Генезис и развитие средневековой малайской литературы. Приложения Брагинский Владимир Иосифович

Содержание к диссертации

Введение

Глава I. Система жанров древнемалайской литературы (реконструкция) 41

1. Историко-культурная ситуация 41

2. Проблема древнемалайской литературы . 47

3. Типологические основания реконструкции. Выбор модели для восстановления древнемалайской литературы . 51

4. Канон, комментарии. Функциональные жанры 57

5. Жанры нефункциональной сферы. Зарождение малайской беллетристики 72

6. Взаимодействие сфер литературной системы 84

Глава П. Состав раннемусульманской малайской литературы и трансформация литературной системы на новом этапе 88

1. Историко-культурная ситуация 88

2. Проблема раннемусульманской малайской литературы. Хроники как источник для реконструкции ее состава 94

3. Время создания "Малайских родословий" 96

4. Время создания "Повести о раджах Па сея" III

5. Данные хроник о составе малайской литературы конца ХП - начала ХП вв 123

6. Повести о Панджи в составе малайской литературы конца ХІУ - начала ХП. вв. л 134

7. Перестройка литературной системы в раннемусульман-ский период 146

Глава Ш. Литературное самосознание и его роль в сложении системы малайской классической литературы . 157

1. Историко-культурная ситуация. 157

2. Проблема реконструкции самосознания малайской классической литературы 161

3. Восприятие вдохновения (рецептивная фаза творческого процесса) 166

4. Создание литературного произведения (агентивная фаза творческого процесса) 192

5. Концепция прекрасного в малайской классической литературе 215

6. Учение о "прекрасном слове" и его функциях "' 230

7. Элементы индо-мусульманского синтеза в малайском литературном самосознании 244

8. Принципы систематизации литературных жанров в классический период 255

Глава ІУ. Система малайской классической литературы (генезис, эволюция и взаимосвязь жанровых структур) . 262

1. Происхождение и эволюция жанра. Его разновидности .263

2. Происхождение жанров китаба и зерцала (хидаят) 275

3. Жанровые структуры малайской классической литературы .276

4. Жанровый состав малайской классішеской литературы. 279 Сфера красоты 279

5. Сфера пользы 310

6. Сфера духовного совершенства 334

7. Формирование понятия об авторстве . 344

8. Система жанров классического периода и проблема литературного синтеза .350

Заключение .359

Библиография 366

Приложения 409

• Типологические основания реконструкции. Выбор модели для восстановления древнемалайской литературы
• Время создания "Малайских родословий"
• Создание литературного произведения (агентивная фаза творческого процесса)
• Происхождение жанров китаба и зерцала (хидаят)

Введение к работе

I.

В отечественном востоковедном литературоведении последних десятилетий все более отчетливо прослеживается переход от перво-начальной систематизации и описания многочисленных литературных явлений к созданию фундаментальных синтезов, призванных, с одной стороны, выявить специфику литературного процесса в отдельных странах и регионах Востока с древнейших времен до наших дней, а с другой - определить вклад каждой из восточных литератур в мировую литературу и их место в единстве мирового литературного процесса. Решение этих задач возможно лишь на пути всестороннего осмысления теоретических проблем литературного развития, литературной эволюции, которое для научной достоверности и плодотворности должно исходить из принципа последовательного историзма, требующего "смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь" / 4, с.67 /. Последнее особенно существенно для литератур Востока как классических, так и новейших, поскольку традиция и современность так тесно переплетены в них, что без знания одного зачастую невозможно и адекватное понимание другого.

Наибольший интерес как для теоретического, так и для исторического изучения мирового литературного процесса представляет эволюция литератур, определивших развитие словесности в целых этно-кулътурных регионах и на отдельных этапах своего исторического движения входивших в различные крупные литературные общности, выступая своего рода "мостом" между ними. К числу таких литератур

относится, в частности, малайская литература, первоначально, в ішдуистско-буддийский период (первые вв.н.э. - ХІУ в.), как и большинство литератур Юго-Восточной Азии, принадлежавшая к индийской литературной общности, а после принятия малайцами ислама (ХІУ-ХУІ вв.) развивавшаяся в рамках мусульманской литературной общности.

Исследованию генезиса и развития средневековой малайской литературы, т.е. изучению и интерпретации совокупности литературных явлений в их становлении и эволюции, посвящена эта диссертация. Обращение к этой теме тем более правомерно, что - забегая вперед - следует отметить слабую разработанность в современном малаистическом литературоведении именно вопросов литературного развития. Отдельные фазы литературной эволюции вообще не освещены или освещены явно неудовлетворительно, изучение истории жанров до сих пор находится в зачаточном состоянии, а целые комплексы проблем, таких, как сложение у малайцев в ХУІ-ХУП вв. литературного самосознания - совокупности взглядов на литературу и ее функции - оказавщего существеннейшее влияние на развитие словесности, все еще даже не поставлены. Не менее важно и то, что пока малаистами сделано еще очень мало для определения внутренних социо-культурных факторов, обусловивших эволюцию малайской литературы и придавших ей характерное направление. В результате, несмотря на наметившиеся в последние десятилетия сдвиги, в целом в малаистическом литературоведении по-прежнему преобладает статический подход к литературным явлениям, приводящий к тому, что материал в обобщающих работах классифицируется не столько по историческому, сколько по жанровому принципу.

Из сказанного выше следует, что тема генезиса и развития малайской литературы чрезвычайно актуальна для совре-

-,6-

менного малаистического литературоведения. Лишь опираясь на данные, полученные в результате ее изучения, можно создать подлинно научную (т.е. раскрывающую предпосылки и ход литературного процесса) историю малайской литературы взамен существующих в настоящее время более или менее систематизированных "каталогов" отдельных памятников и жанров, выявить и объяснить специфику соотношения факторов преемственности и изменчивости в словесности малайского средневековья, определить характер ее взаимосвязей с литературами других народов и, наконец, наметить пути к анализу неодинаковой в различные исторические периоды роли малайской литературы в рамках общекультурного процесса.

Актуальность темы настоящей диссертации этим, однако, не ограничивается, поскольку средневековая малайская литература, исследованная под углом ее эволюции, обладает рядом черт, которые могут сделать ее важным объектом исследования для сравнительного литературоведения. Эта литература, несомненно, богата, и слова В.О. Уинстедта о полумиллионе страниц, которые предстоит перелистать малаисту, знакомящемуся с ней, скорее преуменьшение, чем преувеличение ее реального объема. Но в то же время богатство малайской литературы - это не безбрежный океан литератур китайской, санскритской, арабской, персидской, оно - "обозримо" и позволяет, хотя и с напряжением, охватить единым взором одну из развитых средневековых литератур в относительной полноте всех ее форм и жанров и, таким образом, понять те принципы, на которых зиждется ее система, те процессы, которые в ней протекают. В этом огромное типологическое значение малайской литературы, позволяющей выработать достоверные модели для осмысления различных средневековых литератур Востока, причем модели не только статические, но и динамические.

Вместе с тем малайская литература, в ходе своего развития

впитавшая опыт словесности Индии, Ирана, арабских стран, а через две последние - литератур средиземноморского мира, дает ценнейший материал для изучения литературных взаимосвязей, литературного синтеза, единства мирового литературного процесса. Когда в средневековой малайской литературе, создававшейся у самых восточных пределов культурной ойкумены, обнаруживаются отголоски идей Платона и Аристотеля и индуистско-буддийских концепций, санскритская образность и любовные и винные мотивы великих персидских и арабских поэтов-суфиев, становится более очевидным, сколь тесным было взаимодействие литератур уже в средние века и сколь важным фактором "обмена идеями и чувствами" выступала литература уже в ту эпоху.

Итак, тема диссертации - эволюция средневековой малайской литературы. До сих пор, однако, сам объем термина "средневековая малайская литература" не был нами определен. Между тем термин этот может пониматься по-разному (см., например, / 227, с.94-95/), и потому явно нуждается в уточнении, которое в свою очередь позволит более четко установить временные рамки исследования и очертить круг источников, послуживших его фактологической базой.

Средневековая малайская словесность, древнейшие памятники которой сохранились в виде надписей, высеченных на камне в УЇЇ в. н.э., а более'поздние - примерно в 5000 рукописей, созданных обычно анонимными авторами, является ценнейшей частью культурного наследия малайцев, населяющих Малаккский полуостров, восточную Суматру, некоторые районы Калимантана и других островов Малайского архипелага. В отличие от своих соседей-яванцев, чей художественный гений, обогащенный восприятием индийской цивилизации, ярко проявил себя в пластических искусствах: храмовой архитектуре, скульптуре, рельефе, малайцы, также испытавшие влияние индийской культу-

ры, не создали ничего равного в этих областях. Основу их традиции составляет литература, дошедшая в основном от времени после принятия ислама, однако нередко отражающая самобытные черты малайского фольклора и художественный опыт индуистско-будцийского периода.

Значение средневековой малайской литературы этим не исчерпывалось. Вероятно, с самого зарождения она выполняла двойственную функцию, являясь, с одной стороны, литературой этнической, собственно малайской, а с другой - межэтнической, малайскоязыч-ной. Так же как и сам малайский язык, издревле служивший не только языком определенного этноса, но и средством торгового, культурного и религиозного общения пестрого в лингвистическом отношении населения архипелага , создававшаяся на этом языке словесность играла еще и роль литературы-посредницы, благодаря которой могли "общаться" между собой различные литературы архипелага. Знакомя их со своим и освоенным чужеземным опытом (индийским, арабо-персидским), малайская словесность связывала эти литературы с литературными общностями внешнего мира, способствовала их включению в мировой литературный процесс.

Важная роль, которую по крайней мере с У в. / 482 / играли малайские государства в международной и межостровной торговле, позволяет предполагать, что бифункциональность малайской литературы могла проявиться еще в индуистско-буддийское время. Значение ее межэтнической функции резко возросло после того, как с конца Ш в. на архипелаге начал распространяться ислам, и малай-

Судя по памятникам эпиграфики, малайский язык уже в УЇЇ в. обладал наддиалектной специфически письменной формой. Такого же рода форму в нескольких модификациях донесла до нас и малайская литература ХІУ-ХІХ вв. / см. 451 /.

ский язык постепенно превратился в один из международных языков мусульманской религии. В это время произведения на малайском языке создавались на обширном пространстве от Малаккского пролива до Молукк. Вклад в малайскую литературу внесли не только обитатели самого островного мира и Малаккского полуострова, но и иностранцы - в первую очередь мусульманские миссионеры и проповедники. В результате малайская (а точнее - малайскоязычная) словесность стала общим культурным наследием народов современной Малайзии, Индонезии, Брунея и Сингапура. В этом отношении она напоминает классическую арабскую или персидскую словесность, лишь в новое

время давших начало нескольким национальным литературам и выступа-

гащих как единый источник и основа .

