Содержание к диссертации
Введение
Глава I, Сопоставительная характеристика способов выражения грамматических значений в даргинском и русском языках 20
1.1 Особенности проявления основных морфологических единиц в сопоставляемых языках (основа, корень, аффиксы) 20
1.2 Состав слова имени существительного даргинского языка 32
1.3 Морфологические типы существительных даргинского языка 35
Глава II. Категории рода в русском и грамматического класса в даргинском языках 44
Глава III. Категория числа в сопоставляемых языках .
3.1 Семантика 87
3.2 Образование и употребление форм числа существительных в даргинском языке 101
3.3 Способы образования форм множественного числа 107
3.4 Функционирование форм множественного числа 109
Глава IV. Категория падежа в русском и даргинском языках. Определение падежа и основные значения падежей 119
Глава V. Категория одушевлённости/неодушевлённости в русском и даргинском языках 156
Заключение 164
Список использованной литературы 175
- Особенности проявления основных морфологических единиц в сопоставляемых языках (основа, корень, аффиксы)
- Состав слова имени существительного даргинского языка
- Образование и употребление форм числа существительных в даргинском языке
- Категория падежа в русском и даргинском языках. Определение падежа и основные значения падежей
Введение к работе
Предлагаемая диссертация посвящена сравнительно-типологическому исследованию именной морфологии существительного даргинского и русского языков и охватывает такие ее аспекты, как формально-грамматические средства выражения имени существительного, принципы организации парадигм словоизменения, система грамматических категорий имени существительного в даргинском языке в сопоставлении с русским.
Выбор темы исследования, ее актуальность обусловлены, прежде всего, широким функционированием в Российской Федерации русского языка как языка межнационального общения, что приводит к высокому уровню национально-русского двуязычия. Дагестан, как известно, представляет собой уникальное многонациональное образование, не имеющее аналогов в мировой истории. Поэтому вопросы двуязычия и многоязычия приобретают особый характер. Двуязычие и многоязычие в Дагестане развиваются без какого бы то ни было принуждения. Особенно это касается национально-русского (в т.ч. и даргинско-русского) двуязычия. В силу исторических причин оно стало жизненной необходимостью для подавляющего большинства людей всех национальностей нашей республики. «Однако развитие дагестанско-русского двуязычия не дает никакого основания для надуманного вывода о недооценке роли родных языков. Вопрос о месте и роли родного и русского языков в республике решается на основе принципа свободного овладения родным и русским языками» [Джамалов 1998: 3].
Естественно, что все эти процессы становления двуязычия в полной мере проявляются и в Дагестане, в частности у даргинцев. Достаточно сказать, что процент свободно владеющих русским языком даргинцев по итогам переписей в последние десятилетия неуклонно повышается (в 1970 г. - 37, 8 %; в 1979 г.- 63, 3 %; в 1989 г. - 64, 4 %; в 2002 г. - 70%). Этому, конечно, в определенной мере способствовал и постепенный уход представителей старшего поколения, не имевших возможности в свое время получить полноценное светское образование. Нынешнее поколение пожилых даргинцев в боль-
4 шинстве своем - выпускники советских школ, изучавшие русский язык по
общеобразовательной программе.
Однако выпускники даргинской национальной школы не владеют русским языком в достаточной степени: произношение звуков и слов все еще находится под влиянием интерференции родного языка. Не умеют произносить некоторые русские звуки, отсутствующие в даргинском языке. Трудно выпускникам даргинских школ соблюдать такие фонетические законы, как оглушение конечных согласных, ассимиляция согласных по звонкости и глухости, редукция гласных и т.п. Отклонения от норм русского литературного произношения у многих учащихся и выпускников даргинских школ все еще значительны, и их можно понять при большом напряжении внимания. «Неправильное произношение влияет и на письменную речь. Учащиеся дагестанских нерусских школ на письме допускают много ошибок, связанных с тем, что они не различают ряда русских звуков на слух. Такие ошибки составляют, как правило, около половины всех ошибок, допущенных в письменных работах. Усвоение русского литературного произношения и овладение навыками грамотного письма - серьезная задача, стоящая перед учащимися старших классов дагестанской нерусской школы» [Судакова 1977: 3].
Следовательно, возникает необходимость сопоставительного изучения родного и русского языков. Это в первую очередь помогает ученикам и студентам думать не только на родном, но и на русском языке. Например, ученик-даргинец под сильным влиянием окружающей среды мыслит на родном языке, а потом в меру своих знаний переводит на русский язык. Ошибки, обусловленные интерференцией родного языка, при этом неизбежны. В свое время по этому поводу Л. В, Щерба заметил, что «...можно изгнать родной язык из процесса обучения, но изгнать родной язык из голов учащихся в школьных условиях - невозможно» [Щерба 1947: 56].
Сопоставительное изучение родного и русского языков помогает кардинально углубить анализ рассматриваемых явлений и раскрыть их новые, неуловимые стороны. Сопоставление и сравнение «...заставляют ученика
5 думать, анализировать, делать логически правильные выводы, обобщения,
развивая его мыслительные способности, воспитывая активное отношение к предмету. Изучение новых явлений в сопоставительном плане способствует лучшему их запоминанию» [Загаров 2002: 3]. Этот же исследователь далее обращает внимание на следующее: «Приступая к изучению русского языка, учащиеся дагестанской школы уже обладают знанием одного языка - родного. Поэтому они невольно сравнивают его с родным языком. Для них овладение русским языком - выполнение знакомых функций, но в новых формах» [Там же: 4].
Все это обусловило то, что сопоставление вполне закономерно вошло в науку как метод обучения,и переоценить важность сопоставительного и сравнительного изучения русского и родного языков невозможно.
В научной литературе сложилось мнение, что сравнение является также «одной из древнейших форм мышления - мышления при помощи конкретных образов, а не абстрактных понятий» [Васильев 1986:14]. А. А. Потебня, например, видел в сравнении первичную форму мышления: «...мы не можем себе представить первоначального положения иначе, как в виде сравнения (или сближения) двух самостоятельно сложившихся чувственных образов» [1969: 64]. «...Сравнение есть основа всякого понимания. Все в мире мы узнаем не иначе как через сравнение...» [Ушинский 1949: 332].
Познавательная роль сравнения высоко оценивалась во все времена. В деле познания окружающего мира сравнение одного предмета с другим выступает одним из наиболее мощных средств: «Весь прогресс теоретической половины человеческих знаний о внешней природе... достигнут в сущности сравнением предметов и явлений по сходству» [Серебренников 1970: 29]. Сравнивая или сопоставляя два предмета или явления действительности и их признаки или действия, автору произведения или говорящему удается дать гораздо точное определение, ярче выделить сравниваемый объект, его основные качества или свойства, сосредоточить внимание слушателя или читателя на его основных внешних характеристиках.
Из вышесказанного вытекает безотлагательная необходимость совершенствовать методику преподавания русского и родного языков в национальной школе с максимальным учетом особенностей родных языков, способных влиять на процесс изучения русского языка. Естественно, для решения этих задач на передний план выдвигаются сопоставительные исследования.
