Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. "Гражданственность" как категория политической науки .
1.1. Мультипарадигмальность "гражданственности" 10
1.2. "Гражданственность" в России 46
Глава 2. Гражданская культура человека .
2.1. Сущность гражданского самосознания 71
2.2. Феномен гражданского участия 93
Заключение 121
Список литературы 132
- Мультипарадигмальность "гражданственности"
- "Гражданственность" в России
- Сущность гражданского самосознания
- Феномен гражданского участия
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Современная политическая наука богата исследованиями, связанными с категориями «гражданское общество», «гражданская культура». Они в большинстве своем проводятся в рамках позитивизма и рефлексируют социально-политическую реальность, априорно располагая комплексом норм и ценностей — признаков гражданственности общества и культуры, характерных для него. Компаративистская традиция исследования «уровней» развитости гражданственности политических систем, начало которой положили Г. Алмонд и С. Верба, превалирует и в современной политологической литературе.
Но, несмотря на то, что «гражданские» категории (гражданское общество, гражданская культура, гражданское самосознание, гражданин и т.д. и т.п.) стали обыденными в политической науке, их проблемное поле все еще характеризуется определенной методологической гетерогенностью.
Речь идет о неоднозначном понимании сущности гражданственности: одни исследователи вкладывают в нее исключительно политический смысл, другие — социальный. Такое положение негативно сказывается на методологической базе исследований дифференциации признаков гражданского и традиционного общества. В этом смысле особую актуальность приобретает систематизация теории и уточнение сущности ряда «гражданских» категорий, в котором гражданственность является основополагающей, центральной категорией.
Новейшая политическая история России остро ставит вопрос о необходимости раскрытия и осмысления специфики российской традиции понимания гражданственности. В этой связи актуальным становится сравнительное исследование генеалогии категории гражданственности в ее западном и российском вариантах. Это обстоятельство особенно очевидно в связи с тем, что современная российская политическая наука совершает настойчивые попытки формирования собственной идентичности, основанной на учете как общенаучных достижений, так и традиций дореволюционной политической философии.
Потребность политической науки в дальнейшем развитии теории гражданственности делает необходимым анализ и уточнение понятий «гражданское самосознание» и «гражданское участие».
Социально-политическая (практическая) потребность в такого рода исследованиях связана с современным состоянием российского общества, в котором до сих пор сохраняются черты и традиционности, и гражданственности.
Декларирование (на научном и публицистическом уровне) построения гражданского общества и правового государства, признаки которых универсальны для всего модернизированного политического пространства, не дает ответов на вопросы, связанные с индивидуальным ощущением гражданственности, с гражданским поведением. Традиционное (идеологическое) и монотонное сознание советского человека сменило идеологически-плюралистическое, свободное сознание постсоветского человека. Где же мера между гражданской свободой и гражданской ответственностью? В чем проявляется гражданское участие человека: в его обязанностях гражданина государства или в его свободных действиях в обществе (которое станет гражданским)?
Акцентирование внимания на «гражданском участии человека» вызвано потребностью социально-политической реальности в рефлексии дея-тельностного аспекта. Российское общество нуждается в развитии самоуправляемости, самостоятельной индивидуальной гражданской активности.
Все эти актуальные вопросы гражданственности современного российского человека, российской социально-политической действительности детерминируют необходимость разработки методологии, что может по служить основой для дальнейших теоретических и эмпирических исследований гражданственности и гражданского участия.
Объектом исследования является система гражданских категорий в истории и теории политической науки.
Предметом исследования является методологический анализ гражданственности в целом и определение места гражданского участия в структуре гражданской культуры как категории политической науки.
Степень научной разработанности. Как известно, категорию гражданской культуры (наиболее адекватную нашему времени) ввели в научный оборот Г.Алмонд и С.Верба, обозначив ею смешанный демократический тип политической культуры. «Гражданская культура» оказалась одной из исходных категорий для эмпирических исследований демократических политических систем. Следуя традиции позитивизма исследований, Р. Инглхарт включает в характеристику «гражданской культуры» постматериальные ценности: удовлетворенность жизнью, склонность доверять другим. В этом же ракурсе проведено компаративистское исследование гражданской культуры российскими учеными В. Руковишниковым и Л. Халман. К. Зонтхаймер исследует политическую культуру Германии.
Другого, социоцентричного понимания гражданской культуры придерживается Р.Дарендорф. Эта традиция продолжается многими российскими учеными. В. Доманов, Н. Кейзеров, А. Кочетков, В. Рябов, прорабатывают социальную подоснову гражданской культуры, заключающуюся, с их точки зрения, в противопоставлении гражданской (неполитической) и политической культуры.