Наследие это не только во многом определило специфику становления малайзийской и индонезийской литератур нового и новейше-го времени, но, будучи по крайней мере дважды похоронено⁰, и сегодня остается живым и в различных формах продолжает влиять на культурную ситуацию в Малайзии - и в несколько меньшей степени -Индонезии (см. / 344; 347; 196; 226; 175; 176; 459; 171; 333, с.7-8,44-45 /). Весьма характерно отношение к нему, выразившееся в словах малайзийского литературоведа Хамдана Хасана, который, подчеркнув, что средневековая литература "запечатлела все стороны жизни малайцев: их идеалы, характер, образ мысли, верования", писал: "По моему мнению, современная малайская литература, бесспорно, должна сохранять связь с малайской классической литера-

Подробно о бифункциональности малайской литературы см* / 227; 427 /.

Первый раз в 20-е гг. немецким ученым Х.Овербеком / 357, с. 17/, а во второй - в сороковом году английским малаистом Р.О.Уин-стедтом / 183, с.18 /.

турой. Это означает, что в своем развитии современной малайской литературе не следует отказываться от позитивных элементов малайской классики" / 319, с.24 /.

Таким образом, средневековая малайская литература в диссертации понималась как принадлежащее не только малайскому этносу, но и всему островному миру наследие прошлых веков, со хранящее по сей день свое значение для ряда литератур региона. Стремлением рассматривать средневековую малайскую литературу в единстве ее этнической и межэтнической функций вызваны ограничения, налагаемые в диссертации на подлежащий изучению материал и на хронологию исследования. Во-первых, в диссертации отсутствует специальный раздел, посвященный малайскому фольклору в его историческом развитии, поскольку последний не может рассматриваться в качестве составной части общего наследия народов архипелага. Это, разумеется, вовсе не означает недооценки данных фольклористики в тех случаях, когда в генезисе или эволюции того или иного явления существенную роль сыграло взаимодействие устной и письменной словесности. Во-вторых, в диссертации не исследуется период перехода к литературе нового времени, хотя и сходный в ряде отношений в будущих "национальных" литературах малайзийской и индонезийской, но в то же время обладающий в каждой из них и весьма значительной спецификой. Тем самым о бъектом, эволюция которого изучается в диссертации, выступает письменная малайская литература, начиная с появления первых, еще весьма смутных свидетельств о ней в УЇЇ в. и до середины XIX в., когда в ее недрах возникают зародыши "национальных" литератур.

Источниковедческую базу диссертации составили памятники малайской эпиграфики и литературы УБ-ХІХ вв. как изданные (с различной степенью текстологической надежности),

-II -

4 так и рукописные ; материалы, содержащиеся в различных антологиях средневековой малайской, поэзии и прозы; данные каталогов малайских рукописей, а также подробные пересказы некоторых недоступных в иной форме литературных произведений. Наряду с этими основными источниками, использовались косвенные данные о малайской литературе, извлеченные из сочинений средневековых китайских, арабских, ланкийских авторов и европейцев, посетивших государства малайского мира в ХУІ-ХУЇЇ вв. В то же время упоглинавшийся синтетический характер средневековой малайской литературы потребовал для освещения темы диссертации привлечь ряд художественных и теоретико-литературных произведений санскритской, древнеяванской, арабской и персидской литератур. Число использованных источников всех трех видов весьма значительно (свыше 170) и, поскольку все они перечислены в соответствующем разделе библиографии, давать их перечень здесь едва ли целесообразно.

Важнее проследить историю изучения в мала-истическом литературоведении эволюции средневековой малайской литературы, а точнее - различных аспектов этой темы, ибо в полном объеме, как отмечалось, она пока не рассматривалась. Задачи предлагаемого ниже историографического обзора осложняются, однако,¹ тем, что интересующая нас проблематика затрагивается не только в специальных исследованиях о тех или иных этапах литературного развития и о крупных литературных явлениях или в обобщающих трудах по истории малайской литературы, но и в публикациях, посвященных

Определяя репрезентативность тех или иных литературных произведений, автор этих строк стремился руководстваться не только установившимися в малаистике пристрастиями, но и оценкой значимости, данной тем или иным сочинениям самой малайской традицией и выразившейся в числе их списков.

отдельным произведениям и частным вопросам их изучения. При этом беглые замечания в такого рода публикациях или издания новых текстов порой способны внести важные изменения и уточнения в картину развития средневековой малайской словесности. Поэтому историография эволюции малайской литературы УП-ХІХ вв. оказывается, по существу, тождественной историографии изучения этой литературы в целом, хотя и характеризуется специфическим акцентом на обобщающих работах, позволяющих, исходя из достигнутого, яснее очертить круг неизученных или малоизученных аспектов эволюционной проблемы, оценить достоинства и недостатки различных подходов к ней, и тем самым определить задачи и методы ее исследования.

Впервые европейцы познакомились с малайской литературой в начале ХУЛ в., когда рукописи малайских сочинений - "Повести о Сери Раме", "Повести о мудром попугае" и некоторых других (ныне они хранятся в Бодлеянской библиотеке и библиотеке Кембриджского университета / 18, с.103-104,111-112 /) стали появляться в коллекциях английских, а позднее и голландских библиофилов и собирателей восточных древностей / 318 /. Самые же ранние труды, содержащие упоминания об отдельных литературных памятниках и оценку их достоинств, относятся к первой половине ХУШ в. Это - вышедшая в 1726 г. пятитомная работа голландского миссионера Ф.Валентейна "Старая и новая Ост-Индия" / 460 / и опубликованная десятью годами позднее малайская грамматика швейцарца Т.Х.Верндли, включавшая в качестве приложения перечень 69 известных ему малайских книг / 149 /.

Начало научного изучения малайской литературы приходится на конец ХУШ - первую половину XIX вв., когда в результате усилившейся экспансии колониальных держав в странах Азии и Африки европей-

- ІЗ -

цы ближе познакомились с вдвилизациями народов этих стран, а увлечение "ориентализмом" и "мудростью Востока", характерное для эпохи Просвещения, открытие сравнительного метода в филологии и расцвет романтизма с его глубоким интересом к экзотическим традициям, оказали существенное влияние на европейскую духовную культуру. В это время появились исследования таких английских ученых - пионеров малаистики, как У.Марсден / 369; 370 /, Дж.Кроферд / 293 /, Дж.Лейден / 361; 361а /, Т.С.Рэфлс / 409; 410 /. Важную роль в истории малаистики сыграли основанные тогда же в Батавии (совр.Джакарта), Лейдене и Сингапуре специальные журналы, предназначавшиеся для публикаций малайско-индонезийских исследований, и первые малаистические центры, созданные в Нидерландской Индии, Малайе, Англии, Голландии, Франции.

Основной вклад, внесенный учеными XIX в. в изучение малайской литературы, связан с деятельностью по собиранию рукописей, их систематизации и каталогизации, первичному описанию отдельных сочинений и пересказу их содержания, и, наконец, по изданию текстов и антслогий. Заметную роль на этапе исходного ознакомления с материалом сыграли труды англичан У.Максуэлла, С.О.Блэгдена, американца У.Г.Шелабера, голландцев - П.Рорды ван Эйсинги, Х.С. Клинкерта, А.Ф.фон де Вала, Я.Пейнаппела, Х.Н.ван дер Тюгока, Х.А. ван Опхейзена, Я.Брандеса, Г.К.Нимана, французов -А.Дозона, П,Фав-ра, Э.Дюлорье, швейцарца Р.Брандштеттера .

В теоретическом отношении работы большинства этих ученых

Перечень трудов этих ученых занял бы слишком много места. Названия некоторых из них содержатся в разделе Библиография настоящей диссертации. Более подробные данные см. в недавно опубликованных сравнительно полных библиографических трудах / 334; 253 /.

стояли на невысоком уровне. Главными недостатками их были, во-первых, крайнее преувеличение роли индийских или арабских заимствований в истории малайской словесности, а во-вторых, навязывание средневековой по типу малайской литературе европейских эстетических норм XIX в. В результате малайские исторические сочинения рассматривались как бесполезные для историка "наивные сказки", где хаотически перемешаны мифологические и реальные элементы, а малайская беллетристика - как собрание бессодержательных, удручающе монотонных произведений. Некоторые положительные оценки (например, восхищение "Поэмой о Кен Тамбухан", в неполной версии, завершающейся трагической гибелью влюбленных) были не более основательны, ибо, исходя из тех же критериев, акцентировали черты, случайно соответствовавшие вкусам эпохи романтизма.

Единственной работой XIX в., в которой делалась попытка представить сводку данных о малайской литературе, в том числе о ее развитии, была книга голландского исследователя Я.де Холланде-ра ^Введение в изучение малайского языка и литературы" / 321 /. Вышедшая в 1845 г. и выдержавшая менее чем за пятьдесят лет шесть изданий, эта работа ярко отразила систематизаторскую направленность и теоретическую слабость малаистики своего времени. Литературный раздел ее включал пять обобщающих глав, посвященных истории малайцев, малайского языка и периодизации малайской литературы, в которой весьма бесхитростно выделялись доевропейский и европейский периоды. Далее следовали краткие характеристики различных жанров и перечень 398 памятников малайской литературы, известных автору, с их краткими аннотациями. Завершала работу антология', составленная из фрагментов различных произведений.

Каталогизация и первоначальная систематизация памятников малайской литературы продолжалась в XX в., и уже к первым его де-

сятилетиям были описаны все основные собрания малайских рукописей: батавское (джакартское), лейденское, лондонское, парижское и др., что позволило составить достаточно полное представление о подлинном богатстве и значении малайской литературы. Особенно велики в этой работе заслуги голландского исследователя Ф.С.ван Ронкеля -одного из крупнейших довоенных малаистов, наследие которого, наряду с каталогами рукописей / 19; 21 и др. /, включает множество ценных статей и заметок, существенно прояснивших, в частности, вопросы тамильского, персидского и арабского влияний на эволюцию малайского языка и литературы (их библиографию см. / 270 ,/).

Углублению знаний о малайской словесности во многом способствовали монографические исследования, начавшие появляться с конца XIX в. (главным образом защищавшиеся в Лейдене докторские диссертации), содержавшие квалифицированный текстологический и историко-литературный анализ важнейших произведений, а также издание их текстов и обычно подробный пересказ. К их числу относятся книги Ф.ван Ронкеля, В.Рассерса, В.Стюттерхейма, А.Цизениса, П.ван Левена, посвященные памятникам беллетристики, Д.Ринкеса, Г.Пейпе-ра и Я.Дооренгооса о теологической (особенно суфийской) литературе малайцев, А.Сензе, Х.Меса и Т.Рускони о малайских историчесішх сочинениях. Из довоенных трудов английских ученых следует упомянуть работы известного лексикографа^Р^Уилкинсона / 469; 151 / и выдающегося малаиста Р.О.Уинстедта, начавшего свою исследовательскую деятельность в 1904 г. Значительный вклад в развитие малаистики внесли и первые индонезийские ученые Р.М.Н.Бурбочороко и Хусейн Джайядиниграт.

