Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Терроризм как социальное явление 25
1.1. Сущность терроризма, его социальные формы 25
1.2. Социальный генезис и факторы терроризма 54
1.3. Феномен социальной поддержки терроризма 73
ГЛАВА П. Актуализация примордиальных отношений в современном российском обществе 92
2.1. Воспроизводство архаических структур социальной самоорганизации 92
2.2. Активизация микросоциальных и неформальных отношений 114
2.3. Специфика примордиального отношения к терроризму 136
ГЛАВА III. Этнонациональные факторы терроризма 156
3.1. Специфика примордиализма в национально-государственном. и этнонациональных сообществах 156
3.2. Социальные особенности этнорелигиозного состава террористических объединений. 177
3.3. Этнические и религиозные аспекты идеологии терроризма 191
ГЛАВА IV. Элементы изоморфизма кратических структур адатных сообществ и отдельных видов терро ристических групп 214
4.1. Принципы ингрупповой саморегуляции 214
4.2. Социокультурная обусловленность отношений власти и лидерства 234
4.3. Сходство и различия моделей социального управления в адатных общинах и террористических организациях 252
ГЛАВА V. Причины и границы, социального противодей ствия и социальной поддержки терроризма 271
5.1. Противоречия социально-экономического развития как фактор, формирующий отношение населения к терроризму 271
5.2. Формирование социально-экономических анклавов и зон депрессивного развития адатных обществ в ходе социально-экономических реформ 291
5.3. Кризисы властных отношений в столкновении адатных и институциональных структур организации социального действия 312
ГЛАВА VI. Терроризм адатных сообществ в массовом соз нании россиян 335
6.1. Терроризм в контексте символической борьбы 335
6.2. Терроризм в контексте общественного мнения россиян 354
ГЛАВА Преодоление угроз терроризма в адатных кульVII. турах 378
7.1. Обеспечение баланса в развитии самоорганизации и традиционных форм саморегуляции в связи с преодолением угроз терроризма 378
7.2. Деанклавизация социально-экономического, социополитического и социокультурного развития адатных обществ в СЬСР 397
Заключение 421
Литература 434
Приложение 460
- Феномен социальной поддержки терроризма
- Активизация микросоциальных и неформальных отношений
- Противоречия социально-экономического развития как фактор, формирующий отношение населения к терроризму
- Обеспечение баланса в развитии самоорганизации и традиционных форм саморегуляции в связи с преодолением угроз терроризма
Введение к работе
Актуальность исследования. 27 ноября 2009 года террористами был взорван поезд «Невский экспресс». 26 человек продолжили список жертв терроризма на территории России. Этот теракт всколыхнул общественную дискуссию о мерах обеспечения безопасности общества в условиях эскалации угрозы международного терроризма. Специалисты, эксперты, простые россияне сетовали на плохую работу спецслужб, на безразличие граждан, на халатность руководителей. Высказывались требования изменить стандарты безопасности на транспорте, ужесточить нормы закона, усилить ответственность за терроризм и т.д. Эксперты, специалисты и просто здравомыслящие люди понимают, что усиление мер безопасности совершенно необходимо, но не может кардинально решить проблему. Установление такого стандарта безопасности железнодорожных коммуникаций, как ограждение железнодорожного полотна, оборудование видеонаблюдения по всей протяженности дорог, увеличение числа смотрителей, милиционеров и т.д., не может быть реализовано на всей территории огромного государства. Обезопасить все общественные и частные объекты не представляется возможным. Следовательно, необходимо работать в направлении предупреждения терроризма, ликвидации террогенных социальных факторов, усиления социальной безопасности общества в целом.
Терроризм как социальное явление и действие определяется, прежде всего, через криминологические и политические характеристики. Но терроризм – это сложное, многогранное и многоуровневое социальное явление, что требует применения комплексного подхода к его анализу и привлечения специалистов различного профиля – политологов, социологов, экономистов, культурологов, религиоведов, историков. Автор исходит из того, что на территории России доминирует специфическая форма терроризма, имеющая явно выраженную этнорелигиозную окраску. Политический экстремизм, криминальная агрессия русских националистических объединений, как и терроризм адатных сообществ, представляют собой крайние формы негативной консолидации кризисного социума. Но в адатных сообществах терроризм имеет под собой более мощные и глубокие основания, определяющие устойчивость воспроизводства социокультурных факторов насилия. Очевидно, что создание эффективных программ противодействия терроризму в Северо-Кавказском регионе требует исследования принципов социальной самоорганизации этнических сообществ и террористических групп на предмет изоморфности структур, сходства ценностных оснований.
Степень научной разработанности проблемы. В современном обществе терроризм осознается как глобальная угроза человечеству, поэтому столь многочисленны исследования этого социального феномена в мировой науке. Угроза терроризма уже не связывается исключительно с какими-либо очагами на мировой карте, формами политических режимов и деятельностью экстремистских политических партий. Терроризм ХХ века более многолик и уже не столь однозначно определяем, как терроризм предшествующих эпох. Поэтому важнейшим направлением современных теоретических исследований является работа по дефиниции понятия «терроризм», классификации его форм. Большинство исследователей соглашаются с трудностью выработки универсальной дефиниции этого явления и предлагают собственные варианты (работы У. Лакюэра, Дж. Лодж, А. Шмида, А. Джонгмана, П. Уилкинсона, И. Александера т.д.). В западной науке доминирует представление о терроризме как политическом насилии. На политических целях и насильственных средствах как сущностных чертах терроризма акцентируют внимание Джульет Лодж, Пол Уилкинсон и многие другие авторы. Но затем возникают трудности отделения политического терроризма от криминальной деятельности, цель которой воздействие на политических субъектов из корыстной мотивации, от партизанских действий, которые ведут повстанческие и противоправительственные оппозиционные организации, или от национально-освободительной борьбы. Западной науке пришлось решать эту проблему в отношении ирландских террористов, колумбийских повстанцев, революционных и антиимпериалистических ячеек в Европе, итальянских «Красных бригад» и т.д. По мнению Чарльза Тауншенда, исследовавшего методы террора в ирландской политике, проблема заключалась в отсутствии разграничения терроризма как метода насильственных преступных действий отдельных организаций и терроризма как формы военных действий. Получила распространение концепция терроризма как «асимметричной» стратегии, которую используют конфликтные стороны в качестве замены традиционным военным действиям. Традиция связывать террор и терроризм с революционным насилием существует со времен Великой Французской революции. Джульет Лодж пишет, что в современном мире сохраняются попытки категоризации терроризма в качестве подвида революционного насилия. Пол Уилкинсон располагает терроризм в континууме насильственных действий от внутриобщинного насилия до военных действий, отмечая сложность и многогранность феномена терроризма. Кроме теоретико-методологических сложностей на квалификации конкретных форм терроризма сказывается видение геополитической ситуации и стратегические цели международных политических субъектов. Так, западная политкорректность мешала признанию религиозной мотивации современного терроризма, хотя исследования в практическом русле велись довольно активно.
