Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретические основы исследования религиозных объединений 12
1.1. Социологические концепции организации ..12
1.2. Особенности религиозного объединения как организации 29
1.3. Организационная структура религиозного объединения 55
Глава II. Специфика управления религиозной организацией 79
2.1. Организованное социальное влияние в религиозной организации 79
2.2. Социально-демографический портрет функционера протестантской религиозной организации 107
Заключение 135
Список использованных источников и литературы
- Социологические концепции организации
- Особенности религиозного объединения как организации
- Организованное социальное влияние в религиозной организации
- Социально-демографический портрет функционера протестантской религиозной организации
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Будучи одним из самых стабильных и консервативных типов социальной организации, религиозное объединение в последней трети XX века вступило в фазу существенных перемен, которые охватывают и область управленческих отношений [54].
Этот процесс характерен и для России, где после отказа от атеистически ориентированной государственной идеологии многие аспекты деятельности религиозных сообществ, остававшиеся в течение длительного времени практически неизменными, подверглись радикальной трансформации, вызванной как необходимостью адаптации к изменившимся условиям, так и включением российских религиозных объединений в общемировой процесс модернизации организационных форм религии.
Огромный мобилизационный потенциал религии вызывает большой интерес со стороны политиков. Одним из негативных последствий этого является рост религиозной нетерпимости и фанатизма, увеличение опасности использования религии как средства оправдания насильственных методов разрешения социальных противоречий. Все чаще слышны необоснованные обвинения отдельных конфессий в «промывании мозгов», мошенническом завладении имуществом, нанесении вреда здоровью верующих, преступной, в том числе террористической, деятельности [58; 88; С. 38-57; 61]. В этих условиях информация, объективно освещающая процесс организационного управления религиозным объединением и, тем самым, противостоящая социальной стигматизации, становится средством упрочения межрелигиозного мира и согласия, служит воспитанию толерантности и сохранению социального порядка [40].
Резкое усиление социокультурного и политического влияния религии выдвигает в поле зрения современной отечественной науки проблему адекватности оценок динамики, уровня и характера религиозности российского общества. Учи- тывая, что главным социальным агентом такого влияния выступают религиозные организации, прояснение специфики организационного управления религиозным объединением способно оказать существенную помощь в решении как прогностических, так и социопроектных задач [26].
До недавнего времени в российской социологии исследования внутриорга-низационного управления базировались почти исключительно на материале деловых организаций. Разрыв между достижениями теории организации и управленческих наук и их применением в исследовании религиозных объединений на-' столько велик, что необходимы серьезные усилия по интерпретации и операцио-нализации многих концептуальных положений с тем, чтобы сделать их доступными для эмпирических исследований [17; 75]. Этим прежде всего определяется актуальность избранной темы с позиций социологии управления.
Степень разработанности проблемы. Еще классики социологии уделяли определенное внимание вопросам природы и механизмам влияния религии на социум. Так К. Маркс, исходя из функциональной эквивалентности религии и светской идеологии, утверждал, что религия служит фактором социально-классовой интеграции, обслуживая интересы только господствующего класса и, следовательно, манипулируя сознанием остальных [50]. М. Вебер, создавший теорию религиозно обусловленного социального изменения, ввел в научный оборот понятие «харизмы», основной функциональной характеристикой которой является способность оказывать влияние на сознание людей [19, С. 466]. Э. Дюркгейм указал на манипулятивную природу религиозного ритуала, обозначил в качестве манипулятора социальную группу [33]. Б. Малиновский и А. Р. Рэдклифф-Браун, а впоследствии представители структурного функционализма (Т. Парсонс и др.), также рассматривали религиозный ритуал и связанные с ним верования в качестве усилителя мотивации на поддержание социальной солидарности, подчеркивали его важность для интеграции и реинтеграции социальных систем [49, С. 53-54, 61-70; 70, С. 431, 436-437].
