Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Национальная идея как предмет исследования в политической науке 18
Глава 2. Политико-государственные аспекты религиозной парадигмы «москва - третий рим» 49
Глава 3. Имперская идея «православие, самодержавие, народность»: краеугольные основы и политические функции 67
Глава 4. Коммунистическая идея как государственная идеология советской эпохи 88
Глава 5. Национальная идея в современной россии: основные политологические подходы и ценности 114
Заключение 152
Библиографический список 1
- Национальная идея как предмет исследования в политической науке
- Политико-государственные аспекты религиозной парадигмы «москва - третий рим»
- Имперская идея «православие, самодержавие, народность»: краеугольные основы и политические функции
- Коммунистическая идея как государственная идеология советской эпохи
Введение к работе
Актуальность темы исследования обусловлена прежде всего потребностью каждого социума, включая российский, в самоидентификации, формулировании общенациональной вдохновляющей и мобилизующей идеи, консолидирующей и государство, и общество, ориентирующей общественно-политическое сознание на том или ином этапе развития определенным образом.
Поиск национальной идеи и ее роль как фактора общественных преобразований актуализируется особо в переломные моменты развития государства, поскольку национальная идея становится тогда уже своего рода политической идеологией и стратегией государственной деятельности, направленной на трансформацию общества на новых принципах и устоях.
Наглядные свидетельства этому мы находим как в мировом опыте, так и в истории политико-государственного развития России. Проблематика национально-идейного единения в российском государстве наиболее остро обозначалась и звучала в исторических условиях общественных разломов и реформ, при наличии серьезных угроз для государственности и национальной безопасности, в ситуациях политических и политико-государственных кризисов Смутного времени начала XVII века, Отечественной войны 1812 года и восстания декабристов 1925 года, революции 1917 года и последовавшей затем гражданской войны, в результате тектонических общественных перемен на рубеже XX-XXI веков.
Сегодня ясно, что национально-идеологическая доминанта развития государства, подвергшаяся в России прошлого века тяжелому испытанию, актуальна и для нынешней России. Обращаясь к прошлому, необходимо извлекать положительные уроки для настоящего. Тем более что сегодня и у политической науки, и у политической элиты, и в самом обществе нет единого понимания стратегии реформ в России, что не может не сказываться на успешности и результативности государственной политики. Злободневность и востребованность в России темы национальной идеи обусловлены ее острейшей необходимостью для консолидации разобщенных российских политических элит и различных слоев российского общества, для роста доверия к власти и создания стабильной, легитимной и демократической политической системы.
Особо следует подчеркнуть актуальность и важность общероссийской национальной идеи, что существенно как для всех россиян в целом, так и для каждого народа многонационального и многоконфессионального российского государства. Стране нужна не только сильная идеология реформ, определяющая цели развития, но и некая идея, выступающая фактором общественных трансформаций и
«скрепляющая» государство и российскую нацию, вдохновляющая граждан.
Таким образом, актуализация проблематики национальной идеи связана с тем, что общественно-политическая мысль, постигая сегодня полный драматизма опыт российской политической истории, в поисках смысловых опор вновь обращается к концепту национальной идеи. Парадигма национальной идеи, преодолевая свою временную ограниченность, обретает в наши дни новый потенциал. Общественный запрос на современную, сильную и продуктивную национальную идею требует усилий не только политиков, но и представителей научно-интеллектуального сообщества.
Степень изученности темы. Проблематике национальной идеи и смежным с этой темой областям посвящено большое количество трудов как западных, так и отечественных ученых.
Важным теоретическим фундаментом разработки научных основ национальной идеи являются работы исследователей феномена нации и его производных. Среди них Б. Андерсон, классик исследования национализма, который рассматривал нацию как «воображаемое сообщество», зависящее не от личных знакомств, а от силы воображения и эмоций членов данного сообщества. Эту тему разрабатывают в своих трудах Э. Геллнер, Э. Хобсбаум. Интерпретация понятия «нация» и его преломление в национальной политике государства находят свое отражение в научных публикациях Р.Г. Абдулатипова, Э.А. Баграмова, М.Н, Володина, А.Г. Здравомыслова, Э.А. Позднякова, А.Н. Сахарова, В.А. Тишкова, И. Яковенко, А.Л. Янова и других.
Категория национальной идентичности впервые глубоко анализируется американским социальным психологом Э. Эриксоном, который в 1969 году в своей работе «Идентичность: юность и кризис» [М.: Издательская группа «Прогресс», 1996] предложил развернутое теоретическое обоснование этого понятия, акцентируя внимание на коллективной (групповой) идентичности. В свете данного исследования для нас интересен его вывод о том, что средой, в рамках которой оформляется коллективная идентичность, является идеология.
На протяжении последних десятилетий разработкой вопросов этнической и национальной идентичности занимались видные российские ученые, озабоченные происходящими в современной России изменениями и их влиянием на самоопределение общества в социокультурной и политической сферах. Так, попытку осмыслить национальный вопрос, специфику и проблемы полиэтничности сознания населения России в условиях различных трансформационных процессов предприняли, например, в своих работах М.А. Аюпов, В.П. Бабинцев, А.А. Вальков, Л.С. Гатагова, Л.Е. Горизонтов, В.А. Дьяков, А. Каппелер, И.В. Михутина, М.М. Утяшев, И.В. Фролова и др.
