Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Университет, как организация, в зеркале социальных наук 15
1.1 Эволюция концепции социального поля: от социального к организационному полю 15
1.2 Университет, как организационное поле: акторы и структуры 26
1.3 Бюрократия в университете: столкновение чистого теоретического знания с «метисом», на университетском поле 33
Глава 2 Трансформация социальной роли университета в российском социуме ... 44
2.1. Исторический контекст трансформации социальной роли университета 44
2.2. Внутренние и внешние акторы и принципы их взаимодействия в организационном поле университета 65
Глава 3 Тактика избегания и ее последствия в государственном университете 82
3.1. Внешняя и внутренняя бюрократия университета: «прорастание» бюрократии внутрь университетского поля 82
3.2. Последствия бюрократизации университета в маргинальных зонах: «рынок» отчетных работ 104
Заключение 128
Список литературы 132
- Бюрократия в университете: столкновение чистого теоретического знания с «метисом», на университетском поле
- Исторический контекст трансформации социальной роли университета
- Внутренние и внешние акторы и принципы их взаимодействия в организационном поле университета
- Последствия бюрократизации университета в маргинальных зонах: «рынок» отчетных работ
Бюрократия в университете: столкновение чистого теоретического знания с «метисом», на университетском поле
В данный момент структура университетов претерпевает постоянные изменения (в сторону увеличение сложности), однако, тем не менее, она довольно типична для всех российских государственных университетов (ректор и его аппарат, факультеты, кафедры, хозяйственная часть, бухгалтерия, юридический отдел и так далее). Эта структура задает и структуру групп интересов, которую мы рассмотрим несколько ниже. Пока же обозначим сам факт ее существования. Именно эта структура, то есть устойчивое сочетание интересов и позволяет рассматривать университет не только как организацию, но и как рационального агента.
Цели университетов предписываются им извне, это воспроизводство общества, воспроизводство статусов, передача знаний, умений, компетенций. Как мы видим, университет имеет четкую структуру и выраженные цели, ради которых он существует, следовательно, он выступает как типичная организация.
Мы обязательно вернемся к идее университета как организации и взаимодействии подобных организаций, однако, сначала подробнее остановимся на теоретических основах нашей работы. Итак, университет представляет собой организацию. Однако структура этой организации составлена не только из формальных связей, но из сложнейшего переплетения отношений между акторами, регулируемого системой формальных и неформальных институтов. Такая структура в социологии получила название - социальное поле. С рассмотрения специфики исследуемого поля и социального поля, как такового, особенностей нашего понимания термина «институт» мы и начнем наш анализ. Основную теоретическую рамку нашей работы задет неоинституциональная теория Дугласа Норта21, его определение института. Набор правил игры, процедур соответствий и моральных кодексов, призванных снизить транзакционные издержки и максимизировать прибыль, иными словами снизить неопределенность и структурировать жизнь22. Идея Норта, его видение институтов принципиально важно для нашей работы. Оно легитимирует параллельное рассматривание как экономических и политических, так и социальных взаимодействий внутри организации, но основное её достоинство не только в этом, а также в том, что этот процесс становится возможным изучить исторически, в его развитии, определить, что послужило его началом и предположить - какие изменения могут произойти в дальнейшем.
В своих работах об институтах, Дуглас Норт задается вопросом о том, почему одни страны богаты, а другие бедны, каким образом сложился существующий порядок и как сформировались современные институты. Сам Норт отвечает на свой вопрос, предлагая модель развития и изменения институтов. Институты — это не столько уже сложившаяся здесь и сейчас система отношений между людьми, регулирующая некими правилами и имеющая некие эффекты. Идея Д. Норта состоит в том, что в том, что институты постоянно складываются и развиваются. Применяя терминологию, взятую из биологии - институты, развиваются и мутируют, выживают. Сохраняется тот институт, который наилучшим
Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. / пер. с англ. А.Н. Нестеренко, пред. и науч. ред В.З. Мильнера. М.: Фондэкономическойкниги «Начала», 1997. 22Тамже образом позволяет организовывать взаимодействие людей и требует наименьшего изменения уже существующих правил.
Последняя мысль принципиально важна. Дело в том, что если бы институты формировались не сами по себе, а неким волевым решением конкретного агента (рациональный дизайн), то в итоге мы не имели бы таких странных форм, как видим, например, в Российском высшем образовании. Мы вернемся к этому примеру позднее, когда будем говорить о «тактиках сопротивления» Джеймса Скотта. Пока же проследим далее за логиков Д. Норта.
