политической системы, способствуют интеграции и стабилизации общества, влияют на представительство интересов;
2. В условиях радикального российского транзита, от политического класса требуется выработка четкой и согласованной стратегии развития государства. Но процесс решения данной задачи сопряжен с рядом проблем: а) Неформальные, патрон-клиентские, теневые отношения, как между членами политического класса, так и между политическим классом и экономической элитой, препятствуют его институциональному развитию и ведут к дисбалансу в системе социального представительства; б) В процессе политического управления и реализации решений политический класс опирается на неэффективный бюрократический аппарат, что ограничивает его возможности и способности в распределении ресурсов;
3. В период демократического транзита, российский политический класс претерпел четыре основных этапа структурной трансформации: 1. 1991-1993 гг.; 2. 1993-1999 гг.; 3. 1999-2004 гг.; 2004 г. - по настоящее время. Данные этапы были отмечены конкуренцией различных групп за ресурсы власти и за то, чтобы стать ядром политического класса, то есть - его стратегическим центром. Особенностью российской специфики является то, что борьба между группами происходила практически исключительно в рамках исполнительной ветви политического класса. Хотя парламент оказывал влияние на политический процесс в 1991-2003 гг., можно констатировать, что данный институт представительства никогда не был ядром политического класса. Его нынешняя структура отражает баланс сил не в обществе, а в самом политическом классе;
4. Особенностями системы рекрутирования политического класса современной России являются: а) Увеличение роли неформальных каналов формирования политического класса, связанными с развитием патрон-клиентских отношений и аффилиацией интересов с экономической элитой; б) Снижение уровня конкуренции между политическими субъектами за право рекрутирования в политический класс, связанное со стабилизацией кадрового состава и увеличением количества институциональных фильтров; в) Снижение уровня легитимности в процессе рекрутирования членов политического класса, которое происходит на фоне падения доверия населения к институтам власти и к институту выборов.
Методологической основой исследования являются труды российских и зарубежных ученых, изучающих проблемы социальной и политической стратификации, структуры властных отношений, особенностей функционирования политической системы. В диссертации использована совокупность общенаучных подходов в изучении политической стратификации, структуры властных отношений, государственного управления. В частности, для социологического описания объекта исследования был использован метод позиционного анализа (альтиметрический метод), который позволяет выделить группы власти, исходя из их формально-функциональной позиции в иерархической структуре институциональной власти. Для анализа ряда имманентных характеристик российского политического класса были использованы методы институционального, системного, структурно-функционального, сравнительного и сравнительно-исторического анализа.
Эмпирическая основа исследования. Основным инструментом эмпирического исследования стал биографический метод, который позволил исследовать структуру и динамику политического класса через анализ индивидуальных жизненных траекторий и карьерных путей. Для систематизации данных, собранных с помощью биографического метода, использовался социально-профессиональный классификатор, разработанный автором диссертации. Эмпирическую базу исследования составили данные о 1252 членах политического класса современной России, выделенных с помощью позиционного метода. Был проведен анализ ряда нормативных документов - Конституции РФ и законодательных актов федеральных органов власти. В исследовании также применялся метод вторичного анализа данных социологических исследований.
Методы исследования политического класса
Ведь интерес в данном случае является реальной мотивацией активности как отдельных его членов, так и всего политического класса. Следовательно, интерес, как внутренне осознанный источник политического поведения, побуждает любой политический класс к постановке определенных политических целей и осуществлению конкретных политических действий по их достижению.
По самой своей природе отношения по поводу политической власти есть взаимодействие различных классов, слоев и групп, при этом политическому классу, с функциональной точки зрения, отводится роль регулятора этих отношений. Исходя из нормативных установок, государство призвано воплощать в законы, реализовывать в жизнь начала высшего, общесоциального порядка, а политическому классу, как высшему субъекту политической структуры, отводится в этом процессе главенствующая роль. Но в какой мере политический класс выражает общесоциальные интересы?
Характерно, что многие российские ученые, занимающиеся вопросами лоббизма, корпоративизма и правового регулирования, исходят из возможности сочетания государственным аппаратом и, следовательно, политическим классом групповых, классовых и всеобщих социальных интересов74. К примеру, Л.Абалкин утверждает, что при соотнесении внутреннего и внешнего аспектов общероссийских интересов «акцент должен быть сделан на внутреннем - на осознании реальности неких общих интересов, стоящих выше интересов различных классов, социальных слоев и групп» . Однако такая точка зрения, по нашему мнению, не соотносится с реальностью.
