Образ СССР-России в контексте мировой политики (По работам Збигнева Бжезинского второй половины XX в.) Евгеньев Вячеслав Александрович

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Образ СССР в работах 3. Бжезинского 60х - 80х гг 30

1.1. Становление советологии как направления американской политической мысли 30

1.2. Формирование и развитие образа СССР в работах 3. Бжезинского 60 - 80-х гг 45

1.3. Парадоксы политического хаоса и политического космоса в трудах 3. Бжезинского 60 - 80-х гг 67

Глава 2. Образ постсоветской России в работах 3. Бжезинского 102

2.1. Тенденции развития советологии в постсоветский период 102

2.2. Образ постсоветской России в работах 3. Бжезинского 118

2.3. Культурно-психологические основания формирования и развития образа России в американском "советологическом" мифе 141

Заключение 158

Список источников и литературы 164

1. Источники 164

2. Литература 170

• Становление советологии как направления американской политической мысли
• Формирование и развитие образа СССР в работах 3. Бжезинского 60 - 80-х гг
• Тенденции развития советологии в постсоветский период
• Образ постсоветской России в работах 3. Бжезинского

Введение к работе

Содержание научной проблемы и ее актуальность.

Современное состояние отечественной политической науки характеризуется ростом интереса к теоретическим вопросам. И это не случайно, поскольку за последнее десятилетие российская политическая наука накопила значительный эмпирический материал, разнообразный исследовательский опыт, который нуждается в теоретическом осмыслении. Развитие теории идет в тесной взаимосвязи с изучением современного состояния и исследованием основных тенденций развития зарубежной политической мысли и науки. Особое место в этом процессе принадлежит исследованию американской политической мысли и американских исследовательских практик. На этапе становления российской политической науки многими отечественными исследователями именно американский опыт, мысль, практика отождествлялись с современными образцами развития политического научного знания в целом¹. При этом сама американская политическая наука в последнее десятилетие переживает весьма существенные трансформации, связанные как с изменением политической роли США в мире, так и со становлением и развитием новых научных парадигм, вызванных реакцией на постмодернистские вызовы, на бурное развитие синергетической методологии и на активизацию социально-антропологических исследований².

При всем внимании к опыту интеллектуальной американской политической традиции в российской науке до сих пор преобладала практика не всегда критического заимствования теоретических основ постановки решения проблем и исследовательских процедур³. В результате, и это уже отмечалось в отечественной литературе, попытки подобного переноса интеллектуальных практик не позволяли эффективно решать те проблемы,

¹ Современная социальная теория. Бурдье, Гидденс, Хабермас. НГУ, 1995.

² Политическая наука: новые направления. М., Вече, 1999.

³ Н. Греков. "Методологический кризис" или скрытая деградация? Pro et Contra, т.6, № 1-2,
2001.

которые возникают в российском политическом пространстве. Следовательно, в настоящее время эффективное изучение современных составляющих, содержания и основных тенденций американской политической мысли невозможно без ее критического переосмысления, имея в виду как способы постановки и характер видения основных исследовательских проблем, так и тех методов, которые использует американская политическая наука для их разрешения.

Диссертация посвящена анализу содержания и процесса трансформации образа СССР в политических исследованиях Збигнева Бжезинского. Подобная тема впервые заявляется в отечественной политической науке, хотя интерес и к политической деятельности, и к теоретическим воззрениям 3. Бжезинского является достаточно устойчивым в российской политической мысли.

Устойчивость подобного интереса является следствием нескольких факторов.

Исследования 3. Бжезинского весьма типичны для американской политической науки, поскольку многие из них сформировались в результате синтеза теоретических гипотез (период 60-х гг), активной политической практики на уровне высшего должностного лица США, критической рефлексии по поводу как теоретических представлений, так и проверки их практикой. Таким образом, работы 3. Бжезинского, если руководствоваться классификацией Чарльза Миллса⁴, органически соединяют все типы политического знания: экспертное, аналитическое и прогностическое. Одновременно исследования 3. Бжезинского оказали огромное воздействие на своеобразие видения политического места, роли и значения СССР-России как американской политической наукой, так и политической элитой США.

Миллс Ч. Социальное восприятие. М., 1998. стр. 202-219.

Более того, в 1990-х гг. многие его идеи весьма активно использовались в России⁵.

Тем не менее, до сих пор политические доктрины и политические концепции 3. Бжезинского специально не исследовались в российской политической науке.

Теоретическое наследие 3. Бжезинского, как и его многосторонняя политическая практика, естественно, не могут быть осмыслены в рамках одного диссертационного проекта. Поэтому в качестве центральной исследовательской проблемы мы выбрали изучение теоретического и методологического основания формирования политического образа СССР-России, анализ факторов, влиявших на изменения приоритетов в постановке исследовательских задач, выявление основных этапов и пределов трансформации этого образа. Актуальность данной проблемы определяется как научными, так и практико-политическими условиями развития современной российской политической науки.

В теоретическом плане избранный подход позволяет выявить содержание своеобразия и базовые элементы взаимосвязи теоретических и методологических аспектов в постановке и решении крупной политической проблемы. Практико-политический аспект проявился в том, что одной из центральных не только российских, но и мировых политических проблем оказалась проблема поиска нового качества взаимодействия между США и Россией. Переход к стратегическому партнерству как к определяющему элементу межнационального диалога не мог не актуализировать проблемы взаимного восприятия и видения обеими сторонами друг друга.

⁵А.И. Неклесса. ORDO QUADRO - четвертый порядок: пришествие постсовременного мира // Внешняя политика и безопасность современной России. М., РОССПЭН, 2002. Т.1; В.М. Кулагин. Мир- в 21 веке: многополюсный баланс сил или глобальный Pax Democratica? II Внешняя политика и безопасность современной России. М., РОССПЭН, 2002. Т.1; Г.А. Арбатов. Национальная идея и национальная безопасность.// Внешняя политика и безопасность современной России. М., РОССПЭН, 2002. Т.1, стр. 233-269. Шаклеина Т.А. Дискуссии по проблемам отношений России и США // Внешняя политика и безопасность современной России. М., РОССПЭН, 2002. Т.З.

Интеллектуальное и политическое наследие 3. Бжезинского в этом контексте не только не утрачивает своего значения, а наоборот все более актуализируется.

Объектом исследования является теоретическое наследие 3. Бжезинского в котором отражается процесс формирования и трансформации политического образа СССР-России, а предметом -содержание и структура политической мысли 3. Бжезинского, характер, способы и приемы постановки вопросов и их решения.

Збигнев Казимир Бжезинский (Zbigniew Kazimierz Brzezinski) родился 28 марта 1928 г. в Варшаве (Польша) в семье польского дипломата. Свое детство провел в Германии и Франции, затем семья перебралась в Канаду.

3. Бжезинский получает степени бакалавра (В.А.) и магистра (М.А.) по политическим наукам в Университете МакДжилл (McGill University) в 1949 и 1950 гг. соответственно. В 1950-м г. он поступает в докторантуру Гарвардского университета (по политическим наукам). После получения докторской степени в 1953 г. (PhD, Political Science) 3. Бжезинский преподает в Гарварде. В 1958 г. он получает американское гражданство.

В 1961 г. 3. Бжезинского приглашают возглавить только что открытый Институт Исследований Коммунизма (Institute on Communist Affairs).

В течение 1960-х гг. он в качестве советника сотрудничает с администрациями Дж. Кеннеди и Л. Джонсона. В администрации Л. Джонсона 3. Бжезинский занимал жесткую позицию по отношению к Советскому Союзу. Был членом Совета по политическому планированию при Государственном департаменте США (1966-1968 гг.) В последние годы президентства Л. Джонсона 3. Бжезинский занимал должность внешнеполитического советника Вице-президента Хаберта Хамфри (Hubert Humphrey), впоследствии участвовал в его президентской избирательной кампании в 1968 г.

В 1973 г. 3. Бжезинский становится первым директором т.н. Трехсторонней комиссии. Комиссия была создана по инициативе Дэвида

Рокфеллера, президента банка "Чейз Манхеттен", 3. Бжезинского, а также руководителей крупнейших западноевропейских корпораций, в частности президента ФИАТ (FIAT) Дж. Аньелли.

Свое название, по словам 3. Бжезинского, комиссия получила потому, что Европейское сообщество, Северная Америка (США и Канада) и Япония - это наиболее демократические индустриально развитые регионы мира. Комиссия представляла собой организацию, объединяющую ведущих представителей политической, деловой и академической элиты из Соединенных Штатов, Западной Европы и Японии. Целью данной комиссии было установление более тесных отношений между тремя регионами.

Будущий президент США Дж. Картер также был членом Трехсторонней комиссии, именно там он познакомился с 3. Бжезинским. Когда в 1974 г. Дж. Картер заявил о своих намерениях вьщвинуть свою кандидатуру на пост Президента США, 3. Бжезинский, критиковавший внешнюю политику Никсона - Киссинджера, стал его советником по внешней политике.

После победы на президентских выборах 1976 г. Дж. Картер пригласил 3. Бжезинского на пост Советника по национальной безопасности (national security adviser) при Президенте США. На этом посту 3. Бжезинский был известен как сторонник жесткой политики в отношении Советского Союза. Данная позиция выражалась в поддержке тренировочных лагерей моджахедов в Пакистане и Афганистане, которые были созданы спецслужбами Пакистана при финансовой помощи ЦРУ и британской Ми-6.

Политика 3. Бжезинского характеризовалась открытой поддержкой радикальных исламистских и антикоммунистических сил с целью свержению Народно-Демократической Партии Афганистана, что в итоге привело к военному вторжению Советского Союза в Афганистан.

