Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Обусловленность как компонент концептуальной картины мира 11
1.1. Логические аспекты семантического исследования естественно-языковых выражений 11
1.2. Инвариантно-вариантная сущность смысловых отношений обусловленности 16
1.3. Каузальные отношения и пресуппозиции 28
1.4. Жанр и модус дискурса в каузально-следственных связях 31
1.5. Понятийные категории как основа для сопоставительной когнитивной лингвистики 37
ГЛАВА 2. Дискурсивное описание категории обусловленности 44
2.1. Категориальные ситуации каузального фрагмента категории обусловленности 44
2.1.1. Соотносительность каузальных релятивов 67
2.1.2 Коньюнктная функция релятива ведь 72
2.1.3. Функциональный диапазон релятива ведь как очевидный факт 79
2.2. Концессивный конструкт как тип обусловленности 94
2.3 Дискурс-анализ типичной зоны причинно-следственных отношений... 109
Заключение 148
Библиография 155
- Логические аспекты семантического исследования естественно-языковых выражений
- Инвариантно-вариантная сущность смысловых отношений обусловленности
- Категориальные ситуации каузального фрагмента категории обусловленности
- Соотносительность каузальных релятивов
Введение к работе
Понятие обусловленности в предлагаемом исследовании включает два аспекта: а) аспект смысловой информативности (исходная точка); б) аспект актуальной связи отношений обусловленности с намерениями говорящего. Указанные аспекты тесно связаны друг с другом: намерение говорящего лежит в основе выражаемого в процессе речи "готового" содержания, обладающего информативной значимостью; а с другой стороны, смысловая информативность отношений обусловленности является необходимым условием его использования в речи для реализации намерений говорящего. В связи с актуальностью коммуникативного и прагматического аспектов языка выделяется особый смысловой компонент, соотносимый с целью речевого акта, с коммуникативным заданием сообщения. Смысловой компонент определяется как информация, о которой можно сказать: "что сообщается" и "зачем сообщается" [Варшавская А.И. 1984, 37]. Смысл относится к значениям языковых единиц как цель к средствам, он связан с реальной действительностью.
Известно, что в основе научного знания о положении дел лежит понятие, в котором отражаются общие, существенные и отличительные признаки предметов и явлений действительности. Содержание понятий формируется как результат мыслительной деятельности, как процесс установления связей и отношений между предметами и их признаками. Процесс установления связей между предметами и их признаками осуществляется в форме суждений и умозаключений. Таким образом, можно говорить о содержательных или смысловых отношениях, которые занимают ведущее положение в смысловой информации, исследуемой человеком в вербальной коммуникации, в практической и познавательной деятельности, представляют собой основные составляющие грамматической системы языка.
Категория отношения является наиболее абстрактной, поскольку одно и то же отношение может быть и целью, и средством выражения. "Концепт отношения принадлежит логическому пространству, организованному значением истинности" [Арутюнова Н.Д. 1988, 233]. Отношения соединяют предметные и признаковые значения, а также значения других отношений.
Различия между существующими типами функционально-грамматических описаний отношений могут быть сведены к следующим видам: а) описания по принципу "от формы к значению", "от средств к функциям"; б) описания по основному принципу "от значения к форме", "от функций к средствам"; в) описания, основанные на объединении указанных принципов на разных этапах анализа. Функционально-грамматические исследования второго типа развивались и развиваются в различных направлениях. В грамматической традиции хорошо известны опыты анализа в направлении от семантики к средствам ее формального выражения [Бодуэн де Куртенэ 1963, 313-323]. Опираясь на тот же принцип "от значения к форме", Л.В. Щерба выдвинул идею "активной грамматики", т.е. грамматики, исходящей из семантической стороны, независимо от того или иного "конкретного языка", и ставящей вопрос о том, "как выражается та или иная мысль" [Щерба Л.В. 1974, 48, 58). В современной лингвистике подход "от значения к форме" как основной принцип описания языкового материала реализуется в исследованиях и описаниях типа "Средства выражения пространственных (временных, причинных, количественных и т.д.) отношений в том или ином языке или в сопоставляемых языках" (Всеволодова М.В. 1975, 108). Многие из исследований, выполненных в таком русле, позволяют: а) интегрировать в единой системе те разнородные языковые средства, которые в грамматике, базирующейся на форме, рассматриваются в разных частях грамматического описания — морфологии, словообразовании, синтаксисе; б) выявить особо сложные средства (комбинированные, грамматико-лексические, грамматико-контекстуальные, косвенные, опосредственные, некатегориальные, "скрытые" в сложных закономерностях взаимодействия грамматики и контекста, морфологии и синтаксиса и др.). "В чистом виде" направительные описания "от значения к форме" выступают до тех пор, пока анализ сводится к систематизации формальных средств, относящихся к данной семантической области. Как только исследование и описание выходят за эти рамки, в частности, как только ставится вопрос о субкатегоризации внутри данной семантической категории, о семантических разновидностях и вариантах, становится неизбежным обращение к значениям, и оттенки могут быть выявлены в результате изучения функционирования языковых единиц. Этот этап анализа связан уже с принципом "от формы к значению", "от средств к функциям". Итак, для того, чтобы раскрыть систему языковых значений внутри рассматриваемой исходной семантической области, необходимо, не ограничиваясь этой областью, обратиться к формам (формальным средствам) данного языка, изучить их значение и употребление. Такой подход предполагает выход за пределы анализа лишь в направлении от значения к форме и обращение к противоположному направлению — от формы к значению. Таким образом, так или иначе выявляется необходимость двух подходов: от значения и от формы.
