Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретические основы местоимений в отечественном и зарубежном языкознании 14
1.1 Сравнительно-сопоставительная аспектность типологического исследования как основа определения сходств и различий в языках: методика и методы 14
1.2 Параметры, принципы выделения и особенности дефинирования местоимений в сопоставительно-типологическом языкознании 35
Выводы по 1-ой главе 50
Глава II. Структурно-семантические характеристики грамматической категориальности личных местоимений в разносистемных языках 52
2.1. Грамматические категории как основа грамматического строя языка в русском, английском и адыгейском языках 52
2.2. Грамматические категории личных местоимений в разносистемных языках (русском, английском и адыгейском): структурно-семантический анализ 64
Выводы по 2-ой главе 78
Глава III. Универсальное качество функциональности личных местоимений в русском, английском и адыгейском языках 79
3.1. Понятие функции в теории языкознания 79
3.2. Семантические функции личных местоимений в русском, английском и адыгейском языках 83
3.3. Синтаксические функции личных местоимений в русском, английском и адыгейском языках 90
3.3.1. Личные местоимения русского, английского и адыгейского языков в синтаксической позиции подлежащего 92
3.3.2. Личные местоимения русского, английского и адыгейского языков в синтаксической позиции сказуемого 102
3.3.3. Личные местоимения русского, английского и адыгейского языков в синтаксической позиции дополнения 107
3.4. Прагматические функции личных местоимений в русском, английском и адыгейском языках 112
3.4.1. Коммуникативная функция личных местоимений русского, английского и адыгейского языков 115
3.4.2. Метаязыковая функция личных местоимений русского, английского и адыгейского языков 127
Выводы по 3-й главе 134
Заключение 136
Библиографический список 143
Список использованной художественной литературы 164
- Сравнительно-сопоставительная аспектность типологического исследования как основа определения сходств и различий в языках: методика и методы
- Грамматические категории как основа грамматического строя языка в русском, английском и адыгейском языках
- Семантические функции личных местоимений в русском, английском и адыгейском языках
- Личные местоимения русского, английского и адыгейского языков в синтаксической позиции дополнения
Введение к работе
Местоимение - одна из самых своеобразных самостоятельных частей речи, которая обнаруживается почти во всех языках мира. Местоимение как самостоятельная часть речи выделяется и в русском, и в адыгейском, и английском языках.
Местоимение определяется как лексико-грамматический класс слов, который включает в себя слова, указывающие на предметы, признаки, качества, количество, определяемые ситуацией, но не называющие их (Смирницкий, с. 176). Поэтому местоимения иногда называют указательными или дейктическими словами, указывающими, дифференцирующими посредством соотнесения с лицами и предметами, находящимися в том или другом отношении к говорящему. Они соотносятся с другими частями речи - с именами существительными, прилагательными, числительными, могут обладать качествами последнего.
Местоимения в разных языках, хотя и имеют общность в семантике, отличаются своими специфическими особенностями в структуре и функционировании.
В отношении местоимений оказываются более или менее несостоятельными все критерии: семантические, синтаксические, морфологические, - используемые для выделения других частей речи (Падучева, с.207).
Сравнение - одно из мощных универсальных средств познания окружающего мира. Сравнивая и сопоставляя предметы, явления, ситуации человек познает их качества, устанавливает между ними отношения сходства и различия, дает им соотносительную характеристику, что и находит свое отражение в языке.
Сравнение как общенаучный прием изучения явлений в действительности играет большую роль. Сравнение лежит в основе суждений о сходстве или различии рассматриваемых объектов. С
5
философской точки зрения, «сравнением выявляются количественные и
качественные характеристики предметов, классифицируется,
упорядочивается и оценивается содержание бытия и познания. Сравнить — это сопоставить «одно» с «другим» с целью выявить их возможные отношения; посредством сравнения мир постигается как «связное многообразие» (ФЭС, с.650).
Для сравнения языковых систем, как отмечает Ш. Балли, «теоретически безразлично, принадлежат ли они или не принадлежат к одной и той же исторической семье языков» (Балли, с. 39).
Следует признать, что существенные различия грамматических характеристик современного русского, английского и адыгейского языков свидетельствуют о сложности их типологического сопоставления и являются источником трудностей при овладении неродным языком. Нужно учитывать, что сопоставительное изучение языков, необходимая основа для сознательного подхода к изучению неродного языка, указывает путь к преодолению интерференции родной речи и является одним из способов интенсивного обучения иностранному языку. В связи с этим оно приобретает еще большую актуальность.
Вопросы сопоставительно-типологического изучения русской и английской грамматических систем отражены в трудах таких лингвистов, как Л.В. Щерба, К.А. Ганшина, А.Г. Басманова, Б.И. Турчина, В.Д. Аракин и других. Что же касается сопоставительного описания структур адыгейского и английского языков, то, пожалуй, можно назвать лишь несколько работ, среди которых: «Наречие в адыгейском и английском языках (сопоставительный анализ)» (А.А. Калашаова, 2001) и «Языковые средства выражения модальности в разносистемных языках (на материале русского, английского и адыгейского языков)» (Л.Г. Паранук, 2001) и др.
