Содержание к диссертации
Введение
1. Методологические принципы и теоретические подходы к исследованию территориального поведения социально-территориальной общности 32
1.1. Континуальность общества и территории 33
1.2. Методологический холизм как парадигма исследования территориального поведения социально-территориальной общности 53
1.3. Институциональные основания социологического анализа территориального поведения социально-территориальной общности 61
1.4. Региональные исследования в России и мире как теоретическая база социологического анализа территориального поведения социально-территориальной общности 75
1.5. Социологическая экспликация базовых категорий
1.5.1. Пространство 88
1.5.2. Территория 91
1.5.3. Регион 100
1.5.4. Социально-территориальная общность как субъект территориального поведения 107
2. Топология социально-экономического поведения
2.1. Формализованная структура территориального социально-экономического поведения 114
2.1.1. Факторы формирования (генезис) территориального социально-экономического поведения 114
2.1.2. Территориальный интерес как фактор территориального социально-экономического поведения 124
2.1.3. Базисный и динамический уровни территориального социально-экономического поведения 128
2.2. Базовые модели территориального поведения в системе социально экономических отношений 144
2.2.1. Типология и генезис базовых моделей территориального социально-экономического поведения 144
2.2.2. Территориальное социально-экономическое поведение в проекции территории как экономического ресурса 151
2.2.3. Территориальное социально-экономическое поведение в проекции территории как пространства перемещения 170
2.2.4. Территориальное социально-экономическое поведение в проекции территории как социокультурной ценности 185
2.3. Концептуальные основания социологического анализа территориального социально-экономического поведения 192
2.3.1. Исследовательская матрица территориального социально-экономического поведения 192
2.3.2. Методика эмпирического исследования территориального поведения социально-территориальной общности 200
3. Территориальное поведение как объяснительная модель региональных социальных процессов 210
3.1. Территория России как фактор производства (базисный уровень территориального социально-экономического поведения) 212
3.2. Цикл социально-экономического развития России в конце XX — начале XXI вв. (динамический уровень территориального социально-экономического поведения) 219
3.3. Вектор территориальных интересов 253
3.4. Регионы России на эволюционной шкале территориального социально-экономического поведения в начале XXI в 264
3.5. Регионы России в проекции территориального поведения их населения (социологический прогноз) 283
3.6. Опыт изучения территориального поведения социально-территориальной общности социологическими средствами (на примере Хабаровского края) 303
Заключение 320
Список использованной литературы
- Методологический холизм как парадигма исследования территориального поведения социально-территориальной общности
- Территориальный интерес как фактор территориального социально-экономического поведения
- Цикл социально-экономического развития России в конце XX — начале XXI вв. (динамический уровень территориального социально-экономического поведения)
- Опыт изучения территориального поведения социально-территориальной общности социологическими средствами (на примере Хабаровского края)
Введение к работе
Актуальность проблемы исследования. На пороге XXI в. Россия, как и всё глобальное сообщество, столкнулась с новыми вызовами, несу-щими в себе потенциальную угрозу не только "знакомому нам миру", но, возможно, и всей человеческой цивилизации. Если в середине ХХ в. эта угроза ассоциировалась, прежде всего, с возможной ядерной войной между мировыми системами социализма и капитализма, персонифицированными в СССР и США, то в 1990-е – 2000-е гг. она перешла в плоскость противостояния между ядерными и периферийными государствами, бедностью и богатством, институционализированными на национальном и региональном уровнях. Это противостояние транспарентно объективиро-вано в атаках международного терроризма на жизненные центры многих стран мира (в том числе, России), движении антиглобализма, растущей пространственной асимметрии распределения инновационных технологий, финансовых потоков и т.п., латентно – в "ползучей" экспансии нищеты и соответствующих ей жизненной философии и социальных практик из стран Азии, Африки, Латинской Америки в Западную Европу и США.
Формирование мир-системы, начавшееся, по мнению И. Валлерстай-на, ещё в XVI в., во второй половине ХХ столетия привело к беспрецеден-тному росту социально-экономической дифференциации государств и макрорегионов планеты, а также внутригосударственных регионов ряда мировых держав. В начале XXI в. это вылилось в крайнее обострение социально-экономических, политических и социокультурных противоре-чий, вышедших за рамки национальных государств, породило "риски", несущие новые вызовы всему человечеству. Мнения учёных относительно ближайших последствий этого явления разделились. Одни утверждают о наступающей "детерриториализации" физического пространства планеты, другие – о возникновении дихотомии глобализации и регионализации как "двух сторонах одной медали". На наш взгляд, все эти процессы в равной мере имеют место в современном мире, продуцируя в совокупности тот узел проблем, который чрезвычайно сложно не только успешно "разрубить", но даже изначально адекватно "диагностировать". Отмечен-ные явления приводят к изменению социальной структуры современных обществ (в том числе и Российского), порождают системные трансфор-мации, которые носят долговременный (институциональный) характер. Поскольку их воздействие зачастую проявляется латентно и имеет синер-гетическую природу, они требуют к себе самого пристального внимания социологов.
Одним из важных факторов трансформационного процесса является динамика территориального поведения социально-территориальных общ-ностей (далее СТО). В наиболее общем виде оно представляет собой систему социальных практик, сложившихся в границах поселения, реги-она, исторической области, государства или макрорегиона, порождённых спецификой конкретной территории и своеобразием коллективного сознания проживающих на ней людей, отличающиеся от социальных прак-тик, воспроизводимых населением других аналогичных территорий. При этом, по отношению к социуму, территориальное поведение проявляется амбивалентно: с одной стороны, в качестве социального института – как условие институционализации иерархической структуры ядерных, полупе-риферийных и периферийных регионов (государств), с другой, в качестве системы социальных действий – как фактор системной трансформации общества. Среди всех его форм в данном исследовании акцент сделан на анализе территориального социально-экономического поведения (далее ТСЭП), которое в современных условиях продуцирует динамику не только социально-экономических, но в значительной степени и политических, и социокультурных процессов.
Концептуализация категорий "территориальное поведение социаль-но-территориальной общности", "территориальное социально-экономичес-кое поведение" и операционализация последнего применительно к регио-нальным общностям России, предпринятые в настоящем диссертационном исследовании, имеют важное значение для решения целого ряда теорети-ческих и практических задач. Среди них: 1) развитие теории и методо-логии социологии региона (регионализма); 2) выявление процессов, приво-дящих к институционализации и последующей динамике социально-территориальной структуры общества, сохранению и углублению социаль-но-территориального неравенства, имеющего долговременный (историчес-кий) характер и демонстрирующего тенденцию к усилению (как на между-народном, так и внутригосударственном уровнях, в частности, в России на протяжении всех 1990-х – 2000-х гг.); 3) оптимизация практики управления региональным развитием в условиях продолжающегося трансформацион-ного процесса в России и глобального экономического кризиса.
Изложенная в диссертации авторская концепция территориального поведения СТО позволит приблизиться к решению данных задач благодаря возможности объективации дистинкций паттернов социального поведения общностей различного уровня (от поселенческого до макрорегионального), а также выявления факторов, опосредующих их формирование и измене-ние. Последнее особенно важно вследствие нарастания объективных возможностей для "конструирования" современного мира таким, каким он видится лидерам ведущих держав планеты. Для современной России, в первом десятилетии XXI в. всё ещё не вышедшей из состояния системной трансформации, это имеет витальное значение.
Степень разработанности темы исследования.
Концептуализация и операционализация категорий "территориальное поведение социально-территориальной общности", "территориальное социально-экономическое поведение" позиционируется в парадигмальных рамках социологии региона, но при этом предполагает обращение к ряду смежных дисциплин, прежде всего, социальной географии, социальной психологии, пространственной экономике. Диспозиция проблематики территориального поведения СТО на пересечении предметных областей данных наук закономерно требует обеспечения междисциплинарного подхода для последующего анализа ТСЭП, что и будет показано ниже.