Анализ современных (зарубежных и отечественных) исследований другой категории политической науки — «гражданского общества» также показывают ее гетерогенность. Есть исследования антропоцентричные (К. Гаджиев, А. Гайда). Но наиболее распространены публикации, авторы которых придерживаются социоцентричного или политикоцентричного под хода к «гражданскому обществу» (А. Володин, 3. Голенкова, Р. Дарен-дорф, М. Ильин, Б. Коваль, М. Кузьмин, И. Левин, А. Орлов, С. Перегудов, Ю.Резник, А. Соловьев, И. Шапиро и др.).
Особую значимость для настоящего исследования имеет его изначальная методологическая ориентированность (рамки понимания), которая обосновывается в ходе всей работы. На ее формирование большое влияние оказали: концепция «общности и общества» Ф. Тенниса, концепция «открытого общества» К. Поппера, «гражданин мира» А. Турэна, «антиреволюционные революции» Р. Саквы, «идеальные типы» М. Вебера. Тем самым изначально определяется либеральная ангажированность гражданственности и применяется культуркритический подход (отрицание общего в пользу уникального). В теоретических и эмпирических исследованиях российского общества дихотомического подхода (противопоставлений: традиция/модерн, закрытое общество/открытое общество, коллективизм/индивидуализм и т.д.) придерживаются: А. Ахиезер, Г. Дилигенский, С. Кара-Мурза, М. Кузьмин, С. Матвеева, В. Федотова.
Отталкиваясь от описанных выше методологических оснований, мы осуществили анализ теоретических предпосылок категории гражданственности в истории политической мысли. В этом смысле можно говорить о существовании определенных парадигм понимания гражданского состояния в том или ином пространственно-временном континууме. При этом каждая парадигма определяется субъект-объектными взаимоотношениями трех основных элементов гражданственности: государства, общества, человека. В ходе реконструирования парадигмальных трансформаций были привлечены «гражданские» интенции следующих мыслителей: Аристотеля, Платона, Цицерона, Г. Гоббса, Ж.-Ж.Руссо, Дж. Локка, К. Маркса, И. Канта, Гегеля, М. Вебера, П. Риккера. В ходе систематизации отечественных парадигм гражданственности нами использованы идеи и концепции М. Грека, С. Десницкого, Н. Новикова, 3. Оттенского, И. Посошкова, Ф. Прокоповича, А. Радищева, В. Татищева; Н. Бердяева, А. Герцена, К. Кавелина, Н. Карамзина, В. Ключевского, Н. Муравьева, П. Новгородцева, П. Пестеля, Л. Петражицкого, А. Пушкина, А. Чаадаева, Н. Чернышевского, К. Чичерина. На формирование наших представлений собственно российской трактовки гражданственности повлияли негражданские концепции славянофильства (И. Киреевского, А. Хомякова) и евразийства (Л. Корса-вин, Н. Трубецкой, Г. Флоровский).
Для нас оказались принципиально важными достижения гуманитарных наук: философская концепция неодновременности (Э. Блох, С. Вершинин), культурологические концепции (А. Тойнби, И. Хейзинга, О. Шпенглер), проблемы русской духовности (Л.А. Шумихина), некоторые положения герменевтики (Х.-Г. Гадамер) и феноменологии (Э. Гуссерль), структурная антропология К. Леви-Стросса, философия науки Т. Куна. Особую значимость для уточнения теории гражданской культуры имела концепция «гражданского сообщества», разработанная И.М. Моделем и Б.С. Модель.
Одним из структурообразующих элементов гражданской культуры можно считать «гражданское самосознание». На возможность конструирования императивов гражданского самосознания повлияли концепции власти, государства П. Бурдье; психологические исследования Л. Выготского, Л. Гозмана, Е. Шестопал; некоторые трактовки сознания, «духовного» К. Любутина, М. Мамардашвили; понятие «профессиональной культуры» И. Моде ля, правовые концепции В. Нерсесянца; некоторые трактовки Э. Фромма, М. Фуко; психология К. Юнга.
В обосновании категории «гражданского участия» свою роль сыграли гуманистическая психология А. Маслоу, идеальные типы М. Вебера, концепции П. Сорокина, «структура социального действия» Т. Парсонса.
Непосредственное оперирование понятием «гражданское участие» можно усмотреть у .Дарендорфа и X. Росалес.
Итак, анализ литературы дает основание утверждать, что гражданские категории методологически размыты, полипарадигмальны, недостаточно проработаны категории, связанные с гражданственностью человека. Это проблемное поле и предопределило содержание и характер работы.
