Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Политические традиции России 13
1. Бессознательные истоки традиционализма 13
2. Самодержавие 46
3. "Симфония властей" как порядок взаимоотношений между религиозной и светской властью 65
Глава II. Консервативное истолкование традиции 94
1. Традиционализм и консерватизм 94
2. Политические традиции в европейском и российском консерватизме 103
3. Политический консерватизм К.Н. Леонтьева: базовые идеи 128
4. Византизм как политико-консерватиная концепция., К.Н. Леонтьева 136
Заключение 159
Литература
- Бессознательные истоки традиционализма
- Самодержавие
- Традиционализм и консерватизм
- Политические традиции в европейском и российском консерватизме
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Конец каждого века и тем более тысячелетия в сознании многих людей нередко ассоциируется с надвигающимся кризисом. В итоге человек утрачивает состояние социального комфорта. В этой ситуации возникает повышенный интерес к наследию прошлого, включая ценности политического и религиозного характера.
Интерес к ним часто обусловлен особенностями цивилизационного пути развития мирового сообщества. Особую остроту он приобретает в переходные периоды. В этой связи изучение интеллектуального наследия отечественных консервативных мыслителей позволит глубже осмыслить современные события и смягчить тяжесть переходного периода, сохранить России собственную идентичность.
Стабилизация политической ситуации в России связана с созданием такой социальной системы, в которой политическая подсистема обеспечивала бы эффективную управляемость общества, создавая условия для существования разнообразного спектра общественных сил и ненасильственной конкуренции между ними. Консерватизм как политическая идеология и политическая практика может сыграть здесь положительную роль, ибо он предполагает обращение политических субъектов к авторитету прошлого, которое в настоящем способно играть роль стабилизирующего фактора. Это возможно в случае критического переосмысления и тщательного отбора не потерявших своё значение политических традиций и ценностей. Поэтому выбор темы исследования вызван потребностью изучения тенденций, столкновение с которыми неизбежно в процессе преобразования российского общества.
Актуальность темы обусловлена так же существующей политической ситуацией, в которой формируются различные способы политического
мышления и связанные с ними политические акторы. Поэтому необходимо выявить специфику российского политического консерватизма.
Потребность такого анализа предполагает преодоление упрощённого понимания консерватизма. До сих пор консерватизм нередко рассматривается как сохранение в неизменном виде тех или иных структур и институтов. Такой взгляд на проблему не основывается на анализе всего многообразия политического опыта. Главное условие существования любой политической системы, - соблюдение баланса между устойчивостью и изменчивостью.
Предвзятый подход к рассмотрению консерватизма, предполагающий недооценку его позитивного значения, является упрощённой схемой складывающейся под влиянием переоценки роли прогресса в общественном развитии (34).
Прошедшее столетие продемонстрировало опасность игнорирования исторической преемственности в политике. Поэтому в очередной переломный момент российской политической истории восполнение недостаточного теоретического знания о российском политическом консерватизме и его содержательной основе представляется вполне своевременным.
Степень разработанности проблемы. Изучение политических традиций и консерватизма, а также ряда проблем тесно с ними связанных, находится в центре внимания историков, культурологов, социологов специалистов в области политологии, политической антропологии, психологии и философии.
Значительный вклад в выявление связи между психологическими явлениями общественного характера и явлениями политическими сделал известный швейцарский психоаналитик К.Г. Юнг. В частности, заслуга данного исследователя состоит в том, что он выявил и описал феномен, получивший название «коллективное бессознательное» и показал его роль в формировании таких политических идеологий, как фашизм и коммунизм.
Социальная роль мифа как источника традиций рассматривалась в работах Б. Малиновского. Взаимосвязь коллективного бессознательного с
политическим мифом, а также значение мифа в процессе формирования традиций вообще и политических традиций в частности, затронуты в исследованиях известных антрополога и этнографа М. Элиаде. Стоит отметить работу отечественного политолога А.Кольева «Миф масс и магия вождей» (50). На страницах данной монографии рассматривается российская политическая мифология, а также её роль в политической жизни страны. Кроме того, изучению политической мифологии России посвятили свои работы такие исследователи как И.Н. Ионов, И.М. Чудинова, Н. Г. Щербинина др. В этой группе авторов особо следует выделить Н.Г. Щербинину. Работа данной исследовательницы «Политический миф России» (136) посвящена исследованию культурной и психологической природы российских политических мифов.