К концу 30-х гг. изучение малайской литературы сделало столь значительные успехи, что обобщающий курс Я.де Холландера уже явно устарел. В 1937 г. на смену ему пришла книга голландского ученого

-, 16 -

Х.Хойкаса "О малайской литературе" (второе издание ее / 323 /), в которой был довольно полно обобщен накопленный к тому времени материал. Очертив во вводной главе контуры истории малайской культуры, отметив глубокое воздействие на нее индуистско-буддийской и мусульманской традиций и постулировов невозможность строго научно проследить процесс трансформации малайской литературы, большинство памятников которой анонимно, лишено дат и характеризуется смешением элементов обеих влиявших культур, Х.Хойкас переходил к по-жанровому описанию различных групп литературных произведений. Книга его распадалась на две примерно равные части. Первая из них (главы 2-12) была посвящена преимущественно оригинальным образцам малайской словесности: фольклорным произведениям, письменной поэзии, историческим сочинениям, эпосу о Ханге Туахе. Вторая (главы 13-21) - сочинениям, представляющим собой адаптации иноязычных памятников: волшебно-^авантюрным повестям, малайским версиям "Махаб-хараты" и "Рамаяны", обрамленным повестям, мусульманским сказаниям об Амире Хамзе, Искандаре Двурогом, царским зерцалам и т.д.. Каждая небольшая по объему глава книги - популярного введения в малайскую литературу была написана живо, информативно и содержала немало тонких замечаний, нередко не утративших значения до сегодняшнего дня. В то же время трудно не согласиться с советским исследователем Б.Б.Парникелем, отмечавшим, что "книге не хватало собственной концепции; Х.Хойкас не столько осмысливал и переосмысливал, сколько излагал сделанные его предшественниками выводы" / 222, с.9 /.

Ценным дополнением к книге Х.Хойкаса была обширная рецензия на нее немецкого исследователя Х.Овербека, прекрасного знатока малайской литературы и публикатора ряда ее памятников (о нем см. / 357, с.17-23 /). Эта рецензия содержала и некоторые моменты кон-

цептуального характера. В ней затрагивались вопросы специфики малайской литературы, обусловленной особенностями жизненного уклада и национального характера малайцев, воздействия на эволюцию литературы политической ситуации того или иного времени, адекватной оценки памятников, учитывающей задачи, ставившиеся их авторами, предлагалась небезынтересная, хотя и спорная, систематизация литературных жанров / 393 /.

Книга Х.Хойкаса может рассматриваться как второй шаг на пути создания синтетического труда, воссоздающего развитие средневековой литературы малайцев. Следующий шаг в этом направлении был сделан крупнейшим английским малаистом XX века Р.О.Уинстедтом, чья книга, вышедшая в 1940 г. (второе дополненное издание 1961 г.; русский перевод / 153 /) была и остается единственной работой, названной историей малайской литературы,и тем самым претендующей хотя бы на предварительное освещение литературной динамики.

Исследования Р.Д.Уинстедта, предшествовавшие написанию его истории литературы, носили на редкость разносторонний характер, включая множество работ по малайской лингвистике и истории, этнологии, искусствознанию и фольклористике, религиеведению, традиционным правовым системам и, разумеется, литературе (о жизни и трудах ученого см. / 262; 486 /). В число последних входят около 20 публикаций различных текстов и антологий и едва ли не полсотни старей, посвященных всевозможным памятникам словесности. Владение материалом малайской литературы во всей его полноте часто давало Р.О.Уин-стедту возможность более проницательно и точно судить об отдельном произведении, чем это позволяет глубокое, монографическое, но изолированное исследование его самого по себе. Кроме того, незаурядную эрудицию английский ученый счастливо сочетал с несомненным художественным дарованием, тонким вкусом и подлинной любовью к изу-

_ 18 -

чаемому предмету. П все же нельзя не отметить, что, хотя труд Р.О.Уинстедта, чрезвычайно богатый по материалу, систематизированному и по возможности хронологизированному, содержит множество интереснейших замечаний об истории тех или иных памятников и в целом создает довольно достоверный образ малайской средневековой литературы, труд этот отнюдь не лишен ряда серьезных недостатков - прежде всего теоретических просчетов (о них см. / 222;332 /).

В основе "Истории малайской классической литературы" Р.О.Уинстедта лежит нигде не сформулированная, но дающая знать о себе буквально на каждом шагу концепция трех этапов эволюции малайской словесности, методологически восходящая к представлениям культурно-исторической школы. Первый из этих этапов - период "автохтонного" развития словесности, воспоминания о котором сохранились в памятниках фольклора; второй - период индийского влияния на литературу и фольклор, и во многом близкого к нему влияния яванского (этими влияниями объясняется почти все эстетически ценное в малайской литературе); третий - период мусульманского (арабо-персидско-го) влияния (с ним - по крайней мере после ХУЛ в. - связывается постулируемый ученым упадок малайской литературы). Между вторым и третьим периодами помещается некое довольно неясно трактуемое время "перехода от индуизма к исламу", примерно соответствующее эпохе расцвета Малаккского султаната (ХУ в.). Именно эта эпоха, по мнению Р.О.Уинстедта, является высшей точкой развития малайской словесности, когда были созданы местные переработки санскритского эпоса и ранние мусульманские "романы", лучшие обрамленные и волшебно-авантюрные повести, сочетающие индийские и гдусульманские элементы и важнейшие образцы нарративной поэзии. Описанная концепция литературного развития и запечатлена в структуре книги, начальные

пять глав которой посвящены первым двум периодам и переходному вре-

мени, а следующие шесть - в основном различным группам памятников малайской мусульманской литературы. Завершают книгу разделы о творчестве писателя-просветителя XIX в. Абдуллаха Мунши и стоящая несколько особняком глава о фольклорной и классической поэзии.

Наиболее уязвимым моментом теории английского ученого является его "периодизация по влияниям". При всей несомненности воздействия на малайскую словесность литературного опыта Индии и стран Ближнего Востока и ее многовековой взаимосвязи с литературой яванской, для эволюции малайской литературы первостепенную важность имеют не столько факты влияний сами по себе, сколько процесс их адаптации, усвоения, претворения, обусловленные характером развития малайской культуры, потребностями самого малайского общества. Следствиями переоценки Р.О.Уинстедтом роли влияний в малайской литературе является, с одной стороны, недостаточно тесная связь истории малайского мира (прежде всего истории его идеологии) с процессом литературной эволюции, а с другой - обычное для английского ученого рассмотрение произведений не как целостных образований, но как суммы разнородных элементов, восходя-_;/ щих к различным влиявшим традициям.

Другим существенным недостатком работы, также отчасти связанным с названными выше, является отказ от подхода к малайской литературе как к развивающейся по определенным закономерностям системе. Это становится особенно очевидным при обращении к проблеме жанров. В книге Р.О.Уинстедта не только не ставится вопрос о взаимодействии жанров литературы, но почти ничего не говорится об их происхождении, и особенно - эволюции. Малайская литература предстает в ней как в целом статичная совокупность изолированных произведений. Наконец, обращает на себя внимание "внешний" под-

ход Р.О.Уинстедта к литературным памятникам, которым с позиций образованного европейца XX в. выносятся решительные субъективно-вкусовые оценки. Собственные представления малайцев о задачах различного рода литературных сочинений, о принципах их создания, об особенностях эстетических и этических критериев остаются за пределами его книги. Результаты этого с очевидностью сказываются в разделах, посвященных мусульманскому периоду, и в явной переоценке действительно немаловажной роли малаккского времени. Рассматривая ислам как в основном негативный фактор в истории малайской литературы и не допуская возможности создания значительных произведений в период глубокой мусульманизации (ХУШ-ХІХ вв.), Р.О.Уин-стедт без должных оснований относит ряд сочинений этого периода к малаккской эпохе - "привольному ХУ в.", когда еще были сильны индийское и яванское влияния / 103, с.211 / и когда благодаря им в литературе "сохранялся дразнящий обоняние аромат, который так скоро испарился затем в пустыне мусульманского пуританства"/ 183, с.62 /.

Подводя итог разбору книги Р.О.Уинстедта, следует отметить, что, несмотря на все концептуальные недостатки, характерные не только для ее автора, но и для всей довоенной, а в значительной степени и послевоенной малаистики, труд английского ученого по сей день сохраняет значение наиболее компетентного и всестороннего руководства по средневековой малайской словесности.

Хотя в исследовательской литературе часто раздаются справедливые жалобы на чрезвычайно медленный прогресс в области малаис-тического знания, нельзя не отметить, что в послевоенный период, и особенно в последние два десятилетия, оно сильно шагнуло вперед. Большую роль в развитии малаистики сыграли такие факторы, как рост числа исследователей-профессионалов, получивших специальную

филологическую и литературоведческую подготовку, форшрование кадров исследователей в Индонезии и Малайзии, добившихся независимости, создание новых малаистических центров в Австралии, Малайзии, СССР, США, появление новых малаистических журналов. Значительно повысились текстологический уровень изданий и качество перевода малайских текстов, чему сильно способствовала начавшая выходить с 1968 г. в Голландии серия "Библиотека Индонесика".

Важной предплсылкой развития малаистического литературоведения явились успехи в смежных областях. Издание в английских переводах трудов видных голландских социологов Я.ванЛера и Б.Схри-ке, а также выход в свет исследований историков: М.Мейлинк-Ру-лофсх,О.Уолтерса, Д.Ломбара, Л.Андайя и др. значительно прояснили социально-экономические, политические и идеологические условия, в которых проходили формирование и эволюция средневековой малайской культуры и литературы.

Среди наиболее содержательных как в описательном, так и в концептуальном плане работ зарубежных ученых 50-70-х гг., посвященных малайской беллетристической проз.е, следует упомянуть труды Э.Барета, А.Суини, К.Берга, С.Робсона, Я.Раса, Абдул Рахмана Каеха, Л.Бракела, А.Баузани, А.Тэу, Касима Ахмада, П.де Йоссели-на де Йонга. Значительный вклад в изучение малайской средневековой поэзии внесли А.Тэу, С.Скиннер; в исследование исторических сочинений - А.Тэу, Р.Рольфинк, Я.Рас, У,Уолтере, П.де Йосселин де Йонг, Э.Кратц, Т.Искандар, Исмаил Хуссейн, М.Таиб Осман; в разработку проблем малайской мусульманской литературы (в особенности -суфийской) - Г.Древес, П.Ворхуве, Э.Джонс, Р.Джонс, СМ.Нагиб ал-Аттас и др. (см. список их трудов в разделе Библиография и в / 334; 253 /).