Во-первых, это связано с тем, что при таком общем взгляде возникает вероятность искажения при попытках получить достоверную информацию о механизмах распределения власти и характере ее реального использования. Властные интересы незримо присутствуют не только в политических, но и в других видах интересов, прежде всего, в экономических, которые основываются на отношениях по поводу распределения материальных ресурсов. Вследствие этого возникает сложность соотнесения политических и экономических интересов76. Конечно, любой политический класс стремится отстаивать общесоциальные интересы в той мере, в которой это требуется для стабильного существования всей политической системы и, следовательно, стабильности самого политического класса, однако данный процесс происходит параллельно с процессом легализации групповых и классовых интересов, что приводит к созданию лоббистских механизмов и неформальных каналов влияния во всех ветвях власти77.
Во-вторых, подобная аргументация исходит из чисто функциональной точки зрения, которая не учитывает того факта, что действия членов политического класса могут быть мотивированы групповыми и личными интересами. Суть данной проблемы впервые всесторонне изучил М.Вебер в своей работе «Политика как призвание и как профессия»78. Основным тезисом немецкого социолога является то, что профессию из политики можно сделать двумя способами: жить «для политики» и жить «за счет политики». Профессиональные политики не занимаются политикой по совместительству, как это делают члены ряда государственных совещательных органов, либо ассамблей, собирающихся лишь по требованию, ради разрешения каких-либо вопросов. Они делают это своим постоянным занятием, что порождает отдельный образ жизни и особые ценности, присущие профессиональным политикам.
Люди, живущие за счет политики, появляются в период становления современных политических партийных систем, с их усложняющимися структурами управления и принятия решений. Эти профессиональные политики, которые обеспечивают стабильное существование всей политической системы, становятся основой «политики как предприятия». Профессиональный политик, живущий за счет политики, может «либо извлекать доходы из пошлин и сборов за определенные достижения - чаевые и взятки представляют собой лишь одну, нерегулярную и формально нелегальную разновидность этой категории доходов, - либо получает твердое натуральное вознаграждение, денежное содержание, или то и другое вместе»79. Таким образом, любой член политического класса может приобрести черты предпринимателя, который будет стремится к тому, чтобы расценивать свои издержки как определенный тип капиталовложения, из которого он извлекает доход, используя свое влияние.
Такой подход особенно актуален для России, где за последние 20 лет произошло усиление инструментального отношения к политической деятельности. Как верно замечает С.Н.Пшизова, «деятельность, основывавшаяся ранее на коллективных идентификациях, сменяется формами деятельности индивидуалистического общества, в котором доминируют частные действия, мотивированные частными интересами... Практически все основные субъекты политики мотивированы извлечением к+ ч OX) личной выгоды и относятся к своей деятельности как предприниматели» . Для членов политического класса, являющихся политическими профессионалами и обладающих значительным количеством административного ресурса, участие в политике - это гарантия материальной обеспеченности, которой они достигают исходя из возможностей, предоставляемых им занимаемой должностью.
Исходя из вышесказанного, можно сделать вывод, что структура политического класса можно рассматривать в двух измерениях: функциональном и поведенческом. С одной стороны, это совокупность изначально отчужденных от человека и функционально разграниченных политических позиций, с другой стороны - это совокупность индивидов, которые, в силу определенных установок, убеждений и принципов, занимают эти позиции. Позиционное измерение изначально статично, так как оно существует в виде надличностной конструкции, созданной исходя из идеальных представлений о функционировании единого политического организма, которые прописываются в основных нормативных документах. Но в реальном политическом процессе взаимодействие происходит не между-абстрактными позициями, а между конкретными индивидами, занимающими их.
Основные характеристики российского политического класса в период демократического транзита
Однако основные изменения произошли в системе собственности. Как отмечал Ч.Р.Миллс, «у К.Маркса не было возможности проанализировать структуру обществ, возникших в социалистическом лагере»153, тем не менее, именно марксизм оказал основное влияние при выборе методов исследования структуры советской власти и места в нем политического класса.
Так как действующая система экономической стратификации оказалась разрушена, контроль над основной частью национальных ресурсов перешел под контроль нового политического класса, стоящего на вершине номенклатурной стратификации. В 1930-е гг. такая система отношений между властью и собственностью выразилась в теории нового класса, которая появилась почти одновременно в работах русского философа Н.А.Бердяева и одного из создателей советской политической системы Л.Д.Троцкого. В книге Н.Бердяева «Истоки и смысл русского коммунизма», опубликованной в 1937 г., сказано: «Новая советская бюрократия более сильная, чем бюрократия царская, есть новый привилегированный класс, который может жестоко эксплуатировать народные массы»154.