Среди попыток теоретического осмысления феномена религиозной организации следует отметить усилия Р. Старка и У. Бэйнбриджа, построивших общую теорию религии на основе концепции социального обмена Дж. Хоманса [162]. В разрешение проблемы типологизации религиозных организаций значимый вклад внес А. Этциони, считавший главным отличием религиозной (нормативной) организации использование ею символических средств контроля и управления [126].
Вопросы власти и влияния в самих религиозных сообществах, в том числе проблема определения специфики организационного управления, долгое время оставались вне поля зрения исследователей. Впервые в рамках социологии управления как отрасли современной социологии на эту проблему в 1982 г. указала М. Б. МакГир [141]. С этого момента вопросы организационного управления в религиозных сообществах прочно вошли в круг интересов ученых-прикладников; эмпирические исследования были проведены в области определения оптимального размера религиозного сообщества (П. Залески и Ч. Зеч применили для этих целей экономическую теорию клубного анализа) [175]; выявления специфики внешней адаптации религиозных организаций (Р. Кантрелл, Дж. Крайл, Г. Донахью) [114]; особенностей восприятия рядовыми членами религиозной организации структур внутриорганизационного контроля и управления, а также влияния ценностных факторов на принятие структурных нововведений (Р. Ф. Сзафран) [164; 165].
Интенсивно изучался процесс принятия решений в религиозных организациях. Так, Дж. Нельсон и X. Хиллер подвергли анализу нормы вербализации, применяемые различными органами религиозных организаций в процессе планирования своей деятельности [149].
Особое внимание уделялось взаимодействию локальных религиозных сообществ и бюрократизированных управленческих центров (Дж. Э. Бэкфорд, Дж. Вуд, М. Зэйд, К. П. Такаяма, М. Тейлор, П. М. Харрисон), роли священства в формировании общественного мнения внутри организации (И. Ф. Хинан). Тщательно рассматривалась проблема соотношения влияния социального контекста и внутриорганизационной структуры на решения, принимаемые религиозными организациями (Д. Г. Саш, Дж. Г. Хогланд) [149, С. 173].
Однако положение о косвенном управлении / манипулировании как специфической черте организационного управления в религиозных сообществах так и не было раскрыто, хотя и тщательно изучалось в качестве самостоятельного явления в рамках целого ряда отраслей науки и междисциплинарных областей исследования: политологии, социальной психологии, социологии, социальной антропологии, конфликтологии, полемологии, PR, теории переговоров, теории коммуникации и других [31; 4; 10; 21; 27; 34; 39; 99; 109; 128; 148; 150].
Предпосылкой к исследованию косвенных методов управления явились труды М. П. Фоллетта, Э. Мэйо, А. Маслоу, указавших на ограничения в использовании формальных (прямых) методов руководства. Управление организацией в аспекте проблемы лидерства и руководства изучали К. Левин, Д. МакГрегор, Р. Лайкерт. В рамках ситуационного подхода к эффективному лидерству анализировали управленческую проблематику Ф. И. Фидлер, Р. Дж. Хоус и Т. Р. Митчел, П. Херси и К. Бланшар, В. Врум и Ф. Иеттон.
Институционализация управленческого консалтинга, в первую очередь в сфере управления конфликтами, стимулировала исследование манипулятивного поведения в рамках конфликтологии (А. Г. Здравомыслов, А. К. Зайцев, А. Дмитриева, В. и С. Кудрявцевы, В. И. Андреева, Ф. М. Бородкин и П. М. Коряк, Н. В. Гришина, В. А. Фокина, Д. Прюит, У. Юри, X. Хаузард, а позднее Д. Г. Скотт, Д. Дэна, X. Корнелиус, У. Мастенбрук), в том числе и как скрытых действий соперников (С. С. Фролов) [60]. Существенное значение имеют такие разработки в области социологии организаций, социологии управления, как концепция и технология управления организационными изменениями Ю. Д. Красов-ского, социология молодежных организаций и движений (И. М. Ильинский, В. А. Луков), концепция институционализации социализационных практик (А. И. Ковалева) [45; 42].