Представленная крупнейшими лингвистами русская грамматическая традиция, в русле которой детальную проработку получили многие вопросы, в отдельных случаях даже не ставившиеся в кавказоведении, может дать при сопоставительном исследовании новый импульс для изучения тех фрагментов грамматики дагестанских языков, которые пока недостаточно полно освещены в специальной литературе по даргинскому языку.
Конечно, фонетическая и морфологическая проблематика имеет более выгодное положение, находясь как бы в центре лингвистических исследований, будь то описательная или сопоставительная грамматика. Тем не менее, делая обзор литературы по тому или иному грамматическому вопросу, предваряющему его анализ в рассматриваемом языке, можно заметить, что большей частью даются отсылки к аналогичным работам, выполненным на материале русского языка. Таким образом, сформировалась своеобразная схема грамматического анализа, в рамках которой в качестве эталона выступает анализ сопоставляемых категорий и явлений русского языка.
Необходимо подчеркнуть, что не все, что подходит для русского языка, применимо для анализа дагестанских языков. Еще Л, И. Жирков отмечал в свое время, что грамматические категории в дагестанских языках «настолько специфичны по своей природе, что лишь с оговорками, или, так сказать, в «кавычках», можно употреблять привычные для нас термины: имя, глагол, прилагательное, наречие, предлог и т. п.» [Жирков 1935: 156 - 157]. Данное явление получило свое объяснение от самого Л. И. Жиркова в рамках «яфетической теории»: «Как ни изолированы горские народы в своих ущельях (благодаря чему на Кавказе и сохранились реликтовые языки), все же,
7 особенно в нашу эпоху, они не могут жить в полной изоляции. Языковое
смешение и в них имеет место, тем более что хозяйственные и культурные отношения связывают их с другими народами, говорящими на языках иной стадии развития. В этих условиях никакой язык не может быстро создать все те формы речи,необходимые на данной стадии развития общества. Недостающие для данных понятий термины вливаются в него из других языков и образуют потребный на данный момент терминологический сектор языка. Необходимая степень абстракции и необходимое количество слов абстрактного значения постоянно бывают обеспечены тем, что каждое слово, даже самой грубо-конкретной семантики, может быть поднято языком до степени настолько абстрактного значения, насколько абстрактны предлоги или союзы в наших языках. Поэтому говорить о «богатстве» или «бедности» языка можно только с учетом тех реальных условий, в которых живет данное общество в данную эпоху» [Жирков 1935: 166 - 167]. Возможна и другая крайность -полное отрицание подобия однопорядковых явлений сравниваемых языков.
Вслед за Л. И. Жирковым некоторые ведущие лингвисты Дагестана (среди них и известные даргиноведы) признают, что в исследованиях по дагестанским языкам нередко происходит неправомерный перенос свойств русской грамматики и, соответственно, грамматических подходов и терминологии на материал исследуемого языка. В даргиноведении, например, такое положение дел 3. Г. Абдуллаев объясняет следующими причинами: «...из-за отсутствия традиций грамматических исследований и недостаточной изученности языка не установлен инвентарь грамматических понятий, охватывающих структурные единицы слова и предложения. Понятийная номенклатура, используемая при исследовании грамматики, относится, естественно, к фактам метаязыка и в силу этого не всегда обнаруживает адекватное соответствие специфическим свойствам языка-объекта» [Абдуллаев 1993, II ч.: 5].
Акад. В. В. Виноградов пишет: «... составление грамматики любого языка сопряжено с величайшими трудностями - теоретическими и практическими. Объем и задачи грамматики не очерчены с достаточной ясностью.
8 Приемы грамматического исследования у разных лингвистов очень разнородны» [1947: 9].
Сказанное в первую очередь и в полной мере относится к созданию грамматик дагестанских языков, даргинского языка в том числе. Сказывается бедность исторической традиции - нормы формирующегося даргинского литературного языка еще не приобрели устойчивый характер. До сих пор велико влияние диалектов. Впервые даргинский литературный язык стал предметом научных наблюдений в 1935 году в очерке немецкого лингвиста Карла Боуда «Darginische Schriftsprache» [Boud 1937]. Грамматика даргинского языка до сих пор изучена далеко не достаточно. Имеющиеся научные сведения порою противоречивы. Сказанным объясняется практическая необходимость обращения к внешнему эталону - русскому языку, изучение которого имеет исторические традиции, и понятийная номенклатура, конечно же, исследована несравненно лучше. Многие вопросы, которые даже не ставились в дагестановедении, в русистике изучены монографически.
Отрицательным является и тот факт, что отсутствуют древние письменные источники на даргинском языке, которые могли бы стать предметом грамматических наблюдений.
Имеющиеся в научной литературе сведения о фонетической системе и морфологической структуре даргинского языка пока еще носят фрагментарный характер. И наша работа не претендует на роль фундаментальной разработки всех проблем фонетики и морфологии. Мы остановимся прежде всего на наиболее важных и необходимых в школьной практике вопросах классификационной характеристики структурно-семантических и функциональных особенностей одной из основных частей речи даргинского языка - существительного, Проблемы морфологии в большинстве своем рассматриваются на лексемном уровне, т.е. работа в основном посвящена лексемной морфологии. Морфемный уровень, к которому мы обращаемся в связи с исследованием структурных и функциональных особенностей морфем, затрагивается в гораздо меньшей степени.
9 Сопоставление грамматических явлений дагестанских языков с их аналогами в русском не является чуждым для многих дагестановедческих работ. В этом достаточно обширном списке трудов прежде всего следует выделить работы, посвященные грамматике литературного даргинского языка и многочисленным диалектам этого языка, В первую очередь это монографические труды П. К. Услара [1892], Л. И. Жиркова [1926], С. Н. Абдуллаева [1954], 3, Г. Абдуллаева [1961, 1971, 1986, 1993], С. М. Гасановой [1962, 1971], А. А. Магометова [1963, 1982], Ш. Г. Гаприндашвили [1966], М.-Г. 3. Магомедов [1972, 1980], М.-С, М. Мусаев [1978, 1980, 1983, 1984, 2002], С. М. Хайдако-ва [1985], А. А. Сулейманова [1988,1993, 2003 ], М.-Ш. А Исаева [1982,1988, 1995], А. А. Кадибагамаева [1998, 2001], У.У. Гасановой [1999], Р. О. Мута-лова [2002], С. М. Темирбулатовой [2004] и др., а также кандидатская диссертация «Фонетическая система даргинского языка в сопоставлении с русской» Т. И. Магомедовой [1998]. Естественно, что в своей работе мы нередко обращались к трудам ведущих дагестанских и отечественных языковедов. Это такие исследователи, как А. А. Бокарев, Е. А. Бокарев, М. М Гаджиев, Г. Б. Муркелинский, У. А. Мейланова, Г. А. Климов, Б. Б. Талибов, Р. И, Гайдаров, Б. Г.-К. Ханмагомедов, Г.И, Мадиева, А.Г. Гюльмагомедов, И.Х. Аб-дуллаев, Н.С. Джидалаев, Г.Г. Буржунов, А.Е. Кибрик, М.Е. Алексеев, Э.М. Шейхов, З.М. Загиров, В.М. Загиров, А. М. Айтберов, М. И. Шурпаева, Г. И. Магомедов, Н. X. Ольмесов и др.