Заслугой 3. Бжезинского, по его собственному призенанию, являются нормализация отношений между США и Китаем, заключение Договора об ограничении стратегических наступательных вооружений (ОСВ-2, 1979 г.), а также подготовка подписания Кэмп-дэвидских соглашений (1978 год) между

премьер-министром Израиля М. Бегином и президентом Египта А. Садатом. За свои достижения в области внешней политики (в частности, нормализация американо-китайских отношений), большой вклад в дело защиты прав человека и укрепление национальной безопасности США 3. Бжезинский был награжден Президентской медалью Свободы в 1981 г.

После 1981 г. 3. Бжезинский сосредоточил свои усилия на научной деятельности и преподавательской работе в Колумбийском университете. До 1985 г. он не занимал никаких государственных постов.

В 1985 г. он становится членом президентской комиссии по химическим вооружениям, в 1987-88 гг. - членом комиссии министерства обороны США по формированию долгосрочной стратегии; в 1987-89 гг. — членом Совета по внешней разведке при Президенте США.

В 1989 г. 3. Бжезинский уходит из Колумбийского университета и становится профессором отделения политических наук в Высшей школе международных исследований Пола X. Нитце при Университете Джона Хопкинса (Вашингтон), специализируясь на американской внешней политике.

В 1990-е гг. 3. Бжезинский занимал различные должности в некоммерческих организациях, таких как Совет директоров Международной Амнистии (Amnesty International), Совет по внешней политике, Атлантический Совет, Национальный фонд развития демократии, Американский комитет по установлению мира в Чечне, Американо-Украинский комитет, Комитет "Цивилизация и культура в Китае" (совместный проект с Иельским университетом).

Тогда же 3. Бжезинский создал частную фирму Z.B. Inc., деятельность которой заключается в оказании консалтинговых услуг (международный аспект) крупным корпорациям и государственным организациям.

Степень научной разработанности проблемы.

Анализ содержания образа СССР и его трансформация в работах 3. Бжезинского рассматривается в работе как составная часть изучения основных тенденций развития послевоенной американской политической мысли. При этом следует подчеркнуть существенное различие в теоретико-методологических подходах к исследованию проблемы в западной (прежде всего американской) и советско-российской исторической и политической науке, а также длительную эволюцию, произошедшую внутри американской политической мысли.

В 1940-50-х гг. усилия западных исследователей были направлены в первую очередь на изучение и переосмысление итогов Второй мировой войны, места и роли Советского Союза в мировой политической системе, изучению феномена тоталитаризма (СССР как образец тоталитарного государства)⁶.

В 1960-х гг. основным направлением в западных исследованиях становится холодная война, а именно ее истоки, причины и прогнозирование ее результатов. Соответственно, важное значение приобретает проблема взаимоотношений СССР и США. Появляется и получает широкое распространение теория конвергенции двух систем (капиталистической и социалистической)⁷.

В 1970-е гг. отмечается возникновение в западной политической науке т.н. ревизионизма. Ревизионизм возник как реакция на жесткую политику президента США Г. Трумэна в отношении СССР и являлся попыткой оценить роль США в возникновении холодной войны. Ревизионисты

⁶ Walter Lippmann, The Cold War. A Study in U S Foreign Policy (New York Harper Brothers,
1947), pp 26-28, 37-39, 60-62. Walter Lippmann, Essays in the Public Philosophy (Boston,
1955). Joseph С Grew, Turbulent Era A Diplomatic Record of Forty Years, 1904-1945 (Boston
Houghton Mifflin, 1952), Vol 2. William Henry Chamberlin. American-Soviet Relations Since
Yalta. Russian Review, Vol. 8, No. 2 (Apr., 1949), 95-101.

⁷ Graebner N.A. Cold War Diplomacy, 1945-1960. Princeton, 1962. Halle L. The Cold War as
History. London, 1967. Herz M.F. Beginnings of the Cold War. Bloomington, 1966. Sorokin P.
Mutual Convergence of the United States and the U.S.S.R. International Journal of Comparative
Sociology, 1 (September 1960), 143-76. Inkeles A., "Russia and the United States: A Problem in
Comparative Sociology," in P. J. Alien, ed., Pitirim Sorokin in Review (Durham, N. Car., 1963).

стремились к объективности в исследовании причин возникновения холодной войны, объявляя правительство США (в частности президента Г. Трумэна) таким же инициатором холодной войны, как и правительство СССР⁸.

Так как недостатком предыдущих исследований было отсутствие общепринятой теории причин холодной войны, в 1980-е гг. получила распространение системная теория, рассматривающая мировую политику как единую систему, а возникновение холодной войны как деградацию этой системы. При этом, СССР рассматривался не как отдельная система, противостоящая западной, а как часть единой мировой системы⁹.

В исследованиях 1990-х гг. можно выделись два этапа. Первый этап (начало 1990-х гг.) характеризуется "переоценкой всех ценностей" в связи с крушением социалистической системы и распадом СССР. То есть происходит критическое переосмысление ряда теоретико-методологических установок западной политической науки. В данный период отмечается неопределенность образа России, которая уже перестала считаться на Западе полноценным противником, но еще не приобрела статус полноценного партнера¹⁰.

Arthur М. Schlesinger, Jr., "Origins of the Cold War," Foreign Affairs, Vol. 46, No. 1, October 1967, Henry Pacher, "Revisionist Historians and the Cold War," in Irving Howe, ed., Beyond the New Left (New York, 1970). John Lewis Gaddis, The United States and the Origins of the Cold War, 1941-1947 (New York, 1972)

⁹ Karl W Deutsch and J David Singer, "Multipolar Power Systems and International Stability, in
James N Rosenau, ed , International Politics and Foreign Policy A Reader in Research and
Theory, rev ed (New York Free Press, 1969). См. также Jervis, "Systems Theories and
Diplomatic History". Kaplan M. System and Process in International Politics, Charles
Reynolds, Theory and Explanation in International Politics (London Martin Robertson, 1973),

¹⁰ Adam Przeworski, Democracy and the Market: Political and Economic Reforms in Eastern
Europe and Latin America (New York: Cambridge University Press, 1991). John Lewis Gaddis,
"The Cold War's end dramatizes the failure of political theory," The Chronicle of Higher
Education, 22 July 1992, 44; Gaddis, The United States and the End of Cold War: Implications,
Reconsiderations, Provocations (New York: Oxford University Press, 1992). Edwin Meese,
"The man who won the Cold War," Policy Review, 60 (Summer 1992). Seymour Martin Lipset,
"No third way: A comparative perspective on the left," in Daniel Chirot, editor, The Crisis of
Leninism and the Decline of the Left (Seattle: University of Washington Press, 1991).

Второй этап (вторая половина 1990-х гг.) характеризуется кристаллизацией образа России как нестабильной страны, относящейся к "периферии" интересов американской политики¹¹.

В развитии отечественной историографии также можно выделить ряд этапов.

Первый этап. В этот период доминирует представление об американской политической науке как идеологической фальсификации, имеющей целью дискредитировать опыт и практику социалистического строительства в СССР. При этом советология воспринимается как крайняя форма и наиболее открытый способ подобной идеологической фальсификации, а 3. Бжезинский как воплощение наиболее реакционных элементов американской политической мысли. В данный период существовало три направления исследований - общая характеристика американской советологии, общая характеристика теории конвергенции и общая характеристика интерпретации последствий научно-технической революции для СССР и США .

Второй период: конец 1980 - первая половина 1990-х гг. В рамках этого этапа соединяются несколько тенденций:

- восприятие американской политической науки как своеобразного
эталона и образца политической науки вообще¹³;

- акцентировка внимания на кризисе американской советологии, которая
не смогла предсказать распада СССР¹⁴;

Christopher Layne. Rethinking American Grand Strategy Hegemony or Balance of Power in the Twenty-First Century?. World Policy Journal. Volume: 15. Issue: 2. 1998. ¹² Марушкин Б.И. Советология: расчеты и просчеты. М, 1976. В.Г. Осипов, П.И. Капырин, Н.Т. Кремлев. Социология антиразрядки // Социологические исследования, 1980, №4. стр. 146; Развитой социализм и кризис "советологии". М., 1982. стр. 147; Антикоммунизм и советология. Критический анализ советологических концепций. Киев, 1986. Ленинизм и борьба против буржуазной идеологии и антикоммунизма на современной этапе. М., 1970; Современные буржуазные теории о слиянии капитализма и социализма (критический анализ). М, 1970; М.Б. Митин. Ленин и актуальные проблемы философии. М., 1971; Е.Д. Модржинская. Ленинизм и современная идеологическая борьба. М., 1970; Кризис идеологии антикоммунизма. М., 1973; Зарубежные марксисты в борьбе против буржуазной идеологии.. М., 1971; В.Г. Смолянский. Социалистическая организация общества и антикоммунизм. М., 1974. Б.И. Королев. Антисоветизм в глобальной стратегии империализма. М., 1974. ¹ .Современная социальная теория. Бурдье, Гидденс, Хабермас. НГУ, 1995.

- попытка применения американских исследовательских практик к изучению политического состояния и развития России¹⁵.

Третий этап: вторая половина 1990-х гг. Наблюдается поляризация
подходов исследователей: одна часть по-прежнему продолжает обращаться к
американской политической мысли и политической науке как к образцу,
вторая полагает, что необходимо выстраивать национальную

исследовательскую политологическую традицию, т.к. американский исследовательский опыт неприменим к постижению российской политической реальности¹⁶. При этом, по мнению Ю.С.Пивоварова «одновременное» присутствие американизма и антиамериканизма, наблюдаемое не только в работах российских политологов, но и в системе ценностей современного российского общества, представляет собой

1 *7

специфическую форму «самопознания» и «самоидентификации» .