Н. Луман отметил, что религиозный миф легитимизирует контингентную селективность общественных структур и планов мироздания, оказывает косвенное управляющее воздействие на членов группы (общества) [2]. Однако технический уровень реализации манипулятивных воздействий им практически не рассматривался.
Таким образом, хотя отдельные аспекты управления в религиозном объединении представлены в современной социологии, специфика организационного управления раскрыта слабо. Актуальность темы и ее недостаточная разработанность в научной литературе и определили выбор темы диссертационной работы.
Объектом исследования является религиозное объединение.
Предмет исследования — организационное управление в религиозном объединении.
Цель и задачи исследования. Целью исследования является установление специфики управления религиозным сообществом как социальной организацией.
Достижение данной цели осуществляется через постановку и решение следующих исследовательских задач: проанализировать теоретико-методологические подходы к изучению религиозного объединения как одного из видов социальной организации; определить особенности организационной структуры религиозного объединения; обосновать положение о комплексном характере и манипулятивной природе механизма управления религиозной организацией; — эмпирически установить основные характеристики стиля лидерст ва/руководства и оценить индивидуальную склонность к манипулированию функционеров протестантских религиозных организаций.
Основная гипотеза исследования. В религиозной организации основным механизмом управления является организованное социальное влияние, имеющее комплексный характер и манипулятивную природу.
Вспомогательная гипотеза — организационная структура современной религиозной организации включает в себя два основных компонента: исторически сложившееся сакрально конституированное «ядро», направленное на достижение главных организационных целей, и «периферию», ориентированную на реализацию функций адаптации и формирования социальной базы роста. Научная новизна исследования состоит в следующем:
Проведен сравнительный анализ основных характеристик деловой, общественной и религиозной организаций. Определено, что достижение религиозным сообществом правового статуса религиозной организации может трактоваться как индикатор успешности интеграции религии в господствующий социальный порядок, но не является значимым фактором специфики организационного управления.
Установлено, что организационная структура современного религиозного объединения подвергается целенаправленной трансформации, в ходе которой формируется альтернативная исторически сложившейся «археоструктуре» «неоструктура», адекватная современным условиям и основанная на сочетании двух модусов -— «корпоративного» и «ячеечного». Зафиксированы основные черты складывающейся модели (сочетание централизации и децентрализации, ориентации на процесс и результат деятельности, профессиональной бюрократии и дивизиональности и др.).
Описан механизм управления религиозной организацией, главным компонентом которого выступает организованное социальное влияние, носящее комплексный характер и имеющее манипулятивную природу. Дана характеристика основных структурных элементов организованного социального влияния и производимых им упорядочивающих эффектов.
Выявлены основные черты социально-демографического портрета функционера религиозной организации, в том числе определены некоторые характеристики стиля лидерства/руководства и дана оценка индивидуальной склонности к манипулированию.
Методологические основы исследования. Теоретико-методологической базой интерпретации эмпирических данных в диссертации выступали труды классиков социологии, выявивших социальную природу религии и присущих ей организационных форм: применялись идеи относительной самостоятельности надстроечных явлений в обществе и иллюзорно-компенсаторного характера религиозной веры К. Маркса, религиозной детерминанты социальной солидарности Э. Дюркгейма, процессов бюрократизации и рутинизации харизмы М. Вебера.
Теория обмена Дж. Хоманса, переосмысленная Р. Старком и У. Бэйнбрид-жем, определила подходы к установлению специфики религиозной организации как особого вида социальной организации.
При анализе управленческого аспекта организационной структуры религиозного сообщества использовались идеи структурно-функционального подхода (Б. Малиновский, Т. Парсонс, Р. Мертон).
В методологии исследования механизма внутриорганизационного управления диссертант опирался на труды В. А. Лефевра, Ю. Д. Красовского, посвященные организационному поведению и рефлексивному управлению, а также на трактовку Г. Минцбергом социализации как основного механизма координации, присущего миссионерской организации, и концепцию социализационной нормы А. И. Ковалевой [47; 53; 45; 42].