Решая поставленные перед собой задачи, попутно Норту приходится сделать в каком-то смысле не менее важные предположения, такие как самое, на данный момент, емкое определение термина «институт» и объединение в одном понятии экономических политических и социальных организаций. Несколько позже, в 1985 Гранноветр , продолжит эту мысль и скажет, уже, в сущности, тогда всем понятную, но ещё не высказанную мысль о том, что действия также не имеет смысла делить на социальные, экономические и политические, потому что, как правило, мы говорим о более или менее синонимичных действиях.
Таким образом, складывается ситуация, когда мы обладаем достаточным инструментом, для описания глобальных организационных изменений, произошедших одновременно во всех областях человеческой жизни. Тут-то нам и понадобится теория организационного поля, для того, чтобы сфокусировать наш анализ вокруг конкретного поля, отсекая или вынося за скобки влияние остальных полей и акторов, если они не
Granovetter М. Economic action and social structure: the problem of embeddedness //American journal of sociology. - 1985. - С 481-510. включены в данное поле.Следовательно, поле представляет собой форму социально-пространственной локализации института или «пучка институтов». Именно в этом пространстве институт проявляется и под его действием «мутирует». Именно структура поля детерминирует распределение ролей и вес акторов, присутствующих здесь.
Перейдем непосредственно к социальному полю, этот термин имеет достаточно серьезную традицию, впервые его заявил Пьер Бурдье24, на настоящий момент уже классик социологической мысли.
Поле, по Бурдье, — это исторически сложившаяся система связей между различными акторами, которые могут находиться в альянсе либо конфликте, могут конкурировать, а могут состоять в кооперации, их отношения регламентируются устоявшимися институтами. На поле Бурдье всегда происходит борьба за положение доминирующего, ведущего, того кто будет обладать наибольшим доступом к капиталу, аккумулируемом на данном поле. Причем, капитал нужен, прежде всего для того чтобы отстаивать свои классовые интересы. Поля Бурдье закрыты, они обладают барьерами на входе и ограничивают появление новых игроков, тем самым они служат для воспроизводства классов, так как принадлежность к тому или иному классу может дать или запретить доступ к полю.
Исторический контекст трансформации социальной роли университета
В 90-е годы университеты вынуждены были выживать. Особенно, университеты, не обладающие «элитным» статусом. Соответственно, не обладающие испособностью, так или иначе, «давить» на государство, для получения большей доли ресурса. Шансы на получение значимого внешнего ресурса для провинциального университета в этих условиях оказываются совершенно незначительными. Не исчезают, но серьезно деградируют связи между вузами. Прежде всего, столичными и периферийными университетами. В этих условиях большая часть вузов и делает ставку на укоренение в местное сообщество. От того, насколько вуз смог «вписаться» в структуру местного сообщества, заняться воспроизводством той или иной части местной (региональной) элиты, зависело его выживание. Формы взаимодействия различались. Прежде всего, это были «платные студенты». Т.е. та часть местного сообщества, которая предъявляла спрос на статус, престиж, отчасти, на специализированные знания. Именно «платные студенты» составляли основу экономики вуза. По экспертным оценкам до 70% от его доходов. Это создавало специфическую властную дистрибуцию в организационном поле университета. Там, где именно этот ресурс составлял основу, присутствовало преобладание «централизованного фонда», т.е. большая часть денег контролировалась и распределялась ректором. Иначе обстояло дело в вузах, где кроме образовательной деятельности существенную роль играла какая-то иная (предпринимательство, международное сотрудничество, «особые» отношения с крупным предприятием или государственной структурой). Здесь доход от образовательной деятельности, как правило, передавался на кафедры и факультеты. В целом, преподаватели в этих вузах чаще были достаточно высокооплачиваемыми, но их вес в политической структуре вуза был незначительным. Ключевой ресурс контролировал ректор.
В зависимости от основного источника финансирования вуза распределялся и политический вес отдельных групп преподавателей. В вузе, где основу бюджета составляли доходы от «платных образовательных услуг» ректорат вынужден был учитывать интересы «преподавательской массы». Именно она обслуживала и, по сути, создавала этот ресурс. Он же, в свою очередь, позволял ректору согласовывать интересы.
В условиях иных финансовых потоков значимыми оказывались те или иные представители «преподавательской элиты». Скажем, имя ученого предопределяло заинтересованность в сотрудничестве со стороны иностранного партнера. Или связи с производством конкретного преподавателя (сотрудника) позволяли получать значимые заказы от данного предприятия. Определенное значение имели и «политические» связи. На тот момент, связи с региональным руководством. Даже при отсутствии прямого подчинения поддержка регионального руководства облегчала аккумуляцию ресурсов местного сообщества, а конфликт обрекал вуз на деградацию.