Интерес к исследованию политического и аналитического наследия 3. Бжезинского тоже имеет некоторую традицию. В западной политической науке наибольший отклик получили такие научные разработки 3. Бжезинского как интегральная теория тоталитаризма (до него существовали лишь исследования конкретных тоталитарных режимов), сравнительные сопоставления двух систем и разработка проблемы принятия политических

^иКортунов СВ. Судьба русского коммунизма. М., 1988. Ципко А. Если распад государства - плата за избавление от коммунизма, то она непомерно дорога II Я к мир. 1992. № 1. Бондарев В. Самораспад: Можно ли говорить о закономерностях развала СССР? // Родина. 1993. № 4. Коршунов А. В. Дезинтеграция Советского Союза и политика США. М., 1993. Брумберг А. Советология и распад Советского Союза // Куда идет Россия?.. М., 1995. Вып.2; Передерни СВ. К новому пониманию западной советологии: Монография. Пятигорск, 1993. Дугин А. Основы геополитики. М., 2000. ¹⁵Гайдар Е. Аномалии экономического роста. М., 1997.; Лапкин В. Демократические институты и общественное мнение в постсоветской России. - Куда идет Россия? М., 1999;Ли И. Демократия плюс экономическая реформа: новая модель развития для России? // Мировая экономика и междунар. отношения. - М., 1992. - N 8; Куликов, В.В. Экономические основы демократизации общества / Рос. акад. упр. Ин-т новых хоз. структур и приватизации. - М.: Луч, 1994; Боровиков, А.П. Проблемы демократизации российского общества. Спб., 1992. Мельвиль А.Ю. Опыт теоретико-методологического синтеза структурного и процедурного подходов к демократическим транзитам.// Полис, 1998 № 2; Хенкин СМ. Три консенсуса на пути к демократии.// Полис, 1993 № 3. ¹⁶Капустин Б.Г. Конец "транзитологии"? (О теоретическом осмыслении первого посткоммунистического десятилетия) // Полис, 2001 № 4. ¹⁷ Пивоваров Ю.С. Политическая культура. Методологический очерк. М., 1996. С.26-27.

решений в Советском Союзе (Political Power USA/USSR" совместно с С. Хантингтоном), создание теории мирного сосуществования двух блоков ("селективное сосуществование"), а также разработанная им теория развития социалистических систем.

В советской науке главными темами при обсуждении теоретико-политического наследия 3. Бжезинского были такие теории как теория конвергенции, не получившая на Западе такого большого влияния, как в СССР, теория тоталитаризма (попытки 3. Бжезинского ассоциировать тоталитаризм с социализмом объявляются в советской науке антинаучными и пропагандистскими), теория развития социалистического блока (выводы 3. Бжезинского о внутренних противоречиях в блоке, по мнению отечественных авторов, не учитывали успехов коммунистического и рабочего движения и не считались с фактом укрепления дружеских связей внутри социалистического содружества).

В российской политической науке особое внимание было уделено двум проблемам: новой теории глобального лидерства США, где нет места лидерству России (3. Бжезинский в своих постсоветских работах объявил об окончании "эры романтизма" в отношениях между Россией и США, а главную задачу американского руководства видел в создании более

широкого Атлантического альянса ), и в связи с этим необходимости со стороны российского руководства противодействовать агрессивной политики Запада и не признавать "мифа о поражении в холодной войне"¹⁹, т.к. это признание ведет к самоуничтожению страны.

Таким образом, анализ имеющейся литературы позволяет выявить основные цели и задачи диссертационного исследования.

Бжезинский, 3. Великая шахматная доска: Господство Америки и его геостратег, императивы / Пер. с англ. Уральской О.Ю. - М.: Междунар. отношения, 1998. ¹⁹ Кортунов СВ. Холодная война: парадоксы одной стратегии // Внешняя политика и безопасность современной России. М., РОССПЭН, 2002. Т.1, стр. 383-405.

Цель и задачи диссертационного исследования.

Целью диссертационного исследования является изучение процесса становления и развития образа СССР-России на различных этапах политической и научной деятельности 3. Бжезинского.

Задачами исследования являются:

рассмотреть процесс формирования научного и политического интереса к образу СССР в работах 3. Бжезинского в конце 50-х - начале 60-х гг.;

выявить факторы, воздействовавшие на развитие и содержание образа СССР;

- определить характер внутренних трансформаций этого образа в
постперестроечный период;

- проанализировать динамические и статичные элементы образа СССР-
России.

Источниковая основа диссертационного исследования.

Основу источниковой базы исследования составили работы 3. Бжезинского, поскольку именно они позволяют выявить его основные теоретические воззрения, их эволюцию, методологические основания и категориальный аппарат, используемый автором, а также его место в западной политической мысли.

Интересным источником являются также работы 3. Бжезинского, подготовленные им в соавторстве²⁰, а также предисловия к книгам различных исследователей²¹. В качестве источника они позволяют выявить взаимное

^м TOTALITARIAN DICTATORSHIP AND AUTOCRACY (co-authored with Friedrich, C.J.), Harvard Press, 1956. POLITICAL POWER: USA/USSR (co-authored with Huntington, Samuel P.), Viking, New York, 1964.

²¹ China's New Journey to the West: China's Emergence in Central Asia and Implications for U.S. Interests. Contents, Forword, Executive Summary Bates Gill and Matthew Oresman. Foreword by Zbigniew Brzezinski. CSIS Report. August 2003; HENZE PAUL. Turkey and Ataturk's Legacy. Turkey's Political evolution, U.S. Relations and Prospects for the 21st.Century. (with a foreword by Zbigniew Brzezinski). Haarlem, SOTA, 1998; Hartland-Thunberg Penelope. A decade of China's economic reform: challenges for the future, foreword by Zbigniew Brzezinski. Washington, D.C.: Center for Strategic and International Studies, 1989; Albright Madeleine Korbel: Poland: The Role of the Press in Political Change. New York: Praeger. Washington, D.C.: Center for Strategic and International Studies, 1983. Foreword by Zbigniew Brzezinski.

влияние концепций 3. Бжезинского и его соавторов, а также оценки,
даваемые 3." Бжезинским, отдельным теоретико-методологическим подходам
и прикладным концепциям американской политической мысли

исследуемого периода.

Еще одним представляющим интерес источником являются мемуары 3. Бжезинского , которые позволяют выявить исторический и политический контекст, в котором происходило формирование взглядов ученого, а также работы других авторов , посвященные влиянию 3. Бжезинского на американскую политику в периоды выполнения им функций директора Трехсторонней комиссии и советника по национальной безопасности при Президенте США.

Вторым компонентом источниковой базы являются политические документы. В первую очередь, это тексты договоров²⁴, в работе над

²² POWER AND PRINCIPLE. MEMOIRS OF THE NATIONAL SECURITY ADVISER, 1977-1981, Farrar, Straus and Giroux, New York, 1983.

Holly Sklar. Trilateralism: The Trilateral Commission and Elite Planning for World Management. South End Press, 1980; Herbert D. Rosenbaum, Alexej Ugrinsky. The Presidency and Domestic Policies of Jimmy Carter. Greenwood Press, 1994; Herbert D. Rosenbaum, Alexej Ugrinsky. Jimmy Carter: Foreign Policy and Post-Presidential Years. Greenwood Press, 1994 ²⁴ Treaty Number: 92-8 Old Number: Ex. H, 92nd Congress, 1st Session Transmitted: July 21, 1971. SEABED ARMS CONTROL TREATY. Type: Arms Control Countries/Parties: n/a

Latest Action: February 15,1972 - Resolution of advice and consent to ratification agreed to in Senate by Yea-Nay vote. 83-0. Record Vote No: 43

Treaty Number: 92-24 Old Number: Ex. L, 92nd Congress, 2nd Session Transmitted: June 13, 1972. ABM TREATY AND INTERIM AGREEMENT AND ASSOCIATED PROTOCOL. Type: Arms Control Countries/Parties: Soviet Union

Latest Action: August 03, 1972 - Treaty considered in executive session; amendment to resolutionsubmitted and withdrawn; resolution of advice and consent toratification approved 88-2 (roll call vote 343 Ex.).

Treaty Number: 100-11 Transmitted: January 25,1988

TREATY BETWEEN THE UNITED STATES OF AMERICA AND THE UNION OF SOVIET SOCIALIST REPUBLICS ON THE ELIMINATION OF THEIR INTERMEDIATE-RANGE AND SHORTER-RANGE MISSILES. Type: Arms Control Countries/Parties: Union of Soviet Socialist Republics TIAS: 12101

Latest Action: May 27, 1988 - Resolution agreed to in Senate with amendments by Yea-Nay Vote. 93-5. Record Vote No: 166. Treaty Number: 101-19 Transmitted: June 28, 1990

PROTOCOLS TO THE THRESHOLD TEST BAN AND PEACEFUL NUCLEAR EXPLOSION TREATIES WITH THE UNION OF SOVIET SOCIALIST REPUBLICS Type: Arms Control Countries/Parties: Union of Soviet Socialist Republics

подготовкой и подписанием которых 3. Бжезинский принимал участие, главным образом, в качестве члена Совета по политическому планированию при Государственном департаменте США (1966-1968 гг.)²⁵, директора Трехсторонней комиссии (1973-1976 гг.)²⁶, советника по национальной

9*7

безопасности при Президенте США (1977-1981 гг.) .В качестве источника эти документы позволяют выявить информацию о характере постановки политических проблем, о приоритетах и способах их разрешения.

Latest Action: September 25, 1990 - Resolution agreed to in Senate , this Protocol is included in Treaty Doc. Ex. N(A), 94-2 and Ex. N(B), 94-2 and recorded on roll calls No. 249 and 250. Without amendment by Yea-Nay. 98-0. Record Vote No: 249/250.