Цели и задачи исследования. Основная цель настоящего диссертационного исследования — теоретическая разработка и анализ понятия «гражданское участие человека», его категориальное определение в структуре теоретико-методологического обоснования «гражданственности». В ходе достижения этой цели автор ставит перед собой следующие исследовательские задачи:
• исследование генезиса гражданственности (государства, общества, человека);
• определение и обоснование методологических границ понятия «гражданственность»;
• раскрытие сущности собственно российской традиции в понимании «гражданственности» в сравнении с общезападной;
• определение сущности «гражданского самосознания личности», условий и факторов его развития;
• исследование феномена «гражданского участия» как дея-тельностного аспекта гражданской культуры человека.
Методологические и теоретические основания исследования. Для формирования методологии настоящего исследования большое значение имели методы, связанные с направлением «критики культуры» (М. Вебер, К. Юнг, Ф. Теннис). Такой подход дает возможность раскрыть уникальность феномена гражданственности, дискретности его развития.
Анализ различных парадигм гражданственности — умозрительных моделей гражданского состояния производился в русле концепции идеальных типов М. Вебера.
Для выявления генеалогии гражданственности использовался истори-ко-сравнительный метод. Применялась структурно-функциональная методология для раскрытия ключевых элементов структуры гражданственности и традиционности, их субъект-объекного взаимопроникновения.
Теоретическими источниками исследования стали изыскания «гражданских» категорий античных мыслителей, отдельных зарубежных и отечественных политических философов (начиная с Нового времени), современных политологов; междисциплинарные работы и подходы таких зарубежных и отечественных ученых, как П. Бурдье, М. Вебер, А. Гайда, К.Любутин, И. Модель, Б. Модель, В. Нерсесянц, Г. Парсонс, П. Риккер, П.Сорокин, К. Юнг и др.
Апробация диссертационной работы. Результаты настоящего исследования излагались автором на Втором Всероссийском философском конгрессе (на заседании секций) (1999); на III Межрегиональной научной конференции «Проблемы общественного развития в зеркале социологии и экономики (2000)»; на Всероссийской конференции «Интеллигенция и проблемы формирования гражданского общества в России» (2000), а также отражены в научных публикациях автора.
Материалы диссертационного исследования используются автором в лекционных курсах по политологии для студентов екатеринбургского филиала МГОПУ.
Мультипарадигмальность "гражданственности"
Методологическое исследование связано с рядом сложностей и проблем. Любая методология представляет собой систематизированную схему, целостную конструкцию, имеющую рамки самоограничения. Попытка методологического анализа категории гражданственности не может быть не связана со схематичностью и определенно установленными рамками понимания. Отдавая себе отчет в этом, мы, преднамеренно, изначально обрисовываем контуры понимания гражданственности: какое общество является гражданским, какое — нет; гражданин какого государства обладает гражданским самосознанием, какого — не обладает. Такая условная жесткая дифференциация гражданского и негражданского позволит определить базовые признаки этих понятий и придерживаться методологической последовательности.
Совершенно очевиден умозрительный подтекст «гражданских» категорий (гражданское общество, гражданская культура и т.д.). В пространственно-временном континууме гражданственность выступает как качественная характеристика развитости общества, гражданских прав и свобод личности и т.д. То есть, уровень социально-политической реальности примеряется нормами априорно выстроенной научным сообществом модели.
Но, прежде чем перейдем к методологическому анализу (систематизации теорий) гражданственности попробуем детерминировать объект исследования — непредвзятые эмпирические основания гражданственности.
Человек становится гражданином государства с определенного возраста, юридической регламентацией «гражданства» государства. Де-юре, он получает определенные права и обязанности по отношению к этому государству. Де-факто, он может их не ощущать, ими не воспользоваться. К примеру, в тоталитарном политическом режиме (если не брать случайности) человек не ощущает своих прав, свободу на свои права. Если с юридической точки зрения граждане двух государств могут иметь равные права и обязанности, то де-факто, они могут быть разные в зависимости от типа политического режима каждого государства.
Свобода — базовый признак гражданственности. Она не ощущается в тоталитарном режиме. Стало быть, говоря о гражданственности человека, мы не можем не упомянуть его субъект-объектные взаимоотношения с государством: в каком государстве он живет, осуществляются ли его права в этом государстве.