В отечественной науке долгое время преобладали два направления исследования – изучение истории революционного терроризма и международный терроризм в контексте борьбы двух мировых систем. Крах мировой системы социализма завершил последнее направление. Исторические исследования продолжились и в постсоветское время (работы А.С. Баранова, О.В. Будницкого, А.Гейфман, Ю.С. Горбунова, А.И. Суворова и других). В связи с распадом СССР и возникновением этнополитических конфликтов на постсоветском пространстве появляется терроризм, практически неизвестный в советское время. Терроризм становится предметом постоянного обсуждения ученых различных специальностей. Новизна исследуемого объекта заставляет исследователей, прежде всего, включиться в разработку теоретико-методологических проблем и подходов к изучению терроризма. Отметим опыт конфликтологического анализа терроризма, представленный в работах таких авторов, как Е.И. Степанов, В.Е. Петрищев, О.М. Хлобустов, Ю.И. Авдеев, К.Х. Ипполитов, С.А. Гончаров, Д.Д. Гакаев, А.Г. Ткаченко и др. Актуальным для России оказалось проведение различия между внутренним государственным террором, который являлся неотъемлемой частью тоталитарного режима, внутренним оппозиционным, и внешним международным терроризмом. Исследование влияния глобализации и новых технологий на процессы функционирования терроризма позволили И.П. Добаеву сформулировать концепцию «нового терроризма», существенной чертой которого является образование мощных разветвленных террористических структур и высокая степень адаптации к реалиям современного глобального мира.
Российские ученые рассматривают отдельные направления террологии, предполагая не только развитие теории, но и практику борьбы с терроризмом. В.П. Емельянов, В.Н. Кудрявцев, В.В. Лунев, В.Е. Петрищев, В.В. Устинов исследуют терроризм в контексте криминологического анализа. Важным направлением противодействия терроризму является перекрытие источников финансирования террористических организаций. В связи с этим появились первые отечественные исследования экономических проблем терроризма. Исследователи данной темы опираются в основном на зарубежный опыт и эмпирический материал. Существенным вкладом в разработку данной темы являются выведенные Ю. Латовым четыре модели финансирования терроризма: модель террористического финансирования партизанской «серой зоны»; модель финансирования подпольных террористических организаций с сильными внешними связями; модель финансирования подпольных террористических организаций со слабыми внешними связями и актуальная для России модель административно институционализированной «серой зоны». Появились работы, в которых исследуются индивидуально-личностные, социально-психологические факторы поведения и мотивации терроризма (Д.В. Ольшанский, В.А. Соснин, Т.А. Нестик, Ю.М. Антонян и др.).
Актуальность и значимость проблемы превращает терроризм в предмет диссертационного анализа. Исследования ведутся в различных направлениях. В большинстве из них терроризм рассматривается как политический феномен. В то же время появляются работы, рассматривающие терроризм в контексте широких социальных процессов. Многочислен пласт криминологических и правовых исследований терроризма. В ряде диссертаций актуализируется региональный срез проблемы.
Таким образом, анализ литературы по вопросам терроризма показал высокую степень интереса ученых к проблеме, масштаб исследований. Тем не менее, терроризм, существующий в Северо-Кавказском регионе, не получил достаточного освещения, несмотря на обилие упоминаний о нем на страницах различных изданий. Разработка программы стабилизации положения в регионе сталкивается с проблемой многообразия и противоречивости оценок и квалификационных характеристик ситуации (от национально-освободительной борьбы до этнического геноцида и криминального бандитизма). Мотивы политкорректности заставляют публичных политиков характеризовать ситуацию в СКР как «международный терроризм». Данные спецслужб позволяют утверждать, что на территории Северного Кавказа действуют многочисленные наемники – граждане различных стран мира. Зафиксированы деловые, финансовые, организационные контакты лидеров чеченских боевиков с руководством ряда международных террористических организаций. Тем не менее, связи с международным терроризмом не снимают проблему эндогенности террористического насилия в регионе. Проблема влияния адатных традиций и обычаев на терроризм уже была поставлена в российской науке. По мнению Л.В. Сердюка, «идея совершения террористических актов закладывалась и будет закладываться в психологию чеченских террористов благодаря традициям народа и соответствующему воспитанию». Другие авторы подчеркивают ограниченность влияния родоплеменных традиций и высказываются предельно осторожно относительно «склонности той или иной национальной группы к насилию» в зависимости от обычаев и традиций, которые бытуют в общности. В то же время влияние адатных принципов самоорганизации Северного Кавказа на возникновение специфичных форм терроризма изучено слабо.
Гипотеза исследования. Выскажем предположение, что возникновение и эскалация терроризма связаны с особенностями северокавказского социума, которые заключаются в столкновении различных форм социальной организации (адатных и современных). Соответственно, цель настоящего исследования формулируется следующим образом: рассмотреть сущность и социальные факторы современного терроризма на примере Северо-Кавказского региона, исследовать специфику социальных форм терроризма в обществах с адатными принципами самоорганизации.