Глубокий анализ традиции как социального явления изложен в книге польского ученого Е. Щацкого «Утопия и традиция» (137). В ней автор выделяет три основных подхода в понимании этого феномена и анализирует каждый из них в отдельности. Среди отечественных авторов исследованием проблемы традиции занимались А. Г. Спиркин, И.В. Суханов, Ю.Н. Давыдова, Э.С. Маркарян и др. Здесь хотелось бы особо выделить культуролога Э.С. Маркаряна. В своей работе «Теория культуры и современная наука: (логико-методологический анализ)» (86) этот автор излагает оригинальный взгляд на роль традиции в обществе, рассматривая её в неразрывной динамической связи с феноменом инновации.
Исследованию российского государства в целом, а также самодержавия и церковно-государственных отношений посвятили свои труды многие отечественные учёные. В XIX веке исследованием данной темы занимались Н.М. Карамзин, А. И. Кошелев, И.С. Аксаков, К.С. Аксаков, А.С. Хомяков, И.В. Киреевский, Ю.Ф. Самарин, К.Н. Леонтьев, Н.Я. Данилевский, Л.А. Тихомиров. К заслугам данных авторов можно отнести то, что они переосмыслили и развили уже сложившиеся политические идеи России
6 адекватно реалиям и уровню политической рефлексии своего времени. Кроме того, эти мыслители рассматривали российскую монархию в новом ракурсе - в контексте проблемы определения цивилизационной идентичности России.
В первой половине XX века исследования церковно-государственных отношений были продолжены церковными историками Н. Тальбергом, А.В. Карташовым. Генезис и сущность российской государственности были отражены в трудах А. П. Милюкова, Н.А. Бердяева, И.А. Ильина др.
Во второй половине XX века исследования российских политических традиций продолжили учёные И.А. Исаев, Р.В. Скрынников, А. Николин, В.П. Макаренко, Р. Пайпс, Б.А. Успенский и др. Названные авторы изучали проблему в различных планах: общеисторическом, теоретико-социологическом, правовом, культурно-антпропологическом.
Общетеоретическое осмысление политических традиций
консервативными мыслителями впервые началось в западной литературе ещё в XVI веке с работы Р. Хукера «Законы церковной политики», которая была посвящена проблеме взаимоотношений религиозной и светской власти. Затем консервативной проблематике посвятил свои работы Ж.Боден. В частности он сформулировал принцип суверенитета государственной монархической власти. Моментом зрелости политического консерватизма на Западе можно считать реакцию английского мыслителя Э.Берка на французскую революцию, отразившуюся в его работе «Размышления о революции во Франции».
Среди французских консерваторов XVIII века необходимо упомянуть Р. Шатобриана, Ж. Де Местра и Л. Бональда. Главной заслугой Шатобриана является то, что он ввёл в оборот термин «консерватизм». Де Местр в своих работах пытался посредством разума подрывать претензии того же разума на руководство политикой. Мыслитель отстаивал иррациональную приверженность людей к традициям, без которых социальная жизнь не мыслима. Де Бональд занимался проблемой взаимоотношений религиозной и
светской власти. Он придерживался представлений о сбалансированных взаимоотношениях между ними.
По нашему мнению, проблематика российского консерватизма как социокультурного и политического явления начала разрабатываться ещё в произведениях духовного лидера старообрядческого движения протопопа Аввакума. Однако у этого автора она не носила систематизированного характера. Затем исследованием консерватизма занимались уже упомянутые выше А.С. Хомяков, И.В. Киреевский и другие славянофилы. Заслуга данной группы авторов состоит в том, что они заложили основы нового направления в российской политической философии. Им удалось сформулировать некоторые идеи, которые оказывали и продолжают оказывать влияние на развитие отечественной политической мысли. Главной из них является так называемая «русская идея».
Н.Я. Данилевский, К.Н Леонтьев, Л.А. Тихомиров, И.А. Бердяев, И.А. Ильин отразили в своих работах консерватизм как интеллектуальную установку, образ мысли. Кроме того, Данилевскому и Леонтьеву удалось создать оригинальную консервативную историософию, которая предвосхитила важнейшие идеи О. Шпенглера.