Эмпирическую базу диссертации составили: — данные анкетных и экспертных опросов функционеров 20 местных и централизованных (региональных и межрегиональных) религиозных организаций четырех протестантских деноминаций Волгоградской, Астраханской и Саратов ской областей (опрошено 236 человек в мае-сентябре 2001 года); — документальные источники, в том числе: нормативные правовые акты Рос сийской Федерации и ряда зарубежных стран по вопросам установления статуса и регулирования деятельности религиозных объединений; регистрационные докумен ты религиозных организаций Волгоградской области за период 1990-2001 гг.; мате риалы проверок уставной деятельности религиозных организаций, проводившихся
Управлением Министерства юстиции РФ по Волгоградской области в 1999-2001 гг.; материалы Экспертного совета по проведению государственной религиоведческой экспертизы при Администрации Волгоградской области за 1999-2001 гг.; материалы архивов Уполномоченного Совета по делам религий при Совмине СССР по Волгофадской области за 1982-1989 гг.; христианская конфессиональная периодика и теологическая литература по вопросам экклезиологии; — дидактические материалы обучающих семинаров, проводившихся в 1999-2000 гг. баптистскими и пятидесятническими религиозными объедине ниями Волгоградской области; — данные включенного наблюдения за деятельностью функционеров вось ми религиозных организаций, проводившегося с января 1994 г. по март 1996 г. в городе Волгограде, и личный опыт автора в должности консультанта отдела по связям и содействию религиозным организациям аппарата Главы Администрации Волгоградской области (с июля 1999 г. по настоящий момент).
Практическая значимость исследования состоит в выявлении ряда социальных фактов, которые недостаточно учитываются в организации взаимодействия государственных и муниципальных структур с религиозными организациями, и в области законодательного регулирования прав фаждан на свободу совести и свободу вероисповедания.
Выводы и материалы диссертационного исследования могут быть использованы в учебном процессе как при чтении академических курсов социологии религии, социологии управления и организации, так и на курсах подготовки и повышения квалификации кадров, занимающихся обеспечением реализации государственной вероисповедной политики Российской Федерации.
Результаты исследования могут применяться для разработки тактики и стратегии организационного развития религиозного объединения.
Апробация работы.
Основные положения диссертации представлены в пяти научных публикациях и изложены в сообщении на заседании кафедры социологии Московской гуманитарно-социальной академии (февраль 2002 г.).
Некоторые результаты исследования использовались в спецкурсе «Связи с общественностью в сфере государственного и муниципального управления», прочитанном автором в Волгоградской академии государственной службы в 1999-2000 и 2000-2001 учебных годах, а также на выездных семинарах для муниципальных служащих Волгоградской области, ответственных за связи с религиозными объединениями.
Отдельные положения диссертации нашли свое применение в практике предрегистрационной экспертизы учредительных документов религиозных организаций, проводимой Управлением Министерства юстиции РФ по Волгоградской области и в работе отдела по связям и содействию религиозным организациям аппарата Главы Администрации Волгоградской области.
Структура диссертации. Работа состоит из Введения, двух глав, Заключения, списка использованных источников и литературы.
Социологические концепции организации
В современной научной литературе существует множество определений организации [108, С.25-27; 138, С.19; 110, С.8; 126, С.45-46].
Анализ основных подходов к определению организации позволяет выделить две специфические черты, отличающие организацию от других видов социальных групп: ориентация на достижение взаимосвязанных специфических целей; высокая степень формализации внутренней структуры. Таким образом, можно дать следующее определение организации: организация - это социальная группа, ориентированная на достижение взаимосвязанных специфических целей и формирование высокоформализованных структур на основе специализации и разделения труда [85, С.21].
Наиболее важными вехами процесса формирования современной теории организаций, характеризующими «преднаучную» стадию изучения организованных форм жизнедеятельности людей, можно считать идеи А. Смита по теории фабричной системы организации труда (1776); научное обоснование Ч. Баббеджом значения специализации, а также его исследования в области трудовых движений (1832) [166, С.45]; работу Дж. Милла над изучением функций менеджеров по организации производства на ткацких фабриках (1850) [166, С.46-47]; идеи Д. Мак-Каллума по определению условий использования организационных схем структуры менеджмента и возможности систематического менеджмента на железнодорожном транспорте (1856).