Актуальность темы исследования определяется тем, что к настоящему времени уровень и глубина изученности местоимений не соответствует, во-первых, общепринятому и общему современному
уровню теоретической разработки русского, адыгейского и английского языков в целом, и, во-вторых, той системообразующей роли, которую местоимения выполняют в общей структуризации языка. Работы, посвященные местоимениям, за редким исключением, или отрицают, или подтверждают частеречный статус местоимений (Шемелева, с.7). Мы же в своей работе стремимся выявить и сопоставить функции личных местоимений в разносистемных языках.
Объектом изучения данного исследования являются современный русский, английский и адыгейский языки. Русский язык относится к славянской группе индоевропейских языков, адыгейский - к абхазо-адыгской группе иберийско-кавказских языков, английский - к германской группе индоевропейских языков. Названные языки различны и по своей строевой системе (первый - синтетический, второй - полисинтетический, третий - аналитический). Из них русский и адыгейский - языки, находящиеся в самом тесном контакте и испытывающие непосредственно влияние друг на друга, хотя и в неравной степени.
Предметом исследования являются особенности
функционирования личных местоимений в языках разной структуры -русском, английском и адыгейском.
Существует ряд крупных проблем, связанных с теорией и типологией местоимений и наиболее актуальных в контексте современной лингвистики. К числу этих проблем принадлежат:
1) универсальные категории личных местоимений;
функциональные типы употребления местоимений: дейксис и анафора;
местоимения в ряду других лексико-грамматических средств референции.
Часть этих проблем относится к традиционным сферам интереса лингвистов; другие же начали активно исследоваться лишь в последнее время и в ряде случаев результатами этих исследований явились
7 принципиально новые данные не только о местоимениях как таковых, но и о грамматике и языковых универсалиях, о которых подробнее будет сказано ниже (Крылов, Падучева, с.208).
Дейксис и анафора противопоставлены по функции, если для первого характерно изменение фокуса внимания, то для второй — сохранение.
Употребление дейктических средств, особенно таких как Я и ТЫ, ориентировано только на текущие элементы внешней коммуникативной ситуации, которые, во-первых, в любой момент абсолютно очевидны, а во-вторых, очень быстро сменяются. Дейксис - это установление непосредственной и моментальной связи между референтом и его обозначением, минуя все промежуточные уровни (Крылов, Падучева, с. 214).
Исследование личных местоимений русского, английского и адыгейского языков в функциональном аспекте представляет собой актуальную лингвистическую проблему, непосредственно связанную с теоретическими и практическими потребностями современного кавказоведения.
Функциональная характеристика личных местоимений русского, английского и адыгейского языков в сопоставительном аспекте должна представлять собой систему трех координат: семантики, синтаксиса и прагматики. В соответствии с перечисленными выше многоаспектными характеристиками местоимения формулируется цель исследования.
Цель: Рассмотреть функции личных местоимений в русском, английском и адыгейском языках на основе сопоставительно-типологического анализа, а также исследовать грамматические категории в рассматриваемых языках и выявить общие и специфические особенности.
Достижение поставленной цели требует решения следующих задач:
1. Определить теоретические основы сопоставительного
8 исследования местоимений в разносистемных языках и рассмотреть основы методики межъязыковых сопоставлений.
Проанализировать принципы выделения местоимений в свете теории отечественного и зарубежного языкознания. Дать общую характеристику и определить сущность грамматических категорий местоимений в исследуемых языках.
Осуществить анализ и описание грамматических категорий личных местоимений в русском, английском и адыгейском языках в сопоставительном плане.
4. Выявить и описать сходства и отличительные черты в
семантических, синтаксических и прагматических функциях
личных местоимений в разноструктурных языках.
Методологической и теоретической основой исследования
послужили лингвофилософские концепции, касающиеся основных характеристик языка - использование языка как средства общения, связь языка с мышлением, а также положение о системном характере языкового организма, о внутренней органической обусловленности и взаимосвязи языковых единиц; общепризнанные работы отечественных (Л.В. Щербы, В.В. Виноградова, И.И. Мещанинова, В.Г. Гака, А.И. Смирницкого, Г.П. Немца, И.А. Бодуэна де Куртене, Б.А. Серебренникова, В.Н. Ярцевой, У.С. Зекоха, З.У. Блягоза, Ю.А. Тхаркахо) и зарубежных (В. фон Гумбольда, Ш.Балли, Ф. де Соссюра, О. Есперсена) ученых-лингвистов по русскому, английскому и адыгейскому языкам.
Научная новизна работы заключается в том, что в ней впервые проводится комплексное исследование личных местоимений в русском, английском и адыгейском языках на основе сопоставительно-типологического анализа. Исследование функциональных особенностей прономинальной системы с подобной точки зрения позволило выявить общие и специфические черты в семантическом, синтаксическом и прагматическом аспектах. Более того, сопоставление грамматических
9 категорий личных местоимений в разносистемных языках ярко отражает своеобразие русского, английского и адыгейского языков.