Задача поиска оптимального соотношения коммуникативных, функциональных и системных подходов находит одно из наиболее удачных решений при изучении языковых явлений с точки зрения теории функционально-семантического поля, получившей широкое распространение в современных лингвистических исследованиях (см. работы: А.В. Бондарко, P.M. Теремова, Е.И. Беляева, З.К. Ахметжанова и др.).
В современной лингвистике доминируют такие объекты исследования, как коммуникация, когниция, однако в роли общего знаменателя выступает семантика. В типологических исследованиях наблюдается переход от "статики" к динамике и вариативности знака, что приводит к обогащению инструментария семантических исследований за счет когнитивного подхода. Референция причинности отражает результат активного взаимодействия разных способов кодирования информации в языке. Взаимодействие разнотипных и разноуровневых способов знакообозначения в едином акте смыслообразования создает новое качество причинности: переход на каждую новую ступень знаковости происходит за счет изменения принципа кодирования информации, и, соответственно, принципа ее декодирования. Исследование проблемы причинности должно способствовать разработке семиотической теории соответствующей референции: одним из положений предлагаемой в работе концепции является тезис о знаковости грамматических форм причинности, когда грамматическая форма (граммема) рассматривается как знак, олицетворяющий собой более высокий по сравнению с номинативными знаками уровень знаковости: в коде закрепляется связь знака с фиксированным признаком, и знак сигнифицирует понятие.
Многоплановость фрагмента обусловленности в языковой картине мира связана со специфическими проблемами интеллектуальной и эмоциональной сфер субъекта-говорящего. В языковой системе, кроме ономасиологического подхода к исследуемому значению, существует и модусный подход, актуализирующий прагматику знака. Фундаментальное для развития систем знаний понятие причинности сформировалось "под давлением аномальных явлений" [Арутюнова Н.Д. 1988, 203]. Человек ищет причины болезней и не задумывается, действительно, над тем, почему он здоров, в повседневной жизни старается выяснять причины тех или иных отклонений от нормального положения вещей. Конструкции причинности реагируют или на содержавшиеся в подтексте аномалии, или на неосуществленность замысла. Сложность устройства такого фрагмента в языковой картине мира определяется тем, что в языковом значении причинности представлен широкий спектр антропологических факторов. В частности, релятивы: как ядерные (потому что, если, хотя), так и периферийные (дискурсивных маркеров типа ведь) играют в языке важную роль.
Несмотря на коммуникативную значимость подобных релятивов, детальное изучение релятивов в аргументативах как в русистике, так и в германистике и тюркологии началось сравнительно недавно. Поздний интерес к частицам в значительной степени связан с трудностями их описания, которые вызваны сложной структурой семантики соответствующих релятивов, их полифункциональностью, синкретичностью. Развитие во второй половине XX столетия таких дисциплин, как прагматика, семантика, лингвистика текста и ряда других, позволило по-новому взглянуть на выражение отношений в языках, увидеть возможность их описания с разных позиций.