Цели и задачи исследования непосредственно вытекают из охарактеризованных выше проблем, стоящих перед современной даргинской и дагестанской лингвистикой, в т.ч. и сопоставительной. В настоящей работе предлагается комплексный сопоставительный анализ морфологического своеобразия имени существительного русского и даргинского языков. Достижение этой цели требовало, в свою очередь, решения целого ряда более конкретных задач:
1) коррелятивное описание категориальных величин имени существительного даргинского и русского языков;
выявление и описание «белых пятен» в грамматической структуре даргинского языка, особенно в тех ее областях, которые касаются функциональных характеристик грамматических категорий имени существительного;
определение единиц сопоставления (грамматическая категория, часть речи, граммема, морфема и виды морфем, грамматические процессы и др.) и конкретных методик их сравнения;
выделение черт изоморфизма и алломорфизма в морфологии имени существительного сопоставляемых языков;
упорядочение терминологии даргинского языка в связи с уточненным отношением соответствующих явлений к их русским аналогам;
установление интерферентных и др. явлений, вызванных контактами сопоставляемых языков.
Научная новизна работы связана, во-первых, с тем, что сопоставительное исследование морфологии имени существительного проводится впервые на материале даргинского и русского языков. Это позволило отойти от бытовавшего в некоторых имеющихся разысканиях упрощенного подхода к сопоставляемым явлениям, когда при наличии в двух языках одноименных категорий между ними ставился знак равенства. Мы анализируем эти явления в трех аспектах: с точки зрения формы, содержания и функции. С другой стороны, в ряде обычно размежевывавшихся категорий морфологии имени существительного, помимо известных расхождений, было обнаружено и определенное формальное и семантическое сходство.
В предлагаемой диссертации содержатся новые наблюдения в сфере грамматики даргинского языка, которые в немалой степени были обусловлены необходимостью исследования тех ее неизученных до настоящего времени областей, которые уже получили достаточное освещение в русской грамматической традиции. Определенную новизну можно усматривать также в трактовке некоторых фонетических и грамматических категорий, исследуе-
мых в диссертации не только с точки зрения сопоставительной грамматики, но, в частности, и с позиций контенсивной типологии.
Теоретическая значимость диссертации определяется, прежде всего,ее вкладом в методический аппарат и теорию даргинской грамматики и, соответственно, в дагестанскую грамматическую традицию в целом. Говоря в этой связи об общетеоретических аспектах сопоставительной грамматики, следует обратить внимание на более широкие возможности адекватного описания, которые предоставляет эксплицитное сопоставление. Дело в том, что порой ускользает языковое своеобразие из поля зрения языковедов, подходящих к описанию языка без обращения к внешнему эталону, поскольку в условиях отсутствия значительной сопоставительной традиции исследователь имплицитно как бы повторяет в своем анализе грамматическую схематику русского языка. При этом непроизвольно игнорирует специфику морфологической и синтаксической структуры описываемого языка. Хотя еще в XIX веке грамматические описания, основанные на подобных принципах, были подвергнуты справедливой критике. В частности еще П. К. Услар писал: «Самая неудачная метода заключается в переводах форм русской грамматики на неизвестный язык. Мне случалось видеть таковые грамматические очерки: нельзя не пожалеть о потерянном времени и труде» [Услар 1888: 17].
Практика показывает, что в случае достаточно резкого контраста возникают практически непреодолимые препятствия, вызывающие к жизни решения, продиктованные факторами скорее сугубо внешнего порядка, нежели представлениями о принципиальном устройстве фонетической системы, именной и глагольной словоформы, словоизменительной парадигмы и т.п.
Предпринятое нами сопоставительное исследование грамматических категорий существительного даргинского и русского языков в теоретических целях (с учетом возможностей использования его результатов в практике преподавания русского языка в дагестанской школе и вузе) ориентировано на определение сходств и различий между сопоставляемыми языками наряду с выявлением причин этих сходств и расхождений. Такой метод исследования,
12 естественно, ведет к более глубокому познанию систем сравниваемых языков, в первую очередь малоисследованного даргинского.
В качестве «стратегической» задачи такого сопоставительного анализа двух генетически неродственных разноструктурных даргинского и русского языков, как мы считаем, можно квалифицировать определение системных соответствий и несоответствий между сравниваемыми языками, непосредственно соприкасающееся с проблематикой типологии. Достаточно убедительно, научно обоснованно в этом отношении в свое время высказался академик А. С. Чикобава: «Сопоставительное изучение языков ценно для изучения общих вопросов формирования и развития определенных грамматических категорий, общих процессов и закономерностей, представляющих актуальный интерес с точки зрения общелингвистической» [Чикобава 1958: 3]. Эти слова патриарха лингвистического кавказоведения довольно точно подходят к нашим планам и предстоящим задачам. Они являются для нас программными.
В любой языковедческой работе, посвященной сопоставительному изучению, говорится, что к результатам сопоставительного изучения языков в теоретическом аспекте следует отнести, в первую очередь, возможность глубже проникнуть в системы сравниваемых языков. В отличие от сопоставительного исследования, лингводидактика более склонна рассматривать те или иные закономерности грамматического строя в отдельности. Она ориентирована прежде всего на приемы и способы более эффективного усвоения необычных грамматических структур и устранения интерферентных явлений, особенно при частичных схождениях. Иными словами, теоретический аспект сопоставления заключается в том, что, проведенное на должном методическом уровне, оно обогащает общее языкознание новыми данными, расширяя эмпирическую базу теоретическо-типологических обобщений.
Таким образом, результаты сопоставительного анализа, в ходе которого акцентируется внимание непосредственно на сходствах и различиях языка-объекта (даргинского языка) и языка-эталона (русского языка), относящиеся к различным аспектам функционирования соположенных единиц, помогут
13 избежать неосознанного приписывания содержательных характеристик русского языка рассматриваемым явлениям в дагестанских языках. Они могут быть вызваны не только более длительной традицией изучения русского языка, сложившейся системой понятий и терминов русистики, но и, как правило, лучшей лингвистической подготовкой специалиста по русскому языку, чем по родному, а также и тем, что метаязыком описания гораздо чаще оказывается не родной язык, а русский. При этом мы, естественно, не забываем о мудром предостережении П. К. Услара: «Не должно спешить подводить разобранное под русскую грамматическую номенклатуру; притом большая часть кавказских языков вовсе под нее не подходит» [Услар 1888: 17].
