Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I Жанровый инвариант «садистского стишка»
1 Контекст формирования жанрового инварианта: детский фольклор и особенности его изучения 11
2 История становления «садистского стишка» как жанра: основные проблемы исследования 18
3 Постоянные и вариативные признаки «садистского стишка» 60
4 Трансформация традиционных черт детского фольклора в «садистском стишке» 70
5 Реконструкция жанрового инварианта «садистского стишка» 82
ГЛАВА II Жанровые модификации «садистского стишка» в новейшей литературе
1 Востребованность жанра «садистского стишка» в субкультурной литературе 85
2 Жанровые модификации «садистского стишка» 110
Заключение 145
Список. Использованной литературы 148
- Контекст формирования жанрового инварианта: детский фольклор и особенности его изучения
- Трансформация традиционных черт детского фольклора в «садистском стишке»
- Востребованность жанра «садистского стишка» в субкультурной литературе
- Жанровые модификации «садистского стишка»
Введение к работе
Интерес к проблеме жанра существует в литературоведении давно, но не утратил своей остроты в силу того, что жанр является единственной формой бытования художественного высказывания. Одной из ключевых проблем теории жанра является поиск соотношения «между теоретической моделью жанровой структуры и реальной историей литературы»1 и возможностей описания универсальной модели жанровой структуры. Решение этой проблемы представляется особенно сложным в литературе XX в., когда происходит усложнение жанровой системы, изменяется само представление о жанре, а в субкультурах возникают собственные формы словесности. Наконец, в конце XX в. появляются и новые способы бытования текстов (например, в сети Интернет). Традиционные отношения фольклора и литературы проявляются, в частности, в появлении «пограничных» текстов, которые нельзя в полной мере отнести ни к фольклору, ни к литературе, так как они сочетают в себе признаки и того и другого. При этом усложняются и соотношения жанрового инварианта с его модификациями.
В настоящей работе будут рассмотрены модификации жанра «садистского стишка» в современной словесности. Этот жанр возник относительно недавно, в 70-80-е гг. XX в. Несмотря на некоторую условность, термин является в науке устоявшимся; под «садистским стишком» понимают жанр «смехового фольклора» - «дактилические дву- и четверостишия, в каждом из которых с условным героем-ребенком ("маленьким мальчиком", "девочкой Машей" и т.п.) происходит событие, оканчивающееся кровавой трагедией для него или окру-
Теория литературы/под ред. Н.Д. Тамарченко. В 2 т. Т. 1. М.,2004. С. 361.
жающих» . Гротесковое сочетание смерти и смеха является для данного жанра ключевым.
Модификации жанра обнаруживаем в творческих авторских экспериментах над ним, которые начинаются еще на пике популярности жанра в 80-е гг. XX в. (например, альбом группы «Пикник» «Танец волка», 1984) и продолжаются по сей день. Таким образом, хронологические рамки нашего исследования можно ограничить следующим образом: 80-е гг. XX в. - нач. XXI в.
Своеобразная визитная карточка «садистского стишка» - словосочетание «маленький мальчик». Как отмечают исследователи, стоит только произнести информантам начальную фразу самого популярного стишка «Маленький мальчик нашел пулемет...», как в ответ вам выдадут массу текстов, относимых к жанру «садистского стишка» . И сетевые поисковые системы на запрос «маленький мальчик», кроме традиционных фольклорных текстов или созданных по модели традиционных, предлагают тексты сугубо авторские (как стихотворные, так и прозаические), содержащие в себе данное словосочетание в различных частях текста, в том числе и в так называемой «сильной позиции» - в заглавии и первой строке. Вместе с тем, выявленные нами тексты с словосочетанием «маленький мальчик» нельзя относить к литературе в строгом смысле этого слова. Специфика этих текстов состоит в частности в том, что они находятся на границе фольклора и литературы. По большей части они относятся к тому, что в современном литературоведении называют «наивом» (примитивом, самодеятельным творчеством) . Материалом нашего исследования являются
2 Белоусов А.Ф., Головин В.В., Кулешов Е.В., Лурье М.Л. Детский фольклор: итоги и перспективы изучения //Первый всероссийский конгресс фольклористов. Сб. докладов. Т. 1. М., 2005. С. 226.
2 См.: Новицкая М.Ю. Формы иронической поэзии в современной фольклорной традиции // Школьный быт и фольклор. Учебный материалы по фольклору. Ч. 1. Таллинн, 1992. С. 102.
