Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Теоретико-методологические основания междисциплинарного синтеза политологии и лингвистики 21
1. Междисциплинарность как характеристика современной политической науки 21
2. «Лингвистический поворот» и социальные науки 24
3. Власть и язык: механизмы взаимодействия и взаимозависимости 48
ГЛАВА II. Основные модели междисциплинарного синтеза политологии и лингвистики: проблемы эвристичности 71
1. Логика предмета: язык versus политика 71
1.1. Политический дискурс-анализ 73
1.2. Политическая лингвистика: попытки академической институционализации исследовательского поля «власть-язык». 81
2. Логика метода: политика как текст 93
3. Проблемы эвристичности основных моделей междисциплинарного синтеза политологии и лингвистики 113
Заключение 119
Библиография
- Междисциплинарность как характеристика современной политической науки
- «Лингвистический поворот» и социальные науки
- Политический дискурс-анализ
- Политическая лингвистика: попытки академической институционализации исследовательского поля «власть-язык».
Введение к работе
Актуальность исследования. В своем развитии в качестве академически институционализированной самостоятельной научной дисциплины политическая наука, как и социальные науки1 в целом, пережила последовательную смену нескольких теоретико-методологических ориентиров и значительную внутреннюю дифференциацию - так, что в политологическом сообществе стало принято говорить о «политических науках», подразумевая под последними целый комплекс субдисциплин2. Некоторые из этих субдисциплин - например, политическая психология, политическая социология — носят отчетливо междисциплинарный характер, то есть образованы проникновением на территорию политической рефлексии -рефлексии о властных практиках - дисциплин вполне
В тексте данного диссертационного исследования понятие «социальные
науки» употребляется как указание на группу дисциплин, которые можно
аналитически объединить вследствие общности объекта исследования -
социетальных практик человека. В силу тех или иных причин, которые не всегда
совпадали с внутренней логикой научного развития, эти дисциплины оказались
предметно разделены. Однако принципы «лингвистического поворота»
зачастую касаются всей группы в целом. При этом некоторые дисциплины,
например, историческая наука, отвечают на «вызов» лингвистического поворота
раньше остальных, представляя тем самым возможную модель
междисциплинарного синтеза. В случае, когда результаты методологической рефлексии могут быть отнесены к группе в целом, включая, конечно же, и политическую науку, мы сочли необходимым придерживаться понятия «социальные науки».
2 Традиционно к подобным субдисциплинам относят такие признанные направления исследований, как политическая психология, политическая социология, политическая антропология, сравнительная политология, политическая регионалистика, геополитика, экополитология, этнополитология и т.д. Наряду с этим политическую философию, теорию политики и прикладную политологию, то есть попросту разные уровни анализа, часто принято относить именно к субдисциплинам политической науки.
самостоятельных, со сложившимися определениями «предмета и метода». Противоположное дифференциации, вызываемой предметной разобщенностью, стремление к междисциплинарной интеграции продиктовано единством объекта социальных наук -социетальных практик человека. Именно в различных вариантах междисциплинарного синтеза исследователи, стремящиеся избежать «ловушек» узкой специализации и «метаязыковых заборов»3, видят перспективы развития политической науки.
Одной из дисциплин, активно претендующих на внесение
своей лепты в рефлексию о политическом, является лингвистика.
Еще в Античности, не знавшей строгой дисциплинарной
специализации, можно найти пример подобного
«междисциплинарного синтеза»: Аристотель включает в свое определение государства понятие «общения»4.
Многоликий и сложный «лингвистический вопрос» в современных социальных науках в целом вырастает из одного общего убеждения, рожденного в недрах философии языка. Р.Рорти сформулировал это убеждение следующим образом: познавательные проблемы «могут быть решены... через большее понимание языка, который мы повседневно используем»5. Особенность привнесения лингвистической проблематики в
3 Методология исследований политического дискурса: Актуальные проблемы
содержательного анализа общественно-политических текстов. Вып.2. - Минск,
2000. с.7.
4 Аристотель. Политика. - М., 2002. Именно в одновременном определении
Аристотелем человека как существа политического (zoon politicon) и существа,
обладающего даром речи (zoon logon ekhon), многие исследователи,
работающие над проблемами языка-власти/языка-политики, находят источник
подобного рода рефлексии.
5 Rorty Richard. The linguistic turn: recent essays in philosophical method. Chicago,
University of Chicago Press, 1967.
политическую науку состоит в том, что лингвистика, по сути, претендует на большее, нежели на очередную субдисциплину, пусть и междисциплинарного характера. Языковая проблематика претендует на новую парадигму в обществознании, на то, что в отношении знания философского было названо «лингвистическим поворотом».
Учитывая традиционный пока еще не разрешенный спор
«объяснения» и «понимания» (позитивистской и
интерпретативной парадигм) в социальных науках и то, что до сих пор в политологии побеждает позитивистская установка с ее номотетическим образом научности, перспектива перехода от метафоры «измерения» к метафоре «чтения», с нашей точки зрения, представляет собой весьма актуальную методологическую задачу для современной политологии. Таким образом, именно на «лингвистически ангажированную» рефлексию возлагаются основные надежды по методологическому прорыву в политической науке, которая, по сути, по сей день остается в рамках структурного функционализма и системного анализа.
Однако лингвистическая проблематика в социальных науках - и особенно в политологии - обладает рядом специфических черт, которые существенным образом затрудняют ее «внедрение», ставят под сомнение эвристическую ценность такого рода интеграции, несмотря на ссылку на античные авторитеты и огромное число работ современных авторов, размышляющих над проблемами взаимодействия и взаимозависимости политических и речевых практик. Эта специфика связана как с концептуальной разнородностью лингвистики и политологии, так и с
определенными противоречиями в самой постановке проблемы и предлагаемых способах ее решения.