Теоретическая значимость. Настоящее исследование, на наш взгляд, вносит определенный вклад в область исследования прономинальных грамматических категорий, а также функционирования личных местоимений в разносистемных языках. Результаты исследования способствуют дальнейшей разработке вопросов, связанных с изучением основ грамматического строя разносистемных языков. Теоретическое значение работы состоит также в комплексности исследования, поскольку функции личных местоимений анализируются с позиций семантики, синтактики и прагматики. Представленный фактический материал, на наш взгляд, обогатит сведения о функциональности местоимений, подтверждая мысль о том, что основные характеристики языка проявляются в различных манифестациях. Как первый опыт подобного исследования, данная работа может быть использована для аналогичных изысканий и на материале других языков, для которых важность подобных задач также представляется совершенно очевидной.
Практическая значимость диссертации заключается в возможности использования выводов и материалов данной работы, а также ее конкретных положений при чтении основных и специальных курсов по грамматике сопоставляемых языков, при составлении школьных и вузовских учебников, методических пособий для учителей, теории и практики перевода, руководств для самостоятельного изучения исследуемых языков, двуязычных и многоязычных грамматических словарей и т.д. Дело в том, что в имеющихся научных и школьных грамматиках, будь то русский, английский или адыгейский языки, в основном освещаются вопросы образования и словоизменения местоимений, в то время как функциональный аспект остается недостаточно исследованным, хотя функции местоимений изучаются в школе по программе, т.е. материал, изложенный в школьных учебниках не
10 базируется на научно проверенных постулатах, носит подражательный характер. В силу всего выше сказанного, монографическое исследование местоимений в функциональном аспекте, обзор грамматических категорий, представленные в настоящей диссертации, фактический языковой материал, содержащийся в ней, решает ряд актуальных проблем не только собственно науки о русском, английском и адыгейском языках, но и методики их преподавания.
На защиту выносятся следующие основные положения:
В русском, английском и адыгейском языках местоимения, выделяясь как особая часть речи, делятся на три группы: местоимения-существительные, местоимения-прилагательные, местоимения-числительные. Разряды по значению, в исследуемых языках, в большинстве случаев, совпадают. В адыгейском и русском языках отсутствует абсолютная форма притяжательных местоимений, как это имеет место в английском языке.
Признавая разносторонний характер личных местоимений как особой лексико-грамматической категории, морфологические категории лица, рода, числа и падежа в исследуемых языках рассматриваются в неразрывной связи их смысла и внешних признаков выражения, для выявления их специфических особенностей. Так, личные местоимения обладают категорией падежа во всех трех языках, с той разницей, что в русском языке существует б падежей, в английском - 2, а в адыгейском - 4. Основным отличием личных местоимений адыгейского языка является то, что они не обладают категорией рода, как это имеет место в русском и английском языках.
3. Исследование прономинативных особенностей
функционирования в русском, английском и адыгейском языках обнаруживает общие и отличительные черты в каждом языке, базирующиеся на грамматических нормах и типологических
характеристиках языков, социолингвистических влияниях. Соотношение дейктической и анафорической функций в русском, английском и адыгейском языках наиболее ярко проявляется в сочетании прямой и авторской речи в тексте.
4. Синтаксические функции личных местоимений в исследуемых
языках обнаруживают много сходств. Личные местоимения в
функциях подлежащего и дополнения являются наиболее
частотными во всех трех исследуемых языках.
Функционирование в синтаксической позиции сказуемого
является наиболее характерным для адыгейского языка, где
местоименный формант обычно входит в структуру самого
глагола-сказуемого.
5. Прагматические функции личных местоимений в
разносистемных языках реализуются по-разному.
Коммуникативный аспект личных местоимений вы, мы
обнаруживает сходства и различия в их использовании.
Характерное для русского языка использование формы
множественного числа Вы для передачи вежливого обращения к
собеседнику не свойственно английскому и адыгейскому языкам,
где такое отношение выражается лексическим способом.
Методы исследования определены спецификой предмета
исследования и поставленными задачами. Материалы указанных литературных языков рассматриваются и в собственно описательном, и в сопоставительном планах. Стержневым в работе является сопоставительно-типологический метод. Ему подчинены такие общелингвистические методы и приемы, как анализ и синтез, дедукция и индукция, классификация, сравнение и сопоставление, описание и обобщение.
Источники исследования. Иллюстративный материал извлечен из произведений художественной литературы разных жанров, публицистических статей, фундаментальных грамматик, использован также словарный
12 материал и данные живой разговорной речи (всего около 2 000 единиц). Исследование базируется на данных национальных литературных языков. Все примеры на адыгейском и английском языках даны с переводом на русский язык. В ряде случаев адыгейские и английские слова и выражения переведены буквально с целью сохранения и точной передачи особенностей оригинала.