Реализация цели предполагает решение следующих задач:
- рассмотреть терроризм как социальное явление и описать его сущность и социальные формы;
- выявить социальные факторы возникновения и эскалации терроризма;
- объяснить предпосылки и формы возникновения общественной поддержки терроризма;
- рассмотреть условия и предпосылки формирования терроризма в кризисном российском обществе в контексте актуализации архаико-примордиальных структур социальной самоорганизации;
- рассмотреть институциональную основу актуализации архаико-примордиальных структур;
- определить специфику примордиального отношения терроризму;
- рассмотреть характеристики и трансформацию этничности и примордиализма в современном национально-государственном обществе;
- рассмотреть характеристики этнонациональной и религиозной принадлежности членов террористических объединений для проверки гипотезы о существовании специфических этнонациональных форм терроризма на территории Российской Федерации;
- изучить идеологическое обоснование функционирования этнорелигиозных форм терроризма;
- рассмотреть принципы внутригрупповых отношений и руководства террористическими организациями;
- рассмотреть проблему социокультурной обусловленности отношений власти и лидерства;
- сопоставить принципы социального управления террористических организаций и адатных сообществ, выявить сходство и различие моделей социального управления в адатных общинах и террористических организациях;
- рассмотреть социально-экономические условия социальной поддержки или противодействия терроризму;
- выявить социально-экономические предпосылки эскалации северокавказского терроризма, возникшие в ходе социально-экономических реформ;
- рассмотреть политические условия и предпосылки эскалации северокавказского терроризма 90-х – 2000 годов;
- рассмотреть символические аспекты террористической деятельности;
- выявить содержание представлений разных групп россиян о терроризме;
- рассмотреть направления государственной и региональной политики преодоления угроз терроризма в обществах с адатными принципами самоорганизации, выработать научно-практические рекомендации;
- рассмотреть проблему преодоления социально-экономической замкнутости региона в контексте политики противодействия терроризму.
Объект исследования – терроризм как социальное явление переходного российского общества, адатные принципы социальной организации северокавказского региона.
Предметом исследования является влияние адатных принципов самоорганизации и культуры на процессы возникновения и эскалации терроризма.
Теоретико-методологическая основа диссертационного исследования. В качестве теоретической основы в работе используются труды отечественных и зарубежных ученых, изучавших современный терроризм как социальное явление, а также этнографические и культурологические исследования Кавказа. Методологическую основу работы составили системный, институциональный, социокультурный, конфликтологический, этносоциологический, культурно-аналитический подходы к исследованию процессов социальной самоорганизации и социальных изменений. Данные подходы позволили рассмотреть терроризм адатных сообществ как сложное социальное явление, которое имеет системные основания и социокультурные корни.
Эмпирическая база диссертации. Эмпирические исследования терроризма крайне малочисленны в силу информационной закрытости террористических организаций. Эмпирические данные для научных выводов и обобщений в данной работе получены из следующих источников: репрезентативные исследования в местах лишения свободы осужденных по террористическим статьям, эмпирические данные, полученные работниками спецслужб и правоохранительных органов, наблюдения бывших участников террористических организаций, работников пресс-служб и журналистов, вступавших в контакты с террористами. Поскольку нас интересовали проблемы общественной поддержки и отношения к терроризму, в качестве эмпирической базы использованы опросы общественного мнения ВЦИОМ, Института социологии РАН, региональных исследовательских групп, материалы серии опросов, проведенных автором в ноябре-декабре 2009 г. в Ростовской области, Краснодарском крае, республиках Адыгея, Ингушетия. Всего было опрошено 860 человек, респонденты отобраны путем случайного отбора по месту учебы или жительства. Полученные данные были сопоставлены с результатами общероссийских исследований. Кроме того, методом стандартизированного интервью был проведен экспертный опрос.
Научная новизна диссертации заключается в следующем:
выявлена сущность терроризма как социального явления, доказано многообразие его социальных форм, обосновано существование специфической формы терроризма, возникающей как реакция адатных обществ на социокультурную экспансию современных форм социальной организации, предложена интерпретация современного российского терроризма как формы насилия, порождаемого актуализацией примордиальных отношений;
рассмотрены формы общественной поддержки терроризма, определенные в качестве важнейшего условия его возникновения и воспроизводства;
терроризм в современном российском обществе рассмотрен в контексте усиления кризисного состояния и трансформации социальной системы, предложена интерпретация современного российского терроризма как формы насилия, порождаемого актуализацией примордиальных отношений, выявлены социокультурные факторы, влияющие на возникновение и эскалацию экстраординарного нелегитимного насилия в современном российском обществе;
выявлены институциональные факторы, влияющие на усиление архаико-примордиальных форм экстраординарного нелегитимного насилия в современном российском обществе;
рассмотрена специфика примордиального отношения к терроризму, выявлены основания легитимизации терроризма общественным сознанием членов адатных сообществ;
на основе исследования состава террористических объединений (по косвенным данным, экспертным свидетельствам) делается вывод о глубокой социальной укорененности этнорелигиозного терроризма на Северном Кавказе;
выявлены базовые мотивы идеологического обоснования этнорелигиозного терроризма;
изучены специфические компоненты внутригрупповых отношений и поведения, свойственные замкнутым нелегитимным организациям, каковыми являются террористические группы;
доказана социокультурная обусловленность социального управления в террористических организациях;
обоснована социокультурная и социоструктурная устойчивость террористических организаций адатных сообществ, установлено влияние этнических стереотипов и структур социальной организации на процессы групповой динамики в террористических организациях;
эскалация терроризма на Северном Кавказе в 90-е годы ХХ века рассмотрена комплексно, в совокупности факторов экономического, социокультурного, социально-политического порядка, использован концепт «относительной депривации» для объяснения возникновения массовых стремлений к террористической деятельности в ситуации экономического неравенства;
доказана необходимость рассмотрения проблемы терроризма в Северо-Кавказском регионе в контексте территориально-экономического неравенства и формирования экономико-криминальных анклавов;
на основе эмпирического материала установлены базовые направления террористической и контртеррористической пропаганды, выявлены проблемы символических стратегий противодействия терроризму;
сформулированы основные направления политики противодействия терроризму с учетом характера социальной самоорганизации адатных сообществ;
обоснован базовый принцип конструирования программы социального и культурного развития СКР в контексте преодоления террористических угроз – преодоление социально-экономической и социально-культурной замкнутости региона.