Именно поэтому представляется весьма актуальным
рассмотреть причины возникающих сложностей
междисциплинарного синтеза лингвистики и политологии, ответить на вопрос: способно ли (и в какой мере) исследование проблемного поля «язык-власть» уточнить наше знание о современной политике.
Состояние научной разработанности проблемы. На данный
момент существует довольно обширная научная литература, либо
специально посвященная политико-лингвистической
проблематике, либо в той или иной степени затрагивающая ее. Проблемы междисциплинарного синтеза, являющиеся предметом настоящего диссертационного исследования, входят составной частью в соответствующие работы, так как рефлексия о политических и речевых практиках невозможна без предварительных размышлений о наиболее эвристичных способах соединения двух различных аналитических планов.
Принцип междисциплинарности, соблюдения которого требуют и объект, и предмет данной диссертации, предполагает обращение к соответствующей специальной литературе, в которой особую роль играют следующие группы исследований:
философские и теоретико-методологические работы, посвященные рассмотрению проблем социального познания и анализу основ социальных наук, особенно труды, заложившие основы неклассической и постнеклассической эпистемологии, в рамках которых актуализируется лингвистическая проблематика;
- работы, затрагивающие вопросы символического измерения политики, в которых закладывается основы возможности применения лингвистических (и шире - семиотических) подходов к изучению политических явлений;
работы, непосредственно посвященные рассмотрению взаимодействию и взаимозависимости политических и вербальных практик и, таким образом, формирующие исследовательское поле «язык-власть» со всем многообразием концепций, подходов, способов постановки вопросов и базовых допущений.
К первой группе относятся работы представителей аналитической философии, прежде всего, одного из основателей этого направления Л.Витгенштейна6, преимущественно его поздние работы, в которых раскрывается и детально анализируется понятие «языковых игр». Для предмета данного диссертационного исследования также представляют серьезный интерес труды представителя выросшей из идей позднего Л.Витгенштейна оксфордской школы анализа обыденного языка Дж.Остина и его ученика-американца Дж.Серля, особенно их работы, посвященные теории речевых актов7.
К рассматриваемой группе философских и теоретико-методологических работ следует отнести и труды классиков интерпретативной парадигмы, прежде всего, Х.-Г. Гадамера8. Здесь же необходимо упомянуть работы М.Фуко, напрямую
6 Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М., 1958.; Витгенштейн Л.
Философский работы. М, 1994.
7 Austin J. How to Do Things with Words, 1962; Searle J. Speech Acts: An Essay in
the Philosophy of Language, 1969.
8 Гадамер Х.-Г. Истина и метод. М, 1988.
посвященные эпистемологическому анализу феномена социальных и гуманитарных наук, а также П.Бурдье - крупнейшего представителя структурного конструктивизма в социологии, в работах которого имеется основательная методологическая рефлексия представлений о современных социальных практиках10. Кроме того, интерес с точки зрения рассмотрения предпосылок и последствий «лингвистического поворота» в социальных науках представляют работы Ж.-Ф.Лиотара, Ф.Долмэйра, Колосова Н.Е., а также ряд сборников, посвященных общим принципам, направлениям и методам современных социальных - в том числе политических - исследований11.
Вторую группу составляют работы семиологов, лингвистов,
социологов, внимание которых преимущественно
сконцентрировано на анализе символического характера социальных - и главным образом властных - практик, что позволяет представить социальные факты как конструкты, в создании которых язык играет первейшую роль. Существенным методологическим толчком для подобного рода рефлексии стал
Фуко М. Археология знания. Киев, 1996.; Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. СПб., 1994.
Бурдье П. За рационалистический историзм. /В Социо-Логос'97. М., 1996.; Бурдье П. Опыт рефлексивной социологии. /В Теоретическая социология: Антология. М., 2002.
11 Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. М., СПб., 1998.; Dallmayr F.R. Language and Politics: Why Does Language Matter to Political Philosophy? L., 1984.; Колосов H.E. Как думают историки. M., 2002.; Колосов Н.Е. Что такое критика социальных наук? //Журнал социологии и социальной антропологии, 1999, т.И, вып.З.; Interpreting the Political: New Methodologies /Ed. by Carver T. and Hyvarinen M. L.,N.Y., 1997.; Принципы и направления политических исследований. М., 2002; Принципы и практика политических исследований. М., 2002; Теория и методы в социальных науках. /Под ред. С.Ларсена. М., 2004.
«Курс общей лингвистики» Ф. де Соссюра , сформулировавшего принципы структурной лингвистики. Этому труду во многом обязаны своими интеллектуальными истоками французский структурализм и постструктурализм, в которых анализ языка неотделим от анализа властных отношений и наоборот. С этой точки зрения важное значение имеют работы Э.Бенвениста, Р.Барта, М.Фуко . Отдельно необходимо упомянуть примыкающую к ним, но все же самостоятельную школу П.Бурдье14.
Роль языка в процессах институционализации и
легитимизации серьезно рассматривалась в рамках
феноменологической социологии, в частности
феноменологической социологии знания, главным образом в работах П.Бергера и Т.Лукмана15. Этим же проблемам, а также вопросам взаимосвязи языка, мышления и поведения человека уделяли большое внимание исследователи, представляющие различные направления когнитивистики: Д.Болинджер, Р.Блакар,
Ф. Де Соссюр. Курс общей лингвистики. В кн. Ф. Де Соссюр. Труды по языкознанию. - М.: Прогресс, 1977.
13 Бенвенист Э. Общая лингвистика. М., 1974; Бенвенист Э. Словарь
индоевропейских социальных терминов. М., 1995; Барт Р. Избранные работы:
Семиотика. Поэтика. М, 1994; Р.Барт. Нулевая степень письма. /В кн.