В литературе наравне с понятием «национальная идея» часто используется понятие «идеология». Маркс К. и Энгельс Ф., как основоположники изучения идеологии, изначально рассматривали ее как ложное сознание, которое выдает интересы одного класса за интересы всего общества. К. Мангейм, автор «Идеологии и утопии» [Bonn: Verlag von Friedrich Cochen, 1929], соглашаясь с этой точкой зрения, противопоставлял идеологию утопии, считая, что идеология утверждает существующий общественный порядок.
В российском научном сообществе также уже давно идут споры о сущности идеологии, о роли государства в ее разработке и применении, а также о том, что нужно России: национальная идея или государственная идеология.
В данной работе автор опирался на научные исследования, посвященные развитию российской государственности и различных исторических периодов эволюции национального самосознания россиян.
Первые созданные на Руси письменные произведения, дошедшие до нас, - поучения, жития святых, послания - носили религиозный характер и формировали идеал православного государства. Так, «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона дает представление о существовавших тогда идеях об историческом пути древнерусского государства в мировом контексте. Другие древнерусские источники также обосновывают появление «Святой Руси» и ее исключительность в мировом политико-историческом пространстве. Д.С. Лихачев в своем труде «Русские летописи и их культурно-историческое значение» [М., Л.: Изд-во АН СССР, 1947] отмечает, что эти летописные тексты являлись «не просто собранием фактов русской истории и не просто историко-публицистическим сочинением, связанным с насущными, но преходящими задачами русской действительности, а цельной литературно изложенной историей Руси».
Важной вехой в формировании национального самосознания в эпоху Московского государства стало «Послание старца Псковского Елеазарова монастыря Филофея к великому князю Василию Ивановичу» (начало XVI века), которое укрепило религиозную идею «Москва - Третий Рим» в качестве духовной основы для русской государственности.
С точки зрения анализа истоков идеи «Москва - Третий Рим» в молодом русском государстве заслуживает внимания работа Ч.Дж. Гальперина «Русская земля и русский царь: Возникновение московской идеологии. 1378-1408» [В., 1976], а также книга Л.А. Андреева «Местник Божий» на царском троне: христианская цивилизационная модель сакрализации власти в российской истории» [М.: Ин-т Африки РАН, 2002].
В XVIII-XIX вв. появилось большое количество произведений, историко-религиозного и философского характера, которые позволяют сегодня опираться на них при исследовании истоков и влияния
национальной идеи на политико-государственное развитие страны. Общая картина духовных исканий интеллектуальной элиты в периоды общественных трансформаций сложилась в споре западников и славянофилов. Первые считали, что России следует перенять универсальный опыт Европы для дальнейшего успешного развития, а славянофилы исходили исключительно из российского своеобразия, которое может и должно сказать свое весомое слово в мировой истории. Но те и другие верили в особое предназначение России и стремились его раскрыть в своих научных трудах.
Так, И.Киреевский пробует осмыслить в историософском плане бытие России в постпетровский период и ее значимость в мировом контексте. Признание необходимости особого исторического развития для страны и идеи славянофильства присутствуют также в сочинениях К.С. Аксакова, Н.Я. Данилевского, Ф.М. Достоевского, Ю.Ф. Самарина, Ф.М.Тютчева, А.С. Хомякова и др. Определенный консерватизм взглядов отличал и такого мыслителя как К.Н. Леонтьев: хотя он и считал взаимосвязь России и Европы необходимой, однако всегда подчеркивал значение самодержавия и православия для российского общества и выступал за поиск такого идеала, который поможет сохранить и развить самобытность России. Весомым вкладом в изучение феномена национальной идеи стало философское сочинение В. Соловьева «Русская идея» [М.: Республика, 1992]: благодаря ему появилась одноименная концепция эволюции Российского государства, «знаменем» которой мыслилось православие. Суть «русской идеи» в понимании ее автора состояла в теократической миссии России в процессе мирового развития: единении для достижения Божьей цели, христианском преображении жизни.
Размышления В. Соловьева нашли свое продолжение в работах многих других российских философов и мыслителей и стали одним из мощнейших пластов по изучению специфики национальной идеи, своеобразия исторической судьбы России, интерпретации характерных черт нации, роли религии в развитии национальной культуры и национального самосознания народа. Так, одна из книг крупнейшего русского философа Н.А. Бердяева «Русская идея» [СПб.: Азбука-классика, 2008] посвящена анализу истории России и исследованию национальной идеи русскими философами ХГХ - начала XX вв. В другой научной работе «Судьба России» [М.: Изд-во МГУ, 1990] он рассматривает различные аспекты национальной самоидентификации русских и противоречивость «русской души». Кроме Н.А. Бердяева, эту тему разрабатывали в своих трудах С.Н. Булгаков, В.П. Вышеславцев, В. Иванов, И.А. Ильин, И.О. Лосский, Л.И. Новгородцев, И.Л. Солоневич, П.А. Сорокин, Ф.А. Степун, Т.П. Федотов, С.Л. Франк, Г.В. Флоровский и другие мыслители,
связывавшие «русскую идею» с особенностями национального характера русского человека и его склонностью к православной вере.
Представители творческой интеллигенции в эмиграции в своих работах также уделяли большое внимание рассмотрению национальной идеи в культурологическом, религиозном и философском аспектах. Хотя некоторые их суждения не бесспорны, они показывают желание авторов способствовать возрождению Родины.
Научные изыскания Н.С. Трубецкого считаются первой попыткой обосновать евразийскую модель развития России, согласно которой стране предназначен особый исторический путь в качестве Евразийского государства. Тогда, как и сегодня, у философско-исторической теории евразийцев нашлись многочисленные сторонники.