Актуальность темы исследования состоит в том, что назрела необходимость в увеличении эффективности сопоставления языков за счет привлечения сведений об их типологических особенностях. Благодаря этому результаты сопоставления получают объяснение и, в свою очередь, подтверждают и уточняют общее представление об особенностях строя сравниваемых языков, что, естественно, повышает уровень теоретического и практического усвоения этих языков. В диссертации впервые предпринято сопоставление отношений обусловленности в разно структурных языках (в русском, английском и чувашском языках) как единый лингвистический объект в ракурсе "пропозиция — реальный мир" — "субъект — пропозиция", ибо критерием истинности суждения обладает не только абстрактный наблюдатель, но и носитель знания и мнения о том или ином "положении дел".
Объектом исследования данной работы является причинные релятивы в структурно разных синтаксических единицах: 1) в простых предложениях; 2) в разных объединениях предикативных единиц как а) в рамках сложных предложений, так и б) в рамках текстовых единств автономных предикативных единиц.
Основная цель диссертации — определение типологического статуса категории обусловленности в сопоставляемых языках.
Для достижения данной цели были поставлены следующие задачи:
1. Рассмотреть концепт отношения обусловленности как дискретную единицу коллективного сознания, отражающую предмет реального или идеального мира и хранящуюся в национальной памяти носителей русского и чувашского языков как вербальный субстрат.
2. Исследовать межуровневый план типологических характеристик конституентов категории обусловленности, уточнить состав конституентов, определить типы синонимических отношений в системе обусловленности.
3. Выявить характер взаимоотношений знаков грамматических форм референции каузальности, кондициональности и концессивности.
4. Проанализировать многоаспектные отношения обусловленности в русском и чувашском языках.
5. Определить структурно-семантические особенности релятивов обусловленности (особенности употребления в разных по цели высказывания предложениях, прагматические особенности предложений не только с ядерными, но и периферийными релятивами, контекстуальной направленности соответствующих формальных показателей обусловленности).
Основные методы и приемы исследования, используемые в работе, вытекают из ее сопоставительного характера. Для решения указанных задач использовался индуктивный метод анализа: от конкретных языковых фактов к установлению системных отношений между ними и обобщению на этой основе теоретических положений и выводов. Сложность темы диктует также использование методов комплексного структурно-семантического анализа с применением данных прагматики. Особое место занимает метод лингвистического эксперимента в сочетании с элементами трансформационного и дистрибутивного анализа. Семантическая характеристика средств причинности определяет использование приемов компонентного и логико-семантического анализа.
Научная новизна исследования заключается в том, что в работе структура категории обусловленности, а также важнейшие функциональные
свойства знаков обусловленности впервые рассматриваются в сопоставительном плане на базе разноструктурных языков. Исследование частных конструктов причинности дало возможность выявить, с одной стороны, универсальные типологические схождения, а с другой стороны -акцентировать внимание на расхождениях, имеющих отношение к семантике, форме и функциональным особенностям сопоставляемых конструктов в русском и чувашском языках.
Теоретическая значимость исследования заключается в том, что постановка проблемы и результаты настоящей работы уточняют семантическую базу данных обусловленности, выявляют национальную специфику данного фрагмента языковой картины мира. В диссертации для описания обусловленности привлекается новый метаязык, основанный на когнитивном подходе к языковой системе сопоставляемых языков. Основные результаты диссертационного исследования могут быть использованы в построении функциональной грамматики русского и чувашского языков, в разработке проблемы других семантических примитивов, при проведении аналогичных исследований на материале других языков, при разработке вопросов общей семантики.
Практическая ценность работы. Ее результаты могут быть использованы при чтении спецкурсов по грамматике, при составлении соответствующих разделов вузовского курса "Сопоставительная грамматика русского и чувашского языков", могут служить материалом для новой концепции специальных дисциплин под общим названием "Языковая картина мира", "Языковая личность", где актуализируются понятия "картины мира", "национальные картины мира".
На защиту выносятся следующие положения диссертации:
1. Категория обусловленности обладает определенными параметрами, иерархически координированной совокупности конституентов.
2. В сопоставляемых языках конституентам категории обусловленности присущи типологические характеристики.
3. Релятивы обусловленности и пресуппозициональные релятивы в сопоставляемых языках имеют свои структурно-семантические признаки (особенности употребления в разных по цели высказывания предложениях; прагматические особенности предложений не только с ядерными, но и периферийными релятивами; различия в контекстуальной направленности соответствующих формальных показателей обусловленности).