Апробация и публикации. Работа выполнялась и обсуждалась на кафедре общего и славяно-русского языкознания Кубанского государственного университета. Апробация материалов, основные положения и выводы исследования осуществлялись в виде докладов на международных и региональных научно-практических конференциях в Краснодаре (1999, 2003), Майкопе (2001, 2002, 2003), Сухуми (2001), Карачаевске (2001), Санкт-Петербурге (2002), Армавире (2003).
По теме диссертации опубликовано 10 научных работ.
Структура диссертации. Работа состоит из Введения, трех глав и Заключения. В конце прилагается Библиографический список (247 наим.), Список использованной художественной литературы (19 наим.). Общий объем работы 165 страниц машинописного текста.
В первой главе «Теоретические основы местоимений в отечественном и зарубежном языкознании» раскрываются теоретические и методологические основы сопоставительного исследования различных лингвистических явлений в разносистемных языках, подвергаются критическому анализу существующие как в русистике, так и в англистике и адыговедении научные труды по проблемам местоимений, определяются позиции автора.
Во второй главе «Структурно-семантические характеристики грамматической категориальное личных местоимнеий в разносистемных языках» определяется сущность грамматических категорий в языкознании и рассматриваются грамматические категории личных местоимений в сопоставительном плане.
Третья глава «Универсальное качество функциональности
личных местоимений в русском, английском и адыгейском языках»
посвящена определению и описанию основных функций личных
местоимений в исследуемых языках.
В заключении изложены выводы, которые вытекают из проведенного сопоставительного анализа всех аспектов, связанных с личными местоимениями русского, английского и адыгейского языков; обнаруженные сходства и различия в этих местоимениях, намечаются перспективы дальнейшего исследования в плане теории и лингвистической практики.
Сравнительно-сопоставительная аспектность типологического исследования как основа определения сходств и различий в языках: методика и методы
Развитие современной лингвистической науки характеризуется наличием приемов и подходов, ориентированных на сравнение языковых данных. В начале 80-х годов известный языковед С. Д. Кацнельсон подробно обосновывает необходимость объединения типологии и сравнительно-генетического языкознания в рамках единой дисциплины -лингвистической компаративистики. Он писал:
«Компаративистику обычно определяют слишком узко, отождествляя со сравнительной грамматикой родственных языков. Между тем есть веские основания различать компаративистику в расширенном значении как науку, опирающуюся на сравнение любых (в принципе всех) языков, безотносительно к их внутреннему строю, и компаративистику в узком смысле слова, занимающуюся сравнительным изучением генетически родственных языков. В целом же компаративистикой, или сравнительно-историческим языкознанием, принято называть лингвистическую науку, занимающуюся систематическим сравнением строевых элементов родственных языков в целях реконструкции и исторического прошлого.
В таком определении сравнительное языкознание ограничивается кругом родственных языков, в совокупности образующих особую семью языков, например, индоевропейских или угро-финских. Между тем сравнительный метод может применяться не только в пределах определенной семьи языков, но и за пределами такого рода семьи. Всякое сравнение предполагает сходство сравниваемых языков в том или ином отношении» (Кацнельсон, с. 10). Столь пространную цитату нам пришлось привести для того, чтобы показать, как с развитием лингвистической науки изменяются подходы ученых к определению сравнительного метода изучения языков. Так если в конце XIX века обсуждалась возможность применения сравнительного метода в изучении неродственных языков, то к концу XX века эта возможность превратилась в реальность. В этом большую роль сыграли работы многих ученых: А. Мейе (Мейе А., 1954) , Ж. Вандриеса (Vendryes S., 1946), представителей Пражского лингвистического кружка Б. Трнка, В. Матезиуса, Н. С. Трубецкого, датского структуралиста Л. Ельмслева.
На заре зарождения теоретических основ науки о языке стали пророческими слова великого немецкого мыслителя и гуманиста Вильгельма фон Гумбольдта: «Сравнительное изучение языков только в том случае сможет привести к верным и существенным выводам о языке, развитии народов и становлении человека, если оно станет самостоятельным предметом, направленным на выполнение своих задач и преследующим свои цели» (Гумбольд, с. 307).
Ученые использовали сравнительно-исторический метод при сопоставлении различных стадий в эволюции одного языка или родственных языков на определенной стадии их развития с целью реконструкции прототипа.
Сопоставительное изучение языков может преследовать и другие цели, в частности, создание их классификации по отдельным группам на основе наличия в них сходных и отличительных признаков. Такого рода анализ проводится обычно в синхронном плане и известен как сравнительно-типологический подход. В лингвистической литературе уже неоднократно отмечали плодотворность применения достижений исследований в области типологии языка для верификации материалов, накопленных в других подразделениях науки о языке.
Кроме указанных, существует и третий аспект сопоставительного изучения, когда два или более языка (или подсистемы языка) подвергаются сопоставлению с целью выявления черт сходства и специфики в общих строевых чертах, в способах выражения основных грамматических значений, степени изо- и алломорфизма. Подтверждением вышеизложенных положениий являются слова известного швейцарского лингвиста Ш. Балли: «сравнивать два языка можно с двух совершенно различных точек зрения: исторической и статистической. В одном случае интересуются фактами, которые доказывают общее происхождение или аналогии, возникшие в процессе эволюции, в другом - открывают в двух языках, взятых в какой-нибудь определенный момент их истории (без намерения доказать их генеалогическое родство), их характерные черты, которые особенно легко позволяют выявить оригинальность каждого из них и общий тип, который каждый из них представляет» (Балли, с. 38). В своих исследованиях Ш. Балли проводил параллели между французским и немецким языками.