См.: Давыдов Д.М. Русская наивная и примитивистская поэзия: генезис, эволюция, поэтика. Дис. ...канд. филол. наук. Самара, 2004.
традиционные «садистские стишки» и современные субкультурные тексты, в той или иной мере тяготеющие к синтетичности: тексты сетевой литературы И вербальные субтексты текстов музыкальных субкультур (такие примеры обнаруживаются в творчестве групп «Пикник», «Красная плесень», «Ляпис Трубецкой», «Ленинград»),
Традиционный «садистский стишок» уже становился объектом диссертационных исследований. В диссертации Л.А. Кучегуры «Специфика смеха в современном детском стихотворном фольклоре»5 основное внимание уделяется особенностям комического в детском стихотворном фольклоре и в «садистском стишке» в частности. А.С. Мутина посвящает главу своей диссертации' «садистскому стишку» и рассматривает их в филологическом, психологическом и социологическом аспектах. Вместе с тем, на сегодняшний день отсутствуют теоретические работы, в которых осмыслялась бы рецепция жанра «садистского стишка» и его модификации в современных субкультурах («сетевой» литературе, панк- и рок-субкультурах). Этим, определяется научная новизна работы.
В рамках изучения жанра «садистского стишка» можно выявить несколько основных тенденций. Жанр рассматривается в психолого-социальном аспекте: здесь «садистский стишок» исследуется как проявление особенностей детской и подростковой психологии и, как следствие, подросткового протеста на давление со стороны взрослых. Довольно большой корпус научных текстов посвящен изучению генезиса жанра, который возводят к литературной традиции «черного юмора», начиная с переводных текстов В. Буша и Г. Гофмана-Доннера о Степке-Растрепке и последовавших за ними русских произведений, условно называемых «степкинианой». В истории изучения жанра «садистского стишка» большая роль принадлежит А.Ф. Белоусову, который первым из ис-
3 См.: Кучегура Л.А. Специфика смеха в современном детском стихотворном фольклоре. Дис. ... канд. филол. наук. Омск, 2000.
См.: Мутина А.С. Жанры современного детского фольклора на территории Удмуртии. Дис. ... канд. филол. наук. Ижевск, 2002.
следователей обратился к этому жанру, сделав доклад о нем в семинаре Ю.М. Лотмана в 1986 г. и опубликовав ряд работ, посвященных генезису жанра, в том числе обобщающую работу «Садистские стишки» в книге «Русский школьный фольклор. От "вызываний" Пиковой дамы до семейных рассказов» (1998). Не столь многочисленны работы, посвященные изучению структуры «садистского стишка». Следует выделить работу К.К. Немировича-Данченко, в которой исследуется структура стишка7, и исследование А.Ф. Лыскова8, в котором «садистский стишок» рассматривается как форма языковой шутки, в результате предлагается наиболее обобщенная классификация «садистских стишков», лишенная идеологической нагруженности. Много работ посвящено генезису жанра (СБ. Борисов9, А.Ф. Белоусов10, М.Ю. Новицкая", А.В. Кореньков12 и др.), «садистский стишок» возводят как к конкретным текстам (например, стихотворению Олега Григорьева «Я спросил электрика Петрова.,.»), так и к деятельности поэтов ОБЭРИУ и богатой мировой традиции «черного юмора». Немалый интерес вызывает воплощение в «садистских стишках» особенностей
' См.: Немирович-Данченко К.К. Наблюдения над структурой «садистских стишков» // Школьный быт и фольклор. Учебный материал по школьному фольклору. Ч. 1. Таллинн, 1992. С. 124-137.
* См.: Лысков А.Ф. О систематизации садистских стишков // Парадигмы: Сб. статей молодых филологов. Тверь, 2003. С. 83-92.
9 См.: Борисов СБ. Эстетика «черного юмора» в российской традиции // Борисов СБ. Чело
век. Текст. Культура. Очерки по культурной антропологии и истории духовной культуры.
Шадринск, 2000. С. 21-30.
10 См.: Белоусов А.Ф. Фольклорная судьба «электрика Петрова» // Studia melxica et poetica.
