Содержание к диссертации
Введение
Глава І.Теоретико-методологический аспект исследования делинквентного поведения 12
1.1 Делинквентное поведение в обществе социальной аномии 13
1.2 Делинквентное поведение и субкультура сельских жителей 30
Глава II. Жизненные стратегии сельских жителей: реконверсия социальных практик 49
2.1 Социоструктурный анализ делинквентности 50
2.2 Институционализация делинквентного поведения как доминанта жизненных стратегий 70
Глава III. Символический капитал сельского населения и делинквентность 88
3.1 Социальная реконверсия в жизненных стратегиях сельского на селения и эффект делинквентного поведения 89
3.2 Неформальная кооперация как альтернатива делинквентности . 105
Заключение 125
Литература 130
- Делинквентное поведение в обществе социальной аномии
- Социоструктурный анализ делинквентности
- Социальная реконверсия в жизненных стратегиях сельского на селения и эффект делинквентного поведения
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Российские исследователи понимают, что преступность в российском обществе все более принимает организованный характер. Институционализация преступности просматривается по двум основным направлениям: "теневые" структуры активно внедряются во все сферы общественной жизни (экономику, политику, культуру) и обретают всё большее влияние на общественное сознание и поведение, тем самым укрепляя социальный бекграунд преступности.
Приоритеты беззаконности, связанные с сохранением собственности, здоровья и жизни граждан, заняли прочное лидерское место в структуре жизненных ориентации россиян (более 80% считают, что государство обязано принять чрезвычайные меры по обеспечению общественной и личной безопасности). Пока же акции по гуманизации права воспринимаются неоднозначно: в стремлении выдержать европейские правовые стандарты россияне видят риск развала правоохранительных органов и "дополнительные" козыри преступных сообществ, создавшие в обществе состояние неопределенности и стресса, соизмеримое по масштабу с международным терроризмом.
Делинквентное поведение населения характеризует изменения в социокультурных предпочтениях и жизненных ориентациях, которые определялись динамикой "криминальной" революции.
Из явления, свойственного отдельным пограничным группам (группам риска), делинквентное поведение обрело массовый характер. В обществе резко снизился порог нетерпимости к преступности. Традиционно называют молодых, апеллируя к статистике, согласно которой каждый четвертый молодой россиянин (18-30 лет) готов был добиваться цели незаконными способами. На наш взгляд, проблема делинквентности многообразна и охватывает, в той или иной степени, все стратификационные слои российского общества.
Не совсем точно приписывать молодым префигуративную роль в распространении денквентности, хотя преступность поразительно молодеет.
4 Так же односторонне и относить делинквентность к урбанизированным территориям. Динамика преступности в России по структуре населения (72% -г 28%), но по некоторым видам преступлений (преступления против личности, экономические преступления) сельские районы обгоняют города, а в числе "криминогенных" регионов наряду с урбанизированными (Москва, Санкт-Петербург, Кузбасс) называются резральные Краснодарский, Ставропольский края, Волгоградская, Тюменская, Курганская, Амурская области. Топография делинквентного поведения указывает на устарелость вроде бы "тривиального" суждения о низком или "жизненном" влиянии преступности на жизнь сельского населения. Смена форм хозяйствования, распад социальной инфраструктуры, кризис традиционных ценностей способствовали возникновению принципиально новой ситуации, в которой делинквентное поведение обладает достаточным адаптивным потенциалом, и, в свою очередь, подготавливает "жизненные стратегии", резко отличающиеся от конформистского вхождения в жизнь, использования социального опыта прошлых поколений. Делинквентное поведение успешно конкурирует как с традиционными "советскими" образцами, так и со стратегией успеха, что приводит к появлению "маргиналов" вместо фермеров, кланов вместо общественных ассоциаций, "господства" вместо "власти самоуправления".
Делинквентное поведение сельского населения является "непрочитанной страницей" российской социологической мысли и потому его влияние на институционные, социокультурные и ментальные структуры сельской жизни заслуживает теоретического и социально-практического осмысления.
Степень научной разработанности проблемы обусловлена полистилич-ностью делинквентного поведения, "нюансированностью" девиантности и делинквентности, влиянием информационных и инновационных "трансляторов" социального уклонения, что требует самостоятельного социологического анализа с учетом социокультурных, социоструктурных и социопсихологических "механизмов" воспроизводства и экспансии делинквентности.