В последние годы зарубежные и отечественные разработки по проблеме консерватизма были посвящены в основном типологии западноевропейского консерватизма, выработке критериев для определения степени радикальности тех или иных его видов. Об этом писали К.С. Гаджиев, Н.М. Мигранян, В.Н. Гарбузова, А.А. Френкин. Кроме того, сравнительный анализ консерватизма, его связи с различными социальными феноменами осуществили В.П. Макаренко, И.К. Пантин, СТ. Сокольский, А.В. Шестопал. Критике западноевропейского консерватизма посвятили некоторые из своих работ Э. Ю. Мельвиль и Л.С. Гуревич.
На данный момент существует совсем не много трудов посвященных изучению консервативно-византистской концепции К.Леонтьева, ставшей
одной из сюжетных линий нашего диссертационного исследования. Среди них хотелось бы упомянуть книгу К.М. Долгова «Восхождение на Афон. Жизнь и миросозерцание Константина Леонтьева» (20). Автор этой монографии освещает различные части творческого наследия мыслителя, в том числе и его политико-публицистические произведения. Внимания также заслуживает коллективная монография «К.Н. Леонтьев: pro et contra», вышедшая в Санкт-Петербурге в 1995 году. В сборнике содержится широкий спектр мнений по поводу идей изложенных в произведениях консервативного мыслителя. К сожалению, содержащаяся в данном сборнике критика посвящена в большей степени философским взглядам мыслителя, нежели его политическим идеям.
Отмечая в целом существенный вклад упомянутых авторов в анализ российского политического консерватизма вообще, и политических традиций в частности, следует, тем не менее, отметить, что в этих работах не в полной мере раскрыты психологические, культурно-антропологические и исторические факторы определившие специфику рассматриваемых явлений.
Объектом исследования является политический консерватизм в его теоретическом и практическом аспектах.
Предмет исследования - преломление универсальных характеристик политической традиции в опыте российского политического консерватизма.
Цель и задачи исследования. Цель данного исследования - выявить природу основных политических традиций России, рассмотреть их историческое развитие и отражение в консервативных взглядах К.Н. Леонтьева и его предшественников.
Достижение поставленной цели предполагает решение следующих исследовательских задач:
- проанализировать методологические подходы к изучению политических
традиций и консерватизма;
- исследовать различия между самодержавной и абсолютистской
формами российской монархической государственности;
- выявить специфику российской «симфонии властей», её отличие от
иных способов организации церковно-государственных отношений;
выявить сущность консерватизма как политико-идеологического явления и проследить становление российской политико-консервативной мысли с середины XVII века до второй половины XIX;
рассмотреть взгляды К.Н. Леонтьева на проблему российской монархической государственности, а так же на проблему церковно-государственных отношений России;
- выявить позицию К.Н. Леонтьева по проблемам внешней политики
России конца XIX столетия связанную с его консервативно-византистскими
взглядами на внутреннюю политику страны.
Методология исследования определена особенностями предмета, изучение которого предполагает интегрирование различных смежных областей научного знания - политологии, политической психологии, политической антропологии, политической истории.
Исследование осуществляется с помощью следующих методов:
- субстанционального метода анализа российского политического
консерватизма, предоставляющего максимальные возможности для изучения
первоосновы, составляющей специфическую качественную сферу
политического консерватизма в общесоциальном и общеполитическом
контексте, и создающего условия для того, чтобы с точки зрения политической
теории наиболее полно раскрыть основания политических традиций России;
- сравнительного метода, дающего возможность выявления специфики
политических традиций различных государств;
- исторического метода, предполагающего изучение политических
явлений в процессе их становления и развития, в связи с прошлым. Этот метод
позволяет проследить генезис основных политических традиций российского
государства, а также характер их трансформации в течение всего периода
существования;
- культурно-антропологический метода М.Элиаде, который даёт
возможность выявить связь между мифологией и традициями вообще и
политическими традициями в частности;
- метода политической психологии К.Г. Юнга предполагающего анализ
политических явлений с применением теории «коллективного
бессознательного». Данный метод позволяет в процессе исследования выявить
базовые архетипы коллективного бессознательного россиян, ставшие основой
российской политической мифологии.
Научная новизна работы состоит в следующем:
изучение отечественного политического консерватизма осуществляется через рассмотрение его важнейших атрибутов - охраняемых им политических традиций, которые исследуются посредством двух мало освоенных отечественной политической наукой подходов - политико-психологического К. Г. Юнга и культурно-антропологического М. Элиаде.
