Введение к работе
Актуальность исследования обусловливается множеством взаимосвязанных обстоятельств, в кругу которых довольно острые проблемы как доктринального, так и прикладного порядка. Проблемное поле теории характеризуется недостаточной проясненностью сюжетов природы, динамики, технологий купирования конфликтных ситуаций. Проблемное поле практики очерчивается отсутствием четких алгоритмов преодоления конфликтности в острых кризисах.
Сказанное приобретает повышенную чувствительность в случае России, имеющей крайне сложную державную онтогенетику.
Говоря о последней, упомянем «насилие». Террористически-карательная форма интеграции, обусловленная дефицитом народной поддержки, преследует цель уничтожения «непохожих» («кто не с нами…»). Используя мысль Бунина, придется признать: смерть в нашем и без того крохотном существовании занимает громадное место. Буйная, не вмещающаяся в какие-либо рамки оргия смерти развязывается во времена революции.
Каков рычаг обмирщения надчеловеческих вымыслов? Насилие. Культурное сиротство первопроходцев на гражданской ниве, начинающих с чистого листа, сказывается в наступлении на жизнь, сущность людей. Препятствующий воплощению представляемого, начинающий мешать народ подвергается репрессиям. Тактику наступления на народ во имя овеществления мечтательного отработали французские комиссары, устами Робеспьера призывавшие нещадно уничтожать врагов (чьих? на поверку – не народа, а собственных!) по революционному наитию. Эту тактику активно переняли и усовершенствовали большевики, открывшие маленький секрет большой важности: классовое чутье. Согласно оному складывалось понимание: выбранный партийными комитетами путь – единственно правильный. Не сходить с него, казнить оступившихся наставлял М.Лацис, в Бюллетене «Красный террор» от 1.11 и в «Правде» от 25.12.1918 г. наказывавший: «Не ищите на следствии материала и доказательства того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить, – к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования… Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого».
Итог – народ существом своим прочувствовал, что такое «вступление скота и зверя победителя в город» (Бунин). Мельница репрессий 1921-1953 гг. перемолола осужденными – 4.060.306, из них расстрелянными – 799.455 человек.
Развивая мысль далее, учтем исторический системогенез, согласно которому Европа (Запад), в отношении России «столь же невежественна, сколь и неблагодарна» (Пушкин). Комбинация политико-военных, финансовых, экономических, гражданских, идеологических ресурсов Европы (Запада) традиционно имеет антироссийскую направленность. Не важно, какой в России строй – монархия, советская власть, демократия, - важно величие державы. Великой России не должно быть, - вот девиз и программа.
Если любят не за что-то, а несмотря ни на что, то ненавидят тем более ни на что несмотря. Понимание степени происходящего дало повод Струве именовать подобный подход Брест-Литовской точкой зрения. Для Запада хороша Россия слабая, которой незатейливо хотелось бы объяснить, что она представляет собой «слаборазвитое общество, едва-едва вышедшее из средневековья, находящееся под управлением порочной и некомпетентной клептократии и имеющее в истории человечества значение, не многим более существенное, чем типичное африканское государство-неудачник».
Вековые указания истории прозрачны: пикировка Европы (Запада) с Россией не функциональная, а субстанциальная – ценностно-цивилизационная. В понятии Европы (Запада) Россия выступает фронтальной угрозой. Откуда метафоры повального «прогресса, демократии, добра» для Европы (Запада) и повальной же «отсталости, тирании, зла» для России (вспомнить хотя бы рейгановское «империя зла»).
В настоящий момент под флагом глобализации идет корыстная игра не только экономическими, но и политическими красками тембров. К последнему приурочена дискредитация института национальной государственности с подменой его экстерриториальными, наднациональными организациями влияния.