Семиотика. Под ред. Степанова Ю.С. М., 1983.; Фуко М. Воля к истине: По ту
сторону знания, власти и социальности. М., 1996.
14 Bourdieu Р. Се que parler veut dire: L' economie des echanges linguistiques. P.,
1982; Бурдье П. Социология политики. М., 1993.; Социоанализ П.Бурдье. М.,
2001; Бурдье П. Дух государства: генезис и структура бюрократического поля.
/В кн. Поэтика и политика. М., СПб., 1999; Ленаур Р. Социальная власть
публичного выступления. /В кн. Поэтика и политика. М., СПб., 1999; Ренуар Р.,
Мерлье Д., Пэнто Л., Шампань П. Начала практической социологии. М., СПб.,
2001.
15 Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по
социологии знания. М., 1995.
Дж.Лакофф, М.Джонсон, Р.Абельсон . Вопросы символического измерения политики и возможностей лингвистической парадигмы в анализе социальных явлений рассматриваются также у М.Эдельмана, Р.Брауна, С.Или, Г.Кресса и Р.Ходжа17.
Отдельно следует упомянуть о дискурс-анализе как попытке
соединения в одном аналитическом плане текстов и
институциональных условий их порождения, причем «отпечаток» последних несут в себе именно языковые формы. В целом дискурс-анализ представляет собой весьма разнородные и разноплановые направления исследований, объединенные стремлением понять язык в отношении его основной -коммуникативной - функции и роли социальных институтов в процессе производства текстов, политических текстов в том числе. С точки зрения предмета данного диссертационного исследования наибольший интерес представляют работы Т.А. ван Дейка, Р.Андерсона, а также исследователей, представляющих французскую школу анализа дискурса: П.Серио, М.Пеше, Ж.Гийому, Д.Мальдидье, Р.Робена18.
Болинджер Д. Истина - проблема лингвистическая. Блакар Р. Язык как инструмент социальной власти. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем. Абельсон Р. Структуры убеждений. /Все - В кн. Язык и моделирование социального взаимодействия. Благовещенск, 1998.
17 Edelman М. The Symbolic Uses of Politics. L., 1972.; Brown R.H. Society as Text.
Essays on Rhetoric, Reason and Reality. L., Chicago, 1987.; Ealy S.D.
Communication, Speech and Politics.Washington, 1981.; Kress G., Hodge R.
Language and Ideology. L., 1979.
18 ван Дейк Т.А. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989.; Anderson R.D. The
Discursive Origins of Russian Democratic Politics, Anderson R.D. Discourse and
Self-interest in Medieval Politics, Anderson R.D. Metaphors of Dictatorship and
Democracy: Change in the Russian Political Lexicon and the Transformation of
Russian Politics, Anderson R.D. Discourse and Democratic Participation: An
Investigation in Russia. - /Bee - :
Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. М., 1999.
Исследования, отнесенные к третьей группе, в целом формируют предметное и методологическое поле политической лингвистики - развивающейся субдисциплины, которая в дальнейшем тексте будет представлена как один из вариантов междисциплинарного синтеза. Проблематика этих исследований в основном сконцентрирована вокруг следующих вопросов: определение специфики (в том числе лексической и грамматической) политического языка, концептуализация политического дискурса как языкового и политического явления; определение направления детерминации в паре «язык-власть»; разработка методик прикладного анализа политических текстов (дискурс-анализ, контент-анализ, интент-анализ, концепт-анализ); анализ способов воздействия политического (идеологического) высказывания на аудиторию. Кроме того, для этой группы исследований характерна методологическая рефлексия уже непосредственно в приложении к «теории среднего уровня», каковой является политическая лингвистика по отношению к проблеме «язык-власть». В целом такая концентрация на проблемах среднего и прикладного уровней характерна для англоязычных исследователей (в отличие от философичности франкоязычных, о которых говорилось выше), что связано и с традицией анализа властных отношений, и с лингвистической традицией19.
19 Language and Politics. /Ed. by Shapiro M.J. Oxford, 1984.; Language and Politics. /Ed. by Cranston M., Mair P. Bruxelles, 1982.; Atkinson M. Our Masters' Voices: The Language and Body Language of Politics. L., N. Y., 1984.; Barry B. Political Argument. L., 1965.; Bolinger D. Language: The Loaded Weapon. N. Y., 1980.; Corcoran P. E. Political Language and Rhetoric. Austin, 1979. Geis M. L. The Language of Politics. N. Y., 1987. Language and Politics: Theory and Cases. I Ed. by Landau J.M. Berlin, N.Y., 1999. (International Journal of the Sociology of Language,
Следует отметить, что подобная тематика характерна и для
отечественных работ по политико-лингвистической проблематике.
Последняя интенсивно разрабатывается на протяжении 1990-х и
начала 2000-х гг. и довольно часто именно в аспекте
самоопределения новой научной дисциплины - политической
лингвистики. Вопросам определения предмета, метода, а также
формирования понятийного аппарата этой дисциплины уделено
значительное внимание в работах Мухарямовой Л.М.,
Мухарямова Н.М., Ильина М.В., Герасимова В.И., Баранова А.Н., Демьянкова В.З., Паршина Б.П20. Отдельную подгруппу исследований представляют описание и анализ русского политического языка/политического дискурса, в том числе на речевом материале политиков постсоветской эпохи: работы Баранова А.Н., Караулова Ю.Н., Воробьевой О.И., Шейгал Е.И., Ильина М.В., Гудкова Д.Б., а также междисциплинарные сборники21.
№ 137); Language, Society and Power. An Introduction. /Ed. by Thomas L. and Wareing S. L., N. Y., 1999.