при исследовании российской монархической государственности особое внимание уделяется различиям между самодержавной и абсолютистской её
формами; кроме того, проводится сравнение между ними и такими
Ч современными типами политических режимов как авторитаризм и
тоталитаризм;
- раскрывается содержание почти не исследованного отечественной
политической наукой принципа построения взаимоотношений религиозной и
светской власти - «симфонии властей»;
- излагается новый взгляд на проблему генезиса российского
политического консерватизма, согласно которому анализ политических
условий эпохи государственных и церковных реформ царя Алексея
Михайловича и патриарха Никона, а так же литературного наследия протопопа
Аввакума позволяет считать его родоначальником российского политического
консерватизма;
- творчество К.Н. Леонтьева и его предшественников исследуется в новом
ракурсе: в первую очередь рассматриваются его взгляды на традиционную для
российского государства форму правления и проблему церковно-
государственных отношений;
- прослеживается связь между внешнеполитическими взглядами К.Н.
Леонтьева, и политическими идеями евразийцев.
На защиту выносятся следующие положения:
Политические процессы и политические институты напрямую связаны с психологическими явлениями, имеющими общественный характер, в частности, с коллективным бессознательным. Российская политическая культура основывается на двух базовых архетипах коллективного бессознательного вида persona - архетипе царя и архетипе патриарха. С данными архетипами связаны такие политические мифы как миф о «хорошем», царе и миф о «Святой Руси» из которых, в свою очередь, проистекают основные политические традиции России - самодержавие и «симфония властей».
Абсолютная монархия отличается от самодержавной, хотя может быть её наследницей. Для абсолютной монархии характерны максимальное сосредоточение власти (как светской, так и религиозной) в руках одной личности, вмешательство государства во все сферы общественной и частной жизни. Поэтому абсолютистская государственность является прообразом тоталитарной государственности.
«Симфония властей», как порядок отличный от западноевропейских моделей, несмотря на отдельные нарушения, в целом, соблюдалась в России с XI до середины XVII века и была тесно связана со становлением самодержавной формы российской монархии.
4. Российский политический консерватизм возник как реакция на
государственные реформы царя Алексея Михайловича и церковные реформы
патриарха Никона. Их действия шли в разрез с устоявшимися политическими и
религиозными представлениями, что вызвало консервативную реакцию со стороны значительной части населения, духовным вождём которой стал первый российский консервативный мыслитель - протопоп Аввакум.
5. К.Н. Леонтьев являлся приверженцем идеи восстановления «симфонии
властей» как традиционного для России порядка церковно-государственных
отношений.
6. Взгляды евразийцев на специфику «России-Евразии» как
обособленного географического и культурного мира, являющегося в первую
очередь продолжательницей культурных традиций Византии близки к взглядам
К. Леонтьева. Это позволяет считать исследователя интеллектуальным
предшественником евразийства.
Теоретическая и практическая значимость работы. Материалы диссертационного исследования могут быть использованы в разработке теории российского политического консерватизма, выработке национально-государственной политики направленной на преодоление системного кризиса. Кроме того, диссертационное исследование может быть использовано в учебно-методической работе для разработки спецкурсов по политологии, политической психологии, политической истории и политической антропологии.
Апробация работы. Основные аспекты проблемы излагались автором в выступлении на международной конференции по теме «Глобализация и регионализация в современном мире» совместно проводившейся институтом «Открытое общество», Ростовским государственным университетом и Московским государственным институтом международных отношений (университет) МИД РФ в 2001 г.
Материалы исследования использовались также в процессе чтения лекций студентам-политологам по курсу «Политическая антропология».
Структура и объём диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, включающих в себя семь параграфов, заключения и списка использованной литературы.