Доктринальному обслуживанию этого подчинены фигуры модели «гуманитарного вмешательства», «ограниченного суверенитета», противопоставляющие «права человека» «невмешательству во внутренние дела» и допускающие по конъюнктуре «экспорт демократии» (ср. с «экспортом революции») в острые кризисы. (Идею интернационализации «гуманитарных катастроф», – разумеется, фиксируемых произвольно, – США, к слову сказать, не борются со своим стратегическим партнером Саудовской Аравией, где не соблюдаются права шиитского меньшинства, лишенного всяческих гражданских прав в южных провинциях, – политически оформил на чикагском саммите НАТО (1998) Т. Блэр, высказавшийся в том духе, что соблюдение «прав человека» не чисто внутреннее дело суверенных держав; в случае их нарушения международное сообщество вправе, вмешавшись во внутренние дела, «восстановить справедливость»).
Буйная, не вмещаемая в какие-либо рамки порядочности амбициозность отличала политическое поведение недавнего президента США Б.Клинтона, в октябре 1995 г. в кругу высших военных лиц откровенничавшего: «Десять лет нашей политики в отношении СССР доказали правильность взятого нами курса на устранение сильнейшей державы мира. Используя прежде всего промахи советской демократии, чрезвычайную самонадеянность Горбачева и его окружения, мы осуществили мечту многих американских президентов. Но в отличие от президента Трумэна, который мечтал сбить СССР с ног при помощи «ядерных кулаков», мы, несколько откорректировав программу Трумэна, преподнесли американцам на блюдечке Россию со всеми ее несметными сырьевыми богатствами.
Да, мы затратили на эту операцию многие миллиарды долларов, окупив с лихвой все расходы. За четыре года мы и наши союзники получили различного стратегического сырья на 15 миллиардов долларов, сотни тонн золота. Под несуществующие проекты нам передали за символическую цену свыше 20 тыс.тонн цезия, бериллия, стронция, современные технологии … Когда в начале 1991 г. работники ЦРУ передали на Восток для осуществления наших планов 50 миллионов долларов, многие из политиков и военных не верили в успех дела. Теперь же, по прошествии четырех лет, видно – планы наши начали реализовываться. Да, мы позволили России быть державой, но империей будет только одна страна – США». Настоящее подкрепление бахвальству – вынашиваемый оперативный план фрагментирования постсоветского пространства.
Степень научно-теоретической разработанности проблемы. Значимые идеи о природе конфликта высказаны Л. Козером («модель позитивно-функционального конфликта»), Р. Дарендорфом («конфликтная модель общества»), К. Боулдингом («общая теория конфликта»). Л.Козер оценивал роль социального конфликта в обеспечении общественного порядка, устойчивости общества. Р. Дарендорф считал конфликт отражением социальной жизни, исследовал структуру общества с целью выявления источников конфликта. К. Болдинг выделял существенные элементы протекания социального конфликта. В 70-е гг. конфликтная модель разрабатывалась А. Гоулднером, Ч. Миллсом.
Традиционные модели конфликта переосмыслены в теории «нового институциализма» (Бурдье, Гидденс, Мейер, Скотт, Флигстайн и др.). Источник перемен в обществе заключается в противоборстве старых институтов с тенденциями становления социальных групп. В традиционную теорию конфликта вводится понятие поля игры, перспективы и кризиса полей игры и т.д.
В отечественной науке проблематика социального конфликта в советское время ограничивалась рамками марксизма. В 90-е гг. в связи с переходным этапом общества, либерализацией жизни возник интерес к теории конфликта.
Основы осмысления конфликта в отечественной мысли содержатся в работах Ю.Г. Запрудского, А.Г. Здравомыслова, В.Н. Кудрявцева, А.В. Дмитриева, А.В. Дружинина, А.В. Светлова, Е.И. Степанова, С.В. Соколова, С.В. Фролова и др.
Социалистический период к конфликтам отражен в работах Р.И. Косолапова: социализм признавался совершенной социальной моделью, конфликты, выражающие классовые противоречия, усматривались только в предшествующих формациях. Советская версия социального взаимодействия не учитывала многообразий противоречий социальной жизни.