Сегодня русским языком владеет абсолютное большинство социально активного населения Дагестана. Если учесть, что русским языком не владеют в основном дети дошкольного возраста и младших классов и люди преклонного возраста (все они сельские жители), то названная нами выше цифра в процентном отношении (70 %) - число даргинцев, свободно владеющих русским языком по данным переписи 2001 года, довольно высока. Перечисленные факторы и их учет становится особенно важным в современных условиях возрождения интереса к родному языку и родной культуре, когда наряду с изучением русского языка, признанного государственным на всей территории Российской Федерации, не менее фундаментальной признается задача сохранения национально-культурной самобытности народов России, в том числе и в языковом отношении. Это гарантируется Законом о языках Российской Федерации и другими документами, в том числе Проектом Закона о языках Дагестана.
В свете всего сказанного выше практическая ценность предлагаемой квалификационной работы вытекает уже из самой сущности сопоставительных исследований, стимулировавшихся, в первую очередь, практическими потребностями изучения неродного языка. Сопоставительное изучение русского и дагестанских языков в лингводидактических целях диктуется поставленными перед школой важными практическими задачами обучения даге-
14 станцев правильному русскому языку. Жизненно необходимо развитие у
юных дагестанцев высокой культуры русской речи.
Не будет преувеличением, если сказать, что культура русской речи в наши дни приобретает особенную социальную значимость. Как утверждают специалисты, пропаганда правильной русской речи в условиях национально-русского двуязычия стала вопросом государственной важности. «Культура русской речи для народов многонационального региона приобретает не только культурно-эстетическую, но и социально-экономическую значимость. Требования к речевой культуре в разноязычной среде диктуются объективно сложившимся соотношением функций родного и русского языков и ряда других факторов, в своей совокупности определяющих языковую ситуацию данного этнического и языкового сообщества.
Умение правильно и красиво говорить, читать и писать на родном языке справедливо считается важным аспектом общей культуры билингва. Однако в полиэтническом регионе культурноречевой уровень его общения на русском языке, кроме того, служит критерием социального престижа двуязычной личности и важнейшим условием осуществления ею своей трудовой деятельности» Абдуллаев 1992: 7].
Е.Д. Поливанов [1931; 1933] - основоположник сопоставительного изучения языков - в учебных целях относил к числу потенциальных результатов контрастивного исследования не только различия, но и трудности изучения второго языка, прогноз наиболее вероятных ошибок говорящих на неродном языке. Именно в этой связи многие современные отечественные и зарубежные исследователи включают в круг основных задач сопоставительной лингвистики выявление источников интерференции с целью предупреждения типичных ошибок [Stockwell 1968], их объяснения [Roger, Snool 1971], определения иерархии трудностей для изучающих иностранный язык [Stockwell, Bowen 1965]. Поэтому нет сомнения в социальной важности этой проблемы, чем и обусловлен неутихающий исследовательский интерес к ней в Дагестане.
15 Таким образом, предлагаемая диссертация строилась так, что многие
конкретные положения ее могут быть сформулированы в виде практических рекомендаций при составлении учебников для школ и ВУЗов с даргинским составом учащихся и студентов. Она окажется полезной и при составлении методических пособий для учителей русского и даргинского языков, работающих в даргинской школе. Данная диссертация может оказать непосредственно позитивное влияние и в сильно отстающей области даргиноведения - составлении двуязычных грамматических словарей.
Как известно, многонациональны без исключения все дагестанские города и поселки. В них русский язык функционирует в качестве основного средства межнационального общения и общения вообще. Даргинцы, выходцы из разных сел, т.е. те, которые в свое время не изучали даргинский литературный язык, в городских условиях практически не могут (особенно за пределами Дагестана) общаться друг с другом. Причиной тому служат значительные расхождения в диалектах даргинского языка. Кроме того, в городских условиях очень большой процент выходцев из интернациональных семей, которые не получили возможности изучать свой родной язык естественным путем - путем общения с родителями, сверстниками и т. п.
Работа будет полезной и для такой традиционной отрасли филологии, как теория и практика перевода. Безусловно, структурные соответствия, выявленные в ходе сопоставления, не могут восприниматься как категорический императив для переводчиков, однако подтвержденные на широком материале выводы о предпочтении тех или иных структур послужат серьезным инструментом для оптимизации как переводческой, так и журналистской деятельности.
Приемы и методы исследования, используемые в настоящей работе, определяются в целом как сопоставительные. Впрочем, в рамках единой сопоставительной методики допускается значительное количество приемов и способов анализа конкретного материала, применение которых непосредственно зависит от его специфики и целей сопоставления. Наиболее рельефно
дифференцируются методики, основанные, с одной стороны, на выявлении только различий («контрастивная / конфронтативная лингвистика»), и, с другой стороны, учитывающие как различия, так и сходства. Существенным является противопоставление методов анализа, строящихся по схеме «от формы к содержанию» (анализирующая модель) и «от содержания к форме» (порождающая модель).
Сопоставительное исследование, особенно в тех случаях, когда оно оперирует материалом языков «различной типологической принадлежности, не может не касаться вопросов, относящихся к области общей типологии» [Ярцева 1981: 12]. Типология, призванная решать задачи выявления изоморфизма (языковые универсалии) и алломорфизма (уникалии) языков мира, значительно укрепила свои позиции в ряду других фундаментальных лингвистических дисциплин. О том, что роль типологических изысканий значительно возросла за последние десятилетия, красноречиво свидетельствует все увеличивающееся число отечественных и зарубежных публикаций в этой области, а также появление все новых типологических школ. Типология в широком смысле - это объединение различных разновидностей структурного синхронно-диахронического исследования языка - контрастивного языкознания, лингвистической характерологии, универсалологии и собственно типологии в узком смысле.
Говоря о сущностном своеобразии контрастивной лингвистики, надо отметить, что предметом исследования типологического языкознания, по определению Г.А.Климова [1983: 27-28], являются структурные элементы языкового изоморфизма. Они не зависят от процессов дивергенции или конвергенции и обусловлены принадлежностью языков к особым типологическим классам.
Все же взаимосвязанность современной сопоставительной грамматики с общей типологией - факт достаточно очевидный, проявляющийся в возможностях объяснения наблюдаемых сходств и различий сопоставляемых языков на основе их принадлежности к одному или к разным типам. С точки
17 зрения формальной (морфологической) классификации, даргинский язык, как известно, относится к агглютинативным, хотя и с определенным компонентом флективности. Для морфологической структуры русского языка более приемлема его характеристика как флективного с элементами агглютинации.
Кроме того, даргинский язык может быть охарактеризован как синтетический с элементами аналитизма, проявляющегося в использовании «падежных» (т.е. пространственных, временных, причинно-целевых, субъектно-объектных и т.п.) значений послелогов и вспомогательных глаголов для формирования аналитических глагольных словоформ. В этом плане сопоставляемые языки более или менее близки друг другу.
Особо следует подчеркнуть методическую роль в общих принципах типологического изучения языков. В частности, для сопоставительной грамматики даргинского и русского языков немаловажное значение имеет их принадлежность соответственно к эргативному и номинативному типам, чем объясняется целый ряд их конкретных дифференциальных признаков в области морфологии и синтаксиса.