4. В семантическом пространстве конструктов обусловленности выделяются вариативные синтаксические ряды и синтаксические парадигмы.
Структура и объем работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы. Последовательность частей задана выбранным способом интерпретации.
Материал исследования содержит сплошную выборку из художественных произведений русских и чувашских авторов.
Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования отражены в 7 научных статьях, из них 2 статьи опубликованы в рецензируемом ВАК журнале «Вестник Чувашского университета».
Логические аспекты семантического исследования естественно-языковых выражений
Задействованными оказываются его знания о причинно-следственных отношениях об объекте высказывания. Исследование семантических свойств выражений обусловленности заключается в установлении связей между средствами языка, с одной стороны, и логической интерпретацией (логическими потенциями) таких выражений — с другой. Главное отличие логических интерпретаций от остальных видов представления языковых выражений состоит в привязанности к истинностным свойствам: способности языковых выражений помимо грамматической правильности и приемлемости (т.е. подчиненности внутренним законам языка) отражать в конкретных обстоятельствах употребления - истинное положение дел. При установлении семантической истинностной зависимости между предложениями исследователи прибегают к вспомогательному понятию суждения. Так, суждение, или пропозиция для повествовательного предложения (т.е. предложения, выражающего не приказ, вопрос и т.п., а именно суждение, мнение и т.п. в общежитейском смысле слова) в основном совпадает по форме с самим предложением, пропозиция вопроса совпадает с некоторым суждением, заключенным в повествовательном предложении.
Понятие суждения перенесено в семантические описания предложений с целью задания логических свойств выражений естественного языка, при использовании существующих или специально придуманных для этой цели выразительных средств логических систем: исчисления предикатов, модальных логик и т.п.
При отражении логических свойств часто прибегают к помощи искусственного логического языка. Средствами аппарата символической логики (в том или ином ее варианте) задаются логические структуры, или логические формулы (синонимы: логико-семантические структуры, пропозициональные структуры, пропозициональное содержание, логическая форма, сентенциональная формула и т.п.) предложения. Такое представление позволяет — оставаясь в пределах конкретной логической системы — автоматически (т.е. не только интуитивно, но и по строгим правилам) извлекать все возможные, насколько это позволяет аппарат представления, логические свойства предложений.
Смысл — это содержание нашей мысли, выраженной в некотором высказывании или в соединении таких высказываний (текст, теория). Элементарный смысл(или, как говорят в аналитической философии, атомарный смысл) выражается пропозицией, ставящей в соответствие логическому (грамматическому) субъекту S некоторый предикат Р. Логической формулой пропозиции может служить суждение "S есть Р". За субъектом скрывается имя объекта (лица), за предикатом - его свойство [Фреге Г. 1997]. Другой формой пропозиции служит выражение, характеризующее отношение между объектами. В логике такому выражению соответствует формула, где и обозначают возможные имена объектов, a R отношение между ними. Логики под пропозицией обычно понимают предложение, обладающее субъектно-предикатной структурой. Но иногда пропозицию определяют несколько иначе: как смысл, остающийся инвариантным во всех возможных трансформациях фразы или ее переводах. Последнее означает, что выражения, входящие в предложение и характеризующие его модальность или прагматическое отношение говорящего к тому, что сообщается, не входят в пропозицию.
В лингвистической литературе при интерпретации онтологической сущности обусловленности используются кроме понятия пропозиции также и другие понятия как факт, события, ситуации. Часто событие как термин отождествляется с понятием пропозиции. Событие в отличие от пропозиции не всегда охватывает все суждение и не распадается на составные элементы. Основное различие между событийными и препозитивными семантическими типами, как указывает Н.Д. Арутюнова, сводится к следующему: событийное значение объединяет все, что характеризует среду погружения человека в мир, а препозитивное значение объединяет все то, что есть результат погружения действительности в сознание человека [Арутюнова Н.Д. 1988, 53]. Как мы видим, Н.Д. Арутюнова обосновывается тезис, что понятие обладает тремя локализационными признаками: а/ локализованность в некоторой человеческой сфере; б/ событие происходит в некоторое время; в/ оно/событие/ имеет место в некотором реальном пространстве. Данная выше характеристика концепта "событие" отражается и в структуре интегральных обусловленностных отношений: события, связанные каузальной связью, обладают всеми теми координатами, которые присущи событиям. События, формирующие обусловленностные отношения, могут быть спонтанными и интенсиональными, могут включать другие события, и одно событие всегда является причиной другого, т.е. в обусловленностной ситуации одно из событий является обусловливающим, а другое - обусловливаемым. Однако эти событийные значения не охватывают полное содержание импликативного суждения. Очень часто в интегральном смысле второе событие принимает структуру факта, ибо чем нагляднее каузальные отношения, тем легче они внедряются в структуру простой пропозиции, а тем самым и факта. Однако факт замещает не всякую пропозицию, а только верифицированные, "истинностные", т.е. не может выражаться предложениями, которые выражают гипотетическую модальность если ..., то... Семантические типы множителей обусловленности - препозитивный, событийный, фактообразующий - могут быть выражены одинаково /полными, неполными номинализациями.