Положения, выносимые на защиту.
-
Терроризм представляет собой специфическое проявление универсальных тенденций социального развития, результат противоречий развития социальных систем, деструктивный способ разрешения системных социальных конфликтов. Возникая в истории как метод политической борьбы и государственного управления, основанный на упреждающем страхе и насилии, терроризм ХХ века становится системным социальным явлением, формой «системного вызова». Социальные формы терроризма определяются свойствами конфликтующих социальных субъектов и характером социального противоречия, выступающего источником конфликта (политический, религиозный, этнонационалистический; индивидуальный, групповой, международный, внутригосударственный и т.д.). Специфической формой терроризма выступает реакция адатных обществ на социокультурную экспансию современных форм социальной организации.
-
Успех стратегий противодействия терроризму зависит от степени его «социальной укорененности» в данном обществе, которая характеризуется не только наличием объективных условий производства и воспроизводства террористической деятельности в регионе, но и степенью его поддержки населением региона. Поддержка терроризма населением проявляется в следующих формах активного или пассивного участия: включение населения в систему рекрутирования террористических кадров, несмотря на повышенный риск этой деятельности и постоянное «выбывание» действующих лиц; активная организационная поддержка террористов – оказание материальной, финансовой помощи, укрытие террористов от органов правопорядка; пассивная организационная поддержка – неоказание помощи органам, проводящим антитеррористическую деятельность, а также «ненамеренная помощь» террористам, как результат социального безразличия или выбора между необходимой бдительностью и алчностью в пользу последней; активная идейная поддержка – репродуцирование идейных основ терроризма, создание позитивного образа террористов в прессе и т.д.; пассивная идейная поддержка – игнорирование важности и значимости проблемы терроризма, выведение проблемы терроризма за пределы актуальности общественного дискурса; опосредованная поддержка – население выступает средой давления на правительство, заставляя его пойти на уступки террористам.
-
Кризисное состояние российского общества, ослабление интегрирующих связей и формально-институциональных нормативных регуляторов, создает предпосылки актуализации архаико-примордиальных принципов социальной самоорганизации: акцентирование кровно-родственных связей (клановость, примордиальная этничность), появления социальных типов, соотвествующих архаичным формам социальной жизни, установлении архаичных способов и механизмов социальной идентификации, привнесении в современность мифологем из архаичных пластов культуры. Особенно усиливается доверие к мифу крови в непосредственно управляемых общностях – традиционалистских, архаических сообществах, распространенных в таком сложном полиэтническом регионе, каким является территория Северного Кавказа.
-
В адатных обществах, основанных на примате кровнородственных связей, легитимизация терроризма основывается на акцентировании имманентности террористических методов и целей социокультурным основаниям общества. Такие нормы адатного регулирования, как кровная месть, отсутствие формально обособленных от потерпевшего структур суда, следствия и исполнения наказаний, расширительное толкование субъекта вины и ответственности (все сообщество, весь родственный клан), отсутствие сроков давности на кровомщение определяют специфическое отношение к терроризму, отличающееся от юридических категорий западно-модернистского сознания. В результате нелегитимное с точки зрения закона модернизированных обществ поведение террористов находит оправдание в системе и общественную поддержку адатного сообщества, если оно укладывается в рамки санкционированного обычаями.
-
Этническими факторами эскалации терроризма в России выступает столкновение ксенофобии (кавказофобии, мигрантофобии) российских граждан, с одной стороны, и замешанной на примордиализме этнонациональной идеологии с другой (идеи восстановления этностатусной справедливости и возмездия). Примордиальность становится обоснованием особого положения представителей этноса и порождает неинституциональные формы этнического насилия. Современные особенности этнического расселения (полиэтничные государства, мультикультурные общества и диаспорно-сетевая структура примордиально-этнического взаимодействия) не позволяют локализовать вспышки этнонационального терроризма, ограничить их территориальными анклавами. С другой стороны, расширяют поле конфликта, превращают этнонациональную общность в закрытую надгосударственную структуру, организационную основу глобального терроризма.
-
Террористическая организация представляет собой малую социальную группу со специфическими принципами групповой саморегуляции, которые определяются такими особенностями функционирования терроризма как замкнутость, изолированность от остального мира, существование вне правового поля. Важную роль играет глубокая личностная мотивация террористов. И хотя в современной сетевой структуре террористической деятельности существуют специальные ниши, позволяющие разграничить позиции на основе идейных и корыстных мотивов, как правило, цели группы должны быть глубоко интернализованы личностью. Успех интернализации целей зависит от факторов террористической идентификации – формирование образа врага и жесткой мировоззренческой конструкции, в которой четко разграничены и противопоставлены два мира (свой и чужой) на основе религиозно-мистических, территориальных, социально-типологических, временных критериев. Террористические группы в адатных сообществах могут существовать десятилетиями за счет преодоления обычной для террористических групп изоляции и сохранения устойчивых связей с местным сообществом. Источником устойчивого воспроизводства кадрового потенциала терроризма в адатных сообществах становится растерянность, потеря ориентиров, закрытие каналов включения в легальную и рентабельную экономико-социальную деятельность при сохранении каналов террористической мобильности.
-
Социальное управление и организационные структуры северокавказских террористических организаций включают типологически разнородные элементы организационных и управленческих структур (адатные, современные политические, постсовременные сетевые), что придет большую гибкость их стратегиям и осложняет борьбу с этим социальным явлением. Руководство террористической организацией основывается на принципах функциональной эффективности, но тип власти, реализуемый в этих организациях, должен рассматриваться в социокультурных координатах. Родовые связи определяют особенности реализации кавказской власти как геронтократии. Принцип и характеристики кавказского лидерства опираются на сложившийся на Кавказе архетип «человека действующего».