Бессознательные истоки традиционализма
Гипотеза о существовании коллективного бессознательного принадлежит к числу тех научных идей, которые поначалу остаются чуждыми научному сообществу, но затем быстро превращаются в хорошо ей знакомые и даже популярные. Примерно то же самое произошло и с более емким и широким понятием «бессознательного». При этом на первых порах понятие «бессознательного» использовалось для обозначения только таких состояний, которые характеризуются наличием вытесненных или забытых содержаний. Хотя у Фрейда бессознательное выступает, - по крайней мере, метафорически - в качестве действующего субъекта, по сути, оно остается не чем иным, как местом скопления именно вытесненных содержаний; и только поэтому за ним признается практическое значение. По мнению классика советской психологии Д.Узнадзе «Психология бессознательного определяет бессознательное душевное состояние лишь отрицательно, т.е. как душевное состояние, лишенное сознательности, как бессознательное душевное состояние. Для положительной характеристики у неё нет никаких средств: она считает его процессом, который сейчас же по приобретении им признака сознательности становится обыкновенным явлением сознания. Психология бессознательного обозначает процессы вне сознания и без сознания, лишь отрицательно, лишь как нечто бессознательное. Что касается его положительной характеристики, то такой попытки у неё не встречается вовсе, нужно полагать, потому, что этой возможности у неё вообще нет» (122 с.7). Однако такая возможность была найдена и реализована другим представителем западной науки - К. Г. Юнгом.
Юнг считал, что в отличие от личной природы сознательной психики существует какая-то вторая психическая система, по характеру своему коллективная, неличностная, - и это наряду с нашим сознанием, которое, со своей стороны по природе сплошь личностно и которое мы только и считаем за психику, даже когда присовокупляем в качестве довеска личное бессознательное. Коллективное бессознательное развивается не индивидуально - его получают по наследству.
Оно состоит из пресуществующих форм, архетипов, которые лишь вторично могут быть сознательными и придают содержаниям сознания четко очерченную форму.
Инстинкты составляют совершенно точную аналогию архетипам, и настолько точную, что имеются все основания предположить: архетипы суть бессознательные отображения самих инстинктов; другими словами, они представляют собой модель и образец инстинктивного поведения.
В той мере, в какой невроз является сугубо приватным делом, т.е. если его корни лежат только в личных причинах, архетипы вообще не играют роли. Когда же невроз становится следствием всеобщей неприспособленности или какого-нибудь иного ущербного состояния, которое вызывает достаточно большое число индивидуальных неврозов, тогда мы имеем дело с присутствием архетипов. Так как неврозы, поскольку они имеются у большинства людей, суть не только приватные обстоятельства, но уже социальные явления, то тут мы просто обязаны допустить наличие архетипов. Архетип переживается в том виде, который соответствует ситуации, и в результате в действие вступают именно те взрывные, а потому и столь опасные силы влечения, которые сокрыты в архетипе. Пожалуй, нет такого зла, которому человек не предался бы всей душой, находясь под властью архетипа. Если бы в самом начале 20-го века кто-то и дерзнул предсказать, что психическое развитие русских идет в направлении возрождения древнего языческого мифа о Золотом Веке, где в изобилии имеется всё для каждого и что для воплощения этого мифа в реальность будет пожертвовано миллионами жизней, то этому человеку никто бы ни поверил. Тем не менее, описанное стало реальностью. Человек прошлого, который жил в мире архаических repesentations collektives, опять стал субъектом политики.
Существует столь же много архетипов, сколько и типичных жизненных ситуаций. Бесконечное повторение отпечатало этот опыт в психической конституции, но не в форме образов, которые были бы заполнены каким-то содержанием, а в виде форм без содержания, которые представляют лишь возможность определенного типа воззрений и поступков. Если в жизни случается нечто такое, что соответствует архетипу, то он активизируется. Тогда наступает неодолимое понуждение, которое, наподобие инстинктивной реакции, берет верх вопреки рассудку и воле или вызывает конфликт, разрастающийся до невроза.
Когда репродуцируются фантазии, которые уже не основываются на личных воспоминаниях, речь идет о манифестациях глубинного слоя бессознательного, где дремлют всеобщечеловеческие изначальные образы. К.Г. Юнг обозначил эти образы или мотивы архетипами (141 с.294).
Если представить архетипы в виде иерархии, идя от внутреннего к внешнему, получим следующий порядок: самость, animus и anima, тень, persona.
Самым глубоким внутренним архетипом является самость. В аналитической психологии Юнга это архетип, который являет собой центр суммативной целостности сознательного и бессознательного психического бытия. Самость - есть архетип порядка, который организует переживание других архетипов.
Самодержавие
Единоначалие в российской политической культуре уходит своими корнями в особое состояние общественной системы, которое принято называть родовым строем. Изначально его осуществляли родовые старейшины, позднее, по мере качественного усложнения экономических, политических и духовных составляющих системы единоначалие находит своё наиболее полное выражение в монархии, частичное в деятельности генеральных секретарей КПСС, руководителей государственных структур и верховной президентской власти в России.