Вплоть до самого последнего времени изучение территориального поведения как такового было сосредоточено в рамках этологии (террито-риальное поведение животных) и социальной антропологии (террито-риальное поведение примитивных человеческих сообществ). Вместе с тем, проблема изучения взаимодействия общества и физического пространства (территории), порождающего специфические паттерны территориального поведения социального субъекта, имеет глубокие исторические корни. К ней обращались ещё в глубокой древности. В частности, Аристотель в трактате "Политика" последовательно проводит идею о том, что общество (полис) является частью природной среды и поэтому, безусловно, зависит от неё (полис – "естественное образование", человек – "политическое животное"). В период раннего средневековья религиозный философ Аврелий Августин в труде "О граде Божием" поставил вопрос о дуаль-ности социального пространства и, соответственно, социального поведе-ния людей в этом пространстве (праведного в "граде Божием" и порочного в "светском государстве"). В XVIII в. Ш.Л. де Монтескье в трактате "О духе законов" высказал идею о значительной роли природно-географи-ческих факторов в жизни общества (южане, по его мнению, отличаются малодушием и поэтому часто оказываются под властью деспота; наоборот, жители Севера имеют твердый характер и потому свободолюбивы). Как очевидно, на протяжении нескольких эпох (по крайней мере, с середины 1-го тысячелетия до н.э. до начала XIX в. н.э.) мыслителей привлекал, преимущественно, политический аспект территориального поведения СТО (населения полисов, средневековых княжеств и королевств, ранних нацио-нальных государств Западной Европы).
Во 2-й половине XIX – начале ХХ вв. произошёл переход данной проблемы с сугубо философского уровня осмысления на естественнонауч-ный и обществоведческий. Одновременно предметное поле исследования стало включать в себя не только политический, но и социально-эконо-мический и социокультурный аспекты территориального поведения инди-видов и групп. Последнее в значительной степени было связано с внедре-нием в общественное сознание населения Западной Европы понятия "гражданское общество" и, соответственно, априорным признанием в качестве акторов не только политических субъектов, но и отдельных индивидов, социальных групп, а также СТО. В это время возникают и активно развиваются новые научные дисциплины (российская и немецкая социальная география (Л.И. Мечников, Ф. Ратцель, К. Хаусхофер), немец-кая историческая политическая экономия (Б. Гильдебрандт, В. Зомбарт, К. Маркс, В. Рошер, Г. Шмоллер), классическая европейско-континен-тальная и английская холистская социология (О. Конт, Г. Спенсер, Э. Дюр-кгейм, Ф. Тённис). В парадигмальных рамках этих наук разрабатываются теоретико-методологические основания для социологического анализа взаимовлияния социума и окружающей его природной среды. Однако ни в одной из них предметом научного осмысления не стало непосредственно территориальное поведение СТО (или шире – социального субъекта).
Третий этап теоретического анализа и эмпирического исследования взаимосвязи общества и территории его дислоцирования начинается в 1920-е гг., когда под воздействием новых социальных процессов, порож-дённых вначале Первой, а позже Второй мировыми войнами, значительно ускоряются процессы глобализации и регионализации, качественным образом изменившие картину мира. Следствием этого, в частности, стало появление нового междисциплинарного направления – регионологии, в рамках которой в 1960-е – 1970-е гг. возникла новая отрасль социологии – социология региона (регионализма). В эти и последующие годы в социо-логию вошли новые понятия и категории, подвергшиеся глубокому теоре-тико-методологическому анализу и эмпирической верификации: пространство (физическое и социальное), социально-территориальная (региональная) общность, поселенческая община, территориальный инте-рес, регион и др., составившие теоретический фундамент данного диссер-тационного исследования (см. параграфы 1.5.1 – 1.5.4).
Пространство в социологии изначально рассматривалось дуалис-тически: в единстве физического и социального пространств, взаимосвя-занных, но конфигурально и сущностно не совпадающих между собой. Основание традиции такого двойственного подхода принадлежит Э. Дюр-кгейму. Впоследствии её успешно продолжили П. Сорокин, Э. Гидденс и другие западные исследователи, а в России (СССР) – А.Г. Здравомыслов, А.А. Давыдов, Ю.П. Качанов, В.И. Добреньков, А.И. Кравченко и др. Несколько по иному к анализу пространства подошёл Г. Зиммель, который исходил из утверждения о том, что оба его проявления (физическое и социальное) для социологии релевантны лишь в качестве продуктов рефлексии человеческого сознания, а потому должны анализироваться только в связи с последним. Эта идея также получила развитие в трудах западных и российских социологов (Э. Гофмана, П. Бергера, Т. Лукмана, А. Лефевра, А.Ф. Филиппова и др.). Французский социолог П. Бурдье предпринял попытку объединить обе эти традиции. По его мнению, физическое пространство (в т.ч. территория, как одно из его воплощений) является более или менее точной проекцией пространства социального и в таком виде репрезентирует его. В данной работе использован подход, сложившийся в рамках социологии пространства Г. Зиммеля и его после-дователей, с привлечением некоторых положений конструктивистского структурализма П. Бурдье.
Поскольку в настоящей диссертации территориальное поведение СТО трактуется, прежде всего, как социальный институт, важное значение для понимания его сущности имеет теоретико-методологический анализ социального института как такового. Начало его исследованию было положено ещё во 2-й половине XIX в. в рамках социальной философии, политической экономии и социологии (К. Маркс, Ф. Энгельс, Г. Спенсер и др., хотя сами эти учёные данной категорией ещё не пользовались). Законченное воплощение концептуализация социального института получила в рамках классического и нового институционализма, берущих начало в трудах Э. Дюркгейма, М. Вебера, Т. Веблена, Дж. Коммонса, У. Митчелла и ряда других западноевропейских и американских социо-логов начала ХХ в., а затем стала одной из базовых категорий всего социо-логического знания. Для данного труда в концептуальном плане наиболь-шее значение имеют исследования социальных институтов, в разные годы предпринятые В.Ф. Ануриным, Л. Бовье, А. Геленом, Э. Гидденсом и др.
Также понимание феномена территориального поведения СТО бази-руется на теоретических конструктах и эмпирических исследованиях соци-ального поведения (концептуально более широкого и эксплицирующего себя, в том числе, в виде территориального поведения социального субъек-та). Уже в 1-й трети ХХ в. сложились два подхода к его анализу: бихевио-ристский, восходящий к социальной психологии и трактующий поведение человека, преимущественно, в категориях "вызова-ответа" (Дж.Б. Ватсон, Э. Толмен, К. Халл, Б.Ф. Скиннер, Д.Г. Мид), и социологический, основан-ный на теориях социального обмена (П. Блау, Дж. Хоманс), деятельност-ной (Л. Выготский, М.С. Каган, Н.Ф. Наумова), социального действия (М. Вебер, Т. Парсонс, Ю. Хабермас и др.), структурации (Э. Гидденс), конструктивистском структурализме (П. Бурдье) и др., ставящих во главу угла деятельность актора (агента), конструирующего социальное и физи-ческое пространство в соответствии со своими рациональными целями, ценностями, установками, убеждениями и т.д. Именно деятельностный подход к анализу территориального поведения СТО применён в данном исследовании.
В ХХ – начале XXI вв. социальное (экономическое, политическое, религиозное и т.д.) поведение индивидов и групп привлекало внимание многих исследователей. Наиболее широкий подход к его анализу был реализован в рамках общей и социальной психологии (Г. Гантер, Э. Гофф-ман, Р. Грин, Р.Г. Франк и др.). Однако акцент на территориальной состав-ляющей поведения человека делают лишь некоторые представители данного направления. Например, К. Лоренц и Н. Тинберген утверждают, что образцы территориального поведения, инстинктивно закреплённые на протяжении тысячелетий, в значительной степени сохраняются и у современного человека. Несмотря на контроль со стороны высшей нервной деятельности, они нередко проявляются в динамике внутреннего мира личности, а в снятом виде – в территориальном поведении СТО.