-
Эскалация терроризма на Северном Кавказе вызвана сложным комплексом причин и факторов, среди которых наиболее значимы экономическая отсталость и депрессивность экономики региона. Считается, что экономическое неравенство выступает мощным фактором стимулирования террористической опасности в регионе. Но гораздо более значима ситуация «относительной депривации» - крушение надежд на изменение экономического положения (например, в связи с неудачными реформами), постоянно воспроизводимое СМИ сопоставление с экономическими стандартами развитых стран при отсутствии легальных и эффективных возможностей уменьшения разрыва.
-
Реставрация элементов адатного управления на фоне роста этностатусных амбиций и развала институциональных управленческих структур привели к углублению кризиса моделей социального управления, становлению криминально-коррупционного социально-экономического порядка, при котором, с одной стороны, наблюдается рост криминальных экономических практик (хищения, мошенничество, похищения людей, криминальный передел собственности), с другой стороны, формируется «серый» административно-коррупционный режим, еще более обостряющий социально-экономическую ситуацию и при котором возможности антитеррористической борьбы заметно снижаются.
-
Терроризм присутствует в сознании россиян в качестве цивилизационных рисков современности, но не приобретает значение актуально-мобилизационного фактора. Большая часть россиян связывает терроризм в Северо-Кавказском регионе с деятельностью международных террористических организаций, ростом насилия в обществе, но не понимает специфики терроризма в адатных сообществах и эндогенность ряда факторов, порождающих насилие и агрессию в регионе. Российской общественностью недооценивается значимость этнокультурной специфичности адатных сообществ в качестве важнейшего фактора эскалации терроризма. В результате акцент делается на работу силовых ведомств и стремление «закрыться» от терроопасного региона, что порождает новый виток агрессии на фоне этнокультурного отчуждения адатных сообществ. Сами террористы развивают мотив мести за насилие, совершенное федеральными войсками в Чечне, борьбы за независимость, национального самосознания, защиты национальных традиций и обычаев.
-
Проблема терроризма, обусловленного спецификой адатных сообществ, не решается силовыми методами. Основой разработки стратегии должна стать программа внутренних структурных преобразований северокавказского общества (экономических, политических, социокультурных). Типологически сложная структура терроризма в Северо-Кавказском регионе требует многообразия средств и способов антитеррористической деятельности. В отношении террористов-наемников, лидеров и участников вооруженных бандформирований государство должно ориентироваться на уголовное преследование при соблюдении норм российского и международного права. Поскольку одним из конфликтогенных и основным легитимирующим террористические практики фактором становятся некоторые нормы адатной регуляции, усилия должны быть сосредоточены на формировании нормативного баланса традиционных адатных и современных правовых способов регулирования, для чего необходимо: признание нормативного плюрализма в северокавказских обществах; кодификация региональных норм; усложнение процедурного исполнения некоторых наиболее проблематичных адатов и усиление роли примирительных процедур; восстановление системных коммуникаций, укрепление системного единства российского общества на основе баланса интересов, преодоления социокультурной, политической и экономической анклавности региона.
-
Для развития СКР, в котором на протяжении многих лет происходили вооруженные столкновения, весьма актуальны программы восстановления частично или полностью разрушенной экономики. К первоочередным задачам относятся восстановление жилищного фонда, разрушенного экономического потенциала, создание рабочих мест и преодоление безработицы. Но в контексте противодействия терроризму программы развития региона должны включать мероприятия, направленные на преодоление социально-экономической закрытости региона, упрочение экономических связей СКР с другими регионами страны, становление межкультурного диалога как взаимного обогащения культур. Указанные мероприятия являются условием и следствием становления системы взаимной безопасности и преодоления террористических угроз.
Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования. Выводы и основные положения настоящего исследования расширяют научные представления о процессах возникновения и эскалации терроризма в современном российском обществе.
Отдельные положения, содержащиеся в работе, и сформулированные автором рекомендации могут быть использованы в разработке государственной и региональной программ противодействия терроризму, в законодательной деятельности, социально-политическом прогнозировании, государственном управлении, в преподавании ряда учебных дисциплин социально-политической, социокультурной направленности.
Апробация диссертационного исследования. Основные положение исследования изложены автором в монографиях и брошюрах: «Социальная сущность терроризма» (Ростов-на-Дону, 2001 г.); «Социальный террор в политике» (Ростов-на-Дону, 2002 г.); «Процессы глобализации и международный терроризм» (Ростов-на-Дону, 2002 г.); «Социальные трансформации и развитие терроризма» (Ростов-на-Дону, 2008 г.); «Терроризм: возможен ли социальный контроль?» (Ростов-на-Дону, 2008 г.); «Терроризм: истоки социальной поддержки» (Ростов-на-Дону, 2010 г.); «Феномен современного терроризма» (Ростов-на-Дону, 2010 г.). По теме диссертационного исследования всего 28 научных публикаций общим объемом 55,85 п.л. (из них авторские – 51,14 п.л.), в том числе 13 - в изданиях, рекомендованных ВАК РФ.
Результаты исследования были представлены на международных и всероссийских конференциях и «круглых столах» в городах: Ростов-на-Дону (2005г.); Ставрополь (2009 г.); Махачкала (2010 г.); Минеральные Воды (2010г.); Краснодар (2011).
Диссертационная работа обсуждена и рекомендована к защите на расширенном заседании кафедры «Гуманитарные и социальные науки» Шахтинского института (филиала) государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования Южно-Российского государственного технического университета (Новочеркасского политехнического института).
Структура диссертации включает введение, 7 глав, 19 параграфов, заключение, список литературы и приложения.
Феномен социальной поддержки терроризма
Специалистами и массовым сознанием терроризм определяется через негативные понятия - применение экстраординарного насилия; насилие против гражданских лиц, запугивание общества. Случайность выбора конкретных жертв,терроризма (даже если эти люди, как представители какой-либо группы,.профессии являют собой символические цели) заставляет исследователей сделать вывод о насилии против невиновных лиц как сущностной черте терроризма — «использование силы или угроза использования; силы против невинных третьих сторон для І достижения; идеологических, финансовых или психологических целей»?; Но? если»терроризма — это незаконная, аморальная . преступная деятельность, террористическая виктимность — это случайные невиновные граждане, почему же терроризма находит социальную поддержку среди значительных групп населения?