Особенно примечательной чертой современного малаистическо-го литературоведения является обращение к теоретическим проблемам, дополнение прежнего диахронического подхода к литературным феноменам, заметно усовершенствованного со времени итогового труда Р.О.Уинстедта, подходом синхроническим, ориентированным не столько на изучение истории тех или иных явлений, сколько на анализ их структуры и функций. Впервые заявивший о себе еще в довоенных трудах ученых, находившихся под влиянием лейденской культурно-антропологической школы, этот подход, исходящий из представления о целостном характере произведений малайской литературы, в полной мере проявился в малаистике в послевоенное время. При этом, если раньше единство литературного памятника, как правило, объяснялось переосмыслением вошедших в его состав элементов (нередко заимствованных) в духе местных мифологических архетипов (см., например, / 413; 414 /X то в настоящее время причины этого единства все чаще усматриваются исследователями в эстетических и идеологических задачах, которые стояли перед малайскими литераторами. Последнее особенно характерно для работ голландского малаиста А.Тэу с их акцентом на синхроническом исследований структуры памятников словесности, установлении функции отдельных компонентов в рамках произведения и функции произведения в целом в пределах средневековой малайской литературы и культуры / 453; 455 /.

Синтез того положительного, что дало малаистическому литературоведению применение обоих подходов, позволил перейти к анализу происхождения жанров, их истории и, наконец, сделать первые шаги в осознании малайской литературы как системного единства (см., например, / 275 /). Это же, в свою очередь, заставило уделить большее внимание воздействию на малайскую литературу изменявшейся исторической и идеологической ситуации, начать пересмотр привычных

представлений о роли ислама в эволюции малайской литературы / см.: 63; 163; 335; 337; 338; 426; 427 /, заняться изучением поэтологи-ческих особенностей малайской словесности и взглядов на нее ее создателей / 275; 453; 454 /. Пока, однако, большинство названных теоретических проблем только начинает осознаваться, и до основательной постановки их, а тем более до разрешения, еще весьма далеко.

Первое знакомство с малайским языком и литературой в России относится к концу ХУШ-ХІХ вв. О малайской культуре узнавали тогда не столько из трудов специалистов-ученых или из переводов малайских произведений, сколько из путевых записок и из литературных сочинений, таких, как "Фрегат Паллада" И.С.Гончарова или "Песнь торжествующей любви*'Й.С.іургенева. Русская литература, чутко воспринимавшая восточные мотивы, не прошла мимо изящной звуковой и символической игры народных четверостиший-пантунов, выразительных образов малайских заклинаний, нашедших отражение в стихах В.Я.Брю-оова, К.Бальмонта, И.Бунина. Востоковедная же наука не могла похвастать сколь бы то ни было заметными достижениями в области малаистики. (см;. // /).

Положение начало меняться лишь в конце 20-х - начале 30-х годов, когда вышли в свет первые работы советских исследователей, посвященные малайско-индонезийской тематике. Важную роль в развитии малаистических дисциплин в СССР сыграли труды и педагогическая деятельность А.А.іубера - одного из крупнейших советских историков-востоковедов, с 1967 по 1971 гг. неизменного председателя Малайско-индонезийских чтений. Основоположницей изучения малайской литературы в СССР была Л.А.Мерварт. Изучая малайскую филологию сначала в Париже, а затем в Лейдене, она собрала богатый материал, который лег в основу статьи "Малайский театр" / 215 / - первого

отечественного исследования по малайской культуре и словесности. В трудах Л.А.Мерварт наметились некоторые особенности советского малаистического литературоведения, существенно развитые и дополненные в работах ее учеников и коллег (Б.Б.Парникеля, Е.М.Ревунен-ковой, В.И.Брагинского, Л.В.Горяевой и др.).

Можно выделить три основных направления исследований, характерных для советских малаистов-литературоведов. Первое из них связано с разработкой историко-литературных проблем - взаимоотношением литературных явлений с конкретными историческими условиями; определением специфики тех или иных этапов развития малайской словесности, функций ее языка как средства межэтнического литературного общения, места отдельных значительных памятников в литературной эволюции; исследованием типологии малайской литературы и ее связей с мировым литературным процессом / 219; 220; 221; 224; 227; 229; 236; 238; 177; 45 /.

Второе направление нашло отражение в работах, где предпринимается попытка осмыслить механизм культурных влияний в средневековой малайской традиции, ответить на вопросы, почему и как малайская словесность воспринимала и трансформировала те или иные элементы литератур Индии, Явы, стран Ближнего Востока, в чем состояло ее своеобразие / 215; 48; 223; 272; 174 /.

К третьему направлению относятся исследования, посвященные особенностям жанровой структуры малайской словесности, происхождению и эволюции жанров, поэтике художественных произведений. Для этих исследований характерно стремление выявить каноны, которым следовали создатели литературных сочинений, дать оценку достоинствам последних, выяснить причины их воздействия на средневекового читателя, словом, - показать эстетическую сторону малайской литературы как "извне", с позиций современного читателя, так и

"изнутри", на основе реконструкции литературного самосознания средневековых малайцев / 186; 172; 173; 273; 228 /. Важное место в советской малаистике занимает также работа по переводу памятников малайской литературы / см. 48; 49; 47; 45; 50 /.

В послевоенные годы появилось несколько обобщающих очерков средневековой малайской литературы, принадлежащих перу как европейских ученых / 312; 266; 138; 274 /, так и малайзийских и индонезийских исследователей / 430; 450; 362 /. Все они, однако, с некоторыми вариациями воспроизводят концепцию и факты, изложенные в книге Р.О.Уинстедта (хотя и несколько дополняют ее новыми материалами) , весьма кратки и носят, по преимуществу, популярный характер. Лучший очерк подобного рода - богатый новыми мыслями и наблюдениями малайский раздел в книге Б.Б.Парникеля "Введение в литературную историю Нусантары IX-XIX вв." / 229 /, призванной показать общие черты исторического движения всех письменных традиций островного мира в их взаимосвязи и взаимозависимости. Эта задача и определила место, занимаемое в книге средневековой малайской литературой, в изложении которой автор был вынужден ограничиться лишь генерализированной характеристикой важнейших явлений словесности ХУІ-ХІХ вв., не воссоздавая детально процесс развития средневековой малайской литературы на всех его этапах.

Таким образом, единственным исследованием, претендующим на то, чтобы, хотя бы в первом приближении проследить основные вехи эволюции малайской литературы, по сей день является книга Р.О.Уинстедта, уже значительно устаревшая. В свете этого, более чем оправданными представляются слова А.Тэу, приз;ывающего к новым, "хотя бы и самым предварительным попыткам синтеза и теоретического обобщения" в области малайской литературы и других литератур региона / 456, с.343 /.

3.

Степень изученности малайской средневековой словесности за рубежом и в СССР предопределила з ада чи, которые необходимо было решить в настоящей диссертации, для раскрытия избранной темы. Несколько преувеличивая неразработанность современного мала-истического литературоведения, австралийский исследователь Э.Джонс в основном верно суммировал некоторые из его главных недостатков: "История малайской литературы все еще не написана. Как ее традиционному, так и современному аспектам посвящено чрезвычайно мало трудов, да и те, по преимуществу, представляют ценность лишь как хорошие каталоги, ибо ни один из их авторов не предложил пока каких-либо организующих принципов (разрядка наша.-В.Б.), позволяющих сделать литературы малайского мира предметом всестороннего обсуждения" / 338, с.30 /. Таким образом, изучение эволюции средневековой малайской литературы настоятельно требует постановки теоретических проблем - уяснения "организующих принципов" литературного процесса и вместе с тем одновременного исследования малайской словесности как в историко-культурном, так и в собственно литературоведческом аспектах.

Подобным подходом объясняется особое внимание, которое уделяется в настоящей работе решению трех задач концептуального характера. Первая и главная из них - обосновать наличие в средневековой малайской литературе не протяжении ее существования внутренне мотивированного эволюционного процесса, определить причины этой эволюции и ее движущие силы. Решение данной задачи наталкивается на трудности двоякого рода. Одна из них вызвана анонимностью большинства средневековых малайских сочинений, в которых обычно отсутствуют даты их создания, и относительной текучестью текстовой традиции. В результате исследователи, как пра-

вило, имеют дело не с "разворачивающимся во времени процессом, отдельные моменты которого отмечены рядом исторически конкретных памятников письменности, но с некоторым синхронным срезом, характеризующим состояние малайской литературы в ту эпоху, когда исследователи ознакомились с первыми собраниями малайских рукописей" / 186, с.18 /. Естественно, что воссоздание на основе этой синхронии диахронического процесса - дело нелегкое, и во многих случаях исследователю при всей изобретательности его методических приемов, при всем внимании к текстологическим вопросам не остается ничего иного, как удовольствоваться более или менее основательными гипотезами.

Другая трудность обусловлена полной неизученностью литературы домусульманского этапа, от которого не сохранилось письменных памятников и облик которого может быть восстановлен лишь на основе косвенных данных, а также смутностью представлений об этапе ранне-мусульманском, лишь усугубившейся за последние два десятилетия. Такое положение дел значительно сужает временные рамки, в которых может рассматриваться эволюция малайской литературы. Исследователи ее ограничиваются преимущественно этапом с ХУЇЇ по первую половину XIX в. Учитывая же весьма медленные темпы развития средневековых литератур, априори трудно предположить достаточно наглядную трансформацию одной из них на протяжении всего лишь двух - двух с половиной веков, последние полтора из которых прошли к тому же в условиях усиливающейся стагнации, вызванной европейской колониальной экспансией. Именно поэтому в настоящей работе предпринята попытка реконструкции домусульманского и раннемусульманского этапов истории малайской словесности, создающих перспективу, в которой ясней становятся изменения, происходившие в ХУП-ХІХ вв.

Предпосылки эволюции малайской литературы, на наш взгляд,

коренились во внутренней социальной структуре породившего ее общества, в особенностях развития в нем феодальных отношений. Однако воздействие социальных факторов на литературный процесс осуществлялось, разумеется, не непосредственно, а косвенно, через ту промежуточную сферу, которую советский литературовед П.Н.Медведев назвал "идеологической средой", понимая под последней всю совокупность идеологических явлений, "со всех сторон плотным кольцом окружавших человека... вещей-знаков разных типов и категорий: слов, в многоразличнейших формах их осуществления, звучащих, написанных и иных, научных утверждений, религиозных символов и верований, художественных произведений и пр., и пр." / 214, с.24 /. Являясь "выраженным вовне социальным сознанием данного коллектива", идеологическая среда по-своему преломляет социальное бытие и лишь в таком преломленном "идеологической средой" виде оно воздействует на литературу.

