Содержание к диссертации
Введение
1. Социальный контекст прогрессивной динамики де-линквентности подростков 29
1.1. Основные аналитические подходы к делинквентностинесовершеннолетних 30
1.2. Трансформация социокультурного статуса детства 44
1.3. Криминальный потенциал сжатой социализации 63
2. Ювенальная делннквентность как предмет социологического япялпа 82
2.1. Количественные характеристики делинквентности несовершеннолетних 82
2.2. Специфика преступности несовершеннолетних 96
3. Сравнительный анализ англо-американского и россин-культурных подходов в дискурсе о ювенальнои делнности 113
3.1. Антропология ювенальнои делинквентности: англо-американская культурная традиция 113
3.2. Советский мимесис ювенальнои делинквентности: формирование основ отечественного дискурса 135
3.3. Дискурс о ювенальнои делинквентности в современном российском социокультурном пространстве 14З
4. Социокультурный анализ европейских технологии ресоциализации несовершеннолетних правонарушителей
4.1. Факторы формирования государственной политики ресоциализации
4.2. Формирование института ювенальной юстиции
5. Разрешение проблемы ювенальной делннквентностн в России в эпоху модернизации
5.1. Репрессивный и восстановительный подходы к детской преступности в дореволюционной России
5.2. Коммунарская педагогика ресоциализации как альтер натива индивидуализированному подходу ювенального правосудия
6. Формирование принципов ювенального правосудия в современных российских условиях
6.1. Репрессивная традиция в условиях теневизации соци альных отношений
6.2. Социокультурные противоречия становления ювеналь ного правосудия
Заключение
- Трансформация социокультурного статуса детства
- Специфика преступности несовершеннолетних
- Советский мимесис ювенальнои делинквентности: формирование основ отечественного дискурса
- Коммунарская педагогика ресоциализации как альтер натива индивидуализированному подходу ювенального правосудия
Трансформация социокультурного статуса детства
Современное общество наделяет период детства особым статусом: детство и юность - это периоды поиска себя, вхождения в культуру. В этот период индивид больше потребляет, чем производит (отдает). Иначе говоря, статус ребенка дает ему основание на осуществление изначально неэквивалентного обмена ресурсами со всем остальным обществом. Особый интерес представляет откровенно неэквивалентный обмен в сфере потребления ребенком социального знания. Собственно говоря, этот процесс и называется социализацией. Она представляет собой интернализацию индивидом символического универсума, генерируемого конкретным обществом. В этом универсуме, легитимирующем институциональный порядок социума, выделяются когнитивный, ценностно-нормативный и эмоциональный аспекты - «знание», «ценности/нормы», «переживание» того и другого. В процессе усвоения когнитивного аспекта индивид узнает, «что есть что» и «кто есть кто» в окружающей его действительности. Одновременно он получает информацию, как должно относиться к данным явлениям реальности - как правило, с более-менее явно выраженным аксиологическим обоснованием конкретной нормы. Когда знание фактов и норм «реальной жизни», как ее понимает социализирующая индивида группа, начинает сопровождаться спонтанным проявлением типичных для данной группы тематических эмоций, мы можем говорить об успешно идущем процессе социализации3". Процесс социализации включает целый ряд важных элементов: целенаправленное научение культуре, формирование механизма трансляции целостности культурного образца и культурной нормы (образования), разработка комплексного отношения общества к миру детства и к детям. Последний компонент крайне важен для функционирования культуры в целом. Дети могут рассматриваться как маленькие взрослые или как мир, самостоятельный по отношению к взрослому обществу - от ответа на этот вопрос зависит не только способ трансляции культурного опыта со стороны «общества взрослых», но и нормативная стратегия интеграции подростка в мир-взрослых, что определяет стабильность и динамичность общества. Социологи и историки культуры еще в начале XX в. обратили внимание на то, что в различных обществах разнятся роль и значение детства. В частности, американские ученые Д. Гринберг и М. Мид не сговариваясь указывали на изменение статуса детства в обществах разного типа53. Предложенная Д.Гриибергом типизация культуры в ее динамике подразделена на три группы: преиндустриальную, индустриальную и постиндустриальную.