Администрация в тот период была только приводным ремнем политики ректора, а ранг администратора (агента) определялся близостью к принципалу (ректору). Внешняя бюрократия обладала весьма ограниченным ресурсом воздействия на вузы, ставшие ко второй половине 90-х годов вполне финансово самостоятельными. Проблема же «проверок» (аттестаций и аккредитаций) решалась с помощью перенаправления части ресурса в сторону конкретных представителей внешней бюрократии. «Демократический» тренд эпохи не позволял ей прибегнуть к прямому администрированию.
Однако уже к началу текущего столетия тренд, да и сама ситуация начинают меняться. Демографический спад сокращает число абитуриентов, а сырьевая экономика уменьшает число региональных спонсоров. В то же время резко возрастает объем средств, распределяемых министерством. В поисках пути решения финансовых проблем вуз и обращается к централизованному (федеральному) бюджету. Здесь влияние внешней бюрократии начинает возрастать.
Нас интересовал, прежде всего, временной промежуток с 2008го года по 2013, так как за этот период, плотность регулирования в области высшего образования заметно увеличилась. Пик увеличения плотности регулирования пришелся на 2010-ый год. Это не первый пик регулирования, предыдущий произошел в начале нулевых, но как отмечают информанты, почти не затронул внутреннюю структуру университетов. После бума регулирования 2002года все было относительно «спокойно» до 2008го. Однако, в сравнении со «спокойным» периодом 2002-2007, сейчас плотность регулирования остается высокой, а у вузов, как мы этом покажем далее, остается все меньше ресурсов для адекватного, в его логике, ответа на регуляции.
Наиболее эксплицитно, обозначенные процессы видны по валовому количеству документов, которое производит Министерства образования и науки Российской Федерации в отношении высшего образования. Сравнение созданных документов (не дифференцированно по цели) в период с 1991 по 2007-го с количеством, произведенным с 2007-го по 2013, демонстрируетувеличение валового количества документов в 4 раза .
Мы осознаем, как грубость подобного метода подсчета, так и то, что в первый период попало сразу несколько крупных реформ образования, которые можно было бы назвать «волнами регулирования». В данном случае, эта цифра, несмотря на её внушительность, не должна вызывать удивления.
Во-первых, если вести подсчет регулирующих документов на уровне самого университета - их окажется значительно больше, а во-вторых в выборку неизбежно попадают документы, которые являются изменениями к уже созданным ранее документам. Почему это релевантно - каждое внесение изменений в регулирующий документ, по своим последствиям сопоставимо с созданием нового документа, с той разницей, что скорее всего не повлечет за собой создание нового отдела, внутри университета, а скорее расширит полномочия уже существующего.
Внутренние и внешние акторы и принципы их взаимодействия в организационном поле университета
Итак, университет, столкнувшись с парадоксальной ситуацией, когда необходимо было соответствовать управляющему воздействию министерства и, одновременно, сохранить прежние практики деятельности обращается к созданию тактик избегания. Последнее, как показал Дж. Скотт, вполне естественно в условиях, когда вузы начинают чувствовать себя слабыми. А именно эта ситуация складывается в течение первых лет текущего века в связи со структурными изменениями в экономике и сокращением общего числа потенциальных потребителей услуги.
Предметом нашего анализа будут структурные изменения, происходящие в провинциальном государственном университете в период с 2007 по 2013 годы, на которые приходится самая высокая активность реформаторских усилий профильного министерства. Материалом для нас служат, как статистические данные по составу работников университета, частично, содержащиеся на официальном сайте университета, так и материалы книги посвященной истории исследуемого университета, выпущенной в 2008-м году. Кроме того, отмеченные в предыдущей главе результаты интервьюирования и наблюдения, проведенного автором в 2010 и 2013 года.
Метафора аутоиммунного заболевания, с нашей точки зрения наиболее точно схватывает процесс, с которым мы столкнулись в современном государственном университете, в чем это выражается, мы и постараемся продемонстрировать.
Прежде всего, обращает на себя внимание усложнение структуры вуза. Традиционные подразделения (учебная часть, бухгалтерия, научная и хозяйственная часть) увеличиваются в размерах, преобразуются у управления, образуются отделы. Так, бухгалтерия вуза (финансово-экономическое управление) на сегодня состоит из пяти отделов, в которых занято в общей сложности более 100 человек, 4 заместителя главного бухгалтера. В 1999-м году число работников бухгалтерии составляло 37 человек при одном заместителе. В хозяйственной части (управлении) появилось 2 новых отдела, связанных с организацией госзакупок. В рамках аппарата проректора по науке появились следующие подразделения: научно-исследовательское управление (до 2008 года - НИЧ - единственное подразделение в аппарате проректора), отдел промышленной интеллектуальной собственности, управление информатизации, отдел аспирантуры и магистратуры, отдел НИРС. Более всего увеличились и усложнились службы проректора по учебной работе.