Представления об особых путях России, отличных от путей западного капиталистического развития, о постепенных социальных преобразованиях по духу были близки народническим взглядам и развивались в трудах таких авторов, как Я. Абрамов, М Бакунин, В. Воронцов, А. Герцен, П. Лавров, Н. Михайловский, П. Новгородцев, В. Одоевский, Л. Петражицкий, П. Ткачев, П. Чаадаев, П. Червинский, Н. Чернышевский, Б. Чичерин и др.
Среди последних поисков национально-духовного фундамента имперского периода в истории России продуктивными представляются взгляды B.C. Дякина, СВ. Лурье, Е.С. Элбакяна и ряда других исследователей.
После Октябрьской революции анализ места Советского государства в мировом пространстве осуществлялся отечественными учеными на основе трудов К. Маркса, Ф. Энгельса, В. Ленина, Г. Плеханова, Ю.Мартова, Г. Зиновьева, Л. Каменева, И. Сталина и других видных представителей теории коммунистического строительства. Разработки национальной идеи в соответствии с марксистским учением перешли из религиозно-философской области в сферу обществоведения и тесным образом коррелировали с проблематикой идеологии. В советскую эпоху наиболее последовательно ее изучали Н. Андрианов, А. Вишневский, Дж. Боффа, Н. Витрук, Л. Грэхэм, В. Добрынина, Э. Карр, В. Келле, М. Ковальзон, М. Лифшиц, Я. Пече, Ю. Семёнов, А. Уледов, Э. Хобсбаум, В. Ядов и др.
Сегодня российские авторы также продолжают размышлять над основными параметрами эволюции национальной идеи. Так, предлагается целый «букет» разработок, когда, например, Г.В. Осипов предлагает взять за основу национальной доктрины концепцию И.А. Ильина; Е.С. Троицкий обращается к идеям П.А. Сорокина. Национальная идея также рассматривается как часть идеологии и форма духовности, в контексте загадки русской души и как один из факторов консолидации народа.
В постсоветский период все больше появляется фундаментальных публикаций, авторы которых - при всем многообразии политических
предпочтений, лежащих в диапазоне от крайне правых до крайне левых, ортодоксально коммунистических и националистических, - едины в том, что в основу национальной идеи должно быть положено сохранение и возрождение национальных ценностей и идеалов. К настоящему моменту оказались востребованы не столько конкретные концепции национальной идеи, сколько понимание необходимости восстановить духовную сущность России, разработать цементирующую общество идеологию, переосмыслить такие ценности как державность, патриотизм, свобода.
Данная проблематика стала темой научных изысканий, представленных в коллективной монографии «Русский народ: историческая судьба в XX веке» [М.: МГУ, 1993]. Здесь рассматриваются, в частности, вопросы национальных отношений, особенности русского характера и т.п.
Среди серьезных обобщающих работ можно отметить также книгу «Россия в поисках идеи» [М., Изд-во Управления делами Президента РФ, 1997], которую подготовила группа консультантов при Администрации президента РФ Б. Ельцина. В ней представлен опыт систематизации некоторых методологических подходов к пониманию национальной идеи.
В другом коллективном труде «Национальная идея: история, идеология, миф» [М.: ИСП РАН, 2004] ученые анализируют исторические, идеологические, социокультурные аспекты национальной идеи многих стран и регионов мира. Подобный подход был предпринят и авторами коллективного исследования «Национальная идея на европейском пространстве в XX веке» [М.: ИВИ РАН, 2005], где предлагается то или иное видение концепта «национальная идея».
Полезные для интерпретации данного концепта аналитические материалы представлены также в сборнике «Режим Путина: идеи и практика» [М.: В. Секачев, 2005].
Имеются и диссертационные работы, посвященные исследованию различных аспектов феномена национальной идеи.
Анализ научной литературы свидетельствует о том, что проблематика идейного фундамента общества и государства признается весьма значимой. Вместе с тем среди множества работ с ключевым понятием «национальная идея» остаются недостаточно разработанными политологические аспекты национальной идеи, в частности понятийный аппарат; в должной мере не рассматриваются функции национальной идеи в условиях радикальных общественных трансформаций; остается «за скобками», как правило, влияние основных национально-идейных парадигм России на ее цивилизационное развитие.
Несомненная актуальность и недостаточная разработанность указанной проблематики определили выбор темы данной диссертационной работы.
Объект исследования - политологические аспекты феномена «национальная идея» в России. -
Предмет исследования - основные национально-идейные парадигмы в политико-властном пространстве России и их воздействие на общественные трансформации.
Цель диссертационной работы - исследовать политологические аспекты основных национально-идейных парадигм цивилизационного развития России, их функции и влияние на общественные трансформации в стране.
Для достижения данной цели поставлены следующие задачи:
Определить понятие и охарактеризовать функции национальной идеи в контексте политической науки.
Раскрыть политологические аспекты религиозной парадигмы «Москва - Третий Рим» и ее функции в развитии общества и Московского государства.
Показать краеугольные основы и политические функции имперской идеи «Православие, самодержавие, народность» в цивилизационном развитии России.
Рассмотреть коммунистическую идею как идейный вектор общественных преобразований и ее политико-государственные функции в советскую эпоху.
Систематизировать и раскрыть основные политологические подходы к пониманию современной национальной идеи в России.
Теоретико-методологические основы исследования составляют концептуальные положения и выводы работ отечественных и зарубежных авторов по проблематике национальной идеи. Политологический ракурс анализа национальной идеи основывался на фундаментальных идеях Э. Эриксона, К. Маркса, К. Мангейма, К.Н. Леонтьева, В. Соловьева, Н.А. Бердяева, И.А. Ильина. Анализ феномена национальной идеи во взаимодействии с другими научными сферами опирается на разработки Б. Андерсона, Э. Геллнера, Э. Хобсбаума и др.