Легко предположить, чтоїтакая, незаконная аморальная ,преступная? деятельность, осуществляется, лицами: с психическими, маниакальными отклонениями или террористические акты производятся «отдельными ли-цамш или группами лиц, действующими по поручению какого-то правительства»2. Представления о внешних источниках и наемнической сущности терроризма разделяет большинство россиян. Согласно данным опросов Института социологии РАН, почти 80 % респондентов убеждены, что террористы действуют, как наемники за деньги, и только 12 % сочли их дей-ствияі идейной борьбой3. Но; скорее всего,; следует согласиться с
Б. Дженкинсом, который отметил: «Относительно немного террористических движений целиком доморощенные и самодостаточные, хотя одинаково верным будет сказать, что если группа не имеет своих корней на родной территории, вряд ли она сможет процветать, независимо от наличия зарубежной поддержки»1.
«Укорененность терроризма» включает, прежде всего, существование объективных условий производства w воспроизводства террористической деятельности в регионе, а также наличие сегмента населения, готового. к вооруженному нелегитимному насилию: Как считает Г.Эрнст, «если бы у террористов не было-какой-то социальной-поддержки, их организации, при тех делах, которыми оншзанимаются,.и тех потерях, которые они несут, давно бы распались или были бы ликвидированы. В действительности же оказывается, что они все время восполняют свои ряды, а кое-где даже расширяют их»2. Существование стабильных каналов рекрутирования террористов, несмотря на повышенный риск и постоянное «выбывание» действующих лиц, можно считать доказательством их социальной поддержки. Появление людей, готовых к вооруженному насилию вряд» ли можно объяснить ссылкой на биологическую природу человека, генетические сбои в биологической программе, ведущие к тому, что в. обществе появляются патологические личности, пребывающие в поисках способов сбрасывания психической агрессии, или испытывающие тягу к физическому насилию. Причина — действие социальных факторов, рассмотренных ранее, и социальная легитимизация юридически нелегитимного насилия.
Террористическая деятельность, как правило, совершается узким кругом лиц. Но как социальное явление терроризм невозможен без субъективного фактора — состояния общественного сознания и соответствующих практик, которые можно квалифицировать как ту или иную степень общественной поддержки терроризма. В этом вопросе следует поверить экспертному мнению известного политика. Л. Троцкий писал, что «случайный выстрел под влиянием личного аффекта возможен всегда. Но террористический акт, заранее подготовленный и совершенный по поручению определенной организации, немыслим, как учит вся история революций и контрреволюций, без сочувственной политической атмосферы»-. Данное высказывание совершенно справедливо, как в отношении российского революционного терроризма XIX в., так и современного российского терроризма. Наиболее яркий факт прошлого — оправдание судом присяжных террористки Веры Засулич за покушение на убийство петербургского гра- " доначальника Ф.Ф. Трепова, которое было воспринято с воодушевлением, как в зале суда, так и во всем российском обществе .. .
Проведенный после теракта в Беслане социологический опрос населения в Северной Осетии-Алании (руководитель - доктор социологических наук Х.В. Дзуцев) показал, что некоторым социальным группам свойст- венно сочувственное отношение к представителям незаконных вооруженных формирований. Так, значительная часть опрошенных считает, что чеченские боевики пользуются поддержкой народа Чечни и Ингушетии (см. табл.13.).
Активизация микросоциальных и неформальных отношений
Идентификационные замеры россиян, выявившие нестабильность идентификаций и растерянность относительно высших солидарностей обнаружили устойчивое смещение идентичности к первичным группам, основанным на непосредственной персональной близости — семья, друзья, коллеги Г. Т.е. россияне идентифицируют себя с общностями; составляющими их непосредственный круг общения социальную микросреду. Микросоциальный уровень отношений составляют разделенные на интерьеры повседневные взаимодействия- россиян; Способом стуктурирования.. микросоциальных отношения: является отнесение их к основнымч микросоциальными; средам — производственно-трудовой, семейно-бытовой, культур-но-досуговой; религиозной, криминальной и т.д.
Причиной! активизации микросоциальных отношений; с одной стороны, выступило снятие идеологического прессинга в результате социально-политических реформ. G другой, стороны, институциональные деформации и противоречия институционального порядка трансформирующегося российского общества привели к утрате доверия к социальными института и сосредоточенности на отношениях на близкой социальной дистанции.
Противоречия институционального порядка в период социальных трансформаций представляются закономерным явлением: старые институты не отмирают по указанию сверху, новые не возникают немедленно. Кроме того, сохранение старых институтов связано с реализацией интересов отдельных социальных групп, имеющих возможность повлиять на процессы институционального: строительства. В трансформационной России возникли противоречия и рассогласования институционального поряд ка следующего рода:
1) противоречие между новыми рыночными и старыми институтами, оставшимися в наследство от советской системы. Так, введение частной собственности опередило реформирование институтов ее охраны, предотвращения злоупотреблений собственностью, судебной системы, трудового кодекса, жилищной реформы. В результате возникали противоречия между институтом рынка труда1 и сдерживающими его факторами (прописка, отсутствие рынка аренды жилья и т.д.);
2) институциональные противоречия внутри институтов: в экономической системе возникли формально рыночные институты, содержание которых, принципы организации, функционирование противоречили законам рынка (например, при господстве государственной собственности). Такая композиция возникала не тольков результате административных и управленческих просчетов. Зачастую специально создавались организации с неопределенной структурой и функциями для того, чтобы обеспечить перевод средств из государственного сектора в частные руки;
3) возникли две несовместимые институциональные системы: институциональная система, ориентированная на новые рыночные отношения, и институциональная система, ориентированная на воспроизводство централизованных административно-управленческих отношений.
