Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Отложенные потребности этноса в национальном развитии как социальная проблема 19
1.1. Прерывание постепенности в этнокультурном развитии и его последствия 19
1.2. Противоречивость этнической мобилизации 38
ГЛАВА II. Мультикультурализм и преодоление этнокультурного отставания 53
2.1. Мультикультурализм, региональная и этнокультурная идентичность 53
2.2. Этнокультурный традиционализм как фактор современных этносоциальных процессов на Северном Кавказе 68
2.3. Деструктивные агенты межнациональной интеграции 86
2.4. Политико-правовые и социальные аспекты межэтнической интеграции 108
Заключение 118
Список литературы 123
- Прерывание постепенности в этнокультурном развитии и его последствия
- Противоречивость этнической мобилизации
- Мультикультурализм, региональная и этнокультурная идентичность
- Этнокультурный традиционализм как фактор современных этносоциальных процессов на Северном Кавказе
Введение к работе
Актуальность диссертационного исследования современных тенденций социально-культурного развития в полиэтническом регионе Северного Кавказа обусловлена рядом причин. Во-первых, она связана с тем, что в результате распада СССР в общественной жизни народов Северного Кавказа сформировались деструктивные по своей сути этнополитические движения, направленные, с одной стороны, на достижение политической самостоятельности этнических общностей, с другой - на разрушение перспектив социально-экономического и культурного развития в составе Российской Федерации. Во-вторых, наметившаяся в связи с этим тенденция к этнизации и реинтеграции на традиционалитсткой основе, возросшая межэтническая конкуренция, усилившаяся вынужденная этническая миграция, привели к региональному кризису с негативными последствиями для населения всего региона.
Существенное снижение экономической активности в регионе как результат распада СССР, рост безработицы среди коренного населения, а также ставшие хроническими межэтнические конфликты по поводу восстановления границ расселения этнических групп до периода депортаций оказывают решающее воздействие на дестабилизацию ситуации в регионе Северного Кавказа. В известной мере этому способствовала противоречивость и непоследовательность, декларировавшихся и принимавшихся в 1990-е годы Федеральным центром решений в целях стабилизации социально-политической ситуации в регионе. Лишь в последние несколько лет ситуация стала приобретать положительную тенденцию развития, что стало возможным благодаря анализу не только современных факторов
4 конфликтегенности и этнополитического развития, но и учета в принятии решений федеральной властью уроков прошлого, исторического и культурного наследия народов Северного Кавказа. Преодоление их стало невозможным без извлечения уроков из ошибок прошлого.
Так» Президент Российской Федерации В. В. Путин отметил, что на территории кавказского региона «...вооруженное противостояние и конфликты уходят в прошлое» («Санкт-Петербургские ведомости», 27 марта 2004 г.), что позволяет уже в ситуации прекращения межэтнического противостояния обратиться к детальному анализу причин и факторов социальной дестабилизации на региональном уровне для того, чтобы избегать подобных ситуаций в будущем.
Как известно, постсоветскому противостоянию Северного Кавказа России сопутствовали бурная этническая мобилизация в большинстве субъектов Федерации. Как представляется, это лишь усугубляло тенденции этнического гегемонизма, вело к формированию новых этносоциальных структур, возникновению новых этнических меньшинств и углублению различий в социальных позициях этнических групп. Возникновение новых этнических иерархий, дискриминации одних этнических групп другими, например, ингушей чеченским большинством, имело своим следствием ассиметричное распределение властных и иных ресурсов, и с неизбежностью усугубляло социальную ситуацию, усиливало сецессионные тенденции. Активное развитие сепаратистских тенденций, этнического национализма в постсоветском Северокавказском регионе поставило перед отечественной этнической социологией проблемы методологического порядка, в связи с чем в поле научного анализа были вовлечены не только данные собственно социологических опросов, но включены обширные материалы по истории, культуре, социальной организации, обычному праву народов Кавказа. В связи с
5 этим важно подчеркнуть, что в последние годы количество исследований, посвященных анализу социально-политических, этносоциальных и этнокультурных процессов в северокавказском регионе существенно выросло как в социологии, так и в смежных с нею науках - социальной антропологии, социальной психологии, политологии. Важнейшими направлениями исследований становятся такие темы как приоритеты прав человека и этнических групп, подвергающихся дискриминации в процессе федерализации региона, анализ причин социального и культурного отставания региона от общефедерального уровня экономического и социального развития.
Политика гласности Ї 980-х годов и последовавший за ней распад
СССР, способствовали выявлению существенных недостатков
советской национальной политики и выдвинули на первый план
современной постсоветской реальности отложенные проблемы
национального развития. В этих условиях возникла потребность во
внешне привлекательной национальной идеологии, сущность которой
составила идея этнического и культурного возрождения народов
страны. К сожалению, именно она в форме этнонационализма составила
альтернативу идеологии советского интернационализма,
ориентировавшегося на «сближение и слияние наций» и формирование единой общности - социальной, а не этнокультурной по своей природе - «советский народ».
Советскую национальную политику, как это ни странно, упрекают в игнорировании реальных потребностей развития языка, культуры, духовности народов страны, в прогрессирующей этнокультурной их ассимиляции. На региональном и локальном уровнях, на фоне развивающихся новых этнополитических процессов, государственная национальная политика все больше утрачивала свою привлекательность, что усиливалось движением народов северокавказского региона в направлении политического
самоопределения конца 1980 - начала 1990 годов. Этот процесс сопровождался утверждением таких ценностей и категорий как религия (ислам, христианство) кавказская цивилизация, национализм, которые стали важнейшими системообразующими факторами социального и политического развития населения региона. Одновременно нарастал их конфликтогенный, дезинтеграционный потенциал.