В то же время Л.Троцкий создал теорию деформированного рабочего государства, во многом ставшей исходным методологическим основанием для изучения структуры власти в СССР. В книге «Преданная революция. Что такое Советский Союз и куда он идет» Троцкий писал: «Средства производства принадлежат государству. Но государство принадлелсит бюрократии»155. Троцкий отмечал, что бюрократия вербуется в порядке административной иерархии, вне зависимости от каких-либо особых, ей присущих отношений собственности. Поэтому он отвергал представление о советской бюрократии как классе «государственных капиталистов» . В другой своей работе он писал, что «в качестве решающей силы выступал теперь новый класс, сложившийся на основе концентрированной индустрии, вооруженный новой организацией и новыми методами борьбы» . Следовательно, новый класс был несомненно четко структурированной общностью. Однако, исходя из терминологии М.Вебера, его основу составляли не «чиновники-специалисты», а «политические чиновники». Вебер характеризует политических чиновников тем, что «в любой момент они могут быть произвольно перемещены и уволены или же направлены в распоряжение»158.
Тем не менее, как отмечал Троцкий, советская номенклатура была чем-то большим, чем обычная бюрократия. Позже итальянский троцкист Б.Рицци доказывал, что тоталитарная бюрократия одновременно владеет средствами производства и извлекает прибыль, только делает это не индивидуально, как прежние классы, а коллективно, косвенным образом, посредством государства, собирающего в казну общенациональную прибавочную стоимость и распределяющего ее среди своих чиновников159. Подобная ситуация не является переходной фазой, но есть устойчивое состояние общества, его новый этап развития.
Югославский социолог Милован Джилас считал возможным социологически провести границу между советской политической бюрократией и контролируемым ей административным аппаратом. Именно политическая бюрократия, согласно Джиласу, является системообразующим звеном нового класса. Одним из наиболее отличительных признаков данного класса является коллективный интерес. По словам Р.Дабина, «функционеры живут с ощущением неделимости общей судьбы всех, кто трудится рядом. Единые интересы сплачивают, особенно когда соперничество между собой не слишком выражено» .
Однако главное отличие нового класса Джилас, так же как и Троцкий, видел в его отношении к системе собственности. С одной стороны, это классический веберовский класс собственников, «в котором классовый статус индивидов детерминирован прежде всего дифференциацией размеров владений» . Но с другой стороны, собственность нового класса проявляется в виде «исключительного права, монополии партийной, политической бюрократии на распределение национального дохода, регламентацию уровня заработков, выбор направлений хозяйственного развития, а также как распоряжение национализированным и другим имуществом» . По сути, речь идет о владении коллективной собственностью, которой управляет новый класс и которую он затем распределяет «от имени» нации, «от имени» общества.
Схожей точки зрения придерживался исследователь номенклатуры М.Восленский. Он считал, что практически безграничное право на управление общественным производством вело к тому, что политическая номенклатура «была отлична от всех других классов общества»163, фактически существуя над ними. При этом политическая номенклатура являлась так же собственником и экономических ресурсов. «Номенклатурное государство выступает как руководитель экономики, как менеджер
Политический класс как субъект общественного развития
Так, на момент инкорпорации в 1999 г., 38,3% индивидов уже были членами политического класса в период правления Б.Н.Ельцина, подпадающими под категории государственных чиновников А и Б. Причем значительная доля процента обеспечивается группой региональных политиков, которая является одним из наиболее опытных сегментов политического класса - в совокупности 45,8% губернаторов (в т.ч. ближайшего окружения), региональных премьер-министров и председателей законодательных органов ельцинского созыва сохраняли свои позиции в течении практически всего срока путинского правления. При этом среди региональных лидеров не наблюдается существенного омоложения, средний возраст составляет 54 года. Поэтому нельзя сказать, что лицо региональной политики претерпело существенные изменения, значительная часть ельцинской региональной прослойки приняла новые правила игры. Однако, в целом, наблюдается заметный циркуляционный процесс. Так, высший кадровый состав федеральных исполнительных органов обновился на 74,8%, администрации президента - на 75,3%, Государственной Думы - на 79,2%, и лишь судебно-контрольная власть остается традиционно стабильной группой - 79,4% всех судей, а также представителей Центризбиркома сохранили свои позиции. При этом, практически окончательное формирование политического класса пришлось на 2004 г., когда высший кадровый состав был заполнен на 95,4% (См. табл. 5).