Наиболее широкие перспективы в типологически ориентированной контрастивной грамматике открывает, как это показывает практика конкретных исследований, использование принципа анализа «от содержания к форме»: разносистемный материал упомянутых изысканий лишает языковеда выбора стабильных критериев, в то время как в формально-типологических построениях этот выбор приобретает обычно произвольный характер. «Именно семантический фактор позволяет в этом случае найти определенные основания для сопоставления формальных средств самых разных языков» [Климов 1983: 14 - 15]. В контенсивно-типологических исследованиях роль такой семантической опоры играют, как известно, субъектно-объектные отношения действительности, облигаторно выражаемые во всех языках мира. Тем не менее, большинство типологически ориентированных исследований языков придерживается формально-типологической схематики, не учитывая передаваемого в языке содержания. Исключение в этом отношении состав-
18 ляют работы характерологического жанра по кавказским языкам [СОКЯ
1978; Климов, Алексеев 1980], а также серия очерков [1979 - 1981] А. Е. Кибрика, обращающего внимание прежде всего на способы выражения субъ-ектно-объектных отношений в дагестанских языках. В других работах А. Е. Кибрика продуктивным является использование исчисляющей модели на материале ограниченной понятийной области (пространственные падежи, категория числа), что позволяет выявить гипотетически возможные сочетания содержательных дифференциальных признаков и описать пути их конкретной реализации в различных сопоставляемых языках.
Одним из принципов сопоставительного изучения языков как в лин-гводидактических, так и в теоретических целях является равная изученность рассматриваемых явлений в обоих компонентах сравнения. В связи с этим в настоящей работе акцент делается на исследовании грамматики даргинского языка, не имеющего, в отличие от русского языка, длительной традиции изучения и специальных работ по целому ряду проблем.
Среди общих принципов сопоставительного исследования можно выделить следующие: системность анализа, когда соответствующие явления сопоставляются не изолированно, а в ряду однородных.
Материалом исследования послужили прежде всего грамматические описания и словари русского языка [Шахматов 1941; Виноградов 1972; Винокур 1945; ІТЯ.Т.1 -2; Энциклопедия 1979; РГ.Т.1 -2; Филин 1981; Иванов 1983; Словарь рус. яз. Т. 1 - 4; Ожегов 1990 и др.] и даргинского языка [Ус-лар 1892; Жирков 1926; Абдуллаев С. 1950; 1954; Гаприндашвили 1966; Аб-дуллаевЗ. 1961, 1971, 1986, 1993; ГасановаС. 1962, 1971; Магометов 1963, 1982; Магомедов 1972, 1980; Мусаев 1978, 1980, 1983, 1984, 2002; Хайдаков 1985; Сулейманов 1988, 1993, 2003; Исаев 1982, 1988, 1995, Кадибагамаев 1998,2001; Гасанова У. 1999; Магомедова 1998; Муталов 2002; Темирбу-латова 2004] и др. Некоторые аспекты функциональной грамматики даргинского и русского языков иллюстрируются примерами из современной художественной прозы.
19 Апробация исследования. Работа выполнялась в отделе грамматических исследований Института ЯЛИ им. Г. Цадасы ДНЦ РАН. Основные положения и выводы диссертации в качестве научных сообщений доложены на заседаниях отдела грамматических исследований Института ЯЛИ и кафедры дагестанских языков факультета дагестанской филологии ДГПУ. По теме вопросам сопоставительного исследования даргинского и русского языков у автора диссертации имеется семь публикаций.
Структура диссертации определена ее целями и задачами. Работа состоит из предисловия, введения, пяти глав, заключения и списка использованной литературы. Общий объем работы 184 страницы машинописного текста.
Особенности проявления основных морфологических единиц в сопоставляемых языках (основа, корень, аффиксы)
Основа («ядерная форма», «значащая часть слова», «база») в даргинском языкознании «относится к фундаментальным понятиям языкового анализа и с точки зрения словообразования, и с точки зрения словоизменения. Без чёткого представления об «основе» невозможно вести анализ структурных элементов языка. «Основа» - одно из ключевых понятий структурного анализа слова» [Абдуллаев 1993, ч. III: И]. Определение «основы» и четкое отграничение ее от «корня» - задача трудная и очень важная. В иных случаях эти понятия так переплетаются, что определить одно без учета другого нелегко, а иногда и невозможно. Это в одинаковой степени относится и к сопоставляемым языкам.
При определении тех или иных языковых понятий специалисты даргинского языка традиционно обращаются к русской лингвистической теории. Дефиниции (или критерии определения), принятые в ней, служат как бы отправной точкой для осмысления конкретных языковых фактов. Если обратиться к академической дефиниции понятия «основа», то увидим, что в русистике она нашла широкое применение, о чем свидетельствует и наличие различных точек зрения и подходов к ее определению. С одной стороны, эта морфологическая единица определяется по самой методике ее дифференциации среди смежных единиц. В этом случае основа рассматривается как часть слова, остающаяся после отсечения словоизменительного аффикса [РГ 1980, т. 1:124]. «Под основой понимается та часть слова, которая остается за вычетом всех словоизменительных или формообразующих морфем» [Кубрякова 1965:49]. С другой стороны, основа определяется по тем свойствам, которые характеризуют ее сущность вне зависимости от внешних оппозиций, а именно как часть слова, выражающая его лексическое значение: «Основа - ядерная часть слова, с которой связано его вещественное лексическое значение и которая остается за вычетом из него словоизменительных морфем (окончаний); непредельная вторичная единица морфологического уровня, необходимая при анализе структуры слова и определении степени его морфемной сложности» [ЛЭС 1991: 353]. К сущностным свойствам основы относятся и такие ее особенности, как а) ярко выраженный неслужебный характер, б) категориальная отнесенность к одной из полнозначных частей речи, в) незавершенность и неоформленность (является частью производного или словоформы).
В даргинском языкознании, как в науке о даргинском языке, так и в учебниках и учебных пособиях для даргинских школ придерживаются в основном взглядов и формулировок С. Н. Абдуллаева. Экскурс в историю изучения данного вопроса в даргиноведении показывает, что структура слова специалистами-лингвистами и авторами школьных учебников (А. Ш. Алиев, Б. С. Сулейманов, М.-Г. 3. Магомедов, М.-С. М. Мусаев, А. А. Абдусаламов, М.-Ш. А. Исаев, А. А. Кадибагамаев, А. А. Сулейманов и др.) рассматривается и сегодня так же, как в свое время рассматривал его С. Н. Абдуллаев. В этом списке не упомянута фамилия крупного специалиста даргинского языкознания 3, Г. Абдуллаева. Это не потому, что он не писал о составе слова даргинского языка, 3. Г. Абдуллаев шире и глубже других исследовал и морфологию даргинского слова и принципы даргинского словообразования [см. Он же. М., 1993].