Сб. статей памяти П.А. Руднева. СПб., 1999. С. 307-310;
1' См.: Новицкая М.Ю. Формы иронической поэзии в современной фольклорной традиции // Школьный быт и фольклор. Учебный материал по русскому фольклору. Ч. 1. Таллинн, 1992 1 См.: Кореньков А.В. К предыстории жанра «садистских стишков»: по следам лимериков и частушек? // Вестник Российского Университета Дружбы Народов, серия Литературоведение. Журналистика. 1997. №2. С. 115-117.
детской психологии (А.С. Мутина13, И.А. Бутенко14 и др.), исследователи видят в «садистском стишке» проявление подросткового протеста.
Актуальность исследования состоит уже в том, что для современной филологической науки обращение к разного рода «маргинальным» текстам весьма частотноь. Так, большой научный интерес вызывают пограничные явления, сочетающие в себе черты фольклорного и индивидуального творчества (например, наивная литература). Вместе с тем, в современной субкультурной литературе широко представлены формы, представляющие собой жанровые модификации «садистского стишка». Эти явления можно рассматривать в русле развития так называемой «третьей» культуры и постфольклора и таким образом вписать их и в литературную традицию. Именно такая современная субкультурная литература является объектом исследования. В качестве предмета выступают жанровые модификации инварианта «садистского стишка», представленные в этой литературе.
Методологической базой нашего исследования являются работы по проблеме жанра М.М.Бахтина, О.М. Фрейденберг, В.М.Жирмунского, Ю.Н. Тынянова, Б.В. Томашевского, В.Б. Шкловского, С.С. Аверинцева, Н.Д. Тамарченко, труды по теории и истории фольклора А.Н. Веселовского, В.Я. Проппа, Г.С. Виноградова, П.Г. Богатырева, Б.И. Путилова, К.В. Чистова,
13 См.: Мутина А.С. Жанры современного детского фольклора па территории Удмуртии. Дис. ... канд. филол. наук. Ижевск, 2002.
См.: Бутенко И.А. Черный юмор в подростковом фольклоре // Педагогика. 1993. № 1. С. 123-126.
!5 Как отмечает К. Богданов, «фольклорные маргиналии» - «тексты, которые, вероятно, могли стать предметом и иного анализа- социологического, литературоведческого ... и т.д., но при этом обнаруживают также фольклорную феноменологию. ... фольклорная компонента в объяснении таких текстов, не может считаться единственной. Иными словами, это тексты, для которых актуально существование на границе различных способов их аналитической дескрипции» (Богданов К. Мифология и повседневность: Исследования по семиотике фольклорной действительности. СПб., 2001. С. 77-78).
А.Б. Лорда, В.Н. Топорова, СЮ. Неклюдова, Е.А. Костюхина, СМ. Лойтер, исследования новой и новейшей субкультурной литературы и современного субкультурного фольклора В.Н. Поздеева, М.П. Чередниковой, А.Ф. Белоусова, В.В. Головина, М.Л. Лурье, А.В. Тарабукиной, М.В. Калашниковой, С.Г. Леонтьевой.
Целью работы является выявление инвариантной жанровой модели «садистского стишка» и описание специфики функционирования этой модели в позднейших модификациях. По М.М. Бахтину, «жанр возрождается и обновляется на каждом новом этапе развития литературы и в каждом новом произведении этого жанра» ; отсюда следует необходимость построения не только инварианта жанра в его «классическом» изводе, но и инвариантной диахрониои модели.
Н.Д. Тамарченко предлагает два возможных пути реконструкции «идеальных типов» (инвариантов). Первый заключается в разыскании наиболее раннего образца, выявлении его особенностей и последующем экстраполировании этих особенностей «на ряд более поздних и в разной степени близких... жанров»17. Такой путь характерен для традиционной философии искусства, он демонстрируется далее в нашей работе при описании жанровой модели «классического» «садистского стишка». Но раз жанр развивается, то есть возникают новые тексты, относимые к данному жанру, то и его инвариант корректируется с поправкой на эти новые тексты. Отсюда, открывается другой путь, который, по мнению Н.Д. Тамарченко, заключается в том, чтобы выявлять особенности текста произведений и обнаруживать в них общность, а не экстраполировать на них родовое содержание18. Ведь структурный инвариант постоянно воспроизводится в разных произведениях и при этом смысловая основа жанра сохраняется, но происходит и обновление смысла, благодаря варьированию этой
Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1963. С. 142.
Тамарченко Н.Д. Теория литературных родов и жанров. Эпика. Тверь, 200]. С. 23.
См.: Там же. С. 23.