Человек — государство, государство — человек, от этих взаимоотношений во многом зависит мера гражданственности. В этом аспекте человек — политическое существо (Аристотель), структура гражданственности которого содержит в себе, прежде всего, элемент политического. Что же понимать под реальным содержанием политики! Равнозначны ли «политика партии» (некогда известное выражение, относящееся к политике КПСС) и политика депутата (как состязательный процесс) в современной России? Не подменяется ли при этом понятия «политика» и «идеология» (ведь политикой КПСС была ее идеология)?
В Советском Союзе не было политиков, были чиновники. Стало быть, не было и политики как процессуальной игры, состязательности. Само «участие человека в политике» означает его свободное волеизъявление. И, не важно, это непосредственный политический актор (депутат, к примеру), или потенциальный актор (гражданин). Речь здесь не идет о формально регламентированных правах гражданина, а о реальном участии человека в осуществлении власти — о народовластии. То есть, анализируя политичность в контексте гражданственности, мы ведем речь о публичной политике, о реальных (или формирующихся) демократических обществах. И взаимосвязь человека с государством, (как взаимосвязь двух структурообразующих элементов гражданственности), есть взаимосвязь человека не с идеоцентричным или тео-центричным типом политической системы, а с демократическим.
Если проанализировать в пространственно-временном континууме существование или несуществование де-факто гражданственности человека, то можно заметить доказательство вышеуказанного тезиса. Возьмем для примера участие человека в крестовых походах в Средневековье. Его трудно назвать политическим. Это — не свободное, а детерминированное религией, участие человека. Человек не может участвовать в политике в теоцентричном государстве. Этот тезис обосновывается и с позиций современного геополитического пространства. В Республике Ичкерия, как субъекте Федерации доминируют (доминировали официально до недавнего времени) шариатские, а не светские законы. Действия человека по этим законам трудно назвать политическими, они религиозны по содержанию и по определению.
Другая ипостась гражданственности — гражданское общество. Нас интересуют его реальные эмпирические признаки. Безусловно, это — общество относительно независимое и свободное от государства. Реальной характеристикой человека в гражданском обществе (взаимосвязи человек-общество) является его независимость (материальная, интеллектуальная, моральная) от самого общества. Это — человек открытого модернизированного общества. Взаимодействие человека с таким обществом (такое понимание) входит в определенный объект нашего исследования.
В данном аспекте из анализа исключается традиционное общество (в духе «общности» Ф. Тенниса). Под последним можно понимать тот его тип, где доминирует формализованная культура, где действия человека детерминируются традицией (религиозной, культурной, идеологической), обычаями, обрядами. В традиционном обществе существует оппозиция: свой-чужой, друг-враг, нет свободы действий. Есть определенные табу, через которые нельзя перешагнуть. В пространственно-временном континууме это — традиционные общества феодального типа, современные традиционные общества. Остановимся на анализе последних.
Во всех постсоветских государствах де-юре провозглашены демократические права, но «сила» культурной традиции в обществах, к примеру государств Средней Азии и Закавказья, не позволяет де-факто внедриться демократическим свободным правам. Человек детерминирован в своих действиях скорее кровно-родственными, морально-этическими, культовыми императивами, нежели свободно рациональными, критическими соображениями. Государство и общество в такой политической системе (традиционного типа) сращены друг с другом.
"Гражданственность" в России
Мы осознаем сложность и, в некотором роде, противоречивость в узком методологическом понимании гражданственности и в ее онтологическом статусе. Можно ли говорить о гражданственности в России, если мы противопоставляем ее с традиционностью? Полагаем, что можно. Современные политические процессы, происходящие в России, доказывают потребность в такого рода исследованиях. Речь идет не только о глобальности процессов мирового масштаба, о вступлении России в пространство открытых обществ, в мировое правовое пространство. Речь идет также о локализации своей сущности, о формировании собственного гражданского пространства, о формировании (или восстановлении) собственной гражданской культуры: ценностей, норм, идеалов. Оперируя гражданскими категориями (которые имеют западное происхождение), нам надо вкладывать в них собственный смысл. По сути реконструирование западных парадигм гражданственности представляет собой попытку проследить основные стадии трансформаций гражданских норм и ценностей. В соответствии с ними можно проанализировать проблемы и достижения современной гражданской действительности в России. В посттоталитарный период, сжимая время, мы проходим этот цикл трансформаций трех парадигм. Сначала произошла деидеологизация государства — появление политики — государственной гражданственности. Процесс перехода традиционного общества — в гражданское находится на ранней стадии. И, одновременно, в нашу жизнь внедряются ценности постиндустриальной эпохи и маленький процент из социальной структуры общества ощущает себя как гражданином Мира, так и гражданином «демократического» государства. Почему частная собственность не приемлема большей частью российского общества? С чем оно (общество) связывает гражданские идеалы и ценности? Почему происходит дифференциация в обществе по восприятию гражданских прав и свобод (различные социальные слои живут в различных гражданских состояниях)?