Однако у 3.Г.Абдуллаева подход к этим вопросам диахронический, т.е. больше исторический, чем синхронный, отражающий современное состояние языка и отдельно взятого слова. А это, на наш взгляд, неприемлемо для сопоставительной грамматики, призванной оказать практическую помощь в изучении и овладении неродным языкам. Например, З.Г. Абдуллаев не согласен с тем, что даргинское слово шин «вода», представляемое на современном синхронном уровне как нерасчленимое целое и потому характеризующееся в даргинском языкознании как непроизводная основа слова. По его гипотезе о моноконсонантности корня, слово шин «вода» может оказаться расчленимым (что он и делает) так же, как и в русском языке слово вода. Ведь исторически, оказывается, и слово вода, согласно словарям А.Г. Преображенского [1958: 89] и М. Фасмера [1964: 330], признанных авторитетов в этой области языкознания, на самом деле расчленима [Абдуллаев 1993:11 - 19].
Такие теоретически сложные положения, трудные для понимания и где-то спорные, не могут быть включены в работы, подобные нашей, являющейся научно-практическим пособием для сопоставительного изучения современного синхронного уровня двух языков - русского и даргинского. Еще в семидесятых годах прошлого столетия А.Ш. Алиев предупреждал авторов школьных учебников и школьных учителей, что анализ слова в школе должен проводиться с учетом современного состояния языка [Алиев 1968: 53].
Общеизвестно, что в изучении различных аспектов морфологического состава слова методологически значимыми являются понятия, предполагающие более дробную классификацию морфологических единиц, т.е. более четкое выделение всех значимых элементов слова. В дагестанском языкознании в целом встречаются следующие дефиниции основы: исходная основа, главная основа, мотивирующая основа, мотивированная основа, простая основа, сложная основа; прямая основа, косвенная основа, производная /непроизводная основа, нашедшие определенное отражение и в даргинском языкознании. Так, в даргинском языкознании особый упор делается на такие определения, как производная и непроизводная основы. Например, в единственном в истории изучения даргинского языка методическом пособии А.Ш. Алиева [Махачкала, 1968] к учебнику по фонетике и морфологии даргинского языка С.Н. Абдуллаева, изданном еще в 1954 году, подчеркивается, что даргинские слова делятся на производные и непроизводные. Непроизводное слово, по их мнению, равняется основе слова. Таким образом, в даргинском языкознании до сих пор придерживаются критериев, выработанных еще С.Н. Абдуллаевым (заимствованных им, в свою очередь, из русского языкознания). Основа определяется как часть слова, которая остается после отсечения окончания, а окончание («грамматический аффикс», «парадигматический аффикс», «морфологический аффикс», «реляционный аффикс», словоизменительный или формообразующий аффикс) - обычно как аффикс, используемый в качестве средства словоизменения.
Состав слова имени существительного даргинского языка
Сопоставляемые даргинский и русский языки относятся к разно-структурным языкам. Преобладающий морфологический тип даргинского языка — агглютинативный синтетический. Широко встречаются и элементы флективности и аналитизма [Мусаев 1999: 359]. А русский язык относится к группе флективных языков. В обоих языках слово состоит из двух значимых морфем: из корня и аффикса.
Состав слова в русском языке существенно отличается от состава слова в даргинском языке, что обусловливает причины возникновение серьезных трудностей при изучении его в школе, а именно возникновения интерфе-рентных явлений. «Правильность постановки данного вопроса в школьном преподавании очень важна для сознательного усвоения всех разделов грамматики и успешного овладения русской устной речью. Словообразование изучает способы и средства оформления слов в языке. Этот раздел является как бы связующим звеном между лексикой и грамматическим строем языка» [Загаров 2002: 47].
Как показывает содержащийся в настоящем диссертационном исследовании опыт, а также относительно небольшой опыт системного изложения сходств и различий в области морфологии русского и дагестанских языков, наибольшей эффектности подобное сравнение достигается лишь при участии трех аспектов сопоставления: содержания, выражения и функционального плана. В перспективе такой подход позволит выявить гомо- и гетероморф-ные структуры на различных плоскостях реализации исследуемых языковых явлений, в то время как сравнение по одному из указанных признаков дало бы весьма неоднозначную картину. Такое построение работы, как мы полагаем, даст нам возможность приблизить теоретический аспект сопоставительного исследования к практическим задачам обучения как русскому, так и даргинскому языкам.
В плане содержания обнаруживается ряд принципиальных расхождений между грамматическими категориями русского и даргинского языков; а) грамматическая категория представлена в даргинском языке, но отсутствует в русском (ср. категорию локализации, заключающуюся в противопоставлении различных локализационных областей: «около ориентира», «на ориентире» и др.), б) существуя в обоих языках, грамматическая категория может расходиться в ряде параметров, в объеме значение категориальных единиц (ср. категория рода и класса; генитив и датив и т.п.), в различном количестве категориальных форм (ср. различия в числе падежей, временных глагольных формы и т.п.), в сферах функционирования однотипных категорий.
С точки зрения выражения грамматического значения в пределах слова оба сравниваемых языка относятся к синтетическим, однако в даргинском тенденция к аналитизму проявляется шире (ср., например, выражение аналитическим способом значения числа прилагательного, числа, лица и класса глагола в даргинском языке). Соотношение разных видов расхождений между означающим и означаемым в сравниваемых языках выражается в следующем: в даргинском языке не представлено совмещение означаемых, тогда как в морфологии русского языка оно распространено широко; в даргинском меньше, чем в русском, представлены членимые грамматические формы, синонимия в морфологии и грамматический плеоназм; в равной степени (приблизительно) в обоих языках имеют место полисемия в морфологии и нулевой знак. Таким образом, и этот аспект аналитизма, - соответствие принципу взаимной однозначности между означающим и означаемым -шире представлен в даргинском языке.
В функциональном аспекте интерес представляют расхождения в еле 34 дующем: а) соотношение между грамматикой и лексикой - в даргинском в меньшей степени проявляется лексическая обусловленность функционирования отдельных грамматических категорий; б) вторичны функции грамматических форм (например, расхождения в формах, используемых в случае нейтрализации: русский язык чаще использует формы множественного числа); использование разных категорий для выражения одного я того же значения (например, русские предлоги и даргинские послелоги).
В даргинском и русском языках выделяются аналогичные части речи. При этом морфологически невыраженным в русском остается только наречие, являющееся неизменяемой частью речи, в даргинском языке это относится также и к некоторым разрядам прилагательных.
Общее категориальное значение имен существительных (выражение предметности) и их семантико-грамматические подклассы (предметные, вещественные, абстрактные) в сравниваемых языках совпадают. Существительное русского языка в оппозициях своих форм выражает в целом пять грамматических значений (род, число, одушевленность / неодушевленность, частичность, падеж), тогда как существительное даргинского языка - только три (род-класс, число, падеж). В обоих языках существительные выполняют одинаковые функции в предложении.