Формирование новой модели федеральной власти и управления страной сопровождалось возникновением вакуума власти в российских регионах. В этой ситуации на Северном Кавказе шел ускоренный процесс этнополитизации идеи постсоветской государственности. Под сомнение была поставлена сама целесообразность российского федерализма. Как это ни парадоксально, противниками федерализма выступили политики, как в центре, так и на местах, считавшие себя ее апологетами. Разница между ними состояла лишь в том, что в центре некоторые желали бы видеть Россию не как федеративное государство с входящими в ее состав субъектами, а как унитарное, по типу, например, Франции. [80]. В Северо-Кавказском многонациональном регионе идеология унитаризма спровоцировала, как ответную реакцию, местный сепаратизм. Актуализировалась концепция «Кавказской цивилизации». Усилилось стремление к отделению от России, выходу из ее состава. Эта тенденция была поддержана Азербайджаном, Турцией [75, 88, 92, 94, 96]. Таким образом, региональные проблемы России на Северном Кавказе стали приобретать опасную тенденцию развития и из внутреннего дела страны стали все больше превращаться в проблему мировой политики.
Методологическое значение для исследования отмеченных проблем имеют труды таких отечественных ученых как Р. Г. Абдулатипов, Р. Г. Апресян, О. А. Андреева, Л. А. Андросовой, Л. В. Акопова, А. В. Авксентьева, О. И. Аршба, С. М. Броневского, М. В. Беджанова, С. П. Белозерцова, О. А. Бороноева, В. В. Глушенко, С. А.
7 Гладких, Ф. Е. Джейранова, А. Д. Даниялова, X. В. Дуцева, Л. М. Дробижевой, Р. Кирка, М. О. Косвена, О. Н. Козлова, В. О. Колосова, А. И. Куропятника, М. Местодонова, М. О. Мнацаканяна, К. Р. Миносова, Э. X. Панеша, Э. А. Паина, М. В. Саввы, 3. И. Сикевич, Н. Г. Скворцова, П. И. Смирнова, В. А. Тишкова, А. А. Ульбашевой, Р. Уильсона, В. Ю. Хотинец, К. Н. Хабибуллина, Е. К. Хромина, В. В. Чероноус, С. М. Червонной, Б. Черкесова и др. Этими учеными были даны обстоятельный анализ конкретных этнополитических, социальных, экономических и культурных проблем, характера и перспективы развития межэтнических отношений между этническими группами северокавказского региона. Ими были сделаны также важные теоретические обобщения причин современных противоречий и конфликтов на территории Российской Федерации и, в частности, на Северном Кавказе.
Значительный вклад в развитие отечественной социологии составили эмпирические исследования межэтнических отношений в регионе Северного Кавказа, где, в 1990 —е годы в научных центрах региона состоялся ряд важных региональных научно-теоретических и научно-практических конференцией с участием видных ученых Москвы, Санкт-Петербурга, Ростова-на-Дону, Ставрополя, Краснодара и других городов России [31, 32, 33, 42]. В выступлениях социологов и политологов была предпринята попытка, дать оценку происшедшим и еще имеющим место межэтническим конфликтам. Особенно важными явились положения о том, что конфликтогенность социальной ситуации в регионе не определяется и не исчерпывается только этническим фактором, но имеет иные основания, которые находятся в сфере экономики и социальной политики в целом.
Государственная Дума и Федеральное Собрание Российской Федерации одобрили важный программный документ деятельности России на Северном Кавказе на ближайшую перспективу под названием
8 «Основные направления государственной национальной политики Российской Федерации на Северном Кавказе». Этот документ предполагал решение двух главных задач:
«1. Выработка системы принципов, направленных на обеспечение территориальной целостности Российской Федерации, защиту ее интересов и национальной безопасности на Северном Кавказе.
2. Формирование механизма достижения межнационального мира и согласия, баланса между общероссийскими интересами и интересами народов, проживающих на Северном Кавказе, сохранения и приумножения экономического и культурно-исторического наследия».
В новых условиях социально-экономического развития страны законодательный орган Российской Федерации провозгласил принцип формирования своеобразного баланса между общероссийскими интересами и интересами народов, проживающими на Северном Кавказе, в плане сохранения их культурно-исторического наследия [79]. По существу, принятое решение означало признание де-факто существования различия в интересах сторон и отход от унифицирующей социально-политической и этнокультурной государственной модели развития различных народов России, от малопродуктивного формационного подхода, игнорирующего потребности цивилизационного развития этнической общности в условиях мультикультурализма. Кроме того, данное решение означало отказ от социально-культурной политики советского прошлого — его попыток искусственного «перетаскивания» этносов в иное социальное время, минуя его еще не пройденные им стадии развития и игнорируя особенности горской цивилизации. Историческая память горских народов сохраняет не только факт депортации, но также колоссальные демографические потери, понесенные ими в годы репрессий. Кроме того, в настоящее время артикулируются и так называемые
9 цивилизационные потери от непреодоленного прошлого, т. е. социальной дезорганизации в связи с переходом от «феодализма в социализм», минуя стадию капитализма.