Проведем небольшой историософский анализ. Можно выделить три фактора, которые так или иначе влияли на ход российской истории и, соответственно, на отражение «цивильного» состояния государства, общества, человека: геополитический фактор (евроазиатская сущность государства), социост-руктурный фактор (российское общество), религиозный фактор (как отражение специфики сознания человека, рефлексия человеком общества и государства).
1. Геополитический фактор. Российская цивилизация вобрала в себя черты как «гражданственности», так и «традиционности», но не в чистом виде. Поэтому (интересующая нас) гражданственность, предположительно, носила некоторые признаки «традиционности». Формирование (парадигма гражданина) теоретических изысканий гражданственности могло иметь свои особенности, исходящие из этой эмпирической реальности.
Многонациональность России — также одна из составляющих геополитического фактора. Способствует или тормозит формированию гражданственности множественность этносов в одном государстве?
У каждого этноса свои традиции, свой менталитет, свой язык, своя культура. Но потребность сосуществования в одном государстве создает потребность наднациональной (надэтнической) идеи. Именно таковыми можно считать в политической истории России государственно-гражданские конструкты: «Москва — Третий Рим»; «Евразийство», «Славянофильство» и т.д. Это — объединяющие все народы России (во главе с русским) национальные идеи. В данном случае под «национальными» следует понимать надэтниче-ские политические идеи. В этом смысле Россия представляет собой нацию, которая в разные периоды политической истории мобилизовалась под определенные национальные идеи.
Таким образом, геополитический фактор Восток-Запад, многонацио-нальность, огромные географические размеры отражают уникальность российской цивилизации. Поэтому, изначально, Россия наиболее подвержена государственной гражданственности.
Антигражданственностью (с позиций геополитического фактора) можно считать доминирующие в российской истории радикальные политические процессы — крайность, напряженность политического поля: бунты, смуты, революции, которые сменялись тотальными режимами в разных формах. Эти моменты и определяют крайности в политической культуре общества (ее поведенческий аспект): подданнически-патриархальный тип сменялся активистски-революционным типом.
2. У нас есть основания утверждать, что в российском обществе созревали «гражданские» слои, которые с определенного времени (примерно с XIX в.) начали давать «плоды». С этой целью рассмотрим социоструктурный фактор. В первом параграфе настоящей главы говорилось о парадигме «гражданского общества» (второй парадигме). Основной ее детерминантой назывался средний класс, появление которого в российском обществе современные ученые относят к XVIII в. Например, признается заслуга «...Петра I, который создал социальную структуру среднего класса нового типа: интеллигенция, офицерство, чиновничество, купеческо-предпринимательское сословие...» [Орлов 1994: 9-10; 34]. Или такое утверждение: «В России XVIII в. сложилось гражданское общество, членами которого были помещики, получившие право частной собственности на землю и прикрепленных к ней крестьян...» [Ленинизм и Россия 1995: 9]. Далее автор (Скоробогацкий В.В.) пишет о дворянской революции, которая длилась весь XVIII век и «...завершилась Указом о вольности дворянской Петра III и Жалованной грамотой Екатерины II, согласно которым дворянское гражданское общество получило независимость от государства и институционально закрепленные формы организации» [Там же: 9-10].
Полагаем, что вышеназванные утверждения о формировании среднего класса в России с XVIII в. (с позиции методологических контуров нашего исследования) весьма сомнительны. Во-первых, «дворянское гражданское общество» не могло быть полностью независимым от государства — абсолютной монархии. Во-вторых, нельзя говорить о гражданском обществе (как «части» всего общества) при крепостном праве в аграрной стране, где большую часть общества составляло крестьянство. С этих позиций можно провести аналогию российского общества с древнегреческим обществом.
В социальной структуре полиса необходимо видеть не только гражданское общество (граждан), но и оставшееся большинство общества — рабов. Последними в российском обществе можно считать крепостных крестьян, хотя положение свободных крестьян было не лучше. То есть нельзя говорить о гражданственности всего общества, если таковой оказывается меньшая его часть. И хотя есть основание полагать, что с XVIII в. в России формируется средний слой, но говорить о «среднем классе», тем более о «гражданском обществе» (средний класс — еще не гражданское общество») в тот период — не совсем убедительно.