5 Традиция исследования делинквентного поведения заложена в работах
Э. Лемерта, Р. Парка, Л.Т. Уилкинса, Дж. Дютгана, которые определили делинквентность как "образ жизни и субкультуру неадаптированных слоев населения".
Важное значение для развития теории делинквентности имеют исследования Ф. Трэнира, У.Ф. Уайта, Р. Коаурда, П. Оулин, утверждавших, что делинквентность может рассматриваться как "защитный" механизм или механизм "социальной агрессии" в условиях неравенства возможностей различных социальных групп.
Социокультурный аспект делинквентности был предложен А. Коэном, Ф. Пивси, развивающими идею "оппозиционности" конформистской субкультуре среднего класса. Делинквентность интерпретируется в функциональном предназначении независимости от легальных социальных норм и ценностей. Особое место занимают исследования условий роста делинквентности в обществе как "параллельной" детальной социальной мобильности системы "социальной компенсированности" индивидов.
В работах современных западных ученых Р. Дарендорфа, У. Бека, 3. Баумана делинквентность анализируется с позицией конфликтной модели общества: "безличность" социальных структур притягивает массы к "напряженному" состоянию, делинквентность является механизмом "индивидуализации" безличных социальных влияний, делинквентная карьера считается более достижимой, чем трудный путь в бюрократических организациях. Делинквентность возрастает в связи с "сокращением" адаптационных возможностей в структуре образования, профессионального обучения и профессиональной карьеры.
Институционный подход к проблемам делинквентности реализован в исследованиях А. Мендра, С. Джинаса, К. Дэвиса, делинквентность анализируется как следствие кризиса неформальных институтов и неэффективности формальных институтов, претендующих на замещение функций институтов локальных сообществ.
Российская социологическая мысль, представленная Н. Коркуновым, С. Муромцевым, П. Новгородцевым, сформулировала теоретические основы анализа делинквентности применительно к условиям российского общества, традиций и общинного поручительства к "жизни не по закону". В трудах Ю.Д. Блувштейна, Я.И. Гилинского, В.Н. Кудрявцева, А.Х. Бургашова, Ж.Т. Тощенко раскрывается влияние социоэкономических и социокультурных модусов на характер делинквентности различных социальных групп.
Активная исследовательская деятельность О.В. Бондаренко, В.Н. Попова, СВ. Завражина, О.А. Карпухина направлена на выявление ценностных параметров делинквентного поведения, исследование корреляций ценностного кризиса и ценностного раскола с динамикой делинквентного поведения.
В работах И.В. Мостовой, А.Ю. Рожаева, О.Н. Бурьянова, А.В. Кине-бурского, О.Н. Дудченко анализируются модели делинквентного поведения в условиях растущей социальной и социально-профессиональной дифференциации, доминирования клановых и социально-клиентальных структур. Интересную классификацию делинквентности можно вывести из работ М.Ф. Черныша, Т.Н. Лукьяновой, А.В. Меренкова, которые относятся преимущественно к городской социальной среде, хотя несут определенный познавательный потенциал в анализе делинквентного поведения сельских жителей.
Так что делинквентное поведение сельских жителей исследуется либо в социально-стратификационном и территориально-стратификационном аспектах, либо в приложении к общим проблемам криминализации российского общества. Не выявленным остается процесс включения делинквентности в жизненные стратегии сельских жителей, структуру, мотивацию и инструмен-тальность жизненного целедостижения.
Объектом исследования в диссертации выступает делинквентное поведение сельских жителей.
Предмет исследования составляет процесс влияния делинквентного поведения на выбор и реализацию жизненных стратегий сельских жителей.
7 Цели и задачи исследования. Целью диссертационной работы является призма делинквентного поведения как адаптивно и жизненного ориентирующего механизма в выработанных жизненных стратегиях сельских жителей. Реализация поставленной цели осуществляется на основе решения следующих задач: выявить параметры делинквентного поведения на основе концепции социальной аномии; рассмотреть делинквентное поведение с позиций субкультуры сельского населения; проанализировать структуру делинквентности, группы носителей делинквентного поведения; охарактеризовать институциональные предпосылки делинквентного поведения в условиях адаптивной данности жизненных стратегий; определить влияние делинквентного поведения на выбор реконверси-онных жизненных стратегий; - конституировать неформальную кооперацию как альтернативу де линквентности.