Возрастает количество трудов, посвящённых анализу политического (прежде всего, электорального) поведения, связанное с активным процес-сом демократических преобразований, охвативших в конце ХХ в. боль-шинство стран мира. Исследователи данного аспекта социального поведе-ния, работающие в парадигмальных рамках социологии и политологии, акцентируют внимание, преимущественно, на двух проблемах: во-первых, социально-статусных дистинкциях политического поведения акторов независимо от территории их проживания (Ю.Л. Воробьев, Е. Вятр, Ю. Ле-вада, А.А. Смирнова, Г.Д. Лассуэлл, Ф. Макглинн, Дж.Н. Тилли и др.); во-вторых, на своеобразии политического поведения населения конкретного региона или страны (Е.В. Ахметова, П.С. Волоковых, Л.С. Дятлова, Ю.Л. Качанов и др.). В том же плане, но более широком контексте прово-дятся исследования общественных движений и коллективных действий, непосредственно выходящие на проблематику территориального поведе-ния СТО: протестные (В. Гельман, Д. Ольшанский, С. Тэрроу и др.), рабо-чие (Л. Гордон, Э. Клопов, А. Кравченко и др.), этнические (Л. Дробижева, В. Тишков и др.), экологические (Дж. Доусон, И.А. Халий, О. Цепилова, О. Яницкий, и др.), женские (О. Воронина, Е. Здравомыслова, А. Тёмкина и др.). При всем том, ни в одном из данных направлений исследователи не ставили перед собой задачи территориальной экспликации дистинкций социальных движений и коллективных действий людей.
В проекции социологического анализа ТСЭП особое значение имеет изучение социально-экономического поведения хозяйствующего субъекта, предпринятое в экономической теории и социологии экономики. Оно имеет глубокие исторические традиции и восходит к классическим трудам английских экономистов XIX в. – А. Смита и Д. Рикардо. На протяжении ХХ в. в экономической теории, а позже и параллельно с ней – в экономи-ческой социологии – были созданы различные модели, разработаны тео-рии, призванные объяснить специфику (социально-) экономического пове-дения индивидов (в России их систематический анализ предпринят В.И. Верховиным, В.И. Зубковым, В.В. Радаевым, за рубежом – Т. Эг-гертсоном и др.). Однако и в этих теориях и моделях практически ни один из авторов также не поставил в центр внимания территориальный аспект социально-экономического поведения человека (СТО).
В 1970-е – 2000-е гг., в процессе сближения исследовательских парадигм экономической теории и социологии в мировой и российской науке появился ряд трудов, претендующих на создание интегративных теорий, свободных от методологических заблуждений прошлого (теория рационального выбора Дж. Коулмана, сетевой подход Х. Уайта и М. Гра-новеттера, экономическая теория конвенций Л. Тевено, культурно-истори-ческий и этнографический подходы М. Аболафии и В. Зелизера и т.д.). Анализ данных теорий в проекции исследования ТСЭП представлен в параграфе 1.3 диссертации. Помимо названных трудов ad hoc интерес представляют произведения, создатели которых пытаются выйти на анализ территориальных дистинкций социально-экономического поведения инди-видов и групп или, по крайней мере, манифестируют это намерение (Т.А. Архипова, Т.И. Заславская, Э.Г. Кочетов, О.В. Лылова, Е.Б. Мосто-вая, Р.В. Рывкина, Л. Баррос, Д. Дж. Бейкер, С. Тарроу, С. Тиссо и др.). Хотя во всех этих работах территориальный (региональный) аспект не оказался в центре внимания исследователей, их методологические подхо-ды и теоретические наработки могут быть использованы и при анализе территориального поведения СТО.
Большое значение для понимания природы территориального пове-дения социального субъекта (от индивида до СТО) имеют исследования территориальных интересов, в разные годы предпринятые Х. Арендт, М. Вебером, Т. Парсонсом, а также российскими социальными географами Д.В. Доленко, Р.Г. Хузеевым и др. В отечественной социологии первыми сформулировали понятие и систематически изложили базовые территори-альные интересы СТО известные российские учёные Т.И. Заславская и Р.В. Рывкина. В 1990-е гг. эту работу продолжил творческий коллектив из Твери, работающий под руководством А.А. Ткаченко (см. параграф 2.1.2). При этом ни один из названных исследователей, как в России, так и за рубежом, не ставил задачи концептуализации и операционализации терри-ториального поведения СТО, прослеживая связь территориального интере-са преимущественно с властными (политико-экономическими) решениями и макросоциальными, макроэкономическими процессами. Человек, СТО как субъекты территориального поведения неизменно оказывались за рамками социологического анализа.
В 1960-е гг., первоначально в западных, а позже и отечественных социальных науках наблюдался всплеск интереса к пространственным аспектам поведения человека, также концептуально связанным с террито-риальным поведением СТО. В это время, преимущественно, в Западно-европейской и Североамериканской научной мысли практически одновре-менно начинают проводиться исследования на стыке географии и психо-логии, географии и экономики, географии и социологии. Возникают такие отрасли знания как проксемика (Э.Т. Холл), поведенческая география (Дж. Голд), экологическая психология (И. Альман, К.Г. Крайк). В те же годы идет активный процесс институционализации новой отраслевой социологии – социологии региона, в рамках которой анализируются проблемы влияния окружающей природной среды на общественные процессы (Л. Баррос, Р. Бьерстедт, Дж. Ферро, Б. Хакетт), территори-альной дифференциации социальных общностей (В. Оу, Е.Р. Форд, Р. Хил-мер) и др. В течение последующих лет в этих дисциплинах был накоплен значительный эмпирический материал, созданы оригинальные теории, объясняющие процессы формирования пространственных представлений, географических образов, мотивов и логики пространственного поведения индивида. При этом, как и в предыдущих случаях, анализ пространствен-ного поведения не сопровождался в них территориальной экспликацией и проводился почти исключительно в рамках двух базовых категорий: направления и расстояния.
В отечественной социологии в 1960-е – 1980-е гг. изучение простран-ственного (территориального) аспекта социального (социально-экономи-ческого) поведения было осуществлено преимущественно в рамках много-численных прикладных исследований трудовых коллективов (Г.М. Анд-реева, Ю.Е. Волков, А.А. Зворыкин, Л.Н. Коган, Г.В. Осипов, И.И. Чангли и др.), жителей города и деревни (Н.В. Аитов, Ю.В. Арутюнян, Л.В. Бон-даренко, Б.С. Хорев, О.И. Шкаратан, О.Н. Яницкий и др.), этнической социологии (Ю.В. Арутюнян, В. Бойко, Ю.В. Бромлей, М.Н. Губогло, Л.М. Дробижева и др.). Особое место в плане данного исследования принадлежит комплексному региональному анализу демографического развития села в СССР, предпринятому коллективом учёных под руковод-ством Т.И. Заславской и И.Б. Мучник во 2-й половине 1970-х гг. Однако ни один из исследовательских проектов того времени, в том числе и последний из названных, не ставил задачи выявления дистинкций терри-ториального поведения социально-территориальных (региональных) общностей, также как и факторов, порождающих эти дистинкции, ограни-чиваясь лишь их констатацией.
В плане исследования ТСЭП большое значение имеют работы по со-циологии труда, являющегося важнейшей формой социально-экономичес-кого поведения хозяйствующего субъекта. В России (СССР) наиболее за-метный вклад в его научное осмысление внесли А.К. Гастев, Т.И. Зас-лавская, А.Г. Здравомыслов, Г.В. Осипов, М.Н. Руткевич, О.И. Шкаратан, В.А. Ядов и мн. др. Вместе с тем, необходимо признать, что все работы в данной области, хотя и опирались на эмпирические исследования конкрет-ных производственных коллективов, были направлены не на поиск терри-ториальных различий их трудового поведения, а, напротив, выявление об-щих закономерностей, имеющих экстерриториальную природу.