При этом главные различия основываются на базовых аспектах образа жизни: экономических, технологических и социальных. Отмечая характерологические черты каждого из обозначенных типов культуры, он выделяет определяющие для социализации детерминирующие качества. Так, первая из них, культура преиндустриального типа, отличается ограниченной коммуникацией, при которой ценности культуры передаются от одного человека к другому исключительно личностным способом, поскольку именно личность является хранителем мудрости. Огромное значение в ней имеет опыт. Он включает постоянное накопление и сохранение знаний отдельных людей. Поэтому в преиндустриальиом обществе всеобщим уважением пользуются старшие. Именно их опыт решения проблем служил культурным источником принятия решений и придавал каждой преиндустриальной культуре глубину и скрытую гармонию с окружающей средой. С самого рождения человек участвует в различной деятельности и, наконец, занимает свое место как сознательный член общества. Это место за- " Д. Гринберг. Новый іпг. іял на школу. Садбери. 1992. C.I 10-112. ведомо определено характером культуры. Не создается специальных образовательных учреждений для большинства молодых людей. Они, как часть общества, наверстывают энергичностью то, что не получают при помощи знаний. Этот тип культуры в полной мере сохраняет и воспроизводит целостность взаимоотношений человека и мира, поскольку социализация здесь естественно сочетает обучающий и предметно-практический опыт, рациональную и эмоциональную составляющие. Для индустриального типа культуры основными чертами выступают такие, как существенно возрастающая скорость и объем коммуникации, создающие условия для активного взаимодействия между культурами на умозрительном и межличностном уровнях. Здесь в почете энергичность и обучение, заменяющие опыт в преиндустриальной культуре. Придавая большое значение энергичности, индустриальная культура полностью сосредотачивается на молодости, а не на мудрости. Воспитание и образование в индустриальной культуре отличаются наличием жесткого контроля над доступом молодого человека к ценностям и направляет его интерес на деятельность, необходимую экономике, используя целый арсенал средств, чтобы усилить этот контроль. Создаются, в частности, специальные образовательные учреждения, в которых обучают молодых людей так, как того требует общество. Центральной фигурой в них является Учитель. Наиболее важным достоинством учителя и преподавателя считается лояльность к системе культурных ценностей общества. Главной формой обучения становится трансляция предметно организованного знания и тренировка навыков. В культурах постиндустриального типа стабильность и целостность культуры обеспечиваются с помощью передачи молодому поколению системы ценностей и традиционного взгляда на мир. Этот процесс идет через погружение -в культурную среду. Постиндустриальному обществу нет необходимости для сохранения своей целостности направлять деятельность отдельного человека на предопределенную стезю. Постиндустриальная культура представляет собой совершенно другое общество. Состояние коммуникации и техники перемещения делает все возможные области интереса немедленно доступными для человека.
Постиндустриальная экономика освобождает людей от необходимости тратить много энергии на приобретение навыков выживания. В целом же постиндустриальная культура терпелива в предоставлении широкой практики и большого времени молодому человеку для игры. Достаточно близка к вышеизложенной точка зрения еще одного американского исследователя - Маргарет Мид34. Опираясь на характер межпоко-ленческой трансляции опыта, она предлагает свое понимание типологии культур, также выделяя три типа: постфигуратисный, конфигуративиый и префигуративный. Постфигуративная культура характеризуется наличием жесткой системы непосредственной межпоколенческой трансляции, основанной на полной преемственности. Здесь господствует традиция как абсолют, что обеспечивает установление патерналистской модели образования, при которой «прошлое взрослых является будущим каждого нового поколения». Ориентация на «опыт» создает не только однонаправленный процесс его передачи, но и полное приятие систем ценностей, норм и правил при полном подчинении авторитету учителя. Приобретаемые человеком знания, умения и навыки остаются основой его существования на всю жизнь. Заметим, что в категориях современной педагогики доминирующим здесь выступает «деятельност-ный» способ осуществления образования. Конфигуративиый тип культуры меняет ситуацию трансляции как по направленности, так и по способу. Подрастающее поколение, как и старшие, учатся у своих сверстников при сохранении определенного господства старших. Именно они сохраняют право диктовать «правила игры», устанавливают конфигурацию отношений и определяют «границы дозволенного». Признанной и обязательно разделяемой моделью поведения для членов общества выступает модель поведения современников. Префигуративная культура, проявляющаяся в середине XX в., характеризуется становлением нового типа коммуникационных отношений. Здесь возникает и оформляется во всеобщее явление ситуация межпоколенческого разрыва, при котором образ жизни старшего поколения не является определяющим для каждого последующего. «Во всех частях мира, где все народы объединены электронной коммуникативной сетью, у молодых возникла общность опыта, которого никогда не было и не будет у старших. И напротив, старшее поколение никогда не увидит в жизни молодых людей повторения своего беспрецедентного опыта перемен, сменяющих друг друга»".