В качестве такого «механизма» Ж. 3. ЗаЙналабдиева, депутат Государственной Думы России, предложила свою схему, где дорога к справедливости лежит в плоскости реализации четырех проблем: «экономических, политических, социальных, этноконфессиональных, обострение которых, как считает автор, «реальная угроза национальной безопасности России, ее территориальной целостности, миру и спокойствию в регионе, на всем юге России - и не только России» [31].
Было очевидно, что достижение поставленных задач требует «ревизии» всей истории и политики проникновения России на Кавказ, так как цели этого проникновения не всегда отвечали потребностям национального и культурного развития населяющих регион народов. Особенно драматичным это несоответствие интересов является сегодня на фоне дискуса о правах человека и ценности человеческой жизни.
Как известно, ни одно правительство России, и до, и после Революции 1917 г., в своей внутренней политике по отношению к своим гражданам, не гарантировало правовой защищенности. По оценкам СМИ по состоянию на 2003 год, декларированные в Конституции России права во многом не соблюдаются, что объясняется отсутствием четкого и устоявшегося образа мышления в России [21, 22, 28, 94, 96], Этот признак как специфику отношения к праву и закону в России отмечал Н. В. Гоголь, на это указывали в своих трудах И. Кант, И. А, Ильин и другие философы. Как пишут А. О. Бороноев и П. И. Смирнов, такая оценка детерминирована как бы углом зрения, с которым авторы смотрят, с точки зрения ценностей, сложившихся на базе рыночной цивилизации. Характер русского народа выстраивался под другую, нерыночную («служебно-домашную»!) цивилизации. [11].
Одним из наиболее показательных аспектов исследований в
10 социологии и политологии нового столетия в истории Северного Кавказа являются поиски виновного в тех волнениях, которые сотрясают весь современный российский Кавказ, хотя его адрес давно известен. По подсчетам Таймураза Мансурова с конца 1980-х годов на территории бывшего СССР зафиксировано шесть региональных войн -вооруженных столкновений с участием регулярных войск и использованием тяжелого вооружения. Из них четыре произошли на Кавказе (в Азербайджане - «карабахский», в Грузии - «юго-осетинский» и «абхазский», в России - «чеченский» конфликты). Около 20 кратковременных вооруженных столкновений, приведших к жертвам среди мирного населения (наиболее значительные - погромы в Баку и Сумгаите, массовые убийства ингушей во Владикавказе, пытавшихся вернуть свои дома, в которых они проживали до депортации).
Вследствие эскалации конфликтов на территории бывшего СССР погибли и пропали без вести десятки тысяч человек, большая часть из них - на Кавказе. Наиболее значительные людские потери отмечены на территории Чечни. Прямые материальные потери в зонах конфликтов составляют около 13 млрд. долларов, из них 9,5 млрд. - в конфликтах на Кавказе. На финансирование мероприятий по ликвидации последствий осетино-ингушского конфликта в 1999 г. затрачено 390 млн. рублей, а всего в 1993-1998 гг. - 781 млн. рублей. Лишь содержание миротворческих сил в зонах конфликтов обходится в 200 млн. долларов ежегодно» [25,106].
Распад СССР, вакуум власти, переход к рыночной экономике стали важнейшими причинами социальной дестабилизации России. На фоне социальной дезориентации возникли конфликты между народами страны, доведя их до отчаяния, и они, бросив свои обычные традиционные мирные занятия, обрушили свой гнев на кажущегося «врага», чтобы утолить накопившиеся чувство неудовлетворенности происходящими процессами. Этнические идеологии в качестве важного
11 аргумента использовали идею о русском народе как доминирующем среди иных народов России и обрушили свой гнев против русскоязычных сограждан, провоцируя все нарастающее межэтническое противостояние.
Конфликты, происходившие и происходящие в России, стали в связи с этим трактоваться только как межэтнические, хотя их природа и сущность имеют более сложную природу. Между тем, тема межэтнического пространства как потенциальная и реальная зона конфликта стала доминирующей в отечественной науке. Так, например, А. Е. Переверзев пишет, что к современным межэтническим конфликтам на Северо-Кавказском регионе Россия пришла а результате того, что в социальной структуре произошло ослабление роли русского влияния. Из-за этого произошло перераспределение его функций между титульными этносами. Именно это «целенаправленное изменение статуса русского народа привело к росту, - как пишет автор, энтропийных процессов по всей стране» [65]. Автор невольно или вольно приписывает «русскому сегменту» роль ночного сторожа. При такой трактовке из поля исследовательского внимания выпадают весьма важные объективные причины, оказавшие негативное влияние на межэтнические отношения в регионе. А причины эти лежат в плоскости социальной и политической истории всей практики русификации, а позже - советизации (эти определения к сути не относятся, так как пришедшие к аборигенам говорили по-русски).
А. И. Санглибаев причины современных этнических движений в регионе усматривает в неблагоприятной для региона социальной структуре, которая и послужила причиной «этномобилизации», что ближе, по нашему мнению, к истине [76, 79]. Создание «национальных отрядов рабочего класса» как опоры политической системы предусматривалось советской политикой. Для этого строились заводы, шахты, дороги, коммуникации. Но строились они в кооперации с
12 другими региональными образованиями, к местному населению имели отношение весьма относительное, что лишал население гор цивилизующего влияния технического прогресса и перспективы самостоятельного существования. Иными словами, изначально закладывалась перспектива отсталости и национальной зависимости от России. Как пишет А. X. Даудов, когда в 1922 году создавали Чеченскую автономную область, выделив из Горской АССР, то город Грозный оставили в подчинении ВЦИК РСФСР, лишив, таким образом, цивилизующего влияния города на чеченское население [24].