Также важное место в изучении территориальных особенностей социального поведения занимает исследование его субъекта – социально-территориальной общности (СТО). В зарубежной социологии оно началось вскоре после окончания Второй мировой войны и связано, преимущест-венно, с трудами Н. Смелзера, А. Гиллери, С. Джонассена и др. В отечест-венной науке СТО первоначально изучали географы (А.А. Долинин, Д.В. Доленко и др.), затем к их анализу подключились социологи и эконо-мисты (Н.С. Аникеева, А.М. Сергиенко, А.А. Ткаченко, А.Я. Троцковский и др.). В 1990-е – 2000-е гг. изучение СТО в России и мире существенно интенсифицировалось, что было связано с активным региональным процессом, охватившим не только отдельные страны (в том числе и Рос-сию), но и весь мир. Вместе с тем, необходимо отметить, что и в данный период все исследователи по-прежнему игнорировали поведенческий аспект социологического анализа СТО, сконцентрировав внимание исклю-чительно на её макросоциальных, макрополитических и макроэкономи-ческих параметрах.
Значительный вклад в теоретическое осмысление и описание терри-ториально дифференцированных социальных процессов, непосредственно связанных с поведением СТО, внесли исследователи, представляющие социально-экономическую географию и методологически близкую ей социологию региона (регионализма). Для концептуализации территориаль-ного поведения СТО и ТСЭП, в частности, наибольшее значение в этом плане имеют труды российских и зарубежных географов и социологов, посвящённые анализу территориального (пространственного) разделения труда (В.В. Зырянов, Д. Месси, Р. Мунро, К. Хезерингтон), территори-ального поведения социального субъекта (Г.С. Корепанов), регионально-му строительству и управлению региональными процессами (О.В. Бай-далова, В.И. Затеев, Б.В. Хараев, Р. Ханчел, Е.В. Сойя, Дж. Урри), диа-лектике взаимодействия центра и периферии (О.В. Грицай, Г.В. Иоффе, И.П. Рязанцев, А.И. Трейвиш, А.Д. Кинг, Дж. Хённеленд, Э. Шилз), фор-мированию и эволюции мир-системы (И. Валлерстайн) и др. Также на проблематику ТСЭП выходят отдельные аспекты так называемой "альтер-нативной" человеческой географии (human geography), возникшей в запад-ной социально-экономической географии в 1970-е – 1980-е гг. (Б. Верлен, Р.Дж. Голлидж, Дж. Раштон, Р.Л. Тейер). В параграфе 1.4 диссертации научные идеи, представленные в данных трудах, проанализированы в проекции социологического анализа территориального поведения СТО.
В ХХ в. ряд исследователей занимались поиском закономерностей социально-экономической и пространственной эволюции регионов и госу-дарств. В результате появились теории длинных волн Н.Д. Кондратьева, стадий экономического развития Дж. Фридмана, фаз эволюции расселения Дж. Джиббса, технико-экономических парадигм К. Фримена и др. Обра-щение к ним позволило выработать подходы к анализу динамики базовых моделей ТСЭП в исторической ретроспективе (раздел диссертации 2.1.3).
В 1990-е гг. изучение различий в уровне развития стран и регионов, являющихся прямым следствием дистинкций территориального поведения их населения, заметно активизировалось. Наиболее содержательными в проекции настоящего исследования являются труды, посвящённые анализу социально-экономической, политической и социокультурной ситуации в странах объединённой Европы (Т. Булман, Р. Паддисон), в государствах ЦВЕ и СНГ после распада СССР (З. Цефалвай, Дж. Нагельс, Дж. А. де Блас), в реформируемом Китае и в целом – Восточной Азии (Дж. Арриги, Д.Дж. Тран, Ван Голю, Ху Иньли) и др.
Таким образом, на протяжении более чем 150 лет в мировых и отечественных социальных науках (социальной географии, экономике, политологии, социологии региона) были созданы методологические подхо-ды, разработаны оригинальные теории, накоплен значительный эмпири-ческий материал по различным аспектам данного диссертационного иссле-дования. Вместе с тем, необходимо признать, что вплоть до самого послед-него времени учёные не проявляли особого интереса к территориальному анализу социального поведения СТО. В теоретическом плане ближе всего к ним оказались пространственные исследования в экономике и поведен-ческой географии. Однако территориальный (региональный) аспект соци-ального поведения СТО, по сути, остался вне их парадигмальных рамок. Последнее обстоятельство послужило основанием и дало возможность для написания данной диссертации.
Цели и задачи исследования.
Изложенный выше краткий анализ степени научной разработанности проблемы, выносимой на защиту, позволяет сформулировать цели и задачи диссертации. Важнейшими целями являются: 1) теоретико-методологичес-кое обоснование и концептуализация категорий "территориальное пове-дение социально-территориальной общности", "территориальное социаль-но-экономическое поведение" (ТСЭП); 2) выработка инструментария (ал-горитма), статистических и социологических показателей (индексов), необходимых и достаточных для эмпирического анализа базовых моделей, а также конкретно-исторических форм ТСЭП.
Для реализации поставленных целей были решены следующие за-дачи:
1. Дано теоретико-методологическое обоснование возможности со-циологического анализа территориального поведения СТО с позиций соци-ологии пространства, методологического холизма и неоинституционализ-ма (параграфы 1.1, 1.2, 1.3).
2. Обоснована необходимость использования при концептуализации категории "территориальное поведение социально-территориальной общ-ности" теорий центра и периферии (С. Уивер, Дж. Фридман, Э. Шилз), мир-системы (И. Валлерстайн), пространственного разделения труда (Д. Месси), территориальной организации общества (Б.С. Хорев), принятия компромиссных решений в географии (Р.Г. Хузеев, Ю.Р. Архипов). Показаны возможность и необходимость использования в данной работе результатов российских и зарубежных исследований региональных про-цессов и регионального (территориального) поведения, учёта традиций в изучении пространственного поведения индивида и территориального поведения социального субъекта, уточнен смысл базовых категорий данно-го исследования (параграфы 1.4–1.5).
3. Разработаны формализованная структура (теоретическая модель) и типология ТСЭП, описаны возможности их применения для качественного и количественного анализа его конкретно-исторических форм, описан генезис ТСЭП в синхронически-диахронической перспективе, концептуа-лизированы и операционализированы его базовые модели и производные от них формы: экстракционное, руральное, урбанное, миграционное, осёдлое, транспортное, местечковое, патриотическое и космополитическое (параграфы 2.1, 2.2).
4. Сформулированы концептуальные основания социологического анализа территориального социально-экономического поведения, в част-ности, разработана исследовательская матрица, выведена формула расчёта, позволяющая квантифицировать качественные дистинкции территориаль-ного поведения социально-территориальных (региональных) общностей; построена эволюционная шкала и показана возможность её использования для прикладного анализа конкретно-исторических форм ТСЭП; обоснова-на методика эмпирического исследования территориального поведения СТО (параграф 2.3).
5. Выведены статистические и социологические индикаторы качест-венных дистинкций территориального поведения СТО, с использованием которых проведён модельный анализ ТСЭП региональных общностей России в системе национально-государственных социально-экономических отношений, составлены сценарии возможной эволюции региональной структуры Российской Федерации на период до 2012–2016 гг. (параграфы 3.1–3.5). С целью верификации полученных социологических показателей (индексов) территориального поведения СТО проведено сравнительное эмпирическое социологическое исследование населения Хабаровска и Комсомольска-на-Амуре (параграф 3.6).
6. Обоснованы перспективы дальнейшего развития концепции терри-ториального поведения СТО и углубления его эмпирического анализа, а также показаны возможности использования предложенного в диссерта-ции инструментария для прикладных исследований социальных процессов, протекающих в СТО разного уровня (от поселенческого до макрорегио-нального) (заключение).
Объект исследования – социально-территориальная общность.
Предмет исследования – территориальное поведение социально-территориальной общности, его внутренняя структура, содержание, факто-ры формирования и изменения базовых моделей и производных от них форм территориального социально-экономического поведения СТО.