Используемый в работе системный метод позволяет рассматривать национальную идею как определенное целостное явление в политической жизни государства, существенно влияющее на происходящие в обществе трансформационные процессы. Структурно-функциональный анализ раскрывает политологические функции национальной идеи. Политико-культурный метод исследования нацелен на изучение специфики политической культуры в России, на анализ сложившихся взаимосвязей между политико-властной элитой и обществом и их готовности к восприятию новых национальных идеалов. Сравнительный подход дает возможность сопоставить в политологическом контексте различные взгляды на национальную идею, а также выявить специфику различных периодов ее эволюции.
Существенное место в исследовании занимает принцип историзма, который открывает возможность для изучения национальной идеи на различных этапах развития российского государства.
В работе активно используются также общенаучные методы исследования: анализ и синтез, индукция и дедукция, обобщение, аналогия, экстраполяция.
Научная новизна исследования заключается в следующем:
1. Конкретизировано понимание национальной идеи как особой
формы самосознания общества, представляющей собой в
политологическом контексте целостную систему базовых национальных,
прежде всего, идейно-политических ценностей, идеалов и взглядов,
которая формируется на основе исторического опыта, национальной
самоидентификации и ментальности народа и политических элит - как
правило, в эпоху кардинальных общественных трансформаций - и
предполагает определенную идеологию и стратегию развития государства
с позиций его национальных интересов и приоритетов.
2. Выделены функции национальной идеи как идейно-
политического ресурса и фактора общественных трансформаций:
политико-конституирующая, политико-целеполагающая, политико-
консолидирующая, политико-культурологическая.
3. Выявлены и проанализированы политико-конституирующая и
политико-целеполагающая функции религиозной идеи «Москва-Третий
Рим», реализация которых позволила отстоять право Московского
государства на независимое религиозное и социально-политическое
развитие.
4. Обоснован вывод о том, что ведущей общественно-
трансформационной функцией имперской идеи «Православие,
самодержавие, народность» стала политико-консолидирующая при
сопутствующей роли двух других функций: политико-целеполагающей и
политико-культурологической. Первая объективируется в единении народа
вокруг государства и самодержавия; вторая направлена на сохранение
исключительности России в мировом пространстве; третья предполагает
индоктринацию, формирующую высокий статус российского государства
как империи.
5. В рамках коммунистической идеи как государственной идеологии
советской эпохи выявлено и охарактеризовано последовательное
изменение ее доминирующих функций в зависимости от происходивших в
обществе трансформаций: политико-консолидирующая функция (всеобщее
единение ради светлого будущего и стабилизация всей системы) уступает
место политико-целеполагающей функции (универсальная мессианская
перспектива стимулирования мировой социалистической революции),
которая затем сменяется политико-культурологической функцией
(доктринальное оформление национально-культурной идентичности нового советского человека).
6. Систематизированы развивающиеся представления научной и политической элиты России о национальной идее в постсоветский период и определено содержание основных подходов к ее кристаллизации.
Теоретическая и практическая значимость диссертации. Представленные в диссертации теоретические обобщения и выводы содействуют приращению политологических знаний в системном анализе национально-идейных парадигм цивилизационного вектора развития России.
Практическая значимость исследования заключается в том, что положения и выводы, сформулированные в диссертации, могут быть полезны в дальнейших научных исследованиях, посвященных политологическим аспектам проблематики национальной идеи. Материалы диссертации могут быть использованы в учебном процессе при разработке лекционных курсов по политологии, политической социологии, политической истории, а также спецкурсов в высших учебных заведениях. Результаты диссертационного исследования могут быть учтены при написании учебных пособий по проблемам развития политического процесса в России.
Апробация работы. Основные положения и выводы проведенного исследования прошли апробацию на следующих конференциях: международной научно-практической конференции «Этнокультурные и этнополитические процессы в XXI веке» (Уфа, 2007), международной научно-практической конференции «Гуманистическое наследие просветителей в культуре и образовании» (Уфа, 2007), II всероссийской научно-практической конференции «Власть, общество, личность» (Пенза, 2007), всероссийской научно-практической молодежной конференции «Актуальные проблемы молодежи на современном этапе. Молодежь в PR-деятельности. Инновационные технологии: теория и практика» (Уфа, 2007), республиканской научно-практической конференции «Социально-политическое развитие Российской Федерации в XXI веке: состояние и прогнозы» (Уфа, 2007), республиканской школе-семинаре молодых ученых «Россия и Башкортостан в условиях глобальных трансформаций» (Юматово, 2006), межвузовской научно-технической конференции «Актуальные проблемы технических, естественных и гуманитарных наук» (Уфа, 2006).
Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на кафедре политологии, социологии и связей с общественностью Уфимского государственного нефтяного технического университета.
По теме диссертационного исследования опубликовано 9 работ общим объемом 2 печатных листа.
Структура диссертации отражает логику диссертационного исследования и состоит из введения, пяти глав, заключения, библиографического списка. Общий объем диссертации -180 страниц.
Национальная идея как предмет исследования в политической науке
Пропагандирование идеи избранности в религии зачастую приводит к неприятию верующими друг друга по мировоззренческому признаку, что осложняет взаимодействие как внутри государства, так и за его пределами. Такие болезненные процессы внутри конфессий могут найти свое проявление в религиозном экстремизме, что, к сожалению, мы наблюдаем сегодня в мировом контексте.