По мнению российского консервативного мыслителя начала XX века Н. Черняева предпочтение народом той или иной формы правления во многом зависит от его расовой принадлежности.
История славян, пишет Черняев, доказывает, что республиканская форма правления им не свойственна. В то же время, в начале исторической жизни всех славянских народов мы можем наблюдать деятельное участие населения в деле государственного управления. Ярким примером здесь может послужить Новгородская республика, чешский сейм во времена Пржемысловцев, древнехорватские, древнесербские и древнеболгарские соборы. Однако из этих зачатков не выработалось ничего подобного английскому парламенту. В тех странах, где единоличная власть становилась устойчивой и сильной, славяне достигали значительных успехов; там, где она рушилась, государства утрачивали даже свою независимость. В этом смысле показателен пример Польши. Когда королевская власть в Польше была сильна, Польша была в состоянии бороться с Россией за доминирующее положение в Восточной Европе. Когда же королевская власть в Польше пала, пало и само государство под ударами сначала Московского государства, а потом - Российской империи (133 с.108).
На наш взгляд, психологические и культурные отличия славян от других рас здесь не имеют никакого значения. Напротив, серьезное влияние на формирование политических институтов оказывают объективные факторы. К XV-му веку в русских княжествах сформировалось два вектора политического развития. Первый из них можно условно обозначить как авторитарно-монархический, второй как либерально-республиканский. Первый наиболее ярко проявил себя в Московском княжестве, второй - в Новгородском. Авторитарно-монархический способ организации власти обладал перед либерально-республиканским единственным, но весьма весомым в те времена преимуществом, - он позволял более эффективно вести войны. Данная необходимость была обусловлена соперничеством с остатками Золотой орды и среди прочих факторов оказала заметное влияние на формирование Московского царства. Видный государственный деятель России и историк Милюков писал по этому поводу: «Золотая орда, мирно уживавшаяся прежде, во времена своего могущества, со своими данниками - русскими князьями, решительно разлагалась с половины XIV в.; на ея месте возникали самостоятельные татарские улусы: крымский, нагайский, казанский. Слишком слабые, чтобы удержать Русь в прежней зависимости и заставить её платить прежнюю дань, которая платилась в Золотую орду, эти новые ханства были, однако, достаточно сильны, чтобы постоянно тревожить Русь своими набегами: опустошать, грабить и брать в плен русское население, подвергать опасности казну, а иногда даже и личность московского князя. В то же время с запада надвигался всё ближе и ближе литовский сосед, захватывавший одно за другим бывшия русския княжества и подошедший, наконец, в XV в. к самой теперешней Московской губернии. Под влиянием этих обстоятельств, Москва становится с конца XV века настоящим военным станом, главным штабом армии, опирающейся на российский север и действующей на три фланга - на юг, на восток и на запад» (89 с.116).
Естественно, что новгородский вектор развития российской политической культуры не получил развития, так как Московское княжество присоединило к себе вольный Новгород обычным для средневековья методом. В отличие от некоторых других стран, Русь с древнейших времен обладала относительной этнокультурной однородностью. Восточнославянские племена имели приблизительно один и тот же быт, один и тот же родовой строй, одни и те же колонизаторские устремления. Всё это способствовало тому, что у восточных славян появилась потребность в общей для всех власти.
Родовой строй восточных славян не выработал сильной клановой аристократии, хотя породил старейшин. Кое-где начальников родов стали даже называть князьями.
Родоначальники - старейшины и мелкие князья, каждый из которых был связан узким интересом своего рода, не могли создать общей и равноудаленной от всех власти. В итоге произошло призвание князей Рюриковичей.
Традиционализм и консерватизм
Содержание понятия проясняется лишь в противопоставлении с другими понятиями. Сравнительный анализ позволяет определить их смысловые границы и избежать отождествления различных по содержанию понятий. Традиционализм, по нашему мнению, не следует сводить к консерватизму. Консерватизм является только одной из форм традиционализма. При этом различие связано с соотношением сознательного и бессознательного. Если традиционализм основан более всего на стихийном, бессознательном, то консерватизм есть явление, функционирующее, прежде всего на сознательном уровне (75 с.251).