К традиционной диспетчерской и методическому отделу прибавились: учебно-методическое управление, включающее в себя 5 отделов, управление формирования контингента студентов, университетский центр занятости, отдел электронного документооборота, инспекторская группа. Численность работников увеличилась в 32 раза. Появился аппарат у проректора по учебно-воспитательной работе и социальным вопросам, возникла дирекция студенческого городка. Появилось и два новых проректора: проректор по стратегическому развитию и международному сотрудничеству (аппарат 27 человек) и проректор по экономической работе. В университете примерно в 3 раза увеличился отдел кадров (кадровое управление), юридическая служба. Появились новые структуры и административные должности: секретарь университета (кроме существовавшей должности секретарь ученого совета университета), делопроизводитель и документовед диссертационных советов и т.д. Сходные процессы отмечаются во всех исследуемых вузах. Думается, что он может быть экстраполирован и на все или почти все университеты страны.
В целом, динамика изменений достаточно явно видна из того обстоятельства, чтосоотношение численности профессорско-преподавательского состава (ППС) и УАП (управленческо-административного состава) за рассматриваемый период радикально изменилось. Если в 90-е годы преобладал ППС, то сегодня эта группа существенно уступает менеджерам.
Сокращение штатов ППС - одна из острейших проблем, постоянно проявляющаяся в интервью. Поиском возможностей «сохранить ставки» сегодня, как указывается в интервью, озабочены все заведующие кафедрами и деканы. Формой такой «борьбы за сохранение» выступает открытие новых, чаще всего, неподготовленных специальностей.
«Он мне говорит: твои выпускники востребованными не будут. Не нужны они. Ага. Сейчас. Да я плевал на то, будут они востребованы или нет. Как будто у нас юристы или финансисты по специальности работают. А то, что мне эта специальность даст еще 3 ставки, и мне людей на улицу отправлять не придется, об этом он не подумал» (профессор университета, мужчина, 53 года).
Сходную картину показывают и результаты формализованного опроса, проведенного в 2014-м году среди работников вузов города Хабаровска. Этот порос не только позволяет валидировать качественные данные, но вскрыть интенции различных групп внутри организационного поля университета. В ходе опроса были выделены следующие группы респондентов: -преподаватели, как метрополиты, так и массовые преподаватели, -деканы, заведующие кафедрой и их заместители, -внутренняя бюрократия, аппараты проректоров и отчетные им отделы.
Было опрошено порядка 450 человек, из них 50 - традиционное университетское самоуправление, 200 преподавателей и 200 представителей той группы, которую мы назвали «внутренней бюрократией». Стоит иметь в виду, что иногда представители самоуправления и внутренней бюрократии, в то же время являются преподавателями. Мы позволили себе игнорировать это обстоятельство и считать их исключительно представителями той группы, к которой мы их изначально квалифицировали, так как это их основная функция и преподавание в данном случае будет вторичным фактором. Цель опроса: установить наличие или отсутствие, так называемого оппортунизма агента у представителей «внутренней бюрократии» и напротив, заинтересованности остальных двух участников в успешном достижении титульных целей организации. Задачи, которые мы перед собой ставили:
Последствия бюрократизации университета в маргинальных зонах: «рынок» отчетных работ
Наличие «внутренней бюрократии» устраивает и «внешнюю бюрократию». Появляется непосредственный адресат для «рекомендаций» университетам. Однако, возникнув как маргинальная группа, «внутренняя бюрократия» постепенно начинает увеличиваться. Кроме того, возрастает и ее значимость. Ведь именно от «внутренней бюрократии» зависит получение централизованного ресурса.
Получение этого ресурса и становится значимым политическим ресурсом внутренней бюрократии в организационном поле университета. Важно учесть и «социальный состав» внутренней бюрократии. В большинстве своем, это преподаватели (многие из них сохраняют преподавательскую нагрузку) из числа «массы». В новых условиях они обретают то, чего не имели никогда прежде - личную значимость. Часто место в структуре «внутренней бюрократии» становится альтернативой увольнению. Т.е. становится возможностью безболезненно дожить до пенсии. Для определенных подгрупп бюрократическая карьера становится альтернативой научной карьеры, престижность которой неумолимо снижалась в последние годы.