Что касается претензий по вопросу о национальной автономии, то они в основном сосредотачивались на культурно-языковом уровне [49]. Именно по причине так называемого централизованного размещения производительных сил в Дагестане, Чечне и других национальных республиках всегда существовал излишек рабочих рук, который мигрировал в Россию в виде «диких бригад», «шабашников», или уходил в теневую экономику. Когда после бегства русских из Чечни рухнула ее экономика, оказалась разрушенной вся экономика Северного Кавказа с катастрофическими последствиями для населения всего Северного Кавказа.
Приведенные нами положения ряда отечественных авторов являются своеобразным указанием на то, что в регионе была ослаблена роль «колониальной администрации». Разумеется, развал СССР и последующая ситуация с суверенизацией не могли привести к укреплению роли администрации на Северном Кавказе. Общество, приученное жить в условиях диктатуры пролетариата, не могло за короткое время усвоить, включить в существующую систему социальных ценностей и норм правила демократического сосуществования. Ссылки на ослабление рычагов власти как на единственную причину межэтнических конфликтов на Кавказе упрощает суть исторических событий, а их социологическая
13 характеристика оказывается не совсем адекватной протекавшим реально социальным процессам. Причины исторических событий постсоветского периода на Северном Кавказе имеют множество измерений. К ним относятся экономические, социологические, политологические, правовые, этнокультурные величины. Именно по этой причине лишь на основе междисциплинарного подхода возможен ответ на многие современные проблемы экономической, политической и социокультурной жизни этого исторически неспокойного региона России.
В исследованиях В. X. Тхакахова динамика исторического процесса советского и постсоветского развития рассматривается как обусловленная диалектическим соотношением этнополитических и этнокультурных процессов. В качестве элементов этнополитической динамики автор называет системно состоящие во взаимодействии восьми структурно составляющих: 1) наличие представительства этноса во власти, 2) институционализации общества в системе «нация - государство», 3) преемственность по линии исторической вертикали «прошлое - настоящее», 4) отсутствие «разорванности в историческом процессе», или параллельное существование «непреодолённого прошлого» (П. Сорокин), 5) состояние «равенства -неравенства» в сфере власти и в отношении к собственности, 6) динамика этнической ситуации (соотношение сил), 8) соотношение реальности с принципом: «Политика - искусство возможного» [95]. В этнокультурном контексте автор рассматривает процесс социального конструирования по: 1) организации социальной практики, 2) изменении социального времени и 3) пространственное выравнивание распределения и потребления [95]. Характеризуя социальную практику советского периода, автор отмечает ее тоталитарный характер, выраженный в единстве пяти характерных черт: властная вертикаль в СССР, моноидеология в виде марксизма - ленинизма, классовый подход при анализе социальных процессов, корреляция национальной политики с позиций социально-культурного централизма.
14 Данная характеристика социальной и этнокультурной жизни облика Северного Кавказа в целом соответствует периоду так называемого «развитого социализма» в той мере, в какой экспектации политики КПСС соответствовали действительности.
Социальная, этнополитическая и этнокультурная ситуация постсоветского периода на Северном Кавказе вплоть до конца XX века продолжала оставаться в состоянии развала. В изложении упомянутого автора она характеризуется десоветизацией, деидиологизацией (отторжением общественного сознания от марксизма-ленинизма), тенденцией искать «правду за морем» - поисками ответа на животрепещущие проблемы жизни в недрах западной социологии, реанимацией идей, бытовавших до становления Советской власти (почвенничество, евразийство, социальная география, синергетика и прочее). Эти тенденции широко отразились в СМИ, академических изданиях, освободившихся от советской цензуры.
В исследовании этих процессов в последние годы преобладало стремление искать причины событий «уделяя основное внимание раскрытию социального действия» [82, 83, 84]. По данным исследований А. Е. Переверзева, например, Северный Кавказ к современным межэтническим конфликтам пришел в результате ослабления в социальной структуре роли русского влияния, что в результате этого произошло перераспределение этой роли между титульными этносами. Именно это «целенаправленное изменение статуса русского народа привело к росту, - как пишет автор,-энтропийных процессов по всей стране» [65]. Однако при такой трактовке событий на Северном Кавказе из поля зрения выпадают другие важные причины, оказавшие разрушающее влияние на межэтнические отношения в регионе. А. И. Санглибаев ссылается на неблагоприятно сложившиеся для региона социальные структуры, что, по его мнению, и послужило причиной «этномобилизации». Для предупреждения негативных
15 тенденций автор предлагает лигитимизировать принцип «этнического омбудсмена», способного выполнить функции контроля, оказывать влияние на течение событий. Иными словами, сводит решение проблем к роли личности, способной изменить течение событий, не затрагивая и не вторгаясь в глубину процесса. По данным исследований А. И. Санглибаева одним из наиболее продуктивных подходов является анализ этностатусных позиций народов Северного Кавказа [76]. В этих позициях, как считает автор, может содержаться конфликтный потенциал. Конкуренция может происходить не только по вертикали, например, по линии «Центр - периферия», на что особое внимание обращено в трудах М. Н. Губогло, В. А. Тишкова, Э. И. Паина, Л. Л. Хоперской и других. Она может происходить в регионе между субъектами федерации, как это заметно в Дагестане, Кабардино-Балкарии или Карачаево-Черкесии, между Ингушетией и Северной Осетией. Имеющаяся диспропорция в социальном статусе, разделё'нность их по признаку обиженные и обласканные Москвой (депортированные - не депортированные) в данном контексте обладает потенциалом для проявления шовинистических тенденций и может стать источником возможных межэтнических противоречий и конфликтов [25,107].