Методологические основания и теоретические источники иссле-дования. Методологическими основаниями исследования послужили фундаментальные положения классической европейско-континентальной и английской холистской социологии (Э. Дюркгейм, О. Конт, Г. Спенсер, Ф. Тённис), социологии пространства (П. Бурдье, М. Вебер, Г. Зиммель, Т. Парсонс, П. Сорокин, А. Шюц), а также неоинституционализма (Дж. Коулман, Х. Уайт, М. Грановеттер, Л. Тевено, М. Аболафия, В. Зели-зер) и социологического институционализма (С.Г. Кирдина).
Также были использованы отдельные положения и методологические подходы теорий мир-системы (И. Валлерстайн), центра и периферии (С. Уивер, Дж. Фридман, Е. Шилз), пространственного разделения труда (Д. Месси), территориальной организации общества (Б.С. Хорев), принятия компромиссных решений в географии (Р.Г. Хузеев, Ю.Р. Архипов), рефлективистских перспектив современного западного регионализма (С. Бреслин, Р. Кокс, Ф. Сёдербаум, Б. Хеттн, Г. Хук и др.), теорий длин-ных волн (Н. Д. Кондратьев), стадий экономического развития (Дж. Фрид-ман), фаз эволюции расселения (Дж. Джиббс), технико-экономических парадигм (К. Фримен).
Помимо этого были привлечены общенаучные и специальные мето-ды исследования: дедуктивный (логико-понятийный) метод, диалектичес-кий подход, факторные концепции (факторы формирования и влияния), системный и структурный методы, структурно-функциональный подход, компаративный и статистический методы, синхронический и диахроничес-кий подходы, анализ и синтез.
Также диссертация опирается на опубликованные научные труды классиков мировой социологической мысли, произведения современных российских и зарубежных авторов, посвящённые анализу генезиса и эволюции социальных институтов, социального поведения, проблемам социального развития отдельных территорий (регионов) России и мира, созданные, преимущественно, в парадигмальных рамках социологии реги-она, экономической теории и социальной (человеческой) географии.
Эмпирическая база диссертационного исследования. Для аргу-ментации положений и выводов диссертации использовались результаты социологического исследования "Территориальное поведение социально-территориальной общности (Хабаровский край)" (апрель 2009 г., N = 951, выборка репрезентативная по полу, возрасту и основным социальным стратам, случайная на последней стадии отбора единиц опроса; погрешность не превышает 5%), в котором автор выступил в качестве научного руководителя, а также вторичный анализ результатов социо-логических исследований, проведённых российскими учёными в 1990-е – 2000-е гг.: "Региональная идентичность в Европейской России" (Автор и исполнитель д. геогр. н. М.П. Крылов. Проведено в 2001-2004 гг. в Вологодской, Воронежской, Ярославской и Костромской областях, а также 23 городах областного и районного уровня. Выборка репрезентативная, вероятностно-квотная, метод опроса – личные интервью, N=3050); "Фор-мирование пространственных идентичностей в порубежном регионе" (Т.Н. Кувенева, к. геогр. н., доц. А.Г. Манаков, Псков, 1999 – 2002. N=2244, выборка репрезентативна по полу и возрасту, метод опроса – анкетирование и интервьюирование); "Социокультурный портрет региона" (Научный руководитель к. соц. н. Г.С. Корепанов, Тюмень, 2005 – 2006. Выборка репрезентативна по типу поселения, методы опроса – анкетиро-вание (N=4016), экспертный опрос (N=90)); "Состояние и практика госу-дарственного регулирования миграционных процессов на Востоке России" (Научный руководитель д.э.н., проф. Н.М. Горбунов, Хабаровск, 2005); "Социальное самочувствие, общественно-политические ориентации и электоральные предпочтения жителей Хабаровского края" (январь-июль 2008 г., тип выборочной совокупности – многоступенчатый квотный с вероятностным отбором респондентов, репрезентативный по полу, воз-расту и типу поселения, N=2198. Науч. руков. д.п.н., профессор И.Ф. Яру-лин) и др.
Кроме того, в качестве источников исследования использованы опу-бликованные данные Госкомстата РФ (СССР): "Население СССР, 1988", "Демографический ежегодник СССР: 1990", "Регионы России" (2000, 2002, 2003), "Итоги Всероссийской переписи населения 2002 года", "СНГ и стра-ны мира" и др., содержащие данные, позволяющие релевантно их интер-претировать в проекции данного исследования.
Научные результаты исследования. Теоретико-методологическим результатом диссертации явилась авторская концепция территориального поведения СТО и территориального социально-экономического поведения, входящая в парадигмальные рамки социологии региона. Прикладные результаты исследования представлены исследовательской моделью (инс-титуциональной матрицей ТСЭП), а также системой статистических (соци-ально-экономических) и социологических показателей (индексов), позво-ляющих квантифицировать конкретно-исторические формы ТСЭП соци-ально-территориальных общностей разного уровня (от поселенческого до макрорегионального), и вырабатывать научно-обоснованные рекоменда-ции по их коррекции.
Научная новизна. Полученные в процессе реализации данного науч-но-исследовательского проекта новые результаты выражаются в следу-ющем:
1. Установлена двойственная природа территориального поведения СТО: с одной стороны, это социальный институт, обеспечивающий инсти-туционализацию структуры регионов в континууме "ядро – полуперифе-рия – периферия", с другой стороны – система социальных действий, приводящая к динамике социально-экономической дифференциации и, как следствие, трансформации социальной структуры общества.
2. Доказано, что территориальное социально-экономическое поведе-ние различных социально-территориальных (региональных) общностей эволюционирует в континууме "инновационное – адаптивное – консер-вативное", обеспечивая тем самым устойчивое воспроизведение социаль-но-территориального неравенства в обществе.
3. Сформулирована авторская концепция ТСЭП, разработаны его формализованная структура и типология. Концептуализированы и опера-ционализированы базовые модели и производные от них формы ТСЭП: экстракционное, руральное, урбанное, миграционное, осёдлое, транспорт-ное, местечковое, патриотическое и космополитическое.
4. Разработаны исследовательская модель (институциональная мат-рица) и формула расчёта, позволяющие квантифицировать качественные дистинкции конкретно исторических форм ТСЭП. Доказана возможность количественного расчёта институциональной матрицы ТСЭП региональ-ной общности на основе социально-экономических показателей государст-венной статистики и её качественного анализа с привлечением социологи-ческих показателей (индексов), полученных в результате эмпирических социологических исследований на местах.
5. Построена эволюционная шкала ТСЭП, дающая возможность производить компаративный синхронический анализ территориального поведения различных СТО и диахронический анализ ТСЭП конкретной СТО на различных этапах её социально-исторической эволюции. Показана возможность использования данной методики для прогнозирования динамики социально-территориальной структуры общества на кратко- и среднесрочную перспективу, а также доказана возможность исследования территориального поведения СТО социологическими средствами на при-мере сравнительного эмпирического исследования населения Хабаровска и Комсомольска-на-Амуре.
Положения, выносимые на защиту:
Территориальное поведение СТО – это реальный феномен, тре-бующий специального социологического исследования; оно имеет двойст-венную природу: проявляется как социальный институт и территориально апплицированная система социальных действий.
Среди всех форм территориального поведения СТО наибольшее значение имеет территориальное социально-экономическое поведение, в значительной степени опосредующее все остальные его формы.
На абстрактно-теоретическом уровне ТСЭП можно представить как систему, включающую два элемента (базисный и динамический), нахо-дящиеся в сложном диалектическом взаимодействии. Первый относитель-но устойчив во времени и изменяется лишь в связи с изменением геопо-литического и геоэкономического положения региона, масштабными демо-графическими процессами. Второй может быть описан с помощью тео- рии длинных волн Н.Д. Кондратьева, стадий экономического развития Дж. Фридмана, фаз эволюции расселения Дж. Джиббса, технико-экономи-ческих парадигм К. Фримена и др. Базисный элемент порождает дистинк-ции ТСЭП, являясь в этом смысле определяющим, а динамический их ни-велирует в соответствии с общим социально-экономическим мейнстримом.