В обоих языках категория числа проявляется в противопоставлении двух субкатегорий: единственного и множественного числа. Категория числа является семантичнои у считаемых существительных и асемантичнои у несчитаемых: вещественных (заб «дождь», къаркъа «камень», кьар «трава»), абстрактных {хьапцідеш «синева», ціубдеш «белизна», гъабзадеш «мужество, храбрость»), конкретных единичных (бєрхіи «солнце»).
Распределение существительных по классам «считаемостъ / несчитае-мость» в сравниваемых языках в основном совпадает. Например, существительные писан «человек», хъали «дом», гіинц «яблоко», хив «орех», галга «дерево» в обоих языках относятся к считаемым, а несчитаемые — это существительные singularia tantum (например, бац «луна», дуцїрум «лето» и др.) и pluralia tantum (например, аргъала «отруби, высевки», уцілуми «щепки» и др.). Часто наблюдаются расхождения между сравниваемыми языками во внутреннем структурировании группы несчитаемых существительных. В некоторых случаях даргинским несчитаемым существительным (pluralia tantum) соответствуют считаемые существительные в русском и наоборот. Некоторые имена, чаще всего названия плодов, растений, в даргинском языке относятся к считаемым, в русском - к несчитаемым. Формы множественного числа в даргинском языке могут образовываться только при помощи агглютинации, в русском - при помощи флексии, аналитическим способом (подробно см. ниже), а также путем супплетивизма основ (ср.: человек люди). Оба языка в функции нейтрализации чаще всего используют форму единственного числа, при drou отклонения от данной общей тенденции чаще встречаются в русской. В обоих языках форма множественного числа, образованная от несчитываемого существительного, выполняет функцию транспозиции (ср.: дарг. мегь «железо» - мегь «замок», мегь «твердость», мегь «удила» мегь «материал для кровли» и др.).
Образование и употребление форм числа существительных в даргинском языке
Исследователь, занимающийся проблемой категории числа в даргинском языке, сталкивается с трудностями, обусловленными существующими отклонениями от обычных правил образования и употребления форм числа. К числу таких трудностями относятся вопросы: об именах, обладающих только формами единственного числа и те, которые в разных значениях (единственности, множественности и собирательности) сохраняют одну и ту же форму образования множественного числа за счет внутренней флексии (т.е. флексии основы) без морфологического оформления.
Все имена существительные даргинского языка по отношению к категории числа делятся на шесть групп: 1) располагающие формами единственного и множественного числа; 2) располагающие формами только единственного числа; 3) требующие формы множественного числа от согласуемых с ними слов, являясь при этом формами единственного числа; 4) употребляемые в форме единственного числа и способные выражать как единственность, так и множественность; 5) имеющие форму только множественного числа; 6) с префиксальным показателем множественности. Рассмотрим каждую из этих групп.
Существительные, имеющие формы единственного и множественного числа, составляют абсолютное большинство. К этой группе относятся имена нарицательные, обозначающие, в основном конкретные существа и предметы. Например:унц -унии «бык- быки», беці- буціитопк- волки», рузи- рузби «сестра - сестры», хъулки - хъулкни «вор - воры» , гъуни — гьундури «дорога - дороги», хя - хури «собака - собаки», кьял - кьули «корова - коровы», ваціа - ваціурби «лес -леса», някъ - някъби «рука - руки», узи—узби «брат-братья», чарма- чармуни «бочка- бочки», галга - галгуби «дерево - деревья», лига - лигуби «кость - кости», жита - житті «кошка - кошки» и т.д.
Существительные, имеющие форму только единственного числа, со ставляют особую группу, и в различных языках они во многом оказываются однотипными. Например: дяхЫ «снег», жагъал «болезнь», аргь «погода», гьанкі «сон», къукъу «гром», гЫмс «мол», къир «смола», куръа «жир», яни «зима», лами «пламя», кьибла «юг», загьру «яд», сиг «ржавчина», earn Ian «родина», чини «фарфор», насаб «род», хіеб «вес на», дуцірум «лето», гкбшни «осень», кьявга «чума», мангъал «сап», аринж «корь», вабаъ «холера», мурк! «аллергия», чахьа «оспа», гъабзадеш «храбрость», арши «жатва», нег «мякина», «солома», гіянжи «глина» и т.д.
Существительные единственного числа, требующие от согласуемых с ними слов формы множественного числа. В даргинском языке целый ряд существительных, обозначающих отвлеченные понятия, названия жидких и сыпучих веществ, по формам словоизменения относятся к единственному числу, а согласуемые с ними слова стоят в форме множественного числа: а) жидкости: шин «вода», xlu «кровь», ниъ «молоко», шаха «гной», кьанцї «уксус», гіяракьи «водка», чягъир «вино», ягьурт «ряженка», нергъ «суп», гьаруш «буза», чіябгія «самогон» и др. б) сыпучие вещества: дзе «соль», дару «порох», га «уголь», палда «зола», «пепел», декъ «мука», пал да, гъум «песок», кирач «известь», гъягъя «щебень» и др.
Существительные данной группы выражают обобщающие понятия, и, возможно, этим объясняется множественное число атрибутивных прилагательных, гіяхіти шин «хорошая вода», амъурти шин «чистая вода» {-ти суф. мн.ч.).
Множественное число в даргинском языке маркируется тремя способами: аффиксацией (суффиксацией и префиксацией); аблаутом (апофонией, внутренней флексией) и тем и другим одновременно. Эти три способа являются типами образования форм множественного числа в даргинском языке, внутренними их градациями. Суммарно все эти способы маркировки множественного числа засвидетельствованы в специальной литературе по даргинскому языку: П. К. Услар 1892, Л. И. Жирков 1926, С. Н. Абдуллаев 1954, С. Л. Быховская 1940, Ш. Г. Гаприндашвили (1953), М.-С. М. Мусаев 1986, 3. Г. Абдуллаев 1993, А. А. Сулейманов 2003.
Некоторые существительные даргинского языка в именительном падеже имеют одну и ту же форму как для единственного, так и для множественного числа. Значение таких существительных, как правило, выясняется из контекста. Обычно такие существительные нейтральны в отношении грамматического класса и в одинаковой степени сочетаются с формами как единственного, так и множественного числа согласующихся с ними слов. Сочетаясь со словами в единственном числе, эти существительные говорят о единственности предмета. В сочетании же с формой множественного числа согласующихся указывают множественность объектов. Например: маза бакіиб «овца пришла», маза дакіиб «овцы пришли», гіяхіси маза «хорошая овца», гкхЬпи маза «хорошие овцы», урчи бакЫб «лошадь пришла», урчи дакіиб «лошади пришли», жагаси урчи «красивая лошадь», жагати урчи «красивые лошади» и т.д.
Применительно к рассматриваемому явлению термин «форма общего числа» оправдан с грамматической точки зрения. Количество таких сущест 104 вительных в даргинском языке крайне ограничено. Например: мирхъи «пчела», урбеш «лен», дабри «обувь», жерши «лук», нихъя «рожь», динди «чулки», мургъи «золото», mlymlu «виноград», улелъа «земляника», анкїи «пшеница», мухьи «ячмень», мучи «просо», хьара «горох», къама «конопля», куре-га «абрикос», арціи «сорняки», хіяжлаикіи «кукуруза», марка «дождь», марка «роса», мура «сено», биринж «рис» и т.д.