Цель данного исследования состоит в том, чтобы проследить и систематизировать специфические особенности межэтнических противоречий в полиэтническом регионе Северного Кавказа, определить их социальные, исторические и этнокультурные корни. Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:
- определить методологические подходы к анализу социальных,
этнокультурных и этнополитических процессов, происходящих на
Северном Кавказе,
выявить региональные особенности, обусловленные конфессиональными, этническими, историко-культурными различиями,
- определить историко-политические стадии и хронологические
периоды вызревания межэтнических конфликтов,
- определить эффективность мер социальных, правовых и политических институтов, направленных на преодоление и предупреждение потенциальных противоречий и конфликтов.
Объектом исследования являются социальные проблемы
этнокультурного развития в полиэтническом регионе. Ряд
принципиальных вопросов рассматривается в более широком
контексте, с учетом масштабности проблемы, выходящей далеко за
пределы Северо-Кавказского региона и имеющей важное теоретические
и практические значение. Предметом исследования являются
социальные, правовые, этнокультурные, территори ал вне-
экономические и политические факторы, обусловившие противоречивое и конфликтогенное развитие региона Северного Кавказа.
Методология исследования сформулированных выше проблем
была определена с учетом междисциплинарности предмета нашего
интереса [129]. В связи с этим, в работе были использованы
теоретические положения о социальных изменениях, разработанные в
трудах Албина Боскова и Говарда Беккера [7,], парадигма социально-
экономического детерминизма и цивилизационной концепции развития,
обоснованных в трудах Н. Элиаса [102], П, Бурдье [11, 12, 13, 15],
этнополитические и этносоциологические исследования последних лет,
посвященных региону Северного Кавказа (В. А. Авксентьев, К. С.
Гаджиева, А. X. Даудов, Г. С. Денисов, В. X. Тхакахов и др.). Мы
опирались на традиции историзма в развитии горских цивилизаций,
разработанных и развитых в трудах кавказоведов - социологов,
этнологов, историков (М. М. Ковалевский, А. А. Аникеев, В. Ф.
Патраков, В. В, Черноус и др.). Теория социальных изменений требует
от исследователя обоснования их с учетом структуры и
функционирования детерминированных социальных систем в понятиях
17 социальное взаимодействие, социальный процесс, социальное различие, социальная эволюция, социальная динамика, культурный кризис. Применение этих понятий способно обеспечить комплексный характер нашего труда и позволит полнее реализовать заявленный выше междисциплинарный подход. Социальные проблемы Северо-Кавказского региона мы рассматриваем как следствие разрушения преемственности этнокультурных процессов, что обрекло к неполной реализации целей и задач системы. При анализе понятия «социальные проблемы» мы исходили из концептуальных положений, изложенных в трудах М. Спектора и Дж. Китсуса, Г. Миллера и А. Холстейна [125, 132]. Мы учитывали, что социальная дезорганизация в регионе произошла в результате отстраненности от роли субъекта деятельности наиболее заинтересованных в этнокультурном развитии сил. Не менее важной причиной социальной дезорганизации мы считали разрушение принципа исторической преемственности в развитии региона, разрушение базисных связей между поколениями аборигенного населения, догматизация формационного подхода в экономике и политике, духовной жизни путем игнорирования цивилизационного метода в социально-этнических процессах. В качестве единицы анализа в диссертации выступает социальная система гражданского общества, присущие ей свободы, декларированные мировым сообществом. Потребность выявить социокультурные основания регионального своеобразия была реализована анализом структурных особенностей интересующего нас полиэтнического пространства. Мы руководствовались методологией анализа социального пространства, разработанной П. Бурдье, А. С. Панариным. Этносоциологические исследования А. О. Бороноева, Л, М. Дробижевой, А. И. Куропятника, Н. Г. Скворцова, К. Н. Хабибуллина, и других были приняты как исходные при анализе некоторых аспектов этнического статуса, определении конфликтного потенциала этностатусных оценок.
18 Научная новизна диссертационного исследования и положения выносимые на защиту состоят в следующем:
применен метод системного анализа, учитывающего социально-антропологические, этнокультурные, социально-правовые, социально-экономические и этнопсихологические аспекты преодоления социально-политического кризиса в регионе Северного Кавказа;
определены историко-политические стадии и хронологические периоды вызревания межэтнических конфликтов, охватывающих весь период взаимодействия народов Кавказа с Россией;
выявлены и систематизированы межэтнические противоречия, накопившиеся в процессе этнической мобилизации до и после советизации региона Северного Кавказа;
выявлены некоторые правовые коллизии, дестабилизирующие межэтнические отношения как внутри региона - республиках Северного Кавказа - так и за его пределами.