Общественные трансформации повлияли на интерпретации конфликтов и их места в социальном развитии. Переходный этап российского общества и свойственные ему конфликты анализировались Е.И. Степановым; политические конфликты - В.Г. Бабановым, А.В. Глуховой, М.М. Лебедевой, Д.М. Фельдманом, глобализационные перспективы - В.Л. Иноземцевым, Е.С. Кузнецовой, социодинамика - Ю.В. Яковцом, В.В. Ильиным; этноконфликты - Л.М. Дробижевой, А.Г. Здравомысловым, А. Знаменским, С.Я. Матвеевой, А.С. Ахиезером. Юридическая интерпретация конфликта дана В.Н. Кудрявцевым. Возможности купирования конфликта оцениваются А. Рапопортом, А.А. Петрицким, А.И. Пригожиным, М.В. Удальцовой. Социально-индивидуальные стороны конфликта рассматриваются Г.М. Андреевой, А.Р. Лурией и др.
Автор опирался на разработки в области проблем общественного развития, ценностных оснований социального воспроизводства, а именно: на идеи В. Ильина (ценностный фундамент цивилизационного жизневоспроизводства, оценка кризиса как нарушения цепочек жизневоспроизводства), И. Пригожина (качественные скачки в социальном становлении в парадигме синергетики), В. Иноземцева (культурное и социальное неравенство в глобальном масштабе), А. Дмитриева (этапы протекания конфликтов, его функций, особенностей отраслевого развития), В. Федотовой (модернизация переходного типа социальных систем), Г. Андреевой, А. Лурии (личностные мотивы конфликтного поведения) и т.д.
Общепризнанной предстает оценка конфликта как типа взаимодействия, субъектами которого выступают индивиды, группы, организации. Социально-философское изучение конфликта связано с пониманием функционирования общества.
Социальный конфликт есть способ выражения и разрешения (урегулирования) общественных противоречий. Конфликт заключается в наличии объективных или субъективных противоречий, выражающихся в противоборстве сторон, при котором индивиды, группы активно ищут возможность помешать друг другу достичь намеченной цели, предотвратить удовлетворение интересов соперника или изменить его взгляды, позиции.
Объект исследования – социальные противоречия в системном процессе производства и воспроизводства общественной жизни.
Предмет исследования – конфликтный тип социальных противоречий.
Цель исследования – экспликация природы социальных конфликтов (СК).
Задачи исследования:
раскрыть источник СК;
исследовать функции СК;
проанализировать аналитические модели СК.
Информационная база исследования. В работе использовались многочисленные труды западных и отечественных авторов, подвергающих анализу реалии современного гиперконфликтного мира. В их числе – монографии, статьи в специализированных научных и публицистических изданиях. Для осмысления предпосылок складывания конфликтов в глобальной цивилизации привлекались идеи Маркса, Хантингтона, Гумилева, Белла. В число источников включены свидетельства, обзоры, аналитические данные информационных агентств.
Концептуально-методологический базис исследования. Работа представляет социально-философское изыскание. Осмысление природы, динамики, способов нейтрализации конфликтности осуществлялось с использованием категориального арсенала философии, макросоциологии, философии и методологии науки, философии истории, эпистемологии. Непосредственно в поиске автор опирался на основоположения разного уровня, - общенаучные методы: индукция, дедукция, аналогия, сравнение, анализ, синтез, обобщение; философские принципы восхождения от абстрактного к конкретному, единства исторического и логического, объективности, системности, всесторонности рассмотрения.
Идейную базу анализа составили труды отечественных и зарубежных авторов о сущности социальных конфликтов, концепции глобализации, модернизации.
Обоснованность и достоверность исследования обеспечена доказательным стилем рассмотрения объективных реалий, непредвзятой критической оценкой и обобщениями широкого круга работ профессионалов, соответствием избранной методологии целям и задачам поиска, надлежащим эмпирическим опробованием результатов.
Диссертация удовлетворяет требованиям паспорта специальности 09.00.11 – социальная философия.