Гипотеза диссертационного исследования. Делинквентное поведение сельских жителей позиционируется в процессе стихийной адаптации к структурным и институциональным изменениям в жизни локальных сообществ. Делинквентное поведение способствует формированию механизма "блокировки" инноваций, вносящего социальный и социально-психологический комфорт. Делинквентное поведение основывается как на нормах социального уклонения резрального типа личности, так и диффузии образцов "агрессивного поведения" современного общества. В делинквентном поведении содержится установка на поддержание стратегий "выживания" и "равновесия", тем самым компенсируя эффект стигматизации и депривации сельских жителей. Влияние делинквентного поведения на жизненные стратегии уменьшается с восстановлением авторитета норм легального поведения и диалоговой социализации сельских жителей.
8 Теоретико-методологические основы исследования определяются положениями произведений Э. Дюркгейма, М. Вебера, П. Бурдье, используются концепции социальной аномии, поведенческих ожиданий, социальной реконверсии. Видное место в исследованиях принадлежит понятиям деви-антности и делинквентности, сформулированным Р. Мертоном, Ф. Трэмером, Э. Гидденсом. В качестве компенсаторных познавательных процедур операции использованы положения "вынужденной" адаптации исследователя М.А. Шабаевой и жизненных стратегий Л.Н. Беляевой. Диссертант опирается на концепцию трансформирующего общества В.А. Ядова и "парадоксального человека" Ж.Т. Тощенко.
Научная новизна диссертационного исследования выражается в следующем: определены социальные параметры делинквентного поведения в условиях социальной аномии; охарактеризована субкультура сельских жителей, включающая установку на допустимость делинквентности; выявлена референтная группа делинквентного поведения; проанализированы институциональные предпосылки делинквентного поведения, связанные с доминированием правил игры против государства и собственника; рассмотрены механизмы влияния делинквентного поведения на принятие жизненных стратегий "глухой агрессивности" и "терпения"; охарактеризована неформальная кооперация как механизм минимизации делинквентности и избирательной стратегии сельского населения.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Анализ делинквентного поведения в рамках концепции социальной аномии, показывает, что растерянность сельских жителей в ситуации неэффективности традиционных социальных и культурных норм приводит к компенсации "двойного" характера. С одной стороны возрастает значение семейных, клановых, субгрупповых регуляторов. С другой - формируется де- монстративное отклонение "модернизационных норм поведения". Делин- квентное поведение является "защитным" и "наступательным" механизмом одновременно, так как связано с направлением социальной активности сельских жителей на воспроизводство социально рутинных форм посредством "расхищения" накопленного социального капитала и "селекции" новаций таким образом, что выхолащивается личностно-трудовая мотивация.
Субкультура сельских жителей "парадоксальна", так как содержит взаимоисключающие положения социального клиентализма и безличностного индивидуализма. В процессе эрозии личностных ценностей труда и коллективного взаимодействия субкультура аффектируется, принимает индивидуализм, но не благодаря альтернативе "коллективизма", а усилению "круговой поруки". В субкультуре возрастает влияние "фрустрированной" агрессии, культурных изоляционизма и "имитаторства" делинквентности путем селекционирования нелегальных оценок и поведенческих актов.
Делинквентное поведение характеризует не только традиционно пограничные слои населения с неопределенным социально-профессиональным статусом и "бесперспективными жизненными стратегиями, изгоев локальных обществ, бывших заключенных", "психотипов", алкоголиков, тунеядцев. Социологический анализ воспроизводит панорамность делинквентного поведения, так как к совершению делинквентных действий предрасположены и так называемые слои "сельских тружеников" и "руководящего состава". Делинквентное поведение является "поведенческой" матрицей безотносительно к половозрастным и профессиональным различиям: определяющее значение имеет символический капитал социальных микрогрупп, которые образовались в процессе сегментации локальных сообществ.
Распространению делинквентного поведения содействует институ-ционализация правил выживания и "правил успеха", согласно которым "общественное богатство рассматривается в процессе "овладения" и "проедания": личный цинизм, презентация силы и иллегальности отличают "сообщества равных", которые будут стигматизированы в системе отрицательных ценностей, удовлетворены независимостью от представляемых модерниза- ционных норм и избегают использование социального самоконтроля, полагаясь на "неформальные правила" давления и принуждения.