Практическая значимость исследования состоит в том, что ряд положений диссертации может быть использован для разработки принципов обеспечения территориальной целостности Российской Федерации, защиты ее интересов и национальной безопасности на Северном Кавказе. А также для разработки комплексных мер для достижения мира и согласия, обеспечения баланса между общероссийскими интересами и интересами народов, проживающих на Северном Кавказе, сохранения и приумножения экономического и историко-культурного наследия.
Апробация результатов исследования. Материалы
диссертационного исследования были опубликованы в пяти статьях, а также материалах научных конференций. Диссертационное исследование обсуждалось на кафедре культурной антропологии и этнической социологии факультета социологии СПбГУ.
Прерывание постепенности в этнокультурном развитии и его последствия
Развитие социально-этнического и этнокультурного облика народов Северного Кавказа за последние 150 лет было прервано дважды. В первый раз в результате покорения Кавказа, во второй раз -в результате победы пролетарской революции на всем пространстве Российской империи. Своего пролетариата среди коренного населения Северного Кавказа накануне революции еще не было и потому не было широкой поддержки идей социализма среди населения.
Строительство нового общественного строя в регионе осуществлялась на основе концепции «набеговой экономики», что, в сущности, предполагало развитие промышленности на окраинах на основе завоза квалифицированной рабочей силы [65]. Планы советского правительства уже в первые десятилетия советской власти продемонстрировать преимущества советского строя всем народам мира предполагали свои правила реализации с весьма специфическими показателями экономического и социального роста. На населении республик Северного Кавказа это сказалось в том, что оно все больше перемещалось на периферию происходивших радикальных экономических и социокультурных трансформаций.
Вместе с тем, в духовной жизни, в сфере национальной культуры преобразования шли полным ходом в рамках выполнения задач «культурной революции», вовлечения народов в новую формацию, минуя еще не пройденные этапы развития. Как это ни парадоксально, но успехи в преобразованиях определялись уровнем сопротивления местного населения этим преобразованиям.
Народы Кавказа представляют собой особую «горскую цивилизацию»,, нигде более не повторяющуюся на территории России.
Особенности этой цивилизации привлекают внимание исследователей всякий раз, когда попытки центральной власти России трансформировать ее специфический аутентичный характер развития терпит неудачи. Подобные попытки совершаются с неизменной последовательностью в зависимости от социально-политических потрясений в самой России, всякий раз нарушая размеренный и последовательный уклад жизни населения Кавказа. Подобные «перекраивания» традиционалистски ориетированного характера социокультурного движения северокавказских народов обычно совершались из побуждений прочно укрепиться на завоеванных просторах и, вместе с тем, приобщить коренное население к достижениям мировой цивилизации, гражданственности, к науке и культуре российского общества.
Таким образом, современные проблемы этнокультурного развития народов Северного Кавказа во многом связаны с историческим наследием прошлого - вхождением этого региона в состав России.
За этой исторической акцией стояла перспектива смены характера цивилизации, что могло произойти лишь в процессе эволюции, а не революции, разрушающей естественный ход событий. Народам Северного Кавказа предстояло перейти в новую формацию и одновременно трансформировать свое культурное и социальное достояние под ее социокультурные параметры и тенденции развития. Объективно это способствовало ускорению их социально-культурного развития. Однако, сложившиеся исторически правовые нормы, обычаи, традиции и нравы, особенности семейной жизни, половозрастной структуры и характера внутрисоциальных отношений преодолеть в алгоритмах новых социальных и культурных норм оказалось практически невозможно. Кроме того, в условиях неразвитости инфраструктуры, сменить их на новые, необычные, нетрадиционные означало усиление психологической напряженности среди населения, растерянности, неопределенности и накопления «взрывоопасного материала», замешанного на национальных предубеждениях и направленного, в первую очередь, против внешних факторов, желающих насильственно изменить их уклад жизни.
Вместе с тем проникновение России на Северный Кавказ было фатальной необходимостью общемировых процессов развития в начале- середине XIX века. Как известно, могущественная в тот период Турецкая империя, наводившая ужас на страны Европы, представляла реальную опасность южным границам России. Для народов, населяющих Кавказ, проникновение России по оценкам многих видных европейских мыслителей, в том числе и Ф. Энгельса, имело положительное значение. К этому времени в России благодаря реформам Екатерины Великой сложилась система светского и духовного образования (не только для православных христиан, но для мусульман России). Россия отныне отказалась от политики насильственной христианизации населения на территории своих восточных и южных окраин. Более того, мулла мусульманской мечети получал жалование от казны.