Инвариантно-вариантная сущность смысловых отношений обусловленности
Отношения обусловленности - это автономный семантический объект, обнаруживающий инвариантные и вариантные признаки. Вариантные признаки в свою очередь могут иметь семантические компоненты (семы). По поводу взаимоотношений семантических признаков и компонентов в лингвистической литературе существует убеждение, что семантические элементы не равнозначны, а образуют некоторую иерархию (Селиверстова О.Н. 1975, Васильев Л.М. 1990, БондаркоА.В. 1978, Кузнецов A.M. 1986, Ломтев Т.П. 1976, Бирвиш М. 1981, Долгих Н.Г. 1974, Вейнрейх У. 1980, Лукин В.А. 1985, Цветков Н.В. 1984, Закриллаев Г.Н. 1980). Лингвисты также уточняют содержание понятий "вариант" и "инвариант" применительно к единицам разных уровней языка.
Вариантно-инвариантное строение языка, как известно, моделирует вариантно-инвариантное строение мира: в окружающем человека мире предметы группируются в множества на основе общности своих свойств, то и основные языковые единицы группируются по своей общности. Если под инвариантностью понимать "свойство величин, уравнений, законов оставаться неизменными, сохраняться при определенных преобразованиях координат и времени" [Философский словарь, 1980,127], то это свойство служит и основанием вывода инвариантных признаков обусловленности. В инвариантах отображаются общие свойства языковых единиц, и инвариантно-вариантные отношения характеризуют отношения парадигм как целых классов и их членов: отношения между членами одной парадигмы - это отношения вариантов между собой, а отношения парадигмы как целого к членам парадигмы - это отношения инварианта и вариантов. Инвариантное значение чаще всего связывается с теорией грамматических оппозиций [Бондарко А.В., 1978,11]. И.Б.Хлебникова, подчеркивая важную роль оппозиционного анализа, указывает, что оппозиции стали "плодотворным способом исследования и описания разнообразных процессов и явлений, характерных для элементов структуры потому, что они означают связь, а свяэь - обязательный компонент отношений между любыми единицами языка [Хлебникова И.Б., 1969, 3]. На основе инвариантности-вариантности можно представить двухуровневую семную модель обусловленностных отношений, ибо обусловленность - эквивалентная оппозиция двух инвариантов: инвариант 1 - сема "прямая обусловленность", инвариант 2 -"обратная обусловленность". Противопоставление двух инвариантов отражает структурный тип обусловленностных отношений по общему значению - "единого" значения [Пешковский A.M. 1956, 27], "признак достаточного основания" [Ляпон М.В. 1986, 104]. В данном случае предметом анализа является языковое значение, выражаемое в каждом акте речи. И соответствующие речевые реализации отличаются друг от друга дополнительными семантическими признаками, обусловленными контекстом и речевой ситуацией. Следует отметить, что конкретно на обратной обусловленности, "разнознаковости" [Евтюхин В.Б. 1997, 17]. Остановимся во второй главе настоящей работы. Второй тип обусловленностных отношений связан с основным значением "единым комплексом однородных значений" [Пешковский A.M. 1956, 27]. Основное значение определяет место той или иной формы в системе ее и охватывает центральные функции (ср. вариантные реализации инвариантной сущности отношений обусловленности: гипотетичность - кондициональное тождество действительности, каузальность - идея непротиворечивости, концессивность - нереализованная каузальность и т.п.). При выделении основного (вариантного) аначения главным является его системная значимость. Условие реализации основного значения также может зависеть от контекста и речевой реализации: одна и та же форма обусловленностных конструкций в одних случаях может выражать вариантное, а в других - периферийное значение (см. вторую главу). Кстати, понятие вариативности в лингвистике используется - неоднозначно. Идея вариативности (вариантности) предполагает изменчивость, модификацию языковых явлений при сохранении их особенностей, "разновидность", "видоизменения" [Розенталь Д.Э., Теленкова 1976, 45] чего-либо в каком-то отношении. Одни под вариативностью понимают использование разных языковых средств для обозначения сходных явлений [Земскова Л.П. 1991, 156]. Как видим, в этом случае отпадает необходимость в противочлене инвариантности -вариантности, так как перечисляются только варианты. Другие лингвисты объединяют объекты в разряды благодаря общим чертам. Конкретные варианты, хотя и являются проявлением одной сущности, имеют отдельное существование и относительно самостоятельное взаимодействие с другими языковыми единицами. Мы присоединяемся ко второй точке зрения, так как для нас понятие варьирование выступает на фоне инвариантно-вариантных признаков.