Специфика преступности несовершеннолетних
Делинквентное поведение несовершеннолетних отличается от такого типа поведения взрослых. Можно выделить пять основных признаков, характеризующих противоправное поведение именно данной социальной категории: 1) многовидовая мотивация делинквентного поведения; 2) латентность; 3) повышенная рецидивность; 4) групповой характер деструктивного поведения; 5) устойчивость межличностных связей в группе. Мотивация преступного поведения несовершеннолетних Анализ мотивов преступного поведения дает возможность выявить его побудительные причины. Без анализа объективных мотивообразующих факторов содержание криминальных мотивов будет неполным и, что хуже, субъективным . Мотивация преступного поведения - один из важнейших его элементов, выявление и изучение которого позволяет глубже понять причины этого поведения и особенности личности преступника, определить наиболее эффективные пути его исправления и перевоспитания, наметить и осуществить меры предупреждения преступлений"4. Формирование мотивов преступления выступает первым звеном механизма делинквентного поведения. Мотивы преступлений разнообразны. Есть множество различных классификаций преступных мотивов. Особенно активно проблематика мотивации преступного поведения разрабатывается психологами. Они определяют мотив как побуждение, которое обуславливает стремление человека к данной, а не к какой-нибудь иной цели"3. Мотив определяется как побуждение человека к деятельности"6. Следует отметить, что в процессе исследования психолого-поведенческих особенностей мотивации поведения подростков-делинквентов, учеными отмечалась важность правильного определения индивидуальных психологических характеристик конкретного субъекта. В.В. Белоусом и Н.В. Орлинковой выделены четыре психологические модели преступного поведения: 1) агрессивный - делинквенты данного типа обнаруживают потребность в агрессии, отвержении другого человека, стремление к автономии, доминантность, гиперсензитивность к унижению; 2) аффективно-оборонительный - характеризуется наличием хрониче- ской фрустрации в анамнезе, тревожностью, потребностью в приспособлении, пассивном подчинении и самозащите, неспособностью к вытеснению негативных переживаний; 3) демонстративный - содержит потребности игры и поиска эротических связей, экстраверсию, истероидную акцентуацию, инфантильный эгоцентризм, манипулятивность, гипертимию; 4) конформный - в симптомокомплекс входят такие черты, как заниженная самооценка, высокая внушаемость, потребность поиска покровителя и избежания оппозиции, фрустрация потребности в признании, склонность к дистимии. Ряд психологов указывают на специфически возрастные особенности, с которыми сопряжена юношеская делинквентность.