Описание материала различных языков при типологическом сравнении предполагает выбор такой категориальной меры, которая могла бы служить единым основанием их сравнения. Однако описание различных языков, проводимое на основе их сравнения по общей модели формальных и функциональных признаков, не должно затушевывать индивидуальность каждого отдельного языка. Ни один язык из существующих не гомогенен по своей структуре.
Сегментация языковых подсистем проходит в различных языках по разным линиям, и применение абстрактной шкалы соответствий без учета ее возможных вариантов не может привести к полноте описания всего многообразия языков мира. Вполне справедливо мнение И.И. Мещанинова о том, что типология не сводится к регистрации только общих схождений, так как даже при сопоставлении сходных построений, наблюдаемых в различных языках, следует учитывать отклонения, объясняемые специфическим использованием того или иного приема в языковых системах разного типа (Мещанинов, с.6). В языках, типологически несходных, легче обнаружить более широкие категориальные значения, тогда как частные грамматические значения для того или иного языка (могут оказаться несущественными).
При изучении языков разных типов, когда в орбиту исследования вовлекаются содержательные или функциональные стороны данного языкового явления, зачастую невозможно ограничиться одним уровнем языка. Имея в своем арсенале значительное разнообразие моделей, синтаксис в целом располагает весьма незначительным количеством самих синтаксических приемов. Многие из этих приемов как, например, согласование или управление - имеют отчетливую опору в морфологии.
«Когда подвергается сравнению материал различных языков, необходимо, прежде всего, иметь определенную плоскость сравнения, исходное начало, отталкиваясь от которого можно было бы затем описать любое число несходных черт, обнаруживаемых в материале сопоставляемых языков и отличающих один язык от другого. Ясно, что с категориальной точки зрения это «общее» должно иметь весьма абстрактный характер для того, чтобы без труда обнаруживаться в ряде языков» (Ярцева, с. 57).
Составной частью типологических исследований является установление так называемых универсалий, под которыми можно понимать общие свойства или аналогичные явления в разных языках. Выявление этих общих свойств и явлений предполагает использование по отношению к ним некоторого общего терминологического аппарата. Только при соблюдении этого условия можно говорить о тождестве или подобии рассматриваемых явлений, выявить то общее, что позволяет выделять лингвистические универсалии.
Грамматические категории как основа грамматического строя языка в русском, английском и адыгейском языках
Изучение грамматической системы любого языка невозможно без установления и анализа тех явлений и категорий, которые лежат в ее основе и определяют ее развитие. Как известно, основой грамматического строя языка являются его грамматические категории. Они, безусловно, выделяются среди других формальных явлений.
Вопрос о грамматических категориях до настоящего времени остается наиболее сложным в теоретической грамматике. Различаясь между собой в каждом конкретном языке, грамматические категории вместе с тем обладают не только признаками, объединяющими их в данном языке, но и тем общим, что их объединяет во всех языках.
При установлении содержания и объема понятий грамматической теории, в частности - понятий грамматических категорий, уместно вспомнить слова Л.В. Щербы: «... грамматика в сущности сводится к описанию существующих в языке категорий...» (Щерба, с. 12).
Прежде всего, необходимо отметить, что в языкознании существует широкая и узкая трактовка понятия «грамматическая категория». Широкое истолкование этого понятия представлено, например, в высказывании Л.В. Щербы, приведенном выше. Действительно, можно подходить к сочетанию «грамматическая категория» не как к лингвистичекому термину, а как к общему выражению, применяемому к любым классам и группировкам в грамматике. Такой взгляд на грамматические категории опирается на более раннюю научную традицию. Так, А.А. Потебня использует выражение «грамматическая категория» применительно к таким явлениям, как глагол, существительное, время, одушевленность-неодушевленность, третье лицо и так далее (Потебня, с. 13-81). Подобного взгляда придерживаются и некоторые представители зарубежного языкознания, например, Л. Блумфилд (Блумфилд, с. 297-301).
Если подходить к сочетанию «грамматическая категория» как к лингвистическому термину, в этом случае к определению рассматриваемого понятия должны быть предъявлены более строгие требования. За данным понятием должен стоять определенный класс однородных грамматических объектов. На наш взгляд, представляется нецелесообразным применение одного и того же термина как по отношению к частям речи (обладающими определенными признаками грамматическими классами слов), так и по отношению к определенным системам рядов грамматических форм (их признакам) — роду, падежу и так далее. Как правило, вводится указание на широкий и более узкий смысл понятия грамматической категории. Так, М. Докулил пишет: «В соответствии с обычным употреблением термин грамматическая категория относится, прежде всего, к указанным измерениям - параметрам грамматических классов, например, частей речи (ср. грамматическую категорию времени, наклонения, лица, рода у глаголов). Это грамматическая категория в собственном, более узком смысле слова. Тем не менее не следует отказываться и от истолкования этого термина для обозначения таких единиц, как, например, слово (в грамматическом аспекте) и его классы, каковыми являются, например, части речи: им нельзя отказать ни в категориальном характере, ни в грамматичности» (Докулил, с. 4).