В этот период особое внимание уделялось таким организационным проблемам как отчуждение и аномия. Р. Блаунер ввел четыре базовые переменные для оценки влияния отчуждения на деятельность организации: не способность членов организации контролировать производственные процессы; стремиться к общей цели и ощущать собственное назначение в организации; не быть изолированными (интегрироваться в рабочую общность); относиться к труду как к средству самовыражения [166, С.78].
Р. Мертон полагает, что аномию вызывает не свобода выбора, а невозможность работников следовать нормам организации, хотя они полностью их принимают [144, 145-169]. Таким образом, главной причиной аномии является дисгармония между культурными целями и легальными средствами их достижения. Мертон выделяет пять возможных позиций индивида по отношению к целям и способам их достижения: конформист; новатор; ритуалист; отстраненный; мятежник.
Одной из первых теоретических школ, рассматривающих проблемы теории организаций и практики организационного управления, явилась так называемая классическая школа научного управления. Основной идеей этой школы стала рационализация всех компонентов организации, понимаемая как ориентация всех структурных единиц организации на ее цели, как всеобщая целесообразность. Достижению всеобщей целесообразности служит прежде всего жесткая иерархия управления всех органов и должностей организации, содействующая осуществлению жесткого всеобъемлющего формального контроля.
Социологическим фундаментом школы научного управления выступили труды М. Вебера, посвященные теории формальной рациональности и бюрокра 14
тическому типу господства, а также его концепция социального действия. Теория рациональности Вебера позволила авторам школы научного управления в значительной степени решить проблемы построения управленческой структуры организации, определения оптимальных ролевых требований к индивидам, использование наиболее целесообразных технологий. В то же время, метод построения идеальных типов, широко использовавшийся Вебером, не позволял учесть реальные условия деятельности конкретных организаций и последствия (включая так называемое «патологическое развитие») функционирования управленческих структур. Им практически не рассматривалась гибкость организации, не учитывалось влияние окружающей среды. Вследствие этого, как отмечает ряд исследователей, рациональная система организационного управления «по Веберу» в сложных ситуациях превращается в свою противоположность.
Как достоинства, так и недостатки веберовского подхода в полной мере нашли свое отражение в трудах таких видных представителей школы научного управления как Ф.У. Тейлор, Л. Гьюлик, Дж. Муни, А. Рилей, Э. Бреч, А. Аллен, Ф. и Л. Гилберты, Г. Гант, А. Файоль, Л. Ф. Урвик, М. Фоллет, Л. Шелтон и др. [22, С. 187-212]. Влияние школы сказывается и в настоящее время (например, в работах Д. Марча и Г. Саймона).
Особенности религиозного объединения как организации
По мнению Р. Белла на протяжении длительного исторического периода социальным носителем религии была не специфическая религиозная группа, но общество, в котором социальная дифференциация еще только начинала развиваться и в котором религия еще не выделилась как обособленная подсистема [7, С.268-274].
Существовали и до сих пор существуют, как отмечает В. И. Гараджа, общества, не знающие никаких религиозных организаций, которые можно было бы обозначить как «церковь» [20, С. 123]. Дж. М. Йингер, говоря о религии родового строя, ввел понятие «диффузная религия», т.е. религия, носителем которой являются так называемые «витальные общности»: семья, род, племя. Подробно данную форму организации религии исследовал Ф. де Куланж [86].
Переход к «организованной религии» происходит, прежде всего, у малых девиантных групп, которые стремятся к изоляции от «большого общества» посредством «осуществления синтеза» со своей общественно-религиозной жизнью (что предполагает конструирование новой идентичности). Такие группы создают особое религиозное сообщество - свою религиозную организацию.