В жизненных стратегиях сельских жителей доминирует "ожидание" и "терпение", что, несмотря на использование традиционных форм социальной кооперации, воспроизводится институт "социальной опеки". Дифференциация сельских жителей по выбору жизненных стратегий зависит от "внутренней миграции", также склонности к "ассимиляции" новых форм социального взаимодействия. Однако по уровню адаптированности большинство готово использовать делинквентные формы поведения, считая, что по отношению к конечной цели жизненных стратегий делинквентность в условиях социального беспредела увеличивает возможности сельского населения в конкуренции с представителями городских социальных слоев. Делинквентное поведение оценивается как эффективный механизм социальной реконверсии, воспроизводства социально-жизненных позиций сельского жителя в условиях общества социального риска.
Неформальная кооперация базируется на ситуативной и долгосрочной социальной взаимопомощи. Использование ресурсов "близкого" и "стороннего" соседства определяют дистанцированность от системы круговой поруки и иерархии делинквентных позиций. Неформальная кооперация характеризуется достижением гомеорезиса, относительной стабильности с внешней социальной средой. Объединение на основе взаимной выгоды и поддержки нейтрализует депривационные эффекты и синдром "заброшенности", включает сельского жителя в квазирыночные отношения в статусе группы легальных интересов. Но неформальная кооперация воспроизводит социальную и территориальную дифференциацию, стагнирует вертикальную социальную мобильность в сельском сообществе, вступает в альянс с делинквентными стратегиями при возрастании риска потери коллективной идентичности.
Практическая значимость исследования определяется возможностью использования его результатов в подготовке к реализации целевых ре- гиональных и областных программ социальной политики, также в преподавании социологии, социальной психологии и спецкурса социологии села. Они позволяют составить операциональное представление о динамике преступности в российском обществе и имеют прикладное значение в профилактической и воспитательной деятельности правоохранительных органов.
Апробация работы.
Результаты диссертационного исследования публиковались в сборнике работ аспирантов (Ростов, 2002 г.), а также нашли отражение в выступлениях диссертанта на научно-практической конференции по проблемам преступности в сельской местности (Гуково, 2001 г.) и научно-практической конференции по проблемам воспитания молодежи (Калинин, 2001 г.).
Структура диссертационной работы включает: введение, три главы, состоящие из шести параграфов, заключение и список литературы.
Делинквентное поведение в обществе социальной аномии
Как считается в монографиях по истории социологической мысли, Дюркгейм был свидетелем нарастающих кризисных явлений в экономической и духовной жизни общества.1 Э. Дюркгейм охарактеризовал основные социальные болезни: социальное неравенство, аномию и неадекватную организацию разделения труда. В обществе, где господствует состояние аномии, мораль перестает выполнять роль регулятора социального взаимодействия. С аномией, впрочем, у Дюркгейма связан процесс "укрупнения" организации или социальной общности. Применительно к предмету нашего исследования это означает, что сельская общность переживает период кризиса традиционных моральных норм, их действия, которые выполнялись в качестве "социального автоматизма" подвергаются сомнениям и не могут быть приняты как социальные ритуалы.
Сельское население относят к "традиционным" слоям населения, которые действуют по рутинным социальным схемам и система интегрированно-сти которых определяется обычаем, неписанными формальными правилами. Аномия в таком дискурсе интерпретируется как "естественное" состояние перехода от традиционной "механической" солидарности к ее органическому современному типу. Российское сельское население является "результатом" ускоренной модернизации и ее вряд ли можно представить в виде архаических, замкнутых структур. Кризис переживает не традиционное общество, а социально-территориальная общность управляемого типа, организационная структура, выполнявшая роль "производственного звена".
Является ли делинквентное поведение одной из форм, в которой проявляется социальная патология или оно имеет иные социальные основания? Если исходить из концепции аномии, делинквентное поведение является функцией нескольких переменных: взаимоотношений в производственных, социальных, земляческих группах. Утрата механических связей, основанных на социальной и культурной идентичностях, вполне может быть объяснима "конкуренцией" суррогатных идентичностей, которые вырабатываются и осознаются в процессе делинквентного поведения.
Достаточно любопытное сравнение: электоральные предпочтения сельских жителей в конце 90-годов прочно сместились в сторону партии власти. "Поправение" настроений связано с потерей авторитета российских коммунистов у "хозяев", которые осознали, что выгодно поддерживать реальную власть, отвернувшись от идеологической оппозиции, возможности которой в овладении властью минимальны.