²⁵ Treaty Number: 90-24 Old Number: Ex. H, 90th Congress, 2nd Session Transmitted: July
09, 1968. TREATY ON THE NON-PROLIFERATION OF NUCLEAR WEAPONS

Type: Arms Control Countries/Parties: multilateral. Latest Action: March 13, 1969 -Resolution of advice and consent to ratification agreed to in Senate by Yea-Nay vote. 83-15. Record Vote No: 23 EX

²⁶ Treaty Number: 93-33 Old Number: Ex. L 93rd Congress, 2nd Session Transmitted:
September 19, 1974. PROTOCOL TO THE TREATY WITH THE UNION OF SOVIET
SOCIALIST REPUBLICS ON THE LIMITATION OF ANTIBALLISTIC MISSLE SYSTEMS
(SALT I). Type: Arms Control Countries/Parties: Soviet Union

Latest Action: November 10, 1975 - Resolution of advice and consent to ratification agreed to

in Senate by Yea-Nay vote. 63-15. Record Vote No: 475 EX.

Treaty Number: 94-25(A) Old Number: Ex. N, 94th Congress, 2nd Session Transmitted:

July 29, 1976. TREATY WITH THE UNION OF SOVIET SOCIALIST REPUBLICS ON THE

LIMITATION OF UNDERGROUND NUCLEAR WEAPON TESTS. Type: Arms Control

Countries/Parties: Union of Soviet Socialist Republics

Latest Action: September 25, 1990 - Resolution agreed to in Senate without amendment by

Yea-Nay. 98-0. Record Vote No: 249.

Treaty Number: 94-25(B) Old Number: Ex. N, 94th Congress, 2nd Session Transmitted:

July 29, 1976. TREATY WITH THE UNION OF SOVIET SOCIALIST REPUBLICS' ON

UNDERGROUND NUCLEAR EXPLOSIONS FOR PEACEFUL PURPOSES. Type: Arms

Control Countries/Parties: Union of Soviet Socialist Republics

Latest Action: September 25, 1990 - Resolution agreed to in Senate without amendment by

Yea-Nay. 98-0. Record Vote No: 250.

Treaty Number: 95-24 Old Number: Ex. I, 95th Congress, 2nd Session Transmitted: May 24, 1978. ADDITIONAL PROTOCOL I TO THE TREATY FOR THE PROHIBITION OF NUCLEAR WEAPONS IN LATIN AMERICA. Type: Arms Control Countries/Parties: n/a TIAS: 10147

Latest Action: November 13, 1981 - General debate; 3 understandings agreed to; approved by 79-0 vote.

Treaty Number: 96-25 Old Number: Ex. Y, 96th Congress, 1st Session Transmitted: June 22, 1979. TREATY ON THE LIMITATION OF STRATEGIC ARMS AND PROTOCOL THERETO (SALT II TREATY). Type: Arms Control Countries/Parties: Union of Soviet Socialist Republics

Latest Action: October 13, 2000 - S.RES.267: Returned to the President pursuant to S. Res. 267 agreed to in Senate on October 12, 2000.

Третьим компонентом источниковой базы являются исследовательские произведения западных философов, политологов и историков, занимавшихся проблемами советологии. В качестве источника они позволяют выявить информацию о теоретических представлениях 3. Бжезинского, о поиске аргументов в дискуссиях с другими исследователями, о структурных характеристиках политического знания.

Четвертым компонентом являются работы американских авторов, которые являются создателями базовых политических доктрин - политического реализма²⁸, идеализма²⁹, ревизионизма³⁰, системного подхода³¹, неоконсерватизма³², неолиберализма³³ и теории гегемонии³⁴.

Методология диссертационного исследования.

Методологическую основу диссертационного проекта составил ряд идей о типологии и качестве научного политического знания. Основной идеей является описание структуры советологии как научной дисциплины, сочетающей мифологическое ядро и рационально-опытную оболочку. По мнению И. Лакатоса, такова стандартная структура любого научного знания³⁵, а согласно основным положениям школ В.М. Сергеева и И.В.

Carr Е. Н. The Twenty Years' Crisis, 1919-1939: An Introduction to the Study of International Relations. London: Macmillan, 1939; Morgenthau H. J. Politics Among Nations. N.Y., 1948

²⁹ Pauling Linus. No More War! NY, Dood, Mead and Co, 1958.

³⁰ Robert W. Tucker, The Just War: A Study in Contemporary American Doctrine (Baltimore:
Johns Hopkins Press, I960); William A. Williams, The Tragedy of American Diplomacy (New
York, 1959); Kenneth N Waltz, Man, the State and War A Theoretical Analysis (New York
Columbia University Press, 1959). Kenneth Waltz, Theory of International Politics (Reading,
Mass Addison-Wesley, 1979; John Lewis Gaddis, The United States and the End of Cold War:
Implications, Reconsiderations, Provocations (New York: Oxford University Press, 1992).

³¹ Morton A Kaplan, System and Process in International Politics (New York John Wiley, 1957).

³² Lipset S. M. Neoconservatism : myth and reality I The short happy life of neoconservatism.
Berlin, 1988

³³ Dumenil G., Levy D. Capital resurgent: roots of the neoliberal revolution. Cambridge, 2004

³⁴ Christopher Layne. Rethinking American Grand Strategy Hegemony or Balance of Power in
the Twenty-First Century? World Policy Journal. Vol.15. Issue: 2, 1998.

⁵ Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. М.: "Медиум", 1995.

Следзевского, подобной логикой обладает политическое сознание и политическая культура, а также национальная идентичность³⁶.

В работах школы И.В. Следзевского основное внимание уделяется анализу мифологических (иррациональных) аспектов политического сознания и основным тенденциям эволюции этого сознания в условиях социокультурных кризисов. -

Среди теоретических предшественников школы И.В. Следзевского можно выделить структурный подход, восходящий корнями к К. Леви-Строссу³⁷ и частично представленный в книгах М. Элиаде . М. Элиаде, в частности, вводит категории "Космоса" и "Хаоса" в качестве базовых категории исследования архаических и неоархаических³⁹ образов мира. Возможность

Следзевский И.Е. Мир пространства и времени как специфическая форма архаического культурного текста// Пространство и время в архаических культурах. М., 1992. С. 53-60; Он же. Мифологема границы: ее происхождение и современные политические проявления //Современная политическая мифология: Содержание и механизмы функционирования. М. 1996. С. 52-63; Он же. Феномен политического сознания в ситуации социо-культурного кризиса// "Новая" Россия: социальные и политические мифы. М., 1999. С. 3-6; Евгеньева Т.В. Архаическая мифология в современной политической культуре // Политая. 1999. №1. С. 33- 47; Она же. (ред.) Формирование и функции политических мифов в постсоветских обществах. М., 1997; Нечаев В.Д. Региональный миф в политической культуре современной России. Москва. 1999; Сергеев В.М., Цымбурский В.Л. Когнитивные механизмы принятия решений: модель и приложения в политологии и истории // Компьютеры и познание: Очерки по когитологии / Сб. научных трудов. М., 1990. С. 105-124; Щербанина Н.Г. Политический миф России. Томск, 1997; Sergeyev V., Biryukov N. Russia's Road to Democracy: Parliament, Communism and Traditional Culture. Brookfield, Vermont, 1993; Biryukov N., Sergeyev V. Russian Politics in Transition. Brookfield, Vermont, 1997; Yevgeneva T. The myth of the "West" in Russian political culture and its impact on foreign and security policy. II Russian place in Europe. A security debate I ed. By Kurt R. Spillmann and Andreas Wenger. Bern, Berlin, Frankfurt a M., New York, Paris, Wien: Lang, 1999. P.59-71.

³⁷ Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., 1983.

⁸ Элиаде М. Космос и история. М., 1987; Элиаде М. Священное и мирское М. 1990. См. также анализ мифов в работах: Эткинд А. Содом и Психея. М., 1997. Пропп В. Исторические корни волшебной сказки. М., 1989; Пространство и время в архаических и традиционных культурах. Сборник статей. М., 1996; Лосев А. Знак, символ, миф. М., 1982; Лосев А. Философия имени. М., 1995; Лурье С. Историческая этнология. М., 1997; Лурье С. Метаморфозы традиционного сознания. С-П. 1995. и др.

³⁹ См. концепцию "архаизации" культуры в условиях социокультурного кризиса в работах И.В. Следзевского. Мир пространства и времени как специфическая форма архаического культурного текста// Пространство и время в архаических культурах. М., 1992. С. 53-60; Он же. Мифологема границы: ее происхождение и современные политические проявления //Современная политическая мифология: Содержание и механизмы функционирования.

подобного моделирования структуры пространства заключена в том, что слово "космос" имеет два смысла.⁴⁰ С одной стороны, космос - это все существующее в мире. В этом смысле нечто противоположное космосу, антикосмос — все несуществующее. С другой стороны, "космос" есть некий миропорядок. Поэтому антикосмос - хаос, отсутствие порядка.

В результате это понятие получает двойной смысл: все, что существует в мире, и одновременно - все, что соответствующим, приличествующим этому миру образом устроено и упорядочено. Подобное восприятие космоса характерно для большинства устойчивых картин мира, в том числе мифологических.⁴¹

Результатом описанной выше системы образов становится появление образа некоего особого "избранного" места в пространстве мира. В силу исторических особенностей его развития оно оказалось поставлено в совершенно необычные условия и приобрело совершенно необьиные логику развития и институциональную структуру.

При анализе мифов в качестве текста используются структуралистские методы, разработанные Р. Бартом.⁴² При этом политические мифы, понятые как основа политической культуры, со структуралистской точки зрения сконструированы как текст. Допущение, лежащее в основе структурализма, заключается в том, что вообще все можно понять как текст.

М. 1996. С. 52-63; Он же. Феномен политического сознания в ситуации социо-культурного кризиса // "Новая" Россия: социальные и политические мифы. М., 1999. ⁴ См. также анализ соотносящихся друг с другом политологических понятий "хаос" и "космос" в работе Сергеев В. М., Сергеев К.В. Некоторые подходы к анализу языка политики (на примере понятий "хаос", "лидер", "свобода"). "Полис". 2001. № 5.