Естественно, что центральное место и роль структурирующего начала в средневековой "идеологической среде" принадлежало той или иной религии* представлявшей собой,по словам К.Маркса,"общую теорию этого мира, его энциклопедический компендиум, его логику в популярной форме.., его всеобщее основание" / I, с.414 /.Значительные изменения в религиозной сфере, пережитые малайским миром на протяжении его истории, всякий раз придавали характерную окраску всей идеологической среде,в которой создавалась и функционировала малайская литература,выступая важнейшим фактором ее эволюции. Ниже нам еще предстоит рассмотреть этот вопрос более детально.

Для исследования эволюции средневековой малайской литературы, однако, не достаточно установить самый факт изменений в процессе ее исторического бытия, определить их предпосылки и направление. Научное требование изучать факты "в их целом, в их связи;

всю совокупность... фактов" / 4, с.350-351 / заставляет обратиться к решению второй задачи- изучению литературной эволюции как движения некой системы, которой в литературах средневековых является иерархически организованная система взаимосо-отнесенных жанров / 205, с.451-452; 210, с.55-59 /.

" В настоящей диссертации едва ли уместно всестороннее рассмотрение чрезвычайно сложной и пока еще далекой от завершения теории жанров (историю ее разработки и различные дефиниции жанра см. / 182а, с.98-128; 246а; 2466, с.5-16; 39-49 и др. /). Для наших целей достаточно остановиться лишь на нескольких аспектах понятия "жанр", выступающих его конститутивными признаками в большинстве специальных исследований. Жанр - это типовая категория, определяющая однородность более или менее значительной совокупности произведений и предстающая в диалектическом единстве относительной устойчивости на каждом историческом этапе и изменчивости в процессе исторического развития. Однородность произведений того или иного жанра обусловлена прежде всего единством выполняемой им функции. Именно это - доминирующий признак в средневековых литературах, где выделение жанров, как правило, детерминировано не литературными, а социо-культурными функциями, либо ими обеими одновременно / 210, с.55; 241, с.13 /. Далее для каждого жанра характерна однотипность содержательной (тематика, специфический набор мотивов) и формальной (общая архитектоника, композиция, стиль) структур. Таким образом, понятие "жанр" в диссертации охватывает исторически складывающиеся и обладающие относительной устойчивостью совокупности литературных произведений, характеризующиеся единством социо-культурной функции и типовым по набору тем и мотивов . содержанием, оформленным также в типовую композиционно-стилистическую структуру. В тех случаях, когда с помощью данной типовой

_{- so -}

структуры получало выражение тематически разнородное содержание, мы говорили не о собственно жанре, а о жанровой форме. Наконец, как жанры, так и жанровые формы объединялись в диссертации более широким термином - "жанровая структура" .

Понимание эволюции средневековой малайской литературы как развития внутренне упорядоченного объекта обусловило выбор системного анализа в качестве метода исследования данного процесса. Этот метод призван выявить закономерный характер взаимодействия отдельных жанров в рамках жанровых систем и столь же закономерную их трансформацию в контексте изменения структуры "идеологической среды". Ибо в происходящем под воздействием меняющихся идеологических факторов отмирании или видоизменении одних жанров, рождении других и обусловленной этими процессами частичной или полной перестройке системы словесности и проявляет себя реальная эволюция средневековых литератур.

В рамках жанровых систем нередко противопоставляются центральные, функциональные жанры и жанры периферийные, нефункциональные (см., например, / 241 /). Противопоставление это носит довольно условный характер и в значительной мере порождено "внешним" взглядом на литературную систему, поскольку, с позиции самосознания литературы, нередко все тексты, входящие в ее состав, рассматриваются как более или менее функциональные. Все они выполняют по крайней мере учительную функцию, призваны "правильно" формировать личность и образуют иерархию лишь в зависимости от того, на.- какой из уровней человеческой духовности направлено их воздействие. В диссертации оппозиция функциональных - нефункциональных жанров использовалась лишь в тех случаях, когда из-за недостатка данных не представлялось возможным "изнутри" достаточно точно определить функции жанров и когда само воссоздание литературной системы представляло собой типологическую реконструкцию.

- ЗІ -

Для подлинно исторической реконструкции различных этапов развития литературной системы, выступающей как сцепление явлений, обладающих определенной социальной функцией, необходимо исследовать не только сами памятники словесности, но и присущие данной традиции и в той или иной форме зафиксированные ею представления о литературе. Мысль о важности подобного "внутреннего" подхода к истории словесности сформулирована в трудах Н.И.Конрада, который, отмечая зависимость состава литературы каждой эпохи от "представлений о ее сущности, о ее задачах и видах" - словом, от ее самосознания, писал: "Непосредственно с этим связан вопрос о представлениях о литературе как об элементе ее истории. Забыть об этом элементе просто нельзя: сам наш материал настойчиво напоминает о том, что история литературы есть вместе с тем и история представлений о ней" / 205, с.450 /.

Наконец, третья задача диссертации, тесно связанная с двумя предыдущими, - выявить целостный характер и художественную значимость привлекаемых для исследования литературных памятников, неизменное или исторически изменяющееся концептуальное единство кавдрго из которых реализуется в определенной поэтологи-ческой структуре. Последнее обусловило внимание к поэтике литературных произведений, вновь по возможности изучаемой с привлечением взглядов на нее средневековых малайцев. Такое внимание, на наш взгляд, вполне оправдано в работе, где исследуется эволюция не просто письменности, но литературы.

Итак, коль скоро задачи, поставленные в диссертации, удастся решить, эволювдя средневековой малайской литературы предстанет перед нами как опосредствованно мотивированный внутренними социальными факторами, а непосредственно - факторами идеологическими процесс более или менее глубокой трансформации и перестройки жан-

ровой системы или смены одной жанровой системы другой. К тому же появится возможность рассматривать эти системы как включающие целостные в идейно-художественном отношении памятникши при наличии необходимых данных исследовать средневековую малайскую словесность не только с внешней, но и с внутренней стороны, т.е. с учетом ее литературного самосознания. Таковы основные цели диссертации, степень достижения которых определит и меру ее научной н о в и з н ы,поскольку до сих пор они не только не были достигнуты, но, по существу, еще не выдвигались.

4.

Попытаемся предварительно несколько подробнее охарактеризовать движущие силы эволюции малайской литературы, рассматривая эту эволюцию в общекультурном контексте.

Как известно, сложные политические образования (империи), возникавшие в ходе истории малайского мира, представляли собой своего рода конфедерации городов-государств, весьма различных по типу социального устройства и уровню культурного развития и слабо связанных в единое целое / см. 483, с.8-18 /. В экономическом плане эти государства объединяло то, что их процветание всецело зависело от международной торговли, проходившей через их порты, которые играли ключевую роль на одном из важнейших участков пути, ведущего из стран Средиземноморья, вокруг Индии в Китай.

Основу этого процветания составляли не столько доходы от торговой деятельности местных купцов (включая и самого правителя), сколько налоги и пошлины, взимавшиеся с купцов-иностранцев, поступавшие в казну и затем различными способами перераспределявшиеся среди местной аристократии и чиновничества. Богатство и мощь государства тем самым находились в прямой зависимости от числа тор-

говых кораблей, посещавших его, а последнее, с одной стороны, от удобства расположения порта, качества его организации, упорядоченности торговли, а с другой - от безопасности судоходства и успешной борьбы с пиратством в своих водах и, напротив, - от создания помех для мореплавания в водах соперников.

Таким образом, само существование малайских государств на протяжении всей истории зиждилось на успешном исполнении ими административно-военных функций, а успешным оно могло быть лишь при . достаточно высокой степени государственной централизации. В противном случае острая конкурентная борьба между отдельными городами-государствами (ее важнейшим средством было пиратство на торговых путях соперника и принуждение следовавших в его порт судов изменить маршрут) грозила создать хаос на морских кош^никациях, чрезвычайно затруднить мореплавание и, уменьшив объем торговли в целом, нанести серьезный урон всем конкурирующим сторонам. Поэтому всякий раз, когда в силу тех или иных внешнеполитических причин торговая конъюнктура складывалась благоприятно для малайского мира, в нем неизменно возникало государство-лидер, военным и дипломатическим:, путями воссоздавшее относительно централизованную конфедерацию. В У в. таким лидером стало государство, именуемое в китайских хрониках Гандьоли / 482 /, в УП в. на смену ему пришла морская империя Шривиджайя / 482 /, в ХУ в. значительная часть малайского мира была объединена под властью Малакки / 483; 376 /, в ХУП в. его поочередно возглавляли северосуматранское государство Аче и султанат Джохор / 363; 255 /.

Описанная экономическая система и порождавшийся ею тип политической и социальной организации малайского феодального общества были чрезвычайно устойчивы на протяжении многих веков. Лишь установление полного господства европейцев на торговых путях в ХУШ в.

смогло подорвать их. Естественно поэтому, что сами по себе эти факторы едва ли могли выступать в качестве динамического начала, определявшего эволюцию малайской культуры и, в частности, малайской литературы. Однако подобного рода статичностью базисных явлений (например, так и не возникшей во многих азиатских странах частной собственностью на землю), объясняется, по словам К.Маркса, то, что "история Востока принимает вид истории религий" / 2,с.214/. Именно такой вид история - в первую очередь история идеологии,культуры и связанных с ними явлений - приняла в малайском мире.

Вызванная экономическими причинами необходимость централизации малайского мира в сочетании с трудностями регулярного контроля из единого центра за его отдельными районами, чрезвычайно фраг-ментированными географически, обусловили важную роль в сдерживании центробежных тенденций, военной мощи верховного правителя - главы конфедерации и его особой идеологической "выделенности". Одним лишь военным путем, вне осознания насущной важности единства и вне сознательного единения вокруг "выделенного" правителя, длительное сохранение централизованной империи едва ли было бы возможно

Таким образом, значение идеологического фактора в малайских "морских империях" было отнюдь не меньшим, если не большим, чем в "империях аграрных", типа яванских или кхмерских. Не случайно безоговорочная верность вассала сюзерену¹ составляет сквозную тему всей малайской письменности, начиная от памятников эпиграфики ЛІ в. (надпись из Телага Бату), продолжая хрониками ХУ-ХУІ вв. ("Повесть о раджах Пасея", "Малайские родословия") и завершая такими сочинениями ХУЛ в., как "Повесть о Бахтиаре" и множество других. Для сравнения можно отметить, что ни в один из периодов истории яванской литературы эта тема не занимала в ней столь видного места.