Понятие «организация» в настоящее время является предметом серьезной полемики, так как расширение его объема привело к тому, что оно стало многозначным; под организацией понимается, в частности, и система, и структура, и функция управления, и трудовой коллектив [44, С.65]. В целом, в рамках настоящей работы мы будем придерживаться традиционного смысла данного понятия (см. параграф 1.1.), что предполагает выделение в качестве типичных признаков организации, в том числе религиозной, разделения труда, разделения власти и делегирования ответственности [68, С. 39-41].
Религиозное разделение труда между членами группы происходит довольно рано и прежде всего в области ритуала и культа. Специализация и профессионализация исполнителей религиозных действий связана с возрастанием сложности культовой практики и большой значимостью ее для группы. Наряду с усложнением культовой деятельности и выработкой определенных форм ее организации происходит еще один важный сдвиг - кооперация исполнителей культовых функций. С увеличением масштабов религиозной деятельности, выведением ее на общегосударственный уровень складывается самостоятельная финансово-экономическая база (храмовое хозяйство) осуществления культовой практики, уг лубляется специализация труда, складывается внутреннее иерархическое членение среди служителей - жрецов.
Специфика данной формы организации религии заключалась в том, что упорядочены (организованы) были только жреческие слои, тогда как «миряне» находились с храмом в отношениях своего рода «обмена»: совершали жертвоприношения и платили храмовый налог. Они не входили в это структурированное социальное образование, не являлись членами храмовой организации. Религиозная принадлежность определялась этнической или государственной принадлежностью.
В настоящее время в некоторых традиционных церквах данный тип организации сохранен как особая структура, специализированная под отправление высокосложных культовых практик. В тех же религиозных объединениях, где культовая составляющая не требует серьезной профессиональной подготовки и/или допускает к своему отправлению рядовых членов, «жреческий» принцип организации выражен крайне слабо.
По мнению В. И. Гараджи толчком к образованию специфически религиозных организаций, могла послужить миграция: чужаки не пользовались поддержкой государства и не могли принимать участие в местных культах, а значит вынуждены были сами изыскивать время и деньги для поддержания своей идентичности [46]. Возникающие в подобных условиях объединения, как правило, предназначены для выполнения нескольких задач, не исключительно религиозных. Когда пришлые хотели сохранить свою социокультурную идентичность, они использовали как средство отправляемые у них на родине культы. В иудейских диаспорах эту функцию выполнял даже не сам культ, который был монополизирован жрецами Иерусалимского храма, а синагога - дом собраний, в котором проходило обучение Закону. Пророческие обличения идолатрии способствовали сплочению иудейской диаспоры в иудаистскую общину, которую уже можно считать религиозной организацией современного типа.
Организованное социальное влияние в религиозной организации
Данный параграф посвящен описанию основного координационно-управляющего механизма, складывающегося по мере развития религиозного объединения, и производимых им упорядочивающих эффектов.
В своей работе мы опираемся на:
1. данные проведенного нами включенного наблюдения за шестью религиозными организациями (четыре из них - христианские) Волгоградской области в течение 1994-1996гг.
2. данные, собранные нами в ходе неформализованных интервью с лидерами и активистами 20 религиозных объединений Волгоградской области в 1999-2001гг.
3. стенограммы лекций иностранных проповедников и отчеты о наблюдении за массовыми мероприятиями (спектакли, концерты, праздничные богослужения и т.п.), подготовленные сотрудниками Отдела по связям и содействию религиозным организациям аппарата Главы Администрации Волгоградской области в 1999-2001гг.
4. некоторые данные серии опросов, проведенных нами в мае-сентябре 2001 г. (подробнее см. следующий параграф настоящей главы).
Пристальное внимание к феномену косвенного управления / влияния / манипулирования в религиозных сообществах (мы сознательно пока не останавливаемся на одном термине), породившее самостоятельное междисциплинарное направление исследований, проводившихся в мире начиная с 60-х годов XX века, стало своего
рода ответом на возникновение все более многочисленных новых и нетрадиционных для западной цивилизации религиозных движений и организаций [61]. Исследователи в данном контексте интересовались, прежде всего, механизмом влияния, оказываемого такими организациями на своих членов.