Однако такое разграничение не устраняет подведения тех и других категорий под более общее понятие. Части речи и грамматические категории числа, падежа и так далее оказываются в одной плоскости. На наш взгляд, следует отдать предпочтение более строгому толкованию термина «грамматическая категория». Понимая грамматическую категорию в узком смысле, чаще всего фактически подразумевают морфологические категории (в обычном понимании последних). На грамматическом уровне языка каждая часть речи характеризуется тем, что она имеет грамматические категории, отличающие ее от других частей речи. В то же время, одна и та же грамматическая категория может пронизывать несколько классов слов.
Учитывая типологический характер нашего исследования, необходимо отметить, что количественная и качественная стороны грамматической категории в разных языках могут не совпадать. Грамматические категории, присущие одному языку, могут отсутствовать в другом. Иными словами, через призму грамматических категорий ярко проявляется своеобразие языков. Как уже отмечалось, при анализе любого языка исследователь сталкивается с существованием отдельных грамматических категорий, которые характеризуют не одну, а несколько частей речи. Таковы в русском языке категории рода, числа и падежа, которые присущи как существительному, так и местоимению. Такова в английском языке категория лица, которая охватывает как глагольную, так и местоименную системы. Аналогичны категории лица и числа, которые охватывают собственно глагольные, именные и местоименные основы в адыгских языках.
Раскрытие сущности грамматической категории лингвисты трактуют по-разному. Как известно, для существования и выявления грамматической категории необходимо, чтобы характеризуемые ею грамматические единицы располагали грамматическими значениями и грамматическими формами.
В отдельных случаях, как отмечает М.Д. Тлебзу, грамматические категории рассматриваются как значения, хотя некоторые лингвисты и считают, что грамматическое значение соотнесено с определенными средствами формального выражения. В других случаях берется за основу план выражения, то есть главным компонентом грамматической категории считается не значение, а форма. Многие известные языковеды высказываются за двустороннюю трактовку грамматических категорий.
Говоря о двусторонней сущности грамматических категорий уместно поставить вопрос о том, какая из сторон является основной, определяющей. Безусловно, таковой является содержательная. Значение является главным компонентом грамматической категории, как и любого другого грамматического явления. Ярким подтверждением тому служат слова Л.В. Щербы: «Существование всякой грамматической категории обусловливается тесной неразрывной связью ее смысла и всех ее формальных признаков. Не видя смысла, нельзя еще устанавливать формальных признаков, так как неизвестно, значат ли они что-либо, а следовательно, существуют ли они, как таковые, и существует ли сама категория» (Щерба, с. 65).
Семантические функции личных местоимений в русском, английском и адыгейском языках
Местоимение как часть речи или же как лексико-грамматическая категория, обособляемая в рамках словарного состава того или иного языка, получает достаточно разноречивую квалификацию в современных лингвистических теориях. Всё же, несмотря на различия в подходах к определению лексического состава данной лексико-грамматической группы, как правило, местоимение как часть речи определяется исходя, из семантики, для которой характерна высокая степень обобщенности и отсутствие постоянной предметной отнесенности.
Известно, что местоимения с точки зрения характера собственно местоименного значения делятся на логико-семантические разряды, которые, в свою очередь, объединяются в три крупные группировки: дейктические, анафорические и кванторные. Кванторные местоимения, являющиеся семантически неоднородными, не включают в себя разряд личных местоимений. Следовательно, личные местоимения, в данном случае, следует рассматривать только как дейктические и анафорические.