структуры . То есть жанр живет, трансформируется, появляются его новые «изводы», не выходящие, вместе с тем, за границы жаира, заданного инвариантом в диахронии. Опираясь на исследования «садистского стишка» в его фольклорном виде можно построить инвариантную жанровую модель.
Для выполнения поставленной цели предполагается решение следующих задач:
определить место жанра «садистского стишка» в современном фольклоре;
реконструировать инвариантную модель жанра «садистского стишка»;
проследить генезис современной субкультурной литературы;
выявить корпус текстов, в которых жанр «садистского стишка» модифицируется;
установить типы и особенности жанровых модификаций «садистского стишка» в субкультурных текстах.
Теоретическая и практическая значимость исследования определяется тем, что его результаты могут быть использованы при подготовке общих и специальных курсов по теории литературы и общей теории словесности, по русской литературе и русскому фольклору,
Апробация работы:
Отдельные положения диссертации были представлены в виде докладов на следующих научных конференциях: «Русская литература и внелитсратурная реальность» (РГПУ им. А.И. Герцена, Санкт-Петербург, 24-25 апреля 2003), «Детский фольклор и субкультура детства: методология собирания, описания, изучения. XIII Виноградовские чтения» (СПбГУКИ, Санкт-Петербург 27-30 июня 2003), «Традиции в контексте русской культуры» (Гуманитарный институт ЧГУ, Череповец 4-6 ноября 2003), «Актуальные проблемы филологии в
19 См.: Теория литературы: В 2 т. Т.1. М„ 2004. С. 372.
ВУЗе и школе. XVIII Тверская межвузовская конференция ученых-филологов и школьных учителей» (ТвГУ, Тверь 26-27 марта 2004), «Первый всероссийский конгресс фольклористов» (1-5 февраля 2006, Москва).
Основные положения диссертации изложены в 5 публикациях по теме диссертации общим объемом 2,3 п.л.
Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы.
Контекст формирования жанрового инварианта: детский фольклор и особенности его изучения
Вопрос о границах понятия «детский фольклор» остается открытым, на сегодняшний день данным термином обозначают и фольклор для детей (или так называемый материнский фольклор) и собственно детский фольклор (создаваемый детьми для детей), включающий в себя игровые и неигровые формы (устные и письменные), то есть определение «детский» используется для «обозначения жанров двух разных групп»20. Таким образом, можно заключить, что детский фольклор в целом - «система разнородных и разножанровых образований, возникших в разное время»21.
В связи с такой терминологической разнородностью возникает необходимость в четком определении того, что мы будем понимать под детским фольклором. Изучение детского фольклора как отдельной области народного творчества имеет не столь давнюю историю. Первые записи относят ко второй половине XIX в. (П.И. Якушкин22, В.И. Даль23). Особое значение в собирании и изучении детского фольклора имеет книга П.А. Бессонова «Детские песни»
(1868) , она является первым трудом, в котором детский фольклор выступает основным объектом. Издание Бессонова подводит фольклористов к мысли о том, что детский фольклор - особая область фольклора; соответствующие разделы начинают появляться в сборниках П.И. Шейнаь, В.Ф. Кудрявцева26, Д.Н. Садовникова" и др. В конце XIX в. происходит активное накопление материала, составляющего детский фольклор, и попытки его систематизации и обобщения, в частности, в сборнике П.И. Шейна «Великорус в своих песнях, обрядах, обычаях, верованиях, сказках, легендах и т.п.» (1898) . Однако активное собирательство не перерастало в изучение до 20-х гг. XX в., когда появились труды О.И. Капицы и Г.С. Виноградова. Благодаря этим работам собственно и формируется представление о том, что есть детский фольклор.
О.И. Капица указала на невозможность изучения детской словесности вне изучения детского быта и детской психики. Труды О.И. Капицы и, в частности, ее книга «Детский фольклор» (1928) стали первым образцом изучения русского детского фольклора, Под детским фольклором она понимала «как творчество взрослых для детей, так и детское традиционное творчество»29. Данное определение предлагает широкое понимание термина. Понятие детский фольклор охватывает, таким образом, и «материнский» и собственно детский фольклор, эксплицируются две области народного творчества, относящиеся в той или иной степени к «миру детства».