В ходе социально-экономической эволюции исторически сложи-лись девять базовых моделей ТСЭП, генетически связанных с территори-альной трихотомией: 1) экстракционное, руральное, урбанное ТСЭП (тер-ритория как экономический ресурс); 2) миграционное, осёдлое, тран-спортное ТСЭП (территория как пространство перемещения); 3) местеч-ковое, патриотическое, космополитическое ТСЭП (территория как социо-культурная ценность). Квантификация качественных дистинкций базовых моделей и производных от них форм ТСЭП различных СТО позволяет вывести интегративный коэффициент К, разместить их на условной эволюционной шкале и таким образом существенно повысить уровень объективности социологического анализа территориального поведения конкретных СТО.
Использование концепции территориального поведения СТО в практике регионального управления и развития позволяет в диахро-нической перспективе получить более точное представление о причинах текущего социально-экономического состояния конкретной региональной общности и выстроить прогнозные сценарии её возможной эволюции с упреждением от нескольких лет до нескольких десятилетий; в синхро-нической перспективе получить более точное представление о факторах, продуцирующих социально-территориальное неравенство в масштабах государства или макрорегиона, корректировать территориальное поведе-ние конкретных социально-территориальных (поселенческих, региональ-ных) общностей в соответствии с текущей парадигмой регионального строительства в России, оптимизировать региональную структуру государ-ства в континууме "ядро – полупериферия – периферия".
Теоретическая и практическая значимость исследования.
Результаты исследования имеют теоретическое, практическое и куль-турно-образовательное значение. Они могут использоваться для разработ-ки и углубления теорий пространственной эволюции человечества (гло-бализации, регионализации и т.п.); в процессе разработки и реализации планов и программ социально-экономического развития на региональном, национальном и международном уровнях; при проведении прикладных социологических исследований; введены в программы и содержание базовых и специализированных курсов социологии в вузах и колледжах; объективироваться в процессе самоидентификации СТО.
Апробация диссертационного исследования. Результаты исследо-вания апробированы в выступлениях и докладах автора на международ-ных и всероссийских научных конференциях и конгрессах, в том числе: III Всероссийском социологическом конгрессе "Глобализация и социальные изменения в современной России" (Москва, МГУ им. М.В. Ломоносова, 3 – 5 октября 2006 г.); Международной научно-практической конференции "Социальное расслоение, власть и гражданское общество в современной России" (Саратов, МИОН СГУ, 25 – 28 октября 2004 г.); всероссийских научных конференциях "Сорокинские чтения – 2004" (Москва, МГУ им. М.В. Ломоносова, 7 – 8 декабря 2004 г.); "Сорокинские чтения – 2005" (Москва, МГУ им. М.В. Ломоносова, 14 – 15 декабря 2005 г.); "Сорокин-ские чтения – 2007 " (Москва, МГУ им. М.В. Ломоносова, 4 – 5 декабря 2007 г.); "Сорокинские чтения – 2008" (Хабаровск, ДВАГС, 17 – 18 ноября 2008 г.) и др.
Также основные положения исследования прошли апробацию при обсуждении диссертации на кафедре социально-гуманитарных наук Хабаровской государственной академии экономики и права; изложены в двух монографиях: "Территориальное поведение россиян (историко-социо-логический анализ)". М.: Академический Проект; Гаудеамус, 2006. 456 с. (в соавторстве); "Территориальное социально-экономическое поведение (теоретико-методологический анализ)". М: Изд-во РУДН, 2008. 345 с.
По теме исследования опубликованы статьи и тезисы в сборниках научных конференций, журналах, в том числе, в изданиях, рекомендо-ванных ВАК для публикации результатов диссертационных исследований на соискание учёной степени доктора социологических наук: "Вестник Московского университета", "Вестник РУДН", "Социология", "Социологи-ческие исследования", "Регионология", "Социально-гуманитарные знания", "Вестник Тихоокеанского университета" и др. Всего по материалам исследования автором настоящей диссертации опубликовано около 40 печатных работ. Материалы диссертации послужили основой для подготовки учебных пособий по социологии и в учебном процессе.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трёх глав, четырнадцати параграфов, включённых в данные главы, заключения, списка использованной литературы и двух приложений.
Методологический холизм как парадигма исследования территориального поведения социально-территориальной общности
Таким образом, на протяжении более чем 150 лет в мировых и отечественных социальных науках (социологии региона, политологии, экономике, социальной географии) были созданы методологические подходы, разработаны оригинальные теории, накоплен значительный эмпирический материал по различным аспектам данного диссертационного исследования. Вместе с тем, необходимо признать, что вплоть до самого последнего времени учёные не проявляли особого интереса к территориальному анализу социального поведения СТО. В теоретическом плане ближе всего к ним оказались пространственные исследования в экономике и поведенческой географии. Однако территориальный (региональный) аспект социального поведения СТО, по сути, остался и вне их парадигмальных рамок. Последнее обстоятельство послужило основанием и дало возможность для написания данной диссертации.
Основные исследовательские цели и задачи.
Изложенный выше краткий анализ степени научной разработанности проблемы, выносимой на защиту, позволяет сформулировать цели и задачи диссертации. Важнейшими целями являются: 1) теоретико-методологическое обоснование и концептуализация категорий "территориальное поведение социально-территориальной общности", "территориальное социально-экономичес кое поведение" (ТСЭП); 2) выработка инструментария (алгоритма), статистических и социологических показателей (индексов), необходимых и достаточных для эмпирического анализа базовых моделей, а также конкретно-исторических форм ТСЭП.
Для реализации поставленных целей предполагается решить следующие задачи:
1. Обосновать возможность теоретико-методологического анализа территориального поведения СТО с позиций социологии пространства, методологического холизма, социологического и экономического институционализма (параграфы 1.1-1.3).
2. Показать необходимость использования при концептуализации категории "территориальное поведение социально-территориальной общности" теорий центра и периферии (С. Уивер, Дж. Фридман, Э. Шилз), мир-системы (И. Валлерстайн), пространственного разделения труда (Д. Месси), территориальной организации общества (Б.С. Хорев), принятия компромиссных решений в географии (Р.Г. Хузеев, Ю.Р. Архипов). Также обосновать возможность и необходимость использования в данной работе результатов российских и зарубежных исследований региональных процессов и регионального (территориального) поведения, учёта традиций в изучении пространственного поведения индивида и территориального поведения СТО, уточнить смысл базовых категорий данного исследования (параграфы 1.4-1.5).
3. Разработать формализованную структуру (теоретическую модель) и типологию ТСЭП, описать возможности их применения для качественного и количественного анализа его конкретно-исторических форм, описать генезис ТСЭП в синхронически-диахронической перспективе, концептуализировать и операционализировать его базовые модели и производные от них формы: экстракционное, руральное, урбанное, миграционное, оседлое, транспортное, местечковое, патриотическое и космополитическое (параграфы 2.1, 2.2).
4. Сформулировать концептуальные основания социологического анализа территориального социально-экономического поведения, в частности, разрабо тать исследовательскую матрицу, вывести формулу расчёта, позволяющую квантифицировать качественные дистинкций территориального поведения социально-территориальных (региональных) общностей; построить эволюционную шкалу и показать возможность её использования для прикладного анализа конкретно-исторических форм ТСЭП, обосновать методику эмпирического исследования территориального поведения СТО (параграф 2.3).
5. Вывести статистические и социологические индикаторы качественных дистинкций территориального поведения СТО, с использованием которых провести модельный анализ территориального социально-экономического поведения региональных общностей России в системе национально-госу дарственных социально-экономических отношений, составить сценарии возмо жной эволюции социально-территориальной структуры Российской Федерации на период до 2012-2016 гг. (параграфы 3.1-3.5), а также провести сравни тельное эмпирическое социологическое исследование населения Хабаровска и Комсомольска-на-Амуре с целью верификации полученных социологических показателей (индексов) территориального поведения СТО (параграф 3.6).