Дейктические местоимения характеризуются по признаку наличия в их семантике отсылки к речевому акту или к его участникам. Анафорические местоимения, как правило, характеризуются по признаку наличия в их семантике отсылки к содержанию сообщения, в которое они сами входят. Надо заметить, что в работах ученых-лингвистов чаще рассматривается дейктическая функция, несмотря на то, что личные местоимения в русском, английском и адыгейском языках порой выступают в довольно сложных и многообразных функциях как дейксиса так и анафоры. Для личных местоимений первого и второго лиц основной функцией является дейктическая, а для личных местоимений третьего лица — анафорическая. Например: - Я совершенно согласен с вами, учитель, что гораздо почтеннее философствовать, ... нежели подымать кошек на щит. Поэтому то, когда вы меня окликнули, я почувствовал себя глупее, чем осел перед вертелом (Гюго, с. 284). - All right. Let s go. You wouldn t confess if you had pain either. We are almost down, near the road along the river. Would you recognise the place? (Натхо, с. 244). « - Хорошо. Пошли. Ты не должен жаловаться, если будет больно. Мы почти внизу находимся сейчас, около дороги вдоль реки. Ты узнаешь это место?» - Сэ непэ сш1эрэр, Сахьид, а зы такъикъым сщэгъупшэжьы... Ащк1э уицыхьэ къыстегъэлъ!... (Машбаш, с. 247). «Сагид, что я сегодня делаю, тут же через минуту забываю... Не сомневайся насчет этого! ...» Личные местоимения первого и второго лиц, в приведенных нами примерах, выполняют чисто дейктическую функцию, указывая на то или иное действие, тот или иной объект. Для местоимений третьего лица, основной функцией которых является анафора, существенным является структура текста, отношение местоименного повтора и возможных антецедентов. Например: - Заставили раз Серого навозить к вечеру хоботья для скотины. Он поехал на гумно и стал навивать воз соломы (Бунин, . с. 97). - Kazbek moved forward noiselessly along the road. Nicholas followed, like a cub his mother, crawling on all fours cautiously. They often stopped, exchanged glances, inspected the position of soldiers... They crawled across the road, sneaked between two soldiers... (Натхо, с. 245). « Казбек двигался бесшумно вдоль реки. Николас последовал за ним, как детеныш за матерью, ползком, осторожно на четвереньках. Они часто останавливались, обменивались взглядами, проверяли позиции английских солдат... Они переползли через дорогу, проскользнули между двумя солдатами...» - Уимынэ1осагъэхэми, егьашізми анэгу ук1эмыплъагъэми сабый быдзашъохэр, шъузхэр, ныохэр, л1ыжъхэр уанзіу къеуцох. Тхьамьїкіагьу ар! (Чуяко, с. 59). «Даже если вы никогда с ними не были знакомы, лица грудных детей, женщин, старух и стариков все появляются перед вами. Это ужасно!» Употребление личных местоимений третьего лица, в данном случае, и их соотношение с антецедентами регулируется рядом закономерностей, связанных с различными комбинациями элементов контекста или ситуации. Так, некоторые местоимения употребляются анафорически, заменяя только одно лицо или предмет, как мы видим в первом примере. В некоторых случаях, личное местоимение третьего лица анафорически обозначает ситуацию, как, например, в адыгейском предложении: Тхьамьїкіагьу ар! «Это ужасно!». Наши наблюдения наблюдения показывают, что соотношение анафорического и дейктического во всех исследуемых языках хорошо видно там, где сочетается прямая и авторская речь: в прямой речи отражен собственно дейксис, а авторская речь оказывается реализацией дейктического контекста. В этих случаях указание может быть одновременно и дейктическим, и анафорическим, так как авторская речь излагает те сведения, которые должны составить знания собеседника. Например: - Он очень часто кричал на Кузьму: «Я тебе ухи оболтаю за твоих Гуаков, дьяволенок ты эдакий!» (Бунин, с. 65). - She couldn t but answer to his question: "I can tell you exactly, that you are the only one to make me happy" (Райе, с. 39). «Она не могла ответить на его вопрос иначе как: «Я с уверенностью могу сказать вам, что вы единственный человек, который сможет сделать меня счастливой». - Биболэты тыдэгущы1эзэ Аслъан икіалз къытэк1ол1агъ. Бэ тыримыгъаш1эу ащ икіалз, Биболэты нэ1уасэ фиш1ыгъахэу, ятэ pelo: « Зыгорэ уищык1агъэ хъумэ, сикіал, мыщ екіуалі, еупчі. Афэдэм хъайнапэ хэлъэп» (Керашев, с. 118). «Разговаривая с Биболетом, к нам подошел сын Аслана. Немного погодя, уже познакомив сына с Биболетом, он сказал ему: «Если тебе что-нибудь понадобится, сын мой, ты подходи к нему, спрашивай. В таких случаях не надо стесняться». В русском предложении личное местоимение on в косвенной речи является анафорой, а местоимения я, тебе - дейксисом. То же самое наблюдается и в английском языке. То, что 1(я) относится к she(oHa) известно из авторской речи. Здесь налицо анафора, но внутри самого диалога представлен элемент ситуации - дейксис уои(вы). В адыгейском языке мыщ «к нему» относится к Биболету, что также узнается из авторской речи. Надо отметить, что структура анафоры в приведенных примерах определяется двумя факторами: соотношением местоимения с антецедентом, с одной стороны, и с конструкцией, в которую входит само местоимение - с другой. Семантическая структура местоимений, как правило, не ограничивается собственно дейктическим компонентом и включает ряд дополнительных смыслов - «предметность», «одушевленность», «мужской пол» и др. соотношение названных компонентов в семантической структуре местоимения варьируется как в различных языках, так и в разных местоимениях. Рассмотрим некоторые примеры, в которых прослеживаются дополнительные смыслы. В русском языке, значение «предметности» личные местоимения приобретают в контексте. Например: И прошу тебя, братуша, - прими ты участие в ней, в музыке-то этой. Мне понимаешь, неловко (Бунин, с. 115). А куда мука девалась? - внезапно крикнул Серый. - Да её уж нет давно, она вся промокла и мы её выкинули (Бунин, с. 97). Она, видно, работа-то, не мёд, - говорили соседи (Бунин, с. 96). Местоимения третьего лица в именительном (она) и в косвенных (её, в ней) падежах в этих предложениях приобретают определённый смысл «предметности». Более того, нам хотелось бы отметить, что значение «предметности» приобретают неодушевленные предметы женского рода.