Г.С. Виноградов продолжил линию изучения детского фольклора в его связи с детским бытом, но дал такое определение, в котором детский фольклор понимал «узко»: «...область устных словесных произведений, исполняемых исключительно детьми и не входящих в репертуар взрослых» , все, что «создано в слове самими детьми, и то, что, не будучи созданием детских поколений, вошло со стороны в их репертуар, выпав из репертуара взрослых»31. Исходным посылом для исследователя являлось то, что детский фольклор представляет собой особую область словесности; это связано с особенностями детского быта. Таким образом, фольклор для детей исключается из области детского фольклора, так как, по мнению исследователя, принадлежит к области фольклора взрослых. Обобщающая статья «Детский фольклор» была написана Г.С. Виноградовым еще перед Великой Отечественной войной, но опубликована в то время не была и считалась утерянной. Таким образом, нельзя говорить о ее влиянии на развитие фольклористики до 1978 г., когда работа была опубликована А.Н. Мартыновой в книге «Из истории русской фольклористики». Вследствие этого и ряда других обстоятельств, долгие годы изучение современных форм детского фольклора не велось .
В связи с выше сказанным, работу М.В. Осориной (1983), продолжающую традиции исследований О.И. Капицы и Г.С. Виноградова, можно считать новым открытием детского фольклора. Исследовательница рассматривает в качестве носителя детского фольклора «не отдельно взятого ребенка, а детскую группу как целостный организм»33. Детский фольклор определяется
М,В. Осориной как «вид традиционного коллективного устного детского творчества, которое реализуется в системе устойчивых текстов, передаваемых непосредственно из поколения к поколению детей и имеет важное значение в регулировании их игровой и коммуникативной деятельности»34. Детский фольклор, по мнению исследовательницы, можно отделить от фольклора для детей, используя функциональные критерии, прежде всего коммуникативные 3. Так, фольклор для детей обслуживает «иерархизованные и однонаправленные взаимоотношения взрослый (В) —» ребенок (Р)» , дети старшего возраста используют его, если выступают в «родительской» функции, то есть при общении с младшими. То есть фольклор для детей относится к области народной педагогики и воспитания. Таким образом, детский фольклор отделяется от фольклора для детей по среде его бытования, носителям, функции в социализации детей, по коммуникативной функции. М.В. Осорина призывает к широкому пониманию детского фольклора. Не совсем верно, по ее мнению, сужать поле исследования только до словесного и «устного» фольклора, так как вследствие этого «многие формы традиционного самовыражения детской группы оказываются незамеченными и неописанными»37; проблема заключается в том, что эти формы не являются фольклором в строгом смысле этого слова. Выход из ситуации видится исследовательнице в семиотическом подходе, в рамках которого можно «рассмотреть детский фольклор как ... язык детской "субкультуры", ... поскольку он является материальным носителем элементов детской традиции, закрепленных в корпусе текстов..., надличностен, выполняет функцию передачи информации, обеспечения общения и регуляции деятельности детской группы, то есть информационную, коммуникативную и регуляторную функции, ирису-щие языку» .
Трансформация традиционных черт детского фольклора в «садистском стишке»
Рассмотрим, как ведет себя в жанре «садистского стишка» один из традиционных персонажей детского фольклора, а именно «старушка» и выявим специфику этого персонажа, обусловленную жанром.
Старушка - персонаж «садистских стишков», относимый к миру взрослых, таких как: мама, папа, бабушка, дедушка, сантехник, электрик, вожатая и пр. Лексическое значение слова «старушка», в отличие от значения слов «бабушки» и «бабки», не содержит семы «родства» (Бабка- то же, что бабушка . Бабушка- 1. Мать отца или матери. 2. Вообще о старой женщине (разг.)221), а только указывает на преклонный возраст женщины. Попытаемся сравнить тексты с лексемой «старушка» - уменьшительно-ласкательная форма от «старуха» («старуха - женщина, достигшая старости .... уменьш. ласк, старушка» ) с текстами с лексемами «бабка», «бабушка», «бабуся». Как отмечает М. Ямтюльский, сема старуха включает в себя «определенный семантический ареал, в котором смерть занимает, разумеется, не последнее место» , «сказать "старуха умерла" значит эксплицировать смысл, который и так уже заложен в семе старуха » .
На наш взгляд, именно старушка, является персонажем, в котором соединяется «мир детства» (так как это слово употреблено в уменьшительно-ласкательной форме, а «"уменьшительность" служит акцентированию детскости персонажа»225) и мифогенная природа детского фольклора.