20 Мухарямова Л.М. Языковые отношения: политологический анализ. Казань,
2003.; Мухарямов Н.М., Мухарямова Л.М. Политическая лингвистика как
научная дисциплинаУ/Политическая наука, 2002, №3.; Ильин М.В.
Политический дискурс как предмет анализаУ/Политическая наука, 2002, №3.;
Герасимов В.И., Ильин М.В. Политический дискурс-анализ.//Политическая
наука, 2002, №3.; Баранов А.Н. Введение в прикладную лингвистику. М., 2003.;
Демьянков В.З. Политический дискурс как предмет политологической
филологии.//Политическая наука, 2002, №3. Паршин Б.П. Об оппозиции
системоцентричности и антропоцентричности применительно к политической
лингвистике. -
21 Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора. Материалы к
словарю. М., 1991.; Баранов А.Н. Политическая метафорика публицистического
текста: возможности лингвистического мониторинга . /В кн. Язык СМИ как
объект междисциплинарного исследования. М., 2003.; Воробьева О.И.
Политическая лексика: Семантическая структура. Текстовые коннотации.
В целом, несмотря на значительное количество публикаций и серьезные достижения в осмыслении политико-лингвистических феноменов, имеются и существенные пробелы, связанные прежде всего с доминированием в исследовательском поле «язык-власть» проблем языка над проблемами власти. Речь идет о том, что лишь небольшая часть из вышеперечисленных монографий, статей, сборников при анализе, например, политического дискурса выходит на собственно политические отношения, которые (как и предполагается самими основами дискурс-анализа) формируют его специфику. Иными словами, современная политическая наука оставляет за своими предметными и методологическими рамками языковые феномены, тем самым лишая себя возможности открытия новых перспектив в аналитике власти.
Таким образом, остается незатронутым ряд вопросов,
которые связаны прежде всего с проблемами соотношения
лингвистической проблематики и доминирующей в современной
политической науке методологии и системой имплицитных
допущений, формирующих современное понятие
«политического». И этот ряд вопросов требует своей дальнейшей разработки.
Архангельск, 1999.; Воробьева О.И. Политическая лексика. Ее функции в современной устной и письменной речи. Архангельск, 2000.; Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. М., 2004.; Ильин М.В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. М., 1997.; Гудков Д.Б. Прецедентные феномены в текстах политического дискурса. /В кн. Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования. М., 2003.; Методология исследований политического дискурса: Актуальные проблемы содержательного анализа общественно-политических текстов /Под ред. Учвановой-Шмыговой И.Ф. Минск, 2000.; Слово в действии. Интент-анализ политического дискурса /Под ред. Ушаковой Т.Н., Павловой Н.Д. СПб., 2000.
Объектом исследования выступает междисциплинарный синтез
политологии и лингвистики. Предметом исследования
являются проблемы междисциплинарного синтеза политологии и лингвистики, то есть возможности и ограничения лингвистических подходов в современной политической науке.
Цель и задачи исследования. Целью данного
диссертационного исследования является анализ познавательных проблем - прежде всего проблем эвристичности -междисциплинарного синтеза политологии и лингвистики. Эта цель конкретизируется в следующих задачах'.
рассмотреть междисциплинарность как характеристику современных социальных наук, в том числе политологии, а также значение междисциплинарного взаимодействия с точки зрения перспектив политологических исследований;
выделить и рассмотреть возможные критерии оценки эвристичности различных моделей синтеза политологии и лингвистики;
проанализировать следствия «лингвистического поворота» для политической науки в аспекте открытия новых способов постановки вопросов в традиционном предметном поле политологии, а также с точки зрения расширения самого этого поля;
рассмотрев основные на данный момент способы изучения проблемы «язык - власть», выявить возможные точки пересечения лингвистической и политической реальностей в аспекте перспектив соединения двух различных аналитических планов;
на основании внутренней исследовательской логики и базовых имплицитных допущений выделить основные модели синтеза политологии и лингвистики, которые можно обнаружить в современных политико-лингвистических исследованиях;
провести сравнительный анализ выделенных моделей на основании вышеобозначенных критериев эвристичности.
Теоретико-методологическая база исследования.
Теоретико-методологическое обоснование исследования осуществляется в рамках сочетания различных направлений современных философии, политологии, социологии, что является требованием принципа междисциплинарности.
Общим для всей работы является стремление автора придерживаться принципов критического эпистемологического анализа, направленного на выявление и изучение оснований научных дисциплин, на рассмотрение базовых - зачастую имплицитных - допущений, которые диктуют способы постановки вопросов в том или ином исследовательском поле (в нашем случае - в предметных полях политологии и лингвистики).
Проблематика соотношения властных и речевых практик, их взаимодействия и взаимозависимости, рассматривается в диссертации с привлечением методов структурализма и постструктурализма, структурного конструктивизма, социальной феноменологии, символического интеракционизма. Вопросы специфики политических речевых практик рассмотрены в контексте структурной лингвистики, лингвистики текста, дискурс-анализа.
В работе в целом широко используется коммуникативный подход, а также системный, сравнительный подходы.
Научная новизна исследования. Научная новизна
диссертации заключается в том, что она является одним из первых исследований, в котором проблемы междисциплинарного синтеза политологии и лингвистики рассматриваются в отношении предметного поля политической науки:
вопрос о междисциплинарном синтезе политологии и лингвистики поставлен как проблемный с точки зрения эвристичности подобного синтеза для решения познавательных проблем современной политической науки;
- рассматриваются критерии оценки эвристичности различных
проектов междисциплинарного синтеза политологии и
лингвистики;
на основании комплексного анализа системы базовых допущений и познавательных интенций выделяются две модели обозначенного междисциплинарного взаимодействия;
проводится сравнительный анализ выделенных моделей с точки зрения их эвристичности по отношению к предметному полю современной политической науки.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Проблемы междисциплинарного синтеза связаны прежде всего с неочевидностью взаимосвязи предметных полей политологии и лингвистики, что требует усилий не только по концептуализации этих взаимосвязей, но и по их выявлению. Эта неочевидность осложняется традиционной для классической
эпистемологии раздел енностью двух реальностей: материальной и символической. А в сфере политической рефлексии такая разделенность усугубляется тем, что с точки зрения классической рациональности символическое призвано скрывать Истину материального. Преодоление политической наукой подобного рода разделенности - необходимое условие возможности междисциплинарного синтеза политологии и лингвистики.