Определение религиозной национальной идеи в качестве государственной может вызвать понижение уровня социальной активности верующих людей, так как церковь ставит перед паствой в первую очередь вопросы духовного совершенствования и вечности бытия, а практическое решение проблем сегодняшнего дня не является приоритетным для такого государства.
При философском подходе суть национальной идеи составляет проблема смысла бытия данного народа-этноса и его национальной самоидентификации. Смысложизненная проблематика конкретизируется целым рядом вопросов, характеризующих содержание национальной идеи. Среди них вопросы о «начале» исторической судьбы народа, о его генетических истоках, об историческом будущем, о целях его существования, об исторической и культурной миссии, о его месте в мире, об отношениях с соседями, об основаниях его уникальности, об особенностях национального характера .
В философском контексте национальная идея находит свое рациональное оформление, где предстает как некий совершенный образ, идеал общественного развития, к которому необходимо стремиться для обретения знаний о фундаментальных принципах бытия, месте данной социокультурной общности в мире и цели ее существования. Как отмечает один из исследователей данной проблематики А.А. Вальков, «каждый народ, достигший национальной ступени развития, вынашивает свою собственную идею, свои неповторимо-индивидуальные духовные акты. Мучительно медленно формируясь, он приходит к реализации этого акта из глубины веков, для того чтобы органически вплести свой уникальный голос в один, хор становящегося человеческого всеединства...»1.
Осмысление национальной идеи как особой социально-философской категории происходит во второй половине XVIII века в Европе, в эпоху формирования наций. В научном труде немецкого философа Фихте И.Г. «Основа общего науковедения», изданном в 1794 г., впервые выдвигается мысль о возможности осмысления категории национальной идеи как фундаментальной гносеологической проблемы философии2. Национальная идея наделялась свойством, «одухотворяющим» народные массы в национально-освободительной борьбе. Также интересна его точка зрения в философском освещении вопроса о национальности и национальном воспитании, о роли идеи в формировании национальных государств. Национальная идея по Фихте выражалась в стремлении преобразовать воспитание как главное условие-национального возрождения и общечеловеческого прогресса, и в этой теории идеальному национальному государству отводилась реализация этой задачи.
Почти одновременно, но уже во Франции, родилось учение об идеях, впервые озвученное на заседании Национального института 23 мая 1797 года французским экономистом Антуаном Луи Клодом Дестют де Траси и названное им термином «идеология»3. Дестют де Траси являлся одним из лидеров новой научно-философской школы, в состав которой входили историки, экономисты, психологи и общественные деятели для изучения фундаментальных проблем социально-философского порядка, в том числе объяснения духовного мира человека на основе теоретического и экспериментального анализа антропологических и психологических факторов в сферах политики, экономики, культуры и т.п. Но современники рассматривали учение об идеях как имеющее своим источником чувственные восприятия внешнего мира, а его последователей фантастами и утопистами, оторванными от жизни мечтателями. Это придало термину «идеология» сугубо отрицательный смысл и вызвало общепринятое презрительное, негативистское толкование этого термина в первой половине XIX века.
Такое получившее повсеместное распространение представление об «идеологии» было воспринято также Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом. Но именно благодаря им это учение получает развитие в социал-коммунистической научно-философской школе и принимает двойственный характер1. С одной стороны, идеология означает субъективный теоретический проект, совокупность теорий и ценностей, отражающих материальное, классовое положение, экономические условия и общественные отношения социальных субъектов; с другой - ложное, иллюзорное сознание, морально оправданное и изменяющее представление о действительности в интересах господствующего класса2.
Другой немецкой философ Гегель также внес свой вклад в изучение национальной идеи. Он считал, что каждая нация связана с возникающей сущностью общественного сознания, другими словами - со своим национальным духом, который определяет национальную идентичность людей. За время своего существования каждая нация переживает весь цикл взросления подобно человеку, и когда ее миссия заканчивается, она уступает место новой нации. Также по Гегелю существуют нации; которые являются носителями мирового духа, но таковыми могут быть лишь исторические народы .
Сегодня социально-философская мысль, ориентированная на интерпретацию духовных проблем и ценностей национального духа, продолжает исследовать истинные задачи и духовный смысл народа в мировой истории. Так, российский философ А. Рубцов поднимает тему проективности философского обоснования ментальных характеристик и смысла бытия конкретной социокультурной общности, когда формируется идеальный образ данного государства: «Национальная идея» при соответствующем прочтении всегда может быть интерпретирована как высказывание о перспективе. В этом смысле такого рода системы ценностей и долженствования прямо или косвенно выступают проектами, моделями будущего, тем более, если они развертываются в рамках проектного сознания»1.
Политико-государственные аспекты религиозной парадигмы «москва - третий рим»
Образ Третьего Рима обозначается на фоне надвигающегося конца - «посем чаем царства, ему же несть конца». И Филофей напоминает апостольское предостережение: «Придет же день Господень, яко тать в нощи», чувствуется, по словам Г.Флоровского, сокращение исторического времени, укороченность исторической перспективы, если Москва есть Третий Рим, то и последний - наступила последняя эпоха, последнее земное царство, конец приближается. «Церковь православная, как апокалиптическая жена, сначала бежала из старого Рима в Новый (Константинополь)... Но ни тамо покоя обрет, соединения ради латынею на осьмом соборе. И оттого Константинопольския Церковь разрушится в попрание...». Царство же «...паки в Третий Рим бежа, иже есть в новую великую Россию... Все христианские царства снидошася в твое едино: яко же два Рима подоша, третий стоит, а четвертому не быти; твое христианское царство пнем не останется... Един ты во всей поднебесной христианский царь». Но с тем большим смирением и с «великим опасением» подобает блюсти а хранить чистоту веры и творить заповеди. «В послании к великому князю Василию III Филофей предостерегает и даже грозит, но не славословит»1.