Личные местоимения русского, английского и адыгейского языков в синтаксической позиции дополнения
Особое место в теории и практике лингвистических исследований занимает вопрос, касающийся прагматических функций языка. Этот вопрос практически сохраняет актуальность как в постановке, так и в его решении. В связи с этим в настоящем исследовании, мы считаем нужным, обратиться к определению прагматики. Каковы истоки и принципы выделения термина «прагматика»?
Как отмечается в Большом Энциклопедическом словаре под редакцией В.Н. Ярцевой, прагматика (от греч. pragma род. п. pragmatos — дело, действие) это «область исследований в семантике и языкознании, в которой изучается функционирование языковых знаков в речи». Ч.У. Моррис ввел термин «прагматика» в конце 30-х годов 20 века как название одного из разделов семиотики, которую он разделил на семантику, изучающую отношение знаков к объектам, синтактику — раздел о межзнаковых отношениях, и прагматику, исследующую отношение говорящих к знакам.
В начале 60-х - 70-х годов, под влиянием логико-философских теорий речевых актов Дж. Остина, 3. Вендлера и других, началось выделение и формирование прагматики в качестве области лингвистических исследований, стимулированное идеями Ч.С. Пирса. Лингвистическая прагматика, следует отметить, не имеет четких контуров, в нее включается комплекс вопросов, связанных с говорящим субъектом, адресатом, их взаимодействием в коммуникации, ситуацией общения. В связи с субъектом речи в лингвистической прагматике изучаются: а) явные и скрытые цели высказывания («иллокутивные силы», по Остину), например сообщение некоторой информации или мнения, вопрос, приказ, просьба, совет, обещание и т.п.; б) речевая тактика и типы речевого поведения; в) правила разговора, подчиненные так называемому принципу сотрудничества, рекомендующему строить речевое общение в соответствии с принятой целью и направлением разговора, например, адекватно нормировать сообщаемую информацию; г) установка говорящего или прагматическое значение высказывания: косвенные смыслы высказывания, намеки и т.п.; д) референция говорящего, т.е. отнесение языковых выражений к предметам действительности, вытекающее из намерения говорящего; е) прагматические пресуппозиции: оценка говорящим общего фонда знаний, конкретной информированности, интересов и т.п.; ж) отношение говорящего к тому, что он сообщает. В отношении адресата речи в лингвистической прагматике изучаются: 1) интерпретация речи, т.е. правила вывода косвенных и скрытых смыслов из прямого значения высказывания; 2) воздействие высказывания на адресата (перлокутивный эффект, по Остину): расширение информированности адресата; з) типы речевого реагирования на полученный стимул (прямые и косвенные реакции, например, способы уклонения от прямого ответа на вопрос). В связи с отношением между участниками коммуникации изучаются: 1) формы речевого общения (информативный диалог, дружеская беседа, спор, ссора и т.п.); 2) социально-этикетная сторона речи (формы обращения, стиль общения); 3) соотношение между участниками коммуникации в тех или иных речевых актах. Что касается ситуации общения, то в этой сфере лингвистической прагматики изучаются: 114 1) интерпретация дейктических знаков («здесь», «сейчас»), а также индексальных компонентов в значении слов; 2) влияние речевой ситуации на тематику и формы коммуникации (БЭС, с.390). Нам также хотелось бы отметить, что прагматика изучает речь в рамках общей человеческой деятельности (психолингвистики). Так, Остином был выделен класс так называемых перформативных высказываний. Перформатив — это высказывание, эквивалентное действию, поступку (БЭС, с.372).
Ю.С. Степанов еще в 1981 году обращал внимание на то, что «в сфере прагматики мы сталкиваемся с совершенно особенными семантическими отношениями, отсутствующими в сфере собственно семантики и в сфере синтаксиса. Дело в том, что в семантике и синтаксисе отношения между исследованием, означающим, с одной стороны, и именуемым, означаемым - с другой, в общем основаны на отношениях условности, символизации разной степени, но не беспредельной и даже не максимальной условности». И далее: «В сфере прагматики все обстоит не так, и знаковая «произвольность» в некотором смысле достигает максимума».
Г.П. Немец считает, что «у лингвистики есть свои формально-грамматические, ментальные семантические параметральные условия реализации, которые, например, могут исследоваться как лингвистические игры. Но, тем не менее, в каждом случае присутствует прагматическая система отношений, которая выступает как бы синтагматической корреляцией метаязыковой субстанции, определяя прагматику данного метаязыка в общем потоке речевых построений» (Немец, с. 12).
Похожие диссертации на Функционирование личных местоимений в разносистемных языках (Русском, английском и адыгейском)