Так как сельское население зависит от распределения благ чиновничеством, "иллегальной" альтернативой фоновым практикам является делин-квентность, не то что поощряемая, но допускаемая в "безопасных пределах" как форма агрессивной мобилизации. В.М. Артемов пишет: "Степень единства людей в социальных группах, их сплоченность, единство их позиций представляет собой величину обратно пропорциональную количеству право нарушений".
Автор не замечает, что "сплоченность" характерна для групп делин-квентного поведения. С ним можно согласиться в том, что российское село испытывает дезинтеграцию, исчезают "традиционные" экономические, семейные и социальные отношения. Интегрированность нового типа основана на принципах "выживания" и "круговой поруки". Российские газеты иногда преподносят удивительные факты жизни целых поселений на основе делин-квентной деятельности (кража топлива, незаконная вырубка леса, браконьерство). Такие "преступные сообщества" демонстрируют высокий уровень сплоченности, хотя внутренние кооперативные связи слабы. Делинквентное поведение возникло не вчера и не сегодня. В нем можно отыскать традиционность, если вспомнить позицию сельского жителя "компенсировавшего жизненные невзгоды" неуважительным отношением к государственной или частной собственности.
Аномия в российском обществе носит иной характер, чем в модерни-зационных эффектах, переживаемых европейскими странами. В период крушения государства в России рушится все,- пишет российский социолог В.А. Ядов.3 Делинквентность, и это выявлено американским социологом Р. Парком, распространяется в условиях "безальтернативности" гражданских структур. "Великий незнакомец", по выражению зарубежного исследователя крестьянства Т. Шанина, живет "поведенческими практиками", далекими от инновационных, но изменяющимися, инверсирующими традиционные ценности.
Делинквентное поведение выявляет такую особенность, как идентификация в кругу "близких людей", так как идентификация "колхозное", для фермера, сельского жителя непритягательны, не обладают консолидирующим ресурсом. Дезинтегрированность общества не обходит стороной сель ское население. Обратный процесс интеграции возможен на основе агрессивной или негативной мобилизации, включения защитных механизмов достижения целей "социального минимума". Когда общество теряет опору в "сильном государстве", сильными или претендующими на роль сильных становятся группы делинквентного влияния. Делегитимация властных структур, а этот процесс завершен в сознании сельского населения, выводит на поиски "сильных горизонтальных структур", делинквентных сообществ, которые действуют в условиях слабости закона более умело, чем группы "производственной" или "социальной кооперации". Сельское население более, чем городское подвержено влиянию фоновых практик, так как не защищено от произвола местного чиновничества, от которого зависит в буквальном смысле жизнь жителя "сельской глубинки".
Социальная аномия сельских жителей усиливается неполной социализацией: возрастная структура жителей такова, что трудно предположить "авангардную" роль сельской молодежи. Традиционные ценности отвергаются по признаку неэффективности. Преуспевающие слои придерживаются "узкогрупповых норм", постоянно воспроизводя бинарную оппозицию "свои-чужие" и социальная аномия воплощается в актуализации норм "бунтарства", накопленных сельскими жителями как средства социальной самозащиты. Если Э. Дюркгейм указывает на возможность "правильного" разделения труда как на условие органическое солидарности, российское сельское сообщество ближе к реализации "разделения" по клановому признаку. А. Мендра отмечал, что дескриптивный социальный статус, социальная наследственность характерны для слоев, занятых социально рутинной деятельностью.
Социоструктурный анализ делинквентности
Если социальная структура российского общества находится в "турбулентном" состоянии, внешне хаотичном перемещении различных социальных групп и слоев населения, структурные "сдвиги" в российском селе в целом аналогичны процессам урбанизированных сообществ. На селе сформи 51 ровался слой "новых богачей" - 10-12%, "бедные" - 40-45%, "нищие" - 30 35%.
Процесс обнищания и маргинализации российского села характеризуется, как сопутствующий, связанный с издержками капитализации экономических и социальных отношений. В итоге российское село будет характеризоваться двукомпонентной структурой: сельские собственники - сельскохозяйственные рабочие (батраки). Промежуточным можно назвать слой арендаторов. Идеальный образ социальной дифференциации на селе, тем не менее, далек от завершения. Сельские "новые богачи" по совокупности финансового и социального капитала не являются реформаторским слоем, не содействуют возникновению фермерского хозяйства и не демонстрируют для односельчан поведенческие паттерны. "Бедные" и "нищие" неохотно переходят в разряд сельскохозяйственных рабочих, преподносится "труд по старинке" в сменивших в вывески колхозах и совхозах. Значительная часть социально самодеятельного населения (25-30%) официально не занято в производственной сфере, соответствует статусу безработного или сезонного работника.