Основу идеологической "выделенности" правителя на протяжении всей средневековой малайской истории составляла автохтонная по происхождению концепция, согласно которой он воспринимался как средоточие некой магической силы власти, обеспечивавшей благоденствие государства и его защиту как от внутренних смут, так и от вторжений извне. Естественно, что с течением времени, в зависимости от изменявшейся религиозной ситуации в малайском мире, эта харизматическая основа концепции власти получала различное символическое оформление.

Восходящие, по-видимому, еще к последним, векам до н.э.торговые контакты с Индией обусловили знакомство малайцев с индийскими государственно-политическими и религиозными системами. Это знакомство постепенно углублялось, в чем важную роль сыграли не только посещения древнейших малайских государств индийцами, и в особенности носителями культурной и религиозной традиции, принадлежавшими к касте брахманов, но и плаванья самих малайцев в Индию, а несколько позднее и обучение их в крупнейших центрах индийской образованности (Наланде, Негапатаме и др.).

Говоря о ранних малайско-индийских связях первых веков н.э., следует учитывать, что в малайском мире индийцы сталкивались уже отнюдь не с первобытными обществами, но с раннеклассовыми государственными образованиями, достигшими довольно высокого уровня развития в результате внутренней социально-экономической эволюции / 197, с.31-35 /, где остро осознавалась необходимость оформления надстроечных институтов, и в первую очередь - идеологического комплекса, связанного с "выделенностью" правителя. Именно эти причины и вызвали восприятие санскритской культуры, буддизма и индуизма и приглашение ко дворам местных правителей индуистских брахманов и буддийских монахов, считавшихся носителями "огроглной маги-

ко-ритуалистической силы" / 363, с.79 /. Как справедливо отмечал голландский историк Я.ван Лер: "Инициатива, обусловившая приход индийской цивилизации, исходила от индонезийских правящих кругов или по меньшей мере была делом как индонезийских династий, так и индийской иерократии... Индийское жречество призывалось на восток - разумеется, благодаря его широкой известности - для магического, сакрального утверждения династических интересов и для "приручения" подданных, а также, возможно, для организации территории правителя в государство" / 353, с.85 /.

Растянувшийся более чем на тысячелетие процесс восприятия малайским миром индийской культуры, в особенности ее центральной сферы - религиозных учений, слагался из двух потоков. С одной стороны, собственно индианизации - усвоения индийских доктрин и концепций, в значительной степени определивших идеологическое оформ-ление социальной и культурной жизни малайских государств; с другой - во встречной малаизации, то есть отборе и приспособлении воспринятых элементов к местным культурным традициям, становившейся все более интенсивной с течением времени. Примером такого избирательного восприятия и адаптации может служить преобладание в малайском мире махаянского буддизма и синкретических индуист-ско-буддийских культов с сильной тантрической окрашенностью, как нельзя лучше соответствовавших местным магическим практикам.

Однако, несмотря на постепенно усиливавшуюся малаизацию индианизированной санскритоязычной культуры, как махаянский буддизм, так и индуизм на протяжении всего периода их господства оставались у малайцев аристократическими религиями, мало затрагивавшими анимистические верования масс, и выступавшими, по преимуществу, как царские культы, призванные укрепить харизму правителя, что вело к сращению светской и духовной власти, концентрации

их в лице обожествленного монарха (культ деварджи, буддараджи) / 197, с.38 /.

ХШ-ХІУ. вв. являются переломным этапом в истории Юго-Восточной Азии. В политической сфере это время - период развитых феодальных отношений - ознаменовалось крушением всех могущественных индианизированных империй и приходом им на смену моноэтнических государств, в сфере идеологической - упадком аристократических религий и заменой их религиями массовыми с характерной для них широкой проповедью не только в придворной, но и в народной среде / ср. 197, с.49-50 /. В малайском мире такой религией стал ислам.

Предпосылки мусульмаиизации малайского мира следует, по-видимому, вновь искать в торговом характере малайских государств и их традиционных связях с Индией. С одной стороны, расширение объема торговли и спроса на ценное местное сырье вело к увеличению числа городов и росту провинциальной элиты, а также повышению роли средних городских слоев, занятых ремеслом и торговлей. Обе эти социальные группы были слабо связаны с изощренной индианизирован-ной культурой столичной аристократии и, вероятно, именно их влиянию эта культура во многом обязана своей постепенной малаизацией. Они же, как можно полагать, переживая своеобразный "урбанический" разрыв с системой ценностей и верованиями архаического общества, оказывались особенно восприимчивы к более динамичному духу ислама с его эгалитаризмом, простотой догматики и общедоступностью проповеди, учением об интимно-личностной, осуществляемой без посредников связи с Творцом.

С другой стороны, успешный ход завоевания Индии мусульманскими султанами в ХШ-ЯУ вв. - покорение Венгалии, іуджерата, государств Декана, с которыми малайский мир издавна поддерживал торговые контакты, не могло не произвести сильного впечатления на ма-

лайских правителей и аристократию. Эти завоевания, во-первых, чрезвычайно увеличили долю мусульманской торговли в малайском мире и поставили лидирующую роль в нем того или иного государства в зависимость от искусного привлечения в свой порт купцов-мусульман. Как видно на примере северо-суматранских княжеств, принятие ислама было едва ли не лучшим способом решения этой задачи / ср. 483, с.157-163 /. Во-вторых, само торжество ислама над буддизмом и индуизмом в Индии увеличивало его идеологическую (а точнее, видимо, магическую) притягательность для малайских правящих кругов, тем более, что ислам мог быть использован ими для утверждения своей политико-культурной самостоятельности в борьбе против яванской индуистской империи Маджапахит и буддийского Сиама, в вассальную зависимость от которых попали в ХШ-ХІУ вв. малайские государства .

Наконец, сама активность мусульманских проповедников после эпохи Крестовых походов и создания мощных и разветвленных суфийских орденов заметно возросла. Последний момент особенно важен, ибо именно в суфийской форме идеи ислама могли восприниматься как созвучные в ряде аспектов тем, что уже присутствовали как в элитарной, так и массовой сферах малайской культуры, а носители суфизма (ими, в отличие от провозвестников индуистского и буддийского учений могли выступать и многочисленные мусульманские купцы) разработали и успешно использовали еще в Индии чрезвычайно искусную и эффективную систему проповеди, ориентированную как на придворные круги, так и на народные массы.

Сочетание всех этих факторов: экономических, политических, социальных и идеологических и повело к восприятию ислама малайским миром. Однако путь от первоначального поверхностного обращения до достаточно глубокой мусульманизаши малайской культуры был

весьма длинным и растянулся на три-четыре века.

Во всех малайских хрониках единодушно утверждается, что начало мусульманизации того или иного малайского государства было положено обращением в ислам его правителя / 300 /. Эти свидетельства, вовсе не обязательно достоверные, чрезвычайно ценны в историко-культурном плане как обобщенное выражение взгляда самих малайцев на механизм мусульманизации. Принятие ислама правителем прежде всего преследовало цель укрепить новым символическим оформлением старый харизматический статус - идеологическую "выделенность", столь важную в борьбе с центробежными тенденциями. В то же время оно служило важным стимулом для обращения подданных.

Став религией малайских государств, ислам с течением времени начал проявлять имманентно присущие ему свойства, отличавшие это вероучение от его предшественников в островном мире. В числе этих отличительных черт следует назвать существование в исламе целостного унифицированного писания - Корана, ясно сформулированной догматики и, что не менее важно, присущий исламу больший демократизм и прозелетический дух / ср. 163, с.94-95 /. Мусульманские духовные наставники и проповодники - улама, сами выходцы из средних слоев, обращались в равной степени к малайской аристократии и массам, умели говорить с последними на доступном для них языке, прибегая к символике, перекликавшейся с символами фольклорной традиции. Их взаимоотношения со двором, хотя отчасти и напоминали прежние связи правителя со жречеством, существенно отличались от них значительно большей независимостью улама, положившей конец прежнему сращению духовной и светской власти.

Укрепление позиций улама в малайском обществе привело к би-фокальности малайской культуры, выступавшей теперь как сложное взаимодействие традиций, порожденных ее придворным (еще во многом

верном шщуистско-будцийскому прошлому) центром и центром религиозным. При этом роль последнего в малайской кз^льтуре постоянно возрастала, охватывая все области совдальнои жизни, влияя на ценностную систему придворной аристократии и постепенно трансформируя ее. Таким образом, ислам не стал новой аристократической религией малайского мира. Он проник во все сферы малайских городов-государств от дворца до торгово-ремесленных кварталов и шаг за шагом пронизал все слои малайской культуры.

Описанная идеологическая эволюция и явилась непосредственной движущей силой литературного развития, отразившего все ее фазы: восприятие буддийского и индуистского вероучений и их синкре-тизавдю, малаизацию индианизированной культуры, начальную мусуль-манизацию, в процессе которой важнейшую роль играло восприятие внешней стороны новой религии, последующую глубинную мусульмани-зацию / 63, C.I9I-IS2 /. Соответственно идеологические факторы легли в основу периодизации литературного процесса у малайцев в УП-ХІХ вв., принятой в настоящей монографий. Учиты-' вая, наряду с ними, факторы языковые и собственно литературоведческие, автор этих строк выделил в эволюции средневековой малайской литературы три больших периода: древнемалайский (период ин-дианизированных государств Суматры и Малаккского полуострова -УП - первая половина ХІУ вв.), ранпемусульманский (вторая половина ХІУ - первая половина ХУІ вв.) и классический (вторая половина ХУІ - первая половина XIX вв.) - время, когда малайская литература осознала себя одной из литератур мусульманского мира и когда было создано большинство ее значительнейших произведений.

Типологические основания реконструкции. Выбор модели для восстановления древнемалайской литературы

Изучение типологии средневековых литератур, заметно развив-шееся в последние десятилетия , дало возможность определить ряд присущих им общих черт. Прежде всего, понятие литературы в средние века включает в себя, по существу, всю письменную традицию -все памятники письменности, созданные данным коллективом. Центром, вокруг которого группируются функционирующие в обществе тексты, является религиозный канон, определяющий картину мира, характерную для соответствующей культуры, место в ней человека, телеологию его деятельности, основы этики и эстетики и т.д.

Прочие тексты определенным образом соотносятся с каноническими, что обеспечивает целостность средневековой литературной системы и, в зависимости от степени соотнесенности, образуют как бы несколько концентрических кругов, ценностная характеристика которых уменьшается по мерв удаления от центра. Естественно поэтому, что основу системы средневековой литературы составляют наиболее тесно связанные с каноном произведения функциональных жанров (религиозно-обрядовые, историографические, панегирические, деловые и т.д.), имеющие в первую очередь внеэстетическое назначение, однако, благодаря характерной для средневековья синкретичности мировосприятия, нередко обладающие ярко выравненным эстетическим компонентом. Жанры se собственно литературные в современном понимании (нефункциональные), дальше отстоящие от канона, например, различные виды беллетристики, а иногда и лирической поэзии, занимают место на периферии этой системы, на границе ее с системой фольклора, что приводит к возникновению в этой области промежуточных и смешанных форм.