К третьему структурному типу обусловленностных отношений относятся поливариантные структуры, структуры с "единым комплексом разнородных значений, одинаково повторяющихся в каждой из форм" [Пешковский A.M. 1956, 27]. Данный тип представлен двумя или более основными функциями, которые находятся в равных отношениях друг с другом (каузальность + финальность, обусловленность + кондициональность и т.д.).
Категориальные ситуации каузального фрагмента категории обусловленности
Аргументирование представляет собой, как уже было сказано в первой главе, одну из многих возможностей речевого воздействия на сознание человека. Действительно, далеко не всегда, когда пытаются склонить на свою сторону, прибегают к логически связным аргументам: иногда достаточно просто дать понять, что позиция, в пользу которой выступает пропонент, лежит в интересах адресата. Защищая эти интересы, можно еще воздействовать на эмоции, играть на чувствах долга, на моральных установках.
Причина и следствие в реальной действительности, как известно, представляют собой две отдельные ситуации, находящиеся между собой в каузально-следственных отношениях. "Так же как для природы характерна категория причины, для человека характерна категория цели, но с тем различием, что причина ассоциируется с ненормативными явлениями и отрицательной оценкой, а цели — с положительными событиями и позитивной оценкой" [Арутюнова Н.Д. 1993, 14]. В основе каузально-следственных отношений лежит семантический инвариант, который представляет собой типовую каузальную ситуацию. На эмпирическом уровне познания онтологическая основа семантического инварианта создается комплексом семантических признаков, соотносящих высказывания с конкретной экстралингвистической ситуацией (в языке соответствующий смысл маркируется неоперациональной пресуппозицией). Следует также отметить, что в каузальных высказываниях реализуются не только формы эмпирического мышления, но и формы теоретического мышления, когда говорящий имеет дело не с эмпирическими объектами, а с теоретическими объектами, логическими конструктами (в языке употребляются семантически емкие маркеры операциональной пресуппозиции). И, соответственно, пропозиция в соответствующих каузальных высказываниях предполагает верификацию. "Верификация суждения преобразует мнение в знание, и это заполняет пропасть, отделяющую человека от мира, ибо мир познаваем. Суждение отчуждается от человека и становится объективной истиной" [Арутюнова Н.Д. 1988, 58]. В признаковой системе каузальности каузальность отличается от других тем, что в ней больше всего проявляется персуазивный признак и признак "верифицируемость", которые выполняют интегрирующе-дифференцирующую роль, ибо в одних каузальных типах значителен денотативный аспект, а в других — важен учет позиции говорящего.
При функциональном подходе к языку можно принять в основу выражения каузальности параметры, которые отражают возможные способы выражения главного (персуазивного) значения: эксплицитное и редуцированное. По данному параметру каузальные конструкции делятся на две группы, полные конструкции, в которых так или иначе выражены все три компонента каузальной структуры и эллиптичные конструкции, в которых не выражен один из компонентов рассматриваемых нами конструкций.
Структуры первого типа в основном ориентированы на специализированные способы выражения каузальности. "Наибольшие возможности для выбора свернутого-развернутого способа выражения обеих микроситуаций каузальности (обе выражаются свернуто или одна — свернуто, а другая — развернуто) открываются в том случае, когда макроситуация каузальности в целом подается как включенная" [Евтюхин В.Б. 1997, 151]. Ситуативная информация, составляющая содержание отношений каузальности, эксплицитно может быть представлена развернутыми (гипотактическими) конструкциями: в русском — гипотаксисными, а в чувашском языке, как и в других тюркских языках, — полипредикативными конструкциями, где в зависимой предикативной части в роли предиката могут выступать инфинитные формы глагола: Его поразило это предположение, потому что ему вдруг стало ясно, что это правда (Гончаров И.А.)— Хайне вара стройра уране сетерсе утнашан командирсенчен час-часах лекет (Садай).