Предвосхищая возможную критику относительно дифференциации общества на «большинство» и «меньшинство», необходимо отметить, что «ци-вильность» — гражданственность как феномен Запада, не есть ценностная характеристика, а представляет с собой онтологическое измерение российского общества с позиций общезападного гражданского пространства. Здесь уместно говорить о «неодновременности», которая понимается «как несовременность тех или иных социальных институтов и групп друг относительно друга, которая свойственна не только мировой или региональной истории, но и любому обществу, находящемуся в процессе модернизации» [Вершинин 1998:110].
Сущность гражданского самосознания
Принятая нами попытка методологического дискурса категорий гражданственности позволила реконструировать парадигмы понимания гражданского состояния человека, общества, государства, последовательно трансформирующиеся в ходе развития западной политической мысли. Парадигма гражданской культуры явилась «синтезом», вобравшим в себя структуры и детерминанты парадигм гражданина и гражданского общества. Помимо эволюционного характера, процесс трансформации указывает на циклический характер воспроизводства моделей гражданственности. Те или иные идеи-детерминанты гражданского состояния претерпевают селекцию временем и пространством. Тем самым культурцентричная парадигма раскрывает широкий спектр достижений и возможностей человека. Это человек цивилизации в двойном смысле: с одной стороны — совершенство культуры, с другой — кризис культуры. Эта парадигма — «очищение» от беспрерывно прогрессирующей цивилизации, спасение от «заката Европы» обращением к культуре, общечеловеческим ценностям. Поэтому гражданственность культуры — это перспектива не изолированного, а социализированного индивида, несущего в себе опыт поколений и отпечаток своего времени, это культура личности в локальном сообществе и обществе в целом, в «своем» государстве и мировом политическом пространстве. Речь идет о сложной структурированности современного человека. Он в центре внимания всей современной мультипара-дигмальной политической науки, в том числе парадигмы гражданственности. Но, оговоримся, что обращение к гражданской культуре человека не означает культурологический подход. Категорией гражданская культура мы хотим подчеркнуть процесс культивирования воспроизводства гражданственности человека в обществе (обществом) и в государстве (государством).
Поэтому целью настоящей главы является теоретический анализ двух элементов культивирования гражданственности человека (гражданского самосознания и гражданского участия) в парадигме гражданской культуры (принятой нами в первой главе).
Центральные задачи, которые будут решаться при этом: 1) определение сущности «гражданского самосознания личности», условий и факторов его развития; 2) исследование феномена гражданского участия, обоснование его необходимости как поведенческого элемента «гражданской культуры человека».
Любой срез культуры (cultura — от лат., возделывание, выращивание, развитие, образование) есть воспроизводство «себя» — самовоспроизводство, саморефлексия. Культура всегда динамична, прогрессивна, но в то же время она статична и преемственна. Личность (от лат. persona - лицо, роль актера) сама по себе — культура, ее выражение, это от-личный от другого индивида, социализированный индивид. В «личности» постоянно культивируется «общество» и «государство» как «пространства» социализации. Культивирование происходит через сознание и посредством поведения личности. И поскольку личность — социализированный и политизированный индивид, постольку ее культура выражается в ее о-сознанном поведении. Поэтому еще раз подчеркнем, что в первую очередь нас интересует процесс о-сознания своей личности — самосознания.
И если гражданственность определяется имманентным состоянием человека, общества, государства, то гражданское самосознание личности — это имманентная личности рефлексия общественного и политического сознания. И процесс развития самосознания человека (формирования самосознания личности) связан с воздействием государства и общества на человека. Анализ этого процесса начнем с описания основных императивов «государства» и самосознания личности в контексте политического и гражданского.
«Государство» можно рассматривать и как «часть», и как «целое» (П. Рикер). Как часть государство — социальный институт, организационно-управленческая подсистема политической системы. И одним из главных элементов его функционирования является идеологический механизм правящей партии или правящей элиты в целом. Идеология или идеологии — тот императив, посредством которого происходит влияние государства на сознание индивида, то есть, субъект-объектное отношение. «Идеология регулирует, интегрирует и направляет деятельность индивидов во всех сферах жизни общества... Правящая идеология — это не только идеологическое учение, но и четко организованная целостная структура, которая пронизывает все общество, выступает интеллектуальной основой его формирования» [Человек и общество: (политология) 1997: 158-159].