2. При проведении данного междисциплинарного проекта
нужно вести речь об оценке его эвристического потенциала. На
данный момент при анализе политико-лингвистической
проблематики доминирует инструментарий и категориальный
аппарат лингвистики. Во многом ей же остаются релевантны
результаты исследований.
Необходимо рассмотреть вопросы соответствия политико-
лингвистических исследований критериям (условиям)
эвристичности по отношению к предметному полю политологии:
способность выявить и проанализировать явления, властное измерение которых является не атрибуцией, а конституирующим началом, определяющим специфику этих явлений;
способность результатов исследования служить раскрытию новых механизмов, способов властвования, новых аспектов властных практик.
3. На основании доминирующей познавательной
направленности в исследованиях, посвященных политико-
лингвистической проблематике, можно выделить две модели
(логики) предлагаемого синтеза лингвистики и политической
науки: логику предмета и логику метода. Логика предмета
предполагает поиск, описание и анализ явлений, носящих
одновременно вербальный и властный характер. Логика метода, в
свою очередь, предполагает специфический способ
конструирования объекта политической науки, актуализируя при этом концептуальную метафору «политика как текст».
4. Логика предмета, воплощением которой является
развивающаяся субдисциплина «политическая лингвистика», не
является эвристически ценной для политической науки, так как
анализ речевой специфики не переходит в анализ властных
отношений. Проблема власти в таком аспекте встает как проблема
инструментальная, иными словами, как проблема прежде всего
манипулятивных возможностей определенных речевых стратегий.
Такое игнорирование второй части концептуальной пары «язык-
власть» связано с отсутствием проблематизации понятия
«политическое», а также с противоречиями, возникающими
вследствие совмещения способа постановки познавательной
задачи, характерной для классической эпистемы, и попытками
задействовать познавательный инструментарий из неклассики и
постнеклассики.
5. В отличие от логики предмета логика метода, характерная
для постмодернистской парадигмы в социальных науках,
позволяет анализировать механизмы дискурсивного производства
политической реальности, тем самым не только описывая власть,
но и обнаруживая ее. Кроме того, актуализируя в предметном поле
современной политологии символическое измерение властных
практик, логика метода дает возможность затрагивать более
глубокие уровни аналитики власти, в частности проблемы
конструирования идентичности и процессы легитимизации
политических институтов.
6. В связи с постановкой проблем властных отношений с применением методов критической лингвистики, когда политический дискурс анализируется прежде всего как дискурс производства и навязывания категорий восприятия социального мира, встает вопрос о политологическом дискурсе, о языке самой политологии. Речь идет о том, насколько категориальный аппарат современной политической науки воспроизводит навязываемые государством (то есть, по сути, «объектом» исследования) категории мышления. Именно тогда, когда в процессе подобной авторефлексии будут выявлены неосознаваемые схемы мышления, которые оказываются задействованы через применение, например, определенных пространственных метафор или официальных номинаций, можно будет говорить о «лингвистическом повороте» в политической науке.
Теоретическая и практическая значимость работы. Материал диссертационной работы предоставляет теоретический и методологический инструментарий, который может быть использован для проведения дальнейших исследований в сфере политической теории, политической философии, политической антропологии, политической лингвистики, политического дискурс-анализа, а также при подготовке учебных курсов по всем вышеназванным дисциплинам.
Апробация работы. Диссертация обсуждена на заседании кафедры теоретической политологии философского факультета МГУ им.М.В.Ломоносова и рекомендована к защите.
Практическое применение материалов исследования осуществляется в ходе преподавания учебного курса «Политология» и спецкурса «Методы прикладного анализа политических текстов» на отделении политологии и отделении «Связи с общественностью» философского факультета МГУ им. М.В .Ломоносова.
По теме диссертации автором сделаны доклады на Международной конференции «Человек - Культура - Общество» (февраль 2002 г.), а также на Третьем всероссийском конгрессе политологов (апрель 2003 г.).
Основные положения и выводы диссертационного исследования нашли в научных публикациях автора.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы.
Междисциплинарность как характеристика современной политической науки
Каждое научная дисциплина, в том числе современная политология, одновременно является и открытой и закрытой в отношении своего предметного поля, сформированного традицией. Предмет знания обеспечивает самоидентификацию дисциплины среди других научных дисциплин, в то время как объект знания, которым в нашем случае являются властные аспекты социетальных практик человека, неизбежно выводит на интегративные тенденции. Иными словами, процессы междисциплинарной интеграции не могут обойти стороной политическую науку хотя бы в силу самой логики развития научного знания. В то же время логика развития социальных наук в последнее столетие делает актуальным вопрос о «лингвистическом повороте» в политической науке. Импульс междисциплинарности - это попытка обогатить концептуально методологический аппарат научной дисциплины, поставить никогда прежде не задававшиеся вопросы и обнаружить новые возможности исследований. Такие новые возможности, возможности «методологического прорыва» в последние десятилетия все больше связываются исследователями с готовностью политологии допустить на свое предметное поле лингвистическую методологию и с возможностями последней это поле освоить.