На глубинную связь детского фольклора с мифологией уже неоднократно указывалось , «мифологическое сознание, утраченное взрослыми, сохраняет ся в детской среде, являясь существенной особенностью мировосприятия ребенка» . В мифологии же старуха, как правило, связана с миром потусторонним, ведь «сама по себе старость есть состояние "хтоническое". ... Старость основная характеристика хтонических существ»" . Достаточно вспомнить «вечных старух» Эриний, Бабу-Ягу в славянской мифологии, выводимую из «древнего образа хозяйки зверей и мира мертвых»229. В облике старухи предстают злые колдуньи, ведьмы, людоедки. В мифе старуха может выступать в качестве проводника на границе «того» и «этого» мира, быть персонификацией смерти J , стишке» сопоставимо с описанием смерти пионера-героя, только со знаком «-». «Центростремительное движение в текстах, где присутствует смерть героя, направлено именно к ее описанию, в котором смакуются детали истязания ребенка-мученика. Во всех развернутых сюжетах, особенно авторских, смерть ребенка изображается с особой тщательностью»2-". В «садистском стишке» аналогичные ситуации описываются не трагически, а с иронией («На полу лежит мальчишка...»), таким образом можно считать «садистский стишок» - своего рода «анти-жизнеописанием» пионера.
В детском прозаическом фольклоре значение мифологемы старуха сохраняется и реализуется не только в лексеме «старушка» («старуха»), но и в лексемах «бабка», «бабуся», «бабушка», при этом семантическая /дифференциация лексем «старушка» и «бабка» отсутствует. Здесь старушка (бабка, бабуся и т.д.) может, в частности, выступать в роли «похитителя»: «доверчивая девочка попадает к старухе или "тетеньке", которая оказывается людоедкой, напоминающей Бабу-Ягу»234, или своего рода «проводника» в мир мертвых, «взрослым из "чужого мира"» : «Одна бабуся остановила машину, а водитель спрашивает; "Куда повезти, бабуся?" - "Подвези меня, миленький, на кладбище". Приехали они на кладбтце, бабуся вышла и сказала: "Подожди минуточку ". - "Подожду, а. что ж не подождать? " Подождал ее, а она пришла и села в машину вся в крови. И так длилось три дня. На третий день шо фер спрашивает: "Почему ты вся в крови, ты что, ешь мєртвеїрв? " - Да-а 1П 236 В представленной в «садистском стишке» системе «взрослые vs дети» «старушка» занимает особое место, отличаясь от «бабушек» и «бабок». Можно говорить о том, что она даже «выпадает» из этой системы. Так бабушка может выступать в роли сурового «наставника»:
Маленький мальчик картинку чертил Дрожащей рукой чертилку водил Сорвался с металла острый конец Без пальца в момент остался юнец Бабушка внука пыталась учить: «Лезвием нужно было чертить»237.
Востребованность жанра «садистского стишка» в субкультурной литературе
Далее в центре нашего внимания будет не канонический «садистский стишок», а его авторские «модификации», которые особого рода спецификой, связанной с возросшей ролью авторского начала. Это творчество при всей его близости и к авторскому творчеству одновременно с фольклорным, не равно авторскому в строгом понимании. Логика развития фольклорного жанра «садистского стишка» состоит в том, что его жанровые черты переходят в авторскую словесность, которую все же нельзя считать литературой в полной мере.
Проблема самодеятельного творчества связана с проблемой наивной литературы и наивного творчества (примитивное, графоманское, самодеятельное), которые имеют довольно давнюю историю, связанную с возникновением и развитием городского фольклора. В России можно усмотреть предпосылки ее возникновения в XVII в., когда широкое распространение получила так называемая лубочная литература (сначала лубочные картинки, выполненные по образу и подобию немецких потешных листов, а с сер. XVIII в. - собственно лубочная литература), которая распространялась сначала в рукописях, а затем и в печатных изданиях . Содержание лубочных книг было разнообразным по тематике («"душеполезное чтение", агиографические легенды, волшебно-рыцарские романы, сказки, фантастические путешествия в неведомые и загадочные земли, сборники новелл и анекдотов ... сонники, травники", гадатель ные книги и т.п.» ). Отмечается наличие в этих листах переработок как фольклорных текстов, так и литературных, созданных на фольклорной почве, тексты перерабатываются по законам фольклорной поэтики—. «Так складывается особая область словесности, пограничная между литературой и фольклором: "народная литература", "низовая литература", "парафольклор"»275. А.И. Рейблат указывает на то, что связь фольклора с лубочной литературой сильнее, чем с так называемой «высокой» .