Делинквентность связана с депривацией сельского населения и, следовательно, характеризует поведение наиболее обездоленных и ущемленных слоев. Депривационные настроения усиливаются по мере того, как для детей из сельских районов сокращаются возможности получения качественного образования. В целом по России только 12-15% выпускников сельских школ могли претендовать на получение высшего образования в 1999 году (30-32% в 1989 году). Делинквентность, таким образом, определяется "объективно структурированными неравенствами" , замеченными еще в советский период и обретшими в процессе рыночных преобразований доминирующее влияние.
К таковым относится и дифференциация доходов сельского населения, которыя ниже среднего дохода горожанина в 2-2,5 раза.37 Внутренняя дифференциация не столь впечатляюща: если разрыв в доходах городского населения достигает 15-20 раз, внутри сельского населения дифференциация доходов достигает 1:3,4. На селе до сих пор приняты стандарты "советского достатка": цветной телевизор, видеосистема, личный автомобиль, дом из 3-4 комнат. К сельскому населению проблематично отнести такие показатели как пользование Интернетом, турпоездки за границу, кредитная карточка.
Средний доход сельского жителя Ростовской области составлял в 1999-2000 гг. 890 рублей. Однако средняя цифра существенно искажает территориальные и социально-профессиональные различия. В богатых Неклинов-ском и Аксайском районах месячный доход равнялся 1320-1350 рублей, в "бедных" Верхнедонском и Заветинском - 650-700 рублей. Высоки и социально-профессиональные различия: управленцы - от 4000 и выше, руководители среднего звена и специалисты - 2000-4000, механизаторы - 2000-2500 рублей, животноводы - 1800 рублей, овощеводы - 900 рублей. Приведенные различия в доходах необходимо дополнить учетом доходов от личного подворья, которые часто компенсируют низкую заработную плату работающего селянина и "дополнительными" заработками, связанными с оказанием строительных, ремонтных, транспортных услуг. Если "теневой" спектр российской экономики производит 35-40% ВВП, на селе его масштабы приблизительно одинаковы, так как в стране каждый год официальная статистика не учитывает 35-40% урожая зерновых, 35% производимого на продажу мяса и молока. Таким образом, сельское население живет в условиях экспансии "теневой" экономики, и почти каждый второй работающий селянин так или иначе вовлечен в "теневую" деятельность. Это не означает, что каждый теневик -преступник, хотя уклонение от уплаты налогов и нарушение Трудового кодекса относятся к правонарушениям. Но степень криминализованности в аграрном секторе усиливается, и можно говорить о реальном влиянии "сель скохозяйственной мафии". Теневая экономика производит соответствующие социальные эффекты, "теневые" социальные риски.38 Невыплаты зарплаты сельским бюджетникам (учителям, врачам) и сельским работникам в течение 1994-1999 гг. привели к тому, что сложилась система "теневого учительства" и "теневого здравоохранения". Невиданный размах получила "торговля оценками" и "торговля аттестатами об образовании" в сельской школе. Учитывая слабую материально-техническую базу сельских школ, необеспеченность учебной и учебно-методической литературой, прекращение обновления педагогических коллективов (средний возраст сельского учителя - 49-52 года), "покупное" образование привело к провальным результатам: проведение ЕГЭ в сельских школах Мордовии и Новосибирской области зафиксировало, что только 10% выпускников сельских школ смогли выдержать экзамен по математике. В среднем завышаются оценки 50-70% учеников, и это происходит небескорыстно, за определенную мзду. Теневой доход учителя может колебаться в пределах 200-500 рублей в месяц.
Теневое здравоохранение состоит из незаконных платных услуг, торговли лекарствами из фонда медицинских учреждений, взяткодательства при лечении. Только правоохранительными органами Ростовской области были привлечены к административной и уголовной ответственности в 1999 году 64 работника сельских медицинских учреждений.