В сравнительном анализе традиционализма и консерватизма немецким социологом К. Мангеймом было отмечено, что первое является, в принципе, одной из таких скрытых тенденций, которые присущи каждому индивиду. Понятие "традиционализм" описывает нечто, что в той или иной степени является характерной чертой психики каждого отдельного индивида. Традиционализм означает склонность к сохранению старых образцов, способов жизни, признаваемых всеобщими и универсальными. Этот инстинктивный традиционализм может трактоваться как первоначальная реакция на сознательные "прогрессивные" реформы. В своей ранней форме он был связан с магическими элементами в сознании, со страхом перед магическим злом, сопутствующим изменениям (84 с.593). Консерватизм же, напротив, рефлексивен, так как с самого начала выступает как движение «против», в сознательной оппозиции к «прогрессивному движению», но история все более развивается через взаимодействие таких целостных тенденций и движений, одни из которых «прогрессивны» и форсируют общественные изменения, в то время как другие «реакционны» и сдерживают их. При этом под реакционностью понимается противодействие новым порядкам через ответные действия с целью сохранения старого, что может быть, конечно, оправданным или неоправданным в зависимости от конкретной исторической ситуации. Для того чтобы выявить природу консерватизма как политической идеологии, по нашему мнению, полезно обратиться к взглядам К. Мангейма на проблему политической идеологии изложенным в его работе "Идеология и утопия" (85).
Исследователь выделяет два значения данного понятия: «можно различать два значения понятия «идеология». Первое он называет частичным, второе - тотальным. О понятии частичной идеологии можно говорить в тех случаях, когда это слово должно означать, что мы не верим определённым «идеям» и «представлениям» противника, ибо считаем их более или менее осознанным искажением действительных фактов, подлинное воспроизведение которых не соответствует его интересам. Здесь речь может идти о целой шкале определений - от сознательной лжи до полуосознанного инстинктивного сокрытия истины, от обмана до самообмана. Подобное понятие идеологии, которое лишь постепенно обособилось от простого понятия лжи, может быть по ряду причин названо частичным». Понятию частичной идеологии автор противопоставляет понятие тотальной идеологии. Для тотальной идеологии характерно своеобразие всей структуры сознания. Мангейм приводит следующие отличия тотальной идеологии от идеологии частичной:
«А. Если понятие частичной идеологии рассматривает как идеологию лишь часть высказываний противника (и только в аспекте содержания), то понятие тотальной идеологии ставит под вопрос всё мировоззрение противника (в том числе и его категориальный аппарат), стремясь понять и эти категории, отправляясь от коллективного субъекта.
В. Понятие частичной идеологии производит функционализацию лишь на психологическом уровне. Так, например, если говорят, что то или иное высказывание противника - ложь, что он скрывает от себя или других действительное положение дел, то при этом исходят ещё из наличия некоей общей основы - в той мере, в какой речь идёт о ноологическом (теоретическом) уровне. Функционализация, совершаемая понятием частичной идеологии, происходит только на психологическом уровне. Здесь ложь ещё может быть раскрыта, источники обмана устранены, подозрение в идеологии ещё не носит по существу радикальный характер. Совершенно иначе обстоит дело, когда речь идёт о понятии тотальной идеологии. Так, если говорится, что определённая эпоха живёт в одном мире идей, мы - в другом, что некий конкретный исторический социальный слой мыслит в других категориях, чем мы, то имеется в виду не только содержание отдельных мыслей, а совершенно определённая система мыслей, определённый вид переживания и интерпретации. Там, где с социальным бытием субъекта соотносят не только содержание и аспект его мышления, в конечном итоге весь его категориальный аппарат, функционализируется и область ноологии. В первом случае функционализация происходит только на психологическом, во втором - на ноологическом уровне» (85 с.57-58). Далее исследователь пишет: «разоблачение на психологическом уровне не следует смешивать с тем значительно более радикальным сомнением и с той значительно более радикальной деструкцией, которая совершается на онтологическом и ноологическом уровне. Однако полностью разъединить эти два вида разоблачения невозможно. Ибо в том и другом случае действуют одни и те же исторические силы беспрерывного преобразования. В одном случае это находит своё выражение в уничтожении маскировок, складывающихся на психологическом уровне; в другом - в распаде онтологических и логических положений, связанных с определённым представлением о мире и определённым типом мышления, в уничтожении одной партией другой и на этом уровне.