Так, по мнению Н.Г. Ма-нелис и Е.А. Осиповой, поведение подростков с выраженным синдромом детской гиперактивности и дефицитарности внимания характеризуется повышенной моторной расторможенностью, импульсивностью, неустойчивостью внимания. Следствием этого могут быть трудности социальной адапта-ции,п. На трудности процесса дезадаптации в подростковой среде указывает Н.Г. Гаранян, обращая внимание на то, что в последнее время с этим психологическим фактором связано возрастание компонент тревоги и страха. Тревожные расстройства отмечаются у 10% подростков и служат одной из важнейших причин социальной дезадаптации, алкоголизации, наркомании. В современной науке практически отсутствуют экспериментальные исследования личностных особенностей, предрасполагающих к указанным нарушениям или сопутствующих им. Положения социального психоанализа, согласно которым главной психологической силой, порождающей тревожность, являются вытесненные враждебные импульсы разного рода - конкурентность, потребность в доминировании и контроле, культ силы, холодность,и равнодушие к людям. Указанные личностные особенности могут служить не только мотивообразующим фактором, но и одним из механизмов сужения социальной сети и дефицита социальных навыков. Большинство таких подростков происходит из семей, где матери не удалось создать чувство безопасности, что в дальнейшем и послужило источником формирование в их сознании I I Я. картины враждебного мира . Специалисты в области социологии права и криминологии акцентируют внимание на другой типологии мотивов. В частности, В.В. Лунеев выделил следующие шесть групп мотивов: L) политические; 2) корыстные; 3) насильственно-эгоистические; 4) анархистско-индивидуалистические; 5) легкомысленно-безответственные и 6) трусливо-малодушные"9. Вызывает также интерес классификация мотивов преступного поведения, предложенная М.В. Романенко: «Первый тип - если человек убежден, что может избежать наказания, то совершает преступление. Второй тип - если потенциальные выгоды от сознательного нарушения норм права и морали перевешивают потенциальное наказание, то он готов совершить преступление. Третий - если человек совершил преступление и не осужден, то он не чувствует себя преступником (не пойман - не вор) и никакие моральные нормы не удержат его от совершения нового преступления»120. Характеризуя мотивы противоправного поведения несовершеннолетних, следует обратить внимание на то, что они существенно отличаются от мотивации совершения преступлений взрослыми. Если при совершении имущественных преступлений у взрослого преступника в 90% случаев присутствует корыстный мотив, то у подростков все. выглядит не так однозначно. На базе Майкопской воспитательной колонии в 1998 году автором были проведены глубинные интервью 100 несовершеннолетних правонарушителей, на основании которых были выделены 6 видов мотивации: корыстная, гедонистическая, подверженность влиянию, самоутверждение в коллективе, -«игровая». Рассмотрим их подробнее. А) Корыстная мотивация, бесспорно, присутствует у 43 подростков из 100. Этот тип мотивации встречается наиболее часто.
Рассматривая категорию правонарушений, мотивом которых выступает корыстное стремление, следует отметить, что рост числа имущественных (корыстных) преступлений в последние 10-15 лет в Российской Федерации объясняется прежде всего интенсивностью процесса социального расслоения общества. Значительное увеличение количества населения, оказавшегося за «чертой бедности», определило рост числа рискогеннои категории подростков - воспитывающихся в семьях с низкой социальной обеспеченностью. Как следствие - в этих семьях родители в поисках рынка труда не уделяют внимания организации воспитательного воздействия и, соответственно, ребенок наиболее подвержен тем или иным социальным «инфекциям». Так, О.В. Пристанская пишет: «К основным причинам роста детской безнадзорности относятся: безработица, распространение в семьях пьянства, жестокое обращение с детьми и конфликтные ситуации. Социальными условиями появления и развития бродяжничества и попрошайничества в постперестроечной России являются в первую очередь бедность и нищета»121. Особенно важно отметить, что, будучи ограниченным в средствах в семье и социально не защищенным государственными институтами, подросток в достаточно раннем возрасте начинает предпринимать попытки самостоятельно приобрести материальные средства. Одной из форм может быть попрошайничество как начальная стадия делинквентного поведения. Безнадзорность и отсутствие средств, необходимых подростку не только для физического существования, но и для обретения определенного статуса в социуме сверстников, - наиболее характерные причины, влияющие на формирование в личности склонности к совершению корыстных преступлений. Характеризуя тип личности подростка, совершающего корыстные преступления, следует отметить, что к этому типу относятся лица, смыслом преступного поведения которых является утверждение своего «Я». В основе лежит обретение определенного статуса, материального уровня, позволяющего играть определенный набор социальных ролей, важным основанием которых является финансовая состоятельность. В то же время можно утверждать, что в основе корыстных преступлений часто лежит внутренняя неуверенность в себе как личности, достойной признания со стороны других. Б) Гедонистическая мотивация (от греч. hedone - наслаждение) " -т.е. поиск подростком немедленного наслаждения, которое доставит совершение правонарушения.