Из таблицы видно, что формирование политического класса путинского созыва шло равномерными темпами. 2006 г. взят нами за точку отсчета, когда политический класс практически окончательно избавился от кадрового наследия Б.Ельцина. Хотя в губернаторском корпусе по сей день сохраняют за собой влияние такие «тяжеловесы» как М.Рахимов, М.Шаймиев, П.Сумин, В.Ишаев, в администрации президента и в правительстве доля представителей ельцинской «Семьи» неуклонно снижалась. Ключевой датой можно считать 2003 г., когда политический класс покинул А.Волошин - один из ведущих политиков эпохи Ельцина. Причина планомерного обновления состава политического класса состоит в том, что В.В.Путину не требовалось кадровой революции. В отличие от ряда Западных стран, в России отсутствует законодательно установленная норма политических назначений, привязанная к временным рамкам, и единственный серьезный скачок приходится на рубеж 2003-2004 гг., что объясняется сменой выборных циклов, которые были ознаменованы существенным укреплением позиций партии «Единая Россия» и рядом громких отставок в исполнительной ветви власти. Предвыборный процесс стал оптимальным моментом для перераспределения сфер влияния внутри политического класса. Политическое руководство предпочло постепенно сменить основную часть высшего кадрового состава, производя перестановки во всех основных группах политического класса.
Подобная кадровая стратегия была связана с тем, что директор ВЦИОМ В.Федоров, назвал «условиями преемничества»225. Это значит, что вновь избранный руководитель обязан значительную часть постов оставить приверженцам своего предшественника. Именно такого принципа, очевидно, и придерживался В.Путин во время своего первого срока. Поэтому он не мог одномоментно осуществить массовую смену кадров политического класса. В конечном итоге, ротация все-таки произошла, но она была растянута на несколько лет, поэтому путинский профиль структуры политического класса обозначился в целом только к концу его первого президентского срока. Так, чтобы сменить премьер-министра М.Касьянова, Путин дождался февраля 2004 года. Чтобы сменить главу администрации А.Волошина - конца 2003 года. Замещение происходило постепенно и потому, что новый президент не хотел устраивать очередную «кадровую мясорубку», способную привести к очередной дезинтеграции политического класса.
Остановимся более подробно на конкретных показателях политического рекрутирования. Первое, что можно зафиксировать - это значительный процент ставленников бизнеса, вошедших в состав политического класса. Наибольший вес предпринимательский слой приобретает в парламенте: 28% от общего числа членов Совета Федерации и 20% от общего числа депутатов Госдумы. Причем, если в Государственной Думе лидирует слой депутатов, сохранивших свой статус после прихода к власти В.Путина (32,6%), то в верхней палате преимущество предпринимателей бесспорно - данная группа более чем в два раза превышает число опытных парламентариев226. Даже высшие должностные лица региональной политики, являющиеся второй по величине группой Совета Федерации, составляют лишь 13,6% от общего числа членов. Среди политических партий предприниматели в 2006 г. были ведущей представительской группой в трех из четырех основных фракций: «Единая Россия» (22,1%), ЛДПР (21,2%), «Справедливая Россия - Родина» (27,3%). Лишь фракция КПРФ традиционно является группой с наименьшей динамикой обновления, в новом политическом классе оказалось 68,1% от прежнего состава; доля инкорпорировавшихся предпринимателей в КПРФ составляет лишь 4,3%. Возрастной анализ подтверждает тезис о связи усиления роли предпринимательских кругов с приходом в политику молодого поколения. Так, средний возраст членов ЛДПР - партии, лидирующей по показателю представительства бизнеса, составляет 41 год, в то время как средний возраст в КПРФ - 60 лет.
Достаточно сильны позиции предпринимательского корпуса в федеральных органах исполнительной власти (17,3%), и в администрации президента (11%). Эта база дополняются также государственным директоратом (бывшие руководители российских ФГУПов и государственных промышленных предприятий), имеющим достаточный опыт экономического менеджмента.
Схожая тенденция наблюдается в региональной политике. Так, в первые же годы правления Путина, выборы в региональные парламенты стали характеризоваться резко возросшим представительством интересов предпринимательских слоев населения. В Законодательном собрании Смоленской области данный процент вырос до 70%, в парламентах Пензенской, Тамбовской, Томской, Ярославской, Самарской областей Предприниматели составляют половину депутатов Законодательного собрания Нижегородской области. В избранном в декабре 2001 г. Законодательном собрании Пермской области из 40 депутатов 85% были руководителями предприятий всех форм собственности227. В высших слоях регионального политического слоя количество предпринимателей выросло до 16,5%.