Социальная реконверсия в жизненных стратегиях сельского на селения и эффект делинквентного поведения
Делинквентное поведение как поведенческая матрица, ориентировано на нейтрализацию норм гражданской морали и достижение жизненных целей иллегальным способом. Отмечено, что делинквентное поведение доминирует в жизненной стратегии "выживания" в условиях кризиса традиционного локального социума и брутальносте рыночных норм.
Социальная реконверсия, термин, введенный французским социологом П. Бурдье, означает стремление индивидов и социальных групп сохранить прежние социальные позиции при помощи социальных лифтов модернизируемого общества. Мы подчеркиваем, что образование, в первую очередь, высшее, практически недоступно для сельской молодежи (только каждый пятый видит условием жизненной карьеры получение высшего образования. А 10-12% выражают уверенность, что у них имеются достаточно высокие шансы пополнить ряды студенческой молодежи). Среднее профессиональное образование охватывает большее число выпускников сельских школ (30-35%), но по своему характеру является "билетом" в неизвестность, то есть ни обеспечивает конкурентного профессионального уровня, ни стимулирует процесс получения высшего образования. Статусные позиции выпускников техникумов (колледжей), в основном, изменяются по траектории социальной регрессии. 80% выпускников Пухляковского сельскохозяйственного техникума не работают по "диплому", занимают рабочие места механизаторов, садоводов или являются "безработными по убеждению", проживая на родительском обеспечении, перебиваясь "отходными" заработками.
Профессиональный рост в сельском социуме "наследственен" и трудно сопоставим с девизом "продвижения по способностям". 75% опрошенных в Мартыновском районе сельскохозяйственных работников не мечтают ни о какой профессиональной карьере, хотя возраст опрошенных 30-45 лет, что наиболее оптимально для социальной активности и реализации жизненных планов. Для 90%о селян характеры ностальгические настроения, "они хотели бы жить, как прежде". В такой позиции наряд ли присутствуют идеологические акценты: большинству населения трудно согласиться с процессом социальной деградации села, экономической нестабильности, преступностью, ставшей одной из главных проблем российского общества. Прошлое с его недостатками и проблемами, вызывавшими еще 15 лет назад отторжение от социализма, воспринимается как "спокойная жизнь" с уверенностью в будущем. Если прежде жизненные стратегии селян включали "выживание" как вспомогательный, аддитивный элемент, сейчас, как отмечает Л.А. Беляева, сложной проблемой адаптации населения в современной России является то, что оно происходит в условиях крутой ломки институциональной системы общества и вытеснения норм и ценностей, существовавших на протяжении жизни целых поколений"73. Иными словами, выживание не может быть достигнуто на основе норм "дозволенного поведения". Выживание характеризуется балансированием индивида на грани социальной нищеты, когда не обозначаются цели, связанные с восходящей социальной мобильностью, с повышением статусных позиции. «Не было бы хуже» является "вербальным" индикатором стратегии выживания. В сельском социуме стратегия выживания обусловлена "алгоритмом жизни", зависимостью от негативных социальных и природных влияний. В России крестьянин, уверен историк и социолог Т. Шанин, был всегда "себе на уме", не ожидая от указаний "свыше" практического улучшения своей участи. Стратегия выживания зависит только от поведения субъекта и ориентирована на "смирение", "обход" или "преодоление" социальных барьеров. Л.А. Беляева пишет, что "уровень адаптации к реформам в значительной степени определяется поведенческими установками респондентов и, в частности, выбранными ими стратегиями в обеспечении достаточно высокого материального положения. Способы, которыми пользуются респонденты для этого, можно разделить на пассивные, активные и нейтральные"74. Следование традиционным нормам в российских условиях предполагает жизнь по одному "источнику существования": 86% опрошенных в Мартыновском и Семикаракорском районах Ростовской области придерживаются якобы "нейтрального" способа.
Однако, учитывая возрастающую склонность россиян скрывать свои доходы и побочные виды деятельности, можно отметить, что приблизительно 60-70% сельских жителей прибегают к активным формам выживания. Пенсия, пособия компенсируют до 80% весьма рестриктизированных потребностей селян. И если 20-25% готовы приложить усилия на личном подворье, то для большинства в силу состояния физического здоровья, поведенческих установок и образа жизни такой выход не является привлекательным. Интересно, что поголовье крупного рогатого скота и домашней птицы возросло в личном хозяйстве жителей Мартыновского района почти в 3 раза, но эта динамика приходится на 15-20%) подворий.
Похожие диссертации на Делинквентное поведение сельского населения: социоструктурный аспект