Советский мимесис ювенальнои делинквентности: формирование основ отечественного дискурса
С проблемой ювенальной делинквентности Россия столкнулась полномасштабно только в первой половине XX в. Практически полное отсутствие правонарушений среди несовершеннолетних в дореволюционный период объясняется традиционно аграрным характером культуры российского общества. Сельская по преимуществу российская молодежь с детства интегрировалась в социальные практики семьи и общины, была включена в производственные сельские циклы работ, что обеспечивало естественное воспроизводство патриархальной общины, сохранение ее трудовых ценностей. В этих условиях индивид находился под постоянным контролем общины. Показательно, что русская дореволюционная литература, более, чем какая-либо, посвятившая себя «униженным и оскорбленным», не создала сколько-нибудь значимого произведения на тему ювенальной делинквентности. Отдельные страницы московского бытописания, принадлежащие В.В. Гиляровскому, рассказ А.П. Чехова о малолетней убийце «Спать хочется» и т.д. лишь оттеняют отсутствие широкого социального интереса к этой теме в пореформенном российском обществе. Самый известный сирота русской дореволюционной литературы - «гуттаперчевый мальчик» В. Григоровича - полностью лишен социального куража, чувства непримиримости к сложившимся обстоятельствам, и потому он только жертва, невообразимая в роли делинквента. Отсутствие интереса в русской классической литературе к криминальной стороне сиротского вопроса может быть объяснено сохранением в социальной структуре пореформенной России мощного «патриархального» слоя. 85% населения, проживавшего преимущественно в общинной деревне, составляли ту институциональную «подушку», которая смягчила удар буржуазных преобразований по крестьянскому обществу. Однако бурные эпохальные события в России начала XX в. вызвали в числе различных социальных проблем и проблему детско-юношеской преступности. Жесткие мобилизационные условия советского этапа модернизации определили формирование радикальных способов контроля социального поведения всех членов общества, независимо от социально-демографических, этнических и пр. характеристик. Укрепление новой пролетарской власти, ее заинтересованность в социализации молодежи в духе коммунистических идей и целенаправленная трудовая мобилизация всего населения создали государственную систему профилактики ювенальной делинквентности. Эти масштабные социальные преобразования также заложили основание российскому дискурсу о преступности несовершеннолетних.