На этом этапе основным своим источником такая литература имеет фольклор (при этом, разумеется, нельзя отрицать отсутствие влияния со стороны профессиональной литературы, можно говорить лишь о преобладании влияния). При этом «уже в XVII в. на первый план выдвигается процесс индивидуального творчества, ярче всего проявившийся, прежде всего, в "книжной" культуре (народно-демократическая литература), и как следствие - в культуре "фольклорной"»277.
В новое время складывается так называемая «третья культура», культура городских низов. Явление «вторичное», вторичность которого проявляется не только по отношению к фольклору, но и «по отношению к учено-артистичной культуре, чьим "сниженным фондом", упрощенным, варваризованным вариантом он мог быть представлен и определен как "вторая культура" (или
"паракультура"). "Второй фольклор" и "вторая культура 1, ни то, ни се - что-то третье")»278.
На этом этапе, источником народного творчества становится уже не фольклор, а профессиональное искусство, что связано с широким проникновением книги в народ. В этом проявляется общая тенденция разрушения традиционного общественного уклада. В 1825 г. С. Шевырев писал: «Прежние песни заменяются другими, как алый кумач московским ситцем и холстинкой, как шитый золотом кокошник и белая фата платком гродетуровым. На юге России, в местах приволжских, старые песни и сказки остаются собственностью только одних стариков и старух и вскоре сделаются добычей забвения, Ветреная мо-лодежь любит песни новейшего сочинения» . Фольклоризации подвергаются явления вульгаризованного профессионального искусства (основные жанры городского фольклора; мещанский и жестокий романс, баллада, переделки книжной поэзии, пародии, легенды, предания, анекдоты). «Для [городского фольклора] всех социальных групп характерны значительная роль индивидуального начала и сближение с литературной традицией. Творчеству городских низов, как правило, было присуще подражание ... лубочной литературе. ... [Городской фольклор] привилегированных сословий (фольклор салонов), а также разночинцев, интеллигенции, учащихся развивался в стилевых традици-ях профессионального искусства»" . В XVII1-XIX вв. «стремление к книжной культуре в различных слоях городского и крестьянского населения рождало та кое явление, как поэты-самоучки. Полуграмотные, творчески одаренные люди пытались соединить фольклорную традицию с книжной»281.
После отмены крепостного права в 1861 г. и последовавших за ним реформ (в частности, реформа образования 1864 г.) в народ начинают проникать и собственно литературные произведения, эту литературу часто называют «бульварной», появляется книжная индустрия, работающая на большой рынок массовой литературы для простого городского жителя282. В дискуссии по поводу такого положения вещей высказался и Н.А. Некрасов:
Эх! эх! придет ли времечко,
Когда (приди желанное!..)
Дадут понять крестьянину,
Что розь портрет портретику,
Что книга книге розь?
Когда мужик не Блюхера
И не милорда глупого Белинского и Гоголя с базара понесет?283
В это же время возникает полемика относительно того, что есть «народ-ная книга» и каковы ее функции. В статье «Народные книжки» (1861 г.)" Д.И. Писарев в качестве положительного отмечает тот факт, что общество, наконец, начало осознавать необходимость «делиться с народом знаниями и идеями», рассматривая как сомнительные с точки зрения народной пользы книги, написанные только на сбыт, он замечает, что «существование подобной спекуляции - факт отрадный, потому что он указывает на большой запрос или по крайней мере на возможность подобного запроса в ближайшем будущем»285.
Жанровые модификации «садистского стишка»
В настоящее время можно рассматривать «садистский стишок» как сложившийся жанр, на что указывает определенный набор характерных жанровых признаков. О том, что жанр можно считать сформировавшимся и даже устоявшимся, говорит наличие многочисленных уже авторских пародий и стилизаций, то есть своего рода «игры» с жанром «садистского стишка»360.
Интересен пример, приводимый О.Ю. Трыковой. Это запись, сделанная от девочки 4,5 лет, иллюстрирующий освоение жанрового канона:
Маленький мальчик пошел погулять, Больше его никто не видел
Очевидно, что усвоения жанровой модели еще нет, ребенок уловил содержательную ее сторону: есть ситуация («пошел погулять») и ее разруше-ние(«никто не видел»), а формальное воплощение (в частности, особенности метрической организации и рифмовки) осталось за рамками усвоения.