⁴¹ Евгеньева Т.В. Феномен политического сознания в ситуации социо-культурного
кризиса // "Новая" Россия: социальные и политические мифы. М., 1999. С. 3-6; Евгеньева
Т.В. Архаическая мифология в современной политической культуре // Полития. 1999. № 1.
С. 33- 47; Она же. (ред.) Формирование и функции политических мифов в постсоветских
обществах. М., 1997; Нечаев В.Д. Региональный миф в политической культуре
современной России. Москва. 1999; Щербинина Н.Г. Политический миф России. Томск,
1997; Yevgeneva Т. The myth of the "West" in Russian political culture and its impact on
foreign and security policy. II Russian place in Europe. A security debate I ed. By Kurt R.
Spillmann and Andreas Wenger. Bern, Berlin, Frankfurt a M., New York, Paris, Wien: Lang,
1999. P.59-71; March Z. Symbols, Conflicts and Identity. Albany, 1993.

⁴² Барт P. Мифологии. M., 1996.

В работах И.В. Следзевского и ряда других авторов продемонстрирована центральная роль мифологического (иррационального) сознания в политической культуре как определенной структуре сознания. В них также продемонстрирована компенсаторная роль таких элементов мифа, как "образ героя" и "образ врага" в условиях социокультурного кризиса.⁴³ Последний основывается на той роли, которую мифы играют в общей структуре общественно-политического сознания. В частности, в кризисных ситуациях наблюдается резкий рост конфликтной идентичности, в том числе и этнической, "поляризация мира" и архаизация политического сознания.⁴⁴

В.Д. Нечаев, которого также можно условно отнести к рассматриваемой школе, разработал оригинальную методологию анализа роли мифологем в структуре образа мира.⁴⁵ Она основывается на синтезе основных принципов анализа иррациональных проявлений сознания как элементов структуры политической культуры с классическим культурно-историческим подходом. В частности, в рамках культурно-исторического (деятельностного) подхода образ мира рассматривается как определенная структура сознания (когнитивная структура). Она складывается в результате - и, в свою очередь, опосредуя- процесс деятельности субъекта.

Деятельностная природа образа мира проявляется в наличии у него, наряду со свойственными физическому миру координатами пространства и времени, пятого квазиизмерения. Это система значений, воплощающая в себе результаты совокупной индивидуальной и общественной практики. Каждый элемент образа мира тем самым локализуется субъектом не только в системе

Евгеньева Т.В. Социально-политические основы формирования политической мифологии // Современная политическая мифология: Содержание и механизмы функционирования. М. 1996. С. 23-31; Нечаев В.Д. Региональный миф в политической культуре современной России. Диссертация на соискание ученой степени кандидата политических наук. Рукопись. Москва. 1998. С. 39-40; March Z. Symbols, Conflicts and Identity. Albany, 1993. P. 16. См. указанные выше работы. Нечаев В.Д. Региональный миф в политической культуре современной России. Диссертация на соискание ученой степени кандидата политических наук. Рукопись. Москва. 1998. С. 39-40;

пространственно-временных координат, но и в системе значений. Тем самым он насыщается определенным субъективным смыслом.

В связи с ролью, которую играет образ мира в детерминировании политических действий и политического сознания, бессмысленно интерпретировать политическую культуру в терминах "объективных" или "универсальных" социальных показателей. "Многие социальные факты, которые с точки зрения внешнего наблюдателя могут показаться иррациональными или непонятными в свете объективных условий социальной жизни, становятся ясными и рациональными, если они анализируются в терминологии концептуальной модели мира изучаемой культурной группы".⁴⁶

В работах школы В.М. Сергеева основное внимание уделяется моделированию и анализу различных уровней политического сознания, политической культуры и политических идеологий. Данное направление, в отличие от школы И.В. Следзевского, сосредотачивает свой анализ на рациональных элементах политического сознания. В этом плане данная школа связана с когнитивной психологией, т.е. с психологией сознания или познания. Здесь она в определенной степени противостоит школе И.В. Следзевского, которая связана с психоанализом, т.е. исследованием структур и символов бессознательного и подсознательного.

Однако в работах В.М. Сергеева обнаруживается, что это политическое сознание опирается на мощное бессознательное, мифо-символическое ядро, не связанное с изменчивым человеческим опытом. Это ядро определяет наше восприятие и осмысление мира, которое первично по отношению к человеческому сознанию. Таким образом, намечается синтез школ И.В. Следзевского и В.М. Сергеева как двух различных направлений изучения политического сознания, пришедших к сходным результатам.

В. Сергеев и Н. Бирюков указывают, что "для описания политической культуры общества необходимо выделить основные типы знания,

используемые для оценки ситуаций и принятия решений". Они называют три таких типа знания (или три уровня политической культуры): картину мира (социальную онтологию), политические, ценности и операциональный опыт.

Социальная онтология - это "общая концептуальная модель политической реальности"⁴⁸ или система широких категорий, выступающих в качестве схем классифицирования ситуаций. Эти схемы предназначены для выработки сценария будущих действий. Социальная онтология поддерживается "паттернами предпонимания": комплексными системами знания, обычно бессознательными, делающими эти схемы приложимыми".⁴⁹ Социальная онтология — это, буквально, то, что отвечает на вопрос: "какие существуют социальные сущности?".

Структура картины мира (социальной онтологии) определяет динамику развития социально-политических идей и действий (а также динамику идентичности). Социальная онтология или модель социальной реальности "состоит, большей частью, из невербализованных или плохо вербализованных "первичных аксиом". Им редко дается рациональное объяснение, если вообще дается. Они даже редко эксплицитно выражаются, ...но они, тем не менее, составляют концептуальную схему, служащую в качестве системы адаптационных и трансформационных фильтров. Все ментальные или физические действия должны соответствовать этой концептуальной системе, иначе они отвергаются. Любая попытка внедрить тезис, противоречащий паттерну предпонимания, скорее всего, будет безуспешной. На сознательном уровне противоречие легко обнаружить, но простейший путь разрешить его — отказаться от противоречащего тезиса. Альтернативой будет отвергнуть или реструктурировать сам паттерн предпонимания, но это будет означать его эксплицитное определение и

⁴⁷ Sergeyev V., Biryukov N. Russia's Road to Democracy: Parliament, Communism and
Traditional Culture. P. 10.

⁴⁸ Ibid.

⁴⁹ Ibid.

рациональную переоценку, что представляет собой, без сомнения, более комплексную и сложную задачу. Новая идея, скорее всего, станет жертвой этого ментального столкновения. В противоположность этому, идея соответствующая системе онтологических представлений, легко инкорпорируется в сознание".⁵⁰

Эта закономерность характерна как для индивидуумов, так и для групп. Паттерны предпонимания тесно связаны с примордиальными, т.е. первичными мифо-культурными характеристиками.

В. Сергеев и Н. Бирюков особо подчеркивают бессознательный, иррационально-мифологический характер проявления социальной онтологии. "К заключению приходят не в ходе сознательного процесса логического размышления. Действительно, человек может ужаснуться его результатам, если он остановится, чтобы обдумать весь процесс. Тем не менее, маловероятно, что он сможет часто делать это, и что мышление человека способно оставаться достаточно логичным, чтобы заблокировать любые предположения, явно противоречащие базовым аттитюдам. В основной массе случаев тенденция к соблюдению логической связности является более важной, чем другие принципы."⁵¹ Таким образом, паттерны предпонимания дают политическому дискурсу его внутреннюю связность, они его определяют. Смена политической риторики, в свою очередь, означает смену социальной онтологии.

Вторым уровнем политической культуры является система ценностей. Ценности — "сложные структуры, прямо соотносимые с социальной онтологией. В то время, как онтология служит для описания и пояснения ситуации, ценности используются для выбора определенных типов ситуаций и приписывания им некоторой степени "приемлемости" или

Sergeyev V., Biryukov N. Russia's Road to Democracy: Parliament, Communism and Traditional Culture. P. 50.

⁵¹ Sergeyev V., Biryukov N. Russia's Road to Democracy: Parliament, Communism and Traditional Culture. P. 128.

"неприемлемости". Согласно данному подходу, ценности соотносятся с социальной онтологией, однако они намного более открыты для рефлексии, так как постоянно возникают в публичном дискурсе и, следовательно, являются более гибкими.⁵³ Структура и иерархия ценностей являются важными элементами политической культуры. Политические конфликты часто принимают форму дуалистической смены в структуре и иерархии ценностей. Наименее стабильный элемент политической системы - иерархия политических ценностей.

Третий, низший уровень политической культуры — операциональный опыт. Он является комплексом средств, разработанных в рамках политической культуры для того, чтобы иметь дело с типичными проблемами, возникающими в ее рамках.⁵ Это — "набор стандартных решений в стандартных ситуациях".⁵⁵

Троичная структура политической культуры, предложенная В.М. Сергеевым, в основных чертах сходна с представлением о ней в работах школы И.В. Следзевского. Картина мира во всех описанных подходах представляет собой не зависящее от опыта и не осознаваемое мифо-символическое ядро человеческого сознания. Образ мира, опирающийся на операциональный опыт, — постоянно меняющаяся, рациональная, поддающаяся корректирующему и манипулирующему воздействию "оболочка" политического сознания. Сходную роль играет концепция образа мира и в культурно-исторической психологии.

Второй блок методологических оснований идет из сравнительной политологии и позволяет выделить общее и особенное в тенденциях развития американской политической мысли.

Sergeyev V., Biryukov N. Russia's Road to Democracy: Parliament, Communism and Traditional Culture. P. 12.

⁵³ Biryukov N., Sergeyev V. Russian Politics in Transition. P. 10.

⁵⁴ Sergeyev V., Biryukov N. Russia's Road to Democracy: Parliament, Communism and
Traditional Culture. P. 14.