Учитывая, что подобная тематика слабо разработана в отечественной науке, мы вынуждены вновь обратиться к западной исследовательской традиции, включая ее теоретическую составляющую, с целью выявления вариантов управления внутри-организационными взаимодействиями в религиозных сообществах.
Ядром этой традиции явилась концепция Brainwashing (промывание мозгов). Сам термин BW был введен в оборот в 1951 году американским журналистом Эдвард Хантер для обозначения китайской программы идеологической обработки военнопленных американских солдат, содержавшихся в корейских лагерях - "thought reform" (ментальная реформа) [130]. Хантер предположил, что китайскими коммунистами был открыт "интенсивный манипулятивный процесс", с помощью которого можно изменить "ментальную перспективу" потерпевшего. Актуальность его теории была обусловлена тем, что часть военнопленных американцев выступила с критическими заявлениями в адрес политики США, а некоторые из них после освобождения даже отказались вернуться на родину. Потребность объяснить широкой общественности подобное "предательство" и вызвала к жизни robotheory (другое название BW) Хантера, согласно которой по поручению Мао Цзэдуна в 1945-1950 гг. в Китае использовался conditioning techniques I Pavlovian process - формирование условного рефлекса для обращения в коммунизм.
Для проверки robotheory в Корею была направлена группа психиатров и физиологов, в состав которой вошли Эдгар Шейн и Роберт Дж. Лифтон. Их доклад.не подтвердил гипотезу Хантера. Основным методом склонения к сотрудничеству, применявшимся китайскими советниками в корейских лагерях для военнопленных, было улучшение условий содержания по сравнению с другими заключенными (пища, одеяло, свитер, дополнительное время на сон). Было также установлено, что большинство военнопленных, выступивших с критическими заявлениями, не претерпели каких-либо существенных изменений в своих базовых установках, не приняли коммунистической идеологии. Лифтон даже предположил, что те, кто сделали это, симпатизировали "левым" еще до призыва на военную службу [156; 136].
Казалось, вопрос закрыт. Однако, вскоре после окончания войны, несколько удерживаемых в Китае американских гражданских лиц, отпущенных в Гонконг, сделали заявления, в которых признались в шпионаже в пользу США и согласились с тем, что наказание, понесенное ими в Китае, вполне заслужено. Исследователи снова приступили к работе, он теперь их мнения разошлись. Британский психиатр Уильям Сарджент и Джуст Мерлоо приняли гипотезу Хантера о применении китайцами "sophisticated Pavlovian process of thought reform" [155; 142]; Шейн и Лифтон подошли к проблеме более осторожно. Да, утверждали они, принудительное убеждение (coercive persuasion) с использованием сочетания социального, психологического и физического давления с целью произвести изменения в самовосприятии индивида, его верованиях и установках, имело место. Но, необходимым условием успеха было именно физическое принуждение, либо его психологический аналог: "... принудительный элемент в coercive persuasion является главным (для того, чтобы выжить, физически или психологически, человек должен открыться попыткам убеждения)" [157, С. 436]. Они также установили, что coercive persuasion дает весьма неустойчивый эффект - после исчезновения принудительной силы личность довольно быстро возвращается к своим первоначальным установкам.
Социально-демографический портрет функционера протестантской религиозной организации
Одной из целей эмпирического этапа исследования являлось выявление значимых социально-демографических характеристик, ценностных ориентации руководителей и активистов протестантских религиозных организаций и установления корреляций с предпочитаемым ими стилем лидерства и индивидуальной склонностью к манипулированию.
Для достижения цели мы сформулировали следующие задачи: 1. провести группировку респондентов на основе следующих параметров: половозрастная структура, образование, доход, характер работы (светской), место жительства и происхождение, семейное положение, здоровье, статус в организации, затраты времени на работу в организации, предпочитаемый стиль лидерства, уровень макиавеллизма, гражданская позиция, конфессиональная принадлежность; 2. описать некоторые черты социально-демографического портрета; 3. выявить предпочитаемый стиль лидерства и определить уровень макиавеллизма.