В качестве образца, владения традицией можно привести пример из статьи М.Л. Лурье о современных граффити , он описывает ситуацию, когда некий текст рекламного объявления, представляющий собой «садистского стишка», был «дописан» «граффитчиком».
Рекламный текст:
Витя квартиру себе покупал, Взял он газету и номер набрал.
Вероятно, далее следовал текст рекламы, но в иной (нестишковой), форме. Жанровая незавершенность «садистского стишка» спровоцировала рукописное «дополнение», то есть продолжение, которое появилось на объявлении:
Долго смеялись потом рэкетиры: Нету ни денег, и пи квартиры.
Можно сказать, что незавершенный текст потребовал продолжения, реализации модели в полном виде. Можно сказать, что реклама эксплуатировала рыкова О.Ю. Современный детский фольклор и его взаимодействие с художественной литературой. Ярославль, 1997. С. 89. Лурье М.Л. Несколько замечаний о современных граффити // Комплексное собирание, систематика, экспериментальная текстология. Вып. 2. Архангельск, 2004. С. 72. традицию жанра, она должна сыграть на памяти жанра. Дописанное продолжение - ответ этой самой «памяти».
Поддерживая мысль М.Л. Лурье, о том, что «садистский стишок» - жанр двойной адресации» и его бытование в различных возрастных группах - «один из факторов столь ощутимого жанрового своеобразия» 363, отметим тот факт, что сейчас в том или ином виде «садистские стишки» присутствуют в различных, условно говоря, «взрослых» субкультурах, в частности в музыкальной рок- и панк-среде, в «сетевой» культуре. Вероятно, это вызвано еще и тем, что большинство нынешних рокеров и панков были в свое время носителями данного фольклорного жанра и принадлежали к детской субкультуре.
Для типологии авторских модификаций жанра «садистского стишка» во «взрослых» субкультурах можно выделить два основания: способ бытования текстов и на основе модификаций инвариантной жанровой модели.
В зависимости от формы бытования:
письменные, авторские тексты («Старуха Изергиль»)
звучащие («устные») фольклорные и авторские тексты, положенные на музыку («Красная плесень»),
звучащий («устный») авторский текст с цитацией фольклорных текстов, На основе модификаций инвариантной жанровой модели «садистского стишка»:
Тексты, созданные по «классической» жанровой модели «садистского стишка»;
компиляции (наиболее распространены в вербаяьно-музыкальных субкультурах);
(а) - текст составлен путем «нанизывания» «садистских стишков», в результате чего каждый куплет представляет собой «садистский стишок».
(б) - текст составлен путем «нанизывания» «садистских стишков», но в словесном субтексте песни появляются специфические элементы: припевы, повторы строк или их фрагментов;
(в) - текст составлен из «садистских стишков» и других фольклорных и ав торских текстов «развертывание»: сюжет «садистского стишка» «развертывается» в лирическом тексте большего, чем «стишок» в его «классическом» виде объема, при этом возможна актуализация и развитие не всей инвариантной жанровой модели целиком, а только ее части; редукция модели «садистского стишка», разрушение «ожидания»: в тексте присутствуют «маркеры» жанра, которые независимо от воли автора актуализируются, благодаря «памяти жанра», но реализация самой инвари антной жанровой модели отсутствует. Рассмотрим каждый из предложенных типов в аспекте функционирования в них элементов жанрового инварианта «классического» «стишка». Начнем с текста, созданного по «классической» модели, но он заявлен как образец личного, авторского, литературного творчества: Маленький мальчик стишок сочинил (Олег Светлов) из Маленький мальчик стишок сочинил, В классе его прочитать он решил. В кОму училка, в обморок дети -Странные рифмы бывают на свете.. .J Этот текст при соблюдении жанрового канона имеет указание на автора (Олег Светлов), имеет заглавие («Маленький мальчик стишок сочинил») и опубликован в сетевом «Юмористическом литературном журнале Хи-хи. Ru». В этом тексте традиционная для «садистского стишка» опасность носит нетипичный характер вербального, а не физического воздействия. По сути, этот стишок является метатекстом относительно традиционного «стишка», описывает типичную прямую реакцию взрослых на «садистские стишки».