Противоречивость этнической мобилизации
Еще во времена русских императоров Иран, Турция рассматривались как постоянные оппоненты России в Северо-Кавказском регионе. С тех пор, как Россия утвердилась в этом регионе, прошло более двух столетий. Современные симпатии и антипатии сторон в отношении Северного Кавказа существенно не изменились. Однако последнее слово в решении вопроса, с кем дружить и жить в одном государстве, в конечном итоге должно принадлежать тем народам, которые живут в этом регионе. Это правило относится к вопросу о суверенитете и самоопределении. В этом ключевом вопросе национальной свободы важное место занимает свобода самоопределения и волеизъявления, основанные на взаимных симпатиях. Но межнациональные симпатии носят весьма нюансированный характер, они обусловлены существующими различиями, особенности и перечень которых хорошо известны в этнопсихологии. В дореволюционный период об этом писали М. М, Ковалевский, Н. А. Бердяев, В. С. Соловьев, Г, В. Плеханов, В. И. Ленин, Д. Н. Овсянико-Куликовский и другие. Из работ авторов советского периода заслуживают внимания труды Б. Ф. Поршнева, Б. Д. Парыгина, Г. Н. Волкова, И. С. Кон, С. Н. Артановского и других. В этой области интересные работы были опубликованы А. О. Бороноевым, К. Н. Хабибуллиным, Н. Г, Скворцовым, А. И. Куропятником и другими. В них в той или иной степени рассматривались и проблемы, связанные с национальными отношениями в регионе Кавказа. Однако была и другая тенденция: упорное нежелание или неспособность понять, что в годы советской власти росло не столько классовое, сколько национальное сознание и самосознание. Этому способствовали две причины. Первая состоит в том, что были созданы национальные творческие социально-культурные механизмы, постоянно напоминающие людям об их национальной принадлежности. Вторая причина состояла в том, что практика национальных отношений в СССР постоянно преподносила свидетельства того, как нарушаются принципы равенства и справедливости при реализации темпов развития, распределении перспектив на развитие. Были и другие причины, о которых мы будем вести речь.
Современные этнические процессы, как нам представляется, возможно, решить удовлетворительно только при условии более внимательного отношения и изучения психологии, быта, традиций, культуры народов, живущих исторически, автохтонно, в этом регионе. В этом отношении многому может научить историческое прошлое, позитивный опыт этнокультурного поведения государственных «мужей» Российской империи.
Особого внимания в связи с этим заслуживает национальная и конфессиональная политика русской императрицы Екатерины Второй, о чем было написано выше [71]. Российская история 90-х конца XX века отдаленно напоминает эпоху крестьянских войн под предводительством Емельяна Пугачева. Она внимательно анализировала причины этой великой смуты, состав её участников, вовлекшей в себя немало «инородцев» Поволжья - башкир, татар, чуваш, мордвы и других. Екатерина Вторая, казнив предводителя, позаботилась о том, чтобы склонить симпатии движения на свою сторону. Она дала им свободу вероисповедания, обучение на родном языке, а их муллам - государственную стипендию.
«Не единой силой оружия надлежит побеждать народы, в непреступных горах живущие, но паче правосудием и справедливостью нужно приобрести к себе уверенность, кротостью смирять, воспитывать сердца и приучать их больше общаться с русскими. Для этого нужно: первое - всячески ласкать и привлекать к себе лучших людей народа сего. Тех же, кои более оказывают преданности к Империи Российской, не оставлено будет жаловать чинами, деньгами или иными отличностями. Второе - твердо наблюдать, чтобы не от войск наших, ниже от казаков, на линии обетающихся, не было чинино ни малейшее притеснение и обиды горцам..., чтобы начальники военные не попускали подчиненных своих ни на какие своевольства против горских народов, отогнанием табунов, хищением и т. п. образом, подвергая под суд и жесточайшее наказание всякого, кто станет поступать сему противного, яко преступника, который поведением своим даст повод к нарушению спокойствия подданных наших, и тем, коим уверенность и тишина от них дарованы, ибо нет сомнения, что таковое с нашей стороны нарушение навлекло бы от сих диких народов воровство и грабежи из мщения».
Инструкция предусматривала также предоставление местной знати права дворянина, уровняв, таким образом, местное население с остальным населением Империи. К проблемам Кавказа правительство России возвращалось еще в 1869 году, предоставив горцам Кубанской и Терской областей так называемые «составные права». В 40-е годы XIX века по инициативе генерала А. П. Ермолова начался сбор сведений об адатах горцев, по их изучению немало было сделано М. М. Ковалевским [37].
Мультикультурализм, региональная и этнокультурная идентичность
Известно, что все люди на земле независимо от расовых, языковых, национальных различий обладают по своей природе способностью к развитию и могут развиваться, достигать впечатляющих успехов, если им создать соответствующие условия. Человеческая практика многократно доказывала это. Велика несправедливость в том, что этот человеческий потенциал оказывается нераскрытым, что сопряжено отсталостью. Всякая деятельность, направленная на то, чтобы способствовать устранению этой несправедливости, может рассматриваться как благо.
Нации, достигнув вершин в своем развитии, склонны делиться своим опытом в условиях взаимности. Но человеческая натура эгоистична. Человеку присуще стремление к выгоде. А еще ему характерно закрепить за собой статус «продвинутого» в жизни, чтобы другие нуждались в нем. Человек несчастен, когда он никому не нужен. Однако же, когда вокруг есть несчастные, богатому плохо спится. Бессонница обязывает его позаботиться и тогда, возможно, «светлый день» придет и к обездоленному [133].
Пока народы Северного Кавказа подобной заботы не видели. Президент В. В. Путин на совещании в Южном Федеральном округе России 25 марта 2004 года в городе Ставрополе приводил цифровые показатели, рисующие уровень бедности по сравнению с благополучными регионами России. Другие государственные источник открыто не говорили об этом, так как негативная информация имеет взрывчатый потенциал.
По большому счету России очень выгодно, чтобы многострадальные народы Северного Кавказа обрели в этом его «Округе» нормальные условия для созидательного труда. Северный Кавказ нуждается в России. Эти потребности имеют обоюдную выгоду. Россия может и в состоянии утолить нужду народов Северного Кавказа.
Однако полиэтничность региона, мультикультурный характер духовной жизни населения, переплетение в один клубок норм и ценностей разных эпох, искусственное отторжение еще живущих в сознании людей этнокультурных потребностей и не менее искусственные имплантации инородных ценностей вопреки всему могут и способны быть деструктивными агентами развития.