Письменная культура средневековья, стадиально надстраивающаяся над фольклорной традицией, в кавдом исторически конкретном случае вступает с последней в весьма сложные отношения, во многом отличные от тех, которые складываются в новое время. Так как система средневековой литературы, организованной каноном, не удовлетворяет всех потребностей общества в слове, фольклор в эту эпоху функционирует не только в массовой культуре, но и в культуре элиты, где он обслуживает "свободные" области, вступая в отношение дополнительности с письменной традицией. Более широкая, чем в новое время, сфера распространения фольклора и инкорпорация в высокую культуру средневековья фольклорных институтов, например, института придворных сказителей, облегчает движение текстов из фольклора в литературу и обратно.

Важной особенностью средневековых литератур является свойственное им двуязычие. Часть текстов, охватывающая обычно центральные области литературной системы, создается на надэтническом сакральном языке той или иной мировой религии (латинском, церковнославянском, санскрите, арабском и т.д.). Другая ЕЄ часть, обычно более близкая к периферии - на языке данного этноса. При этом граница между сферами распространения обоих языков в истории литературы конкретного народа может существенно изменяться. двуязычие средневековых литератур заставляет с большой осторожностью применять к ним некоторые понятия современного литературоведения, такие, например, как "заимствование", "перевод" и т.д., так как многие произведения на сакральном надэтническом языке являются общим достоянием всех носителей данной религиозной традиции, частью их литературной системы.

Характер соотношения сакрального и этнического языков в письменной культуре Шривиджайи, возможно, является причиной исчезновения ее высокой литературы после принятия малайцами ислама. Ключ к пониманию этого специфического соотношения дает типология индианизированных литератур "старых народов" Юго-Восточной Азии (монов, кхмеров, тямов, яванцев).

При обращении к типологии индианизированных литератур Юго-Восточной Азии сразу же обращает на себя внимание тот факт, что не только малайцы, но и все "старые народы" этого региона, за исключением яванцев, не сохранили литературного наследия периода высшего культурного и государственного расцвета. Реконструировать их письменную культуру приходится преимущественно по материалам эпиграфики, которая, хотя и не может дать вполне адекватного представления о составе литератур и их эволюции, демонстрирует ряд общих черт, позволяющих предполагать существование параллелизма, в том числе и хронологического, в развитии литератур "старых народов" Юго-Восточной Азии .

Первые эпиграфические памятники, созданные за редчайшими исключениями на санскрите, появляются в Юго-Восточной Азии в Ш-У вв. В УІ-УП вв. к ним добавляются надписи на местных языках - мон-ском, кхмерском, малайском, тямском , а с начала IX в. - на яванском. С этого момента в эпиграфике складывается характерное двуязычие с довольно четким функциональным разграничением языковых сфер. Надписи на санскрите (реже на пали) содераат гимны богам, панегирики правителям и знатным особам, основывавшим храмы или преподносившим им дары, царские генеалогии и т.п. Эти надписи, высеченные на камне, как правило, имеют стихотворную форму, составляются в утонченном риторическом стиле кавья и демонстрируют знание нюансов средневековой санскритской просодии, образности, религиозной, философской и художественной литературы; порой подобные надписи, в особенности кхмерские и тямские, представляют собой весьма обширные (до 200 и более строф) поэмы. Эпиграфика же на местных языках, в подавляющем большинстве случаев прозаическая, редко обладает литературной ценностью и носит в основном деловой и юридический характер. Она представлена перечнями даров храмам, "грамотами" о пожаловании землей или освобождении от налогов, царскими указами и т.п.

Можно предположить, что прослеживаемые в эпиграфике оппозиции санскрит (пали) местный язык и стихи неукрашенная проза, им-плицирукише противопоставление текстов, имеющих эстетический компонент, и текстов чисто деловых, были характерны и для гипотетических литератур "старых народов" Юго-Восточной Азии (за исключением яванцев).

Время создания "Малайских родословий"

"Малайские родословия" (в дальнейшем MP) были одним из первых памятников малайской литературы, с которым познакомились европейские исследователи. Этот памятник не раз издавался, и укё в XIX в. был полностью или частично переведен на английский, голландский, французский языки . До 1938 г. MP считались произведением, созданным в 1612 году в малайском султанате Джохор в период правления султана Алауддина Риайат-шаха. В предисловии к наиболее известной версии текста, изданной У.Г.Шелабером / 133 / (в дальнейшем Ш), как впрочем, и в предисловиях к изданиям Абдуллаха %нши

/ 134 / (в дальнейшем А) и Э.Дкшорье / 77 /, сообщалось, что авто-ром MP 1612 г. был бендахара (премьер-министр) Тун Сери Лананг , на которого в собрании вельмож была возложена миссия в назидание потомкам отредактировать "малайскую историю, привезенную из Гоа".

В 1938 г. Р.О.Уинстедт, занимавшийся изучением MP, признал один из списков хроники (рукопись Рэфяс 18) - копией "истории, привезенной из Гоа", то есть первоначальной версией MP, переработанной в 1612 г. (в дальнейшем версид У). Английский ученый считал, что У следует датировать примерно 1536 г.

Наиболее ванные доводы Р.О.Уинстедта в пользу предложенной датировки версии У и ее предшествования версии Ш таковы / 154, с.27-34 /. В рукописи Рэфдс 18 повествование обрывается на рассказе о событиях 1535 г., что само по себе есть некоторое основание для датировки. К тому Ее предисловие к У, в отличие от предисловия к Ш (и добавим - А), вполне органично для этой версии, не содержит интерполяций и не упоминает ни о собрании ВЄЛЬМОЕ, ни об "истории из Гоа". Логическая последовательность глав и отдельных разделов, а такає внутренняя логика и мотивированность ряда рассказов в У значительно ясней и правильней, чем в Ш (и А). У, в отличие от Ш (и А), содержит лишь короткие родословия знатных семей. В частности, генеалогия семьи бендахары доходит в У лишь до внука бендаха-ры Сери Махараджи, казненного в 1510 г., чей сын был достаточно взрослым, чтобы занимать высокий государственный пост еще в 1509г. В У, в отличие от Ш Си А), не наблюдается стремления любыми средствами прославить малаккскую линию султанов и их бендахар, а также во что бы то ни стало подчеркнуть их семейные связи. Так, например, в У султану Мансур-шаху наследует его сын от яванской жены - раджа Раден, в Ш Си А) - сын от женщины из рода бендахар -Хусейн, даже не упоминающийся в У. Нужды в подобных искажениях не существовало в Малакке, но они были насущно необходимы в Джохоре 1612 г., в связи с возросшей ролью бендахар и крайне слабой связью джохорских султанов с их предшественниками из малаккской линии. По этим же причинам в Ш отсутствуют все упоминания У о легитимной, старшей ветви рода малаккских султанов, правившей в Пераке. Политические соображения обусловили также то, что в Ш, в отличие от У, опущены многие сообщения о конфликтах с португальцами,.с которыми Джохор в 1610 г. заключил договор о дружбе. Широкая литературная эрудиция автора У, его знакомство с рядом иностранных языков и привлечение им пасейских, тамильских, яванских, минангкабо-уских и тямских традиций вполне объяснимы, если считать его ма-лаккцем, но мало понятны, коль скоро он жил "при маленьком эмигрантском дворе, обосновавшемся в верховьях реки Джохор" / 183, с.186 /. Стиль рассказа о правлении последнего малаккского султана Махмуд-шаха выдает в авторе У современника описываемых событий. Естественно, что он не мог приписать государю легендарного сватовства к царевне-волшебнице с горы Леданг. И действительно, если в Ш Си в А) к ней сватается Махмуд-шах, то в У это делает его дед -Мансур-шах.

По мнению Р.О.Уинстедта, первоначальная версия MP — У была создана хронистом, современником Махмуд-шаха, пережившим захват Малакки португальцами в І5ІІ г. и доведшим работу над хроникой до 1535 г. Затем MP были вывезены в центр португальских владений на Востоке - город Гоа в Индии, откуда впоследствии возвратились в Джохор и были отредактированы в 1612 г. в соответствии с изменившейся ситуацией.

Вопрос о местоположении Гоа, из которого была привезена "малайская история", продолжал обсуждаться и в дальнейшем / 364;310/. С.А.Джибсон-Хилл подтвердил мнение Р.О.Уинстедта о том, что речь в MP шла о португальской колонии. По его мнению, хроника могла попасть в исторический архив Гоа, где с ней ознакомился португаль - 99 ский историк Д.де Куто. Следы этого знакомства заметны в содержащихся в его сочинении рассказах об основателе Малакки Искандир-шахе и о захвате города португальцами, близких к MP, но существенно отличающихся от сообщений других португальских историков (А.д» Альбукерке, Т.Пиреша, Ж.Барроша).

Свои взгляды на MP Р.Уинстедт кратко изложил в "Истории малайской классической литературы", и они на несколько десятилетий определили представления малаистов об эволюции этой хроники. Однако в 1967 г. концепция английского ученого была решительно оспорена Р.Роольфинком в его статье о различных версиях этого памятника / 425 /. Р.Рольфинк обратил внимание на известные ранним голландским исследователем П.ван дер Форму и Ф.Валентейну, а позднее Э.Нетсхеру генеалогические списки малайских правителей, содержащие даты восхождения на престол и смерти, а также перечень важнейших событий, происшедших в период царствования некоторых из них. Самому Р.Рольфинку удалось разыскать рукопись одного из таких генеалогических списков ( 3199 / 3 / ), который он считал близким к тем, что имелись в распоряжении П.ван дер Форма и Ф.Ва-лентейна, так как в них совпадали "имена и по временам целые фразы" / 425, с.34 /. Р.Рольфинк высказал предположение, что такого рода список, называвшийся "Сулалат ассалатин" ("Родословие султанов"), послужил основой, которая, впитав в себя рассказы исторического и иного характера и утратив даты, развилась в известную ныне в разных версиях хронику (прежде "Сулалат ас-салатин" считали синонимом названия "Седжарах Мелаю" - "Малайские родословия" и относили к самой хронике).

Создание литературного произведения (агентивная фаза творческого процесса)

Итак, если душа (средоточие воображения) литератора пребывает в просветленном состоянии, либо должным образом "обучена" и контролируется разумом, идеи-образы (эйдосы) создаваемого произведе - 193 ния протекают в ней правильно упорядоченным образом и могут быть воплощены в материальном субстрате - звучащем (или графическом) слове. Переход произведения с эйдетического уровня на уровень вещный, т.е. превращение его из гармонической упорядоченности взаимосвязанных идеальных образов в материальный текст, обладающий актуальным бытием, согласно мусульманской литературной теории, также должен осуществляться правильным образом.