В зависимости от показателя связи между предикативными частями в центральном сегменте располагаются различные типы полипредикативных конструкций.
В полипредикативных конструкциях синтетического типа в роли зависимого предиката выступает причастие, которое способно принимать различные падежные аффиксы, и при этом функция падежей при причастиях отлична от функции при именах: в позиции зависимого предиката падежные аффиксы становятся синтаксическим средством связи зависимого и главного предложений. Среди причастий, принимающих аффиксы падежей, употребляются причастия прошедшего времени.
В чувашском языке к ППК синтетического типа с управляемыми ПЕ относятся следующие модели:
1) ППК с зависимым предикатом в исходном падеже (регулярно используются в большинстве тюркских языков, а в чувашском языке употребляется чаще при эмотивных глаголах, бывают моносубъектными (а) и разносубъектными (б): а) Ч=тма ёук ыратн=ран Ш=халь ёух=рсаяч\ (Юхма М.). — От нестерпимой боли Шыхалъ завизжал; Шрехмай й\п ёинчи пек пур=нн=ран в=л пурн=ёа лай=х =нкарса илме пуёлар\ (Мранька Н.). — От нелегкой жизни он начал разбираться в людях; б) Матросовпа Иванов Разбойщина тавраш\нче пур=нн=ран ёапла калаёё\ (Садай). — Матросова и Иванова называли так, потому что они жили неподалеку от Слободы Разбойщины; 2) ППК с зависимым предикатом в каузалисе: а) В=л в\сене х\ртен кулниш\н тав—рч\ (Юхма М.). — Он отомстил за поругание девушки; б) Ам—ш\ те, т=ванмсем те в=л килн\ш\н питех те сав=нч\ё (Илпек М.). —- И мать, и родственники были очень рады его приезду; 3) ППК с зависимым предикатом в творительном падеже: а) Эп\, тус=мсем, сав-ннипе нумайччен ёыв=раймар—м (Сеспел М.). — Я не мог долго уснуть, друзья мои, от радости; Х=ранипе Укапин ш=л\сем шаккар\ё (Юхма М.). — От страха у Угабы дробно стучали зубы; Ёилленсе кайнипе Угаслу пич\ шуралса кайр\ (Юхма М.). — От гнева Угаслу побледнела; б) Ыв ннипе ам=ш\н пуё\ завр=нч\ (Агаков Л.). — От усталости у матери голова кружилась; Эс\ к=шк=рнипе пуё ыратма пуёлар\ (Юхма М.). — От твоего крика голова разболелась; П\р х\рне в=л апатланн= чухне каш=к\ ёинче ик\ хуран кукли пулнипе х=валаса к=ларса ян— (Юхма М.). — Одну невесту забраковал за то, что за обедом в ее ложке случайно оказалось два пельменя;
Соотносительность каузальных релятивов
Релятив ведь, как показывают материалы сопоставляемых нами языков, оформляет каузальные отношения и при этом соотносятся с главным маркером каузальности потому что. В большинстве случаев такое соотношение производится свободно, но не всегда, а именно:
1). главная часть предложения не изменяется, а в придаточную часть вводится разный субъект: (а) Я не мог приехать, потому что (=ведъ) был ураган. (6) Я не мог приехать, потому что (—ведь) у меня сломалась машина, (в) Я не мог приехать, потому что (=ведъ) было очень холодно, (г) Я не мог приехать, потому что (= ведь) заболел.