Социологическая рекогносцировка ситуации может оказаться вполне востребованной. Ограниченный северными склонами Большого Кавказского хребта и берегами Кубани и Сунжи территория Северного Кавказа приспособлена для жизни не более, чем склоны Сихотэ -Элина, с той, однако, разницей, что на Кавказе уже нет тигров и медведей и уже нет обычая умертвления стариков, но природа одинаково сурово ставит свои правила отношений между людьми, которые невозможно в одночасье уложить в правовые нормы современности.
В условиях территориальной недоступности, физически ограничивающей межлюдскос общение, сложились этносы, единые по антропологическим признакам, по хозяйственно-культурному укладу жизни, по социально-культурным, этнокультурным признакам. Привести народы Северного Кавказа к обществу всеобщего изобилия и счастью, минуя исторические этапы развития, к чему 70 лет стремились русские большевики из добрых побуждений, не удалось. Причина неудачи не только в утопичности этой затеи, в стихийном сопротивлении аборигенов, но и в привходящих обстоятельствах (война: горячая, а потом холодная!). Та форма социально-культурной организации, которая предлагалась и насильственно внедрялась, не отвечала потребностям развития. Эффект отторжения оказался сильнее тенденции имплантации.
Социально-этнический и этнокультурный анализ современных процессов на Северном Кавказе может оказаться более продуктивным на основе концепции мультикультурализма, которая в современной социологии рассматривается как «идеология и политика социальной стабилизации полиэтнических обществ» [33].
Этнокультурный традиционализм как фактор современных этносоциальных процессов на Северном Кавказе
Одна из наиболее важных и актуальных проблем северокавказской интеграции в Российское общество это проблемы культурного отставания. Этнокультурный прогресс народа детерминируется состоянием экономической системы, в которой люди живут, работают, создают свои экономические институты, его подсобных секторов, политические, культурные, религиозные, семейные, образовательные и прочие учреждения. При этом предполагается наличие определенных совокупных правил, способных регулировать виды деятельности экономических коллективов, их членов, сделав их действия общими. Правила поведения, при помощи которых этническая популяция сохраняет, регулирует, распространяет соответствующие действия среди членов популяции, выполняют ряд функций. Эти правила могут быть сведены к функции контроля, выступать в качестве модели поведения, действия. Правила могут выполнять организующую функцию, поддерживать социальный порядок, благодаря этому может происходить интеграция людей, несмотря на переплетение с их часто эгоистическими интересами. Словом, традиции мертвых тянутся за умами живых.
Несходство интересов всегда порождает конкуренцию. Но, как писал наш соотечественник, американский социолог Питирим Сорокин, именно конкуренция порождает необходимость порядка. При этом общие правила становятся обязательными. Наличие общих правил способно обеспечить системе стабильность, в чем общество всегда заинтересовано. Необходимые действия по соблюдению стабильности становятся привычными. Слово «привычка» эквивалентно определению «Адат», коим были названы правовые нормы горских народов Северного Кавказа. «Национальные обычаи, - писал А. Босков, - это общие нормативные модели поведения, оформившиеся в борьбе за существование и ставшие привычными благодаря успеху», разумеется, для своего времени[6].
Стабильность традиций зависит от их способности удовлетворять требования в изменившихся условиях. Возможны и другие причины, способные нарушить стабильность. Угрозой порядку может стать: - появление чужих, - традиции не удовлетворяют изменившимся условиям, - традиции невозможно приспособить к изменениям.
Нация, народ, характеризуемый своим образом и укладом жизни, остается понятием священным в силу традиций и в качестве таковым поддерживается ценностями, унаследованными из прошлого. Переход к новым традициям требует, чтобы время подтвердило их.
Появление «чужих» на Кавказе всегда вызывало настороженность. Чужому рады, когда он гость. Гость приходит и уходит. Не зря гласит пословица: «Если пришел в гости, то не забудь уходить!». Не сладко и гостю в чужом краю. О психологии маргинала выше шла речь. Пословица гласит: «Из чужих мест гончая зайца не поймала» [14]. Так и человек. Его психологический комплекс при исполнении роли «чужого» общеизвестен и он легко не преодолим. Чаще это зависит от того, как примут. Не случайно, Гельмут Коль просил немцев быть подобрее. Русские вожди, занятые розысками, пока к этому не призывали, их пока разыскивают. Чеченцы говорят: «Гость гостя не любит, а хозяин - обоих». Они же говорят: «Достоинство людей - в их количестве». Выше мы рассматривали, как слабо звучит голос малого народа.
Исторически, такой, которая приходит, но не уходит, оказалась Россия. Пришельцами могли быть Турция, Франция, Иран, или Англия, но пришла Россия, территория которой примыкала к пределам Северного Кавказа и как великая держава она могла претендовать на свое присутствие в этом регионе. Для народов Кавказа, привыкших жить в суровых условиях гор по своим обычаям, русские, естественно, рассматривались как «чужие». О положительном значении этого исторического события выше уже шла речь, хотя этот урок среди народов Кавказа все еще не выучен до конца. При сравнении своего с чужим симпатии всегда оказываются на своей стороне. При этом срабатывает психологический механизм групповой солидарности, которого Б. Ф. Поршнев рассматривал как «чувство Мы» [69].