Но он коренным образом отличался от европейского и американского дискурса на эту тему. В отечественной культуре есть два текста, ставших классическим описанием ювенальной делинквентности и порождаемых ею социальных проблем. Показательно, что один из этих текстов - «Республика ШКИД» - создан был в 1927 году двумя бывшими «трудными (дефективными) подростками», учениками школы имени Достоевского, а второй - «Педагогическая поэма» (1925-1935) - человеком, успехи которого в ресоциализации несовершеннолетних правонарушителей до сих пор остаются уникальным явлением в мировой воспитательной практике. В одно десятилетие с книгами Г. Белых, Л. Пантелеева и А.С. Макаренко пришло к советскому читателю еще одно произведение на тему ювенальной делинквентности. - большая повесть В.Я. Шишкова «Странники» (1928-1930). Не достигая уровня крупномасштабных творений автора, «Странники» вполне вписываются в канву «Республики ШКИД» и «Педагогической поэмы» с точки зрения структуры: две трети действия происходит в стенах разнотипных исправительных учреждений, по которым правоохранительные органы советской власти распределяют юных членов шайки Амельки Схимника. Социокультурный фон всех трех произведений одинаков; он вообще-то и объясняет, почему русская литература, плохо знавшая малолетнего преступника, вдруг выдала один за другим сразу несколько замечательных произведений на эту тему. Великие потрясения начала XX в. - рождение советского модернового общества - стали для исторической России аналогом великой трансформации, породившей в Англии «конкурировавшие» с тюрьмами по условиям содержания работные дома приходов, городские трущобы - приют жуликов и бандитов и т.д. Но если в текстах Диккенса и Твена, как уже отмечалось, в центре внимания находится описание многофакторности ювенальной делинквентности - того, в чем западная культура, культура бесконечного анализа, столь преуспела, то в отечественных текстах на первое место выходит проблема ресоциализации малолетних преступников184. Показательна в этом отношении нескрываемая неприязнь А.С. Макаренко к «педагогике», пронизывающая всю его великую книгу, начиная от признания автором на первых страницах «Поэмы» бесполезности чтения «авторитетов» для работы с первыми обитателями колонии и заканчивая рассказом о расправе с ним «педагогического синедриона»186. Так, вспоминая о возникновении отрядной и командирской практики в колонии, зародившейся из игр «в партизаны» во время походов за дровами, Макаренко замечает: «Я не хотел препятствовать этой полусознательной игре революционных инстинктов наших колонистов. Педагогические писаки, так осудившие и наши отряды, и нашу военную игру, .просто не способны были понять, в чем дело. Отряды для них не были приятными воспоминаниями: они не церемонились ни с их квартирками, ни с их психологией, и по тем и по другим стреляли из трехдюймовок, не жалея ни их «науки», ни наморщенных лбов. Ничего не поделаешь. Вопреки их вкусам, колония начала с отряда»187. Иначе говоря, обсуждение ювенальной делинквентности в ранний советский период задавало этим проблемам практически-деятельностный характер. Этот подход отвечал не только конъюнктурным требованиям времени, но и историческому самоопределению российской культуры в целом.
В этой связи напомним нацеленность русской классической литературы на преобразование самого человека, его личностное восхождение и поиск смысла жизни. Советский подход к проблеме детской и юношеской преступности оказался прагматично-рациональным. Вместо бесконечного анализа факторов глазах. Я сначала даже не понял, а просто увидел, что мне нужны не книжные формулы, которые я все равно не мог привязать к делу, а немедленный анализ и немедленное действие» (Макаренко А.С. Указ. соч. С. 14). I Я& «Как раз в это время меня потребовали к ответу. Я должен был сказать ученым мужам и мудрецам педагогики, в чем состоит моя педагогическая вера и какие принципы исповедую. Поводов для такого отчета было достаточно. Я бодро готовился к отчету, хотя и не ждал для себя ни пощады, ни снисхождения. В просторном зате увидел я, наконец, в лицо весь сонм пророков и апостолов. Это был... синедрион, не меньше. Высказывались здесь вежливо, округленными любезными периодами, от которых шел еле уловимый приятный запах мозговых извилин, старых книг и просиженных кресел. Но пророки и апостолы не имели ни белых бород, ни маститых имен, ни великих открытий. С какой стати они носят нимбы -и почему у них в руках священное писание? Это были довольно юркие люди, а на усах еще висели крошки только что съеденного советского пирога» преступного поведения в СССР «на марше» стала вырабатываться методика, позволяющая массово решать проблему. Тот же Макаренко подчеркивал свой сознательный отказ от изучения причин, побудивших конкретного подростка к нарушению закона. Принципиальной позицией выступала установка на создание микроклимата, побуждающего подростка к переориентации на созидание собственной личности. Главными средствами к этому выступали не только приобщение к труду, но освоение перспективных профессий, включение в социально ответственные виды труда, формирование реальных коллективов. Преданность Макаренко своему делу, реальная успешность функционирования учреждений для делинквентных подростков, которая реализовалась в формировании будущих писателей и красных командиров, учителей, строителей и рабочих, врачей и ученых, агрономов и животноводов, - это и есть отечественный Большой Текст по проблемам ювенальной делинквент-ности.