Общим в данном случае (родовым признаком советологии) является сосредоточенность на сравнительном анализе политических систем, в первую очередь СССР и США. Особенным (видовыми различиями советологии) являются такие направления как исследования политической культуры, политических партий и групп интересов, правительственных институтов, выработки государственного курса (в том числе и внешнеполитического), и политического лидерства.

Третий блок методологических оснований связан с популярной сегодня в политической науке теорией идентичности.

Формирование политической теории идентичности стало особенно актуальным в связи с процессами интенсификации этнонационализма по окончании "холодной войны". В настоящее время проблема национальной идентичности стала важнейшей политологической проблемой. Она, например, породила такие произведения о проблеме конструирования национальной идентичности, носящей символический характер, как "Воображаемые сообщества" Бенедикта Андерсона, "Нации и государства" Сетон-Ватсона и "Нации и национализм" Эрнста Геллнера⁵⁶.

В связи с вышесказанным особой разработке проблемы идентичности подверглись в рамках изучения формирования этнической идентичности или этничности.⁵⁷ Этничность можно определить как "символическую систему, которая может быть артикулирована членами группы или ее лидерами в качестве одной из многих стратегических альтернатив в преследовании индивидуальных или групповых целей"⁵⁸.

Наиболее продуктивным для целей нашего исследования стал политологический подход к проблеме идентичности, связывающий

Anderson В. Imagined Communities. Reflections on the Origin and Spread of Nationalism. L., 1983; Seton-Watson H. Nations and States. An Enquiry into the Origins of Nations and the Politics of nationalism. Boulder (Colo), 1977; Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1991.

⁵⁷ Muslims in Central Asia: Expressions of Identity and Change I Ed. by J.-A. Gross. Durham
and London, 1992. P. 5.

⁵⁸ Brooks L.S. Shifting Patterns of Ethnic Identification among the Hassidim II The New
Ethnicity: Perspectives from Ethnology. Ed. By J.W. Bennett. St. Paul, 1975. P. 28.

рациональные и иррациональные (мифологические) проявления политического сознания, предложенный Ждиславом Марчем. Он, в частности, демонстрирует символико-мифо-политическое измерение проблемы политического и ее взаимосвязь с проблемой идентичности (прежде всего национальной). "Процесс создания, воссоздания, поддержания и изменения идентичности включает как структурно-социальные, так и символические компоненты. Для того, чтобы опознавать и понимать природу отношений, противостояния и конфликтов между группами необходимо принимать в расчет как их структурную взаимосвязь с балансом власти (в качестве фундаментального компонента этих отношений), так и культурный образ социального мира, разделяемого данной группой (или группами) в данном специфическом контексте. Каждая культура содержит в себе когнитивную модель мира, которая определяет мою собственную группу в терминах ценностей, идеологий и стереотипов. Эта модель создана из символических форм. Символы организуют опыт людей и выражают межгрупповые отношения. Они также играют важную роль в процессе создания идентичности - субстанции, из которой группа черпает материал для создания культурных границ, с помощью которого она охраняет себя и на основе которого организует отношения с окружающим миром"⁵⁹.

По мнению Ж. Марча, люди приписывают определенные свойства народам или группам, описывают их с помощью тех или иных категорий, в результате чего создается концептуально-символическая модель социального мира. Подобная модель описывает отношения между людьми, группами, объектами, метафизическими сущностями и природными явлениями.⁶⁰ На основе этой модели формируются политическое мышление и политическое действие. "Люди думают о мире и действуют в нем в соответствии с этой

March Z. Op. cit. P. X. March Z. Op. cit. P. 6.

символической моделью, они не ориентируются на "объективную" природу и "реальные" характеристики вещей".⁶¹

Структура диссертационного исследования.

Постановка исследовательских задач и выбор теоретико-методологического подхода предопределили определенный тип структурирования диссертации.

Рукопись диссертации состоит из введения, двух глав, заключения и приложения (списка использованной литературы).

Во введении формулируется содержание научной проблемы, определяется объект исследования, проводится историографический анализ проблемы исследования. Кроме того, здесь представлены теоретические и методологические основания исследования проблемы, характеризуются источниковая база исследования и структура работы, а также обосновываются выводы, имеющие научную новизну.

Основная часть исследования состоит из двух глав, каждая из которых посвящена анализу представлений об СССР-России в работах З.Бжезинского в различных исторических условиях (времен "холодной войны" и периода после ее окончания).

Первая глава посвящена анализу структуры советологического мифа об СССР и роли в нем "образа врага" на примере работ 3. Бжезинского разных периодов "холодной войны". Первая глава состоит из трех параграфов.

Вторая глава посвящена анализу образа СССР-России в трудах 3. Бжезинского после окончания холодной войны и распада Советского Союза. Она состоит из трех параграфов.

В заключении формулируются основные выводы по теме диссертационного исследования.

В приложение к диссертации включен список использованных источников и литературы.

⁶¹ Ibid.

Таким образом, в основу структурирования диссертационной работы положен проблемно-исторический принцип анализа места СССР-России в пространстве мировой политики, представленный в работах 3. Бжезинского.

Научная новизна диссертационного исследования.

В диссертационном исследовании впервые в отечественной политической науке исследован «образ СССР-России» как «образ врага», играющий системообразующую роль в структуре политического «образа мира» 3. Бжезинского. Это позволило получить ряд выводов, имеющих научную новизну:

3. В развитии образа СССР периода холодной войны выявлены 4 этапа: 1950-е гг — время восприятия СССР как места утверждения и распространения тоталитаризма. 1960-е гг.- выявление внутренних противоречий в политическом развитии СССР и, тем не менее, приспособленности СССР к эффективному решению ряда технологических проблем. 1970-е гг. - период интерпретации образа СССР как политического образования, не способного к восприятию базовых демократических ценностей. 1980-е гг. - время акцентировки на неизбежность неудач практики перестройки социалистической системы.

4. В диссертации охарактеризованы основные политические символы и стереотипы, характерные для американской политической мысли. Например, представление об Америке как о "благословенном Богом" месте, где существуют политические и экономические институты, которые в наибольшей степени соответствуют человеческой природе. Или представления об СССР в годы холодной войны как о примере бездумной реализации утопических идей (консерваторы) или как о ничем не оправдываемой тирании (либералы), объединяемые общим символом "СССР - источник нестабильности (антикосмос)".

5. Проанализированы характерные черты эволюции образа России в работах 3. Бжезинского постперестроечного периода: в этот период им были

актуализированы важнейшие компоненты теории политической гегемонии, и на этой основе определены перспективы и возможности политического диалога между США и Россией; сделан акцент на политико-культурных основаниях современной российской политики и отсюда на имманентно присущей ей способности к воспроизводству и распространению политических ценностей и политической практики коммунизма; установлена возможность лишь ситуационного политического партнерства между Россией и США.

Научно-практическая значимость исследования заключается, прежде всего, в том, что сформулированные в работе положения, идеи и выводы могут быть использованы в дальнейшем для развития общей теории политической культуры, теории политического сознания, а также для моделирования социально-политических символов и мифов.

Работа также вносит определенный вклад в анализ глубинных структур таких типов научно-академического знания, как советология и русистика. Ряд положений диссертационного исследования может быть полезен при разработке вопросов, связанных с историей политической науки, взаимоотношениями политической науки, политической культуры, политической идеологии, мифологии и сознания, а также при подготовке специальных учебных курсов для студентов - политологов.

Апробация основных выводов диссертационного исследования.

Основное содержание и выводы диссертационного исследования излагались на заседаниях кафедры Культуры мира и демократии Российского государственного гуманитарного университета в мае 2002 г., в июне 2003 г. и в апреле 2004 г., а также на межвузовских научных конференциях:

- "Новая" Россия: социальные и политические мифы". Москва, 11-12 ноября 1999 г.;

- "Новая" Россия: национальные интересы в глобальном контексте".
Москва, 7-8 декабря 2001 г.;

- "Новая" Россия: политика и культура в современном измерении". Москва
17 января 2003 г.

Основное содержание и выводы диссертационного исследования представлены в следующих публикациях:

Евгеньев В.А. Концепция "однополярного мира" как мифологическая конструкция// "Новая" Россия: национальные интересы в глобальном контексте. Материалы Российской межвузовской научной конференции. М., РГГУ, 2001. Объем 0,1 ал.

Евгеньев В.А. Образ мировой политики в политической культуре США// "Новая" Россия: политика и культура в современном измерении. Материалы межвузовской научной конференции. М., РГГУ, 2003. Объем 0,5 а.л.

Евгеньев В.А. Образы cdcp и США в концепции мировой политики Збигнева Бжезинского// "Полис". М., 2003. № 1. Объем 0,7 п.л.

Становление советологии как направления американской политической мысли

После первой мировой войны академическое изучение международных отношений было во власти двух конкурирующих парадигм — идеализма и реализма .

Идеалистическая парадигма6 описывала социальное взаимодействие в терминах причины, справедливости, свободы и прогресса. По мнению некоторых авторов65, вера в прогресс как отличительная характеристика идеалистов соотносилась с верой в совершенствование международной системы в соответствии с демократическими идеями и принципами Лиги Наций, разрешением конфликтов между государствами путем правового регулирования, гуманизации сферы международных отношений66. Эдвард Карр объяснял распространение данного направления двумя причинами: реакцией на опыт Первой мировой войны и желанием предотвратить такие бедствия в будущем.

Ярким представителем идеалистического подхода был Линус Паулинг . В своей известной работе он писал: "Я верю, что развитие ядерного оружия вынуждает нас двигаться в новый период мировой истории, период мира и разума, когда мировые проблемы не решены войной или силой, но решаются применением силы человеческого разума. Этот путь воздаст должное всем нациям и принесет пользу всем людям"69.