Несовместимость, противоречия институционального порядка обостряют социально-экономические проблемы переходного общества, дезориентируют население относительно нормативных способов жизнеобеспечения. Социологи пришли к выводам о том, что «практически ни одна из проблем не воспринимается большей частью населения- как общая, требующая мобилизации усилий всех»1. Рассогласованность и противоречи вость усиливают недоверие к основным социальным институтам, порождая попытки приспособить повседневные практики к противоречивым институциональным условиям и замыкание в мире микросоциальных отношений. Рассмотрим трансформацию на примере социально-трудовой сферы - одной из наиболее значимых в жизни современного человека.
Изменения в производственно-трудовой сфере, произошедшие с началом институциональной трансформации, привели к существенному ухудшению положения работающих на производстве: снизился размер оплаты труда, повысилась ее интенсивность, изменилась продолжительность рабочей недели и эффективность системы социальной защиты. Большинство-предприятий в, 90-е годы находились в перманентном кризисе, что не могло не отразиться на положении работников. Вопрос о конкретных причинах этой ситуации оставим за рамками данного исследования. Отметим, что одним из важных следствий данного положения явилось изменение показателей удовлетворенности.жизни: фактором, ее определяющим, в 90-е годы становится материальное положение1, ценностями труда - заработная плата и возможность обеспечить семью?.
Трудности и проблемы работников-не всегда были связаны с объективными процессами в российской экономике. Многие из них были результатом волевых решений руководителей и владельцев бизнеса, которые за счет работников решали свои задачи, используя институциональные противоречия в социально-трудовой сфере. Чтобы избежать издержек, связанных с увольнением работников (выплата выходного пособия), работни ков просто отправляли в «административный отпуск», т.е. отпуск без оплаты. Несогласные уйдут по собственному желанию и избавят руководителя от расходов на пособие. Чтобы избежать повышения налогообложения, практиковались неофициальные выплаты. В отдельные годы почти четверть персонала российских крупных и средних предприятий переводилась на сокращенное рабочее время или отправлялась в административные отпуска; задержки заработной платы охватывали три четверти всего работающего населения страны; зарплата «в конвертах» бывала больше, чем официальная. Все эти стратегии были связаны с массовым нарушением прав работников. Структура- нарушенных трудовых прав работников приведена в таблице 6!.
Противоречия социально-экономического развития как фактор, формирующий отношение населения к терроризму
Современный терроризм опирается на географически очерченное неравенство, углубление различий между группами богатых и бедных регионов (стран). Социально-экономический разлом, проходящий по векторам Север - Юг, Восток - Запад, порождает эскалацию терроризма, как форму противоборства «бедного Юга» с «богатым Севером»; Беднейшими регионами Российской Федерации являются наиболее конфликтные Чечня и Ингушетия. В этих субъектах федерации процент безработицы один из самых высоких в стране, доходы на душу населения - самые низкие. Например, за 2007 год в Ингушетии было зафиксировано 40-процентное снижение производства . Таким образом, вполне правомерно рассмотрение эскалации терроризма в Северо-Кавказском регионе в контексте территориально-экономического неравенства. Поскольку этот аспект более обстоятельно исследован в связи с международным терроризмом, обратимся к международному опыту и теоретическим разработкам.
Территориально-поселенческое неравенство возникло сразу же с появлением данной формы социальной организации. Некоторые авторы утверждают, что региональное (страновое) неравенство доходов представляет собой социально-экономическую константу, т.е. показатель, неизменный во времени. В подтверждение этой идеи приводят соответствующие расчеты. Например, в рамках научно-исследовательского проекта Института социологии РАН «Константы в социальных системах», реализованного под руководством А.А. Давыдова, было установлено, что неравенство доходов, измеряемое коэффициентом Джини, относится к группе «дискретных социальных показателей, которые стабильны на уровне мира в целом»2. Исследователи проанализировали квантильное распределение доходов по странам мира за период с 1957 - 1973 гг., использовав базу данных ООН. Усредненное значение коэффициента Джини-по большой группе стран в этот период было устойчиво и приближалось к значению 0,45 (показатель 0 описывает полное равенство доходов, а 1 — полное неравенство). В целом за период 1957—1973 гг., согласно расчетам исследовательской группы, среднее значение коэффициента Джини составило 0,42±0,01, причем в 1957 — 1964 гг. этот показатель по 48 странам мира, составил 0,44±0,01, а в 1965 - 1973 гг. среднее значение по 61 стране - 0,41 ±0,01 .
Результаты данных исследований нельзя считать окончательным выводом — рассмотрен небольшой временной период. В докладе Международного Валютного Фонда «World Economic Outluk» (май,2000) утверждается, что в период с 1900 по 2000 год коэффициент Джини повысился с 0,40 до 0,48 2. Т.е. разрыв ВВП на душу населения, между богатыми и бедными странами усилился. Если взять более длительный период, рост территориального неравенства окажется еще более значительным. Известный специалист по исторической статистике, расчеты которого используются в качестве экспертных в документах таких серьезных организаций как МВФ, А. Мэдисон рассчитал, что дветысячи лет назад по І среднедушевому уровню ВВП Западная Европа и Китай были приблизительно одинаковы. Превосходство над всем остальным, миром было минимальным, в пропорции; 1,1:1. Тысячу лет назад Западная Европа уже отставала от Китая, Японии и азиатских регионов, но отставание было таким же минимальным. Годовой прирост среднедушевых доходов в различных регионах мира был столь низким (порядка 0,05-0,07% в год), что территориально-географические различия не ощущались так значительно3. Соотношение стало меняться только с началом в XVI в. А в XX веке общественное производство произвело товаров услуг больше, чем за всю экономическую историю. Причем человечеству, видимо, удалось избежать так называемой «ловушки Мальтуса», предполагавшего, что рост населения будет значительно опережать рост производства, что повлечет за собой существование человечества, на грани выживания и увеличение смертности от голода. Если сопоставить рост населения Земли за последнее столетие и рост ВВП на душу населения за этот же период, то обнаружится опережающий рост производства по сравнению с ростом населения. Так, численность населения увеличилась с 1,6 млрд. человек в 1900 году до величины более 6,3 млрд. в 2000, т.е. почти в четыре раза, а мировой ВВП в постоянных ценах вырос в 19 раз. С учетом появления новых изделий и повышения качества продукции, по мнению экспертов МВФ, можно говорить о 38-кратном-росте ВВП за XX столетие1.