Коммунарская педагогика ресоциализации как альтер натива индивидуализированному подходу ювенального правосудия
Функционирование ювенальных судов в России было нарушено, а затем и прервано Первой мировой войной. Хотя статистика детской преступности за период 1914-1916 гг. практически отсутствует, по замечанию М.Н. Гернета, в эту эпоху ни одной из участвовавших в войне стран не удалось избежать роста числа преступлений, так или иначе связанных с деть-MHJ . По данным, проводимым Е.Н. Тарновским, численность юных преступников в России с 1913 по 1916 год возросла в общей преступности почти вдвое - с 4,7% до 8,6% . В Петрограде к тюремному заключению в 1913 году было приговорено 1 640 несовершеннолетних, ав 1916-3217; в Москве соответственно 1 514 и 3 684. Гернет заключает: «Такого большого увеличения предшествующие годы не знали»379. После Октябрьской революции, по декрету 14 января 1918 го- да «суды о малолетних» были упразднены. «Упразднение суда для несовершеннолетних было не временным отпуском всех судебных учреждений, как для взрослых преступников, но полною его отставкою «без мундира и без пенсии», т.е. без признания какой-либо заслуги этих судебных учреждений в деле борьбы с детскими правонарушениями. И это было вполне правильно. Революция выкинула новый флаг для борьбы с детской преступностью. Это был флаг борьбы с детской беспризорностью как социальным явлением. На флаге были написаны слова: «Без судов и без тюрем». Вместо судов явились педагогические учреждения в лице Комиссии по делам несовершеннолетних (КДН -в их состав вошли педагоги, врачи и юристы). Вместо тюрьмы явились в плане борьбы детские дома, лечебницы, попечительный надзор и вообще ряд мер медико-педагогического характера» . Слово «комиссия», скрытое в аббревиатуре КДН, находится в одном историческом контексте с Всероссийской Чрезвычайной Комиссией, с Всероссийской Чрезвычайной Комиссией по Ликвидации Безграмотности и т.д. Комиссия - «орган, создаваемый для выполнения какой-либо определенной функции» . И, что крайне важно; создаваемый государством. Сама живучесть КДН382 позволяет предположить удачность конструкции. Это не отрицают и критики института. Нетрудно понять, что причина живучести КДН по сравнению с детскими судами заключалась не в замене «клеймящего» понятия «суд» на более нейтральное понятие «комиссия». В отличие от детских судей дореволюционной России, рассчитывающих на пятерых платных попечителей и неизвестное число помощников из рядов благотворителей. Комиссия по делам несовершеннолетних гарантированно могла использовать при организации процесса ресоциализации делинквентов ресурсы государственных учреждений, «при которых» она создавалась.
Иначе говоря, решение важной социе-тальной проблемы было институционализировано - в ситуации, когда ее масштабы слишком явно превысили возможности общественной и частной инициативы. Учитывая катастрофические последствия для российского общества Первой мировой войны (мобилизация миллионов мужчин; гибель части из них - по разным оценкам, от 1,6 до 2,3 миллионов человек; как результат этих и других вызванных войной причин - сокращение «гражданского» населения за 1915-1917 гг. примерно на 1 млн человек383 и т.д.) и Февральской революции (развал армии и полиции, амнистия 17 марта, вызвавшая «рост преступности и развитие самых тяжких ее форм»384 и т.д.), сложно было ожидать немедленных успехов от советской власти в борьбе с ювенальной делинквентностью. Учреждение КДН было свидетельством понимания новой властью, что одним детским судьей в масштабе крупных городов, горсткой попечителей и жестами доброй воли благотворителей в условиях военного времени и социальной катастрофы обойтись в принципе невозможно. Начались поиски новых подходов к разрешению тенденции криминализации подростков. Наиболее простым из них являлся репрессивный подход. По декрету 14 января 1918 г., упразднившему детские суды, через заменившие их комиссии по делам о несовершеннолетних должны были проходить все правонарушители до 17 лет. Однако через два года, 4 марта 1920 г., в схему пришлось вносить изменения двоякого характера: с одной стороны, возраст несовершеннолетних был продлен до 18 лет, но, с другой, допускался разбор дел 14-18-летних правонарушителей судебными учреждениями . Уголовный кодекс, введенный в июне 1922 года, был более последовательным: наряду с сохранением.