Нас интересует то пространство идеологий, которое конституирует политику, а не детерминирует ее. Это пространство идеологий гражданских партий — пространство от левоцентризма до правоцентризма, не радикальное пространство. Хотя дихотомия левые/правые довольно-таки условная. Можно согласиться с мнением Ю.Н. Давыдова, что «...в прежней триаде — центр, левые, правые — в рамках которой преимущество обеспечивалось силам, ориентированным на прогресс, ... намечаются изменения: в самом существенном пункте левые оказываются гораздо ближе к правым, чем к центру (как это было прежде)» [История теоретической социологии 1997-1998: 485]. Классические либеральная и консервативная идеологии трансформировались в неолиберализм и неоконсерватизм. Если неолиберализм добавил этатистские функции к свободам личности, социальную ориентированность государства, то неоконсерватизм пересматривает формулу «все, что новое — чуждое» и одобряет самоуправляемость общества. Таким образом, нельзя усмотреть существенной разницы между этими двумя идеологиями, в частности, и между идеологиями в пространстве гражданственности в целом. В современных политических процессах идеология — не цель, а средство в политических играх. В решающий для игры момент любой политический субъект может не воспользоваться этим средством и, более того, он может применить другое средство, другую идеологию (или идеологему). Только при этом другая идеология (согласно принятой нами методологии) находиться в пространстве гражданственности, иначе не будет политики, не будет игры и идеология будет детерминировать политику (как в тоталитарных режимах).
Стало быть, неоконсерватизм, неолиберализм как основные идеологии демократического режима (хотя имеют место и многие другие узконаправленные идеологии, например, идеологии зеленых, феминистские, пацифистские движения и др.) вбирают в себя все человеческие блага. Они адресуются ко всем слоям, учитывают их интересы и потребности. Различие только в базисных ценностях и направлениях этих двух идеологий. Можно говорить о биполярности гражданских идеологий: с одной стороны, вечное совершенствование политической системы — прогресс, вечный идеал, с другой стороны — имманентное воспроизводство «самого себя»:, своих национально-государственных лидеров, героев, архетипов и т.д. Это тенденция к глобализации, к «стиранию» границ, стремление к «гражданскому миру», с одной стороны, и локализация каждой политической системы, с другой.
Поэтому идеология как «...мысль, уже "вышла" за пределы себя самой в своем собственном бытии, уже не является более только теорией; когда она мыслит, она ранит или примиряет, сближает или разделяет, она разрывает, расчленяет, она соединяет и воссоединяет, она уже не может не освобождать и не порабощать» [Фуко 1994: 349]. Происходит «деидеологизация» мысли (Р. Арон, СМ. Липсет, К. Поппер). Но идеология — не только мысль, не только теория сама по себе, она является средством достижения конечных целей для политической партии — власти. А к власти приводят политического актора граждане, электорат. Мы подходим ко второму императиву политики, уже непосредственно влияющему на гражданское самосознание личности (в части его политического сознания) — политическим технологиям. Возникновение технологий, надо полагать, есть результат того времени, когда играть в политику стратегическими средствами (например, идеологиями) стало невозможно. Политика приобрела бифуркационно временной характер: все решает ситуация, обстоятельства, условия политического поля здесь и сейчас.
Феномен гражданского участия
При анализе категории гражданского самосознания нами были обоснованы императивы и условия формирования гражданской культуры человека. Гражданское самосознание подчеркивает умозрительно-должный срез гражданской культуры, идеально-ценностную ее часть . Это установка, основание, структура для гражданского действия, деятельности — для гражданского участия. Именно последнее (поведенческий блок) «фиксирует» гражданственность, гражданскую культуру человека. Гражданское участие — эмпирический срез гражданской культуры, гражданственности в целом.
Но прежде чем говорить о явлении гражданского участия, прежде чем обозначить «статус» гражданской культуры как «сущего», необходимо проанализировать понятие гражданского участия, опираясь на понятие гражданского самосознания. Тем самым мы сумеем обосновать целостную структуру гражданской культуры — теоретическое основание для выявления способов формирования и функционирования феномена гражданского участия.