Тем не менее, произведенный" продукт был распределен крайне неравномерно. Западное общество, в котором проживает менее 15 % населения Земли, контролирует свыше 70 % мировых объемов производства, торговли и потребления. В конце XX 20 % века наиболее богатых жителей планеты владели 86 % мирового ВВП, а 20% наиболее бедных - чуть более одного процента. Около 30% населения.Земли обеспечено менее чем на один долл. в день. Если сопоставить среднюю величину душевого ВВП африканских стран в 1900 г. с самыми богатыми странами мира, то углубление разрыва окажется вопиющем. Среднедушевой,ВВП самой богатой страны мира в начале XX века Англии был выше среднеафриканского в 9 раз, а в конце XX века аналогичный показатель США превосходит средне-африканский в уже в 20 раз .
Обеспечение баланса в развитии самоорганизации и традиционных форм саморегуляции в связи с преодолением угроз терроризма
Многими исследователями отмечается дисбаланс в современных стратегиях борьбы с терроризмом, а именно существенный перекос в сторону силового воздействия. Большинство опрошенных нами экспертов (это представители местной администрации, преподаватели, работники силовых структур Адыгеи) подчеркивали необходимость .активной борьбы с террористами. Наиболее решительную позицию высказали работники правоохранительных органов. В Приложении № 6 приведено типичное интервью наших экспертов, содержание которого подтверждает направленность приверженность экспертов к силовым средствам борьбы. Некоторые опрошенные нами эксперты ссылались на опыт США и Израиля, утверждая, что российское государство должно ориентироваться на безоговорочное уничтожение, уголовное преследование террористов и их сторонников и не идти на уступки террористам, принимая их материальные, территориальные, моральные претензии. Иногда в прессе мелькают призывы радикальных российских деятелей, усилить бомбардировки территорий; контролируемых бандформированиями.
Но если быть точным, то антитеррористические стратегии США и Израиля можно свести к трем базовым стратегиям, которые определяются как консервативная, прогрессистская, смешанная. Консервативная стратегия определяется как процесс безоговорочного уничтожения террористов, их сторонников и пособников. В этом случае правительства борющихся с террористами стран отказываются от переговоров с ними, вознаграждают граждан, организации, страны, которые оказывают поддержку или отказываются от сотрудничества с террористами. Иногда для того, чтобы избежать больших человеческих жертв и разрушений, правительство может принять политические, материальные требования террористов, признать законность их требований. Но таким, образом, оно показывает, что терроризм является эффективной стратегией - террористы добились поставленных целей. Подобная стратегия «вознаграждения» за террор уступками и экономической помощью именуется прогрессивной1. Российская, группа исследователей проанализировала статистику жертв среди гражданского стратегией населения Израиля и обнаружила, что в ответ на мирные инициативы правительства число жертв террористов существенно увеличивается. Так, депортация еврейского населения из сектора Газы, привела к тому, что обстрелы израильского юга усилились, хотя можно было бы ожидать обратного. Поэтому реальная стратегия борьбы с террористами является «смешанной». Но, как правило, ее методы формируются не целенаправленно, а как реакция правительства на давление различных оппозиционных или консервативных сил. «Патриоты» требуют решительных действий в борьбе с террористической угрозой; оппозиция развивает в прессе кампанию осуждения правительства за его излишнюю жестокость и нежелание прислушаться к людям. Социальная мощь той или иной политической силы определяет выбор правительством приемлемой стратегии.
В отношении России утверждать принципиальную неприемлемость переговоров было бы опрометчиво в связи со специфической формой терроризма, кадровым переплетением международных наемников и-местного населения северокавказских республик. Таким образом под удар попадает в той или иной степени все местное население. Кроме того, что военные удары могут затронуть мирных жителей, среди членов незаконных вооруженных формирований оказываются их близкие или дальние родственники. А по адатам Северного Кавказа смерть родственника подлежит отмщению, что может вызвать новый виток террористической агрессии немедленно, или превратиться в фактор замедленного действия. Свобода перемещения, диаспорное расселение северокавказских этносов по территории Российской Федерации расширяет область террористической угрозы. Ограничение миграции, усиление контроля за внутренними перемещениями российских граждан не могут быть признаны соответствующими демократическим институтам и стать массово применяемыми. Поэтому террористические риски не могут быть пресечены ограничительными средствами такого рода. Рецепты американских политиков, журналистов, общественных деятелей после 11 сентября никак не могут быть рецептами от терроризма не только для самой Америки, но и тем более для России. Историк П. Джонсон сказал, что «ответом на терроризм такого масштаба может быть колониализм», публицист Э. Каултер полагает, что американцам следует «следует вторгнуться в их страны, убить их лидеров и обратить их в христианство»?. Республики Северного Кавказа - это субъект Российской Федерации, соответственно,- ни. вторгаться туда, ни бомбить территорию своей страны правительство.России не может и не должно; Насильственное- обращение :в христианство на территории!России]и в прежние времена не практиковалось,широко не может быть методом» современного многоконфессионального государства. Тот же; Израиль в борьбе с терроризмом опирается не только на принципы предупреждающей военной инициативы, ной ведет «моральную войну» против/ террористов?. НОІ «моральная война» Израиля представляет символические атаки, на террористов как.внешнюю силу. ДляФоссии этой стратегии недостаточно в силу специфичности социальной формы- северокавказского, терроризма, опирающегося на; феномен общественной поддержки: Проведенный в Чечне; в2005 году опрос общественного мнения показал, что только 7 % опрошенных считают, что решить проблему вооруженного сопротивления в Чечне можно исключительно силовым путем;. По мнению большинства опрошенных необходим поиск мирных путей выхода из кризиса. Более 40 % считают, что?задача заключается в обеспечении безопасности граждан, как от незаконных, так и законных вооруженных формирований?.