Некоторые из этих существительных имеют одну категорию числа в именительном падеже, но дифференцируются при написании в остальных падежах. Например: им. п. урчи -урчи «конь - кони», эрг. п. урчили -урчали, род. п. урчила урчала, дат. п. урчилис урчас, совм. п. урчиличил -ур-чачил, предм. п. урчиличила - урчачила, оруд. п. урчиличибли - урчачибли, напр. п. урчиличи-урчачи, предл. п. урчиличиб - урчачиб, лок.п, урчи-личибад — урчачибад. При этом выделяется группа имен существительных, которые не дифференцированы по категории числа не только в форме именительного, но и в остальных падежах, выражающих значение множественности или единичности объектов с помощью согласующихся слов. Если существительное обозначает единый объект, то согласующееся с ним слово оформляется в форме единственного числа, если же слово обозначает множественность объектов, они оформляются в форме множественного числа. Обычно это существительные, обозначающие совокупность однородных тел (злаки, ягоды, парные предметы), т.е. противопоставляются единичные предметы, выделяемые из массы однородных предметов как некоего неделимого целого или коллективного единства. При единичном употреблении существительные поддаются счету и сочетаются с количественными числительными. Например, ца mlymlu (букв, «одна ягодка винограда»), имеется в виду только одна ягодка, а когда говорят гіяхіти mlymlu (букв, «хороший виноград»), подразумевается множество гроздьев винограда. К этой группе существительных относятся: улелъа «земляника», mlymlu «виноград», чядури «ежевика», хъара «фасоль», къама «конопля», мургъи «золото».
Категория падежа в русском и даргинском языках. Определение падежа и основные значения падежей
Определение падежа и основные значения падежей Эта одна из сложных категорий в сопоставляемых языках. По определению В.В. Виноградова, «падеж - это форма имени, выражающая его отношение к другим словам в речи» [Виноградов 1972: 139]. Степень усвоенно-сти учащимися-даргинцами правил употребления падежных форм русского языка в связной речи напрямую зависит от общего уровня их грамотности, знания им и такого важного вида связи между словами, как управление. Известный методист Г.Г. Буржунов считает, что «трудности изучения категории падежа и правильного употребления падежных форм дагестанцами обусловливаются сложностью системы склонения в русском языке, многообразием падежных окончаний, отсутствием каких-либо правил употребления падежной формы, различием между склонением и значениями падежей в русском и родном языках» [Буржунов 2004: 179].
Ведущий специалист по сопоставительной грамматике русского и дагестанских языков 3. М. Загиров также указывает на сложности, стоящие перед учащимися-дагестанцами, в процессе изучения категории падежа как родного, так и русского языков. Он пишет: «...использование той или иной падежной формы русского языка представляется им чрезвычайно трудным, тем более что в падежной системе сопоставляемых языков расхождений больше, чем сходств. Имеются в виду не только количество падежей, но и их значения, которые, за редким исключением, не совпадают. При решении вопроса о системе падежей мы исходим из грамматического строя сопоставляемых языков. Рассмотрение же падежа как единства формы и содержания также представляется необходимым принципом правильного решения данного вопроса. В этой связи не менее важен вопрос установления количества падежей в том или ином языке» [Загиров 2002: 76-77].
Действительно, вопрос о количестве падежей в дагестанских языках, в том числе и в даргинском, остается одним из нерешенных вопросов лин- гвистического дагестановедения. Этот вопрос дискутируется во всех работах, посвященных изучению падежной системы любого из дагестанских языков. В даргиноведении серьезное внимание ему уделяли ведущие лингвисты, начиная от П. К. Услара до сегодняшних исследователей. В решение указанной проблемы самый значительный вклад внесли следующие специалисты по даргинскому языку: Услар [1892], Жирков [1926], Быховская [1940], С. Абдуллаев [1954], Гаприндашвили [1956, 1957], 3. Абдуллаев [1961], Магометов [1963], Гасанова [1971, 1979], Мусаев [1984, 2002], Исаев [1979, 1995], Су-лейманов [1975, 1999, 2003] и др.
Однако, необходимо заметить, что ряд узловых вопросов падежной системы даргинского языка, в том числе и вопрос о количестве падежей в этом языке и его диалектах в целом, до сих пор не решен сколько-нибудь удовлетворительно. Перечисленные даргиноведы значительно расходятся в своих концепциях между собой в определении числа падежей. Таких разногласий среди специалистов по русскому языку нет, хотя трудностей в этих вопросах и у них достаточно. «Общепризнанным является наличие в русском языке шести падежей. Однако ни одно слово, ни один разряд существительных не располагает всеми шестью падежными формами. Количество падежных форм имен существительных на уровне различных типов склонения колеблется от трех до пяти. Например, в единственном числе существительное школа имеет пять падежных форм, армия - четыре, степь -всего три формы» [Загаров 2002: 77]. Чтобы показать относительную несложность форм падежей и типов склонения русского языка исследователи-методисты Дагестана подчеркивают и такую особенность русского языка, отличающую его от дагестанских языков: «Если рассмотреть парадигмы множественного числа, то все типы склонений имен существительных русского языка имеют не более пяти разных падежных форм, ибо винительный падеж формально совпадает либо с именительным, либо с родительным. Падежи, совпадая по форме, могут выполнять различные синтаксические функции» [Загиров2002:77].
Число падежей в том или другом языке, как общепринято, устанавливается на основе количества различных падежных форм у отдельных существительных. Этой установкой, принятой в русистике, руководствуются и лингвисты Дагестана. Однако пока никто не может сказать, какое количество падежей в том или другом дагестанском языке. Причины здесь не только в малоисследован ности этого вопроса, но и в объективных трудностях, встречающихся при его изучении. Как известно, дагестанские языки по количеству представленных в них падежных форм держат первенство в мире, т.е. «падежная система достигла максимального числа форм, засвидетельствованных в языках мира. Многопадежное склонение имен и наличие эргатив-ного падежа делают грамматический строй дагестанских языков чрезвычайно сложным и своеобразным» [Загиров 2002: 77].
В работах ведущих лингвистов Дагестана вопрос о количестве падежей ставился и решался неоднократно. Разнообразные мнения лингвистов Дагестана о количестве падежей в своих языках обобщил 3. М. Загиров [Загиров 2002: 77 - 92]. В аварском языке находим около двадцати падежей, главными из которых являются четыре: именительный, активный, дательный и родительный. Все остальные шестнадцать называются местными падежами. В лезгинском языке насчитывается восемнадцать падежей. Из них также четыре - общеграмматические и четырнадцать местные. В лакском языке около 40 падежей, которые также можно разделить на две неравные группы. К первой относятся падежи с абстрактным значением. Они выражают субъектно-объектные отношения. Ко второй группе относятся местные падежи, которые выражают пространственные отношения.