Апокалиптическая схема Филофея была использована и перетолкована официальными книжниками в панегирическом смысле. Тогда она превращается в своеобразную теорию «официозного хилиазма». «Если забыть о Втором Пришествии, тогда уже совсем иное означает утверждение, что все православные царства сошлись и совместились в Москве, так что Московский Царь есть последний и единственный, а потому Всемирный Царь. Во всяком случае, даже в первоначальной схеме Третий Рим заменяет, а не продолжает Второй. Задача не в том, чтобы продолжить и сохранить непрерывность византийских традиций, но в том, чтобы заменить или как-то повторить Византию - построить новый Рим взамен прежнего, падшего, на убылом месте...» В объяснении падения Второго Рима обычно говорится о насилии агарян - «агарянский плен» воспринимается как постоянная опасность для чистоты греческой веры, откуда и эта острая напряженность и недоверчивость в обращении с греками, живущими «во области безбожных турок поганского царя». Таким образом, православие замыкается на себе, сужая свой кругозор. И уже недалеко «до полного перерыва самой греческой традиции, до забывания о греческой старине, то есть об отеческом прошлом. Возникает опасность заслонить, подменить вселенское церковное предание преданием местным и национальным - замкнуться в случайных пределах своей поместной национальной памяти», - говорит Г. Флоровский1.
Другими словами, эсхатологические, апокалиптические компоненты идеи «Москва - Третий Рим» постепенно заслонялись компонентами национально-религиозного мессианизма. Об этом в свое время писал еще Н. Бердяев: «Миссия России быть носительницей и хранительницей истинного христианства, православия. Это призвание религиозное. «Русские» определяются «православием». Россия единственное православное царство, и в этом смысле царство вселенское, подобно Первому и Второму Римам. На этой почве происходила острая национализация православной церкви. Православие оказалось русской верой. В духовных стихах Русь вселенская, русский царь -царь над царями. Иерусалим - та же Русь. Русь там, где истина веры. Русское религиозное призвание, призвание исключительное, связывается с силой и величием русского государства, с исключительным значением русского царя. Империалистический соблазн входит в мессианское сознание. Это... та двойственность, которая была в древнееврейском мессианстве... Воображение работало в направлении укрепления воли к могуществу. Мессианско-эсхатологический элемент у инока Филофея ослабляется заботой об осуществлении земного царства. ... Царь был признан наместником Бога на земле. Идеология Москвы как Третьего Рима способствовала укреплению и могуществу московского государства, царского самодержавия, а не процветанию церкви, не возрастанию духовной жизни» .
Изначально идея Москвы как третьего Рима являла собой религиозное учение о предназначении русского государства быть пристанищем для «истинного христианства», где государство и церковь есть единый организм, указывающие путь к вечному спасению. Но подобное церковное переосмысление политической истории не означает пренебрежения земным политическим устроением. Напротив, Филофей настаивает в своем обращении к Василию: «Да аще добро устроиши свое царство - будеши сынъ света и гражданинъ вышняго Иерусалима»2.
Поэтому политико-государственные ресурсы этой идеи были использованы для определения перспективы развития и заявления о могуществе Московского княжества и его значимой роли как державы в мировой истории. Новый статус русского государства возвышал его до центра христианского мира, одновременно предоставляя царю всю полноту дарованной ему Богом власти. Московский царь объявляется Божьим наместником на земле, отвечающим за свои деяния лишь перед Богом и требующим безоговорочного подчинения со стороны своих подданных.
Старец Филофей подробно подходит к описанию образа царя: «Царь строг со всеми, кто отступает от правды, поскольку он «слуга есть божий в наказание согрешающим, а поставлен от Бога на всех творящих обиду и содевающих неправду». Но он должен быть заботлив и справедлив в отношении всех своих подданных. В обязанности царя вменяется и забота о церквях, монастырях. Выдвигаемый Филофеем принцип гармонии властей светской и духовной в государстве интерпретируется в сторону преобладания светской власти с ведением духовной в полном ее подчинение, но с оставлением за духовными лицами права «говорить правду» носителями светской власти всех рангов» .
Развивая учение о правах и обязанностях русского царя, Филофей обозначает, что государь должен руководить не только вверенными ему территориями, но также контролировать ценностно-мировозренческия представления своего народа и обеспечивать экспансию мессианских чаяний православия на население других стран, выполняя следующие функциональные задачи: «во-первых, миссионерскую, призывая его обратить в православие те народы, которые «еще не полагают на себя право знамения честнаго креста»; во-вторых, взять на себя заботу об «устроении» всех духовных дел: искоренении ересей, правильного устроения богослужения, наставления епископам»2.
Идея «Москва - Третий Рим» стала необходимым и искомым идеологическим подспорьем для Московского государства и одновременно воплотила в себе некоторые особенности его развития. Вместе с тем на формирование и последующую трансформацию этой идеи, безусловно, оказали влияние и специфика русской политико-правовой культуры, заключающаяся в борьбе и сосуществовании двух субкультур («дневной» -официальная государственная религия и «ночной» - остатки языческих верований) и наличие уже достаточно разработанной политической идеологии тесно связанной с жизнедеятельностью этих субкультур.