Необходимость в междисциплинарном синтезе обозначается, на наш взгляд, в двух основных случаях. Во-первых, когда возникают и начинают изучаться явления, природа которых носит двойственный характер. Ярким примером подобного рода явлений, относящихся к предмету политической науки, выступают перформативные высказывания - лингвистические феномены, существующие только как акты власти. Несмотря на то, что именно властные практики порождают необходимость в подобного рода речевых практиках, принадлежность этого явления к феноменам языка очевидна, к феноменам власти - нет. Для концептуализации подобных явлений необходимо соединение двух различных аналитических планов, которые по отдельности не в состоянии осмыслить специфику анализируемых феноменов.
Во-вторых, стремление к меджисциплинарному синтезу диктуется необходимостью представить по-новому старый, знакомый объект, начать мыслить в категориях другой дисциплины с тем, чтобы преодолеть определенный познавательных кризис. Так, во многом по-новому предстают перед нами политические практики, если в классическое определение М.Вебером специфики государства через монополию легитимного насилия внести символическое измерение, как это сделал П.Бурдье. Тогда «официальная номинация» предстанет важнейшей властной практикой, право высказываться от лица группы - первейшим признаком человека политического, а политическая борьба станет борьбой за право легитимной интерпретации социального мира в соответствующих категориях. При всей заманчивости различного рода междисциплинарных проектов, возникающих в ходе исследования властных практик, эти проекты являются проблемными и с точки зрения объективных трудностей, и с точки зрения оправданности исследовательских усилий.
Трудности связаны прежде всего со следующим аспектом междисциплинарного взаимодействия. Дисциплины, создающие междисциплинарные образования, несут в себе предметные поля, взаимосвязи которых а) очевидны или легко делаются таковыми (политическая экономия, политическая социология) и требуется лишь усилия по их концептуализации; б) неочевидны, и помимо указанных усилий, требуются усилия по их выявлению. Особенно эта «неочевидность» осложнят дело там, где речь идет о двух разделенных (в европейской науке) реальностях: материальной и символической. А в сфере политической рефлексии такая разделенность усложняется еще и тем, что с точки зрения классической рациональности символическое призвано скрывать Истину материального. Последнее замечание особенно актуально для исследований политико-лингвистической проблематики.
Что касается оправданности исследовательских усилий, то здесь, на наш взгляд, речь должна идти о необходимой оценке эвристического потенциала любого междисциплинарного проекта. В данном случае трудности связаны с тем, что так или иначе одна из частей образуемых концептуальных пар оказывается сильнее. В случае политологии и лингвистики сильнее до сих пор оказывалась лингвистика и с точки зрения инструментария, и с точки зрения категориального аппарата, и с точки зрения релевантности результатов исследования. В связи с этим, по всей видимости, необходимо вести речь о соответствии политико-лингвистических исследований критериям (условиям) эвристичности с точки зрения предметного поля политологии. К таким критериям, на наш взгляд, главным образом относятся: - способность выявить и проанализировать явления, властное измерение которых является не атрибуцией, а конституирующим началом, определяющим специфику этих явлений; - способность результатов исследования служить раскрытию новых механизмов, способов властвования, новых аспектов властных практик.
Иными словами, важно ответить на вопрос: позволяют ли предлагаемые направления исследований получить некую уникальную научную информацию, которую нельзя было бы получить, используя традиционные подходы к изучению политической сферы.
«Лингвистический поворот» и социальные науки
Существует несколько направлений исследований, которые можно отнести к разряду источников «легитимации» политико лингвистической проблематики. Речь идет о тех научных разработках, которые прямым или косвенным образом дают необходимые теоретико-методологические основания для привнесения лингвистической проблематики в политическую науку. Эти разработки не носят взаимоисключающего характера, и их разнесение по разным параграфам обусловлено скорее исторически сложившейся самостоятельностью исследовательских направлений, нежели логически строгой разделенностью предметных полей.
Природа языка является предметом научного внимания уже в течение длительного времени. Традиционно язык понимался как объект культуры, формирующийся в процессе человеческой жизнедеятельности, как вместилище человеческого опыта и знаний, средство коммуникации. Данные функции язык выполнял в силу того, что он осознавался как посредник между человеком и реальностью, как зеркало, объективно отражающее окружающий мир. Только в XX веке возникло новое понимание языка: он начал выступать не только и не столько как «орудие мысли», а как самостоятельная реальность, которая создает и самого человека, и его мир. И если в XVIII веке господствовало механицистское мировоззрение, а в XIX - доминировал образ (метафора) организма, то в XX веке реальность начинает сравниваться с языком. Таким образом, в XX веке язык становится метафорой новой модели научности, нового типа научного мышления, что и получило название «лингвистического поворота».
Под «лингвистическим поворотом» в социальных науках традиционно понимается фундаментальный сдвиг в понимании взаимоотношений между языком и объяснением человеческого поведения. Стремление рассматривать язык как предельное онтологическое основание мышления и деятельности привело к тому, что основными чертами лингвистического поворота стали: отказ от гносеологической проблематики, критика понятия субъекта, обращение к исследованию смысла и значения, замена понятия истинности понятием осмысленности, релятивизм и историцизм. В методологии социальных наук «лингвистический поворот» означает прежде всего первостепенное внимание исследователей к проблемам производства значения и смысла. Таким образом, происходит смещение акцента с анализа социальных институтов на исследование языка и речи. Таким смещением современная наука обязана, прежде всего, аналитической философии и структурализму.