Основным методом сбора социологической информации явилась серия опросов, проводившихся с 15 мая по 16 сентября 2001 года.
Всего было опрошено 236 респондентов, принадлежащих к религиозным организациям четырех протестантских деноминаций Волгоградской и, в незначительной части, Астраханской и Саратовской областей. Формы и методы проведения опроса. 1. 15-25 мая - полуформализованное интервью с руководством централизованных региональных религиозных организаций с целью уточнения процедуры и коррекции инструментария исследования. Участие принимали: епископ Регио нального управленческого центра христиан веры евангельской-пятидесятников (далее - ХВЕ(П); епископ регионального объединения церквей евангельских христиан «Пробуждение христианства» (далее - ЕХ); старший пресвитер Регионального управленческого центра евангельских христиан-баптистов (далее - ЕХБ); епископ Регионального управленческого центра Волжского Объединения Церквей Западно-Российского Союза христиан-адвентистов седьмого дня (далее - Х-А СД).
2. 28 мая - анкетный опрос лидеров ячеечных и домашних церковных групп Регионального управленческого центра ХВЕ(П). Участвовало 130 человек. После ремонта выборки оставлено 74 анкеты (см. Приложение I.).
3. 04 июня - экспертный опрос в форме формализованного фокусированного групповое интервью членов церковного совета религиозной организации «Преображение» ЕХБ. Опрошено 12 человек.
4. 09 июня - анкетный экспертный опрос пасторов церквей, входящих в Региональный управленческий центр ХВЕ(П). Участвовало 35 человек. После ремонта выборки оставлено 24 анкеты.
5. 25 июня - анкетный экспертный опрос пасторов церквей, входящих в Региональный управленческий центр ЕХБ. Участвовало 19 человек. После ремонта выборки оставлено 12 анкет.
6. 08 июля - экспертный опрос в форме формализованного фокусированного групповое интервью членов братского совета местной религиозной организации «Северная» ЕХБ. Участвовало 13 человек.
7. 10 июля - экспертный опрос в форме формализованного фокусированного групповое интервью членов актива религиозной организации «Южная» ЕХБ. Участвовало 18 человек.
8. 11 июля - анкетный опрос лидеров объединения церквей ЕХ «Пробуждение христианства». Участвовало 35 человек. После ремонта выборки оставлено 28 анкет.
9. 16 сентября - анкетный опрос актива церквей Регионального управленческо го центра Волжского Объединения Церквей Западно-Российского Союза X АСД. Участвовало 65 человек. После ремонта выборки оставлено 58 анкет.
При разработке инструментария для данного этапа исследования мы опира лись на работы И. А. Бутенко, Ф. Э. Шереги и М. К. Горшкова, Ю. Н. Толстовой, С. А. Белановского и, конечно же, В. А. Ядова [16, С. 145-147; 64, С. 61-70; 76; 77; 6; 96, С. 137-158]. Предполагалось, что выборка будет носить сплошной характер, од нако, в силу технических причин, опросить удалось не более 85% протестантских функционеров Волгоградской области. Для статистического анализа полученных данных мы воспользовались компьютерной программой SPSS версии 10.0.
Основной трудностью, с которой мы столкнулись при подготовке и проведении эмпирического этапа исследования явилось недоверие верующих к научным исследованиям в целом и к опросным методам в частности, а также лично к исследователю.
Нас довольно часто упрекали в желании собрать компрометирующие данные на лидеров и активистов религиозных организаций. Во многом столь сильное недоверие явилось следствием многолетней государственной политики, направленной на подавление и изживание религии в советском обществе, в том числе средствами науки (так называемый «научный атеизм»). Кроме того, протестантские деноминации в настоящее время испытывают сильное негативное давление со стороны околоправославной общественности, в состав которой входят многие государственные и муниципальные служащие.