Как видно из примеров, при наличии в предикативных единицах сложного предложения двух разных субъектов (в примерах а) и 6) в главной части предложения называется одушевленный (живой) субъект, в придаточной- — неодушевленный- (неживой); в примере в первой части называется живой субъект, а придаточная часть представляет собой безличное предложение) возможна замена потому что на ведь. Если же подлежащее глазной и придаточной части — один и тот же субъект, но при этом в придаточном предложении имеет место эллипсис подлежащего, то ведь не используется (пример г). Однако в том случае, когда в придаточной части имя субъекта повторяется, то возможно и употребление ведь. Ср.: Он не мог поехать, потому что / ведь он болел. Таким образом, взаимозамена одного релятива на другой не всегда1 возможна. Почему в случае эллипсиса в придаточной части (при действии одного и того же субъекта) не может быть использовано ведь. Ответ на этот кажущийся с первого взгляда сложным вопрос прост. Дело в том, что, как уже отмечалось, частицы в релятивной функции используются только в случае четкости смысловых отношений между частями высказывания. В отличие от ведь, релятив потому что всегда маркирует наличие каузальной связи между частями, а также в сознании говорящего сразу активизируются имена субъектов. При использовании ведь. объяснение причины не является обязательным, так как выражение каузальных отношений для этой релятива — функция факультативная. В результате этого для предложений с ведь такое «держание» одного субъекта-в поле зрения, видимо, менее характерно. Кроме того, русский глагол обладает категорией липа только в форме настоящего или будущего времени изъявительного наклонения. Следовательно, в примере (г) с ведь непонятно, кто именно заболел (я / ты / он заболел), иначе говоря, субъект не выражен четко. При употреблении маркера потому что — в случае отсутствия четкого указания на субъект — говорящий автоматически связывает ситуацию с предшествующей и соотносит ее с тем субъектом, о котором идет речь в первой части. В предложениях с ведь этого не наблюдается. С этим и связано то, что в предложениях со сказуемым в форме прошедшего времени при выражении каузальных отношений с помощью маркера ведь должны быть четко выражены субъекты. Заметим, что в предложениях со сказуемым в настоящем времени и с ведь во второй части субъект лексически может не называться (если речь идет об одном и том же действующем липе), т.к. информацию о липе передает глагол (ср.: Я не могу приехать, ведь болею /Он не может приехать, ведь болеет). В этом случае языковая корректность выражения не вызывает сомнения.
2) релятив ведь участвует в оформлении отношений не только между констативными, но и между квеситивными высказываниями ; а) Где мне найти объяснение нового материала, я ведь не был на прошлом уроке; (б) Где мне найти объяснение нового материала, потому что я не был на прошлом уроке; (в) Разве нельзя обойтись вещественными числами, ведь целые числа полностью входят в вещественный тип данных? (Ю. Федоренко. Алгоритмы и программы); (г) Зачем придуман целочисленный тип данных? Разве нельзя обойтись вещественными числами, потому что цепи числа полностью входят в вещественный тип данных.
В приведенных примерах невозможна замена ведь релятивом потому что. Таким образом, в отличие от релятивов, для частиц допустимо такое использование, когда в предложении отношения причины и следствия возникают между модальными рамками высказывания. В подобных высказываниях ведь используется с целью эмоционально убедить своего собеседника в чем-либо, а свойство эмоционального убеждения является характерной особенностью частиц.
3) релятив ведь может варьировать свою позицию в составе присоединяемой части: может находиться и в препозиции, и в интерпозиции в рамках предикативных единиц:— Май, — шептал Андрей. — Не мучай меня больше. За что? Я так утомлён. Регии, согласись, чтоб мы были муж и жена, ведь я тебя люблю... (Гиппиус 3.); Опять нахлебник у нас родился, кабы не он, ты бы задаром жилі А теперь ты нам никак не нужен — ты одна обуза, мамка тебя ведь не рожала, ты сам родился (А. Платонов); Дома ходит она неряхою, с непричесанною головою, в запачканном, узеньком и коротком платьишке линючего ситца, в стоптанных башмаках, в грязных, спустившихся чулках: в деревне ведь кто же нас видит ( Белинский В.Г.).
Способность релятива ведь перемешаться в предложении подтверждает мысль о том, что ведь является прежде всего частицей, так как место релятива потому что фиксировано. Справедливости ради следует отметить, что в разговорной речи релятив потому что может находиться и в интерпозиции второй предикативной единицы, однако такое положение релятива воспринимается носителем языка как небрежное употребление.
С другой стороны, в русском языке есть релятивы, которые в зависимости от позиции слова являются релятивом или частицей. Показательным в этом отношении является служебное слово и, которое приобретает функцию частицы-релятива по мере продвижения вглубь предложения. В случае же соединения двух предикативных единиц или словосочетаний и выступает в синтаксической конструкции как релятив, не осложненный какими-либо дополнительными значениями.