В работах представителей аналитической философии, прежде всего, одного из основателей этого направления Л.Витгенштейна , поставлен широкий спектр проблем, связанных с ролью языка в процессе производства реальности, а также поставлены вопросы об истине, в том числе научной, именно как о лингвистической проблеме. В поздних работах Л.Витгенштейна раскрывается и детально анализируется ключевое для него понятие «языковых игр». Языковые игры - своеобразный аналитический метод (совокупность приемов) прояснения языка, высвечивания его функций. Этот метод мыслится как поиск выходов из разного рода концептуальных тупиков, которыми изобилует философская и гуманитарная традиции. Л.Витгенштейн искал предельно ясную логическую модели знания-языка, общей матрицы предложения, в которой была бы явлена суть любого высказывания, а, стало быть, и мысленного постижения фактов, этой основы основ подлинного знания о мире. В результате совокупность истинных высказываний мыслилась как картина мира. В рассуждении, повествовании, чтении, письме и иных формах речевого разумения высвечивались «семейства» более или менее родственных друг другу, подвижных и живых функциональных систем, практик. Именно эти семейства были названы «языковыми играми». Идея языковых игр заняла очень важное место в его новой концепции, став не просто одним из понятий, фиксирующих определенные реалии, но постоянно работающим принципом уяснения все новых практик людей вместе с их речевым, коммуникативным оснащением.
Для предмета данного диссертационного исследования также представляют серьезный интерес труды представителя выросшей из идей позднего Л.Витгенштейна оксфордской школы анализа обыденного языка Дж.Остина и его ученика-американца Дж.Серля, особенно их работы, посвященные теории речевых актов23.
Политический дискурс-анализ
Политический дискурс-анализ (далее - ПДА) является прямым «наследником» дискурс-анализа и переносит основные принципы последнего на исследование речевых практик в политической сфере.
Понятие «политический дискурс» практически во всех работах, посвященных его исследованию, каждый раз подвергается реконцептуализации. Причинами являются как сложность самого концепта, так и пока не вполне удавшиеся попытки достоверно определить линии корреляции языковых и внеязыковых политических факторов. Применяя заданную Т. ван Дейком при определении дискурса формулу: Дискурс = Текст + Контекст, под политическим дискурсом чаще всего понимают совокупность текстов, объединенных смысловым полем «политическая власть», вместе с политическим контекстом их производства, определяемым конкретной конфигурацией властных отношений. Политический дискурс определяется в том числе и как совокупность дискурсивных практик, идентифицирующих участников политического дискурса как таковых или формирующих тематику политической коммуникации. Под дискурсивной практикой понимаются тенденции в использовании близких по функции, альтернативных языковых средств выражения определенного смысла. Эти тенденции находят отражение в частоте употребления соответствующих феноменов фонетического, морфологического, синтаксического и семантического уровня.
В целом, познавательная задача ПДА, так, как она представлена в современных разработках, является многосоставной. В качестве ядра в ней можно выделить анализ лингвистической специфики политических режимов. Технологический аспект этой задачи заключается в поисках инструментов создания политически эффективных текстов.
Общее для дискурс-анализа убеждение, согласно которому языковая форма способна репрезентировать внеязыковую реальность, формирует предмет ПДА. Изучать политический дискурс означает прежде всего пытаться за словесным оформлением найти систему доминирующих политических категорий, основополагающих для данной конфигурации властных отношений принципов, мотивацию, интенцию и идеологию авторов политических текстов. С этой точки зрения практически все разделы лингвистики - фонетика, морфология и словообразование, лексика и фразеология, синтаксис - «выдают» глубинные структуры мышления политиков и общие для конкретной исторической эпохи принципы восприятия политической реальности.
Согласно основным принципам ПДА, большое значение имеет лингвистический анализ политического дискурса с точки зрения лексики и фразеологии. Многие лексические единицы, помимо основного смыслового ядра, имеют массу других элементов значения. Сквозь призму различных интерпретаций одного и того же понятия можно проследить мыслительные операции участников политического процесса, характер и
особенности их намерений. Многогранная смысловая характеристика не только ключевых понятий, но и общеупотребительной лексики, используемой в том или ином политическом контексте, может также стать предметом лексического анализа, который в данном случае позволяет выявить глубинный смысл используемых слов, а с технологической точки зрения - выбрать тот денотат, который поможет создать позитивный или, напротив, негативный настрой у аудитории.
Лингвистическая специфика политического дискурса анализируется в основном на уровне лексики, грамматики и синтаксиса. В качестве традиционно выделяемых аспектов лингвистической специфичности политического дискурса и их политических следствий можно обозначить следующие.
Во-первых, использование приема номинализации, чье присутствие в политическом дискурсе свидетельствует о стремлении говорящего акцентировать безличный характер политического процесса, убрать из него действие и субъектность как таковые, а также сохранить социальную дистанцию между говорящим и слушающим. Один из классических примеров анализа феномена номинализации - работа П.Серио о советском политическом дискурсе (langue de bois)55.
Во-вторых, использование пассивного залога вместо активного, что позволяет устанавливать легитимные причинные связи между политическими событиями, а также субъектами политического процесса.
В-третьих, сам порядок слов редко бывает случайным, так как говорящий всегда пытается устанавливать и демонстрировать личные или общественные приоритеты.
Наконец, использование элементов сложного синтаксического целого или сверхфразового единства - в политическом дискурсе является средством выражения смысла и логического единства. Синтаксические конструкции позволяют выстраивать логическую последовательность информации, создавать аргументацию, выявлять причинно-следственные отношения в составе политического дискурса.
В изучение феномена политического дискурса вносит свой вклад не только лингвистика. Различные отрасли социального и гуманитарного знания - социология, психология, риторика, культурология, теория коммуникации - предоставляют подходы и методологический инструментарий для анализа механизмов функционирования политического дискурса и его специфики. Таким образом, ПДА является примером продукта мультидисциплинарного синтеза.
Политическая лингвистика: попытки академической институционализации исследовательского поля «власть-язык».