Выбор понятия «участие» для обозначения деятельностного аспекта гражданской культуры обусловлен несколькими причинами: 1. Культивирование гражданственности — это процесс воспроизводства гражданского состояния человека. Стало быть, любое действие или деятельность, направленные на этот процесс, есть привнесение «части» в «целое». 2. «Участие» предполагает наиболее широкий спектр характеристик: под этой категорией можно понимать и действие, и бездействие, и содействие, а также деятельность. При этом не применяется понятие «поведение», под которым понимается «внешние проявления психической деятельности. В этом отношении поведение противопоставляется сознанию как совокупности внутренних, субъективно переживаемых процессов». [Головин 1998: 403]. То есть поведение может быть стихийным, без рациональной или интуитивно-рациональной установки, что противоречит нашей методологии исследования. 3. Понятие гражданственности как идеала, образца исходящего из имманентного состояния государства, общества, человека (должное, исходящее из сущего) есть вечное стремление, развитие, динамичность — антитеза статичности, пассивности. С этих позиций, «участие» — это также активность, инициативность, предприимчивость. И даже, если это «участие» в форме «бездействия», то это сознательно-целенаправленное «бездействие», благодаря активному действию сознания (к примеру, «гражданское неповиновение»). 4. Гражданственность как срединность, антирадикальность, примирение, альтернативность (к примеру, «гражданское состояние») есть причастность к процессу, но безвластная — горизонтальная причастность. «Гражданское участие» в любой форме (в длительно-временной — «деятельность» или кратковременной — «действие», «бездействие») есть регламентация этой причастности к общему процессу, саморазвитию государства, общества, сообщества, человека.
Итак, гражданское участие — это эмпирическое выражение гражданской культуры. Стало быть, его исследование невозможно без другого структурного элемента гражданской культуры — гражданского самосознания. Последнее есть формирование и воспроизводство структуры гражданской культуры, тогда как гражданское участие — это способ функционирования гражданской культуры. Перечислим еще раз основные моменты (элементы структуры) гражданской культуры человека и обозначим, предположительно, общие основания между этой «частью» (гражданским самосознанием) и функциональной «частью» гражданской культуры (гражданским участием): гражданское самосознание человека включает уровень его политического осознания и неполитический «срез» его самосознания; в его структуре доминируют рационально-осознанные императивы, хотя «архетипические» (иррациональные, дорациональные, бессознательные) императивы также являются структурообразующими элементами; гражданское самосознание предполагает субъективность личности — как в политической, так и в неполитической форме; оно, как и гражданственность в целом, динамично и статично, инновационно и традиционно, устойчиво и изменчиво одновременно; формирование гражданского самосознания человека происходит посредством императивов и в условиях общества и государства. То есть, становление гражданственности человека (его гражданской культуры) происходит благодаря воздействию на него общества и государства. Здесь необходимо некоторое пояснение.
Императивы государства и общества культивируют гражданственность человека, влияют на него, т.е. это субъект-объектное отношение. Этот процесс продолжается вплоть до становления первого уровня гражданского самосознания — политического осознания, до «превращения» человека из «объекта» в «субъект». «Преодолевая сопротивление объекта, человек выступает как субъект, осознающий в этом процессе свое собственное бытие и противопоставляющий его образу объективной реальности» [Любутин 1993:
193]. И уже дальнейшее развитие гражданского самосознания человека (до целостного его «уровня» — субъекта гражданского общества) происходит в условиях детерминант гражданского общества. Стало быть, это уже не развитие посредством субъект-объектного воздействия, влияние общества и государства на человека, а горизонтальное сосуществование (субъект-субъектное отношение) человека в условиях общества и государства. То есть, политически осознавший себя индивид — уже субъект гражданственности. Его дальнейшее развитие в гражданском обществе, по определению, свободное. Субъективно он «состоялся». Его развитие (до 2 уровня) зависит от объективных причин — от условий. И совершенно очевидно, что условия развития целостного гражданского самосознания одновременно могут являться условиями функционирования гражданской культуры — гражданское участие осуществляется в условиях существования гражданского общества. Стало быть, детерминанты гражданского общества надо рассматривать также в контексте условий гражданского участия. Но рассматривать (или пересматривать) их надо уже не с гносеологический точки зрения (как при развитии гражданского самосознания человека), а с онтологической: гражданское участие (как явление) совершается в реальном гражданском обществе (или сообществе), поэтому необходимы его бытийные измерения.
Но для соблюдения методологической последовательности анализ гражданского участия должен вестись с позиций субъекта гражданского общества — человека с целостно-развитым гражданским самосознанием (2 уровень).
Поэтому необходимо проанализировать императивы гражданского общества как условия (онтологические основания) гражданского участия человека.
В генезисе гражданственности парадигма гражданского общества сменяет парадигму государства. И оба этих элемента рефлексируются в гражданской культуре. Аналогичный процесс происходит в генезисе гражданского самосознания человека. При этом государство, политическое состояние — первая, альтернатива естественной формы гражданской рефлексии как в методологическом аспекте (научная парадигма), гносеологическом плане (сознание человека), так и в онтологическом (бытийное состояние человека). Любой индивид безотносительно от степени его влияния на современный политический процесс (активное или пассивное) — потенциальный политический субъект. Его поведение всегда на «учете» политического сообщества, он — член общества или государства («целого»).