6. Изложить перспективы дальнейшего развития концепции террито риального поведения СТО и углубления его эмпирического анализа, а также показать возможность использования предложенного в диссертации инструмен тария для прикладных исследований социальных процессов, протекающих в СТО разного уровня (от поселенческого до макрорегионального) (заключение). Объект исследования - социально-территориальная общность (СТО). Предмет исследования - территориальное поведение СТО, его внутренняя структура, содержание, факторы формирования и изменения базовых моделей и производных от них форм .территориального социально-экономического поведения.
Методологические основания и теоретические источники исследования. Методологическими основаниями исследования послужили фундаментальные положения классической европейско-континентальной и английской холистской социологии (Э. Дюркгейм, О. Конт, Г. Спенсер, Ф. Теннис),
Территориальный интерес как фактор территориального социально-экономического поведения
Субъектность СТО наиболее очевидно проявляется в двух аспектах: во-первых, в политической власти или административном руководстве, персонифицированных в фигуре руководителя данного территориального образования (главы администрации района, губернатора, президента) или соответствующем политическом институте (парламенте, правительстве и т.д.); во-вторых, в гражданском обществе как деперсонифицированном субъекте, имплицитно объективирующем себя в гражданских движениях, группах интересов и группах давления, различных формах массового (в том числе территориального) поведения и т.д.
Изучение коллективной общности как коллективного субъекта имеет давнюю традицию. Методологический холизм признаёт в качестве субъектов, принимающих решения и осуществляющих тот или иной вид деятельности, социальные группы, общности, классы, и другие сообщества людей. Утверждение о существовании коллективного субъекта социального поведения (в частности, СТО), имеет веские основания. Очевиден тот факт, что каждый индивидуальный субъект, входя в ту или иную общность, вступает во взаимодействия с другими членами этой общности. При этом основатели холистской методологии справедливо полагают, что, осуществляя свою деятельность в пределах определённой общности людей, индивидуальный субъект руководствуется не только эгоистичной потребностью в удовлетворении свих личных (индивидуальных) интересов (на чем основываются индивидуалистические перспективы), но и особым "этическим порядком"1, господствующим в пределах той или иной общности.
По словам представителя немецкой социологической школы XIX в. В. Рошера, в основе действий индивида лежит не только "разумный эгоизм", о котором говорит, например, А. Смит , но и стремление к справедливости, дух солидарности, ориентация на нравы и обычаи той общности, в которую он входит. В группе неизбежно возникает особый "дух общения", благодаря которому "война, которую бы эгоизм вызывал необходимо между отдельными частными хозяйствами, затихает в высшем, благоустроенном организме"1.
Представители того или иного социально-территориального сообщества в своих социальных действиях a priori объединены общностью языка, истории, обычаев, идей и т.д., то есть тем, что Э. Дюркгейм называет "социальными фактами"2, а Ф. Теннис - "фактами жизни"3. Группа, порождённая взаимодействием индивидуальных субъектов, представляет собой не просто механическую сумму их действий, но особую коллективную общность, наделённую эмерджентными свойствами, выполняющую в обществе специфические функции и занимающую определённое положение в системах отношений более высокого порядка ("индивид - группа - общество", в одной плоскости, и "ядро - полупериферия - периферия", в другой).
Важным проявлением субъектности коллективной общности является коллективное сознание. Наличие данного феномена отнюдь не отрицает существование индивидуальных сознаний, но означает возникновение особого качества, "надындивидуального бытия" (Э. Дюркгейм), опосредующего возникновение общих потребностей, мотивов, интересов деятельности, провоцирующего складывание и последующую институционализацию паттернов социаль- " ного действия и поведения, характерных для данной общности и никакой другой.
Феномен коллективного сознания имеет как объективную, так и субъективную природу. С одной стороны, его возникновение связано со сходными условиями жизни, хозяйствования, политических и иных практик того или иного сообщества, формирующих фреймы социального пространства, с другой - общественной природой homo sapiens, оказывающей на нас императивное воздействие и проявляющейся в стремлении к межличностным и межгрупповым интеракциям, чувстве солидарности и глубоко переживаемом осознании необходимости согласования действий всех для достижения общих и индивиду 60 альных целей. Групповые (социетальные) нормы, ценности, цели деятельности, также как паттерны социального поведения являются неотъемлемой частью индивидуального сознания, они в значительной степени детерминируют модели поведения отдельного человека, делают их типичными для людей, чьи социальные практики складываются в рамках той или иной коллективной общности.
В процессе формирования и эволюции коллективного сознания индивидуальные сознания, группируясь специфическим образом, приобретают устойчивую форму, существенно отличающуюся от той, которая возникла бы, если бы они оставались изолированными друг от друга. Поэтому общность, в которой возникла данная форма сознания, становится, говоря словами Э. Дюркгейма, "не воображаемым номинальным существом, а системой действенных сил и групповой солидарности"1. Составляющие её люди объединяются единым общим волением, поскольку они одинаково чувствуют, воспринимают, мыслят "во взаимодействии обоюдного жизнеутверждения"2.
По мнению современных учёных, коллективное сознание является одним из важнейших механизмов, скрепляющих членов СТО . Именно оно интегрирует различные внутренние связи, сплачивает людей, входящих в общность, путём осознания ими себя и других в качестве особой группы. Важнейшими элементами коллективного сознания выступают территориальный интерес, территориальная идентичность, образ малой родины, региональная ментальность, уже привлекшие внимание ряда учёных как в нашей стране, так и за рубежом
Цикл социально-экономического развития России в конце XX — начале XXI вв. (динамический уровень территориального социально-экономического поведения)
Пространственные представления, продуцирующие территориальные интересы людей, формируются в значительной степени в процессе территориально детерминированных коммуникаций (коммуникативных действий). В свою очередь, территориальный интерес является одним из факторов, порождающих мотивацию ТСЭП социально-территориальной общности. Чувство территории, будучи социокультурным феноменом и важным атрибутом социализации, присуще каждому человеку. Территориальная рефлексия формирует пространственное сознание, ощущение места себя и других на данной территории.
Есть два пути в разрешении загадки пространственных мотиваций СТО: 1) социально-психологический (восхождение от потребностей СТО к её территориальным интересам, а от них - к ТСЭП); 2) социологический (посредством изучения социальных коммуникаций, порождающих субъективную рефлексию социального пространства)1.
A priori полагая, что потребности людей, проживающих на планете, имеют антропогенный характер, а потому в целом совпадают (не имеют территориальной привязки), и включают потребности в средствах к существованию (жилище, питание, одежда), безопасности (экологической, экономической, криминальной), счастье (моральном удовлетворении), самореализации и т.д., можно утверждать, что дистинкции ТСЭП порождаются не различиями в потребностях, а неадекватными возможностями для их удовлетворения на разных территориях. Осознание того, что данная территория (в силу разных причин) не обеспечивает реализацию той или иной насущной потребности, порождает территориальный интерес, который, так же как и территориальная (региональная) идентичность, опосредует территориальное поведение СТО.