Исследованием политического дискурса занимается не только политический дискурс-анализ, но и политическая лингвистика, которая при этом, в отличие от дискурс-анализа, активно претендует на статус субдисциплины, включающей в себя дискурс-анализ в качестве раздела.
Стремление к академической институционализации, характерное для политической лингвистики, продиктовано несколькими обстоятельствами. Во-первых, непрерывный рост количества исследований, посвященных политико лингвистической проблематике, развитие концептуального аппарата и уяснение предметной области подобного рода исследований заставляют говорить о зарождении новой дисциплины интегративного характера. Во-вторых (и здесь перспектива несколько меняется), такие попытки самоопределения очевидно продиктованы желанием найти компромисс между философией языка и совокупностью «прикладных» разработок и методик анализа политических текстов (контент-анализа, например), весьма популярных, но далеких от четкого представления о собственной политологической ценности.
Таким образом, «политическая лингвистика» должна представлять собой «теорию среднего уровня», которая на основании фиксируемых эмпирических данных могла бы достаточно убедительно рассуждать о закономерностях взаимодействия/взаимовлияния политических и речевых (дискурсивных) практик, ко-вариации языковых и политических структур и давала бы политическому аналитику инструментарий для своего рода «дешифровки» политической реальности на основании языкового кода. Кроме того, очевидно, что академическая институционализация в свою очередь подтолкнет развитие самой дисциплины, которой на данном этапе приходится «защищаться» от лингвистов и «оправдываться» перед политологами.
Мухарямов Н.М. и Мухарямова Л.М. следующим образом формулируют основные вопросы, которые встают перед исследователями, разрабатывающими теоретико методологические основания новой субдисциплины. Во-первых, можно ли рассматривать политическую лингвистику как относительно самостоятельное академическое и профессионально обеспеченное направление исследований? Во-вторых, если да, то когда оно начало отпочковываться от других научных направлений? В-третьих, каково местоположение политической лингвистики среди других дисциплин? В-четвертых, что конкретно входит в предмет политической лингвистики, каков круг эксклюзивно разрабатываемых ею проблем?59
Многие авторы склоняются в сторону расширенного толкования предмета политической лингвистики, определяемого как вся совокупность политико-языковых отношений: позиции, взгляды и установки, мотивы поведения и деятельности субъектов этих отношений, весь спектр политических измерений языковой жизни общества и языковых измерений политики.
В качестве одной из исследовательских задач политической лингвистики обозначается концептуализация декларируемой взаимосвязи языка и политики. В этой связи обосновывается уникальная роль, которую язык играет именно в политической сфере. Аргументация обозначаемой уникальности связана прежде всего с качественным отличием функций языка в политике и в других социальных сферах.
Мухарямова Л.М. акцентирует то обстоятельство, что «любая сфера человеческой жизнедеятельности неотрывно связана с языком - средой, условием и инструментарием всякой социальной коммуникации. Политика в этом смысле, не являясь исключением, все-таки выглядит как особый случай, по крайней мере - в сравнении, например, с экономикой или социальной подсистемой»60. Значительно более зримая и количественно выраженная содержательность отношений по поводу собственности, распределения и обмена, по поводу равенства и неравенства делает их более легкими для исчисления, что снижает роль «вербальной аранжировки». Нельзя не согласиться с тем, что в политике, особенно в современной политике, чьей неотъемлемой характеристикой стала медиатизация и виртуализация, то, что происходит на самом деле и то, как происходящее представлено в том числе в политическом дискурсе, не только взаимосвязано, но и зачастую взаимозаменяемо, начимо не только то, что происходит в действительности, но и то каким образом это представлено в языке. В политическом процессе современного типа адекватная языковая коммуникация выступает непреложным условием: «Иначе говоря, экономические связи, осуществляемые при помощи какого-то вспомогательного средства общения (перевода, символического кода, жестов), по крайней мере, гипотетически, вполне мыслимы и осуществимы. Политические отношения в рамках отдельных обществ - нет. Здесь язык способен по-особому эффективно выполнять не просто значимые, жизненно важные, но и замещающие функции61.
Еще одной линией концептуализации взаимосвязи политики и языка выступает понятие групповой идентичности как необходимое условие политической субъектности. Практика в экономической и социальной подсистемах также оперирует различными категориями ролевого, статусного, профессионального порядка - «слои», «производители и потребители», «работодатели и наемные работники», «собственники», «владельцы», «налогоплательщики», «доноры и реципиенты». Но эти социальные категории, в отличие от политических, не подразумевают особой внутригрупповой сплоченности. В сфере же властно-управленческих отношений всякий раз предполагается такое свойство больших социальных групп, как политическая субъектность или исполнение роли актора, участника этих отношений, носителя способностей к мобилизации и целенаправленным действиям во имя реализации соответствующей воли. Например, в логике конструктивизма идея классовой борьбы и те, кто ее убежденно разделяют и проповедуют, появляется раньше, чем осознанные и специальным образом сплоченные действия в классовой борьбе, а национализм - раньше, чем сложившиеся нации.
Фундаментальную взаимосвязь языка и политики исследователи предлагают аналитически разграничить на два уровня. С одной стороны, общесистемный уровень - язык и политика как таковые, с другой стороны - уровень их органичного соединения, выражающийся в появлении особого феноменологического ряда, который обозначается термином «лингвополитические явления». Как предполагают исследователи, этот термин наиболее адекватно отражает специфику единства языка и политики. В данном случае объединение происходит не в том виде, когда что-то одно выступает базовой сущностью, а другое - одним из многих элементов, или одно является целью, а другое - средством. Соединение языка и политики в данной рассматриваемой перспективе приобретает системный характер в том, смысле что это соединение пронизывает все структурные элементы. Сформулированная методологическая позиция имеет принципиальное значение для анализируемой области: феноменов особой - политико-лингвистической или лингво-политической -природы.