Как замечают многие исследователи3, христианство и сама идея Третьего Рима имели успех главным образом среди духовенства и во властных верхах Руси. Безусловно, этого было достаточно для реализации государственных задач, учитывая что власть являлась системообразующим субъектом. Но в народе православное учение не было столь популярным, что
Имперская идея «православие, самодержавие, народность»: краеугольные основы и политические функции
Постепенно Ленин признал, что для удержания власти в надежде на международную революционную перспективу большевикам необходим прежде всего более гибкий подход к революционным процессам внутри самой страны: «...Ставка на международную революцию не значит - расчет на определенный срок и что темп развития, становящийся все более быстрым, может принести к весне революцию, а может и не принести. И поэтому мы должны уметь так сообразовать свою деятельность с классовыми соотношениями внутри нашей страны и других стран, чтобы мы длительное время были в состоянии диктатуру пролетариата удержать.. .»3
Таким образом, политика по отношению к крестьянству, меньшевикам и эсерам во время Гражданской войны во многом определялась стратегической ориентацией на скорую мировую революцию, что подталкивало партию к радикальным действиям, в то же время притупляло осторожность, усыпляло теоретическую мысль. Когда же действительность показала иное, спала завеса ослепления «революционным романтизмом», тогда В.И. Ленин пришел к выводу, что «...в народной массе мы все же капля в море, и мы можем управлять только тогда, когда правильно выражаем то, что народ сознает»4.
Но лидеры Коминтерна и Российская коммунистическая партия (б) считали необходимым использовать целеполагающим идеи российского мессианства и геополитической экспансии социализма для противопоставления капиталистическим ценностям. Так, освободительные движения колониальных народов рассматривались в качестве дополнительного ресурса в борьбе рабочего класса в странах с развитым капитализмом и как явления общемировых революционных процессов, нацеленных на ослабление западной некоммунистической цивилизации. Поэтому в 20-ые годы национальный кризис в Германии, социалистическая революция в Венгрии, национально-демократическое движение в Китае, обострение политической борьбы в Болгарии и восстания в некоторых колониях объявлялись звеньями единой мировой социалистической революции, предрекающие скорое установление нового мирового порядка.
Однако после неудачных революционных выступлений в Европе III конгресс Коминтерна пришел к выводу, что «мировая революция, т.е. разложение капитализма, накопление революционной энергии пролетариата, организация его в боевую, победоносную силу, потребует длительного периода революционной борьбы»1. Такие выводы по перспективе коммунистической идеи в мировом контексте не могли не сказаться и на деятельности новой власти во внутренней политике. Создатели советского государства осознали, что однажды начав новую историческую эпоху, «... этого тоже назад взять уже нельзя, хотя «доделать» советский тип государства удастся лишь практическим опытом рабочего класса нескольких стран. Но мы не доделали даже фундамента социалистической экономики. Это еще могут отнять назад враждебные силы умирающего капитализма. Надо отчетливо сознать и открыто признать это, ибо нет ничего опаснее иллюзий... И нет ничего «страшного», ничего дающего законный повод хотя бы к малейшему унынию в признании этой горькой истины, ибо мы всегда исповедовали и повторяли ту азбучную истину марксизма, что для победы социализма нужны совместные усилия рабочих нескольких передовых стран»2.
Таким образом, затянувшаяся реализация интернационального проекта социалистической революции отложила на неопределенный срок наступление мирового торжества социальной справедливости в виде коммунизма. А большевики сконцентрировались на качественном построении «социализма в одной стране», подкрепив его полномасштабной политико-культурологической экспансией государственной идеи в идеологическое пространство с целью доктринального оформления национально-культурной идентичности нового советского человека.
А. Зиновьев выделял трех китов, на которых должна была держаться новая политико-властная система России: «Коммунистическое общество держится на трех опорах: стандартная социальная организация населения в первичные социальные коллективы; система власти и управления, густой сетью пронизывающая общество во всех измерениях; единая государственная идеология и систематическая идеологическая обработка населения»1. Такая интерпретации коммунистической идеи некоторым образом напоминает уваровскую формулу «Православие, самодержавие, народность». Это наблюдение подтверждается тем, что у большевиков мы видим на практике применение тех же трех функций национальной идеи, которые пытались реализовать в имперской России графа Уварова: политико-консолидирующая, политико-целеполагающая и политико-культурологическая. И именно последней упомянутой Зиновьевым составляющей коммунистической «триады» служила политико-культурологическая функция. Это предполагало разработку системы идеологем и мифов, оказывающих влияние на ценностные установки народа и позволяющих давать оценки различным политическим и не только процессам.
Итак, идеологическое воздействие КПСС осуществлялось в виде культивирования коммунистической идеи, ключевыми постулатами которой были интернационализм, мессианство, приверженность к социалистической теории и признание зависимости личности от государства. Суть этих понятий внедрялась в сознание граждан всеми доступными власти методами (от прямой пропаганды до массовых репрессий), превращая эти идею в новую народную веру: «Служение идолу коммунизма и построению общественной жизни на основе науки без Бога было для Ленина и его сподвижников своего рода религиею. Писания Маркса и Энгельса играли в их мышлении и поведении такую же роль, как Священное Писание в жизни христианина»1.
Некоторые исследователи указывают на наличие отдельных общих элементов между теорией марксизма и основными религиозными конфессиями России — христианством и исламом, где также проповедуются соборность, общинный уклад жизни и подчинение духовному лидеру. Поэтому коммунистическая идеология так плавно вошла и глубоко прижилась в многонациональных и когда-то официально многоконфессиональных советских республиках, населенных как православными славянами, так и традиционными мусульманами2.