На связь интереса, как сугубо психологического явления, с социальным действием указывают многие исследователи. Этимологически интерес, по образному высказыванию X. Арендт, "является тем, что inter-est, лежит между и создаёт связи, оценивающие людей друг с другом и одновременно отделяющие их друг от друга"1. М. Вебер утверждает, что действие может ориентиро-ваться в терминах: а) обычая (Brauch), б) интереса (Interessenlage) или в) законного порядка. Под "интересом" в данном случае он понимает категорию, в которой "единообразие поведенческих актов можно понять в терминах целера-циональных ориентации на сходные ожидания"2. Т. Парсонс трактует интерес с позиций аксиологии: это "заинтересованность в достижении изначальных ценностей, с которыми мы себя идентифицируем" . Для настоящего исследования особое значение имеют два высказывания учёного: 1) утверждение о том, что "при объяснении поведения людей следует принимать во внимание не только тот факт, что люди стремятся соблюдать свои интересы, но и то, что содержание интересов подвержено изменениям" ; 2) что "релевантной характеристикой для актора, при определении его (или "их") ориентации на объект или категорию объектов, может быть "интерес" к объекту как источнику "консу-мации" (удовлетворения потребностей)... При этом кроме консуматорной существует инструментальная основа ориентации на мир объектов. Здесь возникает "дилемма" стандартных переменных, ибо фундаментальное утверждение нашей теории гласит, что консуматорные и инструментальные интересы к объекту не могут быть максимизированы одновременно. Инструмен тальная и консуматорная основы ориентации аналитически независимы" . Из приведённых цитат можно вывести два важных следствия: 1) необходимость учёта при анализе ТСЭП изменения (в диахронии) основных территориальных интересов СТО; 2) выявление инструментальных и консуматорных предпочтений социально-территориальной общности при анализе базовых моделей её ТСЭП (в синхронии).
В сферу внимания советских географов и социологов территориальные интересы попали ещё в 1970-е - 1980-е гг. Так, Р.Г. Хузеев концептуализировал их в категориях социально-экономической географии как "представления (предпочтения) территории в отношении целей и средств её социально-эконо-мического развития" . Территория рассматривалась географами как специфическое "субъектно-объектное" образование, а СТО как бы "выбрасывалась" за пределы предметной области исследования.
В 1990-е гг. в процессе сближения социально-экономической географии и социологии изменяется и исследовательская позиция по отношению к территориальным интересам - они всё более предстают (для географов) в единстве с субъектом-носителем, порождаемом интеграцией территории и социума. Д.В. Доленко, например, анализирует уже не территориальные интересы, а интересы территориальной общности, которые, по его мнению, сводятся к эффективному экологическому, экономическому, социальному, политическому и культурному развитию; стремлению использовать необходимую часть произведенного ею продукта для своих собственных нужд; выстраиванию отношений с другими территориальными общностями на более выгодных для себя условиях3.
А.А. Ткаченко анализирует территориальные интересы по комплексу позиций, в частности, степени общности, содержанию, в дихотомии объективности-субъективности. Он разделяет их на три вида: 1) интересы к территории - конкретному участку земной поверхности, связанному с владением и/или пользованием; 2) любые интересы, имеющие некоторое пространственное содержание (связанное с размещением, территориальными различиями, пространственными отношениями и связями, территориальной структурой или пространственной морфологией); 3) все интересы, затрагивающие какие-либо аспекты регионального развития (любая проблема, привязанная к определённой территории)
Опыт изучения территориального поведения социально-территориальной общности социологическими средствами (на примере Хабаровского края)
Экстракционное-2 ТСЭП возникает на этапе перехода от аграрного общества к индустриальному (1 кондратьевский цикл). В отличие от предыдущего, оно характеризуется, во-первых, выходом за пределы индивидуального (семейного) хозяйства на уровень СТО (поселенческой общины); во-вторых, переходом к экстрагированию продукта в промышленных масштабах с использованием механизмов и первичной переработки полученного сырья; в-третьих, включением в территориальное разделение труда на локальном и/или региональном уровне; в-четвертых, неповсеместностью (дислоцированием лишь в районах, располагающих соответствующими ресурсами). В это время возникает и получает первоначальное развитие горнодобывающая, лесозаготовительная, рыбная промышленность. Важной особенностью данной формы ТСЭП также является формирование принципиально нового отношения к земле, её недрам и биологическим ресурсам как неисчерпаемому источнику доходов. Это провоцирует сугубо потребительское отношение к окружающей среде и варварские способы добычи. Однако, в силу пока ещё незначительных масштабов производства, существенного урона для природы эта хозяйственная практика и жизненная философия не наносят.
Операционализация экстракционного-2 ТСЭП возможна путём привлечения статистических данных, отражающих наличие и масштабы промышленной добычи биологических и минеральных ресурсов, степень формирования соответствующих отраслей хозяйства, уровень вовлечённости в них населения, характер и специфику включения в территориальное разделение труда на уровне поселения и/или региона. Важнейшими критериями, позволяющими произвести разграничения между данной динамической формой ТСЭП и последующей (экстракционным-3), являются, во-первых, сравнительно небольшая доля добывающих отраслей в общей структуре народного хозяйства той или иной территории (региона, государства); во-вторых, сравнительно узкие территориальные рамки сетей обмена и распределения получаемого продукта, за редким исключением не пересекающие границ региона в составе государства; в-третьих, незначительный урон, наносимый окружающей среде, как правило, не осознаваемый современниками.
Также, как экстракционное-1, данная форма динамического уровня ТСЭП сохраняется в снятом виде на последующих этапах хозяйственного развития, что позволяет эксплицировать экстракционное-2 и экстракционное-2" ТСЭП. Соответственно, те СТО, представители которых воспроизводят в своих хозяйственных практиках экстракционное-2 ТСЭП на этапе перехода от аграрного общества к индустриальному, являются инновационными, а формируемые ими регионы - ядерными. Общности, воспроизводящие преимущественно экстракционное-2 ТСЭП на индустриальном этапе являются адаптивными, а регионы их дислоцирования, соответственно, полупериферийными. Общности, воспроизводящие экстракционное-2" ТСЭП на постиндустриальном этапе - консервативные, и соответствующие им регионы — периферийные.
Экстракционное-3 ТСЭП складывается в индустриальную эпоху (2-4 кондратьевские циклы). Переход к данной динамической форме проявляется в резком увеличении объёмов добычи благодаря использованию индустриальных технологий для извлечения как биологических (рыба, лес и т.п.), так и природных (полезные ископаемые) ресурсов. При этом резко усиливается антропогенное воздействие на окружающую среду, проявляющееся в резком ухудшении экологической обстановки в районах распространения данной формы ТСЭП. Это приводит к росту озабоченности состоянием окружающей среды, складывается соответствующее общественное мнение, возникают различные экологические движения. Однако в рамках экстракционного-3 ТСЭП, как правило, масштабные природоохранные и рекреационные мероприятия не проводятся. С одной стороны, этому активно сопротивляется бизнес, озабоченный сохранением и увеличением получаемой прибыли, с другой, политическая власть пока не склонна видеть для себя угрозы в такой ситуации.
Несмотря на относительно меньшее (по сравнению с руральным и урбан-ным) распространение, в некоторых регионах экстракционное-3 ТСЭП долгое время остаётся основной формой территориального поведения СТО, вовлекая в него подавляющее большинство их представителей. В частности, паттерны данной динамической формы до настоящего времени воспроизводятся жителями таежных районов, занятых в лесной отрасли, населением приморских поселков и небольших городов, ориентированных на добычу и переработку морепродуктов, шахтерских поселков, существующих за счёт добываемого угля, металлических руд и т.д. При этом сохраняющееся в значительной степени потребительское отношение к окружающей среде, помноженное на резко возросшие масштабы изъятия невозобновляемых ресурсов влечёт за собой возникновение серьёзных экологических проблем, приводит к невосполнимой утрате многих уникальных природных объектов.
Операционализация экстракционного-3 ТСЭП аналогична операционали-зации экстракционного-2 и предполагает привлечение статистических данных, отражающих масштабы промышленной добычи природных ресурсов, долю соответствующих отраслей хозяйства в ВВП региона, государства или макрорегиона, специфику включения в территориальное разделение труда уже на государственном уровне. Важнейшими критериями, позволяющими произвести разграничения между данной динамической формой ТСЭП и предыдущей (экстракционным-2), являются, во-первых, заметное увеличение доли добывающих отраслей в общей структуре народного хозяйства региона или страны; во-вторых, расширение территориальных рамок сетей обмена и распределения получаемого продукта до масштабов государства; в-третьих, ощутимый урон, наносимый окружающей среде в районах добычи.