Важнейшими аспектами этого перехода являются соответствие слова идее-образу, композиционная упорядоченность словесного материала и передача идеи-образа наиболее действенным способом. Правильность данной процедуры исследуется и регулируется "наукой о красноречии" (илм ал-балага), соединяющей поэтику и риторику и окончательно сформировавшейся в трудах арабского ученого XI в. Абд ал-Кахира ал-Джурджани ."Далаил ал-и джаз" ("Свидетельства неподражаемости Корана") / 58 / и "Асрар ал-балага" ("Тайны красноречия") / 121 /, а также комментаторов и систематизаторов его идей (Фахруддина ар-Рази, Саккаки, Казвини). На основе их сочинений были созданы учебники и компендиумы, которые, судя по арабским рукописям, происходящим из стран малайского мира, были известны в этом регионе/20, с.477-486 /1б.

Знание арабо-мусульманской теории "красноречия", по-видимому, проникало в малайскую литературу и через людей, обучавшихся в то различных городах Ближнего Востока, в частности в Мекке . Посетивший Мекку в начале"XIX в. малайский поэт Шейх Дауд, призывает соотечественников изучать там различные науки, в том числе все исторические дисциплины:

"Слушайте, о братья,

Не пренебрегайте наукой о значениях (илму маани),

Ваше чтение произведений вслух станет сладостным,

понимание - блестящим,

Знание острым, словно шип.

Наука о риторических фигурах (бади) и метрика (аруд)

Вместе с наукой изъяснения (байан) образуют триаду.

ВзыскуЗ их вместе с друзьями,

Благодаря этим наукам будут ясны поэзия и стихи,

И вы станете искусны в измерении стихов метром"

/Ю/.Для того чтобы понять характер традиционной малайской литературной теории, нам следовало бы сейчас обратиться к сравнению ее принципов с основами "науки красноречия", однако, как уже отмечалось, среди памятников малайской письменности не встречается систематизированных поэтологических трактатов и, таким образом, предпосылкой подобного сравнения должна явиться реконструкция малайского учения о правильно построенном словесном произведении.

Наиболее полно понимание правильного выражения смысла в литературном произведении изложено в предисловии и заключении "Короны царей" - ключевых текстах, позволяющих интерпретировать предисловия ко многим классическим сочинениям. В ."Короне царей" после доксологического вступления говорится: I. "Эта преславная книга (китаб) составлена (дикарангкан) в прекраснейших выражениях (иба-рат янг ихсан /98, с.5 /) и с полным усердием, дабы изъяснить (меньятакан ), каким правом должны обладать государи.., с тем чтобы люди, читая ее, получали пользу, а следуя ее словам - сан" / 126, с.5 /.

2. "Тот венценосец, который эту книгу при себе имеет, постоянно читает, внимает ее словам (ката) и следует ее смыслу (ма»на), есть государь совершенный..." / 126, о.5 /.

3. "Счастлив тот, кто украшен этой короной (книгой "Корона царей". - В.Б.), благодаря всему, что в ней содержится (кеада-аннья) и что в ней проявлено ;(ванБятааннья), благодаря ее словам (ката) и смыслу (арти ката)" / 126, с.6 /.

4. "Слово мое - явленная драгоценность (джаухар янг ньята).

Драгоценностью назовешь его, услыхав его звучанье (буньи), Драгоценностью назовешь его, узрев его значение (иси; буквально содержание. -В.Б.)...

Бухари явил себя ювелиром,

Благодаря украшениям, которыми он убрал корону" / 126, с.6 /. В этих фрагментах даны все основные термины, позволяющие реконструировать малайское мусульманское учение о том, что представляет собой литературное произведение и как осуществляется агентивная фаза его создания - превращение воспринятого на перцептивной фазе в саму вещь. При этом следует отметить, что процесс описан не в порядке нисхождения от исходной точки (воспринятая идея-образ) к точке завершающей (вещь), а напротив - в порядке восхождения от уже наличествующей вещи к тому, из чего она возникла (образ). Завершает же описание указание на ноуменальную сферу (гаиб), откуда идеи-образы нисходят в душу (халват хати) автора / 126, с.7 /.

Происхождение жанров китаба и зерцала (хидаят)

В итоге, терминология жанровых структур, которой оперирует сама малайская классическая литература, включает следующие понятия: "хикаят" (повесть), "шаир" (поэма), "седжарах" или "саласилах" (родословие, хроника), "китаб" (трактат), "хидаят" (иногда "насихат"; зерцало) - набор, хотя и более разнообразный, чем в раннемусуль-манский период, но все же весьма скудный5.

Перечисленные обозначения жанровых структур различны по ха рактеру и образуют две группы. К первой принадлежат термины "седжа - 277 pax/сала силах" и .Ізидаят/насихат", которые обозначают сочинения, обладающие определенной устойчивостью как содержания, так и формы; ко второй - термины "хикаят", "шаир", "китаб", указывающие на произведения, разнородные по содержанию. Термин "хикаят" относится к прозаической беллетристике, части исторических сочинений, агиографии и некоторым произведениям в зоне, пограничной с китаба-ми / 114, с.80 /. Термин "шаир" - к любой письменной нарративной поэме любовно-авантюрного, исторического, дидактического или религиозно-мистического содержания. Наконец, термин "китаб" - к любым систематическим ученым сочинениям, посвященным главным образом нагукай религиозного цикла (фикх, калам, суфизм). С помощью жанровых структур, именующихся терминами первой группы, реализует свои задачи лишь одна функциональная сфера - сфера пользы, с помощью структур, именующихся терминами второй группы, - несколько сфер: хика-яты и шаиры используются во всех сферах (особенно в сфере красоты), китабы - в двух: сфере пользы и сфере духовного совершенства (преимущественно в последней). Наконец, термины первой группы могут рассматриваться как уточняющие по отношению к терминам второй. Нередко исторические сочинения носят название "хикаят" (возможно, пропорция генеалогических и повествовательных элементов в хрониках-хикаят и хрониках-седжарах различна), а ориентированные на мирскую деятельность дидактические сочинения - "китаб". Это позволяет считать термины "хикаят", "шаир", "китаб" основными для обозначения жанровых структур малайской литературной системы.

Главным отличительным признаком китаба, противопоставляющим его хикаяту и шаиру, является способ передачи содержания. В кита-бах - это ученое, логическое изложение, в хикаятах и шаирах - изложение популярное, эмоционального характера, соответственно прозаическое или стихотворное. Способ изложения, с одной стороны, детерминирует иерархически высшее место китабов среди жанровых струк - 278 -тур - их функционирование в центральных сферах литературной системы. С другой стороны - он же определяет основные моменты формы (в частности формы композиционной) того или иного сочинения и его стилевые характеристики: выбор языкового стиля (арабизированный язык китабов и более чистый малайский - хикаятов и шаиров), набор формульных выражений, изобразительных средств и т.д. Естественно, что эти формальные моменты получают дополнительную спецификацию, в зависимости от прозаического или стихотворного характера текста.

Анализ группы из трех основных терминов показывает, что все они подразутлевают не определенный тип взаимного соответствия формы содержанию, реализующемуся в устойчивом наборе тем, а тип формальной организации произведения. Таким образом, они обозначают не жанры, а жанровые формы, способные передавать разнообразное содержание (ср., например, жанровую форму касиды).

Итак, термины литературной системы малайцев призваны указывать на два аспекта произведения: его функцию (сферу) и жанровую форму, в которой решается задача той или иной сферы. Лишь термины "седжарах/саласилах" и "хидаят/насихат" являются названиями литературных жанров, что говорит о жанровой неразработанности малайской словесности, еще одном свидетельстве ее "нежелания" осмысливать литературную конкретику, выразившемся в отсутствии поэтологи-ческих трактатов. Вместе с тем жанровые формы и жанры классического времени носят арабские названия, хотя терминологическое значение одних названий ("хикаят", "шаир") - "сдвинуто", а другие в арабской и персидской литературе не имеют отношения к жанровой системе ("китаб"). Это вновь указывает на стремление малайских книжников, пусть в том же обобщенном виде, как и в случае с самосознанием, оформить на мусульманский лад свою литературную практику.

Отсутствие жанровой терминологии само по себе еще не гово -279 рит об отсутствии в малайской литературе жанров. Так, в качестве отдельных жанров могут рассматриваться, например, волшебно-авантюрные хикаяты, агиографические хикаяты, исторические шаиры и т.д. Более того, особенности культурной эволюции малайского мира позволяют выделить внутри жанров жанровые разновидности, например, внутри жанра волшебно-авантюрных хикаятов грушш произведений, восходящих к санскритскому эпосу, к сказаниям о Панджи, к мусульманским повестям,или хикаяты, в которых комбинируются элементы этих "циклов". Каждая из подобных разновидностей (в тексте ее знаком может выступать имя главного героя, почти неизменно следующее за указанием на жанровую форму) обладает не только сюжетным своеобразием, характерными чертами разработки повествовательных мотивов, но и специфическими наборами и комбинациями изобразительных средств. Однако выделение жанров и жанровых разновидностей есть уже акт деятельности исследователя. "Внешний" по отношению к малайской литературной системе, этот акт тем не менее необходим, так как лишь "внутренние" характеристики малайской литературы не позволяют достаточно полно очертить ее состав и охарактеризовать ее систему.

Похожие диссертации на Генезис и развитие средневековой малайской литературы. Приложения

Трагикомедия как жанр драматургии, генезис и особенности развитияКипнис Михаил Шаевич

Разработка проблемы влияния научно-технической революции на развитие художественной литературы (на материале современной советской и вьетнамской литературы) Доан Тхи Хыонг 0

Поэма в советской литературе. Закономерности развития и типология жанра Червяченко Григорий Александрович

Постмодернизм в литературе стран немецкого языка : генезис и основные тенденции развитияГладилин, Никита Валерьевич

Украинская историческая поэзия эпохи Барокко: генезис, развитие, жанровое своеобразие.Помазан, Егор Александрович

Генезис и развитие системы глаголов плавания и названий водных пространств в селькупском языкеФедотова Надежда Леонидовна

Основные проблемы генезиса, становления и развития английской строительно-индустриальной терминологииПисьмиченко, Анатолий Николаевич

"Концепция комического во французской авангардной драме:генезис и этапы развития".Киричук Елена Владиленовна

Шведоязычные масс-медиа Финляндии (Генезис и направления развития) Гольденцвайг Григорий Давидович

Дизайн российских газет : генезис, современное состояние и тенденции развитияГоловко, Сергей Бориэльевич