Новая общенациональная идея сделалась предметом веры для народа в первую очередь благодаря мощной системе народного просвещения, которая была одним из главных средств эффективного реализации политико-культурологической функции. Перед социалистической образовательной системой была поставлена задача создать новый тип гражданина - советского человека, который бы полностью понимал и принимал идеологические ценности нового советского государства: «Целью народного образования в СССР является подготовка высокообразованных, всесторонне развитых активных строителей коммунистического общества, воспитанных на идеях марксизма-ленинизма, в духе уважения к советским законам и социалистическому правопорядку, коммунистического отношения к труду, физически здоровых, способных успешно трудиться в различных областях хозяйственного и социально-культурного строительства, активно участвовать в общественной и государственной деятельности, готовых беззаветно защищать
Коммунистическая идея как государственная идеология советской эпохи
Однако существуют и обратные тенденции, когда в связи с финансовым кризисом среди даже западных политиков, растут антилиберальные воззрения и роль государства признается основополагающей в разрешении всех кризисных явлений нового времени . Безусловно, в периоды кризисных трансформаций от властей требуются гораздо более активные действия, чтобы консолидировать и мобилизовать людей на движение вперед. Но принимаемые решения должны быть нацелены на создание условий для появления национального вектора развития страны, а не ручного управления общественным сознанием.
К сожалению, на сегодняшний момент можно сделать лишь такой вывод: российская власть действительно считает, что те национальные цели, которые ставились ими для достижения материально достатка людей, и есть самые правильные и подходящие для российского народа. И факт роста этого благосостояния, по большому счету обеспеченный благоприятной ситуацией на нефтяных рынках, сигнализировал им об успешном внедрении этой идеи в жизнь и, соответственно, вселял надежду, что раз идея прижилась в России, большего от них уже не требуется.
Возможно, что в определенной степени поведение правящей российской элиты отражает ее непонимание или неверие в функциональные ресурсы национальной идеи как особой формы самосознания общества, которая кристаллизуется на основе исторического опыта, современной национальной самоидентификации и ментальности народа. Но именно такая целостная система базовых национальных, прежде всего идейно-политических ценностей и идеалов, предполагающая эффективную государственную стратегию развития страны с позиций ее национальных интересов и приоритетов, может быть использована российским государством как дополнительный ресурс для проведения глубоких качественных преобразований в стране.
Вполне можно предположить, что дальнейший процесс реформ в России окажется болезненным: государству нужно будет многое изменить в своих идеологических воззрениях, что в результате приведет самих инициаторов перемен к нежелательным лично для них последствиям. В свою очередь, отсутствие национальной идеи в России влечет за собой более тяжелые последствия для всей страны, а цена, которую придется заплатить обществу за ошибки властей, возрастает многократно.
Поводя итоги анализу отношения власти к национальной идее в современной России, будет полезным взглянуть на результаты проведенного в начале 2009 года опроса россиян о том, в каком направлении стоит двигаться стране . «Левада-центр» задал свои традиционные вопросы и получил на них прежние ответы. Опять больше граждан (44% против 41%) считают, что «было бы лучше, если бы все оставалось так, как было до начала перестройки». 58% граждан отдают предпочтение системе, основанной на «государственном планировании и распределении» против 28% тех, кто за систему, «в основе которой лежат частная собственность и рыночные отношения». Этот разрыв, по словам исследователей, никогда не был так велик за последние 12 лет. Рост антибуржуазных настроений можно было бы списать на кризис, который якобы скомпрометировал капиталистическую систему. Но в декабре кризисного 1998 года и несколько лет после него число сторонников свободных рынков было выше. В период правления Владимира Путина его поддерживали больше всех и, казалось бы, что в политике новый путь для страны найден. Однако сегодня «нынешняя» система как попытка не быть ни западной демократией, ни советским режимом перестала нравиться массам - за нее лишь 25%.
В результатах данного исследования волнует не сам факт ностальгии по коммунистическому прошлому, а то, что большинство россиян сегодня считает, что страна движется по неверному пути и у общества нет никакой другой идеи, кроме как вернуться в советское прошлое. То есть последовавший за советской эпохой период стал для России своеобразным «потерянным двадцатилетием», завершающимся кризисом не только финансовым, а системным и идеологическим, когда общество продолжает стоять перед тем выбором, который оно уже сделало однажды, а не ставить новые задачи для развития государства.
Сегодняшний мировой финансовый кризис может быть полезным, если он приведет к пониманию того, что в такой территориально протяженной, полиэтничной и многоконфессиональной стране, как Россия, невозможно обойтись без идейного единения. Только сильная национальная идея способна вернуть авторитет и доверие к власти и объединить общество, имеющее существенные экономические, политические, идеологические, этнические проблемы. Также не стоит оспаривать тезис о том, что все национальные идеи политичны: они всегда формулируются как заказ власти или соответствуют ее потребностям. Но это не является препятствием к тому, чтобы данный идейно-политический ресурс отвечал запросам общества и использовался во благо народа и государственного строительства.
Для настоящего времени актуальным остается кристаллизация новой национальной идеи, которая в различных пропорциях содержит в себе четыре основных функции: политико-конституирующую, политико-целеполагающую, политико-культурологическую, политико-консолидирующую, и ответ на этот вопрос должна дать власть, опираясь на принципы служения интересам своего народа. А сегодняшние кардинальные общественные трансформации, как и всегда в российской истории, открывают реальные возможности для появления новой национальной идеи, и если с помощью ее идейно-политических функций государственной власти удастся реализовать даже некоторые из них, то в скором времени Россия станет существенно лучшим местом для жизни.