Л. Паулинг указывает на несоответствие между этическими принципами человека и безнравственностью национальных лидеров. "Военный лидер, которому дается право выбора между принципами гуманности и эффективной защиты своей нации всегда отказывается от принципов гуманности"70. Однако, он сознает, что данное обстоятельство, как это ни прискорбно, имеет под собой ряд оснований, т.к. государственный лидер не может подвергнуть нацию испытаниям войной. Данное обстоятельство не означает, что нельзя пытаться изменить ситуацию.

Возможный путь изменений, в духе идеалистической парадигмы, это создание при ООН международной организации исследований мира (World

Peace Research Organization) . Цель организации должна состоять в проведении исследований источников проблем, ранее приведших к войне, а также прогнозировании возможных конфликтов и устранении их причин7 .

Теоретической основой идеализма служили принципы либеральной доктрины девятнадцатого века, например, фундаментальная гармония интересов всех государств, доброжелательная силы общественного мнения и пацифизм. Идеалисты считали самой значительной чертой государства общественное сознание, выражающегося в виде норм, принципов, институтов, идеалов и т.д. Теоретики данного направления пытались понять роль идеала в реальной выработке политического курса в системе международных отношений.

Впоследствии идеалистический подход к международной политике привел не только к выработке специфического типа политических стратегий, но и к созданию наднациональных стандартов, регулирующих поведение государств. Теоретический вклад идеалистов заключается также в расширении круга традиционных для изучения вопросов международной политики, например, функционирование и взаимодействие межгосударственной системы и мировой экономики, геостратегические и геоэкономические аспекты отношений государственных и негосударственных акторов.

Однако основную критику данное направление вызвало тем фактом, что оно не считало приоритетными власть и интерес, за что и было названо "утопианизмом"74 (в терминах Э. Карра). В качестве альтернативной теории был предложен реализм.

Политический реализм возник задолго до того, как он был теоретически оформлен в рамках дискуссий о международных отношениях в межвоенный и послевоенный период.

Он был во многом связан с классической консервативной идеологией . В противоположность идеализму реалистичная парадигма описывает социальное состояние в терминах власти, силы, детерминизма и постоянства. Знаменитое определение реализма Э. Карра звучит так: "реализм — это преобладание размышления над пожеланиями"7 .

Заслуга окончательного теоретического оформления данного подхода принадлежит Г. Моргентау77.

Г. Моргентау полагал, что первичным в области международных отношений является государство. Оно приобретает черты субъекта, главной из которых является "воля к власти". Поэтому основная цель государств — господство в системе международных отношений. Основные пути к реализации этого господства - военный и дипломатический. По мнению Г. Моргентау, знание этих принципов позволяют "понимать международную политику, схватывать значение современных событий, предвидеть и влиять на будущее" .

Отношения государств — это отношения острого конфликта за увеличение своей власти и уменьшение власти других государств. Как отмечает Г. Моргентау, власть является сложным комплексом материальных и нематериальных факторов79, это не только военная, экономическая власть, но и безопасность, процветание государства, возможность распространения духовных ценностей и идеологии.

Международные взаимодействия данная теория склонна трактовать как баланс сил, что является единственным способом сохранения мира. "В мире,где множество наций конкурирует и выступает друг против друга за обладание властью, внешняя политика всех наций обязательно должна исходить из минимальные требования - выживания. Таким образом, все нации делают то, что они не могут не делать: защищают свою физическую, политическую и культурную идентичность против вторжений других нации .

Формирование и развитие образа СССР в работах 3. Бжезинского 60 - 80-х гг

Теоретический подход 3. Бжезинского к исследованию международных отношений указанного периода невозможно охарактеризовать однозначно. Данный подход представляет собой синтез элементов реалистической и идеалистической парадигм. Необходимо отметить, однако, что 3. Бжезинский склонялся, скорее, к реалистической трактовке внешней политики, чем к идеалистической. Он справедливо имел имидж одного из наиболее последовательных "ястребов" по вопросу взаимоотношений США и СССР.

Подобный дуализм во взглядах 3. Бжезинского не случаен. Этим двум элементам соответствует в трактовке 3. Бжезинского два основных компонента американской культуры: индивидуализм и идеализм119, т.е. с одной стороны, акцент на сильную самоутверждающуюся личность, с другой стороны, подчинение этого самоутверждения высшим религиозным принципам. "Американский акцент на политическую демократию и экономическое развитие, таким образом, сочетает простое идеологическое откровение, применимое во многих случаях: стремление к личному успеху укрепляет свободу, создавая богатство. Конечная смесь идеализма и эгоизма является сильной комбинацией. Индивидуальное самовыражение, как говорят, это Богом данное право, которое одновременно может принести пользу остальным, подавая пример и создавая богатство. Это доктрина, которая притягивает энергетикой, амбициями и высокой конкурентоспособностью"120.

В своих мемуарах 3. Бжезинский определял суть своего подхода как неразрывный синтез силы и принципа, индивидуализма и идеализма. В результате подобного синтеза сила превращается в способ реализации принципов, а индивидуальные достижения — в способ реализации идеалов. Однако здесь возможна и обратная связь, хотя и намного более слабая. Идеалы и принципы сами могут стать материальной силой. Так, например, американская внешняя политика периода "холодной войны" была успешна потому, что она несла в себе определенные моральные идеалы. Моральная и культурная сила также является ресурсом поддержания американской гегемонии в современном мире.123

На ранние работы 3. Бжезинского124 сильнейшее влияние оказала ситуация разгара "холодной войны" и противостояние СССР - США в конце 1940-х - 50-х гг. Важную роль, как отмечали ряд исследователей, играли работы 3. Бжезинского в исследовании феномена тоталитаризма. С одной стороны, 3. Бжезинский рассматривается как продолжатель исследовательской традиции, согласно которой тоталитарный режим является уникальным явлением, отличающимся не только от западных демократий, но и от традиционных авторитарных режимов126. С другой стороны, подчеркивается, что в развитие этой традиции 3. Бжезинский совместно с Карлом Фридрихом обозначил "синдром обязательных элементов"127 тоталитаризма.

При анализе теории тоталитаризма К. Фридриха и 3. Бжезинского обращает на себя внимание то обстоятельство, что представления о тоталитаризме, возникшие впервые в различных специфических философских традициях (например, у Ханны Арендт), были резко упрощены. Идея всеохватывающего государства, лишающего человека его экзистенциальной свободы, была превращена в способ дискредитации противника в "холодной войне" путем сближения форм политической, социальной, административной и военно-полицейской организации тоталитарных государств.

Особое место в исследованиях проблемы тоталитаризма занимал вопрос о последовательности передачи власти в тоталитарных режимах. 3. Бжезинский считается128 создателем первой теории последовательности передачи власти в любых тоталитарных режимах1 9, до него существовали лишь исследования конкретных тоталитарных режимов, особенно СССР130.

В вопросе о типологии тоталитарных государств использование понятия тоталитаризма было подвергнуто сомнению на том основании, что оно не отражает сходства между коммунистическими системами и некоторыми националистическими однопартийными системами. Данное обстоятельство имело тенденцию затенять существенные различия между коммунизмом и фашизмом с одной стороны, и между различными коммунистическими системами - с другой. Различные исследователи по-разному решали проблему переосмысления термина "тоталитаризм". Например, 3. Бжезинский включил разнообразие в концепцию тоталитаризма, определяя различные формы данного явления, в пределах от терроризма до волюнтаризма, другие описывали современные авторитарные системы в терминах "системы мобилизации" и т.п. Согласно одной такой схеме, новая форма авторитарной системы в двадцатом столетии - революционный режим массового движения под покровительством единственной партии ("movement-regime")133, который существует в коммунизме, фашизме и различных националистических движениях.

Тенденции развития советологии в постсоветский период

Окончание холодной войны и падение коммунистических режимов, являвшихся объектом пристального изучения в течение многих десятилетий, застало врасплох большинство западных исследователей . Однако, как справедливо заметил Сеймур Липсет280, главная проблема - это не констатация ошибочности прогностических схем и экспертных заключений, а необходимость выяснения причин произошедшего.

В связи с данными обстоятельствами работы американских политологов начала 90-х годов были посвящены не поискам новых подходов к исследованию международных отношений после распада СССР, а критическому рассмотрению сложившихся к тому времени концепций. Характерным примером служит Джон Гэддис, который в работе "Теория международных отношений и окончание холодной войны" попытался исследовать причины неэффективности советологических теорий в объяснении и предсказании произошедших исторических событий.

Дж. Гэддис выделяет три больших направления в советологических исследованиях: бихевиоралистское, структуралистское и эволюционистское.

Основателем бихевиоралистского направления в международных отношениях считается Дж. Дэвид Сингер, определивший в 1972 г. главную задачу данного подхода: "первостепенная задача исследования всегда оказывается задачей предсказания, т.е. способности предсказать результаты с высокой степенью надежности" . По сути, основными методами анализа данного направления являлись сбор данных (метод Дельфи, опрос экспертов), их анализ и построение прогностических моделей.

Однако, по мнению Дж. Гэддиса, данная методология, вполне применимая к исследованиям частных вопросов, таких как "предпочтения людей, или голосование на национальных выборах, или статистики по национальному экономическому развитию", оказалась совершенно неприменима при исследовании столь сложных явлений как "враждебность" или "сдерживание", т.е. при исследовании глобальных систем. Это обстоятельство, а также тот факт, что бихевиоралистское направление являлось сравнительно молодым, говорит о том, что несправедливо критиковать бихевиоралистов за то, что они не ожидали конца холодной войны.