Борьба за самосохранение и приводит к тому, что «внутренняя бюрократия» начинает воспроизводить тактики (нормирование) «внешней». Только происходит это внутри вуза, где «выстроить оборону» существенно сложнее. При этом, важно отметить, что союзником здесь выступает именно «внешняя бюрократия».
Классическим посредником между всеми группами в организационном поле университета и внешним окружением выступает ректор. Именно эта роль делала в предшествующий период фигуру ректора почти сакральной. Сегодня ситуация меняется.
Борьба с «ректорским произволом» была одним из важных социальных мифов, которыми руководствовалось «наступление» бюрократии на вузы. Соответственно, существенно сокращаются реальные возможности для управления и регулирования. При этом, возникает группа, которая тоже начинает играть роль посредника между университетом и министерством (внешним окружением) - «внутренняя бюрократия». Ее наличие размывает само организационное поле, делает его неуправляемым. При этом, эта группа обладает большими и возрастающими ресурсами для борьбы за господство в вузе.
Возможно, что победа «внутренней бюрократии» и не была бы трагедией (точнее, была бы «вялотекущей трагедией»), если бы государственное финансирование продолжало бы возрастать, а значимость местного, привлекаемого ресурса, снижалась. Однако ситуация разворачивается иначе. Финансирование образования сокращается в масштабе государства, что не может не сказаться на конкретном вузе. При этом, возможность согласовать установки министерства и практики набора получается все хуже. Так, установка на «повышение качества» (высокий балл ЕГЭ) у абитуриентов оборачивается недобором для многих провинциальных вузов. В результате, следование министерской норме все сильнее приближает вузы к «быстрой» катастрофе.
Можно ли как-то согласовать интересы этих групп, преследующих достаточно разные цели, представляющих разную систему практик? Представляется, что варианты здесь возможны. Эти варианты мы и попробуем описать.
Во-первых, стоит отказаться от идеи иерархии вузов и жесткой «железной клетки» склеивающей вузы. Сегодня все большее распространение получают представления о некотором идеальном вузе, которому должны следовать все вузы без исключения. Чаще всего, таким вузом-образцом выступает НИУ ВШЭ. При этом тот факт, что это вуз со специфическим статусом, направленностью и финансированием, игнорируется. В результате и осуществляется нормирование по образцу, изначально для этого не предназначенному. Как, скажем, в качестве обзора отбора в математическую школу был бы лучший легкоатлет. Если допустить, что каждый жизнеспособный вуз выполняет свою, значимую функцию в сообществе, то плотное регулирование оказывается бессмысленным. Не жизнеспособные вузы («не эффективные» по министерской терминологии) просто не выживут.
Во-вторых, число внешних регуляторов для любой организации в современной России сегодня крайне значительно. Соответственно, в дополнительном внешнем регулировании для «борьбы с коррупцией» или еще чем-то страшным просто нет необходимости. Ответ же на вопрос об «эффективности» вуза дает местное сообщество. Достаточно жестко привязать получение централизованного финансирования к набору, как проблема будет решена.
Третье, и главное, внешний регулятор должен задавать общую рамку определяющую принадлежность структуры к высшему образованию. Такая рамка не предполагает ни тотальных и постоянных проверок, ни многочисленных служб, единственной работой которых является производство бумаг в ответ на аналогичное производство со стороны внешнего регулятора. Все, что находится внутри этой рамки - внутренне дело вуза, сфера его автономии. Если вуз сочтет, что «внутренняя бюрократия» ему необходима, это будет его и только его ошибкой. Соответственно, сокращение издержек на внутреннюю бюрократию, которая, лишившись внешней поддержки, неизбежно потеряет свои позиции, станет значимым ресурсом для тех вузов, которые на нее решатся.
Вполне возможно, что структуры «внутренней бюрократии» будут трансформированы в рыночные подразделения (маркетинговые, рекламные и т.д.). Вариантов множество. Главное же, что «рамочный подход», резкое и существенное снижение плотности регулирования создаст возможность самим вузам определять и свое настоящее, и свое будущее.
В этих условиях «тактика избегания», которую мы описали в работе, вполне может смениться «стратегией развития», т.е. более или менее явным и долговременным планированием университетом своего будущего. Важно и то, что этот вариант развития вполне может стать объективной и насущной необходимостью. Ведь ресурсы, которые сегодня распределяются министерством, имеют тенденцию к сокращению. Соответственно, возрастает значимость местных ресурсов, привлечение которых и требует не тактики, но стратегии.