Политические традиции в европейском и российском консерватизме
Великие умы античности - Платон и Аристотель по праву могут быть названы родоначальниками многих гуманитарных наук. К их числу относится и политическая философия. Вся современная политическая мысль базируется на учениях Платона и Аристотеля. Время их жизни совпало с эпохой, когда Греция находилась в состоянии неослабевающей политической напряженности. По своему происхождению консерватизм является реакцией на нестабильность. Интеллектуальным ответом Платона на существовавшую смуту было создание утопии «идеального государства». Для этой утопии характерно резко отрицательное отношение к каким-либо изменениям. В «идеальном государстве» Платона царит строгая иерархия. На вершине государственной системы восседает наследственная каста философов. Главной функцией этой касты является создание идеальных законов. В государстве, которое он отождествлял с обществом, по его мнению, должны существовать еще только две касты - воинов и рабочих. Первые обязаны обеспечить безопасность, вторые - создавать материальные блага для всех. Автор считал свою концепцию универсальной и не имеющей пространственной и временной локализации. Интересен тот факт, что в концепции Платона мы обнаруживаем проявление архетипов духовной власти (философы) и светской власти (воины) о которых говорилось в первой главе данной работы.
Для воплощения в политическую жизнь своей блестящей и в то же время мрачной утопии великий философ обратился к тирану Сиракуз. Не смотря на то, что попытка потерпела крах, Платон не изменил своих взглядов (76 с.44-45).
Интересно отметить, что американский учёный А. Ауэрбах усматривал разницу между консерватизмом Платона и английского философа XVII в. Э. Берка "в различии исторической среды, хотя и фундаментальные ценности были различны" (143 с.17).
Аристотель, будучи учеником Платона, критически относился к его утопии. Однако некоторые консервативные идеи присутствовали и у него. Государство с установленным порядком и безличными законами он ставил выше деспотического правления. Аристотель не принимал идею своего учителя о том, что правящая элита должна быть свободна от институтов семьи и частной собственности. По его мнению, решение задачи построения наиболее эффективного государственного строя зависит от и обстоятельств. Аристотель создал основания органицистской теории человеческой природы и общества. Человек есть политическое животное, которое лишь в государстве получает возможность реализовать себя. Под влиянием Платона Аристотель тоже стремился создать проект идеального государства, однако этот проект нельзя считать завершенным.
В средние века Фома Аквинский разработал политическую концепцию католицизма. Ее основой являлось понятие пассивного послушания. В средние века отношения между государством и церковью были главной темой социальной философии. В рамках католического конформизма государство рассматривалось как средство в борьбе с "грешной человеческой природой". Эта борьба должна проходить под руководством церкви. Марсиль Падуанский и Оккам в своих трудах развивали противоположный подход к государству: оно рассматривалось как средство достижения земных целей людей. Данная идея стала предпосылкой политического секуляризма эпохи Возрождения.
Перечисленные идеи можно считать предшественницами доктрины консерватизма. Первым опытом изложения основ консерватизма принято считать работу Р. Хукера "Законы церковной политики". Она была написана в эпоху религиозных войн в Европе (вторая половина 16в.- первая половина 17в.). Каждая из противоборствующих сторон руководствовалась одним из двух главных аргументов:
1)светская власть является божественной по происхождению и потому религия должна быть подчинена государству;
2)светская власть должна быть теократической, а ее основы изложены в Священном Писании.
В Англии при Елизавете были приняты законы, которые позволяли светской власти господствовать над духовной. Англиканская церковь, сохранив значительную часть католической обрядовости и институт епископата, в то же время отбросила власть Ватикана.
Автор "Законов церковной политики" отвергал оба абсолютизма своей эпохи: теорию божественности светской власти и пуританское убеждение в том, что вся правда содержится в Библии, в которой нет упоминания о власти королей и епископов. Против первого тезиса была выдвинута идея: светская власть должна отстаивать обычное право. Пуританизм, в свою очередь опровергался высказыванием: по сравнению с библейскими временами обстоятельства значительно изменились. Хукер считал, что человеческий разум способен понять законы естественного права. Однако из естественного права не могут вытекать какие-либо определенные политические решения. По мнению автора наилучшим решением являются сочетание обычаев и установленных законов (76 с.44-47).