Дж. Гэддис выделяет наиболее значимые для теории международных отношений выводы, сделанные представителями бихевиорализма. 1. Войны становятся менее масштабными, но не менее опасными. Представители данного направления установили, что частота и международных и гражданских войн снизилась (уменьшение количества войн при увеличении количества государств в мировой системе), но они стали более опасны по причине отсутствия установленных правил поведения и масштабного распространения оружия, в том числе и массового уничтожения. По словам Дж. Сингера, "международная система остается столь же склонной к войне, как это было со времен Венского конгресса"285. 2. Создание союзов не гарантирует безопасности. Во-первых, в течение девятнадцатого столетия большинство участников союзов оказался втянутыми в войне в течение примерно 5 лет после того, как союз был сформирован . Во-вторых, нельзя полагаться на партнеров союза и заставить их выполнять обязательства. В целом, как утверждает Майкл Д. Уоллис, "существует больше свидетельств против тех, кто видит в военных союзах гарантию мира. Истина на стороне тех, кто видит в них опасность"287. 3. Подготовка к войне не гарантирует мира288. Утверждение "хочешь мира — готовься к войне" долго использовалось, чтобы оправдать существование и расширение военных учреждений. Но оказалось, что подготовка к войне чаще приводила к гонке вооружения со всеми вытекающими последствиями, чем к миру. М. Уоллис отмечал, что "необходимо поддерживать одностороннее ограничение в приобретении новых систем вооружения, при каждой возможности заключать двусторонние и многосторонние соглашения с целью ограничения развертывания вооружений"289. 4. Невозможно выяснить какая из систем является устойчивой: биполярная или мультиполярная.

Представители данного направления290 стремились разрешить научными средствами важный вопрос о сравнительной устойчивости биполярных и мультиполярных систем. Выводы оказались противоречивы: некоторые исследователи предполагали, что война более вероятна в условиях биполярности291, другие - в условиях мультиполярности292, третьи считали наиблее устойчивой системой нечто среднее между двумя системами . Дж Сингер делает вывод, что "в зависимости от используемых переменных, способов измерения, пространственно-временной области исследования и статистических моделей, которые применялись к данным, мы получаем весьма различные результаты"294.

Образ постсоветской России в работах 3. Бжезинского

В самый разгар "перестройки" работа 3. Бжезинского "Великая неудача. Рождение и смерть коммунизма в двадцатом веке"317 произвела грандиозный эффект. Она явно противоречила популярным в этот период представлениям о советских реформах, которых придерживалось большинство представителей американской политической элиты. Последние колебались между восторгом (более левая часть политического спектра) и осторожным принятием (более правая часть) .

Общие идеи книги можно сформулировать, на наш взгляд, следующим образом. 1. Коммунизм связан с эпохой раннего индустриализма. Он возник из попытки ускоренной модернизации и связан с резко упрощенным образом мира. Это - попытка перепрыгнуть через естественные этапы исторического развития. 2. Данный упрощенный подход к процессу исторического развития превратился в идеологию евразийской империи. При этом основы социально-политической системы Российской империи в значительной мере сохранились под прикрытием западных идеологем. Коммунистическая система в СССР представляла собой прикрытие для традиционно русского великодержавного шовинизма и этатизма. 3. В СССР не может возникнуть ни капитализма, ни демократии, пока в нем будет сохраняться не только то, что составляет сущность собственно СССР, но и все то, что связано с российской историей. Русским надо стать такими же, как европейцы и американцы. Поэтому перестройка обречена. В лучшем случае она может привести к ликвидации СССР и распаду советской системы. 1

Вот как сам 3. Бжезинский описывает ключевые (с точки зрения образа России) аспекты структуры книги: "В первой части утверждается, что политические и социально-экономические неудачи советской системы являются ключевым фактором в трагедии советской системы. Во второй части более тщательно исследуются современные советские попытки реформирования и оживления этой системы. Автор приходит в результате к выводу, что успех этих попыток менее вероятен, чем продолжение упадка. В третьей части рассматриваются социальные и политические последствия установления коммунизма в Восточной Европе. Автор утверждает, что в данном регионе (вслед за начавшимся в Польше освободительным движением) пошел процесс отказа от установления Советами коммунистических систем."320

Современные ему процессы, происходящие в советском обществе, 3. Бжезинский рассматривает в главе 4-й, называющейся "Парадокс реформ".321 В этой главе автор рассматривает существующую в СССР систему в качестве сочетания трех уровней или слоев социально-политической организации, образовавшихся в различные исторические периоды: 1. слой, образовавшийся во времена В.И. Ленина — тоталитарная партия, стремящаяся к тотальной реконструкции общества; слой, образовавшийся во времена И.В. Сталина — тоталитарное государство, которое полностью подчинило себе общество; 2. слой, образовавшийся во времена Л.И. Брежнева - полностью стагнирующее государство, управляемое коррумпированной тоталитарной партией.

В ходе реформ, по мысли автора, встает вопрос, от какого из этих уровней необходимо отказаться. Начав с отказа от "застоя", реформа в СССР, по мнению 3. Бжезинского, неизбежно может двигаться только по трем вышеописанным стадиям, путем последовательного отказа от брежневизма, сталинизма и ленинизма. Сущность советского государства заключена, прежде всего, в ленинских идеях и, следовательно, попытка отказа от "сталинизма" вела лишь к разрушению системы, но не к каким-то позитивным ее изменениям. Последние невозможны, пока не затронуто "ядро" советской системы - ленинизм. Но если затронуть этот центр, то рухнет вся система.

Таким образом, реализация сформулированной М.С. Горбачевым цели формирования новой "политической культуры" в СССР потребовало бы разрыва не только с брежневизмом и сталинизмом, но и со всем историческим прошлым России. Здесь автор ссылается на де Кюстина, перечисляя черты структурного сходства Российской империи и коммунистического государства.323

Анализу глубинных тенденций перестройки и ее перспективам посвящена часть книги, озаглавленная "Советские разногласия" (здесь игра слов: дословно - "советский рас-союз" - Soviet disunion"). 3. Бжезинский указывает, что начало гласности привело к возникновению на политической арене всех подспудных разногласий и, следовательно, к усилению дезинтеграции общества. "Все эти взаимосвязанные дебаты создали особый динамический эффект. Поиск путей экономического обновления привел к усилению стремления к демократизации. Это, в свою очередь, угрожало монополии партии на власть и тому, во что люди должны верить. Таким образом, были открыты двери для соревнующихся с коммунизмом идей религии и национализма..."324 Автор ставит вопрос: "реальная проблема заключена в том, эволюционирует ли советский коммунизм в значительно больше открытую и экономически инновационную систему или, напротив, он загнивает и распадается".325 При этом сам 3. Бжезинский склонен ко второму варианту ответа на этот вопрос. Он считает, что коммунистическая система по своей природе не может допустить экономической инновации, т.к. это приведет к политической дестабилизации. В свою очередь, политическая стабилизация будет означать еще большее усиление централизованного контроля над экономикой. "Короче говоря, фатальная дилемма, стоящая перед коммунистической системой в СССР, заключается в том, что экономический успех может быть обретен только за счет политической стабильности, в то время как политическая стабильность может быть достигнута только за счет экономического неуспеха".326

Рассматривая возможные сценарии развития событий в СССР, 3. Бжезинский делает вывод, что из них наиболее вероятным ему видится постепенная остановка перестройки и переход к стагнации.

В заключительной главе книги, озаглавленной "Посткоммунизм?"327 автор анализирует возможные тенденции эволюции государств коммунистического блока в случае крушения коммунистической системы. При этом он отмечает, что наследие коммунизма, выражающееся в монопольном политическом положении нынешних элит, а также рост национализма, могут в дальнейшем препятствовать развитию демократических институтов.

Таким образом, 3. Бжезинский оценивает "перестройку" с точки зрения ее места в истории России в целом. Подобный подход позволяет ему сделать вывод, что любое чисто внешнее, чисто поверхностное изменение советской системы (ее "нормализация") бессмысленно. Советская система глубоко укоренена в истории России. Ее можно либо удалить и разрушить целиком, либо вообще не трогать. Поэтому если коммунизм обречен на неудачу, то точно также будет обречена на неудачу и любая попытка его реформировать. Но поэтому же, — и здесь мы встречаемся с важным подспудным аспектом представлений 3. Бжезинского о России-СССР, -обречена на неудачу и Россия. Ведь коммунизм — интегральная часть ее истории.

Книга "Вне контроля. Глобальный беспорядок накануне 21 в." (1993 г.) посвящена описанию новой политической ситуации, сложившейся после развала СССР. Вот как определяет тему и жанр этой книги сам автор. "Она [книга] посвящена ситуации, сложившуюся в современной международной политике, тому, что может произойти в начале 21-го века, она также посвящена тому, что необходимо предотвратить... Следовательно, эта книга представляет собой частично диагноз, частично — прогноз и частично — защиту определенной стратегии".329

Похожие диссертации на Образ СССР-России в контексте мировой политики (По работам Збигнева Бжезинского второй половины XX в.)

Теоретические и методологические основания анализа политической власти в постмодернизмеАласания Кира Юрьевна

Концепция государства в исламском фундаментализме : вторая половина XX - начало XXI вв.Семенова Ольга Александровна

Концепт политического менталитета в американской политологии второй половины XX векаПодвойская Наталия Леонидовна

Политическая философия российского консерватизма XIX – первой половины XX века: гендерные аспектыКозлова Наталия Николаевна

Национальный вопрос в политической мысли Великобритании во второй половине XX века Купряшкин Юрий Витальевич

Монархическая идея в русском консерватизме конца XIX - первой половины XX вековНачапкин, Максим Николаевич

Мусульманское сообщество Среднего Поволжья в этноконфессиональном дискурсе имперской политики России во второй половине XIX - начале XX в. : историко-политический анализШакирова Алсу Минхайдеровна

Эволюция концепций местного самоуправления в России во второй половине XIX-начале XX вв. Титаренко Владимир Александрович

Ключевые образы Великой Отечественной войны в историко-политической мысли в условиях общественных перемен : конец XX - начало XXI вв.Поливанов Ярослав Мстиславич

Торгово-экономические отношения СССР, России со странами Юго-Восточной АзииКрапивин М. С.