возможности передачи дел о несовершеннолетних из комиссий в судебные учреждения несовершеннолетие в новом кодек-се ограничивалось 16-ю годами . Было установлено, что «...малолетние в возрасте до 14 лет ни в коем случае не подсудны судебным учреждениям, так как дела о всех их правонарушениях рассматриваются в комиссиях по делам о несовершеннолетних (ведения Наркомпроса). Несовершеннолетние в возрасте от 14 до 16 лет подсудны суду только лишь в тех случаях, когда названные комиссии по делам о несовершеннолетних отказываются сами рассмотреть дело этих правонарушителей и передают его в надлежащее судеб-ное учреждение по подсудности» . Численность несовершеннолетних среди задержанных органами уголовного розыска в начале 1920-х гг. никак не удавалось снизить. По России уровень детской преступности составлял 1920 году 8%, в 1921 - 10% и в 1922 - 9%. «В то время как допустимо предположение, что увеличение процента несовершеннолетних задержанных происходило за счет уменьшения преступности взрослых, по целому ряду губерний имеются указания на возрастание абсолютных цифр задержанных несовершеннолетних как в 1921, так и в 1922 году» . Как и следовало ожидать, был принят новый УК, ужесточивший карательную политику в отношении несовершеннолетних, что выразилось в заметном увеличении их численности в общей массе заключенных в РСФСР: 1919 г. - 0,7%, 1920 - 0,8%, 1921 - 1%, а 1922 - 1,4%. Снизившись на 0,1% в следующем году, он поднялся в 1924 до 1,6, а еще год спустя достиг 2,1%389. Впрочем, можно заметить, что процент заключенных несовершеннолетних куда как заметно уступал проценту «детей», задержанных угрозыском за их «подвиги»,увековеченные советской литературой 1920-1930 гг.
За этой динамикой численности детских преступлений стояла не только социальная разруха как таковая, но и вызываемое ею социально-политическое творчество новой власти, старательно конструирующей институты для строительства новой жизни: к примеру, введение НЭПа (1921 г.) уничтожило распространенную в подростковой среде спекуляцию в виде торговли с рук мелочным товаром как вида правонарушений. Однако усиление борьбы в 1923 году с беспатентной торговлей привело к возрастанию процента юных спекулянтов «В Москве среди привлекавшихся в комиссии по делам о несовершеннолетних процент юных «спекулянтов», достигший в 1920 году 53,9, упал в 1922 году до 14,3 и поднялся до 17,5 в 1923 году, когда усилилась борьба с беспатентной торговлей»390. Запрет приема подростков на службу в государственные и общественные учреждения привел к исчезновению служебных преступлений несовершеннолетних. Зато возросло хулиганство за счет отнесения к нему правонарушений, ранее квалифицировавшихся иначе, как, к примеру, произошло с ездой на буферах трамвая, считавшейся до этого только нарушением правил трамвайного и железнодорожного движения391. В результате этого колебания карательного курса в отношении несовершеннолетних точные данные о движении юной преступности привести вряд ли возможно. По экспертной оценности . Важным фактором организации деятельности, направленной на интеграцию молодого поколения в нормальные социально-экономические отношения, является сложившаяся в первой четверти XX в. демографическая ситуация в России. Статистический анализ показывает, что «...за три с небольшим года империалистической войны Россия понесла потери примерно в 3,3 млн, а за пять лет Гражданской войны еще в 7,2 млн: за весь период 1914-1922 гг. население страны уменьшилось на 10,5 млн чел., или на 7%. Потери большие. Мы вправе их называть обвальной демографической аномалией, второй по счету, если за первую считать кризис русской нации в начале - середине XVII века» J.
